"Начало прошедшей войны" - читать интересную книгу автора (Михайлов Михаил Михайлович)

Глава 4

Комбат решил уходить ночью. Оставив позиции в глубокой темноте, мы погрузились на технику, укрытую за лесом и ушли в сторону моста. Не зажигая фар, опасаясь налета авиации немцев, колона уходила от границы все дальше и дальше. Возле моста от нас отделились саперы, чтобы установить взрывчатку и помешать немцам, бодренько передвигаться. К утру, мы дошли до ближайшего лесного массива и здесь решением комбата оставили технику, уложив раненых на носилки и нагрузившись припасами. Все что не смогли унести с собой, мы подожгли вместе с машинами. Еще раньше мы оставили орудия, подорвав зарядами станины и казенники, все равно без прицельных устройств были бесполезны. Батальон ушел в лес, теперь решение за комбатом — пробивать к нашим частям или вредить по мере сил врагу на месте. О Красильникове никто пока не интересовался, пока.

Позже я узнал, что немцы смогли войти в город только утром 23 числа, понеся огромные потери. Но даже войдя в город они не смогли порадоваться этому — там против немцев действовал женский батальон, в состав которого вошли жены командиров. 2-я танковая группа под командованием Гудериана потеряла половину состава во время боев с нашей 30-й танковой дивизией и отошла назад. Лишь получив подкрепление из резервов, при поддержке 17-й и 18-й пехотных дивизий немцам удалось потеснить наши части и занять западную часть Пружан. Это произошло 25-го числа. В сравнении с моей реальностью начало этой войны было не столь безоблачным для немцев: и в Брест-Литовск они вошли уже в семь утра и Пружаны были ими заняты почти на два дня раньше. Знание ключевых точек начала войны, позволило Красильникову устроить немцам веселую встречу. Зная, что наши танки были уничтожены на Белостокском направлении почти без потерь со стороны немцев — бомбила авиация, да и наши бросали технику без горючего и боеприпасов, опасаясь окружения. Фактически вся бронетехника была выведена из строя, не принеся пользы. А здесь, возле Бреста, для достаточного отпора не хватило какой-то сотни танков КВ и Т-34. Теперь же под Брестом и Пружанами испятнанная крестами танковая лавина столкнулась со стальным кулаком усиленной танковой группировки советской армии. Гудериан кусал локти, когда нес потери на том месте, где по их разведсводкам у нас стояли жалкие БТ и прочие слабо бронированные танки.

Жаль, что так было только на нашем направлении, Красильников сумел привести войска округа в боеготовность и сохранить авиацию, переведя ее на запасные аэродромы. Немцам пришлось снимать войска с других направлений, чтобы усилить 4-армию, обескровленную боями на границе. На начало войны наша 4-я армия состояла из 4-х дивизий, половина личного состава которых приходилась на новобранцев. В то же время немцы против нашей армии противопоставили свою 4-ю немецкую армию. В нее вошли 12-ь пехотных дивизий, кавалерийская дивизия и танковая группа. Вот с таким более чем трехкратным перевесом в силах немцы нанесли по нам удар. Мне бы очень хотелось видеть лица верховного командования вермахта, когда их планы начали рушиться с самого начала. Брестское направление, а точнее направление Брест — Пружаны — Слуцк — Бобруйск, по которому они нанесли удар, оказалось им не по зубам.

Радоваться, конечно, рано ведь война только началась и как отреагирует на заявление Красильникова Сталин и поверит ли он нму, мне было неизвестно. Тем более это я знал, что нам удалось хоть немного, но улучшить обстановку по сравнению с возможной. А ведь другие считают, что все идет кувырком. Ну да ладно, как говориться — бог не выдаст, свинья не съест. Все еще впереди и я уверен, что будущие не будет таким мрачным, как у меня.

К полудню мы забурились в глухую чащобу и встали лагерем. За переход у нас погиб один раненый и ухудшилось состояние еще у троих. Все остальные ходили с мрачными лицами, хотя упаднического настроения не было, скорее это была мрачная решимость стоять до конца и отомстить за ребят. С таким чувством наши предки стояли на Куликовом поле, когда против них вышли гораздо большие ордынские полки, тоже чувство испытывали солдаты батареи Раевского во время всем известного сражения, когда сражались почти в полном окружении. Теперь и мы его чувствовали. У нас был один огромный плюс по сравнению с людьми этой эпохи. Мы знали, что победа будет за нами, нам же надо, чтобы она не была столь кровавой. Ради этого я готов был лечь костьми, но не допустить парады бритоголовых, транслируемых по телевидению, слом памятников нашим бойцам… Говорят, что от одного человека мало зависит происходящее — вранье, если человек хочет, а уж тем более и имеет возможность, хоть и малую, изменить что-то, то это произойдет. Сейчас, мы готовились именно к этому. Комбат принял решение понемногу продвигаясь в сторону фронта, мешать всеми силами немцу. Выход ко своим должен был произойти, когда обстановка по нашему случаю будет прояснена. Вот только до меня не очень дошло, как это станет известно зам, находящихся в тылу немцев.

