"Снова в дураках" - читать интересную книгу автора (Джеймс Элоиза)

Глава 3

Лусиус Фелтон был из тех джентльменов, которых никогда не поймаешь за приглаживанием волос перед зеркалом в прихожей. С точки зрения Женевьевы, критике в нем можно было подвергнуть только его внушительные размеры, которые, на ее взгляд, были даже несколько устрашающими, а еще его глаза с тяжелыми веками и вечно каким-то неопределенным выражением. Считает ли он ее красивой? Ничто на это не указывало. Женевьева выпила свой херес с опрометчивой несдержанностью, обещая себе, что Фелтон обязательно поцелует ее в карете, даже если ей придется приказать ему это сделать.

Несмотря на столь решительные мысли, как только Женевьева оказалась в карете, она поймала себя на том, что усердно рассматривает свои золотые туфельки (сшитые по самой последней моде и слегка открывающие пальцы ног). Ей с большим трудом удалось набраться храбрости и просто посмотреть на Фелтона. Он был одет в шафранового цвета пальто, с изысканной точностью облегающее тело. Фелтон выглядел очень, ну очень недоступным.

- У вас новая трость? - наконец спросила Женевьева, в отчаянии пытаясь сказать хоть что-то.

- Сделана Биттлмейром, - ответил он, приподнимая ее и давая Женевьеве возможность рассмотреть ее получше. Женевьева тупо уставилась на трость. Что же ей сказать такого, что заставит его сесть рядом с нею? Или самой броситься к нему подобно, одной из петард мистера Конгрива[5]? Вероятнее всего, он загородится тростью, и она, отскочив, рухнет на пол.

- Никогда раньше не обращала внимания на эту круглую ручку, - пробормотала она. - Зачем она под вашим сиденьем? Что она открывает?

- Там находится коробка с ликером, - объяснил Фелтон.

- О, могу я посмотреть?! - воскликнула Женевьева, сжимая руки и надеясь, что такой энтузиазм с ее стороны не отпугнет его.

- Конечно.

Фелтон привстал с присущим ему изяществом, поднял со своего места подушку и вынул из ящика коробку красного дерева.

- Сядьте рядом со мной, - сказала Женевьева с обольстительной, как она надеялась, улыбкой.

Он повиновался без комментариев, открыв при этом коробку, в которой находились две бутылки и два бокала, уложенные на красный бархат.

- Могу ли я предложить вам бокал канарского вина[6]?

- О, конечно! - отозвалась Женевьева.

Теперь, когда он сел рядом с нею, она испугалась еще больше. И все же... одна его близость заставила дрожать ее колени. Настолько он был прекрасен. Ни один волос не выбился из его прически, все, во что он был одет, было самого высшего качества. Он посмотрел на нее сбоку из-под густых ресниц, и Женевьева почувствовала, что краснеет.

Она взяла из его рук бокал и сделала глоток.

- Я с нетерпением жду Отелло Уиттера, - лениво произнес Фелтон, опершись тростью в пол кареты. Себе он вина не налил. - Мне понравилась его игра в роли короля Лира, хотя я и сомневаюсь, что Ковент-Гарден подходящее место для таких спектаклей. Ложи расположены настолько близко друг к другу, что публика склонна, как бы это лучше выразиться, быть невнимательной.

- Фелтон, - произнесла Женевьева. К ее ужасу у нее слегка дрожал голос.

- Да, миледи? - откликнулся он.

Карета сбавила ход. Если она не поцелует его сейчас же, то на пути домой у нее уже не хватит на это храбрости, ведь он, несомненно, сядет по другую сторону. Женевьева поставила пустой бокал рядом с собой, положила руки на плечи Фелтона и коснулась его губ своими.

Момент был ужасен, ни один из них не пошевелился. Мгновение спустя, медленно, очень медленно его правая рука поднялась и обняла ее за шею. Он произнес прямо ей в губы:

- Это - восхитительный сюрприз.

Женевьева замерла, ее прошиб пот сомнений и страха. Он вовсе не выглядел восхищенным: скорее, наоборот. Но тут Фелтон все же начал ее целовать, его губы так решительно прижались к ее, что она почти упала в обморок прямо ему на руки.

Карету слегка встряхнуло, и она остановилась.

