"Репутация герцога" - читать интересную книгу автора (Энок Сюзанна)

Глава 10

Увидев переполненную людьми гостиную, Жозефина сделала знак дворецкому полковника Бранбери.

— Гримм, пожалуйста, откажите остальным визитерам, — сказала она, — но так, чтобы они пришли завтра.

Дворецкий поклонился:

— Слушаюсь, ваше высочество.

Из толпы посетителей стремительно выдвинулся молодой мужчина.

— Ваше высочество, — сказал он, кланяясь так почтительно, что едва не задел белокурой макушкой голубой ковер. — Я лорд Осби. Благодарю, что согласились принять меня этим утром. Я один из ваших самых горячих поклонников. Я написал вам поэму, выражающую глубину моих чувств. — Он вытащил бумаги из внутреннего кармана темно-зеленого сюртука, надетого, очевидно, в честь зеленого креста на флаге Коста-Хабичуэлы.

— С удовольствием бы послушала, лорд Осби, — улыбнулась она и придержала его руку, не давая развернуть бумагу, — но я…

— Пожалуйста, ваше высочество, называйте меня Адам. Я так мечтаю услышать свое имя из ваших уст.

Да, мужчинам, похоже, это нравится. Она вспомнила о просьбе Мельбурна, и грудь сдавило от гнева, а не от жарких воспоминаний. Жозефина тихо усмехнулась и отстранила руку Осби. Увы, он крепко держал поэму.

— Вы льстите мне, лорд Осби. А теперь извините, мне нужно уделить внимание другим гостям.

Не дожидаясь ответа, она прошла вперед, в толпу обожателей и потенциальных прихлебателей.

— Ваш отец был бы в восторге, увидев такой интерес, — прошептала идущая следом Кончита.

— Лучше бы он сам всем этим занимался, — так же тихо ответила Жозефина. — Приветствовать их и быть очаровательной — это одно, но как от них потом избавиться?

— Возможно, вам следует попросить герцога, — предложила горничная и снова скользнула в тень, поскольку приблизилась леди Холлиуэлл с проспектом в руках.

Они печатали их, как могли, быстро. Это значительные расходы, но Жозефина считала, что стоит потратить несколько шиллингов, чтобы привлечь инвестиции в тысячи фунтов. Чем больший интерес они вызовут, тем лучше.

— Ах, вот вы где, ваше высочество, — опередил графиню герцог Хейрек и подал Жозефине руку.

— Похоже, у вас тут есть поклонницы, — заметила она, указав на группу женщин, с которыми он болтал.

— Они здесь, чтобы видеть вас. — Он взял ее под руку. — Как и я.

— Так много лести сегодня. У меня голова кругом идет. — Она растянула в улыбке ноющие мышцы щек. — Я немного устала.

— Полагаю, я справлюсь с нашими гостями, если вы хотите отдохнуть.

— «Нашими» гостями?

— Я имел в виду, что здесь, в Англии, я ваш распорядитель, — учтиво сказал Хейрек с очаровательной улыбкой, которая не оставляла никаких сомнений в его намерениях.

Жозефина снова оглядела переполненную гостиную. Ее отец целовал бы руки дамам и обменивался рукопожатиями с джентльменами, каждым словом и жестом увеличивая богатство и поддержку Коста-Хабичуэлы. Король, однако, не вернется в Лондон до завтрашнего дня. У Жозефины в ушах звенело от шума.

— Тогда, пожалуйста, займите гостей, — сказала она, высвободив руку. — Я на несколько минут поднимусь наверх, чтобы поправить прическу.

— О, я понимаю. — Его улыбка стала ярче. — Принцессы — деликатные создания.

Жозефина едва не спросила, не предпочитает ли он, чтобы она, оправдывая его комплимент, упала в обморок, но тогда пришлось бы остаться в этом сумасшедшем доме и продолжить разговор.

Жозефина выбралась из гостиной в холл, где посетителей было еще больше, и поднялась в личные покои.

— Ваше высочество, — торопилась сзади Кончита, догоняя ее. — Все в порядке?

