"Чужое терзанье" - читать интересную книгу автора (Макдермид Вэл)

Часть вторая

Он не помнит, когда впервые услышал Голос. Теперь ему стыдно, что тогда он не сразу его узнал, ему с трудом верится, что на это у него ушло столько времени. Ведь этот Голос отличался от других, звучавших вокруг каждый день. Не издевался над ним. Не сердился на его медлительность. Не обращался с ним как с несмышленышем и тупицей. Голос говорил с ним уважительно. Такого с ним еще не бывало; вот почему, вероятно, он так долго не воспринимал смысл послания. Понадобилось время, прежде чем он сообразил, что ему предлагают.

Теперь он уже не представляет себя без всего этого. Это как с шоколадом, алкоголем или травкой. Конечно, можно прожить и без них, но разве это будет жизнь? Порой он точно знает, что сейчас услышит Голос: в новостном сервисе на мобильном телефоне, на неожиданно включившемся мини-дисковом плеере в кармане куртки или глубокой ночью, когда он лежит в постели, один. Но иногда Голос является ниоткуда. Мягкое дыхание на шее — и вот уже звучит послание. Он чуть не обгадился, когда это случилось впервые. В общем, лажанулся! Но с тех пор кое-что понял. Теперь он знает, как реагировать на Голос, если слышит его в публичных местах, никто из окружающих не замечает ничего необычного.

Делает ему Голос и подарки. Другие люди тоже дарили ему подарки — правда, всякую никчемную дрянь. А вот Голос — другое дело. Голос дает ему то, что надо. Купленные и оплаченные вещи, упакованные в коробки или пакеты, а не стыренные. MD-плеер. Джинсы «Дизель». Зажигалка «Зиппо», на ней медная бляшка — череп и кости, очень приятно трогать большим пальцем. Видео, пробуждающие в нем мысли о том, что он сделает с уличными шлюхами, которых видит каждый день.

Когда он поинтересовался, за что ему такие подарки, Голос ответил — просто потому, что он достоин их. Он не понял. Ну не понял — и все тут. Голос сказал, что он еще отработает эти подарки, но не уточнил как. Пожалуй, в том, что он не понял сразу, была и его вина. Он медленно соображает. Ему требуется много времени, чтобы понять какие-то вещи.

Ему нравится угождать. Насколько он себя помнит, он всегда умел это делать. Вызывать у людей улыбки, давать им то, что они хотят, — заодно и побоев избежишь. Поэтому он внимательно слушал, когда Голос стал учить его жизни, так как знал: если Голос будет им доволен, то больше шансов, что он останется. А ему хотелось, чтобы Голос остался, ему с ним хорошо. Нечасто ему бывает так хорошо.

Так что он слушает и старается понять. Теперь он знает про яд, которым шлюхи заражают улицы. Он знает, что даже те, которые говорили с ним ласково, становились такими уже после того, как что-то получали. Это ему понятно. Он помнит, сколько раз они пытались заболтать его ласковыми словами, выманить у него побольше баксов и как злились, когда он все же настаивал на своем. Он знает, что теперь надо очистить мир от мерзких сук и что он станет участником такой чистки.

Это случится скоро. Каждую ночь, когда он гасит свет, Голос шепчет ему в тишине, как все произойдет. Вначале его это пугало. Ему было жутковато, казалось, что с ним говорят стены. Еще он сомневался, что сможет выполнить требование. Но теперь, слушая в полусне адресованные ему слова, он думает, что, пожалуй, справится. Шаг за шагом, ты постепенно доберешься туда, где хочешь быть. Вот что говорит ему Голос. В самом деле, если так смотреть, не на все в целом, а на маленькие кусочки дороги, то в ней нет ничего сложного. Во всяком случае, поначалу.

Прежде он не делал ничего подобного. Но зато смотрел видеофильмы, много раз. Ему нравилось, было приятно. А Голос говорит ему, что сделать это в реальной жизни приятней во много раз. И он верит, потому что подтверждалось все, что до сих пор говорил ему Голос. И вот время пришло. Сегодня та самая ночь.

Он с трудом сдерживает нетерпение.

Кэрол Джордан швырнула сумочку на пассажирское сиденье и села в серебристый седан среднего класса, который выбрала специально за его безликость. Сунула ключ в зажигание, повернула, но мотор не завелся. Господи, что она делает! Ее руки стали липкими от пота, а в груди теснилось беспокойство. Как она сможет появиться в группе и зарядить энергией своих подчиненных, если во рту пересохло так, что язык прилипает к зубам?

Она взглянула на окна, расположенные под потолком подземной стоянки. Мимо них торопились люди, вернее, их ноги в брюках, джинсах, черных леггинсах или прозрачном нейлоне. Она разглядывала лакированные мокасины, шлепанцы, босоножки на высоких каблуках и лодочки. Жители центра шли по своим делам, кто-то совершал утреннюю прогулку. Почему она не может сделать то же самое?

— Ну держись, Джордан, — пробормотала она вполголоса и решительно повернула ключ зажигания — на этот раз успешно. Что она так волнуется? Ей же предстоит встреча со знакомыми людьми. Группа совсем небольшая, к тому же она и Брэндон сами ее формировали. Со многими она работала прежде и не сомневалась, что они ее уважают. Раньше-то точно уважали… Так, может, это чувство у них сохранилось и оно переборет в них искушение жалеть ее?

Кэрол выехала из гаража на улицу. Все здесь было таким знакомым и одновременно все изменилось. Прежде, когда она жила и работала в Брэдфилде, квартира в мансарде перестроенного магазина, занимавшего целый квартал, была ее домом, высоким гнездом, позволявшим ей ощущать себя сторонним наблюдателем и одновременно частью города, который был вверен ее заботам. Переехав в Лондон, она продала квартиру брату и его подружке. Теперь она вернулась в те же стены, но на этот раз в роли кукушки в гнезде, свитом Майклом и Люси. Они поменяли там почти все, отчего Кэрол чувствовала себя еще более чужой. Но она все-таки преодолела это отчуждение, убедила себя, что ее настоящий дом — это работа, и теперь опасалась, что и в полиции окажется такой же посторонней, как и за ее пределами.

Даже сам Брэдфилд предстал перед ней знакомым незнакомцем. Прежде, когда Кэрол тут жила и работала, она старалась лучше узнать город. Много раз заходила в местный музей, пыталась понять, как за столетия Брэдфилд превратился из деревушки, населенной пастухами и ткачами, в значительный коммерческий центр, в соперника Манчестера в борьбе за титул северной столицы викторианской империи. Она узнала о его упадке в послевоенные десятилетия и о новом взлете, вызванном волнами иммиграции в конце минувшего столетия. Изучала архитектуру, научилась различать итальянское влияние в старинных постройках, пыталась разузнать, на месте каких построек в шестидесятые годы двадцатого столетия выросли отвратительные бетонные коробки офисов и унылый торговый центр. Она просматривала карту города, гуляла в свободные дни по улицам, путешествовала на машине по окрестностям и вскоре уже могла мгновенно представить себе конкретное место, когда слышала адрес очередного вызова на место преступления.

Но в это утро Кэрол показалось, что она все забыла. Она рассчитывала доехать до полиции на автомате. Однако в ее отсутствие появились дороги с односторонним движением и новая разметка. Это заставило ее сосредоточиться на вождении, на дорогу ушло вдвое больше времени, чем когда-то. Так что Кэрол испытала облегчение, когда наконец-то свернула на служебную парковку и въехала на предназначенное для нее место, довольная тем, что по крайней мере это обещание Джона Брэндона уже выполнено: на одной из немногих свободных ячеек читалась свежая надпись — «Старший детектив-инспектор Джордан».

Войдя в здание полиции, она на мгновение ощутила эффект дежавю. Вот где ничего не изменилось! В вестибюле все так же витал слабый аромат сигаретного дыма, а из расположенной в подвале столовой поднимались запахи нехитрых блюд. Какие бы косметические перемены ни предпринимались, никакой декор не мог придать помещению благообразие. Стены были все того же серого «индустриального» цвета, доска объявлений покрыта желтыми записочками, теми же самыми, — Кэрол могла бы поклясться! — что висели в предыдущие годы. Она подошла к окошку дежурного и кивком приветствовала сидевшего там констебля.

— Старший инспектор Джордан явилась в группу по тяжким преступлениям.

Мужчина средних лет провел ладонью по коротким, с проседью волосам и улыбнулся.

— Добро пожаловать, — сказал он. — Лифт в конце коридора. Ваш кабинет номер триста шестнадцать, на третьем этаже.

— Спасибо. — Кэрол выдавила слабую улыбку, повернулась и, когда зажужжал открывшийся замок, толкнула дверь. Затем, бессознательно развернув плечи и вскинув подбородок, прошла отрывистым шагом по коридору под любопытными взглядами местных коллег.

Третий этаж отремонтировали уже после ее ухода. Нижняя часть стен приобрела цвет лаванды, верх остался белый. Старые деревянные двери сменили на новые, из стали и стекла, с матовыми средними секциями, так что случайный посетитель не мог видеть, что творится в кабинетах. Какое-то рекламное агентство, а не полиция, подумала она, подходя к своему кабинету.

Набрав в грудь воздуха, распахнула дверь. На нее взглянуло несколько пар глаз, потом на лицах появились приветливые улыбки. Первым вскочил Дон Меррик, ставший недавно инспектором. Он был ее помощником во время расследования первого из серийных убийств, доказавшего тем, кто разбирался в подобных вещах, что Кэрол обладает всеми необходимыми для сыщика качествами. Солидный, надежный Дон, с благодарностью подумала она, глядя, как он пересекает комнату и протягивает ей руку.

— Замечательно, что вы вернулись к нам, мэм! — Когда они обменивались рукопожатиями, Дон взял ее под локоть свободной рукой. Хотя над ней нависла его огромная фигура, Кэрол с удивлением отметила, что это ее не угнетает. — Я ужасно рад, что мы снова будем работать вместе.

Прямо за Мерриком стоял сержант Кевин Мэтьюз. Несколько лет назад он совершил фантастическую глупость, едва не стоившую ему карьеры. И хотя сама Кэрол была в числе сотрудников, разоблачивших его предательство, она тем не менее с радостью отметила, что он, очевидно, вернул себе доброе имя. Он был слишком хорошим сыщиком, чтобы тратить свои силы на тупую рутину патрульно-постовой службы. Еще она надеялась, что его не слишком заденет то, что когда-то они были равными по званию.

— Кевин! — приветствовала она его. — Давно не виделись.

Его бледная веснушчатая кожа порозовела.

— Добро пожаловать в Брэдфилд, — отозвался он.

Их уже обступили остальные.

— С прибытием, шеф! — проговорил за ее спиной женский голос. Повернув голову, Кэрол увидела улыбающееся лицо хрупкой молодой женщины, констебля Полы Макинтайр. Пола на памяти Кэрол работала в группе, отыскавшей психа, который убил четверых брэдфилдских парней. Тогда она была лишь стажером, но Кэрол запомнила ее внимание к деталям и корректное обращение со свидетелями. По словам Брэндона, теперь она считается одним из лучших в городе специалистов по опросу очевидцев. Кэрол хорошо знала, насколько важно это качество при расследовании тяжких преступлений, где все идет против всяких правил. Детектив, умеющий убедить людей, чтобы те вспомнили все, что знают, может сберечь драгоценное время на том этапе, когда ценой человеческой жизни становятся минуты и секунды.

Пола подтолкнула вперед стоявшего рядом с ней смуглого парня.

— Это детектив-констебль Ивенс, — представила она. — Сэм, это старший инспектор Джордан.

Кэрол протянула ему руку. Ивенс пожал ее как-то нерешительно, не глядя в глаза. Кэрол смерила его быстрым, оценивающим взглядом. Он был чуть выше, чем она сама, вероятно, с трудом прошел по росту. Тугие завитки волос, подстриженных очень коротко, тип лица скорей кавказский, чем африканский, кожа цвета жженого сахара. Курчавая бородка, отпущенная «для солидности», не сочеталась с мягкими юношескими чертами лица. Ей вспомнились слова Брэндона: «Парень тихий, но не боится открыть рот, когда ему есть что сказать. Неглуп, ловко группирует информацию и умеет извлечь из нее смысл. Не любит стоять в стороне, хоть и тщательно это скрывает, стремится участвовать во всем. Это означает, что он вытащит для тебя все колючки». Похоже, она может поверить этой оценке босса.

Позади всех с застывшей неуверенной улыбкой на лице стояла детектив-констебль Стейси Чен. В группе ее почти не знали. На современном этапе при расследовании требуется сотрудник, владеющий новейшими информационными технологиями. Кэрол попросила Брэндона порекомендовать кого-нибудь. Не прошло и суток, как он предложил кандидатуру Стейси: «Она магистр по компьютерам, знает их досконально и вообще дока. Держится обособленно, но понимает важность участия в команде. И очень амбициозна».

Кэрол знала не понаслышке, что такое амбиции. Они покинули ее в Берлине вместе с сознанием собственного достоинства, но она до сих пор помнила острый зуд от желания перескочить на следующую ступеньку лестницы. Обойдя Ивенса, она протянула руку Стейси:

— Привет. Вы ведь Стейси Чен, верно? Я рада видеть вас в группе.

Карие глаза Стейси неотрывно смотрели на Кэрол.

— Признательна за возможность работать с вами, — проговорила она с отчетливым лондонским выговором.

Кэрол оглядела свою группу.

— Кого-то нет? — спросила она.

— Да, — подтвердил Меррик. — Отсутствует сержант Крис Девайн. Вчера она прислала сообщение: у ее матери обнаружен рак в последней стадии. Крис попросила разрешение на отпуск. Шеф дал согласие.

Кэрол слегка расстроилась:

— Вот это новость. Мы в неполном составе, хотя даже не приступили к работе. — Тут она впервые окинула оценивающим взглядом кабинет: полдюжины столов, каждый с компьютером, на стене — доски из пробки и белые, для фломастеров, над ними проектор. Ламинированная подробная карта города занимала почти все пространство у двери. Окна на противоположной стене, из которых открывался обширный вид на Брэдфилд, были загорожены вертикальными жалюзи, выхватывающими фрагменты из городской панорамы. Окна ей понравились: не слишком узкие, но и не настолько широкие, чтобы появилось чувство незащищенности. Нормально, решила она.

— Дон, где мой кабинет?

Меррик показал в дальний конец помещения, где виднелись две двери.

— Выбирайте. Оба пустые.

И ни один не дает уединения, промелькнула у нее мысль. Она выбрала кабинет с видом на город и вошла в него вместе с Мерриком.

— Позвоните в хозотдел. Пускай повесят жалюзи на внутреннее окно.

Дон усмехнулся:

— Не хотите, чтобы мы видели, как вы раскладываете «Солитер»?

— Вообще-то я предпочитаю «Косынку». Так, сейчас мне нужно полчаса, чтобы собраться с мыслями, а потом устроим совещание.

— Хорошо. — Пригнув голову, он вышел, оставив Кэрол одну.

Какое облегчение, подумала она. Включила компьютер. Через несколько секунд увидела Ивенса, он шел к ней с высокой стопкой папок. Она вскочила и придержала дверь:

— Что это?

— Незавершенные дела — самые последние. Принесли нам вчера в конце дня. Будем работать с ними, пока нет ничего более серьезного.

Кэрол ощутила волнение. Наконец-то у нее появится занятие, на котором она сможет сосредоточиться. Возможно, это успокоит ее внутренних демонов. Или заставит их хоть ненадолго уняться.

Эйден Харт с некоторой опаской рассматривал сидящего напротив него мужчину. Харт знал, что его, тридцатисемилетнего, многие из коллег считают слишком молодым для должности главного врача психиатрического спецгоспиталя «Брэдфилд Мур», но он был уверен в себе, в своей квалификации и списывал их неодобрение на обычную зависть. Эйден понимал, что в профессиональном плане они ему не соперники.

А вот его нынешний собеседник — дело другое. За доктором Тони Хиллом закрепилась репутация блестящего и неудобного человека. Из всех правил он соблюдал только те, что его устраивали. Не был он и командным игроком, разве что сам выбирал команду под себя. У тех, с кем работал, он вызывал в равной мере уважение и преданность либо откровенную злобу. Когда Тони Хилл обратился к Харту с просьбой взять его на половину ставки в Брэдфилдский спецгоспиталь, первая реакция Эйдена была — отказать. В Брэдфилде есть место только для одной звезды в области психиатрии — для него самого.

Потом он передумал. Если Хилл будет приходить лишь на несколько часов в день, его работу можно направлять в нужное русло. Разумеется, со всей осторожностью. Успешные действия Хилла обернутся тогда неограниченным кредитом доверия к самому Харту, прозорливому администратору, сумевшему укротить вольного стрелка. Вырисовывалась соблазнительная перспектива. Ведь он мог выставить себя человеком, убедившим птицу высокого полета вернуться к клинической практике. И если пациенты выиграют от приложения к ним знаменитых методов доктора Хилла, его дара эмпатии — способности к сопереживанию, сочувствованию с больным, то наибольший выигрыш, в этом он был уверен, достанется ему, Эйдену Харту. Его намерения укрепились еще больше при личной встрече с Хиллом. Эйден Харт в совершенстве владел искусством одеваться для создания подобающего имиджа, а вот у Хилла этот навык явно отсутствовал. Сидевший в кресле напротив Харта худой человек с небрежной стрижкой, в коричневых ботинках и черных брюках, зеленоватом твидовом пиджаке с обтрепанными обшлагами явно не собирался пускать рябь в том пруду, где плавал Харт. Казалось, Хилла смущает громкая известность, результат его сотрудничества с полицией, он всячески подчеркивал, что не намерен снова когда-либо оказаться в свете прожекторов. Чем бы он ни занимался в будущем, это будет проходить за закрытыми дверями. Нетерпеливое желание Хилла вернуться к клинической практике, к ее острейшим проблемам было почти трогательным.

Поначалу Харт был доволен собой: конечно, он не упустит своего шанса и сделает ставку на Тони Хилла. При встрече от него почему-то ускользнули ум и проницательность в глазах собеседника, яркая харизма, которую этот человек носил, словно хорошо сшитый костюм. Харт так и не понял, как Хиллу удалось его провести, разве что доктор нарочно несуразно оделся — для маскировки. Мысль эта была Эйдену неприятна. Ему нравилось считать себя аналитиком. Он испытывал недовольство собой при мысли, что на этот раз, пожалуй, его переиграл более опытный мастер, в совершенстве владеющий искусством чтения человеческого поведения. Харт невольно задался вопросом, не оказался ли он сам новым объектом изучения для этих поразительно голубых глаз — они, казалось, впитывали каждый нюанс языка его тела. Эйдену не нравилась мысль, что в присутствии нового сотрудника ему отныне придется контролировать каждое свое слово, каждый жест. У Харта имелись свои секреты, и он не хотел, чтобы Тони Хилл подобрался к ним слишком близко.

Харт не считал себя параноиком, но Хилл находился в здании госпиталя всего около часа, а уже переигрывал его. Доктор выведал у Эйдена про недавно поступившего пациента и теперь сидел, небрежно положив ногу на ногу, и высказывал неоспоримые предложения о начальных методах подхода к нему. Случай с этим пациентом был один из тех, что ведут к публикациям в престижных корпоративных изданиях. Хилл уже посягал на территорию, которую Харт застолбил для себя.

— В общем, так, — заявил Хилл, — поскольку у нас новый пациент, я его и возьму. Таким образом, я не перейду никому дорогу и никто из лечащих врачей не будет на меня в претензии.

— Случай весьма экстремальный, — напомнил Харт, подчеркивая свою озабоченность. — Стоит ли вам начинать именно с него? Ведь вы на какое-то время отошли от практики.

Тони скривил губы в легкой улыбке:

— Эйден, экстрим — моя зона комфорта, и у меня в самом деле накоплен непосредственный опыт работы с людьми, совершившими преступления по мотивам, которые обычно принято списывать на безумие.

Харт поерзал в кресле и развел руками, словно снимая с себя ответственность:

— Пусть будет так. Я жду от вас первых результатов.

Кэрол прислонилась к доске и ждала, когда рассядется ее новая группа. Потом шагнула ближе и присела на краешек стола.

— Прежде чем перейти к нашим делам, я должна вам кое-что сказать, — заявила она, стараясь изо всех сил, чтобы ее слова прозвучали непринужденно и легко. — Я знаю, как быстро распространяются слухи в нашем ведомстве, и уверена, что все вы слышали одну из версий моей недавней истории. — По тому, как скромно потупились мужчины, она поняла, что попала в точку. Дон Меррик уставился в пол.

— Сплетни тут никого не интересуют, — пробормотал он. — Только результаты работы. А ваше досье говорит само за себя.

По лицу Кэрол мелькнула тень улыбки.

— Спасибо, Дон. Тем не менее, коль скоро нам предстоит совместная работа, атмосфера в группе должна быть здоровая, открытая и честная. Случившееся со мной как раз и было результатом лжи и секретности. Я не намерена работать в такой же обстановке. — Она оглядела коллег, увидела внимание на их лицах и продолжила: — Меня выбрали на роль агента для секретной операции. Я оказалась в трудной ситуации и, поскольку не получила исчерпывающей информации от своих боссов, не сумела как следует прикрыть спину. В результате была изнасилована. — Она услыхала чей-то резкий вздох, но не смогла определить его источник. — Я не рассчитываю на особое отношение к себе, так как не нуждаюсь в нем. Тот гнусный эпизод не повлияет на мою работу. Разве что теперь я стала вдвойне чувствительной к вопросам преданности делу. Наша группа сможет функционировать лишь при условии, что мы все станем единой командой. Мне не нужны охотники за славой. Так что, если у кого-то из вас с этим проблемы, сейчас самое время попросить о переводе в другое место. — Она снова обвела взглядом группу.

Стейси и Ивенс смотрели удивленно, зато остальные с готовностью кивнули.

