"Золотые узы" - читать интересную книгу автора (Кристиан Зита)

Глава 11

Она проснулась от стука самодельного костыля о грязный пол. В лазарете остались лишь доктор Бонвитт, совершенно беспомощные раненые и те, кто еще не пришел в себя.

Старый врач помог Аурелии встать на ноги.

– Погода изменилась, доктор Брейтон. День обещает быть солнечным. Ближе к середине дня начнем перевозить лазарет вниз. Большинство наших пациентов уже ушли разыскивать свои пожитки.

– Вот и хорошо, – с трудом выговорила Аурелия.

Она открыла дверь, полной грудью вдохнула свежий воздух да так и застыла, прислонившись к косяку. Перед ее глазами был заснеженный склон, усеянный мешками, ящиками и сорванными палатками. Выложенные на сугробе справа от лазарета мертвецы уже не пугали ее.

Доктор Бонвитт ласково похлопал ее по ссутулившимся плечам.

– Что, все не так романтично, как представлялось?

– Я чувствую всю бесполезность своих усилий.

– Поменьше будете о себе воображать. А теперь как следует оглядитесь вокруг. Посмотрите вон на тех людей.

Аурелия окинула взглядом склон горы и узнала многих своих пациентов: со сломанной ногой, вывихнутым плечом, подвернутой лодыжкой, раной на лбу.

– Видите – умерли не все, – сказал доктор Бонвитт. – Им больно, им трудно передвигаться, но они живы. И во многом благодаря вам.

Несколько мужчин приветливо улыбнулись Аурелии и приподняли шляпы. И девушка улыбнулась в ответ. Да, она неплохо поработала. Может быть, у Аурелии никогда не будет любящего супруга, но она станет нужной людям. И это уже немало.

Через несколько минут в домик зашел Клейтон. Хотя рука у него была на перевязи, а куртка перепоясана веревкой, он все равно показался Аурелии большим и сильным. И красивым, хотя ямочки на щеках совсем скрылись под черной бородой. Дверь захлопнулась, ударив по перевязанной руке, и Аурелия почувствовала его боль, как свою.

– Ну как ваша рука? Мне надо ее осмотреть. Убедиться, что рана не инфицирована.

– Да все неплохо, – ответил Клейтон, уже явно не считая ее виновником своей боли, и покорно пошел за Аурелией.

Аурелия осторожно развязала узел у него на шее, помогла вынуть руку из рубашки, вспоминая, как должна выглядеть рана, что нужно делать в случае инфекции и когда можно ожидать полного заживления. И в то же время Аурелия не могла избавиться от глупого сожаления о том, что она не так красива и женственна, как покойная жена Клейтона.

– А ну дайте взглянуть на вашу работу! – К ним подошел доктор Бонвитт и осмотрел извилистый красный шрам, все еще припухший и с подтеками сукровицы. – Что ж, воспаление всего на четверть дюйма по обе стороны разреза. Прекрасный признак – значит, рана не инфицирована. Хорошо поработали, доктор Брейтон. Мне нужно ненадолго уйти. Оставляю вас здесь хозяйничать. – И, хлопнув Клейтона по колену, добавил: – Эта женщина оказалась отличным врачом.

У Аурелии от гордости слегка закружилась голова. Она забинтовала рану, помогла пациенту надеть рубашку и подвязала больную руку. Ей было нелегко справиться со своими чувствами под горящим взглядом Клейтона.

– Спасибо, – поблагодарил он. – Кажется, мне надо было это сказать вчера.

– Не за что, – ответила Аурелия, вспыхнув от радости. Такую радость ей не доставило бы ни одно «спасибо» из чьих-либо других уст.

Клейтон же был мрачен.

– Вы выходили наружу? – спросил он.

– Да, потрясающее зрелище.

– Потрясающее? Кругом одни мертвецы. – Он подошел к окну. – Послушайте, что я вам скажу.

У Аурелии замерло сердце.

– Во-первых, мне очень жаль вашу подругу Лили. Я услышал о ее смерти еще до того, как добрался до лазарета. Такие вести распространяются быстро. – Гардиан немного помолчал. – А во-вторых, здесь не место для женщины. Посмотрите, на кого вы стали похожи. Наверняка все эти дни спали не больше двух часов кряду.

Кажется, тревога Клейтона совершенно искренняя. Отчего же она вдруг насторожилась?

