"Бандиты Чикаго" - читать интересную книгу автора (Лондон Джео)Глава 12 Белая ночь в черном кварталеСегодня опять два убийства!.. История чикагских бандитов повторяется каждый день. Как будто мистический дирижер повелевает ими. Чарльз Мьюлкей, секретарь профессионального союза рабочих свинцового дела, и Бернард Реббери, которого газеты называют "злым гением", "тайным диктатором" этого союза, - убиты выстрелами из револьвера... Союз рабочих свинцового дела является одним из тех рабочих синдикатов, которые наиболее часто подпадают под тайное разлагающее влияние гангстеров. В последнее время этот синдикат "контролировала" банда Аль Капоне, а Чарльз Мьюлкей, павший сегодня жертвой своих врагов, был официальным представителем Вильяма Таглиа, бывшего каторжника, прозванного "Козел". Последний выполнял специальные поручения Аль Каноне, взявшего под свою высокую "опеку" в смысле racketeering союз рабочих строительной промышленности... Новый начальник чикагской полиции, м-р Джон X. Элкок, действительно, достоин сожаления. Когда бедный Элкок вступил в исполнение своих обязанностей - это было в июне 1930 года, - он поклялся очистить Чикаго от крупных гангстеров, не оставить ни одного преступления безнаказанным и посадить в одиночную тюрьму полицейских, виновных в коррупции. Но... убийство Джека Лингла было уже одиннадцатым преступлением в течение первой недели его управления центральной полицией... Этого было достаточно, не так ли? А сегодня? Сегодня произошло пятьдесят четвертое и пятьдесят пятое убийство, виновники которых не разысканы. И это все идет на счет бедного Элкока. А еще хуже этого - Аль Капоне "соизволил" вернуться в Чикаго, потому что ему немного жарко во Флориде. Спайк О'Доннель, второй "враг общества", покуда еще не проникся достаточным страхом, чтобы оставить Чикаго и бросить выгодные занятия поставщика угля для чикагского самоуправления. Что касается сомнительных полицейских, то, за исключением одного или двух "перемещений", они спокойны за свою судьбу!.. Теперь недостает только, чтобы заговорили о перемещении на другую должность мистера Элкока, преемника Вильяма Росселя. Недаром известный ученый профессор университета мистер Эндрью К. Врэс остроумно сказал: "Единственной стабильной профессией в Чикаго является профессия бандита". Как бы то ни было, выдающиеся граждане заговорили о необходимости назначить "диктатора"... - Ах! Если бы генерал Доус согласился вернуться в Чикаго и помочь нам! - слышится со всех сторон. Генерал Чарльз Г. Доус, посол в Лондоне и бывший вице-президент Соединенных Штатов Северной Америки, является, наравне с пацифистом Джеком Эддамсом и адвокатом-философом Клеренсом Дарроу, одним из великих граждан Чикаго. Но согласится ли когда-нибудь генерал бросить свою карьеру и свои милые доисторические научные изыскания, чтобы прибыть в Чикаго и вести долгую суровую борьбу с бандитами, без уверенности выиграть ее? Скорее всего он этого никогда не сделает. Между тем уже с утра распространился упорный слух о возвращении бандита Буга Морана в Чикаго. В управлении центральной полиции, естественно, сомневаются в верности этих слухов. Но... компетентный сторож тайного бара, который иногда, раскрывая свою душу, доверяется мне и сообщает некоторые тайны из мира гангстеров, сказал мне сегодня, когда я задал ему весьма конфиденциальный вопрос, что он знает кое-что про эти слухи. А ему нужно верить, так как он косвенно связан с "молодцами" Буга Морана: - Это вполне возможно, месье... Сегодня утром я был удивлен, встретив одного из его стрелков в трамвае квартала Винсенз. Винсенз - негритянский квартал Чикаго. Сторож тайного бара, которого я для большей ясности буду называть Гарри (это не настоящее его имя), добавил: - Этот стрелок не белый, а темнокожий... Хороший стрелок... Он убил уже не одного человека... - Что? Человек цветной расы среди гангстеров? Но это ведь редкость. - Совершенно верно, это редкость. - Мог бы я его увидеть? - Это не особенно легко... Но при желании можно устроить. Да, он сказал мне, что сегодня вечером пойдет в "Гран-театр" - негритянский театр, чтобы увидеть, как танцует Глориа Свэнсон. - Глориа Свэнсон танцует в негритянском театре? - Как вам сказать... не знаю... Одним словом, вы увидите его своими глазами. Если мы не найдем его в плохом настроении, вы не пожалеете, что провели там вечер. * * * Негритянский квартал Чикаго был мне немного знаком, так как однажды