- Ну надо же, - сказал Фелтон, отодвигаясь. - Полагаю, мы прибыли в Ковент-Гарден.

Женевьева дрожала. Все в ней кричало, что он должен приказать кучеру продолжать движение! Не останавливаться! Ну же... ну же... ну же... Но вспыхнувшее было в его синих глазах возбуждение уже погасло. Мужчины, подобные Фелтону, не обнимаются в каретах. Это совершенно не было похоже на тот случай, когда ей было восемнадцать, и она тайно бежала с Тобиасом Дерби. Тогда, стоило только закрыться за ней двери кареты, как Тобиас словно лев, преследующий свою добычу, набросился на нее. Но ведь он был всего лишь необузданным младшим сыном соседа, человеком, который попытался сбежать с ней в Гретна-Грин после первой же беседы, длившейся приблизительно три часа. Фелтон же совершенно не походил на несдержанное дьявольское отродье, каким выглядел Тобиас. Он был учтивым, искушенным джентльменом до самых кончиков ногтей, в полном смысле этого слова.

- Полагаю, нам стоит посетить представление, - спокойно произнес Фелтон, беря бокал Женевьевы и укладывая его в коробку.

Женевьева почувствовала, как ее унижение выросло вдвое, обжигая не хуже испытанного ею желания. Он угадал ее мысли! Лакей открыл дверцу экипажа. К счастью, Фелтон даже не коснулся ее волос, а значит, ее бусинки остались на месте. Вот если бы Тобиас запрыгнул в карету, то спустя всего лишь пару минут ее волосы... но это уже совсем другая история, случившаяся несколько лет назад.

Пока они входили в театр и продвигались к ложе Фелтона, Женевьева была слишком занята, стараясь внушить своему спутнику, что их поцелуй совершенно ее не тронул, именно поэтому она и не заметила непривычно большое внимание, прикованное к их ложе. И только во время первого перерыва она поняла, что фактически все театральные бинокли в зале направлены на них. Быстрое ощупывание прически подсказало ей, что, хотя ее волосы и закреплены не слишком удачно, бусинки все еще там. Фелтон сидел напротив нее, тонким пальцем рассеянно скользя по золотистому металлу, украшающему край ложи, полностью игнорируя море любопытных глаз, высматривающих их из лож слева и справа, и даже из партера.

- Я так понимаю, вы не в курсе, что ваш старый поклонник вернулся в Лондон? - наконец спросил Фелтон, поймав взгляд Женевьевы, явно говорящий о том, что она сбита с толку. - Кажется, его появление вызвало небывалый взрыв интереса среди представителей высшего общества. Вы не знали? - он сделал паузу. - В таком случае я еще больше польщен вашим... вниманием в моей карете.

- Старый поклонник? - эхом отозвалась Женевьева. - Но у меня нет никакого... - Ее голос умолк. Там, напротив них, в другом конце театра, в ложе Саймона Дерби был... находился Тобиас.

Ее Тобиас. Нет! Тобиас, который был ее всего лишь краткий миг. Почти ее первый муж. Когда они втайне сбежали, он был долговязым, костлявым подростком, суетливым и неугомонным. Мужчина, который через зал поймал ее взгляд, был еще более высоким, но и более солидным. Беспорядочно вьющиеся кудри составляли его прическу. А его глаза! Она узнала блеск в его глазах.

Негодяй! Как он смеет так публично приветствовать ее - если вообще он ее приветствует?

Женевьева быстро отвернулась. Бровь Фелтона приподнялась, выдавая его вялый интерес к происходящему.

- Как это странно, встречать знакомых после столь длительного отсутствия, - сказала она ему. Это был единственный комментарий, пришедший ей на ум.

- Знакомых? - поинтересовался Фелтон, его бровь подпрыгнула чуть выше.

- Ничего больше, - ответила Женевьева, пожимая плечом.

Действительно, с его стороны было весьма невежливо напоминать о ее прошлом. Ведь теперь она почтенная вдова. Уголком глаза Женевьева заметила, как Тобиас встал и поклонился леди Генриетте, жене его брата, а это означало, что он собирался покинуть ложу. Зная Тобиаса, можно было ожидать, что он постучит в дверь их ложи спустя пару минут, не думая, какой скандал это вызовет. Она повернулась к Фелтону.