Лежа на земле, под деревьями я жевал травинку и думал о следующих наших шагах. Точнее, о действиях нашего комбата. То, что он будет действовать не по обязательным канонам, я был уверен. Еще по службе в Чечне он дурил голову боевикам, действуя нестандартно.

— Лейтенант Стародубцев, к командиру батальона! — раздалось со стороны командиров. Сразу при разбивке лагеря, комбат приказал поставить себе палатку и теперь заседал в ней с ротными. Вот теперь придется идти и узнавать свою судьбу. То о чем я размышлял еще пару минут назад, мне станет ясно через последующие пару-тройку минут. Когда я вошел в палатку, то мне стало ясно — слишком долго медитировал, проще говоря — спал. Внутри находились все командиры батальона. В десятиместную палатку набилось почти два десятка человек. Здесь находились и снайпера, Воронов мне приветливо кивнул, когда я вошел внутрь.

— А вот и наш герой — желчно проговорил комбат — я еще пять минут, назад собрал весь состав у себя, почему опоздал?

— Виноват, по нужде отходил — покаянно сказал я, умолчав о том, что попросту сон сморил под деревом, тем более, что видеть меня почти никто из присутствующих не мог — хорошо схоронился — готов кровью искупить свою вину.

— Искупишь, обязательно искупишь. Товарищи командиры, я собрал вас всех здесь, чтобы сообщить о наших дальнейших действиях. Комиссар Красильников повез в Москву ряд образцов, могущих убедить высшее руководство в правдивости его слов. Также он сообщит ряд сведений, поспособствующих улучшению обстановки на фронте. Наши действия заключаются во всевозможном причинение вреда немцам, препятствовать их продвижению вперед. Наш батальон будет разбит на несколько мелких отрядов, которые займутся диверсиями, на дорогах, мостах и прочих важных в стратегическом плане объектах. Каждый из вас получит карту на которой будут они отмечены, в том числе воинские склады, которые, по всей видимости, уже захвачены или будут захвачены противником. Снайпера будут усиливать каждый из отрядов. Место общего сбора в лесу в пятнадцати километрах от села Высокое, что к северу от Пружан. Остаются командиры рот и взводов, товарищи командиры госбезопасности могут быть свободны и идти подготавливаться к рейду.

Дослушав до конца речь комбата, я вместе с остальными снайперами покинул палатку, оставив его с ротными и взводными. Интересно, с кем я пойду скитаться по тылам противника. Все таки намного спокойнее идти с человеком, которого ты знаешь хорошо, чем с малознакомым. Воронов догнал меня через десяток метров и хлопнув по плечу рукой сказал:

— О чем думаешь? Небось о том с кем пойдешь, так?

— Догадаться совсем несложно, думаю, подобные мысли у всех остальных сейчас в голове крутятся. А ты случайно не знаешь?

Серега состроил хитрое лицо и, оглянувшись по сторонам, произнес:

— Сия тайна мне известна, но не могу ее поведать, ибо буду наказан за разглашение.

— Хорош дурачиться, все равно в ближайшие полчаса скажут об этом. Так что давай колись, по самые гланды колись.

Воронов огорчено махнул рукой, шлепнул заодно по щеке, на которую миг назад спикировала крупная муха. По мухе промахнулся, но по щеке попал, причем получилось очень звонко.

— Блин, вот зараза. С Чернецовым ты едешь. И еще человек десять из ваших, из разведчиков вместе с вами пойдут. Если бы ты не спал под кустом, а пришел бы пораньше, то услышал бы распределение. Комбат за пару минут всех распределил, сказав, что рядовых и сержантов каждый выбирает сам в свою группу. Тебя особо упомянул при капитане, когда тот спросил про пару снайперов у себя в группе.

— Про пару, значит, нас двое с ним будет?

— Угу, двое. Ты и твой развиздяй Витек…

— Ну, это не так страшно, просто надо вовремя поправлять его и все, а снайпер из него получиться хороший.

— Как знаешь — пожал плечами Серега — у меня Якута забрали и отправили в другую группу. Жаль, я с ним отлично сработался. Во время последнего боя, с десяток немцев наваляли каждый.

— Я тоже проработал несколько, только выбирал офицеров или кого поважнее, пулеметчиков, например. Ну ладно, пора заканчивать лясы точить, вон отцы-командиры выходят. Вот же дела, сам уже являюсь командиром, да не простым, а все не могу привыкнуть толком к этому.

Воронов кинул взгляд на выходящих из под полога палатки офицеров, кивнул в ответ, мол, ты прав — пора и заторопился в сторону своих вещей. Я тоже собрался пойти укладывать свой мешок, но меня окликнул капитан Чернецов. Он отошел в сторону от основной группы командиров, которые о чем то оживлено, переговаривались в полголоса, и махнул рукой, поторапливая. Когда я подошел к нему, капитан застегнул свою сумку и посмотрел мне в глаза.

