"Дочери тьмы" - читать интересную книгу автора (Смит Лиза Джейн)ГЛАВА 15— Тигги! Мэри-Линетт выбежала, оставив дверь нараспашку. У нее перед глазами стояла жуткая картина: пронзенный кольями маленький котенок. Но на парадном крыльце она нашла не Тигги, а Эша: он растянулся во весь рост, а над ним в пурпурных сумерках заката порхали маленькие мотыльки. У Мэри-Линетт больно защемило в груди. На короткий миг время остановилось, и весь мир стал иным. Если Эш мертв, если его убили… Тогда в ее жизни уже не случится ничего хорошего. Никогда. На нее словно опустилась безлунная, беззвездная ночь. И ничего нельзя было с этим поделать. Мэри-Линетт не знала почему, но внезапно она поняла, что так оно и есть. Она не могла вздохнуть, руки и ноги стали словно чужие и не слушались ее, перед глазами все поплыло. Эш пошевелился. Он поднял голову, опираясь на руки, и огляделся вокруг. У Мэри-Линетт отлегло от сердца, но она все еще ощущала головокружение. — Ты не ушибся? — задала она дурацкий вопрос, не осмеливаясь притронуться к Эшу: в ее теперешнем состоянии один-единственный электрический разряд может ее сжечь, и она растает, как Злая Западная Ведьма.[9] — Я провалился в эту дыру, — сказал он. — А ты что подумала? «Так и есть, — подумала Мэри-Линетт, — звук шагов оборвался скорее с треском, чем глухо. Не так, как звучали шаги прошлой ночью». И это что-то означало… Если б только она могла проследить эту мысль до конца… — У тебя какие-то трудности, Эш? — ласково прозвучал голос Кестрель, и вскоре сама она выступила из тени — настоящий ангел с золотистыми волосами и восхитительно чистыми чертами лица. Позади нее стояла Джейд с Тигги на руках. — Он взобрался на дерево, — сказала она, целуя котенка в голову. — Мне пришлось уговаривать его спуститься. Глаза Джейд в свете, льющемся с веранды, сверкали изумрудами, и казалось, она не идет, а плывет. Эш поднялся, отряхиваясь. Как и его сестры, он выглядел неправдоподобно красивым после того, как утолил голод, и его глаза светились каким-то таинственным лунным светом. Мэри-Линетт не могла отвести от него глаз. — Входите, — признавая свое поражение, сказала она. — И помогите мне понять, кто убил вашу тетю. Теперь, когда Эш был, безусловно, в порядке, ей хотелось забыть то, что она чувствовала минуту назад. Или, по крайней мере, не думать о том, что бы это значило. «А это значит, — вкрадчиво сообщил ей тихий внутренний голос, — что у тебя серьезные проблемы, девочка. Ха-ха». — Итак, в чем дело? — оживленно спросила Кестрель, когда все уселись вокруг кухонного стола. — Дело в том, что никакого дела нет, — пояснила Мэри-Линетт. Она расстроенно глядела на свой листок бумаги. — Послушайте, а что, если мы начнем с самого начала? Мы не знаем, кто это сделал, но мы все-таки кое-что о нем знаем. Верно? — Верно, — одобрительно кивнула Ровена. — Первое: коза. Тот, кто ее убил, должен быть сильным, потому что проткнуть ее шкуру этими зубочистками нелегко. К тому же он должен был знать, как убили вашего дядю Ходжа, потому что коза была убита таким же образом. А еще должен быть какой-то смысл в том, что он положил козе в рот черный ирис: либо ему известно, что Эш принадлежит к клубу «Черный ирис», либо он сам принадлежит к этому клубу. — Или же он думал, что черный ирис — это символ всех ламий или всех ночных людей, — наклонившись и потирая лодыжку, глухо произнес Эш. — Эту ошибку люди Внешнего Мира допускают постоянно. «Дельно», — подумала Мэри-Линетт, а вслух сказала: — Предположим. Мы знаем, что убийца использовал два разных вида колышков. Но это ни о чем не говорит, потому что и те и другие можно купить в городе. — И у него должна была быть какая-то причина ненавидеть миссис Бердок или вампиров вообще, — добавил