- Поцелуйте меня, пожалуйста, - произнесла она весьма игриво.

Он откинулся назад на своем стуле и закрыл глаза, словно неотесанная деревенщина.

- Фелтон, - повторила она. - Я хотела бы, чтобы вы меня поцеловали. Пожалуйста.

Маска невозмутимого спокойствия, словно саван, наконец, спала с его лица.

- Вы вполне отдаете себе отчет, что такой поцелуй покажет всему обществу наши намерения насчет женитьбы? - спросил он достаточно вежливо.

Целовать ее он не собирался. Женевьева почувствовала, как ее раздражение разливается по щекам розовым цветом.

Легкая язвительная улыбка тронула губы Фелтона.

- Кажется, у вас разыгрались нервы. Но для подобного жеста требуется подходящий момент.

Она сузила глаза.

- И когда же он настанет?

Раздался стук в дверь, и Фелтон произнес:

- Войдите!

- Что?! - рявкнула Женевьева, внезапно совершенно разъяренная. Она презирает их обоих!

- Сейчас, - сказал Фелтон.

Он встал, поднял Женевьеву на ноги, сжал ее лицо своими длинными, изящными пальцами и поцеловал ее. Прямо в губы, на виду у каждого сколько-нибудь значимого представителя светского общества, включая мистера Тобиаса Дерби, так недавно вернувшегося из Индии.

Женевьева задохнулась и полностью забыла о джентльмене, только что вошедшем в ложу. Губы Фелтона были прохладны и решительны, от него исходил слабый аромат изящных мужских духов. Она вся задрожала и уже собиралась подтянуть его поближе, когда он внезапно отстранился.

- Мистер Дерби, - произнес Фелтон. - Хотя мы и не встречались с вами ранее, я, конечно же, рад вас приветствовать.

Тобиас ничуть не изменился. Очевидно дьявольские отродья не меняются с годами. Его волосы свободно вились, как и тогда, когда он был юношей. Его глаза оставались точно такими же: горящими страстной решимостью. Будучи девушкой, она всегда думала, что он похож на ветер, дующий над вересковой пустошью, и вот он стоит перед ней все тот же, но только больше, сильнее, ярче любого утонченного джентльмена из высшего общества.

Женевьева шагнула ближе к Фелтону.

- Отлично, - сказала она, остро ощущая, как сотня пар глаз уставилась на них, фиксируя каждое мгновение встречи. - Полагаю, что так. Хотя я предпочла бы менее бросающуюся в глаза встречу, мистер Дерби.

Он пожал плечами.

- Я хотел навестить вас завтра утром, но вот вы здесь, и я не смог делать вид, что не замечаю вас. - Он усмехнулся, и его глаза окинули ее с головы до ног столь же открыто, как это сделал бы любой уличный негодяй. - Вы выглядите очень изысканно, Женевьева.

Женевьева почти улыбнулась в ответ. Конечно же, нанести ей частный визит завтра утром было бы вежливо и осмотрительно, но Тобиас принадлежал к тем мужчинам, что шли к своей цели напролом.

- В самом деле, присядьте, - предложил Фелтон, казалось, все это доставляет ему удовольствие. - Тогда большая часть публики не сможет нас видеть, пусть помучаются от любопытства.

Тобиас оказался намного массивнее, чем его помнила Женевьева. Как только он отошел от двери, ложа показалась ей почти тесной. Женевьева несколько замешкалась, но села.

Тобиас Дерби выглядел так, словно был готов расцеловать свою жену - ну, вообще-то, Женевьева никогда полностью не была его женой - и с трудом сдерживается, чтобы не броситься к ней через всю ложу. Однако это было бы неблагоразумно, как сказал бы его брат-близнец. В результате, он всего лишь поклонился.

- Мистер Фелтон, я также рад вас видеть.

Фелтон махнул рукой на один из хлипких небольших стульев рядом с Женевьевой.

- Да садитесь же вы, - произнес он вялым голосом, который так презирал Тобиас. - Мы можем и дальше разочаровывать толпу, ведя вполне цивилизованную беседу.

- Очень любезно с вашей стороны, - ответил Тобиас.