— Стародубцев, ты хороший снайпер, можно сказать самый лучший и поэтому выбор пал на тебя когда решалась дилемма — кому давать звания командиров. Но ты очень самостоятелен и любишь все делать по-своему. В этом рейде ты должен поступиться с этими чертами своего характера. Я командую группой и ты должен выполнять мои приказания, как и ранее. Теперешнее твое звание не должно в этом мешать, тебе понятно?

— Чего же непонятного — пожал я плечами — выполнять, так выполнять. Я все понимаю и не собираюсь впадать в эйфорию по поводу нового положения.

' Вот, блин, привязался — мелькнуло в голове, капитан всегда у меня вызывал чувство какой-то неприязни и сам мне платил этим же — как банный лист к одному месту'

Вслух же сказал другое:

— Я по-прежнему являюсь вашим подчиненным, будем считать, что мое новое звание не сильно помешает нашему дальнейшему отношению, как командира и бойцы.

Он несколько минут всматривался мне в лицо, потом кивнул и зашагал в сторону своих разведчиков. Мне оставалось, только забрать свой мешок, кликнуть Витька и идти следом. По зрелому размышлению, решил скинуть гимнастерку и галифе, а вместо них облачиться в 'лохмушку', выбрав лесную, темно-зеленую расцветку. Вещмешок закинул на спину, предварительно извлек разгрузку и закрепил ее на себе. В лесу точно не должно быть лишних глаз, да и комбат со своими заморочками будет далеко.

Витек собрался чуть позже, в отличие от меня, его никто не гонял по совещаниям, и тому удалось выспаться. Сейчас, опасно выворачивая челюсть в зевке, он натягивал на себя собственный маскировочный костюм. Наконец покончив со всеми завязками, он натянул лямки мешка на плечи и отрапортовал о своей готовности.

— Ну, слава богу, я думал оставить тебя здесь. На хрена мне такая копуша нужна.

— Да ладно тебе, Серег, че ты цепляешься.

— Давай за мною, надо еще Чернецова найти, мы с ним идем.

— С капитаном? Вот же не повезло, хотя с другой стороны, он один самых хороших командиров, не думаю, что его потянет шашкой махать в горячке.

Своего нового командира мы нашли под здоровенной сосной. Ее ствол, наверное, был более метра в диаметре, а на сколько поднимался в высоту не мог даже и сказать — вершина терялась среди окружающих, более низких товарок лесного гиганта. Рядом с капитаном стояли еще восемь человек. Ну правильно, вместе с капитаном их было девять и подразумевало три боевых тройки, мы же шли как огневое прикрытие — по снайперу на каждый фланг возможной позиции.

Глядя на разведчиков в похожем камуфляже, я подумал, что от сходных взглядов на обстановку нам придется избавиться еще нескоро. Думаю, соберись мы пойти на гражданке в поход или порыбачить, то выбранная нами одежда будет очень походить между собой в покрое и расцветке.

— Вот теперь все в сборе — проговорил капитан, при нашем приближении — Думаю, напоминать о том, что все необходимое должно быть с собою, напоминать не надо. Все, вперед.

Наша группа покинула место базирования первой, остальные должны были уйти ближе к вечеру. Я шел в колоне третьим, первым был Алексей Шумов, крепкий паренек, кандидат в мастера спорта по нескольким направлениям руко-ногомашествам. Прямо передо мною двигался Санек Литвинов, моего сложения, жилистый сибиряк. У себя на малой родине занимался браконьерством и весьма в этом преуспел. По крайней мере, в армию попал после неприятного случая с медведем. Вроде забрался в местный заказник и вальнул животное. Охотовед был в ярости и пообещал в ближайшее время отправить того за решетку. На мой вопрос, а как вообще смогли узнать о его причастности к этому случаю, Саня пожимал плечами и отговаривался: А там немного нас настоящих браконьеров, и все известны каждому егерю и охотоведу'.

Литвинов получил позывной Браконьер и даже его оправдывал. Во время частых вылазок по горам, он подстреливал кабанов, которых в Чечне было достаточно много. Местные их не били, если только из чистого баловства, все равно в пищу не употребляли.

Четвертым шел мой напарник. За ним следующим был Игорь Терехов, москвич, недоучившийся студент педагогического вуза, физкультурник. Ростом под два метра, весом за сотню килограмм, он передвигался почти бесшумно и лидировал в наших тренировках по снятию часового. Литвинов посмотрел как то на его передвижение и назвал того медведем. На не понятливые взоры окружающих пояснил:

— Медведь подкрадывается всегда очень тихо, несмотря на свой вес. Ни один сучок не треснет никогда под лапой, и заметить его практически невозможно, только во время нападения или перед оной.

С того момента за Тереховым закрепился позывной — Медведь.