Марк. — Иначе зачем ему было ее убивать? Мэри-Линетт терпеливо взглянула на брата. — Я еще не добралась до миссис Бердок. Но мы можем перейти к этому прямо сейчас. Первое: тот, кто ее убил, определенно знал, что она была вампиром, потому что убил ее колом. И второе… второе… Голос ее упал. Больше она ничего не могла придумать. — Второе — это то, что ее убили, возможно, под влиянием обстоятельств, — прозвучал на удивление спокойный и рассудительный голос Эша. — Вы говорили, что ее пронзили колом от забора. Но если бы убийца заранее все продумал, он принес бы свой собственный кол. — Точно. Наверное, так оно и есть. — На сей раз Мэри-Линетт, не сдержавшись, произнесла это вслух… Она встретилась глазами с Эшем и испугалась. У него был такой вид, будто для него была очень важна ее похвала. «Так, — подумала она. — Так, так… Вот сейчас мы, возможно, впервые просто сидим и разговариваем. Не спорим, не пикируемся, а просто разговариваем. Как хорошо». Это было удивительно хорошо. И странная вещь: она знала, что Эш чувствует то же самое. Они понимали друг друга. Эш едва заметно кивнул ей. Они продолжали беседу. Мэри-Линетт уже потеряла чувство времени, а они все сидели, и обсуждали, и бурно спорили. Наконец она взглянула на часы и удивилась: было уже около полуночи. — Может, довольно? — жалобно спросил Марк. — Я устал. Он уже почти лежал на столе. Так же, впрочем, как и Джейд. «Я тебя понимаю, — подумала Мэри-Линетт. — И у меня мозги клинит. Совсем ничего не соображаю». — Сомневаюсь, что мы раскроем убийство сегодня ночью, — проговорила Кестрель, прикрыв глаза. Она была права. Но Мэри-Линетт совсем не хотелось спать. Она ощущала какое-то возбуждение и не смогла бы сейчас уснуть. «Мне хочется… чего мне хочется? — думала она. — Мне хочется…» — Если здесь поблизости не прячется козий убийца-психопат, я бы пошла посмотреть на звезды. — Я пойду с тобой, — сказал Эш таким тоном, будто это было в порядке вещей. Кестрель и Джейд с недоверием взглянули на брата. Ровена опустила голову, почти не скрывая улыбки. Мэри-Линетт в ответ буркнула что-то неопределенное. — Послушай, — сказал Эш, — не думаю, что козий убийца-психопат прячется где-то здесь и только и ждет, чтобы насадить неосторожную девушку на вертел. Но если что-то и случится, я смогу с ним справиться… — Он внезапно умолк с виноватым и почти заискивающим видом. — Я имел в виду: мы сможем, ведь мы будем вместе. «Это мы уже проходили, юноша», — подумала Мэри-Линетт, но вынуждена была признать, что Эш прав. Он был силен и ловок, и Мэри-Линетт чувствовала, что серьезная драка для него не в новинку. «В самом деле, я никогда не видела, как он дерется, — подумала она. — Я же дразнила его, светила ему в глаза фонарем, била его по ноге, и он ни разу не попытался дать мне сдачи. Похоже, это вообще не приходило ему в голову». Посмотрев на Эша, она сказала: — Ладно. — Но, — начал было Марк, — послушай… — Все будет в порядке, — ответила она. — Мы недалеко. Мэри-Линетт гнала автомобиль. Она не знала точно, куда направляется, но понимала одно: ехать к своему холму ей не хотелось. Слишком много странных воспоминаний. Несмотря на данное Марку обещание, Мэри-Линетт обнаружила, что продолжает ехать все дальше и дальше. Туда, где ручей Зеленого Орешника почти сливается с Бобровым ручьем, а между ними разрослись настоящие маленькие джунгли. — Это что, лучшее место для наблюдения звезд? — с сомнением спросил Эш, выбираясь из фургона. — Ну… если ты будешь смотреть прямо вверх. — Запрокинув голову, Мэри-Линетт повернулась к востоку. — Видишь вон там самую яркую звезду? Это Вега, королева летних звезд. — Да. Этим летом она поднимается каждую ночь все выше и выше, — заметил Эш без особого энтузиазма. Мэри-Линетт быстро