К его сожалению, он не мог совершенно сбросить со счетов этого Фелтона как никчемного статиста. В конце концов, он же целовал Женевьеву. И в его обманчиво безразличном взгляде сквозила беспощадность. Тобиас сел рядом с Женевьевой. Она потянулась рукой к струящейся львиной гриве волос на голове, пытаясь скрыть их буйство за блеском небольших бусинок. Она все еще была так же восхитительно необузданна, какой он ее помнил.

- Как ваш отец? - спросил он ее. Нет, он вовсе не ожидал, что старый козел раскаивается в бракосочетании своей единственной дочери с престарелым скупердяем.

- Он умер почти сразу после вашего отца, мистер Дерби. Я сочувствую вашей потере. - Но она и на грамм не выглядела сочувствующей. - Так как вы тогда не вернулись в Англию, я делаю вывод, что вы до последнего времени не знали о его смерти?

Когда это произошло, его поставили в известность.

Просто он не видел в этом причины для возвращения домой. И лишь услышав о смерти лорда Малкастера, Тобиас нанял первое же доступное судно.

Великолепные глаза Женевьевы смотрели на него с раздражением.

- Я уверена, что ваш отец регулярно нанимал частных сыщиков, пытаясь разыскать вас, - едко заметила она.

- Я жил в Индии, - ответил Тобиас, отбрасывая от себя слабое чувство вины.

Его отец был довольно жестким человеком, маскирующимся под джентльмена; а потому со стороны Тобиаса совершенно абсурдно чувствовать какую-либо вину. Он покинул страну после того, как ему было приказано это сделать, причем не однажды.

В этот момент начал подниматься театральный занавес, сигнализируя о начале следующей части истории о бурном браке Отелло. Никто из публики не потрудился взглянуть на красный бархат, предпочитая продолжать наблюдение за ложей Фелтона.

- Мы привлекаем слишком большое внимание, - заметил Фелтон.

Тобиас пожал плечами.

- Меня это не волнует.

- Зато, мне кажется, леди Малкастер несколько смущена таким вниманием, - мягко произнес Фелтон. - К сожалению, сам я не могу покинуть театр, поскольку являюсь одним из спонсоров Уиттера. Может быть вы, мистер Дерби, проводите леди Малкастер домой?

Женевьева вспыхнула.

- Нет!

- Я был бы более чем счастлив сделать это, - спокойно ответил Тобиас, не обращая внимания на ее возражение. - Леди Малкастер?

Он поднялся и протянул ей руку.

Она смерила его взглядом, выпятив пухлую нижнюю губку с явным неодобрением.

- Я не желаю уезжать! - прошипела она ему.

Слабый гул загипнотизированного зрелищем благовоспитанного общества, наблюдавшего за их ложей, угрожал заглушить рокот голоса Отелло, который в данный момент сообщал всему миру, что считает свою жену неверной.

Фелтон наклонился вперед.

- Мне ужасно не нравится, что именно мы обеспечиваем большее развлечение, а не мистер Уиттер, - заметил он. - Вы окажете мне большую услугу, леди Малкастер, если примете эскорт мистера Дерби.

Женевьева прикрыла глаза. Фелтон хочет, чтобы она ушла, и это после того, что с ними произошло? После их поцелуя? Разве он не хочет сам сопровождать ее домой, чтобы в теплой и темной карете обнять ее и... Разве они не были теперь помолвлены? Почему он отсылает ее с другим мужчиной?

- Я навещу вас утром, если смогу, - сказал Фелтон, целуя ей руку.

Женевьева почувствовала, как поцелуй достиг кончиков пальцев на ногах. Она отняла руку и попыталась справиться с глупой улыбкой, расплывающейся по ее лицу. Возможно, Фелтон прав. Она должна вывести этого неотесанного гиганта из театра и вдолбить в его непробиваемую голову, что совсем не заинтересована в их дальнейшем знакомстве.

- Очень хорошо, - сказала она, беря Тобиаса под руку.