– Только погодите возражать, Аурелия. Выслушайте меня сначала. Я считаю, вам лучше остаться в Дайе. А мне отправиться в Доусон одному. Если хотите, я даже возьму с собой Пойзера.

Клейтон отправится в Доусон без нее! Опять то же самое, только с другой стороны подъехал…

– Вы доберетесь до Доусона, и что тогда? – спросила Аурелия, но Клейтон молчал. – Так что же тогда? Как насчет моей сестры?

– Я ее найду. И привезу сюда.

– Ко мне? Или сразу отправите на электрический стул?

– Аурелия, поймите. Я должен добиться справедливости для себя…

– А я должна спасти любимую сестру! – Она отшатнулась от его протянутой руки.

– Ну и что вы собираетесь делать с Виолеттой, когда ее найдете? – повысил голос Клейтон. – Спрячете? Убежите вместе с ней? Какая славная троица: она, вы и Скалли!

– Я не знаю, но мне надо помочь сестренке.

– Без меня вы туда не доберетесь. Я могу расторгнуть наше партнерство – прямо сейчас!

– Благородный человек держит свое слово. Она, как и хотела, добилась своего: задела его больное место.

– Сдаюсь, – сказал Клейтон. – Но вы об этом пожалеете.

Застонал раненый, и Аурелия поспешила к больному. В одном мистер Гардиан прав. Она действительно еще не знает, как поступит, когда встретится с Виолеттой. Но по-прежнему не сомневается, что должна ее найти раньше Клейтона.

В середине дня огромная похоронная процессия отправилась в Дайю. Башмаки живых и нарты с покойниками скрипели по утрамбованной снежной дороге.

Тяжелый и печальный спуск с горы убедил Аурелию в одном: она должна доказать невиновность Виолетты еще до того, как их троица достигнет Доусона. Ведь если оставшийся путь окажется хотя бы вполовину таким же тяжелым, как его первая часть, Клейтон вполне может найти Виолетту первым.

В гостинице Аурелия вынула из сундучка перевязанные ленточкой письма Виолетты. Клейтон стоял рядом, широко расставив ноги. Да, вряд ли его будет легко убедить в невиновности Виолетты.

Аурелия вынула письмо из конверта и пробежала взглядом строки, которые читала уже много раз.

– Это одно из двух последних писем, – сказала она и стала читать вслух:

«Уже сентябрь, и чувствуется близость зимы. В этих местах не холодно только одетым в теплую шубу животным. Я живу одной надеждой: получить от тебя в ближайшее время пачку писем. Когда наступит зима, у нас не будет сообщения с внешним миром.

Мне страшно писать, дорогая сестренка, потому что я боюсь предсказать свою судьбу, но, видимо, Флетчер не собирается – да никогда и не собирался! – на мне жениться. Что же делать? У меня нет денег на обратный билет и не осталось драгоценностей, которые можно было бы заложить. Пожалуйста, не говори маме, но я продала даже кольцо с жемчугом и брошку в виде бабочки. На эти деньги мы купили билеты на пароход.

О, Аурелия, наверно, ты помнишь, как я была убита твоим отъездом в колледж. Я плакала каждую ночь, и так много недель. Вся моя жизнь внезапно изменилась: рядом со мной больше не было сестры и защитницы. Она уехала в город, знаменитый своими дансингами и охотниками за невинными девушками. Но как я ни скучала тогда, сейчас мне тебя не хватает в тысячу раз больше. Этот Скэгвей населен дикарями, которые не признают никаких законов. По улицам расхаживают грубо раскрашенные шлюхи. Кругом полно пьяных, и каждый день мы узнаем, что где-то застрелили человека. Не знаю, как меня сюда занесло. Здесь не место порядочной женщине».

Клейтон выслушал письмо с каменным выражением на лице. Аурелия сложила листок и вздохнула:

– Бедняжка Виолетта! Она и не надеялась получить письмо от мамы с папой – ведь родители прокляли ее за то, что она опозорила семью. Но сестра ждала писем от меня. А я ни разу ей не ответила.

– Почему?

Аурелия вздохнула и отвела глаза, не в силах ответить на этот простой вопрос.

– Я не знала, что ей написать. Как и папа, я страшно сердилась на нее. Как и мама, я была обижена на Виолетту.

– Не очень серьезная причина.

– Но не единственная. Главное – я не хотела признаваться сестре, что считаю себя виноватой в ее беде. Вот почему я готова рисковать жизнью, чтобы найти сестру. Хотя вам и это покажется не очень серьезной причиной.

