"Я покорю Манхэттен" - читать интересную книгу автора (Крэнц Джудит)

Глава 1

Мэкси Эмбервилл, с присущей ей нетерпеливостью и годами выработанным безразличием ко всякого рода правилам, вскочила с места, не дожидаясь полной остановки «конкорда», все еще катившегося по посадочной полосе, и ринулась к переднему выходу, с трудом пробираясь между двумя рядами кресел. Другие пассажиры ее отсека продолжали спокойно сидеть с отрешенностью людей, заплативших вдвое больше против обычной стоимости билета первого класса Париж — Нью-Йорк, а потому не имевшие сейчас ни малейшего желания спешить. При виде несущейся сломя голову Мэкси — такая непростительно симпатичная молодая женщина и так неприлично себя ведет! — брови у сидевших удивленно поползли вверх.

— Сколько можно копаться? — напустилась она на стюардессу.

— Мы не копаемся, мы просто еще не прибыли, мадам.

— Что, не прибыли? Да мы давным-давно в Нью-Йорке. Черт бы побрал эти самолеты — они больше времени проводят на земле, чем в воздухе.

Мэкси всю так и трясло от негодования, каждый дюйм ее тела, заряженного нервным напряжением и неукротимой энергией, выражал крайнюю степень недовольства авиакомпанией «Эр-Франс».

— Может быть, мадам все-таки вернется на свое место?

— Черта с два! Я спешу, разве не ясно?

Мэкси и не думала сдавать свои позиции, крепко вдавив в ковер сапожки на плоской подошве, которые она всегда надевает в дорогу. Короткие темные волосы, растрепавшись, торчат в разные стороны, а хохолок на макушке и спадающая на глаза густая челка просто излучали негодование.

Окажись Мэкси и в комнате, полной красавиц, она все равно притягивала бы к себе взоры присутствующих: само понятие красоты не только теряло при ней свой смысл, но и лишалось всякого интереса. Сейчас, в притушенном свете авиасалона, она, казалось, прямо-таки горит предвкушением ожидания, как если бы ей предстояло вот-вот очутиться на балу. На ней была старая затянутая пояском замшевая куртка коньячного цвета и потертые джинсы, заправленные в сапожки; ремень висевший через плечо сумки напоминал об аксессуарах одежды в духе Сэма Брауна.[1] Когда она с нетерпением отбрасывала со лба челку, резко бросалась в глаза ослепительно-светлая прядь волос над правой бровью, бывшая у нее от рождения.

Но вот двигатели «конкорда» перешли на едва уловимый шепот и самолет наконец-то замер. Стюардесса с чувством собственного превосходства и презрения молча проследила за тем, как Мэкси энергично протискивается через еще не полностью открытую дверь, зажав в руке американский паспорт.

Остановившись у ближайшей конторки инспектора иммиграционной службы, Мэкси сунула ему свой документ. Открыв паспорт, он сперва бегло взглянул на фотографию, а затем стал изучать ее более внимательно.

— Мэксим Эмма Эмбервилл? — спросил он.

— Совершенно верно. Правда жуткое фото? Послушайте, я спешу. Вы не могли бы поставить печать — и я помчусь?

Чиновник взглянул на нее с деланным безразличием и привычно пробежал пальцами по клавишам компьютера.

— А что это еще за Мэксим Эмма Эмбервилл Киприани Брэйди Киркгордон? — поинтересовался он, глядя на экран.

— Да-да, знаю. Фамилия, мягко говоря, не очень благозвучная. Но законом такие не запрещены.

— Дело в том, мисс, что в паспорте фамилия у вас указана не полностью.

— Старый паспорт кончился летом, и мне пришлось срочно получать новый в нашем посольстве в Париже. Вы сами видите… он же совсем новенький.

— А фамилию вы изменили легально?

— Легально? — В голосе Мэкси прозвучала обида. — Все мои разводы оформлены как положено. А сохранить я предпочла свою девичью фамилию — только и всего. Может, хотите, чтобы я рассказала вам тут всю историю моей жизни? Да уже все пассажиры с этого чертова самолета успели пройти впереди меня. Теперь наверняка придется стоять в очереди к таможеннику!

— Да, но багаж все равно еще не поступал, — резонно возразил инспектор.