Кэрол выпрямилась и взяла верхнюю папку со словами:

— Итак, пока у нас нет серьезных эпизодов, нам велено взяться за незакрытые дела: два убийства, изнасилование, два вооруженных грабежа, серийные поджоги и два случая похищения детей. Я прошу каждого из вас просмотреть в ближайшие дни по три папки. Дон, проследите, чтобы во время обмена ни одно дело не выпало. Включите и меня — поскольку мы все одна команда. Я пронумерую папки. По каждой из них составьте список предложений, как сдвинуть расследование с мертвой точки. Затем мы сядем все вместе, сравним наши предложения и определимся с наиболее перспективными делами. Вопросы есть?

Кевин поднял руку:

— Курить у нас в кабинете можно?

— Кевин, в этом здании вообще запрещено курить, — простонала Пола.

— Да, но это еще не значит, что у нас не может быть мест для курения, верно? И вообще, какой толк в кондиционере, если он не может убрать дым?

— Табачный дым вреден для компьютеров, — вступила Стейси.

— Мы устроимся в углу, — пообещал Ивенс, — под кондиционером.

Дискуссия продолжалась. И тут Кэрол впервые почувствовала: она возвратилась домой. Дело было даже не в адреналине, взбодрившем ее нервы при знакомстве с новыми людьми, а в этом споре — он сообщил ей, что она вернулась на свое место. Именно такие бессмысленные стычки по мелочам делали жизнь сносной — отличительный признак полицейской службы.

— Сами разбирайтесь, — решительно заявила она. — Мне все равно. Я просто могу закрыть дверь. О Сэм, у меня тут есть для вас работа…

Он удивленно поднял голову:

— Мм?

Он сел чуть боком — бессознательное движение военного человека, оценивающего ситуацию и прикидывающего, драться ему или бежать.

— Сходите и купите нам чайник, кофейник и дюжину кружек. — Взгляд Сэма все больше твердел. — Еще чай и немного приличного кофе, молоко и сахар. Да, и печенья. Не будем тратить время в очередях в нашей столовой и состязаться в популярности среди коллег — они могут счесть это за наш проигрыш. Лучше окопаемся здесь.

— Может, купим «Эрл Грей»? — В словах Стейси Чен прозвучал скорей приказ, чем просьба.

— Почему бы и нет, — согласилась Кэрол и пошла в свой кабинет. Она уже кое-что узнала. Ивенс не любит задания, которые, на его взгляд, ниже его способностей. Либо он считает, что это женская работа. Кэрол припасла эту информацию на будущее. У самой двери ее настиг недовольный голос Меррика.

— Мэм, вам известно, почему здесь оказались дела по Тиму Голдингу и Гаю Лефевру? — воскликнул он.

Кэрол резко повернулась:

— Что?..

Она заметила, что в кабинете неожиданно стало тихо. У Полы во взгляде появилась настороженность, а у остальных выражение лиц менялось от удивления до недоверия.

Меррик нахмурился:

— Тим Голдинг — восьмилетний мальчонка, пропал три месяца назад. Гай Лефевр — за пятнадцать месяцев до этого. Мы перевернули весь город. Даже попросили Тони Хилла составить на всякий случай психологический профиль похитителя.

Тут уж удивилась Кэрол. Тони ничего не говорил ей о своем сотрудничестве с полицией, тем более с брэдфилдской. Когда они обсуждали по электронной почте, стоит ли ей принять предложение Джона Брэндона, Тони был до странности спокоен, что необычно для него. Он считал, что Кэрол следует согласиться, но после того как она сообщила ему о своем решении, его письма сделались какими-то пустыми и неконкретными, будто он намеренно подталкивал ее к самостоятельности.

— Не понимаю, Дон. Почему вы заговорили об этом?

— Я вел дело Тима Голдинга, — сердито пояснил он. — И непосредственно участвовал в поисках Гая Лефевра. Так что я знаю точно: мы сделали все, что могли, и сделали правильно.

— Что ж, готовьтесь к тому, что из нашей группы постоянно будут делать козлов отпущения, — мягко сказала Кэрол. — В нашем ведомстве найдется еще с полдюжины умников, которые спихнут на нас висяки и станут довольно посмеиваться. Я не удивлюсь, если дело Тима Голдинга подсунули нам нарочно, чтобы жизнь раем не казалась. Поэтому, хоть я и уверена на все сто, что вы все сделали правильно, нам все-таки придется пересмотреть эти два дела, как и все остальные.

— Но как же так, мэм!.. — расстроился Меррик.

— В этом здании некоторые только обрадуются, если мы поскользнемся. Дон, если вы будете злиться из-за этого, вы лишь сыграете им на руку. — Кэрол одарила его самой теплой улыбкой. — Я доверяю вам, иначе вас не было бы в этом кабинете. Однако каждый из нас может что-нибудь прозевать, не важно, насколько тщательно велись поиски. И я не хочу, чтобы другие члены группы во время пересмотра этого дела держали при себе свои мысли из опасения, что вы обидитесь. Я уже сказала: никакой лжи и никаких секретов.

Ответа Кэрол ждать не стала. Она вошла к себе в кабинет, оставив дверь открытой. Что это? Первый сигнал, что кто-то копает под ее группу и, если смотреть шире, под нового начальника полиции? Она понимала, что, пожалуй, чересчур подозрительна, но лучше подстраховаться, проявив излишнюю осторожность, чем жить в счастливом неведении, когда тебе вставляют палки в колеса. В конце концов, если кто-то на самом деле строит против тебя козни, паранойя тут ни при чем.

Не успела она сесть за стол, как в дверях появился Дон Меррик с папкой.

— Мэм, можно вопрос?

Кэрол кивнула на стул. Дон сел, прижимая папку к груди.

— По поводу Тима Голдинга… — начал он.

— Я слушаю, Дон. Ну, выкладывайте, что там у вас.

Он прижал папку еще крепче:

— Не могли бы вы…

— Понятно. Раз уж кому-то предстоит сунуть нос в ваше дело, пускай это буду я, а не кто-то из новых коллег. — Кэрол протянула руку.

Дон, привстав, неохотно отдал ей папку.

— Мы больше ничего не могли сделать, — снова стал объяснять он. — Просто бились лбом о стенку. Даже не сумели дать Тони Хиллу достаточно материалов для профиля. Он сам сказал, что это пустая трата сил. Но я больше не смог ничего придумать. Вот почему дело пришлось недавно сдать в архив.

— Странно. По-моему, слишком рано его списывать.

Дон вздохнул. Его большие, печальные, как у лабрадора, глаза старались не встречаться с ее глазами.

— Верно, но нам больше нечего было с ним делать. Пара констеблей по-прежнему отслеживает его, отвечает прессе, когда там о нем вспоминают, а ничего нового нет уже по крайней мере месяц. — Дон казался воплощением отчаяния: плечи поникли, в глазах застыла вина.

Кэрол стало его жалко:

— Я посмотрю папку, Дон, но не думаю, что увижу там что-то, чего не заметили вы.

Он встал со стула и произнес с неловкой улыбкой:

— Дело в том, мэм, что, когда я работал над этим делом, мне очень вас не хватало. Поэтому я не мог не показать его вам. Ведь у вас замечательная способность смотреть на вещи под необычным углом.

— Как это говорится, Дон? Не желай чего-то слишком сильно: не ровен час — его-то и получишь.

Тони Хилл подался вперед, неотрывно глядя в окно скрытого наблюдения. В привинченном к полу кресле сидел спеленатый мужчина, опрятный, с наметившейся лысиной. Очевидно, ему было уже около пятидесяти, однако лежащая на его лице печать безмятежности разгладила возрастные морщины. В сознании Тони промелькнул внезапный образ: детский леденец, туго завернутый в целлофан.

Сидящий был противоестественно неподвижен. Обычно пациенты с трудом переносят обездвиженное состояние. Они извиваются, ерзают, теребят пальцами одежду, непрерывно курят. Какая уж там безмятежность! А этот — он заглянул в записи — Том Стори спокоен, как дзен-буддистский монах. Тони еще раз освежил в памяти записи, прочитанные накануне вечером, и покачал головой, сердясь на глупость некоторых коллег-медиков. Потом захлопнул папку и пошел в комнату для бесед.

Он ощущал подъем сил, даже походка стала стремительной и упругой. Брэдфилдский спецгоспиталь вряд ли кто-то счел бы приветливым местечком, а вот Тони, находясь здесь, испытывал настоящее удовольствие. Он вернулся в свою стихию, в мир искривленных мозгов, вернулся туда, где его настоящее место. Несмотря на постоянные попытки завести несколько масок, которые прикрывали бы его истинное «я», помогали вписаться в окружение, Тони сознавал: он остается чужим в том мире, что начинается за угрюмыми госпитальными стенами. Неутешительное ощущение, которое ему было недосуг анализировать слишком пристально. Способность проникать в чужое мышление — вот что давало смысл его существованию. Ничто не могло сравниться с тем моментом великолепного озарения, когда механизмы чужого мозга вдруг открывались для него и позволяли постичь искаженную логику чужого сознания, — поистине ничто!

Он вошел в дверь и уселся напротив своего пациента. Том Стори остался неподвижен, только его глаза встретились с глазами Тони. Правой рукой он бережно поддерживал забинтованный обрубок, где еще несколько дней назад была кисть левой руки. Тони наклонил голову и надел на лицо маску сострадания.

— Я Тони Хилл. Сочувствую вашей утрате, — произнес он.

Глаза пациента удивленно расширились.

— Утрате руки или детей? — хмыкнув, хмуро поинтересовался он.

— Ваших сына и дочери, — сказал Тони. — Утрату руки вы, вероятно, воспринимаете как благословение.

Стори промолчал.

— Я знаю, что это такое — синдром чужой руки, — пояснил Тони. — Он был впервые описан еще в тысяча девятьсот восьмом году, тогда же родился и термин. Настоящий подарок для сценаристов, сочинявших фильмы ужасов. В тысяча девятьсот двадцать четвертом году на экраны вышла лента «Руки Орлака», где Конрад Вейдт сыграл пианиста, исполнителя классики, которому руки пересадили от убийцы, после того как он потерял свои собственные при крушении поезда; в сорок шестом — «Зверь с пятью пальцами», опять о пианисте; в восемьдесят седьмом появился фильм «Мертвое зло, два», там герой отрезает бензопилой свою взбесившуюся руку, которая нападает на него. Все это дешевые триллеры, не стоящие внимания. Но вот когда дело касается собственной руки, от этого уже не отмахнешься, правда? Ведь когда вы пытались объяснить, каково это, никто не принимал ваши слова всерьез. Я угадал? Вас не воспринимали всерьез, да, Том?

Стори поерзал в кресле, однако рта не открывал и явно не терял самообладания.

— Терапевт давал вам транквилизаторы. Стресс, вот что он вам сказал, верно?

Стори чуть наклонил голову. Тони ободряюще улыбнулся:

— Лекарства не помогали, так? Они вызывали сонливость и отрешенность. А с такой рукой, как у вас, вы не могли себе позволить крепкий сон. Мало ли что тогда могло произойти. Как это было у вас, Том? Вы просыпались среди ночи от удушья, потому что рука сдавливала вам горло? Или она била тарелки о вашу голову? Не давала класть в рот пищу? — Вопросы Тони звучали почти ласково, а голос был полон сочувствия.

Стори откашлялся и заговорил:

— Она швыряла все, что ей подвернется. Например, мы все сидели за завтраком, я схватил чайник и бросил в жену. Или мы были в саду, и я, как сейчас помню, стал брать камни из горки и кидать в детей. — Он откинулся на спинку кресла, устав от долгой тирады.

— Представляю, как это было страшно. Что же ваша жена?

Стори закрыл глаза:

— Она хотела уйти от меня. Забрать с собой детей и больше не возвращаться.

— А вы любили своих детей. Адская дилемма! Вам нечем было ответить. Жизнь без детей теряла всякий смысл, но жизнь вместе с детьми означала для них постоянную опасность, так как вы не могли остановить свою руку и она вытворяла что хотела. Да, простого ответа тут нет. — Тони сделал паузу, и Стори снова открыл глаза. — Вероятно, вы были в страшном смятении.

— Зачем вы ищете для меня оправдание? Я чудовище, урод! Я убил своих детей, что может быть хуже? Лучше бы я истек кровью! Зачем они спасли меня? Я заслуживаю смерти. — Слова полились из него раскаленной лавой.

— Вы не чудовище, Том, — возразил Тони. — И на мой взгляд, ваши дети не единственные пострадавшие в этой печальной истории. Мы обследуем вас. Возможно, у вас мозговая опухоль. Понимаете, человеческий мозг состоит из двух половинок. Импульсы из одной половины попадают в другую через такой мостик, пласт нервных волокон, он называется corpus callosum — мозолистое тело. Если оно повреждено, правая рука человека действительно не ведает, что творит левая, — это поистине ужасная вещь. Я не виню вас за то, что вы дошли до такой точки отчаяния и решили: единственный способ обезопасить ваших детей от вас — это убить их.

— Вы обязаны меня осуждать, — настаивал Стори. — Я был их отцом. Мой долг — защищать их, а не убивать.

— Но вы не доверяли себе. Вот и решили прервать их жизнь самым гуманным образом, на какой были способны, — размозжить им голову, когда они спят.

Глаза пациента наполнились слезами, он опустил лицо.

— Я поступил неправильно, — произнес он сдавленным голосом, — но никто меня не слушает. Никто мне не поможет.

Тони протянул руку и дотронулся до забинтованной культи:

— Теперь мы вам поможем, Том. Обещаю. Мы вам поможем.

Кэрол выпрямила спину и пошевелила плечами, крутанулась на кресле и выглянула в окно. На другой стороне улицы стояло белое здание из портлендского камня с изящным неоклассическим портиком. Раньше, она хорошо это помнила, в здании размещался бинго-холл. Теперь там был ночной клуб «Афродита», буквы вывески, стилизованные под греческие, горели холодным неоновым светом. Мимо с дребезжанием проезжали автобусы, увозя рекламу фильмов и игровых приставок. Инспектор дорожного ведомства важно шагал к платной парковке, держа, как дубинку, переносную кассу-автомат. Мир, изолированный от разных мерзостей — они были уделом ее профессии, — занимался своими делами. Она уже прочла материалы по Гаю Лефевру и дочитывала дело Тима Голдинга. Строчки начинали расплываться перед глазами: она читала весь день, не считая получасового перерыва на ланч. И не одна она. Всякий раз, поднимая голову от материалов, она видела, что ее сотрудники глубоко погружены в работу. Занятно: язык тела рассказал намного больше об их личности, чем напряженная и осторожная беседа за ланчем — сандвичи Стейси притащила из столовой.

Дон сидел, сгорбившись за своим столом, загородив рукой листки, словно школьник, не желающий, чтобы кто-то списывал его задачки. Из коллег Кэрол он был не самым сообразительным, но это компенсировалось его упорством и полнейшей преданностью команде. И если уж она могла рассчитывать на чью-то верность без всяких сомнений, так это на верность Дона. В прошлом он не раз доказывал свою надежность, однако до нынешнего утра она не сознавала, насколько ей важно это знать.

Спортивный, подтянутый Кевин сидел на стуле прямо, аккуратно разложив перед собой бумаги.

Время от времени он делал паузу и, глядя в пустоту, выкуривал сигарету. Потом записывал что-то в лежавший тут же блокнот и продолжал чтение. Кэрол вспомнила, что он и всегда был таким педантичным, — тем трудней понять: как это он сошел с рельсов? При этом, подобно многим людям, которым приходится совершать насилие над собственной личностью, нарушив правила, он повел себя безоглядней, чем самый отчаянный авантюрист, что и привело его к измене. Кэрол убеждала себя, что он больше никогда не сделает такой ошибки, но сама не очень этому верила и надеялась, что он не сможет прочесть это в ее глазах.

Сэм Ивенс сгорбился в кресле напротив Кевина. Его пиджак висел на плечиках, зацепленных за ручку картотечного ящика. Рубашка была белая и накрахмаленная, с тщательно заглаженной складкой на рукаве. Он и Кевин заняли «курилку» в углу, подальше от Стейси и ее компьютеров. Стиль чтения Ивенса казался почти небрежным, словно он листал воскресные газеты. Его лицо ничего не выражало. Время от времени он извлекал из кармана брюк мини-дисковый диктофон, бормотал в него что-то и убирал на место. Кэрол подумала, что от его внимания ничто не ускользнет.

У Полы уже через полчаса стол был завален стопками заметок. Несмотря на кажущийся беспорядок, она явно хорошо в них ориентировалась: не взглянув на бумаги, она уверенно брала следующий листок и складывала его в определенную стопку. Пола как будто держала в голове план всех материалов. Интересно, подумала Кэрол, неужели так же она обрабатывает и результаты опросов свидетелей, помещая каждый клочок информации в нужную ячейку, пока не прослеживаются связи и, словно лампочка в замкнувшемся контуре, не зажигается истина?

Манерой работы, как и внешним видом, Стейси решительно не походила на остальных. Если Пола предпочитала свободный стиль — футболку и джинсы, то на Стейси офисный костюм сидел так, будто сшит на заказ, а тонкий свитер с высоким воротом показался Кэрол похожим на кашемировый. Недешевая одежонка для обыкновенного констебля! С бумагами Стейси обращалась так, будто их ненавидела. Папку с материалами пристроила на выдвижном ящике, а не на столе, чтобы она не мешала взаимодействовать с компьютером. Все ее внимание было направлено на сдвоенные мониторы. В папку она лишь мельком заглядывала, а пальцы летали над клавиатурой. Вот она наклонила голову, провела левой рукой по блестящим черным волосам и кликнула мышью. Реальности она явно предпочитала виртуальный мир, подвластный ее манипуляциям.

Ну что ж, подумала Кэрол, в группе собрались люди с различными навыками и качествами, которые могут помочь, будем надеяться, в любой ситуации. Вот только сумеет ли она создать из них сплоченную команду? Иначе они будут представлять собой меньше, чем сумма ее составляющих. Уже в ближайшем будущем Кэрол неизбежно придется проводить с сотрудниками ночные операции. Будут ли ребята на высоте? Это важно, поэтому ночных походов она побаивалась. Честное слово, она предпочла бы провести день в зубоврачебном кресле без анестезии! После возвращения из Германии она почти не ходила по городским улицам, даже не могла заставить себя пойти с друзьями в знакомый ресторан. Ее тошнило при одной лишь мысли о шумных пабах, набитых посетителями.

— Справишься и с этим, — сердито пробормотала она и вернулась к делу Тима Голдинга.

Еще раз пробежала глазами показания развозчика экоовощей. Боже, как переменился Харриестаун всего за несколько лет после ее отъезда! Прежних его обитателей экоовощи могли заинтересовать лишь в качестве потенциальных метательных снарядов. Кэрол так углубилась в чтение, что резкий стук костяшками пальцев о дверной косяк заставил ее вздрогнуть и выпрямиться с заколотившимся сердцем. Листки, которые она держала, спланировали на стол. Вот еще новости, подумала она. Прежнюю Кэрол Джордан не так легко было напугать.

— Простите, я не хотела к вам подкрадываться. — В голосе женщины, стоявшей в дверях, звучала скорей усмешка, чем извинение.

У Кэрол давно выработалась привычка — составлять описание человека, которого видела впервые, так, словно регистрировала детали внешности для базы данных Эн-си-ай — Информационного отдела криминальных расследований. Средний рост, фигура спортивная, как у самой Кэрол. Прямые плечи, полная грудь, узкие бедра, волнистые каштановые волосы. Пышная прическа была в моде несколько лет назад, но женщина не сменила ее, поскольку она шла к ее лицу херувима, неожиданному в этих стенах. Казалось, она вот-вот улыбнется. Выдавали ее только глаза — долгий, тяжелый взгляд полицейского, уставшего от человеческих пороков и бед. На вошедшей были черные джинсы, черный шелковый свитер и кожаный пиджак кремового цвета. Кэрол точно знала, что никогда не видела ее прежде.

— Я слишком заработалась, — пробормотала она, вставая из-за стола.

— Что ж не поработать, раз дело идет. — В глазах женщины зажглась смешинка. Она шагнула в кабинет и протянула руку: — Сержант Джен Шилдз. Я работаю в Темпл-Филдз.

— Старший инспектор Джордан, — представилась Кэрол, пожимая теплую, сухую руку, и лукаво улыбнулась. — Так вы из «Отдела нравов»?

— Ой, перестаньте! Проклятый сериал! Наш отдел назывался так добрых пару десятков лет назад. Старый ярлык прилип, и все продолжают думать, что ни сам отдел, ни наши проблемы нисколечко не изменились. Будто мы так и живем в тысяча девятьсот пропащем году… Вот почему помещение нашего отдела давно просит ремонта, а у вас тут настоящие хоромы. И как вы, инспектор, себя в них чувствуете?

Кэрол пожала плечами, недовольная приятельским тоном коллеги, младшей по званию, хотя и ровесницы.

— Спасибо, хорошо, — довольно сухо ответила она. — Это светский визит, сержант Шилдз, или у вас ко мне какое-то дело? Я могу вам чем-то помочь?

— Думаю, это я могла бы вам помочь. — Джен помахала тонкой папкой-скоросшивателем, а в ее улыбке промелькнула насмешка.

Кэрол удивленно подняла брови и вернулась за стол:

— Вы меня заинтриговали!

— Ваша группа ведь работает по висякам, пока нет свежего джекпота?

— Да, мы пока просматриваем незакрытые дела.

— И одно из них — по Тиму Голдингу?

— Вы хорошо информированы, сержант.

Джен пожала плечами:

— Сплетни летят быстрее пули, сами знаете.

— А о нас сейчас сплетничают все, ведь мы — самая горячая новость. — Кэрол села. Ей хотелось произвести впечатление уверенности. — Так что у вас?

— Вообще-то это долгая история. — Джен кивнула на свободный стул. — Можно? — Она села и небрежно закинула ногу на ногу.

Кэрол слегка подалась вперед:

— Ну, выкладывайте.

— В те годы, когда вы работали здесь, я была прикомандирована к группе из министерства, которая вместе с ФБР работала по педофилам, использующим Интернет. Вероятно, вы слышали про «Операцию «Руда»?

