"Скандал в личной жизни" - читать интересную книгу автора (Кохан Кристи)

Глава 7

Летом, после окончания средней школы, Клементина вдруг поняла, что она не такая как все. Для нее время шло с другой скоростью.

То, что Меган и Алекс считали двумя месяцами, в ее представлении тянулось как два года. Реальная жизнь бесследно проскальзывала мимо, не затрагивая ее. Ни теплые летние ночи, ни маслянистый вкус попкорна, ни сентиментальные кинофильмы, ничто не возбуждало чувств и желаний Клементины. Мысленно она жила в другом измерении, в желанном будущем, среди прославленных «звезд» и влюбленных в них миллионеров. Она посвящала будущему каждый миг, каждую секунду и будь у нее возможность, не задумываясь, принесла бы в жертву ему настоящее.

Впервые Клементина осознала, как она несчастна. Ей было совершенно безразлично, поступит ли она в университет, кто выиграл «Мировую серию», что она будет делать в воскресенье вечером. Значение имело лишь то, что будет с ней через год-два. Она становилась старше. Возраст и уходящее время заставили задуматься о вещах, которые раньше и не приходили в голову. Слишком часто она копалась в себе, а ведь ей вовсе не хотелось этого.

Повсюду Клементина рассылала свои фотографии и краткое описание работ. Она уже не была настолько гордой, чтобы общаться лишь с крутыми агентствами, сейчас ей просто хотелось, чтобы кто-нибудь, ну хоть кто-нибудь заинтересовался ею. В Сан-Франциско она стала «старой» новостью. «Сакс» провели очередной конкурс юных фотомоделей, и новая победительница получила львиную долю контрактов. Клементина, по-прежнему, могла участвовать в демонстрациях мод в крупных магазинах, но у кого нет такой возможности? Она больше не ощущала себя «особенной».

Дни казались бесконечными. Хотя никто ничего не говорил, Клементина знала, что и родные и подруги начинают сомневаться в ее успехе. Она все поставила на карту, заявив, что добьется своего и станет звездой. И проиграла. Никому она не нужна.

В конце концов, пришел ответ и от Эйлин Форд с вежливым, но категоричным отказом. Три дня Клементина провалялась в кровати, потом просмотрела список агентств отфутболивавших ее с неизменным отказом, и снова улеглась в кровать. И все же в глубине ее души еще теплилась искорка надежды.

Коннору не везло, как и ей.

– Тут уж они действительно идеальная парочка, – часто думала Клементина, – не умеют ни поддержать, ни ободрить друг друга. В один прекрасный день Клементина впервые призналась себе, что так она никогда не добьется желаемого. Эта мысль преследовала ее несколько дней, от нее бросало в дрожь. Как жить, если она не станет фотомоделью? У Клементины нет ни ума Алекс, ни сердечности и обаяния Меган. У нее ничего нет, кроме внешности.

Ее почта по-прежнему приходила в дом матери, и Клементина ежедневно отправлялась туда, чтобы проверить ящик. Она не знала, почему продолжает это делать, почему, подобно мазохистке, вновь и вновь открывает письма, в которых нет ничего, кроме отказа. Как-то августовским днем, в куче писем на столе, ей попался конверт из агентства Уолтера Ваджеда в Филадельфии. Ни на что, не надеясь, Клементина вскрыла конверт. Слова были уже привычными и не могли причинить острую боль.

«Дорогая мисс Монтгомери: С сожалением сообщаем…»

Клементина сунула письмо в установку для уничтожения мусора, даже не удосужившись дочитать до конца. Звук был ужасным, будто наждачной бумагой проводили по стеклу. Он заглушил телефонный звонок. Телефон звонил пятый раз, когда Клементина выключила установку и взяла трубку.

– Это Артур Деннисон из «Смайлз Интернешенел», – произнес мужской голос, – я говорю с Клементиной Монтгомери?

Сначала Клементина подумала, что это шутка, но затем ноги ее подкосились, и она вцепилась в трубку, так что побелели пальцы. Слава богу, Анжелы не было дома, она побежала по магазинам. Она не спустила бы глаз с Клементины, что происходило всегда, если дочери кто-нибудь звонил, как будто понятие «частная жизнь» не имело к ней никакого отношения.

Клементина переминалась с ноги на ногу, не решаясь заговорить и нарушить очарование момента, когда вновь проснулись ее мечты, когда появился свет надежды. Она знала, что ждут ее ответа, но продолжала нервно наматывать шнур от телефона сначала на палец, потом на книгу с кулинарными рецептами. Ей почему-то сразу захотелось в туалет.