взглянула на него. Он пожал плечами. — Когда так часто гуляешь по ночам, невольно начинаешь узнавать звезды, даже если не знаешь их названий. Мэри-Линетт опять посмотрела на Вегу. — А ты видишь ниже ее что-то маленькое и яркое, наподобие кольца? — Вроде призрака пончика? Мэри-Линетт улыбнулась, не размыкая губ. — Это туманность Кольцо. Я могу видеть ее только в телескоп. Она чувствовала, что Эш смотрит на нее, и слышала, как он вздохнул, будто собирался что-то сказать. Но вместо этого снова вздохнул и опять стал смотреть на звезды. Для него это был очень подходящий момент, чтобы упомянуть о том, насколько вампиры лучше видят. Однако, если бы он это сделал, Мэри-Линетт в праведном гневе сразу прервала бы его и отвергла его предложение. Но так как он этого не сделал, она ощутила вспышку гнева другого рода. «Ах так, значит, ты решил, что я недостойна стать вампиром… или кем-то там еще! Но для чего же я на самом деле привезла тебя сюда, в самое глухое место, какое только могла найти? Смотреть на звезды? Не думаю… Я теперь не знаю, кто я, — вспомнила она с какой-то мрачной безнадежностью. — Боюсь, что я вот-вот преподнесу себе большой сюрприз». — Ты не потянула себе шею? — спросил Эш. — Может быть. — Мэри-Линетт слегка повертела головой из стороны в сторону, разминая мышцы. — Растереть? — предложил он, стоя в нескольких шагах от нее. Мэри-Линетт фыркнула, бросив на него пристальный взгляд. На востоке над кедрами поднимался серп луны. — Не хочешь пройтись? — спросила Мэри-Линетт. — А? Да, конечно… Они шли, и Мэри-Линетт думала о том, каково это — видеть туманность Кольцо собственными глазами. Она так страстно желала этого, что ее будто магнитом тянуло вверх. Конечно, это чувство не было новым. Оно и прежде посещало ее много раз, и обычно все заканчивалось покупкой очередной книги по астрономии или еще одного комплекта линз для телескопа… Все это немного приближало ее к мечте. «Но это совершенно новое искушение. Более сильное, чем я могла себе представить, от него захватывает дух. Что, если я смогу стать чем-то большим, чем сейчас? Таким же человеком, но с более обостренными чувствами? Другой Мэри-Линетт, которая действительно сможет принадлежать ночи?» Она уже знала, что очень изменилась, стала сильнее: разве она не надавала Эшу пинков? И неоднократно! Ее восхищала чистота неистовства Кестрель. Она понимала логику «убей или будешь убит». Она мечтала о радости охоты. Что же еще нужно, чтобы стать ночным человеком? — Я хочу тебе что-то сказать, — произнес Эш. «Ободрить его или нет?» — подумала Мэри-Линетт. Но Эш всего лишь спросил: — Может, мы наконец перестанем воевать друг с другом? Помедлив, Мэри-Линетт сказала серьезно: — Не знаю. Они шли по лесу. Кедры возвышались над ними, как колонны в гигантском разрушенном храме. Мрачном храме. А внизу стояло такое безмолвие, что Мэри-Линетт казалось, будто она прогуливается по Луне. Она наклонилась и сорвала лесной цветок, пробившийся сквозь мох. Это был зигаденус ядовитый. Эш тоже наклонился и поднял отломившуюся ветку тиса, которая валялась у подножия старого дерева. Они не глядели друг на друга и шли, держась на расстоянии нескольких шагов. — Знаешь, мне говорили, что это может случиться, — сказал Эш, будто продолжая совершенно другой разговор. — Что ты приедешь в провинциальный городок и будешь охотиться за убийцей козы? — Что однажды я полюблю… и это будет больно. Мэри-Линетт не остановилась. Она не замедлила шаг, но и не ускорила его. Только сердце у нее сильно забилось от смешанного чувства страха и радости. «О боже, это все-таки случилось… Не могло не случиться». — Ты не похожа ни на кого, с кем я когда-либо встречался. — Ты тоже. Эш обдирал тонкую фиолетовую кору с тисовой ветки. — Понимаешь, это