Кэрол кивнула. В то время журналисты набросились на «Операцию «Руда» с жадностью голодных койотов, попавших на мясокомбинат. Были выявлены тысячи потенциальных «клиентов» полиции по обе стороны Атлантики — люди, которые обшаривали сеть и покупали по кредитным карточкам доступ на сайты с детской порнографией. Впрочем, количество выявленных «клиентов» заставило эту операцию пасть жертвой собственного успеха. Кэрол слышала оценку коллег: даже если задействовать всех, какие ни на есть, сотрудников полиции, понадобится девять с половиной лет только на опрос людей, попавших в список, и это без оценки и анализа их мотивов.

— Так вы участвовали в той операции?

— Да, в самом начале. Здесь я уже два с лишним года, и мое основное занятие — выявлять настоящих педофилов в нашем списке. Конечно, это не считая нашей обычной бодяги на улицах. За последние шесть месяцев у нас обозначились главные кандидаты. Процедура у нас такая: вышибаем дверь и берем под арест компьютерное оборудование. После предварительной беседы обычно отпускаем владельца под залог до тех пор, пока не будет завершен анализ.

— На что уходит, вероятно, несколько недель?

Джен криво усмехнулась:

— В лучшем случае. Вчера я получила кучу материалов от спецов из технической группы. Они сняли жирную пенку с мужика, которого мы выдернули пару месяцев назад. — Она покачала головой. — Каждый раз новые сюрпризы. Он старший инспектор Национального комитета здравоохранения. Вам надо поставить новое колено или заменить бедренный сустав? Здесь, в больнице «Брэдфилд Кросс»? Так вот этот тип виноват в том, что люди годами стоят в очереди на такую операцию. У него респектабельный особняк в пригороде, жена-учительница, двое детей-подростков. А компьютер этого говнюка похож на сточную канаву. Я бродила по уши в этом дерьме и наткнулась вот на что… — Она не без театральности раскрыла папку, извлекла распечатку цифрового снимка, увеличенного почти до формата А4, и протянула его Кэрол. — Я узнала мальчишку, о котором сообщалось в СМИ.

Кэрол взглянула на фото. На заднем плане виднелось живописное нагромождение скал. Тонкие ветки берез перечеркивали угол снимка. В центре стоял сгорбившись худенький мальчик, совсем голый. Волосы песочного цвета, очки под Гарри Поттера. За долгий день она успела запомнить его лицо. Сомнений не оставалось: это Тим Голдинг. Она почувствовала, как на нее со свежей силой нахлынул знакомый азарт, и устыдилась его. Повода для радости не было. Сейчас она понимала это как никогда.

— Что-нибудь еще нашли? — спросила она.

Джен покачала головой:

— Больше ничего. Я как раз закончила просматривать архив.

— А другой пропавший мальчик — Гай Лефевр?

— Увы. Только этот. К тому же еще не факт, что мой подопечный — тот самый преступник, которого вы ищете. Эти ненормальные ублюдки все время щелкают фотоаппаратом. И то, что снимок мальчишки только один, заставляет предположить, что его сделал кто-то другой, после чего снимок как-то попал к моему фигуранту.

— Пожалуй, я согласна с вами. Тем не менее я хочу с этим вашим подопечным побеседовать. — Кэрол твердо взглянула на Джен. — Сейчас мне нужно посмотреть его дело, а завтра утром встретиться с ним самим — в кабинете для допросов. Мне нужно улаживать это с вашим шефом?

— Все уже в порядке. Мой босс согласен, чтобы вы первыми взялись за это дело. Вы держите банк, вам и карты в руки.

— Спасибо, сержант. Я признательна вам. — Кэрол протянула снимок Джен. — Не знаете, где это может быть? — Она ткнула пальцем в живописные скалы.

Джен пожала плечами:

— Без понятия. Я девушка городская. Если удаляюсь от ближайшего кафетерия «Старбакс» дальше чем на пять миль, меня начинает бить озноб.

— На мой взгляд, место вполне типичное. Таких скалистых уголков сколько угодно по всему побережью Англии, от Лендс-Энд до Джон-о-Гроутс.

— Уголков-то сколько угодно, а вот Тим Голдинг там только один.

Кэрол вздохнула:

— По-моему, вы употребили не ту грамматическую форму.

— Что?

— Пожалуй, правильней сказать: «Тим Голдинг был там только один».

У него вспотели ладони. Они скользят, несмотря на тонкий слой талька, насыпанный в резиновые перчатки. Это затрудняет подготовку. Честно говоря, единственное, что он раньше делал действительно тщательно, так это скручивал косяки. Он больше ничего и не умеет. Когда нож неожиданно выскальзывает и ранит его сквозь перчатку, он громко чертыхается при виде капель крови, выступивших из пореза. Хорошо, что Голос не узнает, как он облажался! Да, кстати, а ведь у него имеются инструкции и на такой вариант развития событий. «Собери все, на что попадет хотя бы мельчайшая капля твоей крови. Замени и начни сначала. Там должна быть только одна кровь, вот что нам надо. Только одна кровь». Слова эхом звучат в голове, и он делает так, как велено. Отрывает лист от вечерней газеты и кладет на него окровавленное лезвие. Стягивает с рук перчатки и кладет их туда же. У него нет с собой пластыря, поэтому он отрывает уголок газеты и неловко заклеивает порез. Потом достает из ящика новую пару перчаток. И начинает все сначала.

Он очень хочет все сделать правильно. Он знает: если выполнит все правильно, то это будет самое лучшее, что он сделал в своей жизни. Так сказал ему Голос. А все, что говорит Голос, всегда бывает правильным.

Весь день он думал о том, как все произойдет. Весь день его разум был в смятении. Как ни старался он это скрыть, люди заметили, но они не ожидали от него ничего особенного, поэтому не придали значения и тут же забыли. Всю жизнь над ним смеялись, а некоторые даже видели в его медлительности и тугой соображалке повод для более серьезных издевательств. Он уже привык к этому. Так было довольно долго, пока не появился Голос и не сказал ему, что он заслуживает лучшего. Он был деревом, на которое каждый кобель задирал ногу, таким ничтожеством, по сравнению с которым все остальные выглядели достойно.

Сегодня он докажет всем, что они ошибаются. Сегодня он совершит такое, на что не осмелится ни один из них. И сделает это правильно.

Или нет?

Стоянка располагалась в тени, за высокими кирпичными стенами, увенчанными колючей проволокой. Когда ее строили, никто не предполагал взрывного прироста автовладельцев. Она всегда была переполнена, часто машин оказывалось больше, чем мест, — постоянный источник раздражения для ее пользователей.

Стоянка была надежно защищена: мощные металлические шлагбаумы перекрывали въезд и выезд, а специальный сотрудник тщательно отслеживал каждого въезжающего. Но мужчина, стоявший возле одной из машин, знал, как обойти самую строгую систему. Он загодя познакомился с некоторыми сотрудниками охраны, догадываясь, что, возможно, наступит момент, когда ему понадобится попасть сюда без необходимого разрешения.

Нынешним вечером такой момент настал. Мужчина прошел на стоянку, облокотился на капот серебристого седана и стал терпеливо читать бумаги, извлекая их из портфеля. При этом он отслеживал боковым зрением всех, кто выходил из высокого здания. Быстро смеркалось, в воздухе явственно ощущалось колючее дыхание близкой зимы. Ждать становилось все неуютней. Мужчина взглянул на часы. Начало седьмого. Еще полчаса он продержится, а потом ускользнет в ночь. Ему не хотелось стоять в темноте — по ряду причин.

Через несколько минут он увидел ту, кого ждал, и выпрямился. Сунув бумаги в портфель, сделал пару шагов, отрезая доступ к рулю.

В это время она прощалась с кем-то из коллег, а когда повернулась, он был от нее всего в нескольких футах. Замешательство и удивление разом отразились на ее лице, она застыла как вкопанная. Рот открылся для возгласа, но из него не вырвалось ни звука.

— Привет, Кэрол, — небрежно произнес Тони. — Хочешь карри?

— Господи! — выдохнула она, опуская плечи. — Ты меня чуть до инфаркта не довел. Какого черта ты здесь делаешь?

С преувеличенно невинным видом он развел руками:

— Я же сказал: пришел, чтобы пригласить тебя поесть карри.

— Чтобы дурачить меня — это более вероятно. Что ты делаешь в Брэдфилде? Ты ведь должен сейчас быть в Сент-Эндрюсе.

Он предостерегающе поднял палец:

— Об этом потом. А сейчас открой машину. Я замерз.

Удивленная Кэрол покорно открыла замки и стояла, глядя, как он идет вокруг машины к пассажирскому месту. Потом невольно улыбнулась, приходя в себя. Нет, все-таки Тони Хилл неподражаем, другого такого не найдешь.

Через двадцать минут они отыскали сравнительно спокойный угловой столик в дешевом и веселом бангладешском кафе на краю Темпл-Филдз, городского района, где, несмотря на беспокойное соседство с кварталом красных фонарей, селились геи. Завсегдатаями кафе были студенты и личности, склонные искать любовь в самых неподходящих местах. Кэрол и Тони открыли это заведение давно, когда впервые работали вместе по горячему делу в Темпл-Филдз, и оно стало для них знаковым, поскольку там зарождалась их взаимная приязнь.

— Глазам своим не верю: ты здесь, — проговорила Кэрол, когда официант удалился, чтобы принести заказ — пару бутылок пива «Кингфишер».

Тони протянул руку:

— На, потрогай меня, можешь даже ущипнуть. Я настоящий.

Она наклонилась вперед и легонько толкнула его в плечо:

— О'кей, ты не призрак. Но почему ты здесь?

— Я перебрался сюда, Кэрол. Там я был словно рыба, выброшенная на берег. Мне захотелось вернуться к работе, в которой я знаю толк. Я получил кучу предложений со всех концов Европы. Но когда Джон Брэндон сообщил мне, что ты возвращаешься в Брэдфилд, я списался со здешним психиатрическим госпиталем и попросил работу на полставки. — Он усмехнулся. — И вот я здесь.

— Так ты вернулся в Брэдфилд из-за меня? — Лицо Кэрол застыло, превратившись в каменную маску. — Тони, я не нуждаюсь в твоей жалости.

— Жалость тут ни при чем. Ты мой самый лучший друг. Кэрол, я немного догадываюсь, как тебе тяжко. И хочу быть рядом, если тебе понадобится моя помощь.

Кэрол дождалась, когда официант поставит пиво на столик, и ответила:

— Я справлюсь, ведь я коп со стажем. Я умею ловить негодяев и без твоей помощи.

Тони отпил большой глоток индийского пива, размышляя, как перебороть ее упорное нежелание понять его.

— Я не для того приехал, чтобы помогать тебе в работе. Я приехал потому, что так всегда поступают друзья. — Он лукаво улыбнулся. — И вообще, мне тут неплохо. Видела бы ты психов, которых держат в госпитале. Для такого извращенца, как я, это просто золотоносный Клондайк!

Кэрол прыснула со смеху, забрызгав пивом бумажную скатерть:

— Вот гад! Нарочно дождался, когда я стану пить, и насмешил.

— А ты как думала? Я отлично натренировался провоцировать разнообразные реакции у пациентов. Ну, где ты поселилась?

— Пока что в свободной комнате у Майкла, а вообще я хочу снять квартиру, подыскиваю что-нибудь подходящее. — Кэрол изучала меню.

Тони прикинулся, что делает то же самое, хотя уже знал, что закажет рыбную пакору и цыпленка биряни.^[1] Решение Кэрол снимать квартиру говорило о неуверенности в себе. Она не хотела продавать лондонскую квартиру и покупать здесь жилье. Намеревалась оставить пути для отступления. Его это огорчило.

— Вероятно, у тебя странное ощущение, — сказал он. — Ведь прежде это была твоя квартира.

— Да. Вариант далеко не идеальный. Не думаю, что Люси рада моему появлению. Ведь она, если ты помнишь, адвокат. Ее дело — защищать преступников, которых я ловлю, и поэтому она вечно смотрит на меня, как хозяин курятника на лису. — Вернулся официант, и они сделали заказ. Когда он удалился, Кэрол заглянула в глаза Тони. — Ну а как ты? Где живешь?

— Мне повезло. Я продал дом в Селлардайке практически мгновенно и уже купил дом тут, почти там же, где жил. Старый, викторианских времен особняк. Три спальни, две гостиные. Комнаты большие, приятные. Много света.

— Здорово.

Официант со стуком поставил перед ними блюдо с хрустящими лепешками и поднос с острыми закусками. Тони воспользовался этим, чтобы перевести дух, потом продолжил:

— Дело в том, что в особняке есть полуподвальный этаж. Он изолирован от остальных помещений. Две большие комнаты, разумеется, светлые. Туалет и душ. И маленькая кладовка, которую ты легко можешь переоборудовать под кухню. — Он поднял голову. В его глазах застыл вопрос.

Кэрол озадаченно посмотрела на него, не уверенная, что правильно его поняла. Потом слабо улыбнулась:

— Зачем мне кухня?

— Тоже верно. Тогда там можно поставить стиральную машину.

— Ты серьезно? Предлагаешь мне там жить?

— А что? Это решит твою проблему с жильем. Да и я окажусь в выигрыше: буду чувствовать себя в безопасности, охраняемый копом на ближних рубежах. — Он ухмыльнулся. — А самое главное — твой Нельсон разгонит там мышей.

Кэрол возила вилкой по тарелке кусочек лимона.

— Ну не знаю. Там есть отдельный вход? — спросила она.

— Я же говорю — это изолированный этаж. Я не собираюсь тебя компрометировать. По ступенькам можно подняться в садик позади дома. Внутренняя дверь ведет наверх, но на нее нетрудно поставить замок. — Он улыбнулся. — Если хочешь, даже пару задвижек к нему.

— Ты все обдумал заранее, да?

Тони пожал плечами:

— Когда я осматривал дом, мне показалось разумным кое-что там переделать — для большего удобства. Тогда ведь я не знал о твоих планах. Вчера строители приступили к работе. Что до меня, я бы предпочел, чтобы там поселилась ты, а не кто-то чужой. Знаешь, тебе не надо давать ответ прямо сейчас. Подумай. Все взвесь. Спешки ведь нет. — Наступило неловкое молчание: оба пытались найти другую тему для разговора. — А как прошел твой первый рабочий день в старой упряжке? Над чем вы работали? — поинтересовался Тони, уводя беседу подальше от щекотливого вопроса о жилье.

— Пока нет ничего серьезного, мы рассматриваем пачку незавершенных дел. — Кэрол взглянула на официанта, который принес закуски.

— Вероятно, нудное занятие.

— Поначалу оно таким и было, но, представь себе, к вечеру все переменилось. — Кэрол потянулась к тарелке с жареной картошкой, щедро сдобренной специями. — Коллега из другого отдела случайно наткнулась на новую информацию. Я невольно увидела в этом добрый знак.

— Замечательное начало.

На лице Кэрол отразилось сожаление.

— И да и нет. Ты помнишь Дона Меррика? Теперь он инспектор, работает в моей группе. Беда в том, что эта информация касается одного из его неудачных дел. Поэтому он чувствует себя весьма скверно.

— Не Тима ли Голдинга?

Кэрол кивнула:

— Да. Он даже к тебе вроде обращался. Спасибо, Тони, что сообщил мне об этом, — добавила она с иронией.

Он смутился:

— Говоря по правде, я боялся говорить, пока ты размышляла, стоит ли тебе возвращаться в Брэдфилд. Мне не хотелось никоим образом влиять на твое решение.

— О, ты думаешь, что твое присутствие в Брэдфилде стало бы для меня мощным магнитом? — улыбнулась Кэрол.

Он положил на тарелку кусочек пакоры, который уже поднес ко рту.

— Что ж, скажу тебе правду. Я боялся, что если ты узнаешь о моих намерениях, то не захочешь сюда перебраться.

Дон Меррик сумрачно глядел в пинту ньюкастлского темного эля, в его глазах лабрадора сменялись печаль и злость.

— Черт побери, Пола, перестань искать во всем только хорошее, — проворчал он. — Потому что там его нет, ясно тебе?

Пола водила пальцем по запотевшему боку бутылки «Смирнофф Айс». Она и Дон все еще сидели в пабе после междусобойчика, который группа решила устроить по поводу знакомства со старшим инспектором Джордан. Впрочем, праздник как-то не удался. Стейси и Сэм отбыли после первого раунда, а Кевин прилип к бильярду в обшарпанной задней комнате паба. Ни Пола, ни Меррик не возражали. Они достаточно долго работали вместе, чтобы отбросить в нерабочее время оковы субординации.

— Дон, да ладно тебе…

— Этот снимок у меня перед глазами стоит! Я все время думаю о том, что пришлось вытерпеть мальчишке перед смертью. И ты даже не пытайся мне возражать, — продолжал он, выставив перед собой руку. — Мы с тобой знаем, те подонки, что похищают и насилуют детей, не оставляют свидетелей. Они убили Тима Голдинга, но перед тем увезли незнамо куда и вытворяли с ним невесть что. Похитили его вечером, а снимок сделан при дневном освещении. Значит, на следующее утро он еще был жив. Именно это меня и терзает. Если бы я выполнил свой долг до конца, мы бы его нашли.

Пола протянула руку и вытащила сигарету из пачки Меррика:

— Раз уж ты пустился в сантименты, мне надо покурить.

— Ты ведь бросила вроде.

— Бросишь с вами! — Она с жадностью затянулась. — Все это дерьмо собачье, что ты сейчас несешь. Мы проработали то дело до конца. Хватит бить себя в грудь, Дон. Кроме всего прочего, ты нам нужен нормальный, не трехнутый. У нас уже есть трехнутая руководитель группы. Еще не хватало, чтобы был и трехнутый инспектор.

Меррик удивленно взглянул на нее:

— Ты думаешь, что Кэрол Джордан трехнутая?

— Конечно. Ее изнасиловали, Дон. И случилось это из-за того, что для своры наших боссов она значила так мало, что они отдали ее на заклание, как библейского агнца. Как ни крути, сейчас она не играет в полную силу. Ее профессиональная дееспособность скомпрометирована.

Меррик покачал головой:

— Не знаю, Пола. Мне она показалась такой же, как прежде.

— Говорить всякие правильные слова легко, когда на тебя не давят, но я не уверена, что она сможет работать по-настоящему.

Меррик с сомнением посмотрел на нее:

— Слишком рано делать такие выводы. Кэрол Джордан — самый лучший шеф, с каким я когда-нибудь работал.

— Когда-то я тоже так думала. Но теперь… — Пола проглотила остатки спиртного. — Поглядим, как ты запоешь через полгода. Ну а что ты думаешь о наших новобранцах?

— Рано еще делать выводы. — Меррик пожал плечами. — Вот то, что Стейси хорошо разбирается в компьютерах, это факт.

— Я тут поймала себя на мысли, не робот ли она. — Пола хихикнула. — Она не такая, как все, это точно. Я несколько раз пыталась поболтать с ней о том о сем — ни хрена. Стейси вообще не умеет общаться.

Меррик усмехнулся:

— Да уж, не могу себе представить, чтобы она сплетничала в туалете про мужиков или обсуждала косметику. Зато она быстро врубается в суть дела, когда требуется помощь с компьютером.

— А что Сэм? Что скажешь о нем? — спросила Пола.

— По-моему, нормальный парень. Не болтун.

— Я в нем не уверена, он какой-то мутный, — призналась Пола. — Одна моя знакомая работала с ним в Даунтауне и так о нем и сказала — мутный. Он никогда не говорит много, но не упускает шанса выскочить впереди других. И всегда поразительно хорошо осведомлен о всех и каждом. Явно любит выставиться перед начальством, этот наш Сэм.

— Ну и что такого? Мы все любим, — возразил Меррик.

— Но не обязательно за счет своих коллег. Да, еще она сказала, что он все время напрягался, когда оставался наедине с ней и другими женщинами из их отдела. И считала, что он, возможно, тайный сексист.

Меррик расхохотался:

— Пола, нынче нам только и дозволяется быть тайными сексистами, иначе вы, бабы, наедете на нас как паровой каток!

Она шутливо шлепнула его по руке:

— Ладно тебе… Ты ведь понял, о чем я… — Взглянув на пустую бутылку, добавила: — Повторим?

— Мне домой пора, — нерешительно отозвался Меррик.

Пола встала усмехаясь:

— Значит, еще порцию темного эля?

Эти улицы он знает как свои пять пальцев. С детских лет он по ним ходил, работал на них, ему известны места, где определенных людей можно встретить в определенное время дня и ночи. Прежде он не придавал значения такому знанию — ну есть оно и есть. Но Голос заставил его уразуметь, что знание — это сила, и то, что ему известно, делает его королем улицы.

Он тащится по тротуару, как обычно, изо всех сил стараясь выглядеть так же, как всегда, в любую другую ночь. Так велел Голос. Поэтому, когда полиция начнет задавать вопросы, люди поместят его в число обычных фигур, делающих обыденные дела.

Но вот приближается тот миг. Он знает, где ее искать. Она всегда стоит там, когда уже обслужила клиента и ждет следующего. Он прокашливается и идет к ней. Она смотрит с удивлением и насмешкой, как будто глазам своим не верит. «Учти, никаких скидок для скотоложцев», — заявляет она. Он краснеет и ежится. Ему неприятно, что она называет его так. Ведь то, что делают скотоложцы, не имеет никакого отношения к тому, что он собирается с ней сделать. Но откуда ей знать, что у него на уме! Она видит лишь то, что ожидает увидеть: клиента, который чувствует себя не в своей тарелке.

Он говорит, что хочет пойти с ней в ее комнату. Он знал про ее комнату еще до Голоса. Никому и в голову не придет, как много он знает о том, что творится вокруг. Быстро взглянув через плечо, он идет за ней за угол, в развалюху, где находится ее комната. На них никто не обращает внимания. А если бы даже кто и стал наблюдать, так напрасно бы время потратил: здесь слишком темно. Торговцы наркотиками бьют уличные фонари так часто, что городские власти перестали их заменять. Короче, если и отыщется кто-то с кошачьим зрением, не страшно. Ведь любой подумает, что он просто работает, а не ее хочет заставить работать на него… то есть с ним.