– Да, я – Клементина Монтгомери, – с трудом выдохнула она.

– Я рад, что отыскал вас. Прежде всего, хочу извиниться, что долго тянул с ответом. Мы реорганизуемся, меняем штат и, боюсь, что большинство работ присланных нам, пылятся под бесчисленными кипами бумаг.

– Ничего, мистер Деннисон, – спокойно ответила Клементина с чистым безупречным произношением, которое так долго вырабатывала. Она изумилась, как легко научилась подавлять свои чувства. Это началось давно, когда ушел отец, и мать перестала интересоваться ею. Но до сих пор она даже не подозревала, какого достигла совершенства.

– Я ценю ваше понимание. Перейдем к делу. Меня потрясли ваши работы. Я хочу договориться о встрече и устроить фотосъемки. Я почти уверен, что вы тот тип модели, который нам нужен. У вас есть небольшой опыт. Мы ищем что-то новое и необычное, в отличие от сотен, живущих по соседству голубоглазых блондинок, встречающихся на каждом шагу. Разумеется, мы оплатим все расходы. Как насчет следующей недели?

– Смешно, – подумала Клементина. Как просто мечта становится реальностью. А где же фейерверк, музыка? Ничего подобного. Только адреналин пульсирует в венах и бешеный экстаз переполняет ее. Клементина оглядела кухню. Ничего не изменилось. На спинке стула висела кофта матери, на стойке оттаивал фунт мясного фарша. Увидев свое отражение в тостере, удивилась, что выглядит, как обычно, лишь в голове все гудело и сердце разрывалось от счастья. Обладай она способностью преобразовывать свою внутреннюю энергию в материю, ее свет ослепил бы весь мир.

– Конечно, мистер Деннисон. Меня вполне устраивает, – ровным голосом произнесла Клементина. Надо же, какая она актриса. Лучше, чем предполагала. Фильмы с ее участием не за горами. Осталось лишь дождаться, чтобы о ней узнал Голливуд.

– Великолепно, – ответил Деннисон. Я забронирую номер и дам вам знать. Вы не замужем, не так ли?

– Нет, – произнесла она, и все, что связывало ее с Коннором улетучилось, как исчезают школьники в последний день занятий.

– Прекрасно. Мы предпочитаем незамужних девушек. Не приходится иметь дело с ревнивыми мужьями. Завтра я позвоню. Когда удобнее?

Назначив вторую половину дня и обговорив пару вопросов, Клементина повесила трубку. Она стояла совершенно неподвижно, только глаза перебегали с предмета на предмет. Все осталось по-прежнему, и все изменилось, стало светлее и теплее. Наконец она получит то, что хотела.

Ради этой минуты она жила, мечтала, страдала, плакала, кричала, работала до пота. У судьбы свои правила и законы. Она распорядилась так, что Клементина дошла до точки, до полного отчаяния, готова была от всего отказаться и признать свое поражение, и только тогда ей выпал шанс достигнуть успеха.

Клементина подошла к столу и опустилась на стул. Она не улыбалась, улыбки придут позже, позже будут и телефонные звонки, и безмерная радость. Сейчас же она чувствовала только облегчение, ей не нужно больше придумывать оправдания своей бездеятельности. Закрыв лицо руками, Клементина заплакала.

Конечно, подруги порадовались за нее. Собирая чемодан, она вспомнила их восклицания «Поздравляем», «Подумать только!» И все же, что-то казалось не так.

Алекс была почти искренна. В конце концов, у нее свои победы и достижения, ничуть не хуже, чем у Клементины. Поэтому она крепко обняла подругу, сказав, что довольна и гордится ею. Со свойственным ей эгоизмом Алекс перевела разговор на себя, сообщив, в каком общежитии собирается жить на первом курсе.

Клементина подозревала, что в уме Алекс уже производит подсчеты их будущих заработков, прикидывая, кто станет богаче. И все-таки в глубине души она была уверена, что Алекс не завидует ей и не таит обиды, и ее успех будет для подруги лишь стимулом к новым достижениям.

Оставалась Меган. Клементина выдала новость за обедом, неделю назад. Меган улыбнулась, крепко обняла ее, но не смогла скрыть выражение горечи в глазах. Казалось, она думает «Почему не я? Почему вам повезло, а мне нет?» В течение всего обеда Клементина старалась не высовываться, быть незаметнее. Говорила, что еще ничего не известно и она, возможно, вернется домой без контракта. Хотя обе понимали, что все пройдет успешно. Нет уж, черт побери! Клементина зашла так далеко и ничто не заставит ее отступить.

