"Увидеть лицо" - читать интересную книгу автора (Барышева Мария Александровна)

VI

Он не преодолел, наверное, еще и ста метров, с трудом пробираясь среди деревьев, но уже понял, что мальчишку ему не найти. Был уверен в этом. Бывает такая уверенность, появляющаяся внезапно, без всяких предпосылок и размышлений, твердая и непреложная, как аксиома. Бывает, когда просто знаешь. Бог его знает, куда Лешка успел забрести за это время, остается только надеяться, что он все же доберется до какогонибудь жилья, а не заночует в лесу. В любом случае, ему его не догнать, дождь и сумерки сильно ухудшали видимость, да и деревья росли слишком плотно. Кроме того, шум капель заглушал любые звуки, и кричать здесь было все равно, что в тесной каморке, оббитой ватой. Да черт ее знает, эту Кристину, насколько правильно она показала направление. Сколько ей — лет двадцать пять, наверное… уж пора бы соображать в этом возрасте! Сказала бы сразу, и не болтался бы он сейчас по мокрому лесу! Лешка, конечно, тоже далеко не ребенок, но и до взрослого пока не дотягивает. Вряд ли ему больше семнадцати, первокурсник… ну, и, юношеский максимализм, конечно, в избытке!.. Вы так, а мы этак! Вы туда, а мы, как самые умные, сюда! Олух!

Все же он пошел дальше, время от времени во всю силу своих легких выкрикивая имя сбежавшего паренька. Дождь стекал ему за шиворот, мокрая уже насквозь футболка прилипла к телу, становилось очень зябко, и Виталий невольно ежился. Осени здесь были холодные…

Где здесь?!

Чем дальше он уходил, тем плотнее росли деревья, и вскоре ему уже приходилось протискиваться в просветы между стволами. Ветви деревьев переплетались, образуя над его головой сплошной желтобагряный полог, и теперь капли падали реже. Будь обстоятельства другими, он бы заметил, насколько здесь красиво, но сейчас было не до того.

— Лешка! — крикнул Виталий еще раз и остановился.

Дальше хода не было — сплошняком заросли лещины и березняка длинной и широкой полосой. Сквозь них пришлось бы уже проламываться, но нужды в этом не было. Заросли, насколько глаз хватало, стояли нетронутые — здесь никто не проходил.

Виталий выругался, поняв, что выбрал неверное направление. Он сорвал пожелтевший лист лещины и размял его в пальцах, оглядываясь. Суханова права — лес и вправду был странным. Вон то дерево — самая натуральная айва, точь в точь такая росла во дворе у его сочинской бабки, и откуда, скажи-те, она тут взялась? Лещина и березняк, а так же то и дело встречавшаяся по дороге черемуха выглядели здесь куда как более естественно, обычно и знакомо. Напоминали лесные колки вокруг озер в родных самарских окрестностях. Отчегото вдруг вспомнилось Бобровое озеро, куда еще пацаненком бегал с друзьями порыбачить. А лучше всего было пробраться туда во время паводка, когда шли на нерест щука и лещ! Славное было время, когда так мало было нужно от жизни, чтобы почувствовать себя абсолютно счастливым, и хорошо, когда в дни поздней весны удавалось отделаться от сестры, всегда норовившей увязаться следом вместе со стайкой пищащих и визжащих подружек, которые, обрывая ирисы на озерных берегах, поднимали совершенно невозможный гвалт…

Его пальцы разжались, просыпав на мокрую землю измочаленные обрывки желтого листа. Сам не зная, почему, Виталий протянул руку и легко похлопал один тонких атласных березовых стволиков. Ощущение было странно приятным, словно встретил старого друга. Потом его лицо вдруг отвердело, и призрачная ностальгия слетела с него, словно подхваченный ветром газовый шарф.

— Тебе чего здесь надо? — холодно произнес он не поворачиваясь.

Евсигнеев, считавший, что шел совершенно бесшумно, удивленно застыл в десятке метров от него, полускрытый толстым стволом старого платана, и его рука, сжимавшая обломок толстого сука, машинально юркнула за спину. Он сглотнул, пристально глядя в светлый затылок стоявшего перед густыми зарослями человека. Капли дождя блестели на его лице, точно злые слезы.

Виталий, не дождавшись ответа, повернулся, и Алексей, понимая, что скрываться глупо, вышел из-за дерева и направился к нему. Мокрая прелая листва мягко пружинила под ногами — непривычное ощущение для ступней, привыкших к асфальту и гладкому полу.