— Мне просто нужно отдышаться. Следи за Хейреком. Не хочу, чтобы он объявил себя королем, пока я поправляю волосы.

Сверкнув улыбкой, Кончита присела в реверансе.

— Если я почувствую неприятность, я пну его. В такой толпе он не поймет, кто это сделал.

Жозефина распахнула дверь.

— Превосходная идея.

Войдя в комнату, она закрыла дверь и прижалась лбом к прохладным дубовым панелям. Она не подозревала, что быть милой и очаровательной так тяжело.

— Только не говорите, что истощили запас увлекательных историй, — протянул знакомый глубокий голос.

Жозефина застыла. Мельбурн! Она резко повернулась:

— Что вы здесь делаете?

Он прислонился бедром к ее письменному столу. Судя по хаосу, он рылся в бумагах.

— У меня есть вопрос, — непринужденно сказал он, не двигаясь.

— Выйдите из моей спальни. Если вам нужно поговорить со мной, отправляйтесь вниз, к остальным гостям.

Мельбурн выпрямился, казалось, заполняя собой пространство.

— Стать одним из орды подхалимов? — спросил он, когда она ринулась к прикроватному столику, в ящике которого хранила пистолет.

— Думаю, да, поскольку, похоже, вы не хотите оставить меня в покое.

Он остановился у двери.

— Значит, не хочу? — задумчиво сказал он сам себе и запер замок.

Жозефина услышала щелчок. Холодок пробежал у нее по спине. Как ее ни влекло к нему, она не дурочка. То, что он задумал, служит его целям, а не ее. Жозефина судорожно вздохнула.

— Что у вас за вопрос?

— Кто автор вашего проспекта?

Вопрос удивил ее.

— Вы это желаете знать? А я думала, что вы хотите занять ваш прежний пост.

— Кто это написал? — повторил Мельбурн.

— Ищете, кто поможет вам написать мемуары? Могу подарить вам название — «Очень неприятный человек, или Записки того, кого вы не желаете знать».

Он посмотрел на нее:

— Вы чего-то боитесь?

Только того, как она чувствует себя в его присутствии!

— Я, конечно, не боюсь вас, Себастьян, — сказала она, умышленно назвав его по имени. — Вы ведь разрешили мне называть вас так?

— Да. А вы позволили мне спустить с вас платье и раздеть вас до пояса.

Ее обдало жаром.

— Нет. — Она изо всех сил старалась сохранить здравый смысл. — Теперь на мне другое платье, и оно останется на своем месте, потому что вы назвали меня лгуньей.

Мельбурн шагнул к ней.

— Вы действительно лгунья. Кто написал этот, чертов, проспект?

Он знает! Каким-то образом он выяснил это. Жозефину охватила паника. Ее отец не должен был давать Себастьяну Гриффину больше информации, чем требовалось. Он слишком умен и слишком опасен.

— Не тратьте попусту время, пытаясь придумать что-нибудь правдоподобное, — пригрозил он, остановившись на расстоянии вытянутой руки. — Скажите мне правду.

Жозефина глубоко вздохнула и посмотрела ему в глаза.

— Правду? — сказала она, ее ум отчаянно работал. — Что ж, хорошо. Это написала я.

Его глаза вспыхнули.

— Вы очень хорошо осведомлены о стране, которую видели два дня.

— Я написала это даже до того, как ее увидела. — Жозефина нахмурилась. — Отец слал мне письмо за письмом, описывая Коста-Хабичуэлу. Он нуждался в деньгах, чтобы осуществить свою мечту, а чтобы получить деньги, нужны инвесторы. Чтобы заполучить их, требовалось представить что-то официальное, на бумаге. У нас не было времени для полного осмотра… оно уходило на борьбу с Испанией. Так что я изучила другие издания, к которым имела доступ, и… приблизила к ним описание, сделанное моим отцом.

— Поэтому обитатели Коста-Хабичуэлы напоминают уроженцев Вест-Индии?

