"Золотые узы" - читать интересную книгу автора (Кристиан Зита)

Глава 17

– Но это же проститутки! – Едва выговорив эти слова, Аурелия осознала, что имел в виду Клейтон, и вскочила на ноги. – Вы считаете мою сестру проституткой? Да как вы смеете?

– Ваша сестра работает в дансинге. В Доусоне.

– Кто вам сказал? Две шлюхи? Я не верю! Они с кем-нибудь ее спутали, вот и все.

– Нет, не спутали, – сказал Клейтон и поднялся на ноги. – Руби подробно описала Виолетту. Невысокая, тоненькая, черные волосы, сиреневые глаза. Сочетание невинности и соблазнительности…

– Ладно, хватит с меня ваших необоснованных обвинений. Виолетта всегда прекрасно танцевала и пела. Если даже она и работает в дансинге, то лишь для того, чтобы найти применение своим талантам. А если, как и я, выбрала карьеру, которую многие не одобряют, то я полностью ее поддерживаю.

Аурелия приподняла полог палатки, указывая таким образом Клейтону на дверь.

– Что ж, – сказал тот, – скоро приедем в Доусон и узнаем правду.

– Вот именно. Узнаем правду, и вы поймете, как заблуждались.

Клейтон не стал спорить и, пожелав доброй ночи, вышел. Если бы у палатки была настоящая дверь, Аурелия громко захлопнула бы ее за ним. Вместо этого она быстро разделась и залезла в спальный мешок, бормоча под нос проклятия. Как он мог поверить проституткам? Да они что хочешь скажут за деньги. Неужели Клейтон этого не понимает?

Аурелия крутилась в мешке и никак не могла удобно устроиться. Наконец легла на спину и стала разглядывать брезентовую крышу, слегка освещенную соседними кострами. Если Клейтон прав, значит, Виолетта все еще со Скалли. Она могла пойти работать в дансинг только под его нажимом. А если Виолетта живет со Скалли, то нравственное падение – еще не самое худшее, что ей грозит.

Аурелия зарылась лицом в меховую куртку, которая ей заменяла подушку, словно хотела даже от ночи спрятать свои сомнения и переживания. Во всем этом было лишь одно утешение: по крайней мере Виолетта все еще жива. Аурелии оставалось только молить Бога, чтобы у ее сестрички нашлись силы держаться. Им обеим надо молиться и ждать, когда с рек сойдет лед.

Клейтон ушел на вершину рано утром. Вернувшись вечером, он достал с нарт плиту и установил ее в палатке Аурелии. Та сухо поблагодарила его и весь вечер молчала.

На следующий день Клейтон привез продовольствие, инструменты и сундуки Аурелии. Готовая каждую минуту встать на защиту чести своей сестры, Аурелия ждала, когда он заговорит о Виолетте. Но Гардиан молчал. «Видимо, понял, что был не прав, и хочет извиниться», – решила Аурелия.

Затем Клейтон привез бочки с дегтем, веревки, лучковую пилу и прочие орудия, необходимые для постройки лодки. Он и не думал извиняться, но они с Аурелией разговаривали вполне вежливо и только о делах.

Прошло еще три дня. Клейтон сделал еще три ходки на гору, и наконец весь их груз оказался внизу. Аурелия была вынуждена признать, что свои обязательства Клейтон выполняет честно. И что без такого партнера она никогда бы не добралась до озера Беннетт.

Поскольку они уже прошли таможню в Чилкуте, Клейтон мог, если бы захотел, отправиться дальше без нее. Аурелия не могла об этом забывать. Ради Виолетты да и самой себя она решила поддерживать хрупкое перемирие в отношениях с Клейтоном. Кроме того, в одном она была полностью согласна с партнером: они узнают правду, только когда доберутся до Доусона.

А пока Аурелия училась жарить на плите оладьи с сухофруктами и печь кукурузный хлеб. Каждый день кто-нибудь приходил с просьбой извлечь занозу, перевязать ожог или глубокую царапину. Каждый раз она радовалась тому, что в силах помочь. Пациенты были ей очень благодарны и, к удивлению Аурелии, не выказывали ни малейшего предубеждения. Они часто рассказывали о своих приключениях при переходе через Чилкутский перевал и расспрашивали, как же она сумела его преодолеть.