Сначала, ей было жаль Меган, но потом пришла злость. Да, у Меган свои проблемы, но это не причина, чтобы желать неудачи ей. И чем больше она думала об этом, тем больше приходила в ярость. Почему она должна притворяться? Почему ее успех надо измерять по меркам достижений ее подруг? Почему они не могут искренне радоваться друг за друга? Ведь они любят друг друга. Вместо этого, все время подсчитывали карты с выигрышами и проигрышами – и суммировали очки. Клементина с треском захлопнула чемодан, как бы подводя черту. Она явно вырвалась вперед. Клементина улыбнулась, стараясь утаить это даже от самой себя.

Коннор провожал ее в аэропорт. Он молчал всю дорогу. Молчал и в очереди у регистрационной стойки, и Клементина отбросила всякую попытку вытащить Коннора из его скорлупы. Она не могла с уверенностью сказать, как он воспринял ее новость. Настроение его менялось ежеминутно. То он был ее самым горячим сторонником, то заявлял, что она карьеристка! У Клементины не было ни времени, ни желания утешать его оскорбленное самолюбие. Она все еще любила его, но страсть ослабела, и Клементина не собиралась позволять Коннору решать, как ей жить. Если он рад за нее – замечательно. Если он чувствует себя оскорбленным самцом – это его проблема. Поэтому, когда лежа ночью в постели, она рассказала ему о предложении Артура Деннисона, ее не удивила его скупая улыбка и натянутый поцелуй в щеку. Клементина не двинулась с места, когда Коннор схватил куртку и отправился на двухчасовую прогулку.

Шли дни. Коннор ушел в себя и выглядел довольно мрачно. Клементина спросила напрямик, рад ли он за нее, и он ответил «да». А когда она поинтересовалась, в чем дело, он обронил, что все хорошо, просто устал. В конце концов, Клементина оставила его в покое. Она не хотела, чтобы дурное настроение Коннора погасило ее энтузиазм. Она поедет в Нью-Йорк, город богатства, власти и славы.

Зарегистрировав чемодан Клементины, они прошли к выходу на посадку.

– Коннор, я не могу поверить, – Клементина не в состоянии была скрыть радость и возбуждение, – я как будто во сне. Коннор отвел взгляд и смотрел в окно.

– Ты разве не рад за меня, хоть немножечко? – спросила она. Коннор повернулся, и Клементину потрясло страдальческое выражение его глаз. Любовь, как в первые дни их встреч, захлестнула ее сильно и властно.

– Почему ты так несчастен? Скажи мне.

Коннор обнял ее и просто прижал к себе.

– Я хочу жениться на тебе, Клем, – шепнул он.

Сначала Клементина решила, что это шутка и начала смеяться, но тут же умолкла, заметив, как серьезны его глаза. Смех сменился страхом, беспричинным, неуправляемым страхом. Вряд ли она ожидала испытать подобное, услышав предложение руки и сердца. Но в данный момент замужество разрушало все ее планы и мечты.

– Не понимаю, – проговорила Клементина.

– Что здесь непонятного? – Голос Коннора стал резким, чужим, напоминавшим голос матери, когда та оправдывалась перед Джоном. Клементина отступила назад.

– Я думал об этом всю неделю, – продолжал Коннор, – я люблю тебя и хочу жениться на тебе. Я думал, ты хочешь того же.

Взгляд Клементины метнулся к посадочному выходу, пассажиры уже шли к самолету. Весь этот разговор казался ей совершенно неуместным, как будто кадр из одного фильма вставили в другой.

– Коннор, я подумаю. Сейчас не время. Я хочу сказать…

– Я хочу жениться на тебе, – громко повторил Коннор, привлекая любопытные взгляды ближайших пассажиров. – Почему ты не говоришь «да»? Почему ты не взволнована? Я думал, ты любишь меня.

Клементина вновь взглянула на выход. Больше всего ей хотелось пройти через него и оказаться подальше от Коннора. Она ненавидела себя за это желание, но не могла пересилить его. Все инстинкты толкали ее к одному – бежать! Неважно, что она любит Коннора. Он старается заманить ее в ловушку, удержать от мира, куда она так стремилась. Она не допустит этого.

– Послушай, Коннор, это слишком серьезно. Давай подождем, пока я вернусь, и тогда все обсудим, – поцеловав его в щеку, Клементина повернулась к выходу.

Не дав ей сделать и шага, Коннор схватил девушку за руку и прижал к себе.

