"Путь к Эвенору" - читать интересную книгу автора (Розенберг Джоэл)

Глава 17, в которой я мило беседую с правителем Даэраном

Старая семейная история — и это одна из немногих, что рассказывала мать, так что вполне может оказаться правдой. Вряд ли, конечно, но...

Когда мои родители собирались завести меня, у них были вроде бы какие-то проблемы с зачатием. Доктора тогда в бесплодии не очень разбирались и пытались применять кучу разного рода средств, из которых некоторые имели смысл, другие же были просто шарлатанской панацеей. Графики, диеты, измерения температуры, боксерские трусы — весь набор, в общем.

И наконец, как рассказывала мама, доктор им сказал:

— Послушайте, перестаньте так стараться. Может быть, просто дело в перенапряжении. Так что перестаньте на этом фиксироваться, забудьте о графиках, о числах месяца. Вы это просто делайте где только и когда только вам захочется. Понятно?

— Вот почему, — заканчивала Эмма, улыбаясь чуть насмешливо, а Стах слегка краснел, — мы уже никогда не возвращались в ресторан «У Говарда Джонсона».

Путь к сердцу мужчины лежит через желудок — или между ребрами, если надо с этим сердцем разобраться раз и навсегда. Путь в резиденцию правителя лежит через кухню.

В общем-то все вполне осмысленно. Парадная дверь — для официальных визитов, там стоит охрана и ей очень интересно, зачем ты сюда пожаловал. А приходящих, заметьте себе, тьма: правитель Даэран — не какой-нибудь бездельник королевской крови. Он, как большинство правителей разбросанных вдоль Киррика небольших уделов, что-то вроде сельского старосты: на нем и суд, и порт, и цены на ввозимые и вывозимые товары...

С другой стороны, учитывая местные проблемы с холодильниками — которых вообще нет, — тут весьма развита доставка продуктов. Поставщики являются постоянно — особенно по утрам, до того, как солнце полностью вылезет из-за горизонта, прежде чем даже те, кто уже работает, проснутся окончательно.

Но надо отдать им должное, они не вторгаются, как вражеское войско.

Тут весь фокус в том, чтобы делать такой вид, будто точно знаешь, куда и зачем идешь, — и уверен, что не упрешься чулан.

Дело простое: кухня выходила в переулок, и единственная открытая дверь была там. Из-за нее доносились звон посуды и крики поваров. (Почему все повара всегда кричат, по сей день для меня тайна.)

Я прошел через подсобные помещения в собственно кухню, пока меня не перехватили. Перехватила толстуха, чем-то смутно похожая на У'Лен, только с еще более злобной физиономией, если в это можно поверить. Она помешивала кастрюлю с бульоном из костей, моркови и лука, но оторвалась от дела, чтобы вскинуть на меня суровый взгляд.

— Сласти для правителя Даэрана.

Я глубоко поклонился, протягивая ей небольшой деревянный ларец и клочок пергамента.

Она не взяла ни того, ни другого.

— И что мне прикажешь с этим делать?

— Госпожа, я мчался без остановки весь день и всю ночь, чтобы доставить это из Феневара, от правителя Ульвена. — Я протянул руки. — Ларец надлежит передать лично правителю Даэрану; на пергаменте необходимо поставить личную отметку ключника правителя — в доказательство, что я доставил все в целости и в срок. — Я тряхнул пергаментом. — Добрая госпожа, я уверен, вы можете сделать отметку вместо него, будьте уж так...

Она взглянула на сломанную восковую печать — мои якобы неловкие пальцы не слишком хорошо скрывали се.

— А с этим мне что делать?

Я невинно улыбнулся.

— С чем?

— С этой печатью. Она сломана. А если там чего не хватает?

— Добрая госпожа, прошу вас... Неужто я похож на человека, способного украсть сласти из подношения самому правителю Даэрану?

Она кивнула:

— Ты не похож ни на кого другого... А я неужто похожа на дуру, которая подтвердит количество, когда знает, что чего-то не хватит? Пшел вон! Правитель Даэран вообще-то человек не вспыльчивый, но ты к нему лучше не суйся. — Она подталкивала меня к внутренней двери. — Найди кого-нибудь другого, кто подпишет твою писульку. А то у правителя терпения немного.