На второй неделе Клейтон сколотил для Аурелии полки, стол и две скамейки. Хотя, как и у всех, у Аурелии имелся складной стульчик, но ей надо было на что-то усаживать пациентов. Клейтон также натянул веревку для сушки белья, нарубил дров и уложил с северной стороны палатки, чтобы прикрыть ее от холодных ветров. Может, в этом и заключалось его извинение? Что ж, Аурелию это устраивало. Она вовсе не стремилась к ссоре с Клейтоном, только хотела, чтобы он признал свою неправоту.

К концу недели партнер изумил ее, притащив никелированную лохань.

– Она, конечно, меньше ванны, но намного больше котелка для мытья посуды.

– Замечательно! – воскликнула Аурелия, которая была и благодарна ему, и смущена его добротой. – Где вы это нашли?

– Одно семейство собирается отправиться назад и распродает свое имущество. Муж с женой и дочка. Фамилия – Уобл. Они с Юга.

– Так у нас в лагере есть еще женщина? Какая прекрасная новость! Может, пойти с ними познакомиться? Я бы отнесла им оладьи, которые остались от завтрака.

– Оставьте оладьи на ужин. Миссис Уобл сказала, что сама зайдет к нам вечером. Ее муж строит лодку на продажу. Надеется получить за нее сто двадцать пять долларов. А это немалые деньги.

Аурелия бросилась в палатку. Она, конечно, знала что в лагере есть еще женщины, но они все принадлежали к держащимся особняком семейным группам, одевались как-то странно и не говорили по-английски. Обрадовавшись перспективе поболтать с американкой, Аурелия протерла тряпкой стол и застелила его кружевной скатертью из сундука. Затем расправила ватное одеяло, которым был прикрыт спальный мешок. Достала с полок железные баночки с чаем, какао и сухим молоком, поставила на плиту чайник.

Снаружи раздался женский голос. Аурелия выглянула из палатки. Миссис Уобл было слышно, но еще не видно. Она громко распевала «Скачки в Кейптауне», особенно налегая на припев «До-да, до-да, до-да!»

Аурелия сняла фартук, в котором была весь день, и расправила юбку. Увидев миссис Уобл, она улыбнулась и помахала ей рукой. Ее обрадовало, что новая знакомая также укоротила юбку, открыв взгляду посторонних щиколотки в ботинках.

Миссис Уобл, женщина лет сорока, была пяти футов росту и почти стольких же в ширину. Она вся была круглая – от пучка волос на макушке до горошинок на ее платье и даже булок в полных руках.

– Привет! – сказала она Клейтону и хлопнула его по спине.

Тот представил ей «мисс Брейтон», и она, отмахнувшись от формальностей, сказала Аурелии:

– Зовут меня Мэйбл. Мэйбл Уобл. А вы, значит, доктор? Я про вас слышала. – Она сунула булку Аурелии. – Спекла это сегодня утром. Вам понравится.

– Спасибо, миссис…

– Никаких миссис, душечка. Я же вам сказала, что меня зовут Мэйбл. – Она огляделась по сторонам. – Сейчас дочка подойдет. – Она приложила ладони ко рту и крикнула: – Эмма! Эмма!

Аурелия с беспокойством поглядела на палаточный городок. Было уже почти семь часов вечера – совсем не время молоденькой девушке разгуливать без провожатого.

Но тут Мэйбл увидела дочку и расплылась в улыбке.

– Наконец-то ты появилась, глупышка. Иди сюда. Познакомься с моей новой приятельницей Аурелией. Она доктор. Ну, иди быстрее.

Эмма Уобл оказалась тоненькой шестнадцатилетней девушкой. Прямые русые волосы были распущены по плечам. Невзрачное помятое платье украшал только бархатный бантик, который она приколола на едва намечающуюся грудь. Мэйбл обняла ее за талию.

– А вот и моя дочка. Эмма, расскажи Аурелии про головные боли, которые тебя мучают последнее время.

– Мама, пожалуйста! – Девушка, кажется, совсем не хотела обсуждать свои недомогания.

– Вы ведь лечите женщин? – обратилась Мэйбл к Аурелии.

– Я как раз собиралась специализироваться на женских болезнях. Мы с тобой обязательно поговорим о твоих головных болях, Эмма. А пока зайдем в палатку. Вода, наверное, уже закипела. У меня есть чай и какао.

Клейтон не пошел с ними в палатку, сказав, что ему надо нарубить дров.

– Ну, как вам новая лохань? – спросила Мэйбл.