– Я должен знать. Ты не можешь уехать, оставив меня без ответа.

Клементина внимательно вглядывалась в его лицо, стараясь разглядеть под маской умоляющего ребенка мужчину, которого она любила. Она тихонько погладила его по щеке. При прикосновении ее пальцев глаза Коннора смягчились.

– Я люблю тебя – сказала она. Хватит на сегодня? Я буду дома через четыре дня и тогда мы сможем спокойно поговорить.

Коннор резко оттолкнул ее и сжал зубы.

– Прекрасно. Отправляйся и Нью-Йорк, конечно, он важнее меня.

Клементина махнула рукой, не зная как обращаться с Коннором. Он не понимает. Успех – это все, только по нему тебя оценивают в этом мире. Слава даст ей бессмертие. Она должна добиться этого. Даже, если придется пожертвовать всем, что их связывает. Где остался тот человек, который понимал ее, который мечтал о домах на обоих побережьях, об особняке в Голливуде рядом со студиями, где он будет работать и фешенебельной квартире для Клементины на самом верхнем этаже небоскреба в Нью-Йорке? Почему, когда она считала его отличным от других, он ведет себя как… как обычный мужчина? Клементина взглянула на служащих аэропорта, приготовившихся закрыть выход к ее самолету.

– Коннор, я обещаю тебе, мы серьезно обо всем поговорим через четыре дня. Ты знаешь, ты – самое дорогое, что есть у меня, но я должна успеть на этот самолет.

Клементина хотела поцеловать его в губы, но он отвернулся, и ее губы коснулись его щеки. Она вздохнула, повернулась и заторопилась к выходу. Казалось, что груз в десять фунтов упал с ее плеч и теперь она свободна.

Клементина нашла свое место у окна самолета, проскользнув мимо дремавшей пожилой дамы, и опустилась в кресло. Вглядываясь через окно, отыскала фигуру Коннора, по-прежнему стоявшего у выхода на посадку. Прижав к стеклу лицо, он искал ее среди пассажиров.

Она-то думала, что Коннор хочет ее успеха так же, как сама Клементина. Она была бы просто в восторге, если бы он получил роль в кино. А он оказался обыкновенным эгоистом как все другие мужчины. Наверняка, Коннор считает себя либеральным и справедливым, но как только ей повезло, взыграло его оскорбленное самолюбие. Для Коннора всегда Коннор Дуглас будет первым номером, а Клементина Монтгомери – вторым или никаким.

Клементина постукивала пальцами по подлокотнику. Хватит, подумала она, и как учительница, привлекающая внимание класса, щелкнула пальцами. Она отогнала мысли о ревнивых дружках и завистливых подругах и мысленно перенеслась в мир звезд, открывающийся перед ней. С прожекторами, фотографиями, дорогой косметикой. Пусть Коннор дуется как дитя, а Меган с Алекс завидуют ее успеху. Она летит в Нью-Йорк и собирается несмотря ни на что, получить массу удовольствия от этого волшебного города.

Артур Деннисон сказал, что лично встретит ее в аэропорту. Клементина спустилась по трапу, вглядываясь в лица собравшихся у выхода людей. До этого момента ей не приходило в голову, что она понятия не имеет, кого искать. Судя по голосу, он должен быть седовласым представительным мужчиной 50–60 лет.

Но от толпы отделился человек выглядевший лет на тридцать, одетый в вельветовые штаны, кроссовки и синюю хлопчатобумажную рубашку с короткими рукавами. Его светло-каштановые волосы весело подпрыгивали над такими же карими глазами. Сердце Клементины упало.

– Мисс Монтгомери, я узнал бы Вас повсюду. Я – Артур Деннисон. – Клементина удрученно пожала протянутую руку.

У нее не осталось сомнений, что все это – обман. Она не могла понять, почему в самом начале позволила себя уговорить и поверила в реальность приглашения. С ней никогда ничего хорошего не происходило. Этот человек никоим образом не тянул на роль серьезного посредника. Серьезные агенты не встречают своих будущих клиентов одетые, словно собрались в турпоход. Возможно даже, что он использует в качестве агентства свою обшарпанную квартиру, соблазняя обещаниями, как приманкой, молодых наивных фотомоделей. Ну что же, если он думает, что Клементина так уж неопытна, ему придется изменить свое мнение.

– Вы, должно быть, устали, – сказал Деннисон, – пойдемте, заберем ваш багаж.