Фелтон снова ей улыбнулся, и в его глазах она прочла одобрение. Возможно, демонстрация беспечного равнодушия - вот путь к сердцу Фелтона? Она думала об этом, пока они с Тобиасом выходили из ложи и спускались вниз по лестнице. Может быть, Фелтон хочет иметь жену, которая смотрела бы на мир так же, как и он: с невозмутимой отстраненностью развлекающегося, но ни во что не вмешивающегося человека. Даже несмотря на то, что простое прикосновение его пальцев к ее руке приводило в трепет все ее тело, и на то, что она постоянно украдкой бросала взгляды в его сторону, и на то, что краснела намного чаще, чем ей бы хотелось.

Карета Тобиаса оказалась на зависть роскошной: обитая темно-синим бархатом с серебряной вышивкой. За прошедшие семь лет он, должно быть, преуспел, а ведь был младшим сыном в семье, глава которой проиграл их дом в карты. Женевьева внимательно на него посмотрела и решила, что, пожалуй, нет никакого смысла вспоминать о его прошлом недостойном поведении. В конце концов, это не имело для нее никакого значения. Теперь она принадлежала Фелтону. Ведь он поцеловал ее на глазах у всех.

Даже забавно, насколько эти двое, Фелтон и Тобиас, не похожи друг на друга. Тобиас - дикий мальчишка из юности Женевьевы, казалось, почти не изменился. Он всего лишь несколько подрос. Хотя их семьи не общались, но ее отец часто упоминал его отца, называя того беспутной рыбешкой[7]. Ходили слухи о пристрастии отца Тобиаса к азартным играм, и, по мере того, как подрастали близнецы, распространялись слухи о самих братьях, точнее об их неблаговидном поведении. Будучи ребенком, Женевьева редко встречала этих мальчишек, она лишь изредка видела их, шагающих по деревне, полных жизни и веселья. Собственный отец громогласно проклинал их и называл нахальными щенками. Они смеялись над ним и гордой походкой удалялись прочь, не обращая на него никакого внимания. Только несколько лет спустя Женевьева поняла важность благовоспитанного поведения.

- Вы сказали, что все эти годы провели в Индии, мистер Дерби? - спросила она, снимая с плеч ротонду и кладя ее возле себя на сиденье. В карете было замечательно тепло. - Должно быть, вы были удивлены, вернувшись и найдя своего брата женатым, - сказала она. - Леди Генриетта - прекрасная женщина.

- Очень удивлен, - согласился он.

А ведь он действительно красив, даже с этими его беспорядочными локонами. Она привыкла к гладким волосам Фелтона. Хорошо, что она так сильно увлечена им, иначе могла бы вновь оказаться во власти Тобиаса, подумала Женевьева с некоторым изумлением. То, как он на нее смотрел, являлось полной противоположностью прохладному отношению Фелтона.

- Почему же ваш брат Джайлс не вернулся в Англию вместе с вами? - спросила она.

- У него не было на это причин.

- А у вас были? - спросила Женевьева и внезапно замолчала.

Он смотрел на нее, не отрываясь, и что-то такое было в этом его взгляде.

- Да, - медленно ответил он. - Были.

- Гм, - сказала Женевьева, пытаясь придумать другую тему для беседы. - Что же вы делали все эти годы в Индии? - наконец спросила она.

- Зарабатывал состояние, - ответил он, все еще не отрывая от нее глаз.

- О?! - Она изо всех сил пыталась, но так и не смогла ничего придумать в ответ на это заявление. - Как удачно.

- Я планирую жениться, - сказал он ничем непримечательным голосом. - Теперь я в состоянии содержать и жену, и детей.

- Превосходная мысль! Могу представить вас нескольким прекрасным молодым женщинам.

Внезапно Женевьева поняла в чем дело. Тобиас заработал состояние и теперь желал искупить свое отвратительное поведение семилетней давности. Он решил использовать ее, чтобы успокоить свою совесть, но, к сожалению, она была недоступна. Женевьеве пришлось прикусить губу, чтобы не улыбнуться.

- Правда-правда, - добавила она, - у меня появилось много друзей, и я вас им представлю.

- Но я уже знаю вас, - тихо произнес Тобиас. Внезапно он оказался сидящим рядом с ней, а не напротив, как было в вначале поездки. - Не так ли, Женевьева? Я хочу сказать, что знаю вас, вы понимаете?

Она покраснела и отодвинулась.

- Нет никакой необходимости быть... быть дерзким! - воскликнула она.