Все еще надеясь смягчить неприступного Клейтона, Аурелия взяла конверт и протянула ему.

– Это последнее письмо. Даже получив медицинское образование, я не осмеливаюсь прочитать его вслух.

Клейтон вынул из конверта несколько листков розовой бумаги и молча стал читать письмо.

«…А теперь я должна сообщить тебе самое худшее. Несколько дней назад я полезла в чемодан Флетчера – взять грязное белье. В городе есть прачка, и я отдаю белье ей, хотя Флетчер считает, что я должна научиться стирать сама. То, что я у него нашла, повергло меня в смятение. Там были листки, рекламирующие резиновые изделия: презервативы и женские колпачки на матку. Ты знаешь о существовании подобного!

Более того, я нашла там объявление – Флетчер обвел его карандашом, – рекламирующее лекарство от гонореи. Это какая-то болезнь. И также рекламу таблеток, которые обязательно вызовут менструацию. Мне кажется, что все это имеет отношение к противозачаточным средствам.

Я также нашла несколько номеров журнала, в которых помещены портреты почти обнаженных танцовщиц из кабаре. Видно, они работают не только на сцене. Мне кажется, только вконец испорченные мужчины могут получать удовольствие от этих мерзких картинок.

Я потребовала у Флетчера объяснений. И он меня ударил. Мне и в страшном сне не снилось, что Скалли способен поднять руку на женщину. Я сказала, что не потерплю такого обращения и тут же от него уеду. В ответ он расхохотался и напомнил мне, что заплатить за билет на пароход нечем, а другого пути отсюда нет. И сказал еще, что надо отправляться в Доусон, пока не замерзли реки. Аурелия, мне ничего не остается, как идти с ним!

Мне так стыдно. Как я жалею, что не послушала папу с мамой и поумнела слишком поздно! Теперь я знаю, что Флетчер меня не любит. Зачем же он привез меня в это ужасное место? Помолись за меня, сестра! Мне так страшно…»

У Аурелии к горлу подступил комок. Так было всегда, когда она вспоминала последнее письмо Виолетты. Неужели и эти строки не убедят Клейтона в ее невиновности? Неужели он не поймет, что Аурелия обязана спасти сестру?

– И вы считаете, что это должно изменить мое мнение о вашей Виолетте? – Клейтон сложил письмо и отдал конверт.

Аурелия с изумлением посмотрела на него.

– Неужели у вас совсем нет жалости? Как можно остаться равнодушным к такой беде?

– Равнодушным? Она продала все свои драгоценности, чтобы купить билеты в одну сторону, и ничего не оставила на крайний случай. Это безответственное поведение! Она относит белье к прачке вместо того, чтобы стирать самой. Она избалованна! А слова о «порядочной женщине» меня просто рассмешили бы, не будь у вас сейчас столь серьезный вид. Самое мягкое, что я могу сказать о вашей сестре, – она совершенно не разбирается в людях. Если, конечно, все, что она пишет о Скалли, правда.

Ну как же, как заставить его понять?

– Нет, вы все равно ничего не поняли. Виолетта – милая наивная девочка и чрезвычайно привлекательна, в ней есть какой-то магнетизм. Ею все всегда восхищались. Я помню, как сестра часами развлекала всех, копируя наших знакомых. И Виолетта превосходная актриса. Все говорили, что она сделает карьеру на сцене.

– Вы сами только послушайте себя! Она умеет обводить людей вокруг пальца и надевать на себя любые личины.

– Зачем вы переиначиваете мои слова? Я не говорила ничего подобного!

– Именно это вы и сказали. Вы просто не слышите себя.

Клейтон покачал головой, всем своим видом показывая, что нет никакого проку в дальнейших спорах.

– Формальдегид! – яростно воскликнула Аурелия. – У вас в жилах течет не кровь, а формальдегид. Подумать только, что поначалу вы мне даже понравились! Вот тут я действительно обманывалась.

Эти слова словно пробили брешь в броне, которую надел на себя Клейтон. На лице его отразилось радостное изумление.

– Выходит, я зря подозревал, что вы заодно с сестричкой и Скалли…

– Вы так обо мне думали? Клейтон Гардиан, вы самый упрямый и подозрительный человек на свете. Убирайтесь с глаз долой!

Клейтон пошел к двери, но на пороге обернулся.