— Госпожа, прошу вас...

Только не бросай меня в терновый куст!

— Проваливай! Первый кордон прошли.

Я поднимался по черной лестнице, шероховатый камень холодил босые ноги. Босые ноги ступают тише, чем обутые.

Дальше все должно быть просто. Нам известно, где покои правителя — когда на улицу выходит роскошный балкон, сообразить не трудно.

Система охраны должна быть вскорости усилена, но не сейчас и не вдруг. Весть о том, что он сотворил с инженерами, дойдет до Приюта, но несколько декад на это уйдет. Даэран, естественно, захочет усилить охрану, но не станет делать этого слишком рано, чтобы люди не выдохлись.

Кроме того, он мог считать, что для Лу Рикетти инженеры — просто работники, которых он сдает внаем, но развязывать из-за них войну не станет.

Если так, то он прав. Слишком большое расстояние и слишком много владений и стран отделяют Приют от Брэ. Не станешь же воевать со всеми.

В любом случае покои Даэрана должны быть на третьем этаже, и стража перед дверями вряд ли стоит, хотя спит он скорее всего, заперев дверь.

Я остановился у вышитой бисером шпалеры, закрывающей вход на третий этаж. Дверной проем закрывала вторая такая же, и я прислушался — не шуршит ли бисер. Заодно послушал, не шлепают ли по площадке шаги.

Ничего. Осторожно, медленно, аккуратно я отвел шпалеру в сторону. Нет никаких причин, чтобы у дверей стояла охрана. А потому охраны у дверей стоять не должно.

Все, что мне оставалось сделать, — это убедить стоящего у дверей стража, что его нет.

Я опустил шпалеру назад и задумался. Плохо, но пока что ничего не случилось.

Что напрашивается само собой? Вынуть пистолет и наставить на стражника — ведь всякому ясно, что если в тебя целятся из пистолета, ты будешь делать, что тебе сказано?

Не всегда.

Один фанат «Грэйтфул Дэд» как-то пролез за кулисы, купив пиццу и пробежав мимо охранников с воплем: «Пицца для Джерри Гарсиа!» Отлично все получилось, и, насколько мне известно, музыкантам тоже понравилось, и они оставили этого типа за кулисами на весь концерт. И пиццу тоже съели.

С другой стороны, парень, который пытался зайцем пролезть на выступление Джерри Форда, попробовал тот же метод, но не добрался даже до секретной службы. Его на первом же полицейском посту свинтили, и все выходные он просидел в тюрьме, а пиццу разбирали по молекулам в лаборатории на предмет содержания взрывчатки.

К чему я все это? К тому, что наглость — оружие обоюдоострое.

В ларце у меня была одежда — я собирался переодеться в спальне правителя Даэрана прежде, чем его разбудить: вряд ли он испугается человека в простых холщовых штанах и рубахе низкорожденного.

Я быстро оделся. Страж тем лучше, чем буквальнее он понимает все приказы. Если ситуация приказом предусмотрена, он ведет себя соответственно; никакой инициативы. Если нет — тоже никакой инициативы.

С другой стороны, правители — особенно правители жесткие — хотят всего сразу. Нарушение приказа нещадно карается, но так же карается нарушение ненаписаных и непроизнесенных приказов — какова бы ни была буквальная формулировка приказа, как бы ни противоречили друг другу приказ писаный и неписаный. Одним из таких непроизнесенных, но обязательных к исполнению приказов не могла не быть охрана тишины во время сна правителя.

Я в открытую вышел из-за портьеры и направился к стражу, глядя на него как можно более повелительно.

— Ты что, солдат, оглох? — спросил я, не понижая голоса. — Не слышал, как я тебя звал? — На ходу я раздраженно похлопывал перчатками по бедру. — Глянь на это безобразие! — Я махнул себе за спину. — Это что там у тебя за...

То ли тут и правда не берут в охрану слишком умных, то Ли этот никак не был жаворонком. Пока он раздумывал, что делать, я ударил его рукой в горло — не насмерть, я умею рассчитывать удар, — а потом ларцом в челюсть (удар твердым предметом в подбородок здорово встряхивает ствол мозга) прежде, чем включилась у него цепь тревоги. После этого было уже поздно. Глаза его закатились, колени подогнулись, и он рухнул.

