"Покоренное сердце" - читать интересную книгу автора (Смит Барбара Доусон)

Глава 10

— Послушай, Брауни, — сказала леди Розабел, когда они вместе с Клер возвращались домой тем же вечером в коляске лорда Уоррингтона, — ты никогда не думала, как было бы здорово кочевать по городам вместе с труппой бродячих артистов?

— Ммм, — пробормотала Клер.

Леди Эстер разрешила дочери взять компаньонку в театр, но Клер почти не следила за представлением. Весь вечер она заново переживала события минувшего утра.

Саймон, лорд Рокфорд, поцеловал ее. Он хочет, чтобы она стала его любовницей. И она сама в какой-то ужасный миг в состоянии полного затмения была готова принять его бесстыдное предложение. Она сама была готова упасть ему в руки, как спелая груша.

— Что за глупости, дорогая, — пристыдила дочь леди Эстер и уже более сурово добавила: — Миссис Браунли, зачем вы подбиваете мою дочь на подобные выходки?

— Простите, миледи, — ответила Клер, потрясенная этим обвинением. — У меня и в мыслях не было внушать леди Розабел подобные идеи.

Она перевела взгляд на Розабел, которая сидела напротив нее рядом с матерью. Фонарь, освещавший коляску, бросал золотой отсвет на прелестную головку девушки в модной зеленой шляпке. Стороннему наблюдателю выражение лица Розабел показалось бы совершенно невинным, но Клер заметила лукавый блеск в ее голубых глазах.

Наклонившись вперед, Розабел полюбовалась на свое отражение в окне экипажа.

— Я нахожусь под большим впечатлением от спектакля, — сказала она. — Я бы плюнула на свою репутацию, если бы мне представилась возможность выступать перед восхищенными зрителями.

— Ты с ума сошла? — закудахтала леди Эстер. В своем сером шелковом платье и серой шляпе с перьями она походила на хорошо откормленную гусыню. — Ты не можешь общаться с подобными людьми. Я запрещаю тебе это.

— Осмелюсь предположить, что леди Розабел просто не подумала о последствиях подобного шага, — заметила Клер. — Не думаю, что ей понравилось бы сидеть под фургоном во время грозы и стирать одежду в холодном ручье.

— О! — Розабел сморщила носик и откинулась на подушки. — Конечно, я не смогла бы обходиться без слуг. Но все равно это было бы здорово, правда? Скользить по сцене и знать, что зрители ловят каждое твое слово.

— Вам пришлось бы заучивать длинные монологи, — заметила ей Клер. — И без конца репетировать.

— Не думаю, что все так ужасно, как ты это представляешь, — беспечно сказала Розабел. — Я знаю, что мать мистера Ньюкома тоже была когда-то актрисой, и ей это нравилось. Она даже умудрилась выйти замуж за виконта, и очень счастливо.

Леди Эстер неодобрительно фыркнула.

— Леди Барлоу вульгарна. Неудивительно, что у нее такой негодный сын. Сказывается происхождение.

— Я бы на твоем месте не напоминала о происхождении, мама. У нас, Лэтропов, тоже есть свои скелеты в шкафу. Взять хотя бы тетю Эмили.

Клер вцепилась пальцами в юбку и замерла. В первую секунду она чуть не бросилась на защиту своей матери, но, к счастью, вовремя опомнилась.

Леди Эстер обмахнулась носовым платком.

— Боже милостивый, зачем ты вообще о ней вспомнила? Ты хочешь довести меня до удара.

— Но она моя кровная родственница, мама, а твоя золовка. Что делать, если у нас такие злосчастные родственники. — Повернувшись к Клер, Розабел с энтузиазмом продолжила: — Много лет назад тетя Эмили сбежала из дома и вышла замуж за Призрака. Правда, тогда он еще не воровал, а был всего лишь бедным учителем. Хотя можно сказать, что он украл тетю Эмили из лона семьи.

— Я слышала эту историю, — глухим голосом ответила Клер. — Кто-то из дам, рассказывал ее на балу у герцога Стэнфилда.

— А ты знаешь, что дедушка лишил тетю Эмили наследства? С тех пор о ней не было ни слуху, ни духу.

«Неправда! Мама много раз писала своему отцу, но он ни разу ей не ответил». Клер попыталась удержаться от презрительных нот в своем тоне и, старательно изображая сочувствие, произнесла:

— Это всегда трагедия, когда родители отказываются от своих детей.