- Это была простая констатация факта, - ответил он, и что-то в его глазах заставило промелькнуть в ее памяти бесстыдные воспоминания.

- Лорд Фелтон и я, вероятно, поженимся, - быстро проговорила она.

- Вероятно? - Теперь он не только сидел непозволительно близко, но и начал поглаживать голую кожу ее руки своим пальцем. - Какая странная неуверенность в вашей помолвке. Так вы помолвлены или нет, Женевьева? В конце концов, Фелтон поцеловал вас перед чрезвычайно заинтересованным собранием. Фактически, перед целым театром.

Она нахмурилась и наконец нашлась, что ответить.

- Как вам хорошо известно, сэр, - произнесла она надменно, - нельзя формально обручаться, не узнав друг друга.

Его палец на секунду прекратил свое движение, а затем вновь его продолжил.

- Очень верно.

Она ничего не могла прочесть в его глазах. Несмотря на то, что в карете горело четыре лампы, его лицо оставалось в тени.

Он взял ее за руку. Женевьеву инстинктивно бросило в дрожь. Но когда она повернулась, чтобы накинуть на плечи свою ротонду, он остановил ее.

- Сэр! - запротестовала она.

- В последний раз, когда мы встречались, вы не называли меня "сэром".

Его глаза просто впились в нее. Локон его волос упал ему на бровь. Бог мой, да он просто бесподобно красив. Как хорошо было бы так думать, если бы ничего не мешало, если бы когда-то давно, когда она была совсем девчонкой, она не сделала того выбора.

Женевьева открыла рот, чтобы ответить, но он уже был там. Его руки были быстрее молнии, хотя и казались слишком большими для этого. Одна из них захватила ее подбородок, и его губы сомкнулись на ее прежде, чем она смогла издать хоть какой-то писк. Тобиас целовал ее с тем же самым неистовством, что и семь лет назад. Он вторгся в ее рот с животной страстью, которая привела ее... ее...

И словно не было этих прошедших лет. Его запах был все тем же - грубым, диким запахом Тобиаса с улицы, необузданного мальчишки, превратившегося в мужчину, бесшабашного и свободного. Его прикосновение вернуло ей воспоминания обо всех тех днях, когда она степенно шла по деревне рядом со своей гувернанткой, надеясь хоть мельком увидеть этих неистовых двойняшек Дерби.

И именно поэтому, только на мгновение и только из-за этих воспоминаний, она вернула ему поцелуй, позволив их языкам станцевать свой танец вместе, поддавшись опрометчивой глупости момента, прежде чем отпрянула от него.

- Что, спрашивается, вы делаете? - задохнулась она, думая, что в действительности в ее голосе должно бы прозвучать гораздо больше негодования.

- Продемонстрировать снова? - спросил он, в его глазах плескался смех.

- Что? - не поняла она; голова плыла, словно в тумане.

Еще одно быстрое движение, и вот она уже сидит у него на коленях, окруженная его руками, а он снова занят дегустацией ее вкуса. Ее голова отклонилась назад на его плечо без всякого протеста. И на сей раз, находясь в его крепких объятиях, чувствуя, как его губы грубо перемещаются по ее телу, а ее рука непроизвольно обхватила его шею, она даже не вспомнила о негодовании. Их языки сплелись под гулкие удары ее сердца. Он сам прекратил их поцелуй, его губы оставляли горячий след на ее щеках.

Она сидела у него на коленях, лишившись дара речи от удивления, в то время как он целовал ее в ушко. Что же она делает? Что за ощущения совершают свой танец вверх-вниз по ее ногам и делают ее грудь необычайно чувствительной? Что же она делает?

Его губы снова вернулись к ее. В его теле почувствовалось некоторое напряжение - в том, как он изогнулся, стараясь слиться с ней в единое целое. Она должна оттолкнуть его, предупредить его, угрожать ему!

- Да, - выдохнула она, запустив пальцы ему в волосы и притягивая его еще ближе.

Язык Тобиаса погрузился в ее рот, словно... словно...

Раздался слабый звенящий звук, это золотистые бусинки каскадом полились на пол, освобожденные сильными руками, расчесывающими ее волосы. Его руки были повсюду - касались ее шеи, поглаживали ее узкую спину, останавливались на выпуклостях бедер. Он трогал ее, не переставая. И она услышала свой собственный вздох, когда его рука подхватила ее грудь. Она едва смогла справиться с обуявшим ее голодным чувством, последовавшим за этим прикосновением, с безумным желанием прижаться к нему еще сильнее.

