"Сборник" - читать интересную книгу автора (Салтыков-Щедрин Михаил Евграфович)

ДВОРЯНСКАЯ ХАНДРА

Рукописи не сохранились.

История создания очерка неизвестна. Упоминание в тексте обстоятельств похорон Н. А. Некрасова (см. стр. 476–477) позволяет отнести время создания очерка к январю 1878 г.[62]

Текст журнальной публикации содержит цензурную купюру, от слов: «Ничего не знать, ничего не мочь…» до слов: «…выдвигается… гроб» (стр. 480–485). В официальных бумагах цензурного ведомства этот инцидент не отражен. Салтыков рассказывал о нем А. А. Краевскому в письме от 20 января 1878 г.: «Я было заходил сегодня к Григорьеву lt;…gt; но не застал его и от безделья зашел в Цензурный комитет. Слыша великое гудение в комнате присутствия, я вызвал Ратынского, который выбежал в больших попыхах, сказал только: дураки читают вашу статью, — и убежал. Должно быть, там что-нибудь нездорово».

Позднее, 28 марта 1827 г., Салтыков сообщал А. М. Жемчужникову, что цензура «из статьи, помещенной в январской книжке, выдрала 9 страниц, то есть всю внутренность».

В журнальном тексте цензурный пропуск обозначен тремя строками точек. Рецензент газеты «Обзор» писал об этом: «Пересматривая нумерацию страниц, мы заметили, что в статье г. Щедрина не хватает, по крайней мере, страниц пять, замененных летучими цифрами».[63]

Купюра устранена в изд. 1881, что подтверждается сравнением текста с копией изъятых страниц в альбоме М. И. Семевского «Знакомые».[64]

Не пропущенная цензурой «внутренность» рассказа — это главка, в которой автор обобщил свои наблюдения над эволюцией общественных настроений либерально-дворянской интеллигенции «за последние двадцать лет».

Салтыков рассматривает эти два десятилетия как путь от «всеобщих сований» в годы демократического подъема 50-х годов и «восторгов» по поводу «обновления» в период реформ до возвращения к крепостнической «практике заплечной философии», пресекающей насилием всякую попытку протеста против господствующего режима.

Возрождению принципов «заплечной философии» способствовал своим либеральным оппортунизмом («повадливостью»), а подчас и прямым политическим предательством «современный дворянский человек», который, осознав всю неприглядность прежних основ жизни, только внешне отказался от крепостнического миросозерцания, на деле же продолжает держаться за него.

Среди либералов разных оттенков, выведенных Салтыковым в ряде произведений 70-х годов, герой «Дворянской хандры» ближе всего к типу Провинциала из «Дневника провинциала в Петербурге» (1872) и рассказчику из «Убежища Монрепо» (см. например, главу «Монрепо-усыпальница» в т. 13). Это «стадный человек» из дворянско-либеральной среды, воспитанный на идеалах 40-х годов и застигнутый врасплох наступлением реакции. Разочарованный беспочвенностью и бесплодностью своих прежних «сований», не считая возможным содействовать властям в их реакционной политике, он находит выход в полном удалении от общественной жизни и отправляется доживать дни в свое оскудевшее родовое поместье, как в «гроб», где только и можно найти «настоящее, заправское забвение».

Исторически обреченным обитателям «дворянских гнезд» противопоставлена картина крестьянского поселка, заключающего в себе «разгадку всех жизненных задач», «ключ к разумению не только прошедшего, но и настоящего и будущего».

Социально-экономическую основу непреодолимого противоречия между фрондирующим на покое дворянином и «адскими мучениями» трудового крестьянина автор видит в том, что реформы не отменили принципиальной противоположности в материально-правовом положении помещиков и крестьян. Салтыков употребляет здесь термин «досужество» как символ привилегий дворянства, основанных на эксплуатации чужого труда (ср. этот термин в рецензии на «Новые стихотворения А. Н. Майкова» — 1864, и аналогичное понятие «досуг» в статье «Напрасные опасения» — 1868). Отсюда и расхождение коренных жизненных интересов — вопроса о недостатке так называемых «свобод», волнующего привилегированное сословие, и вопроса «о недостатке еды», составляющего «один, самый высший интерес» эксплуатируемой крестьянской массы.