— В том-то все и дело! Я специально летела без багажа. Если бы не наша затянувшаяся беседа насчет моего кошмарного прошлого, я бы уже давным-давно сидела в такси. Вот дьявол, а!!! — Ярость, прозвучавшая в голосе Мэкси, была неподдельна.

Инспектор между тем как ни в чем не бывало продолжал изучать паспорт. Да, фото на самом деле не передает бешеного электрического напряжения, которое исходит от этой женщины. Хотя за свою жизнь он и перевидал немало скверных фотографий, на какое-то мгновение в его мозг закрадывается сомнение: а уж не поддельная ли она? Все, что на ней можно разглядеть, — это спадающая на лоб челка и невыразительное подобие улыбки. А стоявшая перед, ним разгневанная молодая особа с торчавшими волосами, похожими на перья рассерженной птицы, с упрямым и властным выражением лица не могла не обратить на себя его внимания, как если бы прямо у него под носом вспыхнула вдруг сигнальная ракета. Да и не скажешь по ней, что она успела побывать замужем, тем более уже трижды, хотя в паспорте значилось, что ей двадцать девять.

Подчеркнуто неохотно поставив печать с указанием даты прибытия — 15 августа 1984 года, инспектор вернул женщине паспорт, сделав, правда, какую-то неразборчивую пометку на обороте ее таможенной декларации.

Пробившись сквозь толпу с увертливостью головастика, как это умеют делать одни лишь уроженцы Нью-Йорка, Мэкси плюхнула на стол для осмотра свою сумку. Да, но где же тут таможенник? Она нетерпеливо закрутила головой. В этот ранний час все дежурные еще сидели в дальнем углу большой комнаты, попивая утренний кофе и не слишком горя желанием приступить к исполнению своих обязанностей. Заметив появление Мэкси, несколько человек одновременно, как по команде, отставили в сторону чашки с недопитым кофе. Один из них, молодой рыжеволосый парень, опередив остальных, двинулся по направлению к ней.

— Эй, О'Кейси, ты чего торопишься? — схватил его за рукав другой таможенник.

— А кто торопится? — бросил О'Кейси, стряхивая его руку. — Просто эта голубка — моя. — И решительно зашагал к Мэкси, на несколько метров оторвавшись от ближайшего из своих коллег.

— Добро пожаловать в Нью-Йорк! — приветствовал он Мэкси. — Графиня Киркгордон, если мне не изменяет зрение?

— Кончай со своими графинями, О'Кейси! Ты же знаешь, что я давно выкинула беднягу Лэдди на свалку.

Мэкси посмотрела на таможенника с некоторой долей беспокойства. Внешне, правда, она ничем не выдала своего волнения и стояла, по обыкновению уперев руки в боки.

«Да, не повезло, конечно, что я досталась этому веснушчатому нахалюге Джозефу О'Кейси. Парень отнюдь не урод, хотя и воображает, что как две капли воды похож на Шерлока. Но все равно должен же существовать какой-то закон, чтобы ограждать честных граждан от приставаний таких вот бесцеремонных государственных служащих», — пронеслось у нее в голове.

— Боже, и как только я мог забыть? — изумляется он. — Вы же развелись как раз перед тем, как привезли целый гардероб одежды из самого Ива Сен-Лорана… Честно говоря, портниха из вас никудышная, мисс Эмбервилл. Вы тогда нашили на пальто и платья другие ярлыки, чтобы убедить нас, что купили все у Сакса,[2] но сделали это весьма непрофессионально. Наверное, вы так никогда и не поймете, что мы специально изучаем новые европейские модели, как только они появятся в журнале мод.

— Рада за тебя, О'Кейси, — одобрительно кивнула Мэкси. — Я это непременно учту. А сейчас мне хотелось бы в виде одолжения попросить тебя побыстрей проверить содержимое моей сумки. Я сегодня в диком цейтноте.

— В прошлый раз, когда у вас тоже был цейтнот, вы пытались провезти двадцать флаконов «Шалимара», по двести долларов каждый. А перед этим — новый золотой браслет тысяч за восемь, который вы открыто надели прямо на запястье. Совсем как в этой истории с украденным письмом[3]… А еще, дай Бог памяти, было норковое манто, перекрашенное в розовый цвет. Вы еще тогда сказали, что купили этот странный мех на блошином рынке всего за каких-то триста долларов. А оказалось, что вещь куплена в Милане, за пятнадцать тысяч, если не ошибаюсь. — И он самодовольно улыбнулся: еще бы, память на такого рода детали есть далеко не у всякого.