– А вы не хотите узнать, почему я теперь уверен, что вы с ними не заодно?

– Почему? – невольно вырвалось у чуть не плачущей Аурелии.

– Потому что Виолетта и вас обдурила. Аурелия смотрела партнеру вслед, и в душу ее вдруг закралось сомнение: «Неужели Клейтон прав?»

Трое суток дорога на Чилкутский перевал была закрыта. Каждый день оттуда привозили мертвые тела, которых или хоронили тут же, или отсылали на пароходах к родным. Отсиживаться в Дайе, пока спасатели ведут поиски остальных пропавших, и проедать драгоценные запасы никому было не по карману.

Пасхальным утром чуть ли не половина жителей Дайи набилась в маленькую церковь, которую временно устроили на одном из складов. Аурелия внимательно слушала доктора Бонвитта, прочитавшего несколько страниц из «Откровений Иоанна Богослова», а потом добавившего от себя про силы добра и зла. И почему-то эти слова заставили Аурелию со страхом подумать: «Господи, Виолетта находится еще в большей опасности, чем я предполагала».

Чуть позже партнеры встретились за завтраком.

Вальдо заметил, что с тех пор, как они покинули Сиэтл, им лишь во второй раз подали на завтрак яичницу.

– Сорок центов за д-д-дюжину яиц! С ума сойти! Дома они стоят втрое меньше. – И обмакнул кусок еще теплого хлеба в расплывшийся по тарелке желток. – Вчера я послал письмо матери. Можете себе представить, что за двухцентовую марку с меня заломили п-п-пять центов. – Вальдо залпом выпил кофе, словно ему не терпелось еще на что-то пожаловаться. – Говорят, индейцы по-прежнему берут по восемь центов за фунт поклажи, а когда сойдет снег, цена подскочит до пятнадцати.

– С числами вы легко оперируете, – сказала Аурелия. – Наверно, потому вы и работали продавцом в Сиэтле.

– Да, я даже п-п-подумывал о том, чтобы когда-нибудь открыть собственный магазин. Если не найду золота.

– Надеюсь, найдете все, что хотите.

– И вам желаю того же, мэм.

Клейтон доел хлеб и отодвинул стул, всем своим видом показывая, как ему надоело слушать этот пустой разговор.

– Говорят, пустили в ход канатную дорогу от Каньон-Сити до самой вершины, – сказал он. – Берет груз до четырехсот фунтов за раз. Вот бы отправить по ней наше снаряжение!

– Канатная дорога? А это нам по средствам? – спросила Аурелия, удивленная тем, что Клейтон до сих пор даже не заикался о таком способе передвижения грузов.

– Цена меняется каждый час. Мы не узнаем, сколько нужно денег, пока не доберемся до Каньон-Сити. Но если канатная дорога обойдется слишком дорого, можно нанять носильщика-индейца. Что вы об этом думаете?

– Вы спрашиваете у нас мнение? Что это с вами случилось, Клейтон? Откуда такая галантность?

Прежде чем Гардиан успел ей ответить, вмешался Вальдо.

– Я вас понимаю, Клейтон. Меня тоже мучает совесть. Мисс Аурелия говорит, что я обязан вам жизнью. И Джон с Корбетт тоже. – Клейтон только отмахнулся, но Вальдо настаивал. – Нет, я должен перед вами извиниться. Просто в Сиэтле о вас чересчур уж дурно говорили.

– А ты не верь всему, что говорят, Пойзер.

Аурелия ждала, что Клейтон добавит что-нибудь язвительное, но он умолк. Видимо, все-таки доволен тем, что юноша стал о нем лучшего мнения. Аурелия тоже обрадовалась. Если Вальдо смог изменить свое отношение к Клейтону, то, может быть, и сам Клейтон со временем изменит свое мнение о Виолетте.

Прошла неделя, и рана Клейтона практически зажила. Аурелия перевязывала ему руку через день. За сутки до выхода в горы она сняла швы.

– Говорите, что вы практичная женщина, – заметил Клейтон. – А сами собираетесь лезть в горы в таком наряде.

– А вы что предлагаете? Расхаживать в панталонах, как те накрашенные красотки из дансинга?

– Зато всем видны их прелести.

– Если это можно назвать прелестями. Я вчера встретила в гостинице Руби Джонсон. Она так урезала свое платье, что сверху оголила плечи и руки, а снизу – ноги до колен.