Я не стал подхватывать его раньше, чем он врезался головой в пол — больно, наверное! — зато потом быстро втянул его в темную дверь, в комнату правителя. Связывать людей я умею отлично: фокус в том, чтобы для начала прикрутить друг к другу большие пальцы потуже.

Спальня большая, светлая, просторная. Однообразие свежепобеленных стен кое-где нарушается картинами, на полу — полосатый черно-белый невелианский ковер. Толстый: нога у меня утонула по щиколотку. Правитель Даэран лежал, похрапывая, на широкой постели. Один. Хорошо.

Широкое окно на балкон запирал засов. Я аккуратно снял его, положил на пол и одной рукой распахнул окно, другой вытаскивая кинжал.

Над постелью правителя высился тяжелый, опирающийся на столбики балдахин. Вдоль каждого столбика свисал шелковый шнур... гм. Явно он их использует, но для себя или для других? Я улыбнулся. Не, такое мне с рук не сойдет.

Только минута мне понадобилась, чтобы собраться.

Ладно, времени терять не будем. Я перевернул его на спину, запихнул ему в рот угол стеганого одеяла, приставил к носу острие кинжала — и он проснулся быстро. То есть очень быстро.

— Одно громкое слово, правитель Даэран, — прошипел я, и рука моя ощутимо дрогнула, — один громкий звук, один вскрик — и разговаривать я буду с вашим преемником. — Острие кинжала непрерывно дрожало у меня в руке, как струна. Я отлично умею дрожать. — Это ясно?

Голос мой слегка прерывался, и это, думаю, пугало его куда больше, чем все остальное. Мне бы тоже не хотелось, чтобы какой-нибудь нервный тип приставил кинжал к моей шее.

При других обстоятельствах, полагаю, правитель Даэран выглядел бы лучше, а сейчас вид портили взлохмаченная треугольная бородка, торчащие щетинистые усы и расширенные от ужаса глаза.

Кивнуть по-настоящему он не мог — попробуйте кивнуть, когда к горлу приставлен нож, — но умудрился наклонить голову на долю дюйма и вернуть в прежнее положение.

Я вытащил изо рта правителя одеяло и заменил его горлышком металлической фляги, большим пальцем отщелкнув ее крышку.

— Выпейте.

Я приподнял фляжку. Нож переехал к его правому глазу. Пойло было мерзкое, но он его проглотил, хоть и зашелся кашлем.

— Глотайте как следует!

Видно было, как меня трясет дрожь испуга.

Бросив взгляд по сторонам, я отошел от постели, положил фляжку на стол и вынул из кармана флакон. С громким хлопком открылась его пробка.

— Вот и все. — Я вольготно устроился в кресле и приподнял руку с колбочкой. — Теперь пару минут держите руки подальше ото рта — а то как бы не стошнило, если ненароком туда пальцы сунете. Или альтернатива: если вам интересно, насколько любит вас ваш наследник, — крикните погромче. Я тогда вылью противоядие на ковер или разобью флакон о стенку. К закату вы умрете — очень неприятной смертью.

Я постучал острием ножа в стекло флакона, и правитель вздрогнул. До него начало доходить. Я улыбнулся.

— Осторожнее, постель не забрызгайте. — Я не стал стыдливо отворачиваться, когда его вывернуло на пол. — Первое. Даже если вы сейчас доберетесь до целительного бальзама, он вам не поможет. Это особое снадобье, и спасти вас может разве что Великая Правящая Мать Целящей Длани или, может быть, Верховный Паукан Тарантул, или как там его зовут. А местные ваши лекари не справятся.

Вытирая рот рукавом рубахи, он сумел взять себя в руки — куда лучше, чем это на его месте удалось бы мне.

— Я понимаю так, что есть и альтернатива?

Он попытался привести бороду и волосы в порядок.

— Ага, — сказал я. — Вот такая: моих друзей выпускают из клеток, везут к Долгому Причалу — и подальше отсюда. Вы изменили решение — они подлежат изгнанию, а не медленной смерти.