— Возможно, но, по-моему, это ужасно романтично, что тетя Эмили пожертвовала всем ради любимого человека. — Розабел прижала руки к золотисто-зеленой пелерине, облегавшей роскошный бюст. — Между прочим, она была очень хорошенькой. У нее были десятки поклонников, и при желании она могла выйти хоть за герцога или даже принца. Если захочешь, я как-нибудь покажу тебе ее портрет.

Клер чуть не лишилась дара речи. Она и понятия не имела, что у кого-то есть портрет ее матери. Папа очень хотел заказать небольшую миниатюру, но потом мама умерла. Это случилось во время родов. Маленький братик Клер тоже не выжил. Ей тогда было всего двенадцать…

— Конечно, миледи, — вежливо проговорила она, стараясь не выдать своего нетерпения, — я с удовольствием посмотрю.

— Перестаньте, наконец, подначивать мою дочь, — сказала леди Эстер, замахав на Клер платком. — Надо же, портрет ей покажи! Я бы давно упрятала этот портрет куда-нибудь подальше, не будь на нем моего дорогого Джона. Но когда этого Холлибрука повесят, клянусь, что все-таки спрячу портрет.

Оживленное лицо Розабел внезапно помрачнело.

— Бедный дядя Гилберт. Я никогда его не видела, но мне неприятно думать, что его могут повесить.

— Что посеешь, то и пожнешь, моя дорогая, — наставительно ответила леди Эстер. — Он навлек позор на нашу семью, и этого я ему никогда не прощу.

Сердце Клер сжалось от страха. Она посмотрела в окно на темную улицу. Пока она успела прочитать только одно письмо папы. Не желая ее пугать, он ничего не писал об ужасах своего заключения. Вместо этого он рассказывал ей о том, как планирует отыскать утерянную пьесу Шекспира. Его бодрый тон растрогал Клер до слез.

Злобный выпад тети Эстер напомнил Клер, что ее отец невинно страдает за деяния другого человека. А что, если это тетя Эстер похитила драгоценности? Клер слышала, что некоторые женщины тоже играют в азартные игры. Может быть, леди Эстер не хватало денег, чтобы оплатить карточные долги? Нет, гораздо более вероятно, что долги имеются у ее сына Фредерика. Может быть, она сделала это, чтобы выручить сына? Нужно изучить список, который передал ей мистер Мэнди, а затем выяснить, была ли леди Эстер приглашена в дома, где пропадали драгоценности.

А Розабел? Если Призрак — она, неудивительно, что она выглядит такой расстроенной. Она должна испытывать угрызения совести, зная, что вместо нее страдает невинный человек.

Экипаж завернул за угол, и Розабел наклонилась вперед.

— Надеюсь, дядя, Гилберт сумеет сделать подкоп и выберется из Ньюгейтской тюрьмы. Или подкупит охранника, чтобы тот открыл дверь его камеры. Во всяком случае, я бы на его месте именно так и поступила.

— Довольно, — строго сказала леди Эстер. — Я больше не желаю слышать об этом человеке.

— Но, мама…

— Ни слова больше. И держи язык за зубами при лорде Рокфорде. Не хватало еще, чтобы он отвернулся от нас из-за этого скандала.

Розабел погрузилась в молчание.

Клер снова вспомнила поцелуй. От одного имени Саймона у нее вспыхивали щеки, и во всем теле разливалось сладкое томление. Саймон. Как бы она ни пыталась, она больше не сможет думать о нем как о лорде Рокфорде. Он стал для нее Саймоном, как только его губы коснулись ее губ.

Она не узнавала себя. С ним она превращалась в какую-то другую женщину — пылкую и страстную. Был момент, когда она забыла, что стоит под дождем возле конюшен. В нее словно вселилось какое-то другое существо — дикое, необузданное, жаждавшее плотских наслаждений.

Какая же она дура!

Уличный фонарь, похожий на золотую луну, тускло освещал мокрую мостовую и темные силуэты деревьев. Клер узнала площадь, а затем и Уоррингтон-Хаус, в окнах которого ярко горели свечи.

Экипаж остановился, и леди Эстер сказала:

— Жаль, что граф не сможет прийти к нам сегодня вечером. Правда, я не понимаю, как он мог предпочесть семейный ужин твоему обществу, дорогая.

Розабел зевнула, прикрыв рот маленькой ладошкой.

— А мне все равно. Я полагаю, ему не стоит менять свои планы ради меня.