– Очень нравится, – ответила Аурелия, поправляя маленькое полотенце, которое повесила на край лохани.

Эмма села на конец скамьи и изумленно огляделась вокруг. А ее мать сразу прошла взглянуть на выставленное Аурелией угощение.

– Смотри, дочка, те же сорта, что и у нас в магазине. – Она взяла одну из банок и протянула Аурелии. – Давайте выпьем какао. Оно самое дорогое.

Аурелия приготовила какао для матери с дочкой, а себе заварила чай.

– У вас дома магазин? А где это?

– Чикатут, штат Виргиния, – с гордостью ответила Мэйбл. – Слыхали о таком городе?

– Боюсь, что нет.

– А про Северную Каролину вы знаете?

– Конечно.

– Ну так Чикатут находится в нескольких милях от границы с Северной Каролиной. Тоскливые болотистые места. Честно говоря, мы забрали с собой все, что было в магазине. Думали открыть лавочку в Доусоне. На торговле скорее разбогатеешь, чем на добыче золота.

Мэйбл, громко хлюпая, допила какао. Эмма поежилась, видимо, стесняясь поведения матери.

– Что ж, неплохая мысль, – одобрила Аурелия, – Говорят, в Доусоне ничего не стоит сделаться миллионером. Одни открывают чайную, другие – прачечную, третьи – гостиницу. Магазин тоже хорошее дело…

– Вы, видно, меня не расслышали. Мы думали открыть магазин в Доусоне. Но решили вернуться домой, как только Эд закончит лодку и продаст ее. Видите ли, я снова в положении. – Мэйбл похлопала себя по животу, обтянутому тканью в горошек. – После Эммы-то у меня было пять выкидышей. Что-то они не держатся. А уж здесь я точно не смогу выносить ребенка.

Аурелия не возражала против откровенных разговоров между матерью и дочерью, правда, считала, что их не стоит вести при посторонних. Но Эмма, видимо, все это уже неоднократно слышала. Ее больше интересовала кружевная скатерть.

– У вас было пять выкидышей?

Пока Мэйбл рассказывала ей подробности, Аурелия сварила еще какао. Невежество, которое проявила Мэйбл в вопросах секса и деторождения, поразило бы Аурелию, если бы в колледже им не рассказывали и о более вопиющих случаях. Сев за стол, Аурелия взглянула на Эмму и попросила:

– Расскажи мне о своих головных болях.

Эмма теребила прядь волос, упавшую на лоб, перебирая ее пальцами, пока не остался один волосок, который она беспощадно вырвала, сказав:

– И откуда берутся седые?

– Хочешь, я тебя осмотрю? А ты мне расскажешь, что тебя беспокоит. Может быть, найдем причину этих мигреней.

Эмма посмотрела на мать. Мэйбл изогнула бровь и спросила:

– Вам за это надо будет заплатить?

– Нет, я это сделаю по дружбе. Что ты сказала, Эмма?

– Я бы не прочь, но не сегодня.

Аурелия поняла, что девушка не хочет, чтобы ее осматривали в присутствии матери, и предложила прийти на следующей неделе.

– А завтра утром можно?

– Но ты же знаешь, Эмма, что я по утрам занимаюсь стиркой, – возмутилась миссис Уобл. – У меня нет времени два дня подряд ходить в гости.

– Я могу и одна прийти, мама. Дорогу теперь знаю.

– Осмотр не займет много времени. – Аурелия тоже хотела поговорить с девушкой наедине.

Выпив третью чашку какао, Мэйбл удалилась вместе с дочерью. Когда вернулся Клейтон, Аурелия живо описала ему новых знакомых.

– Представляешь, миссис Уобл беременна, – сказала Аурелия, нарезая принесенную Мэйбл булку. – И при этом сумела вскарабкаться на эту ужасную гору. Она, наверное, только недавно поняла, что беременна. Поэтому и хочет вернуться домой. У нее было пять выкидышей, и она боится ехать в Доусон. Говорит, что не хочет родить иностранца. Надо же до такого додуматься – называть иностранцем ребенка, рожденного в Канаде!

Клейтон спросил, знает ли Мэйбл, отчего у нее случались выкидыши, и Аурелия ответила внезапно севшим голосом:

– Супружеские сношения.

Аурелия покраснела, но тем не менее эти слова, подразумевавшие некую интимность между ними, доставляли ей удовольствие. Некоторое время оба молчали. Потом Клейтон с любопытством спросил:

– А правда, что все женщины боятся первого раза? Думают, будет противно и больно?