трудно, потому что я всегда думал о людях… меня всегда учили думать… — Я знаю, что ты всегда думал, — резко прервала его Мэри-Линетт. — Ты думал, что люди — отребье. — Но, — настойчиво продолжал Эш, — дело в том… Я знаю, это звучит странно, но мне кажется, что я люблю тебя без всякой надежды на взаимность. — Он содрал еще кусок коры с ветки. Мэри-Линетт не смотрела на него и не могла говорить. — Я старался избавиться от этого чувства, но оно не уходит. Сначала я подумал, что если уеду из Верескового Ручья, то обо всем забуду. Теперь я знаю, это — как безумие: куда бы я ни уехал, это чувство всегда будет со мной. Я не могу избавиться от него. Поэтому нужно придумать что-то другое. Внезапно у Мэри-Линетт резко изменилось настроение. — Извини, — холодно сказала она, — но, боюсь, не очень приятно слышать, что кто-то любит тебя вопреки своей воле, рассудку и даже… — …всем своим склонностям, — холодно закончил за нее Эш. — Да, я знаю. Мэри-Линетт остановилась и взглянула на него в упор. — Ты не мог читать «Гордость и предубеждение», — заявила она. — Почему бы нет? — Потому что Джейн Остен была человеком. Эш загадочно посмотрел на нее и спросил: — А ты откуда знаешь? Хороший вопрос. Пугающий вопрос. Действительно, откуда ей знать, кто в истории человечества был человеком? А как насчет Галилея? Ньютона? Тихо Браге? — Ну, Джейн Остен была женщиной, — нашлась Мэри-Линетт, отступая на более надежную почву. — А ты — шовинист и свинья. — С этим не поспоришь. Мэри-Линетт снова двинулась дальше. Эш последовал за ней. — Ну а теперь я могу сказать тебе, что… гм… я вами бесконечно очарован и что я вас люблю? Опять цитата! — Твои сестры, помнится, говорили, что ты все время проводишь на вечеринках. Эш все понял. — Да, — защищался он. — Но по утрам после вечеринок я обычно долго валяюсь в постели. А в такие часы приятно что-нибудь и почитать. Они шли не останавливаясь. — Кроме того, мы с тобой — духовные супруги, — напомнил Эш. — Поэтому я не могу быть совершенно тупым, иначе я бы тебе не подошел. Мэри-Линетт задумалась об этом. И еще о том, что слова Эша звучали почти робко. Он никогда не говорил так прежде. — Эш, — произнесла она, — я не знаю. Думаю, мы не подходим друг другу. Мы совершенно несовместимы. Даже если бы я была вампиром, это ничего не изменило бы. — Ну… — Хлестнув по стволу дерева тисовой веткой, Эш ответил так, будто почти ожидал, что к нему не прислушаются: — Ну, что касается этого… Думаю, что я мог бы изменить твое мнение. — О чем? — О том, что мы не подходим друг другу. Если бы… — Что «если бы»? — после затянувшегося молчания спросила Мэри-Линетт. — Ну, если бы ты меня поцеловала. — Поцеловать тебя?! — Я так и знал. Я был почти уверен, что ты не захочешь. — Он хлестнул веткой еще по одному дереву. — Впрочем, люди всегда так поступали. Искоса наблюдая за ним, Мэри-Линетт спросила: — Ты поцеловал бы трехсотфунтовую гориллу? Эш не сразу нашелся что ответить. — Ну, спасибо… — Я не имею в виду, что ты на нее похож. — Постой, не говори. Я угадаю. Я так же пахну? Мэри-Линетт мстительно улыбнулась. — Я имела в виду, что ты гораздо сильней меня. Стал бы ты целоваться с гориллой, которая может раздавить тебя одним движением, а ты перед ней совершенно беспомощен? Теперь Эш искоса взглянул на нее. — Но ты ведь не совсем так думаешь, правда? — Не совсем? Мне что, нужно стать вампиром только для того, чтобы думать совсем так, как тебе кажется правильным? Он протянул ей тисовый прут. — Вот. Мэри-Линетт удивленно взглянула на него: — Зачем мне твой прут? — Это не прут, это способ общаться со мной на равных. Эш приставил один конец ветки себе к основанию горла, и Мэри-Линетт заметила, что он острый. Она протянула руку к другому концу: прут