Они вошли в багажное отделение. Артур говорил без умолку – о планах насчет ее карьеры, о своем бизнесе, о других фотомоделях. Клементина почти не слушала его, думая о своем. Она просто не сядет с ним в одну машину, вот и все, убеждала она себя. Успех не стоит порнографии или шанса быть изнасилованной. Денег, чтобы вернуться домой, ей хватит.

Клементина отыскала свой чемодан, и Артур забрал его.

– Это все, что у вас с собой? – спросил он. – Слава богу. Посмотрели бы вы, сколько вещей часто привозят с собой девочки.

Клементина сомневалась, что он знал многих других настоящих фотомоделей, но, тем не менее, предпочитала подыгрывать ему. Она мило побеседует, пока они не подойдут к машине, потом выхватит свою сумку и сбежит. Если ей придется оставить сумку у него, сбежит так. Деньги у нее с собой, в кошельке. Это все, что ей нужно.

Артур быстро направился к ближайшему выходу. Клементине, несмотря на ее длинные ноги, приходилось почти бежать, чтобы не отстать от него. Наверное, думала она, он уже решил, как лучше ее соблазнить. Возможно, у него нет даже фотографа. Он притворится, что собирается фотографировать Клементину и, конечно, ему надо увидеть больше бюста, больше ног, больше…

– Вот мы и пришли, – сказал мистер Деннисом, останавливаясь возле черного лимузина, припаркованного перед зданием аэропорта.

Клементина не смогла u скрыть удивления, и он рассмеялся.

– Лето в Нью-Йорке – плохое время года, мисс Монтгомери. Поэтому я ношу легкую одежду, я люблю чувствовать себя удобно, но это вовсе не означает, что я не профессионал и не могу иметь шикарную машину.

Клементина вспомнила, почему в первую очередь она отослала свои фотографии ему. Это – блестящие рецензии о его агентстве в «Хронике Сан-Франциско». Ей следовало подумать об этом прежде, чем подозревать Артура. Но все случилось так быстро, что казалось нереальным. Она была почти уверена, что произошла путаница – или они пригласили не ту девушку, или Артур был мошенником. С трудом верилось, что судьба не сыграет с ней очередную шутку, не сбросит ее вниз и не отнимет это призрачное счастье.

Клементина вспыхнула, устыдившись своих мыслей о Деннисоне, и он снова рассмеялся.

– Я вижу, что был совершенно прав в отношении Вас. Какое лицо! Вы потрясающе краснеете.

Ее смущение при мысли, что он проверяет ее пригодность, тут же исчезло. Она выпрямилась.

– Мы едем? – поинтересовалась Клементина ледяным тоном.

Деннисон открыл дверцу:

– Конечно, мисс Монтгомери.

– Повернитесь немного вправо. Вот. Застыли! Побольше улыбки, Клементина. Да, именно так. Великолепно. Подойдите чуть-чуть ко мне. Стоп! Голову назад. Ага, так. Замечательно.

Один единственный раз в жизни, после двухчасовых занятий по аэробике, чувствовала Клементина такую страшную усталость, но она продолжала улыбаться и изо всех сил скрывала, что чуть жива, чтобы Пьер не заметил легкой дрожи в ее ногах.

– Бесподобно, – сказал Пьер Мартино, отходя от фотоаппарата. – Еще пару роликов и, думаю, мы закончим.

Клементина Привычно улыбнулась, но как только он вышел за пленкой, свалилась в кресло. Этот человек неутомим. Но, если разобраться, единственное, что ему приходится делать – это давать указания и щелкать фотоаппаратом. Кто работает по-настоящему, то это – она.

Клементина вытянула ноги. Свет ламп как будто проникал сквозь кожу, согревал изнутри. Ей нравилось ощущение тепла на теле, лишь хотелось, чтобы капельки пота, появлявшиеся приливными волнами, были не слишком заметны.

Четырехчасовая фотосъемка – звучит, может, и не слишком утомительно, но все это время она постоянно двигалась, танцевала, улыбалась, смеялась, кружилась, делала все, что требовал от нее Пьер. Он был великолепен. Клементина поняла это в первую же секунду. Она представляла почти наяву, какая она перед фотообъективом – чувственная и сексуальная в одну минуту, невинная в другую. Пьер фотографировал лучших– Горенду Халсли, Карин Самстед, супермодель Джилл Айсак. Он устроил потрясающую выставку Барбары Стрейзанд. Пьер не работал по найму, и Артур разыскал его специально для съемок Клементины. Девушка хотела ущипнуть себя, уж не сон ли все это? Но боялась, что может проснуться.