– Не знаю.

Виолетте близость с мужчиной не понравилась, но дважды овдовевшая сокурсница говорила Аурелии, что все зависит от партнера, от его чуткости и умения.

– А вы как думаете? – спросил Клейтон. – Это будет ужасно?

Столь откровенный вопрос лишил Аурелию дара речи.

– Может быть, вы вообще об этом не думали? – заметил он, но тут же многозначительно добавил: – Нет, я уверен, что думали.

– Да, – признала Аурелия дрогнувшим голосом. – Думала.

– И я тоже. – Клейтон встал и помог подняться Аурелии. – Пора ложиться спать. До завтра. И не волнуйтесь. Это вовсе не противно и совсем не обязательно больно.

Вот уж мастер лишать ее сна! Лежа в постели, Аурелия думала, как с ним легко говорить на интимные темы. И попыталась вообразить себе близость с Клейтоном. Почувствует ли она те судороги восторга, о которых рассказывают некоторые женщины?

«Осторожно!» – предупредил внутренний голос. О таком можно было бы мечтать, если бы ее с Клейтоном не разделяла непреодолимая стена.

На следующее утро Аурелия приготовила сытный завтрак, и Клейтон отправился в лес. Как и прочие стампидеры, он должен был сначала срубить деревья и оттащить их в лагерь, потом установить лучковую пилу и вручную распилить бревна на доски. В лагере только и говорили о том, как лучше и быстрее строить лодки.

– Никогда бы этому не поверил, – признался он Аурелии, уходя в лес, – но я жду не дождусь Пойзера. Одному с пилой управляться невозможно. Вернусь около двенадцати!

Аурелия помахала ему вслед. Она тоже хотела поскорее увидеть Вальдо. После нападения гризли прошло уже три недели. Наверное, юноша вот-вот появится.

Но времени думать о Вальдо не было. Ей надо вымыть посуду, постирать грязную одежду и починить изношенную. Но вместо этого она села читать главу о причинах головных болей. Скоро придет Эмма.

Аурелия устроилась с учебником на складном стульчике около палатки. Начало мая радовало восхитительной погодой. Уже неделю, как солнце вставало в четыре часа утра, и снег быстро таял. Кругом зеленела молодая трава, и лишь кое-где в низинах остались пятна еще не растаявшего снега. У них на глазах зима уступала дорогу весне.

– Доброе утро, мисс Брейтон.

– Эмма? Доброе утро. Я рада, что ты смогла прийти. – Аурелия с трудом скрывала изумление.

Сегодня Эмма была вовсе не той серенькой мышкой, с которой она познакомилась вчера. Она зачесала волосы в косу и вплела в нее красную ленту. За ухо заткнула розовый цветок и шла, кокетливо покачивая бедрами. От нее пахло ванилью.

– Мама вчера вела себя ужасно, – сказала девушка, садясь на складной стульчик. – Мне хочется быть больше похожей на вас. – Вы читаете дамские журналы? Они всем нравятся. Я их всегда покупаю.

– Да?.. – Аурелия, кажется, потеряла дар речи.

– У меня в спальном мешке лежит один. Хотите, дам почитать? Только не говорите маме. Она такой подняла крик, когда я заказала по почте средство для увеличения бюста. Гарантирует прибавление в шесть дюймов. – Эмма выпрямилась и посмотрела на свою грудь. – Скоро начнет расти. – Аурелия встала и жестом пригласила ее зайти в палатку. – А вы пользовались «Вестро»? У вас такая замечательная фигура. В рекламе говорится, что от него фигура округляется, приобретает грацию и красоту. И он действует безотказно. И еще я купила банку консервов «Ладорес», которые помогают росту бюста, вычитала про них в каталоге Сирса.

– Зачем ты тратишь деньги на эти глупости? – спросила она Эмму уже в палатке.

Девушка сразу сникла, и Аурелии стало ее жалко.

– Эмма, у тебя красивые глаза, отличная кожа, здоровые волосы и прекрасная осанка. Зачем тебе округлости?

– Ну, во-первых, это модно. Мама говорит, что мне даже корсет нечем заполнить. Если у женщины пышный бюст, ее приятно обнять, а если у нее широкий таз, значит, будет много детей. Вот так я и хочу выглядеть – пышной и плодовитой. Это привлекает мужчин.