Она поднимается впереди него по лестнице — короткая юбка обтягивает задницу. Удивительно, но от этого зрелища у него напрягается плоть. Миллион раз он видел этих девок, они часть улицы, их просто не замечаешь. Однако в эту ночь, глядя на крутые бедра Сэнди, он возбуждается. И тут смутно припоминает, что должен сделать, достает цифровик и щелкает ее. При вспышке она резко останавливается и поворачивается к нему.

— На хрена ты это делаешь? — спрашивает.

Он машет ей фотоаппаратом.

— Хочу снять тебя на память, — говорит он.

Отрепетированные слова гладко льются с его губ.

Секунду она хмурится, потом смеется:

— Ладно, согласна. За дополнительную плату.

Он делает еще один снимок:

— Я могу себе это позволить.

Она поднимается дальше, он за ней. Возле двери она оборачивается.

— Дай-ка глянуть, какого цвета у тебя деньги, — говорит. — Раз ты хочешь меня связать, плати вперед.

Он вынимает пачку денег, которые Голос оставил ему вместе с инструкциями, и отшелушивает несколько купюр. Сэнди выхватывает их и сует в сумочку.

— Видно, у тебя дела идут лучше, чем мои, — говорит она. В ее голосе горечь, как у кофе из кафе «У Стэна». Затем открывает дверь. — Ну заходи. Раньше ляжем, раньше встанем.

Он улыбается. Она бы так не говорила, если бы знала, что он ей приготовил. С другой стороны, если он выполнит то, что ему велено, она больше ничего не скажет. Никогда.

Темпл-Филдз не переменился за последние два года, подумала Кэрол, когда они возвращались к ее седану. Тот же мусор вдоль водостоков, та же смесь из неловких искателей того, что принято считать удовольствием, и тех, кто уже нашел его и утратил все запреты. Ее мозг полицейского фиксировал их на ходу: хрупкие на вид мальчики на час, скучающие шлюхи, изворотливые торговцы химическими иллюзиями, гуляющие среди них лохи, выделяющиеся наигранной самоуверенностью. Женщина, притаившаяся под оболочкой копа, дрожала от страха при таком скоплении человеческой плоти и инстинктов. Ей не хотелось думать о том, что будет твориться на этой квадратной миле к утру. Кэрол казалось, будто с нее содрали кожу. Интересно, сколько уйдет времени на то, чтобы выросла новая?

— Все по-старому, как всегда, — устало проговорила она. — Ты только взгляни на них: они уверены, что заключили сделку с кем-то, кто позаботится об их безопасности, и даже не подозревают, что их жизнь, возможно, висит на волоске.

— Они не могут себе позволить думать об этом, — возразил Тони, глядя на уличную толчею, политую кричащим неоновым светом.

Они молча брели по улице.

— Тебя подвезти? — предложила Кэрол, когда они остановились у машины.

— Нет, поезжай. Я лучше пройдусь.

Кэрол подняла брови:

— Хочешь что-то обдумать?

Тони кивнул:

— Сегодня я разговаривал с одним человеком, обещал сделать для него кое-что, и мне нужно поразмыслить, как это выполнить.

— Что, новая благотворительная акция? — улыбнулась Кэрол. — Благородный идальго оседлал Росинанта?

Тони удивленно посмотрел на нее:

— Вот, значит, как ты представляешь мою работу?

— По-моему, ты и сам так к ней относишься. Рыцарь — посланник сил добра, борец со злом.

Он пожал плечами:

— Если бы все было так просто… Ну что, может, заглянешь ко мне завтра вечером? Посмотришь дом?

— Да, я заеду. И со временем, возможно, пойму, что мне хочется стать сумасшедшей теткой из подвала. Привезти пиццу?

Он склонил голову набок, обдумал ее предложение.

— Китайскую, — сказал он наконец.

— О'кей. — Она взялась за ручку дверцы. — Спасибо за вечер, Тони, и за то, что ты тут, в Брэдфилде.

Он искренне удивился: где мне еще быть? Все, что мне нужно, сейчас здесь. Правда, вместо того чтобы высказать свои мысли вслух, он неловко похлопал ее по плечу:

— До завтра.

Она села за руль и поехала. В зеркале заднего вида отражался Тони. Он стоял и глядел ей вслед, пока она не скрылась за поворотом. Кэрол понимала, что его привело сюда чувство вины. Когда-то это разозлило бы ее и внесло напряженность в их отношения. Но теперь она была другой, и эта другая женщина научилась быть благодарной за добро, в какой бы странной упаковке оно ей ни преподносилось.

Сэм Ивенс осторожно приоткрыл дверь офиса и заглянул внутрь. Там было темно. Он отворил дверь шире, проскользнул в нее и плотно прикрыл, повернув замок. Зажег свет. Флюоресцентные трубки мигнули и залили ровным светом офис группы по особо тяжким преступлениям. Сэм обвел глазами столы и двинулся прямиком к рабочему месту Полы Макинтайр.

Он сел в ее кресло и запомнил положение бумаг на столе. Дело, над которым она корпела, перейдет к нему. Он осторожно просмотрел каждую стопку, пытаясь понять резоны выбранного ею порядка. Раскрыл ее блокнот и прочел список намеченных пунктов. Некоторые из них показались ему весьма толковыми, и он отложил их в памяти — пригодятся, когда придет его очередь изучать дело.

Он выдвинул поочередно все ящики стола, с помощью карандаша, чтобы не оставлять отпечатков, переворошил их содержимое. Всегда полезно знать, что люди убирают с видного места, но держат под рукой. Почти на дне одного из них он нашел фотографию Дона Меррика: обняв за плечи женщину, он сидел в каком-то клубе или пабе. При ближайшем рассмотрении Сэм с удивлением понял, что эта женщина — Кэрол Джордан. Ее волосы были длинней, лицо круглей, но это была она, вне всяких сомнений. Они оба как будто произносили тост фотографу, подняв бокалы с шампанским. Очень интересно, хмыкнул он. И наверняка еще пригодится.

Он задвинул последний ящик и перешел к столу Кевина Мэтьюза, где повторил то же самое. Недаром говорится: ты должен знать своих врагов. Сэм Ивенс был также уверен, что полезно знать и своих коллег. Как заметил Джон Брэндон, он был полон амбиций. Однако он не просто хотел быть первым, он хотел быть уверенным, что его никто не обскачет. Никто и никогда.

Знание — сила. И власть. А Сэм знал, что никто и никогда еще не отдавал власть просто так, в подарок. Ты должен хватать ее каждый раз, когда можешь и где можешь. Если ее приходится красть у кого-то — кради. Если люди не в состоянии ее удержать, значит, так им и надо, значит, они просто слабаки.

Так он и поступал.

Он сравнивает картину, которую видит перед собой, с той, что создали в его сознании Голос и видеофильмы. Сэнди лежит, распростершись на дешевой сосновой кровати, ее запястья прикованы наручниками к каркасу, ноги привязаны веревками: ножные оковы не доставали до спинки.

Уже неправильно, но иначе не получалось. Он еще раз с благодарностью вспомнил Голос: ведь это он посоветовал ему захватить веревку на случай, если кровать окажется нестандартная.

Ему досадно, что комната такая неприглядная, но тут уж ничего не поделаешь. Ну ладно, хотя бы свет неяркий, и то неплохо. Можно не обращать внимания на следы от игл на руках Сэнди и на ее слишком костлявую фигуру. А так — она почти как красотка из видео. Подбритый треугольник таит в себе секреты, которыми он скоро овладеет.

Он отворачивается от нее и натягивает резиновые перчатки.

— Давай, — говорит она. — Чего копаешься? У меня нет времени.

Только он знает, сколько правды в ее словах. Он лезет в рюкзак и извлекает из него кожаный кляп. Тут на ее лице появляется беспокойство. Он идет к ней. Она поднимает крик:

— Подожди минуту, мать твою! Мы так не договаривались… — Фраза обрывается — он затыкает ей кляпом рот и, рывком приподняв голову, закрепляет его на затылке. Она пытается кричать, глаза ее лезут из орбит, но не слышно почти ни звука.

Он вспоминает, что нужно стереть отпечатки пальцев с наручников, потом берет видеокамеру, укрепляет на небольшой треноге и наводит так, чтобы была видна вся кровать. Долго возится с ноутбуком и веб-камерой. Сэнди отчаянно бьется в оковах.

Он достает сверток, закутанный в кухонное полотенце. Делает шаг в кадр и медленно его разворачивает. Сэнди видит, что у него в руках, и на ее шее вздуваются вены. Воздух наполняется запахом мочи. Он сладко улыбается. Сейчас у него хорошая эрекция, лучше, чем при просмотре видео. Но он не должен терять над собой контроль. Ему надо, чтобы Голос им гордился, а это означает — никаких улик.

Он набирает полную грудь воздуха и выдыхает, чтобы успокоить бешено стучащее сердце. Он вспотел, пот течет по шее и спине. Он крепко сжимает свое орудие. Лезвия остро и зловеще блестят при свете лампы.

— Я надеюсь, Сэнди, что ты готова меня принять, — нежно говорит он — в точности так, как велел ему Голос.

Потом приступает к делу.

Кэрол разглядывала сквозь прозрачное с ее стороны стекло мужчину, приведенного в комнату для допросов. Рональд Эдмунд Александер никак не соответствовал распространенному представлению о педофилах. Не был ни щуплым и юрким, ни потным, ни неряшливым. Он выглядел так, как ему и полагалось, — средней руки чиновник, который живет в пригороде с женой и двумя детьми. Вместо забрызганного грязью плаща — скромный черно-серый костюм фабричного пошива, бледно-голубая рубашка, вишнево-красный галстук в тонкую серую полоску. Аккуратная стрижка, никаких бесплодных усилий скрыть наметившуюся лысину. Он огорченно протестовал, когда двое полицейских привели его в комнату для допросов. Они не имели права, горячился он, никакого права врываться в его офис в «Брэдфилд Кросс», словно он какой-то уголовник. Ведь он согласился на добровольное сотрудничество, разве не так? Им было достаточно лишь позвонить по телефону, и он тут же явился бы сам. Не было вообще никакой необходимости так компрометировать его на работе.

Кэрол смотрела на Александера из соседней комнаты наблюдения и пыталась определить, за что она ненавидит его сильней: за те поганые картинки в его компьютере или за то, что он воплощал в себе всех бюрократов, которые когда-либо доводили ее до бешенства своими мелочными придирками. Ей хотелось войти к нему прямо сейчас, но — увы — его адвокат опаздывал.

До приезда адвоката его пришлось перевести в камеру, также оборудованную для наблюдения. Он держался на удивление спокойно, отметила она. Интересно, какой вывод сделал бы Тони по поводу такой манеры поведения. Александер оглядел помещение и спокойно сел на койку, широко расставив ноги, скрестил руки на груди и уставился на стену. Дзен и умение владеть собой, кисло подумала Кэрол.

Наконец дверь открылась, заглянула Пола:

— Пора, шеф. Прибыла его адвокат.

— Кто такая? — поинтересовалась Кэрол, с трудом оторвав взгляд от Александера.

— Бронвен Скотт.

Кэрол помнила эту даму еще по своей предыдущей работе в городе. В отличие от многих защитников, Скотт одевалась в костюмы «Дольче amp; Габбана» и туфли соответствующего цвета и предпочитала сумочки от Прада. Блестящие черные волосы до плеч и безупречные ногти всегда пробуждали у Кэрол чувство стыда за свою неопрятность: ей начинало казаться, будто ее только что вытащили из постели и не дали привести себя в порядок. Все бы ничего, но вот только безупречный внешний вид Скотт дополняли острота ума и агрессивность. Всем своим видом она словно предупреждала: если ты можешь позволить себе взять в адвокаты Бронвен Скотт, считай, твое дело в шляпе.

— А, ну-ну… — промямлила Кэрол, направляясь к двери.

Выйдя в коридор, она столкнулась нос к носу с адвокатом.

— Инспектор Джордан, какой сюрприз! Я думала, что вы покинули нас ради более эффектных подмостков, — холодно и удивленно протянула Скотт.

— Старший инспектор, если уж быть точной. И вы знаете лучше чем кто бы то ни было, что в расследованиях, которые мне приходится вести, нет ничего эффектного. Пойдемте?

Скотт покачала головой:

— Нет-нет. Я не знаю, где вы скрывались все это время, старший инспектор, но тут, в Брэдфилде, защитникам по-прежнему дозволено говорить с клиентами приватно. До этого мне хотелось бы получить от вас объяснение о причинах задержания моего клиента.

Ничего неожиданного, подумала Кэрол, а вслух произнесла:

— Когда ваш клиент был арестован, мы конфисковали его компьютерное оборудование и подвергли его анализу. Среди прочих материалов у него обнаружена фотография, имеющая непосредственное отношение к серьезному расследованию, которое я веду в настоящее время. Именно об этом снимке я и намерена с ним поговорить.

— Что за снимок?

— Я буду рада поговорить об этом на допросе и покажу копию вам и вашему клиенту.

Скотт покачала головой:

— Вы действительно все забыли, не так ли, старший инспектор? Для содержательной беседы с моим клиентом мне необходимо знать, о чем вообще идет речь.

Наступило долгое молчание. Кэрол кожей ощущала взгляд Полы, выжидательный и оценивающий. По сути, сейчас не было резона делать из фотографии секрет. Непохоже, чтобы Рон Александер мог оказаться серьезным подозреваемым в исчезновении Тима Голдинга. Если она откажется рассказать Скотт о фотографии, то на допросе они устроят игру в молчанку, это уж точно, и закон оставляет за ними такое право. Если предъявит фото лишь на допросе, Скотт просто возьмет тайм-аут для обсуждения ситуации с клиентом. Кэрол задумалась. Ей необходимо сотрудничество Александера в деле Тима Голдинга. И наплевать, как это скажется на расследовании, заведенном против педофила.

— Что ж, можно ускорить события, — согласилась она. — В компьютере вашего клиента обнаружен снимок Тима Голдинга, восьмилетнего…

— Я в курсе, кто такой Тим Голдинг, — нетерпеливо перебила Скотт. — Но ведь вы сами разослали фотографии ребенка по всей стране, поэтому едва ли можно счесть серьезной уликой то, что она оказалась в компьютере мистера Александера.

— Зато улика становится крайне серьезной, если на снимке испуганный голый ребенок. — Кэрол резко повернулась и зашагала прочь. — Дайте знать, когда вы будете готовы к допросу, — бросила она через плечо. Пола шла за ней.

— Как я вижу, Бронвен Скотт не помягчела с годами, — заметила Кэрол.

— Жалко, что вы сообщили ей так много, — сказала Пола. Теперь она шла рядом с Кэрол.

— Вы ведь знаете положения закона, Пола. Если они требуют объяснить причины ареста, мы обязаны это сделать.

— Но разве вы не могли назвать прежние мотивы, шеф? А уж потом, во время допроса, ошарашить его?

Кэрол остановилась и задумчиво посмотрела на Полу:

— Вы считаете, что я дала слабину, не так ли?

— Я не… — испуганно стала оправдываться та.

— Уступка — еще не признак слабости, Пола. Держать снимок в тайне не было никакого смысла. Я знаю, как работает Скотт. Александер просто ушел бы с допроса, не сказав ни слова. Теперь же она, возможно, увидит в этом нашу готовность к сделке. — Кэрол двинулась дальше, ощущая напряжение в плечах. Возможно, ее подчиненные доверяют ей не в той мере, как ей казалось.

Он долго спит. Просыпается только в полдень и даже тогда с трудом поднимает веки. Он чувствует себя так, словно кто-то нашпиговал его мозги валиумом: в голове какая-то муть, он не сразу соображает, где находится. Лишь потом до него доходит, что он дома, в своей постели, лежит, свернувшись калачиком, как ребенок. Правда, в это утро внутри его тела живет уже совсем другой человек.

Он больше не тот недоделанный ханурик, над которым все смеются. Он выполнил приказ. Выполнил в точности так, как надо. Так, как велел ему Голос. И получил вознаграждение — деньги. Хоть и объяснял, что старался не ради них. Не деньги позволяют ему испытывать удовлетворение, а то, что Голос его хвалит. Да еще понимание, что он сделал такое, на что вряд ли решится кто-либо другой. Нечто особенное.

Слава богу, он сумел скрыть, что испытывал в действительности, когда дошел до главного момента. До этого были восторг, возбуждение — до такой степени, что он едва не кончил в штаны, как подросток. Но когда дошло до главного, когда ему пришлось совать в нее ту штуку снова и снова, у него все опало. Остались лишь кровь, испуг и ужас. В самом конце ему было совсем не до восторга. Его сменили печаль и ощущение нечистоты, грязи.

Однако Голос этого не знает. Голос знает, что он сделал то, что от него требовалось, и сделал правильно.

Окончательно проснувшись, он ощущает волнение в крови. Гордость и одновременно страх. Теперь его будут искать. Голос обещал, что все будет хорошо. А вдруг… вдруг Голос ошибся?

Может, Голос не такой умный, как ему казалось?

Том Стори смотрел в окно. Листья срывались с деревьев и кружились на резком ветру, который усилился к полудню. Сидел он неподвижно, поддерживая здоровой рукой забинтованную культю. Тони наблюдал за ним через окошечко добрых десять минут, но Стори так и не шевельнулся.

Затем Тони прошел в палату Стори и увидел лиловый синяк на его щеке. По словам санитара, впустившего Тони в отделение, Тома Стори ударил во время групповой терапии другой пациент. «Даже эти сумасшедшие ублюдки презирают детоубийцу», — прокомментировал он.

Тони подвинул стул и сел рядом с пациентом.

— Понимаете, Том, в любом из нас живут две личности, — начал он. — По одной на каждое полушарие головного мозга. Из них одна — босс, она повелевает другой личностью, более слабой. А у вас повреждены дипломатические связи между ними, и трудно сказать, что начнет вытворять слабая личность, когда войдет во вкус власти.

Стори, не изменив позы, произнес:

— Я это чувствую. Внутри меня словно поселился злой дух и не оставляет меня в покое. Допустим, вы выясните, что у меня опухоль мозга, и, допустим, она меня не убьет. Значит, безобразия в моей голове продолжатся и дальше?

— Я не стану вам лгать, Том, — сказал Тони. — Вашу ситуацию невозможно исправить быстро. Понимаете, у вас доминантная левая сторона мозга. Она отвечает за чтение, письмо и счет. А правая сторона мозга неграмотная, зато воспринимает музыку и форму. Я подозреваю, что она испытывает фрустрацию, так как не может выразить себя обычным путем человеческого общения. Вот почему она срывается с катушек, когда левая сторона ослабляет свою хватку. Но это еще не конец истории.

— Зато конец для Тома Стори. — В голосе пациента звучала горечь.

— Не обязательно. У нашего мозга поразительное строение. В случае повреждения какого-то участка он задействует другие, и они выполняют работу, которую делал пострадавший участок. Кроме того, мы сами можем кое-что предпринять для реабилитации взбунтовавшейся части вашего мозга. Я могу вам помочь в этом.

Стори тяжко вздохнул:

— Но вы не можете вернуть моих детей. Верно?

Тони посмотрел в окно на метель из золотых и пурпурных листьев:

— Нет, не могу. Зато я в силах помочь вам жить дальше без них.

Слезы брызнули из глаз больного и потекли по щекам.

— Зачем вам это надо?

Потому что это единственная вещь, которую я хорошо делаю, подумал Тони, а вслух сказал:

— Потому что вы этого заслуживаете, Том. Определенно заслуживаете.

Кэрол вошла в комнату для допросов, излучая уверенность, которой на самом деле не ощущала. Уже много месяцев она не проводила таких бесед со свидетелями или подозреваемыми и опасалась, что эта пауза скажется на профессионализме. Ее тревожило и сознание того, что сама она постоянно находится под пристальным критическим взглядом Полы. Рон Александер казался уже не таким безмятежным, как до этого. Он прятал глаза, непрестанно крутил на пальце обручальное кольцо.

— Я старший детектив-инспектор Джордан, а это детектив-констебль Макинтайр, — проговорила Кэрол, садясь в кресло. — Как вам, вероятно, объяснила ваш адвокат, мы ждем от вас, мистер Александер, помощи в другом расследовании, не связанном с тем, по которому вы были арестованы. Мы будем признательны вам за сотрудничество.

— Почему я должен вам что-либо говорить? — выпалил Александер. — Вы исказите все, что я вам сообщу, и состряпаете против меня дело.

Бронвен Скотт положила ладонь на его плечо:

— Вы имеете полное право молчать, Рон. — Она твердо смотрела на Кэрол. — Мой клиент озабочен тем, что любая его попытка сотрудничества в дальнейшем обернется против него.

— Между прочим, миссис Скотт, — обратилась к ней Кэрол, — не мы завели против него дело, а Королевская прокуратура, но я готова при необходимости обратиться к ним с ходатайством.

— Этого недостаточно.

Кэрол пожала плечами:

— Это все, что я могу сделать. Впрочем, пусть ваш клиент рассмотрит и альтернативный вариант. Если он не поможет нам в таком щекотливом деле, никто не станет делать ему в дальнейшем никаких поблажек.

— Это угроза, старший инспектор?

— Нет, констатация факта, миссис Скотт. Ведь вам прекрасно известно, какие страсти бурлят, когда дело касается пропавшего ребенка. Да и в тюрьме с насильниками не церемонятся. Так что решайте, мистер Александер. — Кэрол в упор посмотрела на подследственного, и он беспокойно заерзал на стуле. Тогда она раскрыла лежавшую перед ней папку и вынула снимок. Положила перед ним. — Мы нашли это в вашем компьютере. Вы знаете этого ребенка, мистер Александер?

Он бросил взгляд на фотографию и отвел глаза, потом уставился на стену, словно надеялся найти там ответ.

— Да, — сказал, точнее, прошептал он.

— Вы можете мне сказать, кто это?