За Медведем, передвигался командир нашей группы — Чернецов. Во время всех операций он носил позывной — Черт. Говорят, это повелось, еще с самого начала войны, когда сами боевики прозвали шайтаном, ну а наши перефразировали на более привычное слово, для русского уха. За ним шел постоянный член его группы во всех боевых вылазках по прошлому — Алексей Кузнецов. Этот паренек был радистом от бога и великолепным самбистом. Многие не принимали в расчет невысокого, сухощавого паренька. И были жестоко наказаны. Бамс или Бамсик, имел очень гипертрофированное чувство справедливости. Мог влезть в свару, если считал, что ее правильной и справедливой. Откуда получил столь странный позывной, я уже не помнил. Еще раз повторюсь — радист из него был великолепный, еще ни разу его группа не оставалась без радиосвязи и не было случая, что вверенная ему радиостанция выйдет из строя в самый неподходящий момент. За это качество его уважали все бес ограничений. Тот, кто ни разу не попадал в безвыходное положение, не поймет, как важна иногда связь.

Восьмым был Марат Якубович, татарин с хитрым лицом и характером. В первые, увидев его, сразу появляется желание застегнуть все карманы и переложить все ценное поближе к сердцу. Марат был именно таким человеком — возможность спереть что-либо и продать это потом, если самому не пригодиться была самой характерной чертой характера и ярко прописывалась на его лице. Числился, как Батыр, но часто откликался просто на Татарина.

Девятый был Тимур Иванов. Средний человек во всем. Средний рост, телосложение, средне-типичное лицо, даже привычки были самые средние — курил, но не много, мог выпить, но не напивался. Даже показатели были и те средние по всем дисциплинам. Носил позывной — Тим, никто не стал заморачиваться с придумыванием. Хотя Тимуру было все равно, на мой взгляд, он так же спокойно отнеся и к Горшку, главное в печь е ставить.

За ним шел Иван Парфенов, еще один здоровяк в нашей команде, по весу даже тяжелее Медведя, Был штатным пулеметчиком и ранее передвигался только с ПКМом, который сменил на 'дегтеря'. Получил позывной — Кабан, в противоположность к Медведю.

О последнем члене нашей команды надо рассказать чуть больше. Прапорщик Александров Роман Павлович. Сейчас сменил свое звание на старшину и ничем не выказал неудовольствие. Особой деталью его внешности были усы а-ля Боярский, с ними он возился с утра больше чем на весь остальной утренний туалет. В кармане формы всегда была небольшая расческа для них.

Высокого роста, но худой, как карандаш Александров пользовался уважением во всем полку. Начинал свою боевую карьеру, еще в Нагорном Карабахе, потом прошел по всем горячим точкам нашей многострадальной страны. Проще всех отнесся к переходу, на мой взгляд, даже согласен остаться здесь. Но это мое мнение, не подкрепленное ничем. Был спецом в плане допросов, если человек упорствовал более десяти минут, то по истечению пятнадцати, он начинал каяться вплоть до детских шалостей. Правда, после этого проявлением милосердия было пристрелить его.

Он традиционно замыкал колонну, поправляя следы оставшиеся после впереди идущих.

— Как пороси на водопой, никакого представления о тайне и схоронности — ворчал прапорщик, затирая чей-то явный след или наоборот выискивая чужие. Рядом с ним можно было не волноваться о таких мелочах, как мины, растяжки и чужие засады. Все это определялось Старым по невидимым для всех прочих признаках. Кстати, все его минные закладки и установленные растяжки из гранат или шашек взрывчатки, были практически не извлекаемыми и невидимыми до самого последнего момента.

Все его звали Старым или по имени-отчеству. Я был очень рад, когда увидел этого замечательного человека в нашей группе. Хотя с другой стороны, если комбат расщедрился на одного из своих самых классных и немногочисленных специалистов, то дело тут не только просто в запугивании противника и подрыве мостов. По крайней мере простого противника и простых мостов.

Передвигались мы растянутой цепочкой, когда между идущими было метров по двенадцать-пятнадцать. Идя по лесу я с трудом настраивал себя на боевой лад, все таки вокруг была такая природа! Подобные этому уголки в мое время были крайне редки, за ними приходилось ехать или в глухие районы, до которых цивилизация еще не докатилась или выбирать заповедники и национальные парки. Веселое пение птах, аромат зелени тишина леса, когда вроде рядом и слышна жизнедеятельность всех лесных жителей, но с другой стороны она радует ухо и совсем не доставляет дискомфорта. Как все таки хорошо без вечных куч мусора, встречавшихся на каждом шагу, рева двигателей автомобилей и их чадный запах. Лепота, как говорил один известный киногерой, вот только он восторгался цивилизацией, а я наоборот — ее отсутствием.

Мы отмахали километров тридцать за менее чем три часа. В один из наших переходов через дорогу — самые опасные моменты во время всего марша, именно в эти моменты может появиться противник за дальнем поворотом и будет весьма неприятно отрываться от него потом — вдалеке послышался шум мотоциклетного двигателя. Половина нашей группы уже перебралась на эту сторону. Но трое еще были там, на второй стороне. На лесной грунтовке появились два мотоцикла с колясками. На первом сидели три человека, один за пулеметом в коляске и двое на самом железном коне. Второй мотоцикл оседлали лишь двое — сам водитель и пулеметчик. По виду противника я определил, что солдаты опытные. Весь их вид говорил об этом. Расстегнутая форма, со стороны небрежно сидевшая. В то же время не имела ни одной лишней складочки. Попробуйте одеть новобранца и старослужащего в новую форму. 'Зеленый' боец будет выглядеть как пугало, а вот бывалый и более опытный солдат всегда приведет свою одежду в порядок: там помнет, здесь разгладит и вот стоят два человека в одинаковой одежде, но смотрящихся совсем по-разному.