— Ну «Шалимар» был просто презентом, — возразила Мэкси. — Для друга. Сама я духами вообще не пользуюсь.

— Но подарки тоже положено указывать в декларации. В перечне об этом сказано, — учтиво заметил О'Кейси.

Мэкси в упор взглянула на таможенника. В его ирландских глазах не было места для жалости. Они смеялись, это правда, но смеялись злорадно.

— О'Кейси, — призналась она, — ты, как всегда, прав. Я контрабандистка по натуре. Была, есть и, наверно, буду. Сама не знаю почему. С радостью бы со всем покончила. Верояно, во всем виноват невроз. Я больна. Мне требуется помощь. И я за ней обращусь, при первой же возможности. Но сегодня, клянусь, я не везу с собой ничего такого. Я прибыла по важному делу, и мне надо срочно ехать. Господи, да я уже должна быть в городе в эту секунду! Пожалуйста, проверь побыстрее сумку и отпусти меня. — В голосе ее прозвучала мольба. — Прошу тебя.

О'Кейси смотрел на нее не отрываясь. До чего симпатична эта отчаянная дамочка: прямо съел бы ее! Он почувствовал, как пальцы ног, подворачиваясь, впиваются в подошвы ботинок. Его профессионально наметанный глаз не заметил в ее манере вести себя ничего подозрительного. Интересно знать, что же она все-таки везет, если в состоянии изображать полную невинность?

— К сожалению, мисс Эмбервилл, никак не могу, — покачал головой О'Кейси. — Иммиграционной службе известны ваши прошлые прегрешения, о чем свидетельствует соответствующая пометка инспектора вот здесь на декларации. Так что о «побыстрее» не может быть и речи. Нам придется подвергнуть вас личному досмотру.

— По крайней мере, можно проверить сумку, черт побери! — не сдержалась Мэкси. От тона просительницы ничего уже не оставалось.

— Того, что вы везете, там все равно, конечно, не будет, — заметил О'Кейси. — Что бы то ни было, оно спрятано у вас на теле. Придется поэтому подождать одну из сотрудниц таможни. Она должна появиться где-то через час-полтора. Со своей стороны я попрошу ее заняться вашим личным досмотром в первую очередь.

— Личный досмотр? Так это что, серьезно? — воскликнула Мэкси с неподдельным удивлением.

Двадцать девять лет полной безнаказанности, когда она почти всегда могла делать в жизни только то, что хотела, выработали у нее твердое убеждение: обычные для остальных правила ее не касаются. Во всяком случае, по отношению к Мэкси Эмбервилл никто и никогда не мог позволить себе ничего такого, на что она не дала бы своего предварительного согласия. Никто, никогда и ничего!

— Вполне серьезно, — спокойно ответил О'Кейси, разрешив себе лишь легкий намек на ухмылку.

Мэкси не верила своим ушам. Да этот маньяк и вправду пойдет на такое, чтобы доказать свою власть над ней. Но каждого мужчину, она это знала, можно купить, даже О'Кейси.

— Джо, — произнесла Мэкси с глубоким вздохом, — мы уже не первый год знаем друг друга, не правда ли? И я еще ни разу не приносила своей стране ни малейшего вреда, разве не так? В результате казначейство обогатилось за счет моих штрафов куда больше, чем если бы я просто платила ему положенную пошлину.

— Но я же вам каждый раз об этом и твержу, когда ловлю на контрабанде. Только вы все равно не слушаетесь.

— Я никогда не ввозила наркотиков, или непастеризованного сыра, или салями с бациллами ящура… Джо, хочешь сделку, а? — Голос Мэкси прошелся по всей гамме оттенков — от лести до вполне пристойного, но безошибочного в своей откровенности грязного намека.

— Взяток не берем, — отрезал он.

— Знаю, — вздохнула Мэкси. — И, увы, слишком хорошо. В этом вся твоя беда, Джо. Ты патологически честен. Но это не взятка. Я предлагаю обмен.

— Что это еще за чепуху вы мне предлагаете, мисс Эмбервилл?