– Руби Пухлые Губки? Ее все знают под этим именем.

– Не важно. Я все-таки буду одеваться так, как привыкла.

– Шутки шутками, но лезть в гору – тяжелое дело, длинная юбка будет вам мешать. А вы не могли бы надеть мужской комбинезон?

– Комбинезон? Вы, очевидно, шутите, Клейтон. На кого я буду в нем похожа?

– Какая разница? На горе вас некому будет разглядывать.

Аурелия спросила полушутя-полусерьезно:

– Это что, еще одна уловка? Лишь бы не пустить меня в Доусон? Не поможет! Я все равно туда пойду.

– Нет, Аурелия, с этим я смирился.

Она молча закончила перевязку. Клейтон поблагодарил и ушел.

Да, от судьбы, видно, не уйдешь. Если бы он видел в ней хоть сколько-нибудь привлекательную женщину, то никогда бы не предложил Аурелии натянуть на себя мужские брюки.

Следующим утром, когда партнеры вышли из Дайи, Аурелия все чаще и все с большей тревогой припоминала разговор о комбинезоне. Зрелище вокруг напоминало хаос на пристани Сиэтла. Сотни стампидеров, согнувшись под тяжестью своих тюков или волоча тяжело нагруженные нарты, медленно продвигались вверх по склону. Аурелия, Клейтон и Вальдо тоже плелись в этой нескончаемой колонне.

Куртка и капюшон не пропускали холод, и кожаные сапоги хорошо грели ноги. Но юбка действительно сильно мешала. Аурелия попыталась приподнимать ее над землей, но, как только наклонялась вперед – ведь у нее за спиной был тяжелый мешок, – подол начинал волочиться по грязи и мокрому снегу. Аурелия подоткнула юбку повыше. Но, выпрямившись, почувствовала себя, как те кокетки, которые специально выставляли напоказ красивое нижнее белье. «Одежки много, а ума маловато», – говаривала про них Нана Брук.

– Ну как, партнер, – крикнул ей шедший впереди Клейтон, – готовы надеть комбинезон?

– Нет, мне и так удобно.

Аурелия несла два двадцатифунтовых мешка с мукой, которые Клейтон перетянул брезентовыми ремнями и снабдил заплечными лямками. Вальдо и Клейтон впряглись в тяжело нагруженные нарты. У других хозяев нарты тащили собаки, мулы, лошади или волы. Некоторые животные были так навьючены, что время от времени падали. У Аурелии каждый раз от жалости сжималось сердце.

Пройдя всего милю, она почувствовала, что задыхается от усталости, и была вынуждена остановиться. «Да, – подумала она, – гулять по этой дороге налегке было куда легче. Теперь я понимаю, почему многие повернули назад. С таким грузом далеко не уйдешь. Поэтому, наверно, на берегу и гниют мешки с припасами».

– Что, готовы сдаться? – спросил Клейтон, показывая ей, как опереться рюкзаком о скалу, чтобы немного отдохнуть.

– Нет, но к этому надо привыкнуть. Клейтон вытер ее лоб своим носовым платком, потом вытер лицо себе.

– У нас нет времени привыкать. До ночи нужно дойти до лагеря Кемп-Плезант.[3]

– А далеко до него? – спросила Аурелия, наморщив лоб. – Впрочем, если вы скажете пять футов, это уже далеко.

– Миль семь-восемь. Пошли! – Он повернулся к Пойзеру, который весь сник, как чучело под дождем. – Выше голову, парень! Ты ведь хотел приключений!

Аурелия вздохнула, подтянула лямки и пошла за Клейтоном. Господи, неужели всем так же трудно? Один шаг, другой, третий… Дорога круто пошла в гору и выровнялась только на высоком берегу реки. Из снега торчали массивные гранитные валуны, тощие елки и кусты.

Они остановились перекусить в так называемом кафе, которое представляло собой накрытую палаткой плиту. Аурелия с аппетитом съела сандвич с ветчиной и выпила чашку чая не потому, что ветчина была свежей, а чай горячим, а потому что обед – это остановка, это отдых. Теперь она лучше представляла себе, какая дорога ее ждет. Сколько же раз им придется возвращаться в Дайю, чтобы перетащить все!

Как ни трудно было Аурелии, она видела, что навьюченным лошадям дорога дается еще тяжелее. Из их ноздрей вырывались клубы пара. Она видела, как дрожат их ноги, какого труда им стоит каждый шаг по камням, скрытым снегом.