Так эти немцы имели вид повидавших многое солдат. Пулеметчики, вроде небрежно державшие свое оружие и отвлекающиеся на разговор со своими товарищами, нет, нет, а бросали взгляд по сторонам. Вот же гадство, там, где мы переходили через дорогу, на траве имелся густой слой пыли, теперь сбитый нашими сапогами. Внимательный взор непременно зацепиться за это.

Что решит капитан, ведь стрелять опасно — могут рядом еще немцы быть, но и пустить все на самотек нельзя. Заметив следы, немцы обязательно доложат об этом и начнется облава. А нам кровь из носу, но надо еще отмахать с десяток километров по тихому и бес шума. Хотя без шума не получиться.

Все эти мысли промелькнули за доли секунды, а командир уже начал действовать. Несколько быстрых знаков и Медведь с Кабаном берутся за гранаты. 'Блин, да они что — рехнулись! Взрывы услышит вся округа' — подумалось мне, а в следующий миг от Черта пришел сигнал приготовить нож. Удивлено приподняв бровь, я все же отложил винтовку и обнажил клинок. Немцы уже поравнялись с нашим укрытием, и я увидел, как у первого пулеметчика взгляд застыл на полосе в пыли на обочине. Он начал открывать рот, но тут все завертелось. Кабан метнул свою гранату прямо в лоб водителя — попасть так точно было сложно, но получилось, все-таки тренировки это великая сила, а потом еще и близкое расстояние — всего несколько метров, и низкая скорость аппаратов. Мотоцикл вильнул в сторону, немец начал заваливаться назад, на своего пассажира и тому нечего не оставалось, как придержать его. Пулеметчик выпустил МГ из рук и схватился за борта коляски, чтобы не вылететь, когда мотоцикл съехал в канаву. Та же операция повторилась со вторым аппаратом, вот только водитель успел заглушить свое транспортное средство инстинктивным движением, прежде чем схватиться за разбитое лицо. Пулеметчик готов был уже открыть стрельбу, когда сбоку мелькнула серебристая рыбка ножа, вошедшая ему в шею. Я успел это заметить мельком, устремившись к первому противнику. Фриц, отпустил коляску и схватился за пулемет, пытаясь развернуть в мою сторону. Позиция у меня получилась просто идеальная, словно на странице учебника. Я атаковал справа сзади, и немцу просто катастрофически не хватало времени и места на разворот в мою сторону. Мне еще в самом начале службе, во время 'учебки' на разведчика поясняли, что если противник целит в тебя из любого длинноствольного оружия, то смещаться надо именно вправо по отношению противника или в свою левую сторону. Тогда нападающему приходиться менять положение всего корпуса, чтобы удержать на мушке, а это уже несколько мгновений у тебя в запасе. Главное этими мгновениями правильно распорядиться. Я смог. Немец почти успел навести ствол на меня, когда я оказался рядом. Вот именно такой случай, когда 'почти' значит 'никогда'. Правой рукой ухватил за его правое плечо и потянул на себя и вниз, а левой, вооруженной ножом, нанес удар под ухо. Клинок прошел сквозь мышцы шеи легко, совсем не заметив препятствия. Я немного сместил его положение, и кончик лезвия показался между ключиц, практически разрезав всю правую сторону шеи. Противник только булькнул и начал заваливаться на дно люльки.

— Вот, сучонок, — вырвалось у меня, когда в результате неловкого движения, часть крови попала на меня — за такое, тебя еще раз стоит прирезать, только помедленнее.

С водителем, оглушенным ударом, и его пассажиром было покончено одновременно с моим немцем. Капитан, подскочил с другой стороны и ударил ножом сначала, пассажира, а следом и водителя. Вся наша операция заняла минуту — не больше. По истечению этого времени на дороге находились два исправных мотоцикла и пятеро совсем не исправных немцев, причем о последнем нисколечко не жалел. Мотоциклы откатили поглубже в чащу и закидали срубленными ветками, рядом обрели свой последний покой и их бывшие владельцы. В принципе можно было проехать какую-то часть пути на транспорте, но Черт разумно предполагал, что сэкономленное время не стоит подобного риска. Кроме немцев в округе бродили малочисленные группки окруженцев, которые могут обстрелять наш отряд. К вечеру мы встали привалом, забившись в такую глухомань, о которой наверное и сами местные не имели понятия. Всю ночь провели без костров, перекусив сухпайком и поднявшись с первыми лучами солнца. За моей спиной топал Витек, изредка бубня что-то под нос, но так, чтобы не услышал Чернецов. Шли мы по почти заброшенной лесной дороге. Хоть это и было опасно — недавняя встреча с мотоциклистами доказала это, но вокруг раскинулся бурелом, затрудняя передвижение по лесу. Внезапно спереди — от головного дозора — послышался резкий двойной крик сойки, сигнал внимания. Я плюхнулся на живот на обочине и шустро заполз под кусты, приготовив оружие. Несколько минут ничего не происходило, потом на дорогу вышел капитан и знаком подозвал к себе всех.