— Зови меня просто Мэкси. Я открыто предлагаю тебе честную сдачу собственного тела взамен никому не нужного личного досмотра.

— Тела? — переспросил он тупо, хотя уже догадывался о ее намерениях: сама мысль о столь щедром подарке заставила его разом позабыть обо всех своих служебных обязанностях.

— Да, тела. Моего собственного — и без всякой пошлины. Желанного, теплого — и целиком! До последней клеточки — и для тебя одного, О'Кейси, — уточнила она, как бы между прочим проводя сверху вниз кончиком своего пальца между двух его пальцев, при этом не отрывая от О'Кейси глаз: то был взгляд Клеопатры в ее, Мэкси, понимании.

Она видела, как инспектор дрогнул. Он покраснел так, что веснушки на лице почти полностью исчезли.

— Сегодня в восемь у «П. Дж. Кларка»? — спросила она как бы мимоходом.

Он молча кивнул. И, как во сне сделал отметку мелом на сумке, махнул рукой, пропуская ее.

— Учти, я никогда не опаздываю, — полуобернувшись, бросила Мэкси на бегу. — Так что не заставляй меня ждать.

Спустя две минуты она впервые позволила себе немного расслабиться. На стоянке в аэропорту ее давно поджидал длинный синий лимузин с личным шофером Эли Фрэнком, самым ловким и быстрым нью-йоркским водителем. Теперь наконец-то можно было спокойно откинуться на спинку заднего сиденья. Говорить Эли, что надо гнать, не имело смысла: ничто, передвигавшееся на колесах, все равно не смогло бы его обогнать, если не считать полицейской машины — но он был чересчур хитер, чтобы попасться в ловушку к копам.[4]

Бросив беглый взгляд на часы, Мэкси убедилась, что, несмотря на ужасающую волокиту, сопровождающую каждый прилет и обычную для всех аэропортов мира, у нее все же остается достаточно времени, чтобы поспеть к месту встречи. Еще вчера утром она была в Бретани, на курорте Киберон, где по обыкновению принимала горячие морские ванны, предписанные ей врачами после на редкость сумбурного лета, как вдруг неожиданно раздался телефонный звонок. Звонил ее брат Тоби. По его словам, надо было бросать все и немедленно возвращаться в Нью-Йорк: завтра должно состояться экстренное заседание правления «Эмбервилл пабликейшнс».

Год с небольшим назад в результате несчастного случая погиб их отец, Зэкари, основатель «Эмбервилл пабликейшнс». Созданная им компания входила в число гигантов журнального бизнеса Америки, и о заседаниях правления, как правило, объявлялось заранее.

— Эта непонятная спешка меня пугает! — В голосе Тоби звучала тревога. — Быть беде, чутье меня не обманывает, Златокудрая. О заседании я узнал совершенно случайно. Почему нас не уведомили? А ты успеешь добраться к завтрашнему дню?

— О чем ты говоришь! Вот только смою под душем соль — и сразу в Лориент, оттуда первым самолетом в Париж. Рано утром, пока вы еще будете спать у себя в Нью-Йорке, я уже полечу на «конкорде». Никаких проблем! — успокоила брата Мэкси.

Собственно говоря, их и не было, если не считать этой загвоздки с О'Кейси, так что она вполне могла даже успеть немного раньше, чем начнется заседание.

Впервые с момента приземления «конкорда» Мэкси обратила внимание, что, хотя для позднего августа день казался прохладным, с каждой минутой становилось все жарче, так что ей пришлось снять куртку. Тут она сразу почувствовала, как под поясом джинсов что-то царапает ей кожу на талии. Озадаченная, она вытащила из-под ремня тоненькую платиновую цепочку, которую шесть часов назад сама же засунула туда в люксе парижской гостиницы «Ритц». На цепочке болталась огромная черная жемчужина, увенчанная двумя бриллиантами, — все это она купила у «Ван Клифа и Арпельса».

«Господи боже мой! — пронеслось у нее в голове, пока она застегивала ожерелье на шее: исполненное в стиле барокко, оно поражало своей бьющей в глаза пышной роскошью. — И как это я могла забыть?! Ну, ничего, те деньги, которые я сэкономила на штрафе, все равно что заработанные», — не без злорадства подумала она, как если бы ей удалось смухлевать за игрой в «монополию».