— Ну, как же тебе может быть все равно?! Лорд Рокфорд — главная добыча сезона. Ты, похоже, не понимаешь, что любая девушка была бы счастлива, оказаться на твоем месте.

Лакей открыл дверь экипажа. Пока Розабел и леди Эстер спускались на мостовую, Клер подумала, как бы они были потрясены, если бы узнали, каким способом лорд Рокфорд выбирал себе невесту. Она презирала его, но все же не сомневалась, что он сказал ей правду про пари с сэром Гарри Мастерсоном. Он и в самом деле согласился жениться на первой подвернувшейся девушке, которую встретит на балу у герцога Стэнфилда. Что за дикость — выбирать невесту, положившись на волю случая?

По странной прихоти судьбы первой девушкой оказалась Клер. К сожалению, Саймон не знает и никогда не узнает, что в жилах Клер тоже течет благородная кровь и, как ни смешно, она тоже приходится внучкой маркизу Уоррингтону.

Неожиданно Клер с удивлением поняла, что ревнует. Как ни горько ей было это признать, но она вдруг захотела сравняться в положении со своей кузиной, чтобы тоже стать полноправным членом этого дома и чтобы Саймон ухаживал за ней.

Как она может быть такой глупой? Неужели этот поцелуй ничему не научил ее? Разве не понятно после этого, что он за человек?

Она вышла из экипажа. Дождь прекратился, но холодный влажный воздух пробирал до костей. На несколько секунд у нее возникла мысль, что она была несправедлива к Саймону и что он заключил это дурацкое пари по ошибке, а не потому, что у него испорченная натура. Но затем ей стало ясно, что благородные манеры он приберегает для таких же высокопоставленных особ, как он сам.

А женщин более низкого происхождения считает своей законной добычей.

Клер охватил гнев. Как же она теперь жалела, что не влепила ему пощечину! Ну почему она ответила на его непристойное предложение просто «нет», хотя до сих пор не боялась говорить ему в глаза все, что думает? Да еще и убежала, как глупая испуганная школьница!

«Он застал меня врасплох», — напомнила она себе. Его чувственный напор стал для нее полной неожиданностью. Ей и в голову не приходило, что он может смотреть на неприглядную вдову как на возможную любовницу.

И что она сама может оказаться такой податливой.

А значит, он может вновь попытаться ее соблазнить. Лорд Рокфорд принадлежит к тем людям, которые во что бы то ни стало, добиваются поставленной цели. Она не должна его недооценивать. В следующий раз она сумеет дать ему отпор, и он пожалеет о своем неподобающем поведении.

— Ну-с, расскажи-ка мне, что ты теперь собираешься делать, чтобы завоевать ее сердце? — сказал Гарри Мастерсон, налив себе бренди из графина.

Саймон, задумчиво вертевший в руках бокал с бренди, оторвался от размышлений. Он сидел, положив ноги на каминную решетку, и языки пламени лизали подошвы его сапог. Здесь, у себя в кабинете, он мог расслабиться и освободиться от надоевшего сюртука и шейного платка. Весь вечер его преследовал образ Клары Браунли — ее мокрое от дождя лицо с пунцовыми от поцелуя губами и затуманенный страстью взгляд, который внезапно стал враждебным.

— Извини, — пробормотал он. — Черт побери, кто бы мог подумать, что… — Он вдруг умолк, осознав, что Гарри как-то странно на него смотрит. Леди Розабел. Гарри еще ничего не знает про Клару. И не узнает… — Не обращай внимания, — сказал он. — Это тебя не касается.

Гарри оскалил зубы в ухмылке, развалился на стуле и закинул ногу на ногу. Его кричащий рыжий сюртук и желтые брюки вполне соответствовали его яркой натуре.

— Кажется, я догадался: голубки поссорились. Саймон остановил на нем холодный взгляд.

— Я приехал сюда, чтобы побыть в одиночестве. Не понимаю, почему миссис Багли впустила тебя.

— Перед моим обаянием не может устоять ни одна женщина. Конечно, если бы она сказала, что ты не один, я бы не стал сюда ломиться.

В этом Саймон не сомневался. Он купил этот дом, чтобы приводить сюда женщин; друзья относились с пониманием к увлечениям друг друга. С хозяйством управлялись всего двое слуг — супружеская пара средних лет, мистер и миссис Багли. Они не задавали лишних вопросов и содержали дом в идеальном порядке, чтобы хозяин мог приехать сюда без предупреждения, когда пожелает.

