"За шаг до пропасти" - читать интересную книгу автора (Михановский Владимир Наумович)

3

И шли века, и горбились устало…

Давно уже не стало Старого эла.

А сам Гангарон из юного сумасброда давным-давно превратился в самого уважаемого и почтенного эла, каждый сигнал которого с трепетом довили соплеменники.

Жизнь элов разительно переменилась. Теперь их усилия были направлены к единой цели, которую признал и утвердил общий мозг. Канули в прошлое каждодневные блуждания элов в окрестном пространстве ради горстки метеоритов. Небольшие добавки вещества, поняли элы, никак не решали проблемы жизненного пространства, наоборот – они только затрудняли дело: ведь с увеличением массы астероида увеличивалась и его гравитация, которую элы не переносили.

Получался порочный круг.

Разорвать его можно было только одним способом – раскрутить астероиды до нужной угловой скорости, чтобы на поверхности их воцарилась невесомость.

На это и были нацелены помыслы элов.

Начать решено было с астероида, который был расчищен и заселен последним.

Проект, которым руководил Гангарон, был грандиозным и поражал воображение.

Гангарон не участвовал в общей работе – он и передвигался с трудом – и только руководил действиями соплеменников с помощью радиосигналов.

Время, разрушительное время не пощадило великого Изобретателя. Гангарон ссохся, сморщился, фотоэлемент его помутнел, а панцирь истончился до такой степени, что стал полупрозрачным и готов был, казалось, рассыпаться от малейшего прикосновения. Фотоглаз не различал почти ничего, осталось только светоощущение, реакция на яркий блеск Изумрудного светила.

Но хотя щупальца его ослабли и тело одряхлело, духом Гангарон остался прежним.

Астероиды раскручивались один за другим, и на каждом устанавливалась невесомость. В этих условиях быстрее вызревали коконы и выходящие из них элы оказывались более жизнестойкими.

Престарелый Гангарон уже не мог без посторонней помощи покинуть почетное возвышение, на котором обитал.

Однажды утром, когда элы, окружив возвышение, ждали задания на очередной день, никто на их сигналы не откликнулся.

Тогда несколько самых смелых элов, преодолев невольную робость, поднялись на возвышение и приблизились к Гангарону. Великий Изобретатель был неподвижен. Кем-то приподнятое его щупальце так и осталось безжизненно висеть в пространстве, в царстве невесомости, вызванном к жизни его гением.

Гангарон умер.

Правда, он успел воспитать учеников и последователей, и его дело не погибло. Пусть с меньшим размахом, с более частыми промахами, но работа продолжалась.

Когда встречалось непредвиденное затруднение, перед которым элы становились в тупик, они переключались на одну волну и коллективный разум помогал разрешить задачу.

Увы, Гангарон не успел, или не сумел, привить соплеменникам то уважение к чужой жизни, в какой бы форме она ни существовала, то трепетное чувство ко всему живому, которым сам был наделен.

Следует ли удивляться тому, что после его кончины взоры элов, количество которых росло с каждым оборотом Изумрудного светила, все чаще стали обращаться к богатым просторам Тусклой планеты?..


Шли века.

Юный Ганг, вылупившийся из кокона Ли, еще успел застать Гангарона.

Едва обретя начатки сознания, он выслушивал долгие рассказы Гангарона о бесконечности пространства и тягучего времени. Ганг не понимал многого. В мозгу оседали диковинные ритмичные фразы, чтобы когда-нибудь, через много лет, выплыть из темных пучин подсознания: «Расширяющейся Вселенной вдаль бегущие маяки», «Может, вынырну снова, прорезавши дали, на каком-то витке бесконечной спирали».

– О какой спирали говоришь ты? – рискнул однажды спросить Ганг.

– Видишь ли, Ганг… – начал Изобретатель. – Неизвестно, откуда мы пришли и куда придем. Но род элов непрерывно развивается, совершенствуется. Это развитие геометрически напоминает спираль.

– Повторение?

– Нет. Каждый новый виток не повторяет предыдущий, а в чем-то дополняет его. Например, первый виток – мы постигли тайну волчка. Следующий – мы применили наше знание к раскручиванию астероидов, на которых обитаем.

– А следующий виток? Каков он будет?

– Его увидишь ты, но не я, – ответил Гангарон. – Быть может, элы научатся летать в дальний космос, управлять электромагнитными полями, которые питают нас, да мало ли что еще! Но всегда и во всех своих свершениях они будут возвращаться мыслями к нам, и это будут все новые и новые витки спирали.


И шли века, и горбились устало.

Канули в глубоком прошлом, остались на дне колодца времен дни, когда беспомощные элы беспорядочно рыскали в пространстве, бессильные перед космическими стихиями, когда они умели летать лишь на куцые расстояния, сталкиваясь и расшибаясь в полете.

Теперь элы не гибли одиночками, теряя ориентацию даже в ближнем космосе.

Коллективный разум помогал им решать сложные навигационные задачи, перед которыми был бессилен единичный ум.

Освоили элы и Тусклую планету, несмотря на строжайший запрет Гангарона. И что же? Ничего страшного не произошло. Правда, после воцарения невесомости атмосфера с Тусклой планеты улетучилась, и вся живая природа погибла. Но ведь и рыбы, и птицы, и травы лишены каких бы то ни было начатков разума, что же их жалеть?

Зато элы получили новое жизненное пространство.

Впрочем, проблема оказалась решенной лишь на время. Через определенный срок и Тусклая планета оказалась заполненной элами.

Несколько раз злы предпринимали полеты в дальний космос, памятуя слова Изобретателя о том, что миры во Вселенной множественны.

Новых планет обнаружить не удавалось. Видимо, Гангарон заблуждался. Что ж, и великие умы не свободны от ошибок.

По рекомендации коллективного разума один из астероидов, самый малый, на котором скончался Гангарон, решено было посвятить памяти выдающихся предков. Астероид нарекли Священным, и здесь никто не обитал.

В особо торжественных случаях, например перед дальней экспедицией, сюда прилетала стая элов. Они медленно, не обмениваясь сигналами, прохаживались между строгими шеренгами постаментов, на которых покоились пустые панцири умерших элов.

На самом высоком постаменте, в центре мемориала, был укреплен панцирь великого Гангарона. Под панцирем работал непрерывно передатчик, питаемый переменчивой энергией космоса. По этому ритму – собственному биоритму Гангарона – жило теперь все племя элов.

Правда, передатчик Гангарона излучал в пространстве еще один род сигналов. Но они, странно и прихотливо ритмичные, проходили мимо сознания элов, никак не затрагивая его, растекаясь в пространстве. Так плывет по океанским волнам бутылка с засмоленной пробкой, и тщетно тайна, записанная на полуистлевшем пергаменте, ждет острых глаз и пытливого разума…