Под тяжелой длинной юбкой и ее ноги тоже дрожали от напряжения. И вот когда Аурелии показалось, что еще несколько минут, и ноги у нее просто отвалятся, дорога вошла в каньон. С гранитных стен каньона свисали похожие на стальные ленты замерзшие водопады. Но Аурелии было не до красот природы: ей бросилась в глаза только кучка палаток.

– Клейтон! Это не Каньон-Сити?

Аурелия отошла в сторону, уступая дорогу людям, собакам, мулам и волам.

– Да, это Каньон-Сити, – ответил Клейтон, оборачиваясь и взглядом бросая ей вызов: а ну-ка посмей сбросить мешок! – Но мы поставим палатки не здесь, а в конце каньона, в Кемп-Плезант.

– Нет. – Аурелия покачала головой. – Эти семь миль были невыразимой пыткой. Дальше я идти не могу.

Она спустила с плеч сначала одну лямку, потом другую, и мешок упал в снег. Уже не думая больше о том, как выглядит со стороны, Аурелия плюхнулась на мешок и уронила голову на колени.

– Если я сейчас не отдохну, я умру.

Вальдо тоже сбросил лямку нарт и свой мешок в снег.

– Черт бы вас обоих побрал! Посмотрите на этих слабаков! Вы несете не такую уж тяжелую поклажу. И идем мы медленно. – Клейтон замолчал, бросив взгляд на проходившую мимо них процессию. – Это самая легкая часть дороги, и вы уже скисли. Нет уж! Мы не остановимся на ночлег, пока не доберемся до Кемп-Плезант. Это мое последнее слово. Поднимайте мешки и пошли. Пошли, я сказал!

Глаза Аурелии обожгли слезы бессильного гнева.

– Кем вы себя воображаете? Генералом?

– Я здесь командую. Вы забыли, что согласились мне повиноваться? Разве я не говорил, что дорога в Клондайк не для слабаков и не для женщин? Или это вы тоже забыли?

– Д-д-давайте я понесу ваш мешок, мисс Аурелия, – сказал Вальдо. – Налегке вы сможете дойти.

– Не надо! Донесу сама! – Аурелия надела намокший мешок на плечи и простонала: – Нет уж, Вальдо, будем повиноваться приказам генерала Гардиана.

– Вот и прекрасно, – сказал Клейтон. – Шагом марш!

Главная улица Каньон-Сити была сплошным болотом. Аурелия махнула на все рукой и уже не пыталась приподнимать юбку – пусть тащится по грязи! Они шли мимо складов, салунов, кафе и игорных домов. Чего только она не дала бы за место у огня, горячую ванну и глоток – один глоточек! – вишневого ликера. Ее взмокшие волосы прилипли к голове, глаза болели от сверкающего снега. Даже не глядя в зеркало, Аурелия знала, что у нее такой же обшарпанный, заморенный и несчастный вид, как у всех остальных стампидеров.

Напротив одного из самых ярко освещенных салунов Клейтон скомандовал:

– Стойте здесь. Я сейчас вернусь.

Он высвободился из лямок и пошел в салун. Аурелия была ошеломлена.

– Да как он смеет! Бросил нас в грязи, как пару мулов, а сам отправился промочить глотку! – Сжав кулаки, она повернулась к Вальдо. – Я это терпеть не намерена. А вы?

– К-к-как скажете, мэм.

– Пошли дальше. Стемнеет еще не скоро – сумерки здесь длятся часами. Как-нибудь и без него доберемся до Кемп-Плезант. Здесь я не хочу оставаться ни минуты.

И Аурелия зашагала вперед.

Клейтон был очень доволен. Как здорово все получилось! Выпятив грудь и высоко держа голову, он вышел на улицу и вгляделся в сгущающиеся сумерки. Он не собирался играть в покер, но его уговорили, и оказалось, что к лучшему. Он спешил сообщить Аурелии о своем триумфе. «Они с Пойзером, наверно, зашли в кафе напротив. Конечно, придется сказать про кольцо, но она поймет».

Приподнятое настроение сменилось негодованием, а затем страхом, когда Клейтон обнаружил, что Аурелии и Пойзера нигде поблизости нет и что партнеры, видимо, пошли дальше без него. Люди на улице припомнили, что женщина и тщедушный парень ушли из города по дороге, которая ведет в Кемп-Плезант.