К несчастью, Гарри был осведомлен, что Саймон использует этот дом не только для любовных утех. Он частенько приезжал сюда просто для того, чтобы побыть одному. Правда, никто, даже Гарри, не знал, зачем Саймон приезжает сюда в действительности. Здесь, в окружении книжных полок, он мог отвлечься от повседневной жизни и заняться работой для Боу-стрит. Сидя за столом красного дерева, он ломал голову над цитатами из Шекспира, пытаясь уловить связь каждой из них с конкретным ограблением.

Однако сегодня Саймон не занимался делами. Днем он посетил клуб, а затем отправился на семейный ужин, но неожиданно для самого себя оказался здесь. Это было совершенно нелогично, потому что здесь он каждую минуту помнил, что мог бы находиться сейчас в спальне на втором этаже вместе с Кларой Браунли.

Он сделал большой глоток бренди. Черт возьми, он не будет думать о Кларе. И тем более о леди Розабел.

— А тебя-то что занесло в Белгрейвию? — спросил он.

— Я навещал бабушку, — сказал Гарри. — Сегодня ведь четверг, ты же знаешь.

Саймон вспомнил, что Гарри должен каждый четверг обедать со своей бабушкой.

— Она по-прежнему грозится вычеркнуть тебя из завещания, если ты останешься холостым?

— Да, ничего не изменилось. А я по-прежнему доказываю ей преимущества своего холостого положения. — Гарри шутливо отсалютовал бокалом. — Ты, как я понимаю, не поддержишь мой тост за холостяков?

— Естественно, нет. Хотя от женщин слишком много неприятностей.

Эти слова вырвались у него невольно, но Гарри моментально ухватился за них.

— Значит, ты все-таки поссорился с леди Розабел. Ты опять начал бранить ее за то, что она сбежала от тебя в парке? Вероятно, она все же слишком молода и легкомысленна для такого старого жеребца, как ты.

— Мы не ссорились. — Саймон попытался скрыть раздражение. Пусть Гарри думает что хочет. — Это была просто незначительная размолвка, только и всего.

— Угу. То-то ты сидишь здесь в одиночестве такой мрачный.

— Розабел с матерью поехали в театр.

— И что же помешало тебе сопровождать их? — Гарри насмешливо выгнул золотисто-русую бровь. — Или она все же слишком взбалмошна для тебя? Признай, наконец, что ты не сможешь вылепить из нее графиню.

— Наше пари остается в силе. Я поеду к ней завтра.

Отвернувшись, Саймон потянулся за графином и плеснул себе в бокал хорошую порцию бренди. Черт побери, он будет ухаживать за леди Розабел. У нее есть все, что требуется для хорошей жены: голубая кровь, довольно сносный характер и соответствующее воспитание.

Он скривился. Клару почему-то позабавило, что он выбирает себе жену таким способом. И особенно то, что он рассматривал в этом качестве ее саму, когда они столкнулись в саду у Стэнфилда.

По иронии судьбы именно Клара стала первой женщиной, которую он встретил, заключив проклятое пари. С той самой секунды как она попала к нему в объятия, он чувствовал к ней необъяснимое влечение. Его заинтриговали ее быстрый ум и независимое поведение, не говоря уж о мягких женственных формах. При иных обстоятельствах…

Опасная мысль. Даже во хмелю Саймон сохранял осторожность. Спасибо, если Клара уже не рассказала леди Розабел о том поцелуе. Его бездумный поступок может поставить под угрозу положение Клары в этом доме. То, что случилось между ними, больше не должно повториться.

Он вспомнил, как она таяла в его объятиях. Ему захотелось услышать ее голос, и пусть она его упрекает, пусть возмущается, что он позволяет себе вольности, и негодует оттого, что он вздумал сделать ее своей любовницей. С каким наслаждением он заставит ее забыть… Может быть, когда леди Розабел выйдет из комнаты…

Досадуя на себя, он вскочил на ноги и, пошатываясь, подошел к окну. Ночь за окном была такой же черной, как его мысли. Только негодяй может ухаживать за девушкой и одновременно заниматься любовью с ее компаньонкой.

— Я же вижу, ты сам не свой, — заметил Гарри. Он отставил бокал, облокотился на стол и подпер рукой подбородок. — Сдается мне, что дело тут не в леди Розабел. У тебя на уме что-то другое.