Я надеялся услышать несколько по-настоящему бурных угроз, но он только кивнул.

— Кто вы такой?

Я поклонился.

— Уолтер Словотский, к вашим услугам. — Глаза его расширились до предела: он узнал имя. — Так какой вы выбираете вариант?

— Значит, — сказал он, — я освобождаю ваших друзей, а потом получаю противоядие? В количестве достаточном, чтобы купировать яд?

— Разумеется, — кивнул я. — Много не понадобится — здесь втрое больше, чем нужно. В смысле, чтобы вылечиться. Немножко еще поболеете, дней пять еще посидите на ночной вазе, но это будет лишь легкое расстройство. Кишки наружу не вылезут.

Он взглянул на меня прищуренными глазами.

— Знаете, мне не до конца верится.

Я рассчитывал, что он купится.

Это же само собой понятно: я так рисковал, пробираясь внутрь, и зачем, спрашивается? Чтобы скормить ему коктейль из воды, йода, перечного масла, рвотного корня и слегка протухшего майонеза, который мы приберегли со вчерашнего завтрака и подержали на солнышке?

Разумеется, нет.

Чем крупнее блеф, тем больше вероятность, что он сработает, а это было самое серьезное вранье, какое мне удалось измыслить за столь краткий срок.

Хм-м... Конечно, всегда можно обратиться к плану Б. Беда только в том, что я рассчитывал на этот план, и плана Б не придумал. В том смысле, что общие заготовки у меня были, но без подробностей, а подробности-то и есть самое главное. Начать надо, конечно, с того, что всадить ему в горло нож, заглушить крик — а потом можно и убираться отсюда. Окно? Не для меня, но, пожалуй, пригодится — снять со стража мундир и вышвырнуть его из окна. Будет асассином, убитым при попытке скрыться.

Рядом с окном — письменный стол. Я мог бы спрятаться под ним, а потом выскользнуть, когда поднимется кутерьма.

Мне приходилось выбираться и из худших передряг, но не часто, и это было давно. Когда играешь на деньги, нельзя ставить на кон все, а я поставил, и сейчас этот сукин сын...

Вселенная родилась из газового облака, рассыпалась величественной звездной россыпью, состарилась и наполнилась мертвыми железными звездами за время, прошедшее меж словами правителя «Знаете, мне не до конца верится» и его следующей фразой:

— Вам придется принять остаток яда, чтобы убедить меня, что противоядие действует.

Он медленно поднял флягу и протянул ее мне.

— Я хотел бы видеть, как это льется к вам в рот.

Я глотнул жуткого густого пойла — кажется, мы немного перестарались.

— Увидели? — осведомился я. Мой желудок уже бунтовал. Ненавижу рвотный корень. Приступ рвоты бросил меня на колени, и Даэран тут же извлек откуда-то кинжал, но я приподнял повыше флакон с противоядием, давая понять, что чуть что — и уроню его.

Я вытер рот его простыней, потом осторожно отпил ровно треть противоядия. Обжигающая капля помчалась по пищеводу. Именно то, что нужно сейчас моему брюху: добрый глоток лучшего пшеничного виски. «Отменное» Рикетти не зря так называется.

Правитель помедлил долгую секунду — и опустил кинжал.

— Думаю, мне лучше одеться, — сказал он.

Он, конечно, уже соображал, как бы меня обдурить. Надеюсь, я опережал его — хотя бы на шаг.

Двое солдат опустили Баста в пыль городской площади, уложив его рядом с приходящей в себя Кендой — ни Мардику, ни Верену целительные бальзамы помочь уже не могли. Они не поднимают мертвых.

Самое время задуматься об этом, о Басте и Кенде, о Тэннети, Джейсоне, Ахире и Андреа — да и обо мне самом, коли на то пошло. Жуткая смерть.

Я посмотрел Даэрану в глаза. Нет смысла хвататься за нож. Я должен помнить, что у меня — противоядие от того «яда», который время от времени сжимает спазмами его желудок, и этого оружия уже достаточно.

Если что-то не является правдой, это еще не значит, что о нем можно забыть.