— Его имя Тим Голдинг. — Он схватил ручку адвоката обеими руками и сдавил ее, будто хотел разломить пополам. — Его фото было во всех газетах. И его показывали по ТВ.

— Оттуда у вас этот снимок? Когда он у вас появился? — Кэрол слегка наклонилась вперед и с трудом изменила тон — добавила тепла и задушевности.

Александер взглянул на Скотт, та кивнула.

— Точно не помню. Кажется, несколько недель назад. Прибыл с электронной почтой, приложением. Я был потрясен, когда открыл его.

— Вы были потрясены тем, что узнали мальчика, Тима Голдинга?

Он кивнул:

— Да, и тем… тем, как он выглядел.

— Вы не привыкли получать снимки голых испуганных детей?

— Не отвечайте, Рон, — тотчас вмешалась Скотт. — Старший инспектор, если вы собираетесь продолжать беседу, я буду настаивать, чтобы вы воздержались от вопросов, ответы на которые могут повредить моему клиенту.

Кэрол тяжело вздохнула: да, верно. Достала из папки еще одну фотографию.

— Вы узнаете этого мальчика?

Александер наморщил лоб:

— Это не тот ли, который пропал в прошлом году? Его зовут Гай или как-то похоже.

— Гай Лефевр, — уточнила Кэрол. — Вам никогда не присылали фотографии Гая Лефевра?

— Нет. — Глаза Александера бегали из стороны в сторону.

Кэрол не могла определить, паникует он или лжет, но при Бронвен Скотт, контролирующей каждый ее вопрос, давить на подозреваемого было бесполезно.

— Что вы сделали, когда узнали Тима Голдинга?

— Я тут же стер снимок, — ответил Александер. — Не хотел, чтобы он у меня оставался.

Кэрол выбивалась из последних сил, стараясь заставить свой голос звучать сочувственно:

— Вам не пришло в голову сообщить об этом в полицию? Вы могли распечатать снимок и анонимно послать нам. Рон, у вас ведь есть дети. Как вы думаете, если кто-то из них пропадет, что вы будете чувствовать? Вероятно, будете надеяться, что найдутся люди, располагающие информацией, которая может помочь следствию, и они передадут ее полиции?

На его лбу выступила испарина.

— Возможно, — согласился он.

— Еще не поздно это исправить, — напомнила Кэрол. — Кто прислал вам фотографию, Рон?

Он шумно выдохнул:

— Не знаю. Люди не используют настоящих фамилий, общаясь по электронной почте. И вам это известно.

Кэрол это знала. Все пользуются никами и комбинациями из букв и цифр, даже те люди, которым нечего скрывать. Ее собственный электронный адрес состоит из имени и последних четырех цифр ее предыдущего телефона, потому что первый вариант — «кэролджордан» — оказался уже занят ее тезкой.

— О'кей. Вы не знаете фамилию отправителя. Тогда сообщите его электронный адрес.

Он развел руками:

— Не помню. Не обратил внимания. Просто стер все вместе, письмо и приложение.

— Вероятно, это был человек, присылавший вам снимки и прежде?

— Я не советую вам отвечать, Рон. — Скотт опять дотронулась ладонью до его плеча.

Кэрол сверкнула на нее глазами:

— По-моему, миссис Скотт, вы упускаете из виду, о чем идет речь: о серьезном преступлении. Пропал ребенок. Мы обе знаем, насколько велики шансы, что его уже нет в живых. Я пытаюсь выяснить, что с ним случилось, вот и все.

— Весьма похвально, старший инспектор. А моя главная забота — интересы моего клиента. И я не стану спокойно сидеть и смотреть, как вы втягиваете его в неблагоприятную ситуацию, вынуждая на потенциально опасные признания.

Кэрол взяла себя в руки и опять обратилась к Александеру:

— Рон, вы можете вспомнить что-либо, что приведет нас к человеку, приславшему снимок?

Он потряс головой:

— Честное слово, если б я знал, я бы сообщил вам. Честное слово, я хочу помочь.

— О'кей. Тогда подойдем к вопросу иначе. Как вы думаете, почему он прислал вам снимок? Почему он решил, что вам захочется взглянуть на подобную вещь?

— Я не считаю… — начала Скотт.

— Все в порядке, — перебил ее Александер. — Я не знаю ответа на этот вопрос. Любой пользователь получает нежелательную почту. Не помогают и блокаторы спама. — Он выпрямился, явно успокаиваясь — сообразил, как вести игру.

В душе Кэрол росло раздражение.

— Ладно. Раз вы выбрали для себя такую линию поведения, мистер Александер, мы поступим так. — Она резко отодвинула кресло. — Наша беседа окончена, но я уверяю вас, что мы проверим каждый байт на вашем жестком диске, мы проследим ваши маршруты по Сети. Вы думаете, что очистили свой компьютер, но наши техники докажут, как вы ошибаетесь. У вас был шанс, мистер Александер, и вы только что упустили его.

Кэрол вышла из комнаты для допросов и направилась в свой кабинет, даже не потрудившись взглянуть, идет ли за ней Пола.

— Стейси! Зайдите ко мне, — сказала она, проходя через помещение группы. Пола и Стейси появились вместе.

— Что мы получили от спецов по компьютеру Рона Александера? — спросила она у Стейси, жестом приглашая обеих садиться.

— Не так много, как они рассчитывали, — ответила Стейси. — Люди ведь такие темные. Александер думал, что он все стер с харда. Вероятно, запаниковал, когда прочел в газете информацию про «Операцию «Руда». Но, как и многие, был уверен: если просто сотрет материалы и опустошит корзину, то дело в шляпе. И, как многие, он не потрудился переформатировать жесткий диск или хотя бы дефрагментировать.

— Дефрагментировать? — переспросила Пола.

Стейси с досадой закатила глаза:

— Это когда…

— Не важно, — перебила ее Кэрол. — Значит, информация там все же осталась?

— Ну да, конечно. Фрагменты, даже целые файлы. Например, фото Тима Голдинга.

— Можем мы выяснить, откуда пришел снимок?

Стейси покачала головой:

— Никаких следов. Это «орфан».

Пола открыла рот, но прежде чем успела что-то спросить, Кэрол торопливо произнесла:

— Не важно, Пола, мы поняли суть — это письмо без адреса. Вот это удар, Стейси. — Она потерла пальцами переносицу. Наметившийся ход расследования, так много, казалось, обещавший еще вчера, завел в очередной тупик. — А как насчет его провайдеров? Могут они помочь? Есть шансы?

Стейси передернула плечами:

— Зависит от того, когда Александер получил ту почту. Они ведь не настоящие спецы, эти провайдеры, просто бобы считают, — пренебрежительно заявила она. — Их интересует только биллинг — сколько ты в Интернете насидел, а не записи трафика. Большинство сохраняют детальные записи всего неделю, другие — месяц. Если Александер получил тот аттач больше месяца назад, шансов у нас нет. И вообще, чтобы нам передали информацию, нужно решение суда.

— Значит, полный облом. — Унылая заключительная реплика Кэрол повисла в воздухе.

Стейси заправила за ухо прядь волос. Ее самодовольная улыбка и темные миндалевидные глаза придавали ей сходство с кошкой.

— Не обязательно. Такие картинки… В них больше информации, чем видит глаз. В буквальном смысле. В них нередко бывает закодирована другая информация.

Кэрол чуть не подпрыгнула.

— Например, подробности об отправителе? — с надеждой спросила она.

Стейси вздохнула, на ее лице отразилось почти отчаяние.

— Ну, не так буквально. Зато можно прочесть серийный номер фотоаппарата, сделавшего снимок или регистрационный номер софта, которым пользовался фотограф для электронной обработки картинки. Потом остается наладить контакт с изготовителем или держателем лицензии на софт. Возможно, они дадут нам интересную информацию.

— Какой ужас, — пробормотала Пола.

— Чертовски хорошая новость, — поправила ее Кэрол. — Так чего же мы ждем?

Стейси встала.

— На это уйдет время, — предупредила она.

— Ну не вечность же? — Кэрол откинулась на спинку кресла. — Стейси, скажите, что вам понадобится. Пола, выясните, что за провайдеры у Рона Александера и что они могут нам сообщить. Пора вернуть Тима Голдинга домой.

Раздался долгожданный звонок в дверь. Тони с облегчением отодвинул в сторону сложную философскую статью по проблеме «разум-тело», которую читал для разминки мозгов, и торопливо пересек холл.

Открыв дверь, он увидел Кэрол, прислонившуюся к стене. В руке она держала основательно нагруженный пластиковый пакет.

— Пиццу заказывали? — спросила она.

— Что-то вы не торопитесь. Я поместил заказ двадцать два часа назад, не меньше, — сказал он, пропуская ее в дом. — Кухня прямо по курсу.

Кэрол осмотрелась на кухне, задержавшись глазами на сосновых шкафчиках и столике для завтрака с керамическим верхом.

— Слишком уж в духе восьмидесятых, — заметила она.

— Правда? Что ж, может, поэтому я купил дом так недорого.

— Возможно, — улыбнулась она. — Впрочем, тут симпатично.

— Все ящики выдвигаются, и это определенный прогресс по сравнению с моими прежними обиталищами. Ну что, перекусим или сначала осмотрим владения?

— Я бы с удовольствием глотнула вина. День был поганый.

— О'кей. Вина так вина. — Он достал открытую бутылку австралийского «Шираз каберне» и наполнил два бокала. — Вот, держи… Ну, за что выпьем?

— За то, чтобы больше не было разочарований. У нас обоих.

Тони поднял бокал и чокнулся с Кэрол:

— Согласен. Значит, за конец разочарований.

Он исподволь наблюдал, как она пьет, и отметил темные круги под глазами и осторожность в движениях. Подумал, что она еще нескоро станет той, прежней Кэрол.

— Ну, хочешь взглянуть на подвал… извини, теперь принято говорить — цокольный этаж.

— Почему бы и нет? — улыбнулась Кэрол.

Вслед за Тони она вернулась в холл. Он открыл под лестницей дверь посудного, как показалось Кэрол, шкафа. Вместо полочек она увидела ведущую вниз крутую узкую лестницу, освещенную голой лампочкой. Они спустились и попали в просторную комнату с удивительно высоким потолком. Высоко от пола находилось два широких окна.

— Здесь очень много естественного света. Еще можно вставить стекла в наружную дверь, а у основания лестницы ради безопасности соорудить маленькую площадку, — добавил он, жадно следя за ее реакцией. — Я уже предложил это рабочим. Конечно, это трудно себе представить, пока тут голые кирпичи, но все будет отделано сухой штукатуркой, а полы будут деревянными. Так что получится очень мило.

Просторно, подумала Кэрол, места много, тесниться не придется. Спальня почти такая же просторная, как и гостиная, с поразительно большим эркерным окном. Она огляделась, и уголки ее рта растянулись в улыбке.

— Знаешь, тут неплохо. Я могу себе представить, как просыпаюсь и гляжу на это окно.

Неожиданно смутившись, Тони опустил глаза.

— Ну и отлично, — отозвался он. — Так что подумай.

Когда они возвращались наверх, он показал ей туалет и ванную, уже законченные. Белые кафельные стены ярко блестели под светом маленьких потолочных ламп.

Все чистое, свежее, незапятнанное, подумала Кэрол в приливе восторга. Новое. Без призраков.

— Мне и думать не надо, — заявила она. — Когда мастера планируют закончить ремонт?

Тони сиял как мальчуган.

— Они говорят — через три недели. Ты выдержишь столько? Майкл потерпит?

Кэрол оперлась на столик для завтрака:

— Я выдержу что угодно, если буду знать, что все скоро закончится. А вот ты уверен, что выдержишь мое вредное соседство?

— Да, если пообещаешь, что у тебя всегда будет молоко в холодильнике. — Он скорчил лукавую физиономию. — У меня оно постоянно кончается.

Кэрол улыбнулась:

— Я запасусь стерилизованным.

Ждать всегда непросто. Особенно когда точно знаешь, чего ждешь. Выходя на улицу чуть позже обычного, он не сомневался, что увидит полицейскую ленту, перегородившую переулок, где работала Сэнди. Что в толпе прохожих, собравшихся на углу, будут говорить об убийстве, совершенном с особой жестокостью, об изувеченной жертве. Что копы в форме и с блокнотами будут опрашивать людей, где они были и что делали минувшей ночью.

Он помнил, как все было в прошлый раз. Весь Темпл-Филдз походил на обкурившегося фраера. Все без умолку тарахтели как заведенные, даже самые отстойные чмоцы, которых обычно вообще никто не слушал. Пока не появились легавые. Тогда наступила тишина, словно каждую голову накрыли одеялом.

Вот чего он ожидал. Но когда вошел в кафе «У Стэна» и заказал, как всегда, бекон и чай, все было так, как в любой другой день. Несколько девчонок, из тех, что работают, облепили неопрятные столики, давая на полчаса отдых ногам. Двое парней из голубых ласкали ладонями чашки с кофе. Множество глаз уставилось на него — принес ли он дурь. Когда он отрицательно помотал головой, клиенты разочарованно отвернулись. Ему еще предстоит получить взбучку от Большого Джимми, когда тот явится собирать сегодняшний навар. Джимми вздует его за опоздание. Ведь он надеялся, что оправданием ему послужит переполох на улице, а там все тихо.

Так что он доел завтрак и похилял к Большому Джимми, домой к нему, за товаром. Повезло — громилы дома не оказалось, пришлось говорить с этим недоделанным чудиком Друмом, у него не все дома, и ему наплевать, кто там когда приходит. Через полчаса он снова вернулся на асфальт — делать бизнес — и надеялся, что никто не заинтересуется тем, где он провел все утро. Дьявол, да большинство из них, вероятно, сами долго дрыхли.

Вот уже вечер, но на улицах так все и остается без перемен. Ему не по себе. В душе он уже сомневается, не приснилось ли ему все. Его так и подмывает пойти на пятачок, где обычно стояла Сэнди, и посмотреть, не стоит ли она на своем обычном углу, так, будто не случилось ничего такого.

Ему хочется, чтобы немедленно явился Голос и объяснил ему, в чем дело. Но после выполненного задания он больше его не слышит. Он начинает подозревать, что, может, Голос его бросил, что все его обещания тоже были сном.

Подозрения мучают его уже не в первый раз.

Тони поднял бокал и протянул его над руинами китайского кулинарного шедевра.

— Выпьем за одну из наших редких небогослужебных трапез. — Они чокнулись.

— Небогослужебных? — не поняла его Кэрол.

— Ну пусть будет просто «неслужебных». Мы с тобой сейчас нарушаем установившийся у нас порядок: обычно мы едим вместе в середине очередного расследования. — Он подцепил кусочек пиццы. — Плоть моя истинно есть пища. — Он прожевал тесто и снова поднял бокал с шутливым видом. — Кровь моя истинно есть питие для вас.

Кэрол кивнула, включаясь в церемониал:

— Вот только исповедь у нас последует за причастием.

— Только если мы будем в здравом рассудке.

Она состроила скорбную гримасу:

— Будем здравыми и везучими.

Забрав бокал из его руки, Кэрол пригубила вино с противоположного края и вздрогнула, будто все тело ее пронизал электрический разряд. Вернуть бокал она не успела, интимность момента вдребезги разбил настойчивый сигнал ее мобильного телефона.

— Проклятье, — пробормотала она и потянулась за сумочкой.

— Вот оно, наше везение, — фыркнул Тони.

— Старший инспектор Джордан слушает, — сказала Кэрол в трубку.

У ее уха раздался знакомый голос Меррика:

— У нас труп. Думаю, вы захотите на него взглянуть.

Кэрол подавила вздох:

— Как вовремя!.. Только пришлите за мной машину. Я пила вино.

Тони встал и принялся сгребать в пластиковый пакет лотки из фольги.

— Нет проблем, мэм. Вы у себя?

— Нет, Дон, я у доктора Хилла. — Она поймала удивленный взгляд Тони, пожала плечами: мол, что тут скрывать? — и назвала адрес.

В трубке были слышны приглушенные переговоры, затем снова раздался голос Меррика:

— Я попросил водителя вас забрать.

— Пока, Дон. — Кэрол отключила трубку, проглотила остатки вина и сообщила: — Тони, обнаружен труп. Вести дело будет наша группа. Поверь, я не ожидала, что наш вечер закончится так быстро. — Она встала.

Тони собирал грязную посуду.

— Что ж, пожалуй, для нас разумней всего заниматься тем, что каждый из нас умеет делать по-настоящему хорошо.

В Темпл-Филдз огни рекламы увеселительных заведений расплывались за завесой осеннего дождя. Автомобильные шины шипели на булыжнике, которым была вымощена пешеходная зона в сердце квартала. Водитель свернул в узкий переулок. Обветшавшие дома из красного кирпича: внизу витрины жалких лавчонок, небольшие офисы, наверху съемные каморки. Вскоре машина остановилась. Проезд блокировали два полицейских автомобиля. За ними, горбясь под дождем, мелькали смутные фигуры. Кэрол тяжело вздохнула и, пригнувшись, вылезла из салона.

Подходя к заграждению, она увидела полицейскую ленту, натянутую поперек маленькой улочки. Желудок Кэрол тоскливо сжался в ожидании того, с чем ей предстояло сейчас столкнуться Господи, лишь бы не преступление на сексуальной почве!.. Она нырнула под ленту, назвала себя и свою должность полицейскому, охранявшему доступ к месту преступления, и заметила Полу — та стояла возле обшарпанной двери, ведущей на внутреннюю лестницу. При виде Кэрол та прервала разговор с полицейским и сообщила:

— Это наверху, шеф. Надо сказать, зрелище не для слабонервных.

— Спасибо, Пола. — Кэрол задержалась у входа, натягивая на руки резиновые перчатки. — Кто обнаружил труп?

— Уличная девица — Ди. Она пользовалась той комнатой на паях с убитой — принимала там клиентов.

— Значит, Ди пришла туда с клиентом?

Пола мрачно усмехнулась:

— По словам Ди, как только тот понял, что там пахнет криминалом, его словно ветром сдуло. Сбежал, будто крыса с тонущего корабля.

— Где сейчас эта Ди?

— Ее повезли в контору для дачи свидетельских показаний. Сэм повез.

Кэрол удовлетворенно кивнула:

— Молодцы.

Она протиснулась мимо эксперта-криминалиста, снимающего отпечатки пальцев с узких перил, и поднялась наверх по крутой голой лестнице. Из распахнутой двери на площадку падал прямоугольник бледного света. В воздухе висела интенсивная смесь медного запаха крови и темной, тошнотворной вони человеческих экскрементов. Хотя она приготовила себя к чему угодно, теперь ей казалось, что она скользит в свое недавнее прошлое. У нее едва не подогнулись колени. Впрочем, при виде экспертов, невозмутимо делающих свое дело, она прогнала вереницу картинок, грозивших лишить ее самообладания, и вернулась к реальности. Вперед, приказала она себе.

Встав в дверном проеме, она заметила, что Меррик и Кевин как-то странно посмотрели на нее. Для начала она сосредоточилась на второстепенных деталях, постепенно готовя себя к тому, чтобы взглянуть на жертву, лежавшую в центре комнаты. Обстановка в комнатушке была более чем спартанская, единственным украшением была грязноватая наборная картинка из дерева, когда-то изображавшая магнолию. Кровать с дешевым сосновым каркасом, пара кресел, будто найденных на помойке, раковина, карточный столик и еще какие-то незатейливые предметы. Так, теперь надо собраться и посмотреть на… труп.

Женщина была привязана к кровати, ноги и руки раскинуты в жуткой пародии на экстаз. Остекленевшие голубые глаза смотрели в потолок. На лице застыло выражение паники и боли. Короткие волосы, осветленные перекисью, прилипли к голове, их пропитал пот страха, а время высушило, превратив в застывший шлем. Жертва была одета, окровавленная юбка прилипла к бедрам. Кровавая жижа покрывала нижнюю часть тела и пропитала тонкий матрас. Кэрол кашлянула и шагнула ближе.

— Откуда столько крови? — пробормотала она.

— По словам полицейского хирурга, она истекла кровью, — сообщил Меррик. — Он предполагает, что она умерла не сразу.

Кэрол боролась с нахлынувшими эмоциями и с трудом вспоминала, что нужно делать.

— Он уже ушел?

— Да, так получилось, что он ужинал тут по соседству, в Квинсбери. Мы и сами приехали сюда недавно.

— Что нам известно? — спросила она.

Меррик заглянул в блокнот:

— Сэнди Фостер, двадцать пять лет, проститутка, обвинялась в приставании к мужчинам и мелких кражах. Но… прежде чем перейти к деталям… Мэм, это преступление идентично другим четырем убийствам. Серия имела место два года назад, вскоре после вашего отъезда.

— Жертвы тоже были в одежде, как и эта?

— Я же говорю, точь-в-точь.

— Ну, может, на этот раз нам удастся раскрыть дело.

Меррик и Кевин переглянулись. У Кевина был слегка виноватый вид.

— В том-то и дело, шеф. Мы раскрыли его уже тогда.

— Что? — недоуменно спросила Кэрол.

Меррик сунул руки в карманы, не сняв перчатки.

— То дознание проводили мы с Кевином. Виновным был признан Дерек Тайлер. Теперь он парится в психиатрическом спецгоспитале.

— Может, вы не того арестовали?

Меррик покачал головой и упрямо выпятил нижнюю губу:

— Там все было чисто, никаких сомнений. Его пригвоздили эксперты — ДНК, отпечатки пальцев, — улик набралось немало. Дерек Тайлер даже сделал признание: мол, голоса в голове приказывали ему так поступать. Как только его взяли под арест, убийства прекратились. Короче, доказательств даже с избытком. Его заперли в Брэдфилдском спецгоспитале, позже он вообще отказался говорить про убийства.

— А вдруг Тайлера уже выпустили? Мы можем это проверить? — спросила Кэрол.

— Я уже проверил. Только что. Тайлер лежит в постели и спит крепче, чем имеет на это право. Так что это не он.

— Вероятно, мы что-то упустили в прошлый раз.

— Но ведь эксперты все подтвердили, — настаивал Меррик.