— Вы проверили! — Она произнесла это со сдержанным восхищением. — Никого не интересует история аборигенов. Они там живут, и большинство из них кое-как говорят по-английски. Остальное… просто художественное оформление.

— А Сан-Сатурус?

— Он немного меньше, чем в описании, но симпатичный и действительно находится в прекрасной гавани, которую легко оборонять.

— И пассаты дуют не в том направлении?

Жозефина вспыхнула. Одно дело ложь, а другое — глупая ошибка. Это крайне неприятно.

— Я сообразила, когда книги были уже напечатаны.

Его взгляд опустился к ее рту, потом снова стремительно поднялся, будто Себастьян не мог совладать со своими эмоциями.

— Если не считать воровства чужих изысканий, вы поступили чрезвычайно… смело. Вы думали, что никто не заметит?

— В этом нет никакого вреда.

Подняв руку, она провела пальцами по его скуле. Теплая кожа, пробивающаяся щетина. Вопреки всем ее намерениям он зачаровывал ее.

Его мускулы дрогнули.

— Соблазн мог бы отвлечь меня, Жозефина, — сказал он спокойно, — но не заставит забыть то, что я знаю.

Однако возобновление их отношений даст ей время сообщить отцу, что Мельбурн знает о проспекте, и выяснить, намерен ли он сообщить об этом сэру Генри Спарксу.

— Взвешиваете варианты? — пробормотал он.

Черт побери, не может же он читать мысли!

— Если вы думаете, что я здесь, чтобы завоевать популярность или влияние, тогда что вы намерены делать?

— Испытайте меня.

Они стояли между дверью и кроватью, сердце у Жозефины тяжело стучало. Могущественный в Англии Мельбурн вероятно, понятия не имел о том, что именно приходилось ей сейчас обдумывать: на одной чаше весов были выгоды от его покровительства, на другой — последствия разоблачения.

— Я помню, несколько дней назад, — сказала она, как-то ухитрившись справиться с дрожью в голосе, — вы обняли меня, а потом оттолкнули.

Он подвинулся чуть ближе:

— И?…

— И я думаю, что вам следует уйти. — Она отступила, потом умышленно отвернулась. — Как бы вы меня ни оскорбляли и ни обвиняли, то, что вы сделали тогда в театре, еще хуже.

— Идите сюда.

— Нет. — Снова повернувшись к нему, Жозефина ухватилась за темный полированный столбик кровати. — Уходите!

Она готова была поклясться, что он зарычал. От этого глухого первобытного звука мурашки побежали у нее по спине.

— Я не из тех, с кем можно шутить, — произнес он.

— Я тоже.

Но прежде чем она успела выдвинуть ящик, руки Себастьяна легли ей на плечи. Мельбурн легко повернул ее, не оставляя у нее сомнений в том, что он намного сильнее.

— Я заткну вам рот, — сурово пробормотал он и поцеловал ее.

О Боже! Возбуждение мощными волнами прокатывалось по ее телу. Его губы и язык дразнили ее, пока она не открыла рот.

Себастьян резко отстранился. Его серые глаза мерцали, он смотрел на нее, тяжело дыша, потом выдвинул ящик столика.

— Так вот что ты задумала? Ты хочешь застрелить меня, Жозефина?

— Нет, — выдохнула она и, отбросив пистолет, потянула голову Себастьяна к себе.

Она слышала, как пистолет стукнулся об пол, но ее это не волновало. Ей хотелось проникнуть в Себастьяна, в его ум, в его тело, в его сердце. Застонав, когда его руки прошлись по ее бедрам, Жозефина стала развязывать узел его шейного платка.

Мельбурн толкнул ее на кровать и склонился, целуя обнажившуюся плоть. Жозефину словно молнией пронзило.

— Себастьян, — простонала она, вцепившись в пуговицы его жилета. — Я хочу коснуться тебя.

Не отвечая, он дернул вниз лиф платья и провел языком по ее соску. Жозефине в жилы, словно жидкий огонь влили. Себастьян не собирался останавливаться на этом, как сделал раньше. Дрожащими руками она сдвинула с его плеч сюртук и жилет. Он сбросил их одной рукой, не переставая ласкать ее.