Вернулся Пьер, и Клементина вскочила на ноги. Задвинув усталость в самый дальний уголок, она поклялась извлечь как можно больше опыта из каждой секунды работы с Пьером. Он мог многому научить ее.

– Ну вот, Клементина, напоследок я приберег самое интересное. Мы сделаем несколько «романтических» снимков. Ты можешь даже присесть.

Клементина рассмеялась, благодарная, что он понимает ее состояние. Пьер сменил фон с совершенно белого на темно-синий и усадил Клементину на огромную подушку кремового цвета. Включив вентилятор, он вернулся к фотоаппарату.

– А теперь, моя дорогая, я хочу, чтобы ты подумала о чем-нибудь приятном, какие-нибудь теплые, нежные воспоминания, от которых ты впадаешь в меланхолию.

Ветерок вентилятора нежно отбрасывал волосы Клементины назад. Она положила подбородок на руки и задумалась. Слова Пьера вызвали образ отца. Они так давно не виделись, по меньшей мере, семь-восемь лет. Да и то лишь один день, когда он не посчитал за труд остановиться в городе, чтобы встретиться с Клементиной. Они сходили в Денверский зоопарк, пообедали у Говарда Джонсона, потом отец поцеловал ее на прощанье в щечку и исчез. Он был смерчем, подгоняющим ее воспоминания, шквалом, разрушающим ее спокойную жизнь одним лишь взглядом, одним прикосновением прежде, чем вновь исчезнуть в облаках. Единственный признак, что он действительно был рядом – кавардак, который отец всегда оставлял после себя. Последнее, что слышала Клементина о своем отце – то, что он живет в Сиэттле.

Ее самые ранние воспоминания связаны с ним, с Дюком. Как наяву видела она склонившееся над ней лицо. Клементина всматривалась в светло-голубые глаза, в них мерцали огоньки. Человек улыбался ей. Она помнила, как Дюк подбрасывал ее вверх, как крепко прижимал к себе, так крепко, что девочка чувствовала себя укрытой от всех бед и опасностей. Удобно пристроившись на отцовском плече, Клементина тонула в его запахах, счастливая и довольная, мечтавшая остаться там навсегда. Дюк принимался напевать «Поразительная грация». Она отчетливо помнила мотив, звук его баритона, равномерно вздымающуюся и опускающуюся грудь, касание подбородка на своих волосах, когда он останавливался передохнуть, его руки, смех, ласковый голос.

После этого воспоминания становились расплывчатыми. Она помнила только счастье, абсолютную уверенность, что мир прекрасен, если он радом. И острую боль, охватившую ее, когда Дюк ушел. Он забрал с собой солнечный свет, на мир опустились сумерки.

Сначала Пьер указывал позы, но постепенно его слова замерли. Клементина слышала лишь щелканье фотоаппарата, но потом ее мысли подавили все остальное.

Все заслонило лицо Дюка. Его улыбка была отражением ее улыбки, его глаза – ее глазами. Фактически, она унаследовала исключительно его гены. Клементина улыбнулась при мысли о силе, которая ей досталась, темпераменте, потрясающей индивидуальности и поразительной внешности. Конечно, она, должно быть, унаследовала также его эгоизм и жестокость. Он ушел, даже не попрощавшись. Просто поцеловал ее в лоб, вскочил в свой пикап и помахал рукой, поворачивая за угол, как будто отправился в магазин за пакетом молока. Глаза его были ясными и счастливыми, без малейшего признака сожаления или раскаяния. Она знала, что Дюк забыл ее, как только она скрылась из виду.

Из глаз девушки покатились слезы, тихие слезы, первые за все долгие годы, но она ни пыталась остановить их. Она вряд ли даже осознавала, что рядом был Пьер.

Незаметно в студию вошел Артур. Он увидел слезы, блестевшие на щеках Клементины, Пьера с бешенойf скоростью щелкавшего фотоаппаратом, и понял, что интуиция не подвела его. Клементина станет звездой, даже более крупной, чем сама себе представляет. Ее лицо, фигура, самые незначительные движения демонстрировали такие глубокие и выразительные эмоции, что он почти растрогался. Ее красота приковывала взор. Черты лица так хорошо высечены. Нежные и правильные, словно перед тобой Мадонна. В Клементине было что-то, заставляющее сопереживать ей. Ее печаль разбивала сердце, а радость была заразительной.

Артур наблюдал в течение пятнадцати минут, пока не закончилась съемка, потом подошел к Клементине как в трансе сидевшей на подушке, и поцеловал в щеку.