— Ничего… просто, решил тоже поискать. В одиночку тут не справиться.

— Ну, и как успехи, чего нашел? — осведомился Виталий, пристально глядя на него. Алексей разочарованно развел руками.

— Ничего. Как испарился. Наверное, в другую сторону пошел… и как его теперь искать в этой чаще?..

— А дубье зачем?

Алексей чуть подбросил сук на ладони и неопределенно усмехнулся.

— Да так… на всякий пожарный. Мало ли, кто здесь ходит.

— Верно… ходят здесь мало.

Виталий отвернулся и пошел прочь вдоль зарослей. Алексей похлопал веткой по ладони, нерешительно огляделся, потом двинулся следом за ним.

— Будет разумней, если ты выберешь другое направление, — заметил Воробьев, не оборачиваясь.

— Но вдвоем мы быстрее…

— Быстрее прочесывать лес одновременно в разных местах, а не тащиться в одну и ту же сторону. Это не увеселительная прогулка! Если не найти этого малолетнего идиота до темноты, ему плохо придется. Поэтому если ты действительно хочешь помочь его найти, пройди наискосок хотя бы там! — Виталий махнул рукой в противоположную сторону, потом остановился и обернулся. На его губах была кривая улыбка. — Или такой решительный мужчина боится ходить по лесу один?

Пальцы Алексея сжались на импровизированной дубинке и побелели, но его лицо осталось спокойным.

— Слушай, конечно, после того, что было в автобусе, ты можешь…

— Мне наплевать на то, что было в автобусе! — резко перебил его Виталий, вытирая ладонью мокрое лицо. — Нужны действия, а не базар пустой!.. Или делай что-нибудь, или не мешай!

— Но ты же не знаешь, на что тут можно наткнуться! — Алексей с трудом сдерживался, чтобы не заорать. — Надо держаться вместе… нравлюсь я тебе или нет!

— Ты не баба, чтобы нравиться мне или нет, — Виталий откашлялся и сплюнул. — Но знаешь что, Евсигнеев, — он произнес его фамилию подчеркнуто раздельно. — Кому другому я бы поверил, что он пришел с добром. Но только не тебе, мужик. Я не знаю, зачем ты здесь на самом деле.

— Но ведь только я и пришел! — рявкнул Алексей и ударил суком о ствол ближайшего дерева так, что полетели щепки. — Никто из них не пошел — только я!

— И что же? — равнодушно спросил Виталий и хотел было отвернуться, но его остановил неожиданно изменившийся голос Алексея.

— Ладно, куда, потвоему, мне лучше идти?

Виталий едва не сказал, куда тому следует идти на самом деле, но вместо этого указал направление, напутствовав:

— Постарайся запоминать, как идешь, чтобы потом и тебя не пришлось искать. Зови его. И слушай внимательно — может этот крендель откликнется, а может я или кто еще позовем. Давай…

Он отвернулся

Рука Алексея взметнулась в воздух, и сучковатая дубина с силой опустилась на стриженый светлый затылок. Виталия швырнуло вперед, на молодую поросль березняка, и раньше, чем его тело успело смять тонкие ветки и коснуться земли, он ударил снова и успел еще раз. Жесткая кора вминалась в ладони при каждом ударе, и вначале звук, с которым сук ударялся о чужой затылок, был какимто упругим, звонким, но постепенно он стал сырым, чавкающим, словно он бил по сгустку жидкой грязи. Что-то теплое брызнуло ему в лицо, потекло по щекам, подбородку, а он все бил, натужно хакая при каждом ударе. Светлые волосы Виталия потемнели от крови, и голова все больше походила на сдувшийся мяч, а отброшенная в сторону рука подпрыгивала все реже и реже, и все ленивее сжимались пальцы, хватая прелые листья и отмершие ветки. Изо рта Виталия, прижатого к земле, вырывались странные придушенные звуки, похожие на фырканье, словно он и умирая, пытался посмеяться над Алексеем, унизить его, как в автобусе, но здесь-то уже никого не было, и никто не увидит, никто не узнает, что он и быстро зашагал вдоль зарослей. Видение, возрастом в долю секунды, исчезло бесследно, и какоето мгновение Алексей, тяжело дыша, дрожа всем телом и до боли сжимая сук в пальцах, тупо смотрел, как в густеющих сумерках удаляется от него неповрежденный светлый затылок. Крупные капли дождя, находившие лазейки в густой кроне деревьев, весело барабанили по его голове. Потом он резко развернулся и пошел туда, куда указал Виталий.