— Неплохо бы поговорить с доктором Хиллом, — вмешался Кевин. — Он-то умеет видеть суть вещей, ведь так?

— Здравая мысль, Кевин, — одобрила Кэрол.

Тони всегда сокрушался, что при расследовании запутанных преступлений его никогда не зовут вовремя, всегда слишком поздно. Она вышла из комнатки и набрала номер мобильного телефона

Брэндона. Когда тот отозвался, она кратко описала обстоятельства.

— В общем, ситуация непонятная, — заключила она. — Мне бы хотелось привлечь для консультации доктора Хилла.

— Не рановато ли? — засомневался Брэндон.

— Обычно я соглашаюсь с вами, сэр, но тут не исключена возможность, что перед нами двойник. Думаю, что доктор Хилл быстро разберется. Как в тот первый раз, когда мы работали вместе.

— Что ж, действуйте. Подробнее поговорим утром.

Закончив разговор, Кэрол посторонилась, пропуская на место происшествия носилки из морга.

— Доктор Вернон поставлен в известность? — спросила она.

Санитар, шедший сзади, кивнул:

— Да, он сделает вскрытие утром. Сейчас у него какая-то конференция или типа того. Он велел передать вам, что готов приехать к семи, если надо.

Меррик и Кевин тоже вышли за Кэрол на площадку, освобождая санитарам место для маневра, чтобы они могли переложить труп в мешок.

— Кевин, у женщины, обнаружившей убитую, снимает показания Сэм. Я прошу вас поехать со мной в управление. Послушаем, что она говорит. Вы работали над тем, похожим делом, так что, возможно, уловите что-то такое, чего не знает Сэм. Дон, вы с Полой организуйте местный опрос. Надо поговорить со всеми здешними женщинами и парнями, какие нам попадутся, с работниками баров, клиентами и прочими. Узнайте, где работала Сэнди Фостер. Не исключено, что кто-нибудь видел ее вместе с убийцей. — Она стащила перчатки и сунула руки в карманы, бессознательно ссутулив плечи. — И давайте не будем спешить с выводами. Постараемся отнестись к этому делу непредвзято.

Подходя к комнате для допросов, Кевин увидел Сэма Ивенса: тот стоял, прислонившись к стенке в коридоре.

— Как дела? — поинтересовался Кевин.

— Как хорошо, что вы пришли! — простонал Ивенс. — Эта баба — настоящая расистка. Ей-ей, ребята, я не преувеличиваю: она обозвала меня негритосом!

Кевин поморщился:

— Давай я тебя сменю, хочешь?

— Милости прошу! — Ивенс сделал широкий жест в сторону двери. — Я не могу выудить из нее ни слова. Пойду покурю.

Он сунул Кевину папку и отошел. Кевин раскрыл ее: на листке бумаги были написаны лишь фамилия, возраст и адрес свидетельницы.

— Эй, Сэм, что за шутки? — спросил он вслед Ивенсу.

Не получив ответа, Кевин заглянув в глазок и увидел крашеную блондинку в коротком черном платье, обтягивающем фигуру. Согласно Сэмову листку, ей было двадцать девять лет, но на расстоянии она выглядела на девятнадцать. В комнате для допросов было прохладно, она потуже запахнула узкий жакет. Женщина курила, и, судя по густому дыму, сигарета была далеко не первая. И это в здании полиции, где Брэндон вообще запретил курить! Кевин вспомнил первый день, когда это распоряжение вступило в силу. Подозреваемый, которого он тогда допрашивал, пригрозил: если ему не позволят курить, он направит жалобу в Комиссию по правам человека и обвинит полицейских в применении особо жестоких и изощренных методов следствия. Кевин не собирался требовать от Ди Смарт, чтобы она погасила свою цигарку. Пока что она была единственным полезным свидетелем, а случай был слишком важный, чтобы так рисковать.

Он вошел в комнату и одарил Ди сочувственной улыбкой.

— Ну, слава падишаху, — буркнула она. — Хоть одно человеческое существо появилось.

— У вас какие-то проблемы с моим коллегой? — осведомился Кевин, не убирая с лица улыбку.

— Меня жуть берет при виде его, — пробормотала она. — Терпеть не могу это цветное рэперское отребье! «Это потому, что я черный?» — изобразила она Сэма. — Нет, парень, потому что ты хрен с горы. Кто-то ведь должен ему сказать, что даже проститутки стоят выше в пищевой цепочке, чем это говно на ботинке. Да еще пыжится тут, разговаривает через губу!

— Вы правы, навыков социального общения ему слегка не хватает.

— Вот то-то и оно. — Она выпустила струйку дыма и нахмурилась. — А ты будешь со мной лучше обращаться?

Через двадцать минут их беседа приобрела едва ли не задушевность. Кружки с чаем, которые он принес для разрядки ситуации, уже опустели. Позади осталась и наиболее трудная часть дознания — история о том, как Ди обнаружила труп.

— Давно вы договорились с Сэнди насчет комнаты? — небрежно спросил Кевин.

Ди пожала плечом:

— Вроде месяца три назад. Раньше она делила эту комнату с другой девочкой, Мо, но та перебралась в Лидс. Тогда Сэнди позвала в долю меня. — Ди приоткрыла пачку и сумрачно посмотрела на три оставшиеся сигареты. — Если мы будем сидеть тут и дальше, тебе придется искать автомат с сигаретами.

— Об этом не беспокойся. Расскажи мне, как вы умудрялись не сталкиваться в этой комнатушке? — Кевин одарил ее своей самой лучезарной улыбкой.

Ди нахмурилась, и тонкие морщинки на лице обозначились резче, прибавив ей лет.

— Сэнди не работала допоздна. Обычно она закруглялась уже к десяти вечера. У нее ребенок, мальчик, Шон. За ним смотрит ее мать. Сэнди предпочитала вовремя являться домой, чтобы нормально выспаться и отвести его утром в школу. С половины одиннадцатого комната уже моя.

Кевин старался не думать, что испытает Шон, когда проснется утром и узнает, что его мать убили. Вместо этого он сосредоточился на словах Ди.

— Как же получилось, что ты не обнаружила ее еще вчера? — спросил он.

— Вчера я не работала. — Она заметила удивление на его лице. — Если хочешь знать, я от унитаза не могла отойти, дристала. Видно, съела чего-то тухлого. В общем, была в таком состоянии, что ни на что не годилась.

Кевин ей поверил. Даже проститутка может заболеть.

— Значит, ты ни о чем не догадывалась? Когда поднималась с клиентом наверх, то рассчитывала, что комната пуста?

Ди зажмурилась и содрогнулась от жуткого воспоминания:

— Угу.

— А ты вообще видела в тот вечер Сэнди?

Ди покачала головой:

— Нет. Как я могла ее увидеть, раз я не работала? Мы с ней не так уж часто встречались, она ведь к десяти уже уходила. Обычно я пропускала перед началом работы пару стаканчиков в «Нагс Хед», но с Сэнди почти не пересекалась.

— Где она всегда стояла?

— В конце Кэмпион-бульвара. Прямо за мини-каруселью.

Кевин мысленно прошелся по той части квартала. Не больше пятидесяти шагов по переулку — и Сэнди уже в своей «рабочей» комнатке.

— А были у нее постоянные клиенты? — спросил он.

Ди неожиданно потеряла самообладание. Ее глаза набухли слезами, а в сдавленном голосе послышались истерические нотки:

— Не знаю я! Слушай, мы делили с ней комнату и плату за нее, но не влезали друг к другу в душу. Я не знаю, что там у нее с кем было!

Кевин потянулся через стол и взял ее за руку. Она даже рот раскрыла от удивления. Раздражение вмиг улетучилось.

— Прости, — сказал он. — Просто мы должны проработать все версии. Ведь нам нужно поймать убийцу, поймать любой ценой.

Ди презрительно фыркнула и выдернула руку:

— Слушай, можно подумать, что убита почтенная мать троих детей, а не уличная шлюха!

Кевин грустно покачал головой:

— Где ты набралась этих дискриминационных идеек, Ди? Для нас не бывает важных или никчемных жертв. Мой шеф не одобряет такого разделения.

Ди растерянно посмотрела на него:

— Ты серьезно?

— Абсолютно. На все сто процентов. А теперь, Ди, я попрошу тебя подняться со мной на другой этаж и взглянуть на кое-какие фотки. Ты не против?

— Пошли, — согласилась она.

Трудно сказать, кто из них был больше удивлен началом такого странного сотрудничества.

После полуночи флюоресцентные трубки в кабинете стали казаться неуместно яркими. Лицо Кэрол в их свете приобрело сероватый оттенок. Она читала немногочисленные материалы по Дереку Тайлеру, когда открылась дверь и в проеме показался Тони.

— Знаешь, все это чушь, — заявил он с порога.

Кэрол, привыкшая к его неожиданным высказываниям, приветствовала Тони с улыбкой:

— Спасибо, что пришел. Какую чушь ты имеешь в виду?

— Про двойников. Такого не бывает. Их не существует, во всяком случае, в преступлениях на почве секса. — Он сел на стул возле ее стола и вздохнул.

— Тони, о чем ты говоришь? Что Дерек Тайлер ухитрился быть одновременно в двух местах?

— Я ничего не знаю про Дерека Тайлера и должен сначала прочесть материалы по его делу. Но я точно знаю, что тот, кто совершил последнее убийство, вовсе не копировал Тайлера.

Кэрол пыталась осмыслить его слова:

— Но если почерк преступления тот же самый?

— Тогда перед вами тот же самый убийца. — Тони улыбнулся, как бы извиняясь, и пожал плечами.

— Этого не может быть. Я говорила с Доном, прочитала материалы дела и уверена: нет ни малейших сомнений в выводах судебных экспертов. Однако Дерек Тайлер-то находится за решеткой!

Тони резко подвинул стул и поставил локоть на стол. Его лицо оказалось в нескольких дюймах от ее.

— Что такое преступление на сексуальной почве? — спросил он тоном экзаменатора.

Кэрол знала правильный ответ:

— Удовлетворение сексуальной потребности в извращенном виде.

— Так-так, — сказал он, подвигаясь еще ближе. — Сколько у тебя было любовников?

Смутившись, Кэрол потупилась:

— Какое это имеет отношение к делу?

— Не один? Больше? — настойчиво допытывался Тони.

Кэрол поежилась от чувства неловкости.

— Больше, — призналась она.

— И кто-нибудь из них вел себя в постели точно так же, как другой? — спросил Тони и в нетерпении сжал пальцы в кулак, словно ее ответ мог разрешить важный спор.

Кэрол стала догадываться, куда он клонит:

— Нет.

Яркие голубые глаза Тони гипнотизировали ее. Она ощутила, что, сама того не желая, заволновалась: он был так близко от нее — в любую секунду мог ее коснуться. Почувствовал он это или нет, но вида не подал.

Тони заговорил негромко, доверительно, почти ласково:

— Мои потребности можно удовлетворить только с помощью особого ритуального действа. Мне нужно, чтобы ты лежала в постели связанная, мне нужно, чтобы ты была одета, чтобы твои крики заглушал кожаный кляп, мне нужно, чтобы ты была в моей власти, и мне нужно уничтожить проявление твоей сексуальности. — Он тяжко вздохнул и отодвинулся. — Каковы шансы, что найдутся два мужика, которые хотят в точности одного и того же?

Лицо Кэрол озарилось пониманием. Теперь, когда нарушилось ощущение интимности, она расслабилась:

— Да-да, ты рассуждаешь верно. Но мы все-таки имеем идентичные преступления. И это для меня загадка.

Тони откинулся на спинку стула, Кэрол заметила, что его голос изменился. Теперь он размышлял вслух, свободно высказывал предположения и делал предварительные выводы. Ему потребовалось время, чтобы преодолеть разделявшую их преграду и даже позволить себе некую рискованную игру, но сейчас, в момент этой словесной эскапады, он, казалось, чувствовал ее почти что частью самого себя.

— Если, конечно, кому-то не захотелось избавиться именно от Сэнди и он решил нас перехитрить, заставить метаться как обезглавленных цыплят в поисках немыслимого кровожадного убийцы.

— Я допускаю и такую возможность, — задумчиво согласилась Кэрол.

— Короче, если бы не предыдущая история, не сходство с той серией убийств, данный инцидент не стал бы из ряда вон выходящим. Экстремальным — да, но не экстраординарным.

— Господи, Тони! — возмутилась Кэрол. — Неужели ты не считаешь экстраординарным то, что он с ней сотворил?

— Отдели свою личную реакцию от профессиональной, — спокойно ответил он. — Ты видела вещи и похуже. Намного хуже. Тому, кто это совершил, нужно еще учиться и учиться сексуальному садизму.

— Я и забыла, насколько ты далек от нормы, — буркнула она.

— Вот поэтому-то я тебе и нужен, — заявил он. — Пожалуй, единственный действительно интересный вопрос — почему она не разделась. Ведь если мужчина решается потратить денежки и идет с проституткой в ее комнату, по-моему, он обязательно захочет, чтобы она разделась. Сам я поступил бы именно так. Иначе можно все сделать быстрее — и дешевле! — на заднем сиденье машины или у любой неосвещенной стены.

— И какой ты делаешь вывод?

— Это изнасилование. — Слово повисло между ними в воздухе. Много месяцев оно было табу и не произносилось, а сейчас прозвучало открыто. Тони пожал плечами, как бы извиняясь за бестактность.

Кэрол изо всех сил удерживала себя в профессиональных рамках.

— С чего ты взял? Ведь признаков сопротивления нет. Вероятно, Сэнди согласилась, чтобы ее связали. Возможно, они договорились об этом — за дополнительную плату.

— Правильно, скорее всего, так и было. Но на самом деле ему хотелось чувствовать себя насильником, быть может, на подсознательном уровне. Вот он и не велел своей «даме» раздеться. Так он себя обманывал.

Теперь была озадачена Кэрол:

— Что же получается? Он хочет разыграть из себя насильника, да? Однако потом убивает жертву. Так какого черта он с самого начала не разыгрывает из себя убийцу?!

Тони вздохнул:

— Вот этого я пока не знаю.

Как это ни нелепо, но теперь, когда на улицах полно копов, он почти успокоился. Этого он ожидал, а ведь есть что-то утешительное в сознании, что случилось то, к чему ты готов, даже если ситуация — из рук вон. Зато теперь он понимает, что могло быть еще хуже.

Он занимался своим бизнесом в кафе «У Стэна», в туалете, когда увидел сквозь матовое стекло синее марево от полицейских мигалок. Одна тачка могла ехать куда угодно, но сразу три — точно к Сэнди. Он не ударился в панику — и гордится этим. До появления Голоса он бы задергался, куда-нибудь рванул, просто из принципа. Но теперь продолжал отсыпать крэк нервному черному парнишке и даже разыграл удивление, когда тот задергался, услышав коповы сирены, и хотел поскорей закруглиться.

Только-только парнишка выкатился из сортира, как он вновь услышал слова.

— Они нашли ее, — тепло и ласково сообщил Голос. — Сегодня ночью они перевернут весь Темпл-Филдз. Они будут говорить с каждым. И с тобой тоже. Это хорошо. Очень хорошо. Ты ведь знаешь, что скажешь им, верно?

Он нервно покосился на дверь:

— Угу. Знаю.

— Порадуй меня. Дай-ка я послушаю еще раз, — попросил Голос.

— Я ходил всюду, как обычно. Был в «Стэне», потом выпил пару кружек пива в «Червонной даме». Сэнди не видел весь вечер. Иногда я вижу ее в конце Кэмпион-бульвара, но прошлым вечером не встречал.

— А если тебя спросят насчет алиби?

— Я просто прикинусь тупым. Типа — я не могу отличить один вечер от другого. Всем известно, что я медленно соображаю, так что они не придадут этому значения.

— Правильно. Неопределенность — это правильный ход. Неопределенность — то, чего они ждут от тебя. Прошлым вечером ты сделал великое дело. Великолепная съемка. Когда ты придешь сегодня домой, тебя будет ждать маленькая награда.

— Зачем, не надо! — искренне запротестовал он.

— Ты заслужил. Ты особенный парень.

В его груди разлилась теплая волна. Тепло сохраняется там и сейчас. Никто, кроме Голоса, никогда не называл его особенным.

И вот теперь он шляется по кварталу, как обычно. Он замечает копов, в форме и без — из криминальной полиции. Они идут по обеим сторонам улицы. Он может вернуться в «Стэн» и ждать их там, а может двинуться им навстречу, как лох, которому нечего скрывать.

Одного из полицейских, здоровенного Джорди,^[2] он помнит по прошлому разу, когда пару лет назад они поставили на уши весь Темпл-Филдз. Он меняет угол движения, чтобы подойти ближе к Джорди и бабе, его напарнице. Они беседуют с каким-то лохом, но тому нечего сообщить, и он явно мечтает поскорей слинять. Вероятно, он дал им липовую кликуху и адрес и хочет исчезнуть, пока его не взяли за задницу. Вот он уже семенит куда-то вбок, будто краб.

Коп обводит взглядом улицу, замечает его, напрягается, пытаясь припомнить, где его видел, но не может. Он глупо ухмыляется копу и говорит: «Привет». Джорди сообщает, что он детектив-инспектор Меррик.

Он мысленно повторяет имя пару раз, чтобы запомнить как следует. Знает, что Голос захочет знать все подробно. Он сообщает копу свое имя и адрес чуть ли не до того, как его спрашивают, а напарница все записывает. На вид она ничего. Правда, слишком костлявая, но он пытается любить и таких. Коп спрашивает, слышал ли он про Сэнди, и он отвечает: «Да, все только о ней и говорят». Потом выдает слова, которые Голос загрузил в его мозг. Все путем.

Его спрашивают, не видел ли он кого-нибудь, кто вел себя странно. Он громко ржет, подкрепляя свою репутацию идиота из квартала геев.

— Тут все ведут себя странно.

— Не придуривайся, — бросает баба-коп. — Скажи, кто-то может засвидетельствовать твои действия в прошлый вечер?

Он озадаченно хлопает глазами.

— Кто тебя видел? — объясняет мистер Меррик. — Кто может подтвердить, что ты был там-то или там-то.

Он удивленно таращится.

— Не знаю, — говорит он. — Прошлым вечером все было как всегда, понимаете, мистер Меррик? Поэтому я плохо его помню.

— Но ведь ты вспомнил, что не видел Сэнди, — вклинивается баба.

Умная, гадюка.

— Только потому, что все о ней говорят, — отвечает он. По его позвоночнику уже течет струйка пота. — Это большая вещь, не маленькая, типа кто там сидел в кафе или пабе в такой-то час.

Мистер Меррик похлопывает его по плечу. Достает из кармана карточку и сует ему в руку.

— Если что-то услышишь, звякни мне, ладно? — И они ползут дальше, готовясь поболтать с новым лохом.

Ни грамма сомнения. Ни грамма подозрения. Он их обдурил. Вот копы — поговорили с убийцей и не догадались. Так кто теперь круче?

Кэрол осторожно прикрыла дверь, чтобы не разбудить Майкла и Люси. Она прекрасно знала, что даже самый слабый шум гулким эхом отдается под высоким потолком мансарды. Она сбросила туфли и зашлепала по квартире на кухню. Над столом горели встроенные в полку флюоресцентные полоски и бросали свет на разлегшегося там кота — Нельсон наслаждался безнаказанностью. При виде хозяйки он пошевелил ушами и издал негромкое урчание, которое при желании можно было интерпретировать как приветствие. Кэрол почесала кота за ухом и вдруг заметила под его боком листок бумаги. Игнорируя его недовольство, вытащила бумагу.

Кэрол скомкала бумажку и швырнула в корзину, позволив себе на миг тоскливую зависть: ведь брат проведет вечер в Опере, да еще в приятной компании. Это получше, чем ночевать одной в пустой квартире. Открыла холодильник, чтобы достать начатую баночку с кошачьей едой, — и тут ее рука сама собой потянулась к дверце, к бутылке «Пино Гриджо». Кэрол вынула вино и баночку и покормила кота, глядя на бутылку.

В стремлении обрести себя прежнюю Кэрол упорно противилась нехитрому утешению, которое приносил алкоголь: ее не устраивал такой легкий рецепт забвения последствий насилия. Она убеждала себя, что ей не к лицу брести по жизни как во сне, она хотела активно сопротивляться и вновь вернуть себе более-менее сносную форму. Но сегодня ей требовалось многое стереть из памяти. Ее терзала мысль, что, закрыв глаза, она вновь отчетливо увидит картину убийства. Без снотворного точно не заснешь. А если не выспится, какой из нее детектив? Разве она может эффективно искать убийцу Сэнди Фостер? Порывшись в ящичке для столовых приборов, она нашла штопор и торопливо откупорила бутылку. С полным бокалом в руке облокотилась на стол и запустила пальцы в кошачью шерсть, с наслаждением ощущая, как бьется маленькое сердце Нельсона.

До вчерашнего вечера у нее, кроме пола, не было с Сэнди ничего общего. Однако то, что случилось с этой проституткой, придавало им сходство и побуждало Кэрол искать убийцу. Они обе были жертвами, обе виноваты только в том, что родились женщинами в мире, где многие мужчины убеждены, что имеют право на насилие. Сэнди заслужила страшную участь не больше, чем до нее Кэрол.

Она пила вино, доливая его в бокал, когда он пустел наполовину. Ей был знаком тот ужас, который охватил Сэнди, когда она осознала, что не сможет уйти от убийцы. Кэрол и сама не так давно пережила и крайнюю беспомощность, и беспредельный страх, какой испытывают мирная птица или травоядное животное, когда не могут спастись от хищника. Правда, в каком-то жестоком смысле, как бы извращенно это ни звучало, Сэнди повезло больше, чем Кэрол. Сэнди не придется мучительно искать возможность жить дальше после того ужаса, что ей пришлось испытать.

Тони стоял возле Кэрол, пристально разглядывая лицо мертвой Сэнди Фостер. Честно говоря, он был заинтригован действиями судебно-медицинского эксперта, ему было интересно наблюдать за тем, как доктор Вернон, склонившись над убитой, станет раскрывать информацию, содержащуюся в трупе. Тони тоже читал трупы, но его текст был другим. Объединяло их с Верноном то, что они оба получали сообщение от убийцы через жутковатый канал передачи информации — через его жертву.