– Ты добьешься своего, – шепнул он прежде, чем они с Пьером вышли из комнаты. Оставшись в одиночестве, Клементина размышляла. Она поняла, что и Артур и Пьер уверены в ее будущем. И она верила им. Ей никогда больше не придется сомневаться в себе. И все-таки, казалось смешным, что игра воображения, образ решительного энергичного лица отца с сияющими глазами делал все остальное, даже ее мечты, незначительными. Стоило ей подумать об отце, она снова превращалась в ребенка с вытянутыми вперед руками, ожидавшего, когда его поднимут и прижмут к груди. Ничто не имело значения, лишь бы снова добиться его любви.

Следующие четыре дня пронеслись как ураган. Артур показал ей город, познакомил с большим числом редакторов и дизайнеров, чем она узнала за всю свою жизнь. Несколько часов ушло на обсуждение ее имиджа. Самым светлым пятном пребывания в Нью-Йорке стали две вечеринки, куда ее пригласил Артур. Они напоминали сцену из колоритного романа. Все дамы сверкали украшениями и блестками на платьях, все мужчины были во фраках и с белыми галстуками, элегантные официанты разносили подносы с устрицами, икрой и шампанским.

Клементина познакомилась с нефтяными и промышленными магнатами, «денежными мешками» и «сливками» общества. На одной вечеринке ей показалось, что она заметила Элизабет Тейлор, занятую беседой с похожим на принца мужчиной, хотя возможно и ошиблась. Красивые молодые актеры, звезды Бродвея, прекрасные фотомодели придавали вечеринкам блеск и шик, и Клементина с трудом верила, что ее тоже включили в их число. Она слышала обрывки разговоров о пьесах, книгах, которые будут издаваться, последние новости Голливуда. Вот где все решается. Присутствующие на подобных вечеринках были именно теми людьми, которые нажимают на кнопки, платят большие деньги, принимают решения, кто станет звездой, а кто нет.

В последний вечер в Нью-Йорке Артур повез ее в русскую чайную. Их провели к скромному, неприметному столику в глубине зала, мимо Генри Фонда и блестящего продюсера Джеймса Нолана, сидевших за столиками прямо напротив сцены. Клементина свирепо взглянула на метрдотеля, но Артур не обращал внимания.

– Не переживай, – сказал он, когда тот отошел от них. – Когда-нибудь мы войдем сюда, и они спихнут гостей на пол, чтобы предоставить нам самые лучшие места.

Клементина улыбнулась, гадая, будет ли у нее время, когда она станет звездой, чтобы сводить счеты. Непочтительные официанты, метрдотели, пренебрегающие мужчины и все, кто хоть раз стал на ее пути.

Список получался внушительным. Их оказалось намного больше, чем она ожидала.

Подошел их официант, и Артур заказал два бокала шардоне и два салата.

– Тебе понравился номер в гостинице? – поинтересовался он. Артур устроил Клементину в «Вальдорф Астории», и это было вторым и самым сильным доказательством того, что, несмотря на небрежное отношение к законам мод, Артур Деннисон являлся преуспевающим профессионалом. Жизнь в «Вальдорф Астории» напоминала жизнь в богатой, великолепной сказке. Как же ей может не понравиться?

– Восхитительно, Артур.

– Прекрасно. С тобой хорошо обращались? Надеюсь, передавали все послания от друзей с разбитыми сердцами, оставшихся дома?

Он шутил, но его слова попали точно в цель, о которой Артур и не подозревал. За четыре дня Коннор звонил двенадцать раз. Одиннадцать раз ее не было в номере, а двенадцатый, когда они поговорили, превратился в настоящее несчастье. Единственной целью звонка Коннора было похныкать, как он одинок. Потом быстро сменив тон, он кричал, что все еще сердится на нее, так как она уехала, не ответив на его предложение. Когда Клементина сказала, что слишком устала, чтобы выслушивать его раздраженные фразы или принимать ответственные решения, Коннор будто с цепи сорвался – угрожал, что не станет больше звонить (эту мысль Клементина нашла крайне привлекательной) и, возможно, она не увидит его среди встречающих в аэропорту.

– Замечательно, я вообще не хочу тебя видеть! – заорала в ответ Клементина. – Я лучше позвоню Меган и Алекс. Им, по крайней мере, будет интересно узнать, как я здесь живу.