Аурелия подумала, не рассказать ли ей про то, что широкие бедра и пышная грудь – это всего лишь крючок, и если дальше него мужчина не видит, значит, не достоин того, чтобы его ловили. Но она не стала пересказывать Эмме слова бабушки. Ведь Эмма все для себя уже решила.

Девушка снова стала теребить прядь волос на лбу, выбрала один волосок, вырвала его и твердо заявила:

– Мне нужен муж.

Господи, этого еще не хватало! Аурелия слегка опешила.

– А с мамой ты об этом говорила? Эмма покачала головой и поджала губы.

– Ну почему же? А ты пробовала?

– Тысячу раз. Она говорит, что мое время придет через пять лет. Да через пять лет мне будет двадцать один год! В таком возрасте мужа уже не найдешь. Поэтому я и хочу остаться здесь. Тут полно мужчин. Дома, конечно, тоже есть, но такие мне не нужны.

– Ясно. – Аурелия не считала, что имеет право советовать девушке, как поймать мужа. – Расскажи про свои головные боли.

– Да ерунда это, – отмахнулась Эмма. – Никаких головных болей у меня нет. Я просто говорю так маме, чтобы она не заставляла меня все время работать.

С тех пор как они с Виолеттой вместе по субботам разглядывали каталоги Сирса и фантазировали об идеальном муже, Аурелия ни с кем не беседовала по душам. Даже в двенадцать лет Виолетта знала, какой муж ей нужен: богатый, высокий и широкий в плечах, а не толстый и кривоногий, как их отец. И который бы никогда, упаси Боже, не ныл. Виолетта презирала слабохарактерных мужчин. А вот Аурелия, говорила она, наверное, захочет такого, которым сможет помыкать. Такого, который не будет требовать, чтобы утреннюю газету сначала отдавали ему.

Эмма с некоторым раздражением спросила:

– Вы говорили, что специализируетесь на болезнях женщин. А мужчин вам не доводилось лечить?

– Конечно, доводилось. – Аурелия вспомнила про лавину, про нападение медведя на Вальдо, про ножевую рану Клейтона и десятки менее серьезных случаев, с которыми к ней обращались.

– Вы когда-нибудь видели голого мужчину? – прошептала Эмма, наклонившись к ней через стол.

– Лучше расскажи, какого мужа тебе хотелось бы заполучить? Высокого, черноволосого и красивого?

– Как ваш? – хихикнула Эмма. – Роскошный мужчина!

– Мистер Гардиан – мой партнер.

Аурелия вдруг подумала, что, увидев Клейтона, Виолетта приревнует ее к нему. Эта мысль была приятна, хотя она немного ее стыдилась. Эмма же продолжала трещать:

– Нет, я не хочу, чтобы он был чересчур высоким – сама-то я ведь невысокая. И какой у него будет цвет волос, мне все равно. Но глаза должны быть красивые – чтоб прямо в душу глядели. А какого цвета – не важно. Но главное – он должен быть смелым. Я хочу выйти замуж за настоящего героя.

– Героя? Ну, ты многого хочешь.

– Я его найду, – сказала Эмма с уверенностью неопытной девушки, которой еще не попадался смазливый проходимец.

Эмма выпила еще чашку какао, и Аурелия отправила ее домой. В течение недели девушка приходила еще несколько раз «поговорить по душам». Ее мать пригласила Аурелию и Клейтона на вечерний кофе.

Палатка Уоблов поразила Аурелию. Она была раз в пять больше, чем у остальных стампидеров. Здесь стоял настоящий обеденный стол с шестью стульями, на которых были навалены мешки с мукой и сахаром, коробки с консервами. Склад их имущества на улице был размером с небольшой дом.

– Эд скоро придет, – сказала Мэйбл, открыв полог палатки и впуская Клейтона и Аурелию. – Присаживайтесь, отдохните. Кофе скоро будет готов.

Эд напоминал пивную бочку. Клочковатая борода была забита опилками, а пуговицы на клетчатой рубашке, казалось, вот-вот отскочат. Его ясные синие глаза весело искрились. Увидев Клейтона, он широко ухмыльнулся.

– Ага, пришел, мошенник! Наконец-то решился показать мне свою партнершу. – Эд потряс руку Клейтона, потом – с тем же жаром – руку Аурелии. – А у вас сильная рука, красавица. Мне это нравится. Женщине в наше время не стоит быть слабой, особенно в таких краях.