— Я думаю, как избавиться от назойливого приятеля, который сует нос не в свое дело.

Гарри расхохотался:

— Что бы это ни было, я ни разу не видел тебя таким раскисшим с тех пор, как мы умыкнули бутылку джина из сторожки садовника.

Саймон прислонился к оконной раме. В его сознании всплыли сцены из детства, когда они с Гарри учились в Итоне. Он ухватился за эти воспоминания, как утопающий за спасательный круг.

— Ну и надрались же мы тогда. А ты-то — заснул на экзамене по истории.

— А ты все пытался меня растолкать, помнишь? А Берти Тэтчер сказал, что ты у меня списываешь. — Гарри покачал головой. — Он всегда был идиотом. Можно подумать, он не знал, что ты учишься гораздо лучше меня. В любом случае мог бы догадаться, что ты устроишь ему за это взбучку.

В то время Саймон был страшным задирой, драки были его любимым развлечением. Но последние восемнадцать лет он пытался исправить ошибки своей юности. Теперь он дрался только для практики в боксерском клубе для джентльменов и иногда по долгу службы.

— Он получил за дело, — сказал Саймон.

— Но удар справа был уже перебором. Тэтчер его не видел. — Гарри откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. — Я тогда поставил на тебя полкроны и выиграл. В те времена ты был главным источником моих доходов.

До тех пор, пока Саймона не исключили из школы за постоянные драки. Словно для того чтобы унизить его еще больше, родители приехали забирать его вдвоем. Отец смотрел на него с холодной яростью. Граф дошел лишь до середины своей обличительной речи, когда коляска замедлила ход, Саймон захлопнул дверь в те кладовые памяти, где хранилось это воспоминание. Он вспотел, сердце билось сильными толчками, к горлу подступил комок. Невидящим взором он смотрел сквозь стекло. Нет, он не раскиснет настолько, чтобы плакать от жалости к себе.

Клара. Лучше он будет думать о Кларе — ее сияющих голубых глазах и страстном поцелуе. Сначала она застыла в его объятиях, но затем начала получать удовольствие. Она была чувственной, податливой, пылкой. Но потом пришла в ужас от его предложения.

Дьявол, ведь знал же он, что нельзя действовать так необдуманно, нельзя поддаваться эмоциям. Он выбирал себе любовниц, следуя определенной логической схеме. Мужчины его круга не опускались до посещения публичных домов. Для них существовали дамы полусвета, — женщины, которые зарабатывали себе на жизнь, удовлетворяя потребности богатых джентльменов. Таких женщин не принимали в приличных домах и не приглашали в компаньонки к невинным девушкам.

И если бы он как следует, подумал, он мог бы предвидеть реакцию Клары. Она была слишком горда, чтобы продавать свое тело за деньги.

Или он ошибается?

Он вспомнил мужчину, который высадил Клару из экипажа. Она сказала, что это был друг отца. При этих словах она смотрела ему прямо в лицо, и все же у него создалось впечатление, что она сказала ему не все. Какие отношения связывают ее с этим человеком? Может, он — ее любовник?

От этой мысли ему стало плохо. Единственным утешением служило то, что этот парень был никудышным любовником. Он даже не научил ее, как следует целоваться. Правда, сам Саймон тоже не показал себя во всем блеске. Он вел себя как зеленый юнец, впервые оставшийся с девушкой наедине. Он не ухаживал за ней, не сказал ни одного ласкового слова, а просто набросился, потеряв самообладание. Она даже не успела понять, какое наслаждение ее ожидает, если она…

Господи! О чем он думает?! Он ухаживает за леди Розабел и должен выбросить из головы всех остальных женщин.

— Цветы, — глубокомысленно изрек Гарри. Саймон обернулся:

— Что?

Гарри придвинулся ближе к огню, поднес к губам бокал и ухмыльнулся:

— Наверное, я не должен помогать тебе, выиграть пари, но у тебя такой несчастный вид, старина, что я посоветую тебе купить Розабел красные розы. Красивый букет смягчит сердце любой женщины.

— Отличная идея.

Гарри не знал, о чем сейчас подумал Саймон. Он подумал, что Кларе вряд ли понравятся оранжерейные цветы. Она должна любить полевые цветы. Он разбросает лепестки по постели, и будет заниматься с ней любовью…

Он резко поставил бокал на подоконник. Черт, какой же он идиот, что так напился. Но он будет еще большим идиотом, если поддастся своим желаниям.