Себастьян отстранился, стащил через голову белую рубашку и бросил ее на пол. Наконец-то!

Жозефина скользила пальцами по его груди, по завиткам темных волос, двигаясь туда, где брюки охватывали его бедра. Под теплой мягкой кожей она чувствовала твердые мускулы, подрагивающие от ее прикосновений. Взявшись за край юбки, он начал поднимать ткань, постепенно открывая лодыжки, колени, бедра, обнажив Жозефину до талии. Какое-то мгновение он молча смотрел, потом приказал:

— Сядь.

Она подчинилась. Целуя ее, он потянулся к застежке ее платья, и оно съехало к талии.

— Подними руки.

— Прекрати приказывать мне, — ответила она, повиновавшись. — Я не вещь.

Он выпрямился и потянул с нее платье, осторожно сняв через голову. Он был женат и знал, что женщина, которой вновь придется появиться на публике, не хочет выглядеть растрепанной.

— Я знаю, что ты не вещь, — пробормотал он, высвободив ее руки. — Ты Жозефина Эмбри, принцесса Коста-Хабичуэлы, где климат похож, а может, и не похож на климат Ямайки.

— Я же сказала…

— Расстегни мои брюки, — перебил он.

Она опустила взгляд к выпуклости между его бедер.

— Ты хочешь меня. — Жозефина сглотнула, новая волна первобытного вожделения захлестнула ее.

— Я хотел тебя с того момента, как увидел. — Себастьян взял ее руки и потянул их к своей талии. — Расстегни, — повторил он и снова погладил ее соски.

Жозефина задохнулась, чувствуя, как они напрягаются и отвердевают.

Она позволит ему посвятить ее в это. Иначе он снова уйдет, а ее тело просто высохнет от зажженного им пожара, и она умрет. И он знает это, черт его побери!

— В один прекрасный день я буду тебе приказывать, и ты подчинишься, — с трудом выговорила она. Ее голос, дрожавший от вздохов желания, звучал весьма неубедительно.

— Сомневаюсь, — сказал Себастьян и принялся ласкать соски ртом.

Если она не подчинится, он ее одним этим до смерти замучит. Дрожащими руками Жозефина возилась с первой пуговицей, пока не расстегнула. Когда она двинула пальцы к следующей, он застонал.

Так ему это нравится? Она умышленно провела руками по натянувшейся ткани брюк.

Он дернулся всем телом. Жозефина повторила движение. Ну и кто теперь владеет собой?

— Чертова распутница, — пробормотал он, наклонившись поцеловать ямку у ее ключиц.

В тот же миг его рука скользнула по ее животу к темным завиткам между бедер и нашла самое чувствительное место. Вскрикнув от изумления, Жозефина схватила Себастьяна за плечи, чтобы не свалиться с кровати. Он обвел языком раковину ее уха.

— Я знаю, что это хорошо, — сказал он, пробираясь глубже и лаская ее.

— Боже мой! — Он говорит правду. И если предстоит большее, она не хочет этого упускать. Жозефина стремительно справилась с пуговицами и сдвинула вниз его брюки. — О Господи! — выдохнула она.

— Господь не имеет к этому никакого отношения, принцесса. — Себастьян снова уложил ее на спину.

Она понятия не имела, что могут сотворить губы, пока он не провел ими и проворным языком от ее горла к груди и животу. Потом поцеловал впадинки под коленями, согнув и раздвинув ее ноги, переключил внимание на внутреннюю поверхность бедер.

Жозефина извивалась и корчилась, возбуждение растекалось от средоточия ее женственности по всем клеточкам тела. Когда его язык коснулся чувствительных складок между бедер, она думала, что она взорвется. Он нажал сильнее, и она дернулась.

— Стоп! Остановись. Это слишком…

Себастьян поднял голову и посмотрел на нее.