Убитая лежала в круге галогенного света, а окружающее пространство казалось коллажем из теней. Особенно тяжелое впечатление производил бросавшийся в глаза контраст. Ниже талии тело было по-прежнему покрыто запекшейся кровью — этюд в багровых тонах. Выше талии оно выглядело нетронутым, эту иллюзию усиливали надетые на руки пластиковые мешки, скрывавшие кровоподтеки на запястьях.

— Плохо питалась, — сообщил Вернон. — Чересчур маленький вес для ее роста. Признаки употребления наркотиков… — Он показал на следы иглы на руках. — Он открыл ей рот: — Легкие травмы на слизистой. Вероятней всего, от кляпа, который мы уже вынули. Некоторые признаки продолжительного увлечения амфетамином.

— Я знаю, вы очень не любите, когда мы торопимся, — сказала Кэрол, — но вы можете хотя бы намекнуть о причине смерти?

Вернон повернул к ней лицо и одарил холодной улыбкой:

— Как я вижу, Кэрол, за те годы, которые вы провели вдалеке от нас, терпению вы так и не научились. Пока что я не вижу ничего, что противоречило бы очевидному. Смерть наступила вследствие кровопотери от вагинальных травм. Ткани в той области иссечены буквально в лохмотья. Врагу не пожелаешь такой смерти.

— Так она умерла не сразу? Не быстро? — спросила Кэрол.

Тони чувствовал исходящее от нее волнение. Уловил он и слабый запах перегара в ее дыхании. Сам он сумел поспать лишь четыре часа. Бог знает, какие крохи сна Кэрол ухитрилась втиснуть между бутылкой и покойницкой. Судя по лиловым кругам под глазами, их было явно недостаточно.

Вернон покачал головой:

— Нет. Кровотечение не артериальное. Она медленно истекала кровью и, по-видимому, прожила, мучаясь от ужасной боли, еще час или больше.

Все надолго замолчали, оценивая информацию. Тони надеялся, что Кэрол не примет страдания Сэнди слишком близко к сердцу. Потом мысленно одернул себя. Нельзя думать только о Кэрол. Он должен делать свое дело, ему за это деньги платят. А если сумеет при этом помочь Кэрол и в ее расследовании, и в ее героических усилиях собрать осколки ее разбившейся вдребезги личности, что ж, значит, жизнь удалась.

Понять, как мыслит убийца, — задача не из простых, и непозволительно упустить нынешнюю удобную возможность для проникновения в его сознание. Эта женщина приняла страшную смерть — долгую, медленную, мучительную.

— Он наблюдал, как она умирала, — тихо произнес Тони.

Кэрол резко повернула голову:

— Что?

— В этом суть затяжного убийства. Убийца желает смаковать содеянное. Возможно, он еще и снимал это. Допустим, на видео. Не мешает проверить ту комнату — нет ли там камер. Не исключаю, что он хотел понаблюдать, как обнаружат труп.

— Выходит, он оставался там, пока она не умерла?

Тони кивнул:

— Риск велик, но он уверен в себе, этот тип. Он достаточно хорошо знал Сэнди и ее распорядок дня и понимал, что ему никто не помешает. Вероятно, он и раньше пользовался ее услугами, так что у него была возможность все распланировать. Возможно, с сексуальной сферой у него не все было в порядке, зато он говорил с ней, расспрашивал о жизни. Не мешает поинтересоваться у ее регулярных клиентов, может, она упоминала о каком-нибудь клиенте-чудике.

Кэрол старательно размещала информацию в памяти: пригодится для предстоящего расследования. Вернон снял с рук Сэнди пластиковые мешки и начал делать соскобы из-под ее ногтей.

— У вас есть предположения о времени смерти? — спросила Кэрол.

— Что касается времени, то наша наука лишена точности, — сухо ответил Вернон. — При всем желании могу лишь назвать промежуток от полуночи до восьми утра.

— Вероятно, никак нельзя определить, был ли у нее перед смертью половой контакт? — спросила Кэрол.

— Никаких шансов. Повреждение окружающих тканей настолько велико, что невозможно сказать, были ли там первичные травмы. Если это как-то вас утешит, скажу, что я не вижу явных признаков грубого анального проникновения.

Не успела Кэрол задать следующий вопрос, как за их спиной открылась дверь. Тони оглянулся через плечо. Ему хватило одного взгляда, чтобы определить, что вошедшая женщина была сотрудницей полиции — по ее характерной властной манере держаться. Одета она была в длинное кожаное пальто черного цвета с поднятым из-за непогоды воротником, отчего выглядела так, будто пробовалась на роль в феминистской версии «Матрицы». Мельком взглянув на лежавший на столе труп, она подошла к Кэрол.

— Доброе утро, старший инспектор Джордан, — поздоровалась она. — Мистер Брэндон сказал, что я найду вас здесь.

Кэрол попыталась скрыть удивление, но Тони знал ее достаточно хорошо и успел заметить чуть расширившиеся глаза и легкий взлет бровей.

— Сержант Шилдз, — проговорила она. — Что привело вас сюда?

— Мистер Брэндон вам не позвонил? — На лице Джен отразилось недоумение.

— Нет.

— А-а-а. Вероятно, он оставил сообщение в вашей голосовой почте. Я и сама пыталась до вас дозвониться, но обломалась. Брэндон направил меня в вашу группу для усиления на время расследования. Он сказал, что у вас некомплект — нет одного сержанта — и вам, возможно, понадобится сотрудник, знающий обстановку в этом квартале.

— Так, понятно. — Голос Кэрол был холоден как лед. Вот уже и Брэндон, кажется, отступил от своего обещания предоставить ей свободу действий. Не понравилось ей и то, что он принял решение за ее спиной.

— Мистер Брэндон был уверен, что я вам пригожусь, — сказала Джен и повернулась к Тони: — А это, должно быть, тот самый доктор, который умеет читать мысли.

Тони поморщился: он слишком часто слышал в свой адрес подобные слова.

— Только если вы серийный убийца с сексуальной мотивацией, — ответил он.

Джен улыбнулась:

— Тогда мои секреты в безопасности. — Она протянула руку: — Я Джен Шилдз.

Тони пожал, ладонь оказалась теплой, рукопожатие — сильным и энергичным, такого он и ожидал от женщины, только что ненавязчиво подчеркнувшей уверенность в собственных силах.

Джен снова повернулась к Кэрол:

— Что, еще одна отбросила копыта, а?

— Причем крайне неприятным образом, — угрюмо ответила Кэрол.

Джен передернула плечами и подошла ближе, чтобы удобнее было наблюдать за действиями Вернона.

— Такое уж у них ремесло: ввязался в него — приходится рисковать, — равнодушно сказала она.

— Похоже на ремесло полицейских, — отозвалась Кэрол. — Правда, когда умирает кто-то из нас, о нашей смерти говорят более уважительно.

Джен виновато улыбнулась:

— Прошу прощения. Мои слова прозвучали цинично, но это я не нарочно. Когда проработаешь в полиции нравов столько, сколько я, начинаешь воспринимать всех этих тёлок как какую-то говорящую протоплазму… даже пока они еще бьют копытами.

Тони слова Джен ничуть не удивили. Он встречал слишком много полицейских — и психологов-клиницистов — с душой на грани выгорания, не испытывающих ни крупицы сочувствия к людям, защищать которых их обязывала профессия. Он отвернулся от Джен и шагнул ближе к столу.

— Два года назад убитых осматривали тоже вы? — спросил он.

— Я, — подтвердил Вернон.

— Каков ваш вывод?

— Если бы я не знал всей истории, то сделал бы заключение, что эта женщина стала жертвой того же маньяка. Рисунок ран весьма характерный. Уникальный, можно сказать. Прежде я их видел один раз, когда работал с телами женщин, убитых Дереком Тайлером. Но ведь он осужден…

— Что он использовал? Какой-то особый нож?

— Насколько мне помнится, Тайлер так и не признался, что это за орудие. Я почти уверен, что он сделал его своими руками, — ответил Вернон. — Раны определенно не соответствуют ни одному орудию убийства, с какими мне доводилось сталкиваться. Я даже обратился к своему коллеге, эксперту по следам от орудий преступления. Спросил его мнение.

— Так что же это за самоделка? — вмешалась Кэрол.

Вернон уставился на лезвие скальпеля:

— Трудно сказать наверняка. Раны нанесены узким, гибким лезвием. Скорее бритвой, чем острым ножом. Но ведь там дюжины, сотни порезов. Единственное объяснение, которое мы с коллегой сумели найти, — это предмет, формой напоминающий латексный фаллоимитатор с множеством бритвенных лезвий.

Кэрол прерывисто вздохнула, и ее вздох услышали все.

— Господи! — чуть ли не простонала она.

— Уносите ноги, психи вышли на тропу войны! — с горечью отозвалась Джен. — Так ведь, доктор Хилл?

Тони хмурился. Ничего не понятно. Ничего не складывается. Если убийца — не Тайлер, если полицейские схватили не того человека, тогда настоящий убийца отозвался бы новыми жертвами. Убийцы с сексуальной мотивацией не любят, когда их деяния приписывают другим. Однако ждать два года, чтобы нанести новый удар?.. Нет, тут что-то не клеится. Это требуется обсудить.

— Кэрол? — негромко окликнул он.

Ее мысли были где-то далеко, она кивнула Тони, не глядя на него, и обратилась к Шилдз:

— Джен, доктор Хилл предположил, что наш маньяк был знаком с Сэнди. Вы можете выявить круг ее общения, узнать, не упоминала ли она клиента, который снимал ее лишь для того, чтобы поговорить? Не исключено, что у него проблемы с эрекцией.

Джен фыркнула:

— Это вряд ли сузит круг поисков! Вы поразитесь, сколько клиентов оказываются бессильны, когда доходит до дела. Одни ноют и оправдываются, а вот другие озлобляются — и давай проститутку метелить!.. Но вы правы, я попробую, может, и сумею что нарыть. — Она поглубже запахнула ворот пальто. — Тогда я линяю. До встречи.

Тони дождался, когда за ней закроется дверь, и лишь потом подошел к Кэрол. Она стояла, молча наблюдая, как доктор Вернон, позвякивая металлом, меняет хирургические инструменты.

— Кэрол, я еще раз повторю свои слова: такой сценарий просто невозможен. Если Дерек Тайлер в самом деле совершил те убийства, за которые его осудили, то абсолютно невероятно, что кто-нибудь еще мог получать удовлетворение от точного воспроизведения его преступлений. Это противоречит психологической правде. Кто-то режиссировал все убийства, создавая картину, которую мы должны были увидеть.

— Но ведь эксперты…

— Я знаю, что ты хочешь сказать, — перебил ее Тони. — Кэрол, вашей группе нужно проверить, не закралась ли в те материалы ошибка, и, если обнаружите ее, вам придется разыскать пациентов или осужденных, выпущенных из тюрьмы или психиатрического госпиталя после двухлетней отсидки. Это единственное объяснение такого перерыва. Я готов рискнуть своей репутацией и заявляю, что тот, кто убивал два года назад тех женщин, убил и Сэнди Фостер.

Кэрол уставилась на него, и где-то в уголке ее сознания забрезжила неясная догадка.

— Тони, а что, если наш убийца сделал ставку именно на это?

— Не понимаю. — Он озадаченно посмотрел на нее.

Кэрол торопливо заговорила, слова будто пытались опередить друг друга:

— Что, если человек, убивший Сэнди Фостер, как раз и пытался убедить нас в судебной ошибке? Сэнди — случайная жертва, а истинные намерения убийцы — добиться отмены приговора Дереку Тайлеру?

Тони склонил голову набок, размышляя:

— А это может сработать? Ты могла бы построить на этом апелляцию? Несмотря на все супервеские улики против Тайлера?

— Ну, если очень сильно постараться… Да еще если в свидетелях окажется кто-то вроде тебя и поставит на кон свою солидную репутацию — тогда это возможно.

— А-а-а, — протянул Тони. — Значит, ты, как я понимаю, не хочешь, чтобы я кричал об этом на каждом углу?

— Особенно в том случае, когда рядом бродят юристы или журналюги, — уточнила Кэрол. — Но все же — как ты считаешь? Достаточна ли, на твой взгляд, такая мотивация?

— Трудно сказать. Это должен быть некто, страстно болеющий всей душой за Дерека Тайлера и достаточно умный, чтобы знать, за какую ниточку дернуть, чтобы мы запрыгали. Такое развитие событий не кажется мне достаточно правдоподобным, однако чего не бывает на свете! — Он улыбнулся. — Теперь я знаю, почему наше сотрудничество такое успешное. Ты мыслишь как сыщик, а я — как сумасшедший.

Вернувшись из морга в спецгоспиталь «Брэдфилд Мур», Тони испытал что-то вроде облегчения. Охранник на входе сообщил ему, где искать Дерека Тайлера. Поскольку тот не числился буйным, ему позволялось ходить в столовую вместе с другими тихими пациентами.

Впервые оказавшись в столовой, Тони кисло подумал, что если пациенты, попав сюда, еще не страдали от депрессии, то скоро она у них начнется. Это было помещение с низким потолком, где витали запахи прогорклого жира и тушеной капусты. Стены были выкрашены в два цвета — индиго и желтый — согласно канонам цветотерапии, которую Тони считал в душе лженаукой. Любой положительный эффект от такого декора сводили на нет царапины и пятна, покрывавшие стены от пола до потолка. Сквозь небьющиеся оконные стекла виднелись чахлые кустики рододендронов и лавра.

Он попросил санитара показать ему Тайлера, поставил на поднос гороховое пюре и макароны с сыром и выбрал столик в стороне, откуда было удобно наблюдать за человеком, виновным в смерти четырех проституток, за больным, который обвинял во всем Голос — мол, тот звучал в его голове и побуждал совершать убийства. Некоторые пациенты исподволь поглядывали на Тони, другие открыто таращили глаза, но никто не пытался к нему подойти.

Тайлер оказался нескладным, тощим парнем лет двадцати пяти. Как скупец над золотом, он сгорбился над яичницей с колбасой и жареной картошкой, а голову наклонил так, что Тони видел лишь его бритую макушку и татуировку на костлявых руках.

Тони рассеянно проглотил ланч и запил безвкусную пищу крепким чаем. У Тайлера он не заметил психических тиков, характерных для больных с неврозом навязчивых состояний. Тайлер ел медленно, противоестественно медленно. Тони решил, что это вполне удачная и разумная стратегия, помогающая коротать время.

Тайлер почти до конца подчистил тарелку, и тут на стул рядом с Тони присел Эйден Харт.

— Я не ожидал, что увижу вас здесь сегодня, — сказал он.

— Все в порядке, я не потребую оплаты сверхурочных, — улыбнулся Тони.

— Между прочим, в ресторане для персонала кормят намного лучше.

— Знаю. Мне хотелось взглянуть на пациента.

Харт кивнул:

— Дерека Тайлера? — Заметив удивление Тони, он добавил: — Мне только что сообщил об этом охранник. Чем вызван ваш интерес?

— Брэдфилдская полиция обнаружила прошлой ночью жертву убийства. Меня попросили консультировать следствие по части психологии преступника.

При упоминании полиции Харт встрепенулся, в его глазах вспыхнул интерес. Тони решил, что был прав, когда, опираясь на первое впечатление, уверенно поместил Эйдена Харта на полку с табличкой «карьерист». Как раз то, что ему нужно. Врачом ему будет проще манипулировать, чем профессиональными политиками. Правда, придется контролировать каждое слово и не сболтнуть лишнего, ведь тема скользкая.

— На первый взгляд это убийство выглядит копией тех, которые совершил Дерек Тайлер, — объяснил он.

Харт погладил чисто выбритый подбородок:

— Интересная ситуация.

— О да, безусловно. — Тони допил чай. — Для подобных преступлений он кажется слишком молодым.

— Я полагаю, что иногда возможны отклонения в ту или иную сторону от средней нормы, — моментально возразил Харт.

— Вот почему я всегда предупреждаю копов, что наша наука далека от точности. Что вы можете сказать о нем?

Харт искоса взглянул на Тайлера: тот все подчистил и теперь смотрел в пустую тарелку.

— Очень мало. Он у нас числится среди наиболее замкнутых пациентов. Он не агрессивный, как раз наоборот, абсолютно пассивный. В каком-то смысле он вообще не доставляет хлопот, при этом совершенно не поддается лечению: не принимает лекарств, отказывается от всех процедур. Не желает общаться с окружающими. Он не кататоник, сознание у него не отключено — просто предпочитает этого не делать.

— С ним случались эксцессы?

— Лишь однажды. В палатах есть радио. Пациенты могут слушать любую из дюжины настроенных станций, а мы используем эту систему для трансляции внутренних объявлений. Дерек никогда не пользовался приемником, но однажды радио внезапно заговорило само собой и не выключалось. Дерек Тайлер вышел из себя: разгромил все в палате, бросался на сиделок. Пришлось сделать ему укол. Пока не унесли приемник, он отказывался войти в палату.

Тони слабо улыбнулся.

— Интересная ситуация, — сказал он. Если Харт и заметил «цитату», то не подал вида. — Но не очень понятная.

Харт никак не отреагировал на этот комментарий. Он не собирался делиться своими мыслями с кем бы то ни было, и уж меньше всего с человеком, к которому испытывал инстинктивное недоверие.

— Что известно о том, каким он был до убийств?

— Мало что, — ответил Харт после небольшой паузы. — Вернее, ничего особенного. По сообщениям его терапевта, он старался всем угодить, был крайне внушаем, а также страдал легкой формой невроза навязчивых состояний. Ничто не указывало на то, что он готовится к карьере серийного убийцы. Впрочем, что они знают, наши терапевты? — Он улыбнулся доверительно, как один посвященный другому. Тони понял, ради чего тот старается: рассчитывает наладить между ними союз, — и инстинктивно воспротивился. Харт откинулся на спинку стула. — Вы хотите встретиться с Дереком?

— Буду признателен, если вы сможете это организовать. Лучше всего, если бы я сумел побеседовать с ним в его палате.

Харт, казалось, удивился:

— Такая встреча выходит за рамки принятых у нас правил. Обычно мы общаемся с пациентами в одной из комнат для бесед.

— Знаю, но мне хотелось бы взглянуть на него в привычной для него обстановке и сделать так, чтобы он почувствовал: от него кое-что зависит. К тому же ведь вы сами сказали, он не буйный.

Тони видел, как Харт взвесил все аргументы за и против и предпочел не начинать военных действий.

— Хорошо, — согласился он. — Я подстрахую вас во время беседы. Только вы зря потратите время, уверяю вас. Он никогда ни с кем не разговаривал с того дня, как появился у нас.

Пока Харт говорил, Тони не отрывал глаз от Дерека Тайлера. Еле слышно он пробормотал:

— Вы любите Голос, не так ли, Дерек? Вы любите его слушать, вам нестерпимо, когда что-то заглушает его. Что же я должен сделать, чтобы вы захотели слушать меня?

Кэрол проснулась через три часа после того, как рухнула в постель. Остаток ночи она маялась бессонницей, обвиняя во всем свою депрессию. Однако теперь, когда она явилась на службу, ей стало ясно, что на самом деле ее мучает похмелье. Ей казалось, будто мозг нарезают ломтиками, словно сыр, под лампой мощностью в несколько сотен ватт. Впрочем, ступор от недосыпа был для нее едва ли не благом, так как не подпускал близко кошмарные картины смерти Сэнди Фостер. Кэрол глотнула воды из бутылки и обвела взглядом свою группу. Подчиненные выглядели посвежее, чем она. Кэрол вышла из-за стола и встала возле белой доски, которую уже украшали фото Сэнди, живой и мертвой.

— Доброе утро, — бодро проговорила Кэрол, изображая энтузиазм, которого не ощущала. — Время смерти Сэнди — от полуночи до восьми утра вторника. Так что, по-видимому, она подверглась насилию в промежутке от десяти вечера в понедельник до четырех утра во вторник. Учитывая, что она обычно прекращает работу в десять вечера, мы можем предположить, что до этого она находилась в обществе убийцы. По заключению доктора Вернона, она умерла от кровопотери, все это продолжалось как минимум час. Доктор Тони Хилл, помогающий нам в расследовании, считает, что убийца, скорее всего, оставался возле нее и наблюдал ее мучительную агонию. Так что будем искать мужчину, у которого нет алиби на эти два-три часа. — Она повернулась к доске и записала время. — Предварительные результаты экспертов неутешительны. Отпечатков множество, но на наручниках и на кровати нет ни одного: все тщательно стерты, — продолжила она. — Верх столика обит зеленым сукном, так что для нас это пустышка. Остальные пальцы оставлены, вероятней всего, случайными клиентами. Тем не менее, когда и если мы получим какие-либо данные, придется поработать и по ним. Пока мы не обнаружили ни следа спермы. Эксперты пытаются найти кровь, не принадлежащую Сэнди, но шансы невелики.

Кэрол присела на краешек стола, приводя в порядок свои мысли:

— Я знаю, все вы видите сходство между этим преступлением и серией убийств двухлетней давности. Однако нет никаких оснований предполагать, что обвинение против Дерека Тайлера было необоснованным. Я прочла материалы, и даже без его собственного признания вины ясно, что там все в порядке. В общем, пока мы будем рассматривать убийство Сэнди Фостер как единичное, не относящееся к серии, допустив, что у Дерека Тайлера нашелся фанат. Нездоровый ублюдок, который счел своим долгом копировать преступления Дерека. Не исключаю даже, что кто-то таким образом пытается вызволить Тайлера из психушки: имитирует связь между убийствами, создавая видимость судебной ошибки.

— Мэм, не кажется ли вам, что это предположение слишком далеко от реальности? — вмешался Дон Меррик.

— Дон, на этом этапе я не хочу исключать ни одной версии, какими бы далекими от реальности они ни казались. — Кэрол заметила, что Пола обменялась взглядами с Мерриком и чуть заметно покачала головой.