Как такое могло прийти ему в голову?! Он ведь нормальный, цивилизованный человек — как такое могло прийти ему в голову. Прежде такого не было…

Это не напугало Алексея, но удивило и озадачило. Он мог пожелать комунибудь смерти в приступе ярости, но никогда это не происходило настолько осознаннотрезво. Ярости не было, была только холодная злость, не набрасывающая пелены ни на глаза, ни на рассудок, каждое движение было последовательным и продуманным, и видение, пронесшееся через мозг, через каждую клеточку его тела, было таким ярким, что он до сих пор ощущал тепло брызг чужой крови на лице, чувствовал ее едва ощутимый сквозь лесную сырость медный запах и отчетливо слышал шорох, с которым агонизирущие пальцы умирающего царапали по мокрым листьям. Алексей даже невольно переложил ветку в другую руку и посмотрел на свою ладонь, словно ожидал увидеть на ней следы от с силой вдавившейся в кожу коры. Но, разумеется, ничего не было.

— Нервы… — прошептал он и резко обернулся — показалось вдруг, что Виталий прознал о его тайном замысле, может, даже, какимто образом умудрился подсмотреть его видение и тихо идет следом, готовя для удара такую же дубинку… Но за спиной были только неподвижные тени, в которые превращались погружающиеся в сумерки деревья. Нервы, конечно же нервы. Он переутомился, вымок, обстоятельства странные, если не сказать пугающие… да еще лес этот проклятый! Сейчас бы в сауне оттянуться как следует с этой рыжей, коньячку хлопнуть хорошего, с Димкой сыграть партию в боулинг… да только нет здесь ни сауны, ни коньячка, ни Димки… и уж точно ни боулинга. А он хорошо бросал шары и запястьем никогда не дергал, никогда…

Выбравшись на дорогу, Алексей побежал, чтобы поскорее вновь оказаться в лесу на противоположной стороне — здесь не было спасительных густых ветвей, к которым он уже успел привыкнуть, и дождь лил сплошной стеной, в которой можно было и захлебнуться. Он с треском вломился в какойто кустарник, пробежал, хрустя сухими ветками и спотыкаясь, метров сто и перешел на шаг только тогда, когда лес вновь стал настолько густым, что бежать по нему было уже невозможно, а сеющиеся сверху капли стали намного реже.

Теперь он стал идти внимательнее, оглядываясь и стараясь не забирать в сторону — хоть становилось все темнее и темнее, лес еще более-менее просматривался. Из кармана достал ключи и то и дело останавливался, чтобы нацарапать на стволе дерева закорючку — дай бог разглядеть их, когда пойдет обратно, иначе вернуться по этим закорючкам будет также нереально, как по дорожке из хлебных крошек, проложенной через птичий двор.

Алексей уже углубился в лес довольно далеко, и желание повернуть назад посещало его все чаще. Мокрые деревья теснились вокруг ейей угрожающе, и если и раздавались в лесу какие-тозвуки — все они тонули в шуме шлепающих о листья капель. В конце концов, он даже перестал осматриваться, просто упрямо шел вперед, словно рассчитывая, что рано или поздно просто уткнется мальчишке в спину. Очень важно, чтобы именно он нашел его, — важнее, чем казалось вначале. Чтобы это сделал именно он, а не Виталий.

— Лешка! — зло крикнул он, остановившись, чтобы нацарапать очередную метку. Лес впитал крик, мгновенно растворив его в себе, и Алексей не услышал не только эха, но и собственного голоса, точно впустую, беззвучно открывал рот. Ладно, погодите же, вот когда он отыщет этого паршивца, он такое с ним сделает…

— Отпусти ее!.. Что ж ты делаешь, гад?!! Пусти ее, сейчас же пусти!!!..

Алексей дико огляделся, хватая ртом мокрый воздух и не сразу сообразив, что крик раздался не здесь, в лесу, а в его собственной голове.

— Кто?.. — вяло, испуганно пробормотал он и только после этого понял, что по-прежнему один в лесу. Но крик казался таким реальным. Хриплый, полный ужаса и ненависти женский голос. Словно женщина только что стояла рядом с ним, кричала прямо ему в лицо, вцепилась в плечо, пытаясь оттащить, оторвать от чегото…

Ладонь Алексея огладила плечо, потом он тихо застонал и с силой уткнулся лбом в мокрый ствол дерева. Шершавая кора оцарапала кожу, боль напомнила ему, где он и зачем здесь находится. Оттолкнувшись от дерева, Алексей, шатаясь, как пьяный, сделал несколько шагов, потом провел пальцами по ссадине на лбу и тупо уставился на кровь.