- О, Боже, Женевьева, - пошептал Тобиас прямо возле ее рта, его голос сел от желания. Она услышала то, что уже почувствовала гораздо раньше. - Как же я скучал по тебе!

Карета остановилась, и Женевьева почти упала с его коленей.

- Что я делаю? Уйдите от меня! - Она отодвинулась настолько быстро, что почти отлетела к сиденью напротив. - Этого не должно быть никогда, это всего лишь было когда-то, это все из-за нашего прошлого! - кричала она. Ее руки взметнулись к волосам. - О нет, где мои булавки? - Через мгновение ее слуги увидят распущенные волосы и поймут, что случилось. А как только они убедятся, что она была с Тобиасом, на следующий же день весь Лондон будет полон сплетен о ней.

- Все в порядке, - успокаивал ее Тобиас, вручая ей три поднятые с пола булавки. - Это - мой дом, а не ваш.

- Ваш дом? - ошеломленно произнесла Женевьева. - С какой стати мы здесь? Это неприлично! Я не могу посещать ваш дом без компаньонки. Я немедленно хочу отправиться домой!

- У меня нет никаких низких планов на ваш счет, - сказал Тобиас. - Я просто хочу показать вам дом, который купил только этим утром.

- Вы купили дом этим утром, - он снова ее поразил. - Я не желаю его осматривать, мистер Дерби. Как вы посмели привезти меня сюда, даже не спросив, что я об этом думаю!

- Я хотел иметь место, куда смогу привести свою жену, - сказал он, наблюдая за нею. - Как только она у меня появится. Вы сможете заколоть ваши волосы, и затем я доставлю вас к вам домой. Здесь нет ни одного слуги, поскольку я еще не нанял штат, и вам нечего опасаться сплетен.

Совершенно очевидно, он оставался все тем же самым бесчестным проходимцем, что и в юности. Подумать только, он привез ее в свой дом, словно она была какой-то девкой, готовой упасть ему в руки, а затем залезть в его кровать.

- Я больше не ваша игрушка, мистер Дерби, - резко возразила Женевьева. - Я взрослая женщина, и я хочу выйти замуж на Лусиуса Фелтона. Тот факт, что мы с вами целовались, ничего не значит. Это произошло просто из-за некоторой ностальгии и больше ничего. С вашей стороны тоже ничего другого не было.

- Абсолютно нет, - с чувством собственного достоинства произнес он, чему Женевьева не поверила ни на мгновение.

Но ей действительно необходимо заколоть свои волосы. Не может же она вернуться домой с такой прической.

- Как вы понимаете, - сказала она, бросая на него угрюмый взгляд, - мне больше не восемнадцать. Возможно, я вела себя, как дура, будучи очень молодой, но теперь я вдова, и я многое знаю о мире и о мужчинах, подобных вам.

- Я это вижу, - быстро ответил он.

Женевьева выглянула из кареты. Грум Тобиаса открыл дверь дома. Это было красивое здание, высокое, но не чрезмерно узкое, выстроенное со вкусом, но не подавляющее своим величием.

- Я не безнравственная женщина, - прошипела она Тобиасу, пытаясь еще раз донести до него правду. - Только потому, что когда-то давно мы намеревались пожениться, вы не можете пытаться использовать меня!

- Я никогда бы не сделал ничего подобного, Женевьева.

- Я предпочла бы, чтобы вы обращались ко мне, как к леди Малкастер, - заявила она.

Затем Женевьева вихрем пронеслась вверх по лестнице, так что не могла видеть, как его глаза неотрывно следили за ее пленительными изгибами. Греческая туника восхитительна, с какой стороны ни посмотри; облегающий шелк ничего не оставлял для воображения в соблазнительной маленькой фигурке леди Малкастер.

Тобиас сглотнул и проследовал за ней. Конечно, она не безнравственная женщина, но она принадлежит ему. И для него она просто Женевьева. И Женевьева больше не будет говорить ему, что собирается выйти замуж за того проныру, которого целовала. Только сама она этого еще не понимает.