— Скажи, что ты хочешь. — Его голос чуть дрогнул. — Если ты попросишь меня уйти, я уйду. — Его рот медленно изогнулся в улыбке, от которой останавливалось сердце. — И тогда ты упустишь то, что будет дальше.

Она на миг закрыла глаза, пытаясь обрести хоть какой-то контроль над своими мыслями и неуправляемыми эмоциями.

— А что будет дальше?

— Ты выбрала. — Он снова опустил голову.

Его пальцы проникли глубже и то чуть отступали, то возвращались. Напряжение сковало поясницу Жозефины. Она слышала свои стоны и всхлипы, но была в состоянии лишь ухватиться за покрывало. Вдруг напряжение исчезло, и она испытала… блаженство.

— Боже! — пролепетала она, выгибаясь. — Боже милостивый!

Себастьян продолжал, и ей потребовалась вся сила воли, чтобы не закричать. Наконец, когда ее мускулы снова начали расслабляться, он отстранился.

— В будущем мы сможем испытать это вместе. Но это твой первый раз, и я хотел убедиться, что ты поняла, какое удовольствие я могу тебе доставить.

Его твердое копье надавило на ее бедро.

— Но ты… все еще… Ну… ты понимаешь.

— Возбужден. Одному Богу известно, почему я даю тебе последний шанс избежать дальнейшего, принцесса.

Жозефина запустила пальцы в его волосы, притянув его для поцелуя.

— Я готова, — едва выговорила она. — И могу делать что хочу. Продолжай.

— С удовольствием. — Себастьян двинул бедрами, входя в нее медленным, не поддающимся описанию движением. — Будет больно, — сказал он и сжал от напряжения челюсти.

Она едва дышала, сердце неистово колотилось от неведомых ощущений.

— Я ничего не боюсь.

— Я заметил. — Он возобновил движение, и давление увеличилось, вызвав острую боль, когда он вошел глубже. Жозефина, задохнувшись, снова схватила его за плечи. — Извини. Этого больше не будет.

Себастьян начал двигаться, сначала слабо, но когда боль исчезла, сильнее нажимая бедрами. Ощущать его внутри, чувствовать доказательство, что он желает ее, было восхитительно.

Его глаза закрылись. О чем он думает? О чем-то постороннем? О ней? О своей последней женщине? Жозефина стукнула его в плечо, и он открыл глаза.

— Я… не хочу жить… воспоминаниями, — между стонами выговорила она. — И мне не нужно ничего, кроме этого.

— Да. — Он нежно укусил ее за ухо, продолжая двигаться в ней.

Внутри у нее снова зародилось неизвестное доселе и лишь недавно испытанное напряжение.

— Тогда скажи мое имя, Себастьян.

Он увеличил темп, входя глубже и резче.

— Жозефина. Жо-зе-фи-на.

Цепляясь за него, она снова достигла кульминации. И он резко отстранился.

Когда Жозефина сообразила, что он сделал, ее охватило разочарование. Он защитил ее от беременности, но если они все-таки зачали ребенка, ему придется жениться на ней. Принцессам бастардов не делают. Он так не поступит.

Сегодняшний день дал ответ на один вопрос: она хотела Себастьяна Гриффина, хотела, чтобы он смотрел только на нее, проводил с нею дни и ночи.

И все-таки в нынешних обстоятельствах было бы мудрее отдать девственность герцогу Хейреку. Он не задает вопросов.

Себастьян долго лежал, обняв Жозефину, пытаясь восстановить дыхание и обрести равновесие. Он думал о том, что едва смог вовремя отступить. Развитие событий ошеломляло.

И хотя он в самый последний момент это сделал, факт, что он здесь с нею, характеризовал его как последнего глупца. Господи помилуй! В тот момент, когда она и ее отец вручили проспект Принни, уверяя, что это доподлинное описание Коста-Хабичуэлы, они совершили мошенничество против Англии.

И точен ли тот текст? Теперь Себастьян имел серьезные основания сомневаться в этом. Поэтому ему не следовало в буквальном и переносном смысле вступать в близкие отношения с этой женщиной.