— Все за мной, уходим с дороги в сторону, там оценим обстановку и примем решение.

Сказано-сделано, вся наша группа растворилась среди ветвей, не сломав ни единого сучка, лишь понемногу распрямляющаяся трава указывала, на недавнее наличие здесь пешеходов. Отдалившись метров на сто, мы собрались в тесную кучку, и капитан дал объяснения:

— Дозором отмечена впереди активность немцев, по карте ничего нет. Хотя она может быть неточной. На дороге замечены следы как минимум пары грузовиков и броневика-БТРа. Все следы очень свежие, не позднее часовой давности. Если пойдем тем же маршрутом, то рискуем на них напороться. Действия наши такие: Медведь с Сухим идут впереди на двести метров по обочинам дороги, в пределах видимости. В местах, где возможна потеря отряда из виду расстояние сокращаете, до оптимального и никаких звуковых сигналов. Все — вперед.

Искомые машины обнаружились примерно через километр. Посреди широкой поляны стояло примерно пяток строений — три избы, один широкий и длинный сарай и еще одна непонятная постройка с несколькими трубами и почти открытыми стенами. Возле нее в повалку лежали небольшие чурбачки смолистой сосны.

— смолокурня. По крайней мере очень похожа — прошептал лежащий рядом Витек — Я такие видел у своих родственников в Сибири, когда ездил к ним в детстве. Тут еще и скипидар добывают кроме смолы.

— Нам от этого какая польза? Да и вообще — молча наблюдай.

Сухотов обижено засопел, но продолжать разговор не стал и даже отодвинулся на несколько метров в сторону, чтобы лучше наблюдать за происходящим. Если честно, то вся наблюдаемая мною картина мне не нравилась. Немцев по всему поселку (если можно назвать это поселком) было порядка сорока человек, может около полусотни — не больше. Все они разошлись полукругом вокруг большого сарая, перед которым стояли местные, и веселыми голосами переговаривались между собою. Между тем местные жители в количестве десятка человек с преобладанием пожилых женщин сгрудились в тесную кучку и молча наблюдали за офицером, который что-то пояснял белому как лунь старику. Тот сгорбившись бросал из подлобья на немца взгляды, но ничего не говорил в ответ. Несколько минут спустя немец достал пистолет и прострелил старику голову. Это произошло совсем буднично, будто сигарету прикурил, настолько его движение было повседневным и скучным. Женщины заголосили, но пара очередей выпущенных в воздух вновь навели тишину.

Я уже не сомневался, что за этим последует показательная экзекуция. Убийство старика видимо главы местного поселения — не может быть единственным, а точнее последним. Я уже успел рассмотреть на поперечной жердины возле смолокурни висящие тела трех человек. Двое были в белом нательном белье, правда, сейчас в густых пятнах потемневшей крови. Третий — пожилой мужчина, по-видимому из местных. Постепенно у меня стала складываться мозаика в голове. Немцы завернули на местную смолокурню — подобные объекты должны были отмечаться на картах, а немцы провели хорошую разведку перед началом войны — здесь обнаружили раненых советских бойцов, которых и повесили вместе с хозяином дома, в котором они укрывались. Участь всех остальных жителей была ясна без слов. Мне оставалось только сжать кулаки, бессильно наблюдая за разворачивающей трагедией. Вперед выехал бронетранспортер и с десяти метров одной длиной очередью сбил на землю тех, что секунду назад были живыми людьми. Потом перечеркнул лежащих еще парой очередей, откидывая тела в стороны, вырывая клочья одежды и фонтанчики крови.

От капитана пришла по цепочки команда немедленно покинуть позиции и собраться позади селения в нескольких сотнях метров. Может кто-то скажет почему мы не вмешались, такие все из себя крутые, имеющие подготовку превосходящую подобную у противника и прочее и прочее? Ответ один: спасти людей мы не могли, немцы все равно перебили бы их, слишком много их находилось рядом. А вот нам пришлось бы туго. Противник имел неоспоримое преимущество в огневой мощи, тот же пулеметчик на БТРе одной очередью проредил бы кусты, в которых мы укрывались. Дальше — бой с превосходящим по численности противником, примерно половиной от исходного числа — первую половину смогли бы уничтожить в момент атаки. Спецназ воюет не числом, не мощностью огневого обстрела — умением. Правильно оценить обстановку и принять нужное решение и является залогом победы. По крайней мере ее большей части. Нам оставалось только отомстить за гибель невинных жителей и мы именно сейчас этим и занимались.