… очки на полу, маленькие очки в роговой оправе… брызги крови на правой линзе… и на стене пятно крови, прямо на обоях, дешевых старых обоях в мелкий розовый цветочек… теперь безнадежно, безнадежно испорченных… и снова крик, но теперь уже без слов — низкий, страшный, горестный вой…

— Я же сказал закрыть пасть!.. я же сказал не орать!.. В собственном доме отдохнуть нельзя!..

Алексей мотнул головой. Капли методично шлепали по пальцам, уже размыв яркокрасный до бледноалого. Он вытер руку о пиджак и пошел вперед, с каждым шагом с силой всаживая сук в землю, словно та была в чем-то виновата.

Нервы. Он устал. Когда вернется, обязательно покажется хорошему психиатру. Раз уж его начали посещать галлюцинации, это верный признак… У него никогда не жили никакие женщины. И нет у него дешевых обоев в розовый цветочек. Никогда не было. Он просто очень устал… До чего же здесь тихо. Он был совсем не против тишины, но эта казалась слишком уж первобытной, и ему среди нее было неуютно, не по себе, словно он тайком забрался в чужую квартиру.

Успокаивая себя и не глядя под ноги, Алексей, наверное, не заметил бы этой вещи, если бы не наступил на нее. Под ногой что-то упруго хрустнуло, и он, без особого любопытства глянув вниз, увидел небольшой красный пакет с рекламой сигарет «ЛМ».

Наклонившись, Алексей поднял его и заглянул внутрь. Там оказались несколько компактдисков в треснувших футлярах и дешевая пластмассовая зажигалка. Он вытащил один, зачем-то прочел название — «Nickelback», потом уронил диск обратно. Это был Лешкин пакет, вне всякого сомнения. Но почему он валялся здесь? С чего бы мальчишке понадобилось бросать свои диски?

Алексей огляделся и в нескольких метрах впереди увидел нечто, заставившее его похолодеть. На земле лежал Лешкин сиди-плеер, поблескивая мокрым серебристым корпусом, тут же, рядом валялись наушники.

На негнущихся ногах он подошел к ним и сел на корточки, внимательно разглядывая. Плеер был разбит вдребезги, словно по нему с силой ударили ногой или швырнули о ствол одного из деревьев. Расколотый диск косо торчал наружу, землю вокруг усеивали серебристые кусочки пластика. Дужка, соединявшая наушники, была разломана, провод разорван, и из него высовывались тоненькие медные жилки. Казалось, кто-то от души выместил на плеере свою ярость, и вряд ли это был сам Лешка.

Евсигнеев протянул руку и поднял один из наушников, но тут же уронил, брезгливо сморщив рот, — наушники оказались перепачканы в чем-то влажном и липком. За пальцами от черного кругляшка потянулась темнокрасная слизь. Секунду он смотрел на влажную нить, потом встряхнул рукой и начал яростно тереть пальцы о прелую листву.

Второй наушник тоже оказался испачканным в той же самой слизи. Поискав, Алексей нашел еще несколько капель на листьях — там, где до них не добралась вода, на плеере тоже отыскались темные брызги. Сомневаться в их происхождении не приходилось — кровь трудно было перепутать с чемлибо другим. Прочие следы, если они и были, смыл дождь.

— Господи, — прошептал Алексей, выпрямляясь. — Вот черт!

Шуткой здесь и не пахло. Даже обладай мальчишка совершенно извращенным чувством юмора, он ни за что не стал бы приносить ему в жертву ни свой сиди-плеер, ни диски. Что-то плохое случилось с Лешкой, что-то жуткое, вряд ли эта кровь из порезанного пальца… Только где же он?

Евсигнеев обернулся и почти затравленно посмотрел на то дерево, на стволе которого нацарапал свою последнюю метку. Сейчас она была едва видна. Внезапно он понял, что совершенно не хочет знать, что случилось с Лешкой и куда он подевался. Волки его сожрали или уволок в чащу какойнибудь маньяк — он этого знать не хочет — и все! Сейчас он хотел только одного — выбраться из этого прокля-того леса и вернуться к остальным. К чертовой матери все это самаритянство и самоутверждение, к е…еням! Кто бы это не сделал, он сейчас где-то здесь, может быть, даже притаился вон за тем толстенным дубом… выжидает, пока он повернется спиной.