оказался на удивление твердым и тяжелым. Эш смотрел на нее в упор. Было слишком темно, чтобы разглядеть цвет его глаз, но выражение лица у него было неожиданно спокойным. — Это можно уладить парой хороших ударов. Сначала сюда, потом в сердце. Так ты легко и навсегда избавишься от неприятной проблемы по имени Эш. Мэри-Линетт легонько нажала на прут. Эш сделал шаг назад. Потом еще и еще. Она теснила его к дереву, удерживая прут у шеи, словно меч. — Если ты говорила серьезно, то сможешь сделать это, — сказал Эш, уже почти касаясь голого ствола тиса, но не делая ни одного движения, чтобы защититься. — На самом деле вовсе не нужно никакого кола или копья. Достаточно обыкновенного карандаша. Сузив глаза, Мэри-Линетт обвела тисовым прутом вокруг груди Эша, как фехтовальщик, очерчивающий шпагой круг, и бросила его на землю. — Ты действительно изменился. — Да, я изменился настолько, что последние несколько дней не узнаю даже собственное отражение в зеркале, — ответил он просто. — И ты не убивал свою тетю. — Ты только что догадалась об этом? — Нет. Но всегда чуть-чуть подозревала. Хорошо, я поцелую тебя. Мэри-Линетт испытывала неловкость, потому что никогда прежде не целовалась с мальчиками. Но оказалось, это просто. Теперь она поняла, что такое этот ток, пробегающий по телу от прикосновения к своему избранному. Те ощущения, которые появлялись у нее при прикосновении к руке Эша, теперь усилились. И они не были неприятными. Наверное, они неприятны, только если их пугаешься. Наконец Эш отстранился и посмотрел на нее. — Вот. Видишь… — неуверенно произнес он. Мэри-Линетт несколько раз глубоко вздохнула. — Наверное, такое чувствуешь, когда проваливаешься в черную дыру. — О! Извини… — Нет, я имею в виду, это было… интересно. «Невероятно интересно, — подумала она. — Совершенно непохоже на то, что я когда-либо испытывала». Теперь она точно знала, что с этого мгновения должна измениться, что не сможет жить по-прежнему и никогда больше не будет такой, как прежде. «Кто я теперь? Незнакомое неистовое существо, которому хочется радости, хочется, чтобы звезды, сияющие во тьме ночи, стали яркими, как крохотные солнца, которое, может быть, даже станет убивать оленей и сможет смеяться над смертью, как это делают сестры. Я открою сверхновую звезду, я научусь шипеть, если кто-нибудь станет угрожать мне. Я буду красивой, и жуткой, и опасной и, конечно, в свое удовольствие буду целовать Эша». У нее кружилась голова, и она почти парила от восторга. «Я всегда любила ночь, — подумала Мэри-Линетт. — И вот наконец я принадлежу ей полностью». — Мэри-Линетт? — нерешительно спросил Эш. — Тебе это понравилось? Она пристально на него посмотрела. — Я хочу, чтобы ты превратил меня в вампира. В этот раз укус не был похож на ожог медузы. Все произошло очень быстро. Губы Эша коснулись ее шеи, Мэри-Линетт окутало тепло, и она вдруг обнаружила, что гладит его затылок, его мягкие и густые волосы. Его мысли… они переливались всеми цветами радуги. Темно-красные и золотистые, нефритовые и изумрудные, темно-фиолетовые… Переплетения и колючие заросли радужных оттенков, ежесекундно изменяющихся и перетекающих друг в друга. Мэри-Линетт была ослеплена. И испугана: сквозь эти переливающиеся, словно драгоценные камни, оттенки проглядывала тьма — прошлые поступки Эша, то, чего он сейчас стыдился, она это чувствовала. Но стыд ничего не мог изменить. «Так вот что такое телепатия», — подумала Мэри-Линетт. Она внутренним слухом слышала слова, которые мысленно произносил Эш, чувствовала его отчаянную искренность… и ощущала тяжесть всего, что ему предстоит «уладить». «Мне все равно. Я хочу стать дочерью тьмы и без раскаяния буду поступать так, как повелит мне моя природа». Эш стал поднимать