Немцы занялись разграблением смолокурни — краем глаза успел заметить выходящих из нее парочки солдат с несколькими канистрами, тяжелыми, судя по тому, как те перекашивались на один бок. Потом по своей привычки или сожгут постройки в назидание своим врагам, но скорее выставят пост, чтобы в дальнейшем наладить производство. Между тем наша группа сместилась на несколько километров вдоль дороги, выбрав весьма удобный ее отрезок для засады. С одной стороны дорога граничила с широкой поляной протяженностью метров в тридцать, вдоль другой стороны рос невысокий, но густой кустарник. Решено было именно здесь, и ждать гостей. Медведь с Кабаном при помощи Старого, занялись минированием дороги, устанавливая обычный фугас, что в огромном количестве прорастали на чеченских дорогах. В качестве основного заряда решено было использовать десять двухсотграммовых тротиловых шашек с противопехотной миной в качестве детонатора. По мнению большинства, а точнее всех присутствующих, первым пойдет броневик, как средство устрашения возможной засады, да и шансов у тяжелой 'брони' больше для расчистки баррикад на дороге путем тарана. Грузовики поедут следом, и их следовало нейтрализовать уже из ручного оружия. Кроме фугаса были установлены и еще сюрпризы для немцев, вот только глубоко сомневаюсь, если они им понравятся.

Ждать нас пришлось долго — часа полтора. Уже когда меня начало беспокоить их отсутствие — уж не решили ли они переночевать в поселке и тронуться только с утра — вдалеке послышался гул нескольких моторов. Еще через пять минут на дороге показалась колона немцев. Первым неприятным сюрпризом было отсутствие БТРа в голове колоны. Этот бронированный, пузатый на полугусеничном ходу аппарат передвигался позади грузовиков, оставив право первыми следовать грузовикам. Чертыхнувшись сквозь зубы, я направил ствол винтовки на БТР, выцеливая там пулеметчика. Именно пулемет сейчас представлял главную опасность, уцелей он и неизвестно как сложиться наша засада. Сам я расположился на дереве метрах в семидесяти от дороги, мой напарник занял похожее дерево, но уже на противоположной стороне, на краю поляны.

Первый грузовик добрался до нашей 'захоронки'. Кстати, огромное спасибо, что с нами пошел такой мастер по маскировки, как Старый. Тот сумел настолько качественно укрыть фугас, что, даже зная его примерное местоположение, я не мог его углядеть. Прапорщик, точнее старшина, сумел восстановить даже следы протектора, ранее проезжавшей машины. Сейчас на этот фугас наехал передним колесом грузовик с немцами — результат последовал незамедлительно. Под машиной вздыбился султан земли, буквально вырвав передок автомобиля, уничтожив водителя и сидящего рядом с ним пассажира. Сама машина поднялась на 'дыбки', несколько мгновений находилась в шатком положении на заднем борту, потом раздался треск, и та повалилась набок. Следующий позади грузовик управлялся опытным водителем — сбросив скорость, он попытался избежать столкновения и это почти удалось. Вот только в первой машине хранился запас топлива или чего-то подобного из горючих и легко воспламеняемых грузов. В тот момент, когда второй грузовик объезжал загоревшийся первый, у того в кузове полыхнуло особенно сильно, буквально сорвав полотнище брезента у своего соседа. Во все стороны полетели сгустки огня, пылающая жидкость щедро окатила немцев, сидящих в кузове второго автомобиля. Досталось и водиле — вся кабина превратилась в маленький филиал ада, буквально испепелив человека внутри. Тот смог только открыть дверцу и вывалиться на дорогу, где и замер, распространяя вокруг вонь горящей плоти.

Уцелевшие от взрыва солдаты второй машины попрыгали по сторонам будто зайцы — из первого автомобиля никто так и не выбрался, правда, как потом оказалось, там и сидел лишь десяток бойцов — стремясь укрыться на обочине. Вот только напоролись на заботливо развешанные растяжки — в кустах — и установленные мины — на поляне. Это было предусмотрено еще в начале установления засады: любой человек из попавших под обстрел будет стремиться укрыться в стороне от места, где его застал обстрел. Обочины дороги были идеальным местом для этого, на что и надеялись наши ребята, устанавливая ловушки, скрупулезно рассчитывая места возможного нахождения противника. Больше половины погибло при взрыве фугаса, еще треть оказалась на минах и приведя в состояние паники оставшихся солдат противника своей гибелью. Те залегли, где сумели, боясь сдвинуться в сторону, чтобы не налететь на мину и ведя огонь во все стороны.