Даэран смотрел на мою правую руку — ту, что сжимала колбочку, — примериваясь, как бы рвануться и выхватить ее, но в конце концов решил, что шансы не в его пользу. Я посматривал на мощного солдата позади — тот кружил вокруг, как фуллбек на поле, стараясь обойти меня так, чтобы обхватить, зажав руки. И ведь мог попытаться это сделать. Но мог и не рискнуть. Я должен быть готов отбросить противоядие и объявить правителю, что на корабле есть еще, — но я был вовсе не таким оптимистом, чтобы считать, что это подействует.

Солдаты собрались на площади, но выходы к улицам тоже были перекрыты.

Кенда смогла сесть сама и поднести сосуд с целительным бальзамом к растрескавшимся, окровавленным губам Баста.

Он судорожно глотнул — и произошло знакомое чудо: его мертвенно-серое лицо порозовело, черные провалы глаз ожили. Он по-прежнему был истощен — целительный бальзам вернул ему жизнь, но большего сделать не мог. Пройдут дни, прежде чем он сможет сам ходить, и недели — прежде чем он сможет драться. Если он сможет драться — самозащита входила в подготовку инженеров, но я что-то не припомню, чтобы Баст был в ней отличником.

— Не больше десяти солдат, — сказал я правителю. — По одному — чтобы нести моих друзей, еще восемь — чтобы вы чувствовали себя в безопасности.

Фуллбек за моей спиной шевельнулся, под его ногой скрипнул гравий. Сейчас мне полагается обернуться — тогда свободный защитник слева нырнет и вырвет у меня колбу. В ней, конечно, нет ничего особенного, только жизни, моя и моих друзей, но это почему-то заставляет забыть о том, что жидкость — всего лишь четверть пинты пшеничного виски.

Я поднял сосудик над головой, готовясь швырнуть его оземь.

— Уберите их, Даэран.

Он дал эти двоим знак отойти.

— Капрал Кино, — велел он, — возьмите десять человек. Двоих — нести друзей Уолтера Словотского.

Двоих «футболистов» он, разумеется, сюда включил.

По небу бежали мирные, пухлые облака. С Киррика дул прохладный ветер, унося прочь запах моего страха.

Тэннети и Джейсон ждали у края причала, револьвер Джейсона был при нем, палец лежал на курке. Тэннети в одной руке держала обнаженный клинок, в другой — пистолет, еще один пистолет торчал из-за пояса.

Футах в трехстах от причала покачивалась на волнах «Деленита», удерживаемая якорями и швартовами с носа и кормы. Там готовились к отходу. Грот и бизань были подняты, кливер тоже, но пока привязан к мачте. Развернуть его — пара минут. Поднять якорь, отдать концы — и только вы кеч и видели. Он был еще оснащен парочкой добавочных парусов — на Той стороне их зовут стакселями, — но это вряд ли сильно добавило бы ему скорости.

Андреа с Ахирой стояли на высокой корме, беседуя с капитаном. Не знаю точно, о чем они говорили — оставалось только надеяться, что они сумеют его убедить.

Не думаю, что моряки в двух шлюпках сильно обрадовались. Киррикский моряк должен уметь и удирать, и драться, но «Деленита» — быстроходный кеч, так что наверняка наука удирать была его команде известна лучше, чем искусство боя.

— Флакон, пожалуйста. — Даэран требовательно протянул руку. — А потом можете садиться со своими друзьями на корабль и уходить.

Я рассмеялся.

— Я действительно выгляжу таким дураком? — Я вытянул руку с колбочкой над водой. — Сперва мы погрузимся на корабль, а потом я перешлю вам сосуд с одной из шлюпок.

— Откуда мне знать, что вы попросту не убьете меня, оказавшись на борту?

Ответил Джейсон:

— Даю вам слово Куллинана.

В Эрене до сих пор есть края, где это решило бы все. Брэ, очевидно, к этим краям не принадлежал.

— Нет, — подумав, сказал Даэран. — Я никому из вас не верю. Вы садитесь в одну шлюпку, а я и шестеро моих людей с пленниками — в другую. Мы поднимаемся на борт, меняемся — и расходимся с миром.

Я тоже немного подумал. Потом пожал плечами.

— Идет.