Коннор в ярости бросил трубку, и Клементина почувствовала себя ужасно виноватой. Но перезванивать не стала. У нее было слишком много других забот, например, перспектива, которую Артур старался нарисовать перед ней, ведущая в конечном счете к признанию и успеху. Возможно разлука пойдет на пользу и ей, и Коннору, решила она. Они так долго были вместе, стали почти что частью друг друга, и эта мысль показалась Клементине угрожающей. Сейчас, когда она глотнула свежего воздуха, почувствовала вкус независимости, ее удивило, как долго она выдерживала привязанность к нему.

– Что касается первоочередной задачи, – сказал Артур, разглаживая салфетку, – то ты прекрасно поработала, дорогая. Просто прекрасно. На вечеринке у Штайнема все были увлечены тобой. Сегодня мне звонили четверо, интересовались моими планами, каким образом мы думаем работать и т. д. Довольно бурное начало, верно?

Клементина кивнула и с жадностью выпила принесенное вино. События разворачивались так стремительно. Совсем недавно она сидела напротив Коннора в поношенном махровом халате и разгадывала кроссворд, и вот уже на ней платье за 1000 долларов (купленное взаймы на деньги агентства) и она сидит рядом с Норманом Майлером на вечеринке, ставшей «гвоздем» сезона в Нью-Йорк Сити, и беседует о его новой книге. Это было именно то, чего она хотела, даже больше. Смущало чувство неуверенности, как бывает, когда слишком быстро встаешь и вдруг теряешь равновесии.

– Итак, наши действия, – продолжал Артур. – Ты едешь домой, собираешь вещи, как можно быстрее, и сообщаешь мне, когда тебя ждать. Я, тем временем, подыщу тебе какое-нибудь приятное жилье, и мы начинаем работать. Я подумываю о выставке на «Фаст Фэшн» в следующем месяце. Помнишь Рональда Перси? Ты видела его на вечеринке. Маленький лысеющий человек. Он «м» (миллионер).

Клементина прислонилась головой к богатой красной спинке кресла. Артур внимательно посмотрел на нее, в первый раз обратив внимание на бледность и темные тени под глазами. Потянувшись через стол, положил ладонь ей на руку.

– Все будет прекрасно, поверь, – нежно произнес он.

Клементина вздрогнула от этого прикосновения. Его рука была меньше, чем у Коннора, чище, с безупречно закругленными ногтями. И все-таки это была теплая рука мужчины.

– Я уверена, что так и будет. Просто очень трудно охватить в один миг все, что произошло. Вот. – На мгновение сжав ее пальцы, Артур убрал руку.

Клементина удивилась, как холодно и одиноко было ей без этого пожатия.

– Послушай, – вновь заговорил Артур, – если тебе нужно время, я подожду. Поезжай домой, отдохни, спокойно собери вещи. Мы можем потерпеть с началом работы месяц или два.

Его понимающая улыбка заставила Клементину увидеть себя со стороны – взволнованная, испуганная, слабая девчонка. Она обратила внимание на то, как сидит – наклонившись вперед, нога за ногу, руки прижаты к телу, пальцы сомкнуты. Она подумала о своей жизни, упорной работе, многолетней решимости, и воспоминания придали ей силу. Хватит.

Настало время перестать бояться, отбросить все страхи, сосущие под ложечкой, загнать в самый дальний угол неуверенность, запереть на семь замков, решить все раз и окончательно.

Собравшись с духом, Клементина выпрямилась, став как будто выше ростом, преобразившись в женщину, какой она хотела и должна быть – женщину с железными нервами, мужеством, силой. Неважно, какой испуганной и слабой она была на самом деле. Что из того, что ей придется покинуть дом, подруг и Коннора? Всегда чем-то нужно жертвовать, если хочешь добиться известности, Алекс и Меган поймут. Коннор увидит, что она просто не в состоянии стать его женой сейчас, когда сбываются ее мечты, когда ей выпал шанс, когда удача на подходе. Они по-прежнему могут любить друг друга, хотя и на расстоянии. Будут перезваниваться, она заработает достаточно денег и сможет приезжать к нему в Калифорнию.

Улыбаясь, Клементина потягивала вино. Ну почему она боится? Ведь именно сейчас сбываются ее заветные желания. Она жаждала покорить Нью-Йорк. Тот, кто сказал, что это крутой город, просто не знаком с Клементиной Монтгомери.

– Я соберу вещи и вернусь через неделю, – произнесла она вслух. – Это не слишком поздно?

Артур довольно посмеивался. Он наблюдал за переменой в ней и восхищался ее мужеством.

– Как насчет двух недель? Мне нужно время, чтобы найти тебе квартиру, идет?

– Прекрасно, – Клементина подняла бокал, – За успех.

– О, да! За такой успех, что нам и не снился.