голову, но она крепче обняла его, стараясь удержать. — Пожалуйста, не искушай меня, — произнес он вслух охрипшим голосом. Мэри-Линетт ощущала на шее его теплое дыхание. — Больше нельзя, ты очень ослабеешь. Поверь мне, дорогая. Мэри-Линетт отпустила его. Эш поднял тисовый прут, сделал небольшой надрез у себя на шее и запрокинул голову. Мэри-Линетт понимала, что сейчас ей придется сделать то, чего она никогда прежде не делала. С трепетом она прикоснулась губами к его шее. «Я пью кровь. Я уже почти охотник… или что-то в этом роде. Как бы там ни было, я пью кровь, и мне это нравится… Может быть, потому, что у нее нет вкуса крови. Нет вкуса меди и страха. У нее таинственный и магический вкус, древний, как звезды». Когда Эш мягко отстранил ее, она едва держалась на ногах. — Нам лучше пойти домой, — сказал он. — Зачем? Со мной все в порядке. — У тебя начнется головокружение… слабость. И если мы собираемся закончить с твоим превращением… — Если? — Хорошо-хорошо. Прежде чем это произойдет, нам следует кое-что обсудить. Мне нужно все тебе объяснить, мы должны разобраться в деталях. И ты должна отдохнуть. Мэри-Линетт знала, что он прав. Ей хотелось остаться здесь, наедине с Эшем, в темном храме леса, но она и вправду ослабела и чувствовала себя какой-то вялой. Нелегкое это дело — становиться дочерью тьмы. Они направились обратно тем же путем. Мэри-Линетт чувствовала, что внутри нее что-то изменилось, и это чувство сейчас было сильнее, чем тогда, когда она обменивалась кровью с тремя девушками. Сейчас она одновременно ощущала слабость и необычное обострение всех чувств, словно все поры ее тела внезапно раскрылись. Лунный свет казался сейчас намного ярче. Она могла ясно различать цвета — бледно-зеленые поникшие кедровые ветви, мрачно-фиолетовые, похожие на клюв попугая, цветки зигаденуса, растущие изо мха. И лес больше не казался безмолвным. Мэри-Линетт слышала множество слабых жутковато-таинственных звуков, мягкое шуршание ветра в хвое и собственные шаги по влажным заплесневелым веткам. «Я даже запахи различаю лучше, чем прежде, — подумала она. — Здесь пахнет кедром, гниющими растениями и чем-то действительно диким — грубым, как запах зверинца. И еще чем-то горячим… жженым…» Запах машины. Этот запах жег ей ноздри. Мэри-Линетт остановилась и тревожно взглянула на Эша. — Что это? Он тоже остановился. — Пахнет резиной и маслом… — Автомобиль! — воскликнула Мэри-Линетт. Мгновение они глядели друг на друга, затем одновременно повернулись и побежали. Что-то случилось с ее автомобилем. Из-под капота струился белый дым. Мэри-Линетт попыталась подойти ближе, но Эш оттащил ее назад. — Я только хотела открыть капот. — Нет. Смотри! Вон там… Мэри-Линетт посмотрела, куда показывал Эш, и у нее перехватило дыхание. В клубах дыма, облизывая капот, метались крошечные язычки пламени. — Клодин всегда говорила, что рано или поздно это случится, — мрачно заметила Мэри-Линетт, в то время как Эш оттаскивал ее подальше. — Только ей казалось, что я при этом обязательно буду в машине. — Теперь нам придется прогуляться до дома пешком, — вздохнул Эш. — Если только кто-нибудь не заметит пламя… — Никаких шансов, — ответила Мэри-Линетт. «Вот тебе подарочек за то, что привела парня на прогулку в самое глухое место в Орегоне», — злорадно заявил ей внутренний голос. — А ты превратись в летучую мышь или кого-нибудь еще и лети себе домой, — съязвила она. — Извини, у меня двойка по оборотничеству. И к тому же я никогда не оставлю тебя здесь одну. Мэри-Линетт все еще не осознавала опасности. Она была раздражена и поэтому вспылила: — Я могу сама о себе позаботиться и… Она не успела окончить фразу: в это мгновение из темноты на голову Эша обрушилась дубина, и он упал навзничь. |
||
|