Одна из тематических линий рассказа связана с раздумьями Салтыкова над судьбами освободительного движения. Он видел, что темная и задавленная нуждой крестьянская масса еще не стала общественной силой, способной к восприятию революционных идей. Об этом свидетельствует эпизод экзекуции, произведенной «честным миром» над деревенским агитатором «из фабричных».

«Дворянская хандра» создавалась в то время, когда слушался громкий политический процесс «193-х» (октябрь 1877 — январь 1878), один из тех процессов, о которых Салтыков писал П. В. Анненкову 1 ноября 1876 г.: «Политические процессы следуют один за другим lt;…gt;и кончаются сплошь каторгою… Подумайте только, как мало нужны нам люди и как легко выбрасываются за борт молодые сильы — и Вы найдете, что тут скрывается некоторый своеобразный трагизм».

Цензурные условия не позволили писателю печатно высказать свое отношение к жертвам политических судилищ. Намек на их трагические судьбы звучит лишь в упоминании о внуках Ивана Михайлыча, с которыми «случилось что-то загадочное». Однако противопоставление разочарованным либералам в лице рассказчика и старца Ивана Михайлыча образа Юленьки, полной веры в светлое будущее, прозвучало смелой демонстрацией политических симпатий автора.

Критика единодушно высоко оценила трагическую силу второй части очерка, отмечая это как новую сторону творчества писателя, в которой, по словам рецензента «Русской газеты», он «является настоящим мастером, отыскивая в человеке такие драматические и даже трагические элементы, которые немногие даже величайшие художники сумели усмотреть».[65]

Стр. 470…поползновения по части так называемого слияния… — Иронически используется один из лозунгов либерального дворянства периода крестьянской реформы о «слиянии сословий». Тема «слияний» развита Салтыковым в «Глуповском распутстве» (1862), апрельской хронике «Нашей общественной жизни» (1863) (см. тт. 4 и 6 наст. изд.).

Стр. 471. Выкупные свидетельства — см. прим. к стр. 375.

Купель силоамская — по Евангелию, купальня Силоам в окрестностях Иерусалима; умывшись в ней, по слову Христа, слепорожденный прозреет (Иоанн, IX, 7). В переносном смысле — средство исцеления.

Стр. 475…Он кануны соблюдает — предписываемое христианской религией воздержание от мирских удовольствий накануне религиозных праздников.

Стр. 476. Не очень давно тому назад умершему прославленному человеку нужно было отыскать приличное «последнее убежище». — Имеются в виду, вероятно, обстоятельства похорон Н. А. Некрасова (похоронен на кладбище петербургского Новодевичьего монастыря).

…служащий в департаменте Возмездий и Воздаяний… — См. прим. к стр. 107.

Стр. 477…суздальским богомазам, этим присяжным изобразителям адских мучений… — Салтыков имеет в виду изображение ужасов «адских мучений» на иконах суздальской школы живописи, использовавшей народные традиции письма.

Стр. 478. Мертвые срама не имут — выражение, приписываемое князю Святославу Игоревичу перед битвой с византийским императором Иоанном I Цимисхием при Доростоле в 971 г.

Стр. 479. Предилекция — привычка, склонность.

Стр. 481…целая философская система… — Имеется в виду философия Гегеля.

Стр. 483. Не вдруг!.. — формула, характерная для дворянского либерализма. «Вдруг» — одно из эзоповских иносказаний Салтыкова, для обозначения революционного, не реформистского характера радикальных преобразований общественных порядков.

Я пламенел не только общею идеей гласности и устности (это была тогдашняя всеобщая панацея)… — Речь идет о подъеме либерального движения накануне реформ 60-х годов.

Стр. 486. Вместе с Генрихом IV я охотно желаю всем и каждому курицу в супе — см. т. 8 наст. изд., стр. 493.

Стр. 489. Компликации (от франц. complications) — осложнения.

Стр. 495. Закхеева смоковница — в переносном смысле — средство спасения. По евангельскому преданию, Закхей, будучи мал ростом, влез на смоковницу, чтобы увидеть Христа (Лука, XIX, 4).

…нас возвышающих обманов — реминисценция из стихотворения Пушкина «Герой».