Аурелия тут же решила, что Эд придерживается прогрессивных взглядов. Они с Мэйбл были прекрасной парой.

Вечер прошел в рассказах о том, как они переходили через Чилкут.

– По-моему, самое тяжелое у вас уже позади, – сказал под конец Клейтон. – Так почему бы вам все-таки не поехать в Доусон?

– Нет, мы с женой хотим домой. Я решил разводить свиней.

– А что вы будете делать со всеми этими припасами – продадите или повезете назад?

Тут в разговор вмешалась Эмма:

– Оставьте их мне. Я поеду в Доусон и открою там магазин. Я знаю, как это делается.

Мэйбл засмеялась.

– Ты умеешь отлично обслуживать покупателей, дочка, но в ценах ты ничего не смыслишь. Вечно забываешь что почем.

– Мама правду говорит, – сказал Эд. – Да и не можем мы оставить тебя здесь одну. Такой хорошенькой девчонке здесь опасно. Нет уж, дудки!

Эмма улыбнулась – папа назвал ее хорошенькой.

– А если я выйду замуж? За настоящего героя. За человека, который разбирается в цифрах.

Отец и мать переглянулись и дружно рассмеялись.

– Ну если подцепишь настоящего героя и порядочного парня, тогда можешь оставаться в Юконе, – сказал Эд. – Мы отдадим тебе весь этот товар – открывай в Доусоне магазин. Глядишь, еще и разбогатеешь.

Эмма загадочно улыбнулась, точно уже придумала, как осуществить свой план, и вскоре ушла спать.

По дороге домой Клейтон и Аурелия добродушно подшучивали над этим забавным семейством. Но у палатки Аурелии оба вдруг стали серьезными.

– Как вы думаете, – спросил Клейтон, – что имел в виду Эд, говоря, что герой Эммы должен быть порядочным парнем? Он должен жениться на его дочери?

– Да, наверняка отец считает именно так.

– А вы когда-нибудь думали о замужестве?

– Все женщины думают об этом. Все предполагают когда-то выйти замуж и родить детей.

– А вы? Вы хотите выйти замуж и родить детей?

Аурелия опустилась на раскладной стул, и Клейтон сел рядом. Она потерла руки, которые начали стынуть на вечерней прохладе. Если бы такой бестактный вопрос ей задал кто-нибудь другой, Аурелия не стала бы отвечать. Но с Клейтоном они уже обсудили столько всего. Да к тому же хотелось рассказать именно ему, что она об этом думает. Аурелия хотела поведать свои мечты, даже если они никогда не осуществятся, и рассказала ему то, чего никогда не говорила никому другому:

– Когда я была в возрасте Эммы, то была уверена, что обязательно выйду замуж, у меня будет прекрасный дом и шестеро здоровых детей. А мужу будет интересно знать мое мнение не только по домашним вопросам, но и о том, что делается в мире. Он будет целовать меня, уходя утром на работу, и вечером, возвращаясь домой.

Аурелия замолчала – мимо прошли соседи. Когда их шаги стихли, она, не глядя на Клейтона, продолжила:

– И муж не станет возражать, если я тоже пойду работать. Даже станет меня поддерживать, так же как я буду поддерживать его во всех начинаниях. – Аурелия поглядела на небо. Отчего это так ярко сверкают звезды? – И еще муж будет делиться со мной своими мечтами.

Аурелия закрыла глаза, наслаждаясь ощущением свободы. Ну вот и открыла Клейтону свою душу. Сейчас он возьмет ее за руку. Но мужчина этого не сделал. Через несколько мгновений она спросила:

– А вы? Вы думали о том, чтобы снова жениться? Чтобы у вашего сына снова была мать?

– Думал.

Казалось, его мысли были далеко. Клейтон поднял с земли веточку и стал рисовать ею на земле.

– Может быть, я и должен позаботиться об этом, но тетя Лиза – прекрасная воспитательница, и мальчику с ней хорошо. В этом месяце ему исполнится шесть лет. Вечером перед моим отъездом он спрашивал, вернусь ли я к его дню рождения. – Клейтон откашлялся, словно от разговора о сыне у него запершило в горле. – Я сказал, что вернуться не успею, но буду о нем думать.

– Вы ведь часто о нем думаете?

– Конечно. – Клейтон полез в карман и вытащил перочинный нож и фигурку, вырезанную из дерева. – Вот подарок ему на день рождения, – и протянул фигурку Аурелии. – Тут еще надо поработать, но мне кажется, что Эли понравится. А вы как думаете?