я проехал через него вместе с двумя полисменами в автомобиле ночной бригады. Восхитительная ночь... Негров в Чикаго около трехсот тысяч. Они живут все вместе в большом квартале. Они отчасти изолированы от белых и имеют свои магазины, свои театры и кино, свои отели. Визит в черный квартал очень взволновал меня. Негры, как и везде в Соединенных Штатах Северной Америки, находятся в Чикаго в положении париев. Они презираемы, унижаемы и почти изолированы от остального населения. Но, в отличие от других городов этого государства, они в Чикаго все-таки пользуются относительными правами, а именно: могут разъезжать в трамвае наравне с белыми и имеют право голосовать. В этом отношении чикагцы заслуживают похвалы. - Они даже ухитряются голосовать два раза вместо одного, - сказал мне с юмором, смешанным с горечью, один полицейский офицер. В Чикаго имеются два чернокожих депутата: мистер Джордж, судья в Сити-Холл, и мистер де-Прейс. Воспоминания об ужасных бунтах, происходивших несколько лет тому назад - о так называемой "расовой борьбе", - по-видимому, начинают изглаживаться, хотя мне и говорили: - Число негров беспрерывно увеличивается в Чикаго. Они стекаются сюда с юга, где тяжелое положение хлопчатобумажной промышленности вызвало массовую безработицу. Скоро наш город будет насыщен неграми, и тогда нужно опасаться новых беспорядков. Пока, кажется, все спокойно. Любят приписывать неграм ответственность за большинство преступлений, совершаемых в Чикаго. Но это мне кажется преувеличением. Серьезные статистики показали мне материал, тщательный просмотр которого должен убедить меня, что хотя число негров не достигает и десяти процентов общего населения Чикаго, чернокожие, однако, совершают сорок процентов всех преступлений в Чикаго. Но одно дело статистика, другое - факты. Негры в действительности совершают только мелкие кражи и дурные поступки и, большей частью, замешаны в драках и свалках. Но роль их в преступлениях гангстеров ничтожна. Гангстеры - почти все белые. Сегодня я впервые услышал, что негр замешан в истории бандитов... Я только потому был взволнован, посетив негритянский квартал в автомобиле ночной полицейской бригады, что увидел там картину ужасной скорби и бедности. Чикаго, как и все американские города, с осени 1929 года переживает весьма серьезный кризис. Застой во всех видах промышленности очень велик, и фабрики работают вяло. Везде, конечно, прежде всего были уволены негры, белые увольняются только в крайних случаях. Полицейские водили меня во многие скромные кабачки, где негры играют в карты и в бильярд. Рассматривая черных игроков, я замечал среди них истощенных и сонливых. - Это безработные, не имеющие приюта, - сказали мне полицейские. Хозяин этого кабачка, тоже негр, жалеет их и разрешает им проводить здесь всю ночь; наутро он дает им также по стакану кофе... все ради любви к своим чернокожим братьям. Этот пример чернокожей солидарности растрогал меня. Вот почему я не смеялся, как это делали полицейские, когда мы входили в маленькие часовни негритянских баптистов, где негры-проповедники всякий раз, по нашей просьбе, приглашали верующих исполнять во славу Божью песни и неистовые танцы. Моих компаньонов рассмешил редингот, [длинный сюртук особого покроя] в который был одет негр-священник. Я не смеялся... не смеялся даже тогда, когда понял так же, как в знаменитой сцене парижского мюзик-холла, что мистицизм этих больших черных детей все более и более доводит их до настоящего сумасбродства, принимающего формы чистого безумия... безумия crescendo... к счастью, не имеющего последствий. В неистовстве изливается мистическая душа негра... Я не смеялся... Только одно приключение рассмешило меня в этот трогательный вечер: визит в самый роскошный отель черного квартала. Хозяйка отеля миссис Элизабет Вернет оказывала мне почести с чересчур навязчивой любезностью. Впрочем, я восхищался тем, как эта дородная негритянка, достигшая пятидесятилетнего возраста, ухитрялась поместить свое темно-коричневое тело весом в сто пятьдесят кило в платье из шерсти, декольте которого обнажало грудь Фелии Литвин и руки Ригуло. Я был поражен, когда пышная хозяйка с широкой гордой улыбкой заявила мне: - Мой черный отель - самый лучший в мире... Он пользуется таким реноме, что у меня в данный момент гостят два француза... один месье и одна мадам из Ниццы. Хотите видеть ваших соотечественников? Ясно, я тотчас же согласился