Беззвучно хватая воздух широко раскрытым ртом, Алексей сделал шаг назад. Под его ногой хрустнула ветка, он хрипло вздохнул от испуга и, оглядевшись, прижался боком к стволу дерева, нащупывая пальцами свою метку. Разодранная ключом кора немного успокоила его, дыхание выровнялось и вместе с этим исчезло противное ощущение, будто сердце колотится где-то в горле.

— …шка!

Евсигнеев застыл, до боли в глазах вглядываясь в чащу. Где-то неподалеку впереди протестующе зашуршали ветки — кто-то уверенно проламывался сквозь кусты. Алексей уловил движение в сгустившихся лесных сумерках и попятился было назад, но приглушенный шлепками капель крик повторился, и он остановился, с облегчением узнав голос.

— Лешка! Стой!

Он не стал задумываться над тем, каким образом Виталий умудрился оказаться впереди него. Широко раскрытыми глазами он наблюдал за тем, как пробирается сквозь кусты серая тень, пока руки торопливо сгребали остатки плеера вместе с мокрыми листьями. Сжимая все в охапке, Алексей отскочил назад, быстро запихнул подобранное в пакет, смял его и засунул во внутренний карман пиджака — как раз в тот момент, когда кусты неохотно расступились, выпуская человека в крошечное пространство между деревьями.

— Эй, а ты как здесь оказался?! — удивленнораздраженно спросил Виталий, подходя к нему. Черты его лица расплывались в полумраке, глаза казались черными дырами. Видел он или нет? — Я же сказал тебе идти в другую сторону.

— Я и шел, — сипло ответил Алексей, осторожно прижимая ладонь к пиджаку над тем местом, где лежал пакет. — Я шел, куда ты показал.

— Значит, шел по кругу…

— Нет, я все время шел прямо. Я делал отметки, можно проверить…

— Делать больше нечего! — Виталий сплюнул. — Нашел что-нибудь?

— Ничего. А ты.

— Нет, — Виталий закинул голову, глядя на верхушки деревьев. — Глухо. Парень словно растворился. Где его теперь искать… вот дурак!

— Что будем делать? — осторожно осведомился Алексей, с облегчением поняв, что его действия остались незамеченными. Виталий вздохнул.

— Возвращаться, что еще? Даже если в доме и найдется пара фонарей, найти его здесь ночью нереально, а без них — и тем более. Возможно, он действительно докуданибудь добрался. В крайнем случае, придется ему ночевать в лесу, но тут ему вряд ли что грозит, кроме хорошей простуды.

Алексей отвернулся.

— А волки? Или там… медведи.

— Не похоже, чтобы они здесь водились. На рассвете решим, что делать, дальше бродить здесь бестолку! Интересно, где ж ты так свернул, что я на тебя наткнулся?

— Но я не сворачивал! — Алексей похлопал ладонью по стволу дерева, где была выцарапана его метка. — И, кроме того, тогда бы я пересек дорогу, а я не видел никакой дороги!

— Странно, — Виталий оглянулся. — Получается, мы сквозь лес вокруг дома прошли, что ли? Иначе бы кто-то из нас обязательно прошел по дороге. Значит, оба забрали в сторону. Ладно, пошли, пока совсем не стемнело. Дикое место.

Двое мужчин начали торопливо пробираться среди деревьев. Никто из них больше ни разу не оглянулся, и их уход больше походил на поспешное отступление с чужой территории, даже бегство, а тихая, пропитанная дождем тьма неумолимо катилась следом за ними, как хозяин, уверенно шествующий по своим владениям, и деревья тонули в ней, пропадали бесследно, и шелест листьев походил на насмешливый шепот разыгравшихся духов, вовсю потешающихся над затерянными в этой глуши. Ночь проглотила лес и холодным порывом ветра вздохнула удовлетворенно.

В тот момент, когда Виталий сорвал мокрый, пожелтевший лист лещины, из особняка впервые донесся звук. Замок мягко щелкнул, и кирпичнокрасная дверь беззвучно повернулась на петлях, приоткрываясь, замерла, потом чуть колыхнулась взад и вперед, словно надменный особняк сжалился и милостиво поманил из-под дождя и холода под свою крышу. И, казалось, вовсе не участвовала в этом рука Олега, отпершая замок и толкнувшая створку, и уж тем более ничья рука не коснулась этой двери, когда она затворилась за последним вошедшим с негромким сухим щелчком, оставив упитанных мраморных львов мокнуть в одиночестве.