Да, прошло четыре года с тех пор, как он был с женщиной. Да, одно время он не хотел прикасаться ни к какой другой женщине. Что, черт побери, она с ним сделала? И почему, даже после того, как он уложил ее в постель, освободив себя от ноющей боли желания, он уже снова хотел ее?

«Возьми себя в руки, Мельбурн!» Себастьян сел, неохотно выпустив из объятий Жозефину.

— Ты должна вернуться к гостям, — пробормотал он, встав с кровати и взяв с туалетного столика полотенце.

— Это все, что ты можешь сказать?

— Я не могу в настоящее время совладать с желанием, — решительно ответил он, надевая брюки, — но я не…

— Что «не»? — перебила она, взяв платье. — Ты не любишь меня? Ты не…

— Люблю. Я не животное, которое спаривается с самкой только потому, что наступил соответствующий сезон.

— Тогда что? Потому что я тоже люблю тебя.

Он притворился на миг, что ему это нелестно. Никакого жеманства или оплакивания потерянной девственности. Она хотела знать, как изменились обстоятельства.

— Я тебе не доверяю.

— Гм. — Осторожно, чтобы не растрепать волосы, она надела платье. — Опасные слова. Мне достаточно открыть дверь, закричать, и мы поженимся к воскресенью. И даже если ты, с твоим могуществом, сможешь это предотвратить, скандала тебе не избежать. — Жозефина оглянулась через плечо. — Застегни платье. Я не дотянусь.

Себастьян подавил улыбку.

— Я так понимаю, что ты не закричишь, — сказал он, застегивая ряд пуговок на спине. Закончив, он наклонился и поцеловал ее в затылок. Интимный контакт с ней явно не сработал, Себастьян не мог избавиться от желания.

Он услышал ее вздох, и жар снова опалил его нутро. Обойдя ее, Себастьян поднял ее подбородок и поцеловал ее. Жозефина запустила пальцы в его волосы, прижимаясь к нему стройным телом. Физически, несмотря на пощечину и всю ее браваду, она ему не ровня. Умственно и эмоционально — может быть. Она очаровывала его и прекословила, как никто, даже включая членов его семьи.

— Никакого крика, — прошептала она, касаясь губами ее рта, — если ты послезавтра присоединишься к нам в Воксхолле.

Себастьян отстранил ее.

— Нет. — Он надел рубашку.

— Но я думала…

— Я хочу тебя. Но, как я сказал, я тебе не доверяю. Ты ответила на некоторые из моих вопросов о Коста-Хабичуэле, но не на все. — Он поднял жилет и сюртук. — И пока я не получу ответы на них, я не стану поддерживать ваши начинания.

Уперев руки в бока и сжав губы, Жозефина разглядывала его.

— Ты очень добродетельный джентльмен, правда? Кроме тех случаев, когда ты занимаешься любовью с женщиной, потому что тебе ее захотелось. Я нахожу это несколько лицемерным, Мельбурн. — Она подошла к зеркалу поправить прическу.

Почему он ожидал, что она растает, станет сладкой и скромной только из-за того, что он занялся с ней любовью? Он начал задаваться вопросом, не затронуло ли это его больше, чем ее. И она права. Имя Гриффина значит для нее много, если не все. Но быть грубым в приватной обстановке и святым на публике тоже не годится.

С другой стороны, есть что обдумывать, кроме своих чувств. Его предок Грифанус стоял за Англию еще до христианства.

— Нет. Возможно, встретимся в каком-нибудь менее посещаемом месте. Я не буду твоей дрессированной обезьянкой, Жозефина.

— Скажи, что любишь меня, Себастьян, — ответила она. — Я всегда добиваюсь своего. Как ты думаешь, почему ты здесь? Потому, что ты хотел меня, или потому, что я хотела тебя?

— Мы обсудим это позже.

Если это «позже» будет. Потому что у него возникло ощущение, что как только он получит ответы на свои вопросы и решит, как действовать дальше, у принцессы Жозефины появится причина держаться от него подальше.