встретиться с четой из Ниццы. Мне очень любопытно было увидеть тех, кто оставил берега Средиземного моря, чтобы переселиться на берег озера Мичиган, тех, у кого родилась такая пошлая идея - поселиться в негритянском отеле... И я увидел, как из лифта торжественно вышли господин и "очень смуглая" красивая дама, которые объяснили мне... по-английски (а не по-французски), что он бывший музыкант джаз-банда в Монмартре, а она бывшая танцовщица в баре на Елисейских полях, причем последнее время они жили в Ницце, как очень состоятельные рантье. Покончив со своим рассказом, "французы" быстро поднялись на лифте в свой номер, немного раздосадованные, что их потревожили... На этот раз я шел вторично в негритянский квартал только для того, чтобы встретить чернокожего гангстера, необычайную редкость... Когда мы с Гарри пришли в Гран-театр, занавес был уже поднят. Зал был наполовину пуст - экономический кризис дает себя чувствовать везде. Исключительно черная публика, оркестр исключительно из негров, труппа тоже только негритянская! Я и Гарри - единственные белые люди в этом здании. Мы садимся на последнюю скамью у оркестра. Суровый Гарри и на досуге имеет хмурый вид. Спектакль состоит из ревю мюзик-холла, среднего, но хорошего ревю, довольно роскошно обставленного... Артисты выполняли его с почти бешеным увлечением, поддерживаемые невероятным энтузиазмом зрителей. Ах, нет более благодарной публики, чем негритянская! Не было такого танца, который не срывал бы бурных аплодисментов; не было такой песни, которой не пришлось бы бисировать... У меня создалось такое впечатление, что спектакль никогда не окончится, что "браво-брависсимо" заставят артистов остаться на сцене навеки. Вдруг... крик, еще более громкий и более выразительный, чем другие, возвещает выход почти обнаженной танцовщицы, движения которой заставляют трястись с невероятной скоростью ее единственное украшение - пояс из перьев. Исключительная и единственная в своем роде танцовщица! Эта высокая фигура, эти необычайно длинные руки, этот коленчатый затылок!.. Между двумя проявлениями восторга публики, Гарри шепнул мне в ухо: - Это Глориа Свэнсон... Нельзя ли сказать, что это мужчина? Проклятый тип, ей-ей! И он объясняет мне, что эта танцовщица на самом деле негр с весьма скверным поведением... Однажды, участвуя в сцене ревю, он пародировал "герлз" и имел такой грандиозный успех, будто никогда не переставал носить юбку... короткую до пределов возможного. - После полуночи, - шептал мне дальше Гарри, - он танцует в ночном кабаке негритянского квартала. Он зарабатывает много денег и пользуется еще "успехами" в других областях "искусства"... Однажды вечером какой-то директор банка... Я больше не слушаю Гарри. Я присматриваюсь к тому, как "Глориа Свэнсон" исполняет финальный танец последнего акта. Этот номер, правда, опрокидывает законы равновесия, но в то же время он совершенно не считается с правилами приличия и стыда... Кроме того, меня интересует, не раздумал ли "стрелок" Буга Морана и не пошел ли в другое место? Кто может понять психологию чернокожего?.. Наконец!.. Наконец опускается занавес. Негритянская парочка разгуливает по залу с высоко поднятой головой. Они очень гордятся своими хорошими праздничными костюмами... Гарри указывает мне на одного негра, похожего на всех остальных. - Это он... это он и есть, - говорит Гарри. Гарри оставляет меня одного, подходит к "нему", пожимает ему руку. Я всматриваюсь в "него". Он не столь черен, как другие негры - как мне раньше показалось. Он представляет Гарри свою подругу, маленькую женщину с прекрасными зубами... Это и есть черный гангстер... большая редкость... "человек, который убивал". Он ни большой, ни сильный, ни красивый, ни безобразный... У него нет также свирепого или жестокого вида... Он, в общем, незначительный субъект. Он хорошо развлекался - глаза его блестят. Но вот антракт кончился. Мы опять занимаем места. Гарри, однако, не знакомит меня с чернокожим гангстером. Он оправдывается тем, что "человек, который убивал" примет меня после спектакля... теперь он еще под впечатлением наслаждения от "искусства" единственной и незабвенной танцовщицы... Мой визит к негру-бандиту был продолжительным, поучительным... печальным. Утро вступило в свои права, когда мы с Гарри ушли из негритянского квартала. Терпкое воспоминание о белой ночи в черном квартале еще долго будет жить в моей памяти... Я сейчас расскажу о ней. |
||
|