Я сумел заметить высокую тулью фуражки офицера, командовавшего расстрелом. Немного подивившись его везучести — и под обстрелом уцелел и под взрывы не попал, да еще и выбрал место в середине колонны в кузове со всеми своими подчиненными, что оградило от сожжения заживо — в кабине уж точно погиб — я навел ствол оружия и плавно нажал на спусковой крючок. Стоящий на одном колене немец полетел на землю, получив пулю в бедро, следом за первой пулей я послал следующую, прострелив правую руку, в которой у того находилось оружие. Я не собирался упускать такой шанс, чтобы не заиметь пленного, а может и от Черта получу благодарность…хотя, вряд ли. Броневик я оставил без внимания еще в самом начале боя, когда прогремел взрыв фугаса — мое вмешательство не требовалось. В отличие от водителя второго грузовика не собирающегося тормозить под возможными пулями устроивших засаду, БТР встал резко, из-за чего стрелок-пулеметчик не удержался на своем месте и улетел внутрь кузова. Поднять ему не дал Кабан: сорвав с разгрузки гранату он взмахнул рукой и послал ее по высокой дуге внутрь броневика. Я уже упоминал его мастерство в обращении с 'карманной артиллерией' и сейчас только подтвержу еще раз. Влетевшая внутрь кузова граната, пущенная с задержкой, что не оставляло времени на отбрасывание ее в сторону, щедро нашпиговала осколками всех находившихся. Следом полетела вторая, которая поставила окончательную точку в борьбе в 'броней', полностью уничтожив весь экипаж и водителя, который не был отгорожен от десанта никакой стенкой между кабиной и кузовом.

В течении восьми минут — я специально засек время, машинально бросив взгляд на часы в начале боя — с противником было покончено. Никто так и смог скрыться, погибнув от пуль. Несколько человек сумели проскочить полосу минирования, разряженную ими более невезучими товарищами выскочить на поляну, но там их сразил Сухой. Офицера мы застали уже почти при смерти — ранение в бедро оказалось тяжелым, и он едва не истек кровью. От Черта удалось получить короткое: 'Молодец'. Офицера перевязали, но только затем, чтобы удалившись от места бойни — по-другому это и не назовешь — и провести его жесткий допрос. С его слов получалось, что в первой машине находился весь скипидар — шесть двадцатилитровых канистр и почти сто литров бензина, вот почему получился такой эффектный взрыв. Далее, он рассказал, что на смолокурне осталось четыре человека для охраны. Поморщившись, капитан, только махнул рукой — пусть живут, нет времени для их ликвидации, но затем пленный проговорил, что там же осталась и рация, по которой в обязательном порядке будет сообщено о нападении на колонну. При слове 'телефункен' капитан подобрался, словно лис при виде курятника. От возможного приезда противника с целью прояснения ситуации он отмахнулся. Все таки расстояние было порядочное, а густой лес весьма хорошо глушит звуки. Максимум, что услышали оставшиеся немцы на смолокурне, это взрыв фугаса, но точно определить место взрыва вряд ли смогут — дорога в лесу петляла изрядно и связать этот шум с местоположением машин очень трудно для плохо подготовленного в лесной войне человека. Немец умер тихо: просто по окончанию допроса, Старый оттащил его поглубже в кусты и вернулся, убирая нож в чехол.

Черт решил брать радиостанцию. Одной из обязательных задач было именно обзаведение средствами связи, недаром с нами шел один из лучших связистов батальона. На смолокурню мы пришли за полночь. Остаток дня попросту отсыпались, выставив часового и меняясь, каждый час. Возле объекта, на входе в одну из изб, висела керосиновая лампа — 'летучая мышь'. Она давала тусклый свет, который совсем не освещал окружающее, но вполне четко указывал часового, лениво сидящего на табурете возле входа. Несколько минут потратили на проверку окружающей местности на наличие скрытых секретов, а вдруг пленный утаил что-то, но в округе не было ни одной живой души, человеческой души. Примерно через полчаса нашего наблюдения он поднял и проследовал в дом, из которого через пять минут вышел уже другой солдат. Новый часовой немного прошелся вдоль дома, потом уселся на табурет и принялся вертеть головою, изредка выворачивая челюсти в зевку с такой силой, что меня самого с неудержимой силой потянуло на зевоту. Заразная это штука. Несколько раз часовой поднимался со своего насиженного места и делал короткий обход от одного угла избы до другого, все в пределах светового пятна, совсем не думая, что подобными действиями он больше затрудняет себе обнаружение врага, чем определение его появления. В одну из таких ходок к нему незаметно приблизился Якубович и застыл у того за спиной в паре метров. Действовать начали через сорок минут, дав покрепче заснуть находящимся внутри избы.

Через указанное время, дождавшись, когда часовой совершит свой очередной променад, Татарин одним прыжком сократил расстояние до противника. Зажав тому рот со спины, он подбил его под опорное колен и нанес удар ножом в спину с права, буквально насадив немца на клинок увлекаемого собственным весом. Следом за первым ударом он нанес еще один, выдернул нож из раны и перехватив обратным хватом, нанеся удар спереди в левую половину грудины. Через секунду он отпустил обмякшее тело часового на землю и пропустил две быстрые тени мимо себя в дом. Черт и старый вышли через минуту, вытирая ножи кусками ветоши. Бамс, наконец-то обзавелся рацией, хотя и изрядно поматерился, пока сумел наловчиться с ее обращением.