– О, Клейтон, какая прелесть! – Она провела пальцем по округлой спине и приподнятому хвосту кита и вдруг вспомнила страшную картину бойни, учиненной на пароходе. – Почему вы решили подарить кита?

Клейтон смотрел в землю.

– Вы, конечно, помните тот день, когда все стреляли дельфинов? И я, наверно, никогда не забуду.

– А тогда вас это нисколько не взволновало. Клейтон пожал плечами.

– Нисколько. Пока я не увидел, как тошнит Пойзера, убившего кита. И как юноша упал на палубу, точно подстрелили его самого.

– Вальдо было очень стыдно.

– А вот чего вы не знаете, так это того, как было стыдно мне. Мне и сейчас стыдно. А все кричали парню «Молодец!», «Орел!» – Клейтон посмотрел Аурелии в глаза и с трудом произнес: – Это я его тогда подзадоривал.

– Зачем?

– Не знаю. Наверное, меня раздражала слабохарактерность Вальдо. Он напомнил моего отца, горького пьяницу, жалкое существо. Можете себе представить, каково семилетнему мальчику, когда соседи не позволяют своим детям с ним играть и гонят его, обзывая поганцем? И все потому, что отец мальчика – неудачник.

– Ужасно, – прошептала Аурелия.

– Так вот, я не хочу, чтобы мой сын когда-нибудь испытал нечто подобное. Мне самому ничего не нужно, но я отдам все, что у меня есть, лишь бы сыну не пришлось страдать из-за моих поступков.

Аурелии все стало ясно, у нее заныло сердце. Если отцу не удастся вернуть себе доброе имя, пострадает Эли. А чтобы оправдаться, Клейтону надо разоблачить Виолетту.

Стояла середина мая. Весна уверенно вступала в свои права, уже появились первые крошечные бабочки, весело порхающие над цветущими лугами.

Огромные массы снега и голубого льда освобождались от зимних оков и с грохотом катились вниз по склонам гор. Лед вдоль берега стал ноздреватым и рыхлым. В лагере бесконечно спорили о том, когда начнется ледоход. Но лед на озере все еще был в фут толщиной.

Второй любимой темой разговоров были лодки: кто какую строит, кто сколько сделал, у кого лес уже распилен на доски, кто уже очищает бревна от коры, кто все еще валит деревья. Пилы жужжали с половины третьего утра, когда вставало солнце, и до его заката. Лес с каждым днем отступал от берега. Шаланды, плоты, плоскодонки и лодки самых замысловатых конструкций постепенно обретали форму.

Все в лагере были чрезвычайно взвинчены. Часто вспыхивали ссоры. Партнеры скандалили по поводу того, кто больше сделал, чья работа тяжелее, чья лучше. Каждый день по крайней мере одно партнерство кончалось дракой, чаще всего из-за распилки, которая теперь многим казалась тяжелее перехода через перевал.

А тут еще появились комары. Тучи огромных черных комаров кружили над людьми, набрасываясь на каждый открытый участок кожи, оставляя после себя красные волдыри, которые страшно чесались.

– Аурелия, вы с ума сошли? – крикнул пришедший обедать Клейтон. – Почему не в накомарнике? И почему не надели перчатки?

– Сами вы с ума сошли! – огрызнулась она. – Не могу я в перчатках готовить или стирать, а когда я надеваю этот дурацкий накомарник, я не вижу, куда ступаю. – Она приподняла юбку и прихлопнула комара на ноге. – Вот тебе, изверг!

– Тогда натрите кожу маслом, что дали утром мне. Оно противно воняет, но комаров отпугивает.

– Это эвкалиптовое масло. Оно уже кончилось.

Клейтон со злостью бросил сумку с инструментами перед своей палаткой и куда-то ушел. Аурелия продолжала брыкаться, как норовистая кобылица, но комары не отставали.

Через полчаса Клейтон вернулся. Аурелия снимала с веревки высохшее белье – в накомарнике и хлопчатобумажных перчатках.

– Держите! – Он сунул Аурелии в руки чистую рубашку и сверток, обвязанный бечевкой. – Теперь будете ходить в этом. И никаких возражений! Живо идите в палатку и переоденьтесь.

Аурелия задохнулась от негодования – еще будет ей указывать, что носить. Да чтобы она надела его рубашку!