Что Пола хотела этим сказать? — подумала Кэрол. Что их шеф растеряла свои хваленые способности? А может, у меня начинается паранойя и мне повсюду мерещится недоверие? Или Пола поступила так из солидарности и осудила Дона за то, что в присутствии остальных подчиненных он ставит под сомнение суждения шефа?

Кэрол прокашлялась и продолжала:

— Всем понятно, что это не простое убийство — из-за его сходства с предыдущей серией, и я настаиваю, чтобы никакая информация не выходила за стены нашего офиса. С прессой никто не общается, предоставьте это мне и мистеру Брэндону. Подведем итоги: что у нас есть?

Немного, сокрушенно думала Кэрол, слушая, как ее сотрудники перечисляли свои пока еще скудные результаты. Никто не сообщил, что кто-то видел Сэнди с клиентом после девяти вечера. Убитая горем мать не знала никаких подробностей об уличной жизни дочери. Между ними было условлено: то, как Сэнди зарабатывает деньги, в доме не обсуждается. Единственная новая ниточка: видели, как Сэнди села в черный «Фрилендер 4x4» около половины девятого, одна из проституток запомнила три последние цифры номера.

— Так, — вздохнула Кэрол. — Кевин, займитесь автомобилем. Вполне вероятно, что водитель — вовсе не наш объект, но, если мы выясним, где он ее высадил, сузятся временные рамки для нашего убийцы. Дон, Пола, прошу вас сопоставить все данные ночного уличного опроса. Поработайте со Стейси и составьте схему, где и когда кто был. После этого станет ясно, с кем нужно поговорить еще раз. Стейси, я прошу вас также продолжить работу по компьютерным файлам Рона Александера. Не будем забывать, что у нас есть и другие дела. Джен, вы останетесь при мне. Сэм, проследите известные нам знакомства Дерека Тайлера. Остальных прошу поработать на улицах Темпл-Филдз — прочешем их частым гребешком. Надо опросить всех, кто был там вечером в понедельник.

Кабинет наполнился гулом голосов, детективы решали, кому какая часть работы достанется. Джен Шилдз пробралась между людьми и столами и догнала Кэрол, когда та уже входила в свой кабинет.

— Что вы задумали? — словно продолжая разговор, спросила она, проходя вслед за Кэрол.

— Кевин замечательно поработал с Ди Смарт, но я подозреваю, что она сказала нам не все. Никогда не мешает испробовать другой подход. И я подумала, что вы, вероятно, знаете, как с ней разговаривать.

Джен прислонилась к косяку:

— Конечно. Может, мы зря потратим время, но ведь ничего не предугадаешь заранее.

— Это лучше, чем топтаться на одном месте. — Кэрол выдвигала ящик за ящиком в поисках парацетамола. Где же она его бросила? Не видно. Придется выживать без него.

— Вы вправду считаете, что кто-то пытается снять с крючка Дерека Тайлера? — спросила Джен.

Кэрол подняла голову:

— Не уверена. Но если честно, эта версия более правдоподобна, чем все остальные.

Тони постучал в незапертую дверь и подождал. Тишина. Попробую еще, подумал он, не удивившись, что его тактика не сработала. Он заглянул в дверь. Дерек Тайлер сидел на кровати, обхватив руками колени.

— Можно войти? — спросил Тони.

Тайлер не шевельнулся.

— Тогда я сочту ваше молчание за согласие. — Тони вошел в маленькую палату, не отрывая глаз от Тайлера. У него еще будет достаточно времени для ее осмотра, так, чтобы пациент не почувствовал, что его жилище тщательно изучают. — Я присяду, ладно? — продолжал Тони, шагнув к единственному деревянному стулу, придвинутому к голому столу.

Он вытащил стул, повернул его, чтобы сидеть под углом к Тайлеру, и намеренно выбрал расслабленную позу, открытую, лишенную угрозы. Тайлер повернул голову к стене, убирая Тони из поля зрения. Лицо у пациента было костлявое, с бледными, глубоко посаженными глазами. У Тони складывалось впечатление, что Тайлер безусловно способен на контакт, но предпочитает его избегать.

— Я Тони Хилл, — представился он. — Работаю тут, в госпитале. А еще сотрудничаю с полицией. Вот почему мне надо с вами поговорить. — Он ждал, неторопливо осматриваясь. Комната аскетична, будто келья монаха. Ни книг, ни семейных фотографий на стенах, ни красавиц из журналов. Единственный личный предмет — большая черно-белая фотография в рамке — Темпл-Филдз, вид на пешеходную улицу и канал.

Через несколько томительных минут Тони решил, что пора приступать к работе. Стратегию выбрал самую примитивную, но в данном случае оптимальную: с ее помощью он сможет быстро наладить контакт с пациентом, с которым до этого ни разу не встречался.

— Я понимаю, почему вы не хотите об этом говорить. Потому что никто даже и представить себе не может, что это такое: делать то, что совершили вы.

Тайлер чуть пошевелился, но его худое лицо по-прежнему было решительно повернуто к стене. Тони заговорил тише. Тон у него был сочувственный.

— И даже не это главное, верно? Досадней всего, что, когда вы начинаете говорить, все сразу хотят что-то сказать в ответ. А тогда вы не можете слышать Голос, не так ли, Дерек?

Тайлер мгновенно повернул голову, на его лице вспыхнуло удивление. И тут же отвернулся. Тони даже засомневался, не померещилось ли ему.

— Ведь он все еще здесь, да? — спросил он. Прождав добрых пару минут, заговорил снова: — Вы сможете его услышать, если я заткнусь, так?

Никакой реакции. Правда, тот единственный взгляд сказал Тони, что он выбрал нужное направление.

— Но Голос говорит вам только о том, что уже прошло. Он не может сказать, что творится сейчас там, в городе. Можете мне поверить. И знаете почему? Знаете, почему все затихло? Потому что ваш Голос разговаривает теперь с кем-то еще.

Тайлер стремительно повернулся к Тони. Теперь он весь превратился в слух. Из-под тяжелых бровей смотрели его пронзительные серо-голубые глаза. Тони развел руками, изобразив сожаление:

— Увы, Дерек, такова жизнь. Вы заперты здесь и больше не нужны. Я уже сказал вам, что сотрудничаю с полицией. Причина, почему я пришел сюда, в том, что кто-то другой делает в точности то же, что и вы. И это оттого, что Голос больше не разговаривает с вами. Теперь он разговаривает с тем человеком.

В глазах Тайлера сверкнула злость. Сплетенные пальцы еще крепче сжались, на тонких руках, словно провода, выступили вены. Интересно, подумал Тони, провоцировал ли кто-нибудь из команды Эйдена Харта в Тайлере эту туго скрученную ненависть? Сомнительно. Если бы они видели сейчас его взгляд, они бы поняли, что этого психически больного человека нельзя выпустить из госпиталя в многолюдный город.

— Дерек, я это не придумал, — медленно и внятно проговорил Тони. — Голос бросил вас и выбрал кого-то другого. А вам остались лишь воспоминания.

Тайлер резко вскочил и прошел мимо Тони к двери. Нажал на кнопку вызова и для пущей убедительности несколько раз ударил по двери кулаком.

Тони продолжал говорить как ни в чем не бывало:

— Я ведь прав? Голос к вам больше не является. Так что вам пора перестать отказываться говорить с людьми.

В коридоре появилась сиделка в белой униформе, за ней маячила фигура Эйдена Харта. Тайлер смирно стоял у двери.

— Что такое? — спросила сиделка.

Тони улыбнулся:

— Мне кажется, Дерек хочет прогуляться и обдумать все, что я сказал ему. Не правда ли, Дерек?

— У вас все в порядке, док?

— Да. Я сегодня в прекрасной форме и в голосе.

Сиделка смотрела то на Тони, то на Тайлера, не понимая, что происходит.

— Тогда пойдемте, Дерек. Мы отведем вас вниз, в общую комнату, — сказала она и взяла Тайлера за руку.

В коридоре Тайлер обернулся и прорычал заржавевшим от долгого бездействия голосом:

— Ты не тот Голос! Ты никогда не будешь тем Голосом.

Эйден Харт разинул рот и, онемев, смотрел, как Тайлер шел по коридору, гордо вскинув голову и развернув плечи. Тони встал и придвинул стул к столу, на место.

— Итак, начало положено, — весело сообщил он и бодро прошагал мимо своего нового босса.

Кафе «У Стэна» не значилось ни в одном путеводителе по Брэдфилду. Даже независимые сайты Интернета, хвастливо обещающие своим читателям настоящие впечатления, доступные лишь местным, брезгливо сторонились грязной забегаловки, в которой обитали в основном наркоманы, мальчики с панели, бездомный люд и мелкие торговцы наркотиками. В отличие от других дешевых кафе, сюда никто не заходил поесть. Завсегдатаи прятались тут от холода и дождя. В девяностые, когда Темпл-Филдз обрел известность как Деревня геев, владельцы баров стали разборчивей в отношении клиентов и не особенно привечали тех, кто растягивал маленькую бутылку пива на несколько часов. А вот жирный Бобби, который владел «Стэном», разборчивостью не отличался: ему было наплевать, кто сидел на треснувших и липких виниловых стульях, раз они покупали у него пиво, закусон и сигареты.

В то утро было занято полдюжины столиков. Над тостами с яйцом сгорбились два молодых азиата, между ними лежал бархатный ювелирный планшет с крадеными часами. Явно братья, с похожими резкими чертами лица, с одинаковыми дряблыми губами, испачканными томатным соусом. Пережевывая тосты, они спорили о ценах и наваре. Долговязый парень прислонился к игральному автомату и хмуро созерцал, как крутятся и останавливаются барабаны, когда коренастый парень, на вид классический «черный ирландец», кормил «однорукого бандита» монетами.

— Ты ведь все равно не выигрываешь? Почему не бросишь тратить деньги? — спросил наблюдатель.

— А если не буду играть, то точно не выиграю, э? — ухмыльнулся игрок. — Отвали, ты отпугиваешь удачу.

Ди Смарт сидела за угловым столиком возле туалетов, спиной к двери, и курила сигарету. Ее веки опухли и отяжелели, рот был горестно сжат. Она с тоской глядела в серую кофейную чашку. Из туалета вышел неуклюжий юнец с безвольным подбородком, увидел ее и сел напротив.

— Грустишь из-за Сэнди? — спросил он.

У него были проблемы с дикцией, слова слипались в тягучую жвачку.

Ди затянулась сигаретой и вздохнула. Джейсон Даффи был сейчас ей нужен меньше всего.

— Угу, Джейсон. Я грущу из-за Сэнди.

Он неловко похлопал ее по руке:

— Может, снимешь стресс, а? У меня есть отличная дурь.

— Сейчас это не ко времени, Джейсон. Я на работе — жду клиентов, — устало ответила Ди. — К тому же ты знаешь, что у тебя я не покупаю.

— Тогда пока. — Джейсон скривился, вскочил со стула и едва не оступился. Не оглядываясь, он торопливо двинулся к двери.

Долговязый оставил свой пост у игрального автомата и, переместившись к стойке, заказал чай. Дверь на улицу резко распахнулась, и Джейсон Даффи в спешке едва не налетел на Кэрол Джордан. Та пропустила его, а когда вошла внутрь, ее желудок буквально взбунтовался от запахов подпорченной еды и сигаретного дыма, к которым примешивалась вонь прогорклого свиного жира и уксуса. Она еще раз пожалела о последнем лишнем бокале вина, выпитом накануне. Джен следовала за ней, отыскивая глазами Ди Смарт.

— Вон она, — сказала Джен, кивнув в сторону Ди. — Хотите кофе?

Кэрол сморщила нос:

— Вы шутите?

— Минералки они не держат, — язвительно проговорила Джен. — Выпейте коки. Может, у вас желудок успокоится.

— Простите, не поняла? — буркнула Кэрол, пытаясь скрыть удивление.

— Вы все утро сегодня бледная, как простыня. Оно и понятно — побываешь на вскрытии, так и сна и отдыха лишишься. — Джен направилась к стойке, лавируя между столиками.

Кэрол шла за ней, разглядывая убогую обстановку. Она казалась себе невидимкой, хотя на нее исподтишка поглядывало много пар глаз. Всякий раз, когда она прямо смотрела на кого-то из аборигенов, их взгляды ускользали от нее — так скатывается вода с вощеной бумаги.

— Расскажите мне, кто тут кто, — попросила она.

Джен обвела глазами кафе:

— Парень, что торчит у автомата, Тайрон Донелан. Угоняет автомобили.

Ирландец, как будто услыхав ее слова, глянул через плечо и направился прямиком к двери туалета.

— Два азиата — Тарик и Замир Икбал. Снимают часы, тырят дивиди — все такое. Папаша их — профессионал в области подделок. Кажется, около года назад получил срок и отсидел три месяца.

Братья внезапно утратили интерес к пище, сгребли часы и поспешно удалились.

— А тот юнец, который чуть не сбил меня с ног, когда мы вошли?

— Джейсон Даффи, мелкая сошка в наркоторговле. Торгует чем попало — дурью, кокаином, героином, но так, на дозу-другую. Больших партий у него сроду не бывало. С головой у бедняги не все в порядке. Хвастается, что его мать была в Брэдфилде первой, кого арестовали за продажу крэка — знаете, это дешевый кокаин, его курят, а не нюхают. — Она кивнула на долговязого парня. — Вот еще один экземпляр — Карл Маккензи. Толкает товар уличным девицам, посолидней, чем Джейсон, но не намного умней. Пока что от всех, кого мы видим, пользы ни на пенни.

Кэрол кивнула:

— Спасибо.

Неспешным шагом она подошла к Ди и уселась напротив. Ди подняла голову и смерила ее оценивающим глазом. Кэрол отметила крашенные хной длинные тонкие волосы и усталые, настороженные глаза.

— Вы кто? — поинтересовалась девушка.

— Привет, Ди, — сказала Кэрол. — Извините, я не смогла встретиться с вами вчера. Я старший детектив-инспектор Джордан. Кэрол Джордан. — Она улыбнулась и протянула руку.

Явно застигнутая врасплох, Ди переложила сигарету в другую руку и ответила на рукопожатие.

— Ладно, — сказала она. — Мне представляться не надо, вы знаете, кто я.

— Мне жалко Сэнди, — сказала Кэрол.

— А уж как мне жалко! Побольше вашего.

— Естественно. Ведь она не моей подругой была. Но я хочу вас заверить, что буду искать ее убийцу так, словно она была моей лучшей подругой.

Искренность в голосе Кэрол растопила ледяную корку, которой от горя и страха обросло сердце Ди, и она с удивлением проговорила:

— Тот мужик мне тоже так сказал. Что вы серьезно относитесь к этому убийству.

Джен подошла к столику, держа в руках две банки коки. Со стуком поставила их на стол и плюхнулась на стул между двумя женщинами.

— Ди, это… — начала Кэрол.

— Я знаю, кто это, — буркнула Ди, снова ощетинившись.

— Привет, Ди. Как дела? — спросила Джен.

— А вы как думаете? — Она слегка отодвинулась от Джен.

Кэрол открыла банку коки и отпила глоток. Сода и кофеин и вправду почти сразу принесли облегчение.

— Я знаю, сейчас тебе нелегко, но нам нужна твоя помощь.

Ди вздохнула:

— Слушайте, я уже сказала, когда вы позвонили: все, что я знала, я сообщила вчера тому мужику из ваших.

Джен покачала головой:

— Ди, всегда можно вспомнить что-нибудь еще. Мы это точно знаем. Есть вещи, которые кажутся тебе мелочами или, наоборот, слишком важными, чтобы болтать о них… У кого она отоваривалась?

На лице Ди отразился панический испуг. Ее глаза стрельнули в сторону стойки, где с кружкой в руке стоял Карл Маккензи и беседовал с молодой барменшей.

— Не знаю, — пробормотала она.

— Все ты прекрасно знаешь. — Джен проследила за взглядом Ди и успела увидеть, как Карл двинулся к двери, нервно покосившись в их сторону. — Что это Карл Маккензи вдруг заторопился?

— У меня нет глаз на затылке. А если бы и были, что с того? У нас пока еще свободная страна, верно? Человек может выпить чашку кофе и идти себе по своим делам, ведь так?

Ди слишком много говорит, подумала Кэрол. Джен явно была того же мнения.

— Сэнди отоваривалась у Карла, да?

Ди презрительно хмыкнула:

— Сэнди была не такая дешевка. Не знаю, у кого она покупала, но уж точно не у Карла, ясно? Он безобидный, не цепляйтесь к нему.

— Чего ты так затрепыхалась? Потому что сама у него покупаешь, да? — лениво протянула Джен.

— Отстаньте вы от меня! Слушайте, кажется, она иногда брала товар у Джейсона Даффи, но это все, что я знаю.

— У нее был сутенер? — спросила Кэрол.

Ди покачала головой:

— Тут, в Темпл-Филдз, меньше сутенеров, чем вы думаете. Вон они позаботились… — Она ткнула большим пальцем в сторону Джен.

— Недавно мы тут вычистили много сутенеров, — пояснила Джен. — Намекнули им, что подведем их под закон о криминальных доходах. — Она повернулась к Ди: — Я-то думала, что ты и твои коллеги прям в объятиях нас станете душить, ведь мы сняли с вашей шеи этих кровососов.

— Мы бы, мать вашу, в ноги вам от благодарности кинулись, если б вы заодно с сутенерами наших клиентов не распугивали! — с горечью сказала Ди. — Вы загоняете нас в переулки, а там творятся страшные дела.

Кэрол заметила, что установившийся было контакт исчезает.

— Мы сделаем все, чтобы это прекратить, — пообещала она.

— О'кей, вроде бы я сообщила вам все, что знаю. — Ди отодвинула стул.

Кэрол сделала последнюю отчаянную попытку:

— Может, вы вспомните что-нибудь еще, Ди? Путь даже мелочи! Они могут пригодиться нам. Мы ведь хотим вам помочь.

Ди раздраженно фыркнула:

— У вас плохо получается. Если я буду сидеть «У Стэна» и разговаривать с ищейками, это не поможет мне заработать на жизнь. Я пошла.

Она схватила со спинки стула короткую джинсовую курточку и двинулась прочь. Кэрол посмотрела ей вслед, озадаченная и сытая по горло такой экзотикой.

— Вчера с Кевином она была намного откровенней, — вздохнула она.

Джен пожала печами:

— Может, она предпочитает мужчин.

— Кажется, она занервничала из-за Карла Маккензи.

Джен только отмахнулась:

— Он снабжает ее наркотой. Поэтому она не хочет, чтобы мы убрали его с улиц. Он безобидный. Мозги, как у десятилетнего ребенка. Девицы обращаются с ним как с котенком.

— Вы думаете, Ди сказала правду? О том, что Сэнди не общалась с ним?

Джен задумалась, катая между ладонями баночку коки:

— Возможно. Если Сэнди покупала наркоту у Джейсона, она явно не обращалась к Карлу. Они оба работают на одних и тех же барыг. И какой смысл Ди врать насчет этого?

— Может быть, как раз затем, чтобы мы не загребли Карла, раз она у него отоваривается, — объяснила Кэрол.

Джен скорчила недоверчивую гримасу, отчего стала похожа на надувшего губы херувима с дешевой распродажи.

— Мне что-то сомнительно. Если хотите, я просмотрю еще раз ночной опрос, проверю, попался им Карл или нет.

— Хорошо. Если с ним еще не говорили, то, может, вы попробуете? — Сама она просматривала результаты этим утром, но не могла вспомнить детали. — То же касается и Джейсона Даффи.

Кэрол понимала, что хватается за соломинку, так бывает, когда в расследовании нет надежных версий и подозреваемых. Ее начинали терзать неприятные предчувствия насчет убийства Сэнди Фостер: оно все больше походило на дело, которое вскоре зайдет в тупик. Если они не добьются ощутимых результатов, группа Кэрол, на которую возлагались блистательные надежды, быстренько превратится в отстойник для неудачников. Отличный профессиональный результат! Вот только этого ей на данном этапе жизни и не хватает.

О нем во всех газетах написали! На первой полосе — вот такими буквами! Читает он не шибко хорошо, но крупные заголовки разбирает. Он и не ожидал, что окажется в центре внимания, ведь Сэнди обыкновенная шлюха.

Должно быть, копы ссут кипятком. Громкие заголовки про убийство для них — нестерпимый позор.

По тому, сколько ищеек высыпало на улицы, как они опрашивают каждого, кто им попадается, он делает вывод, что они не знают, где искать. Они рьяно роются там, где ничего нет. Он знает это, ведь он выполнил все точно так, как ему было велено.

Он гордится собой. Он даже не может припомнить, испытывал ли прежде такое чувство. Возможно, было время, когда он делал что-то правильно, что-то, чем мог похвастаться. Но когда он роется в своей хреновой памяти, то ничего не находит.

Голос это понимает. Голос тоже им гордится. Ведь прошлым вечером в комнате, на телике (отличный телик с видеоприставкой!), лежал подарок — маленький сверток в блестящей бумаге с широкой золотой лентой. Такой красивый, что даже не хотелось портить это чудо и его открывать. Ему захотелось похвастаться, чтобы люди поняли, какой он классный парень, раз получает такие подарки. Но, конечно, удержался. Понимал, что это глупо. А в эти дни он изо всех сил старается не делать глупостей.

И вот он целую вечность сидел на кровати и крутил сверток в руках, рассматривал со всех сторон. Потом все-таки решил развернуть и посмотреть, что внутри. Вообще-то он догадывался, но хотел убедиться. Сначала развязал, заставив свои неловкие пальцы постепенно справиться с узлом. Не стал перегрызать ленту зубами или резать швейцарским армейским ножом. Аккуратно свернул бумагу и ленточку и убрал в ящик.

Да, он угадал правильно! Внутри лежала видеокассета. Вспотевшими руками он сунул ее в щель, взял пульт и включил телик. И увидел все — во всем великолепии. Свою первую миссию, свою первую акцию по очистке мира от скверны.

На этот раз эрекция его не подвела.