"Оборотень" - читать интересную книгу автора (Сурская Людмила)

Глава 25

Двери постоялого двора были распахнуты настежь. Четыре экипажа готовы были тронуться в путь. Кони нетерпеливо выбивали дробь. Люди спросонок ползали, как тени, цепляя носками землю. Сновали позёвывая слуги, укладывая и крепя баулы и сундуки в кареты. Освещённый ещё фонарями двор уже вкусил первые лучи заглянувшего в него рассвета. Николай Антонович подтолкнул Таню к карете, и сам, зевнув и перекрестившись, направился под руку с определённым им зятем туда же. Стоявшая рядом карета сорвалась с места и помчалась за ворота, князь заглянул во внутрь своей, чтоб уж сесть и, наконец, отправится тоже, но тут же, словно натолкнувшись на препятствие, попятился обратно. Карета пуста, Таня исчезла. Минута замешательства кончилась. Они огляделись. Девушки нигде не было. Со двора со свистом умчала и вторая карета. Князь кинулся выяснять свой вопрос у снующих мимо слуг, а его напарник к четвёртой карете с тремя офицерами, которые так не однозначно поглядывали вчера весь вечер на княжну. Но в их карете Тани он не нашёл, а прибежавший запыхавшимся князь, сообщил неприятную для обоих новость. Существо с тихой поступью и хитрой физиономией видело, как Таня пересела в рядом стоящую карету и первой укатила со двора. Заметив их такое растерянное состояние, скучающие офицеры с радостью вызвались помочь и организовали немедленно погоню. Какого же было их изумление, когда дорогу им перегородила карета и два джентльмена в перевязанных лицо платках, выпрыгнув из неё им наперерез, обнажили шпаги. Наконец-то, попав в свою стихию, офицеры, галдя, кинулись в бой. Неодобрительно покашливающий Митрич, сосчитав количество бойцов не в пользу барона, вывернув в лесу дубину немедленно кинулся на помощь, огрев сзади того что по — кряжистее. Тот не понравился ему тем, что постоянно дёргал, то одного, то другого отвлекая от боя. Вот он и восстановил справедливость, чтоб потешались мальцы причудой этой барской один на один. Митрич и лупанул приговаривая: «Не обессудьте, господа хорошие, если что не так». Барон не оценил его услугу, показав кулак. Но Митричу было всё равно. Он не барских кровей и ему та джентльменская мораль решительно ни к чему. Он и опять в готовности спрятался за карету, на случай чего. Ему дворянские манеры лишняя роскошь, держаться которой совсем уж смешное дело. Да и какой это джентльменский бой, если трое на двух. Он и ещё тот закон нарушит, наплевать, лишь бы барону вреда какого не причинили. Из подкатившей к месту поединка кареты, выскочил золотопромышленник, и прямиком пугая пистолетом, тоже припустил на барона. Митрич из своего укрытия дубиной вполне достал. И причём у него, конечно же, был выбор по чему хлопнуть: по руке с оружием или по голове, но он приласкал голову, чтоб тому не повадно было чужих невест увозить. Завидев такое, но, не рассмотрев по какой такой причине, грохнулся мешком не состоявшийся зятёк, князь выполз сам и тоже с пистолетом. Тут уж у Митрича выбора не было пришлось хлопнуть по руке. Как ни как барин добр к нему был, за морями возил и к тому же он лапушке княжне родитель. Князь, ругаясь, заохал и выронил оружие, схватясь за руку, полез вновь в карету. «Вот теперь у каждого по важной причине отдыхать. У кого спина, у кого голова, а у князюшки рука», — удовлетворённо хмыкнул Митрич, осмотрев свою работу и присев на ступеньку кареты, где удобнее наблюдать за поединком. «Не столь страшен чёрт, как его малюют, как говорится, — плюнул он. — Эти барские спицы против дубины ерунда». Но вскоре ему это надоело и он, взявшись опять за жердь, огрел одного, за другим по спине. Офицеры, охнув, рухнули на землю. «Точно мешки с мукой», — улыбнулся Митрич, отбрасывая жердь.

— Господа, что за чертовщина, это не по правилам! Это по-мужицки! — раскричался один, которому, видно, меньше других досталось.

— Я и есть мужик, мне некогда с тобой тем ножом тыкаться, если мало я могу ещё и кулаком в зубы. — Проворчал Митрич на укоризненно поглядывающего из кареты на его лицо изумлённого Николая Антоновича. — Прошу вас прощения за откровенность, но… уму непостижимо. А вы батюшка светлый князь, на что в то дерьмо ввязались. Не двинься вы так поспешно в путь, то и не было бы у вас ни малейшей причины для теперешних бедствий. Пир бы гудел и поп кадилом махал. Вам не пришлось бы доводить себя и ребёнка собственного до безумия, а нам заниматься уводом. Согласитесь, что ситуация сложилась несколько неудобная. — Он развёл руками. — Не гневайтесь, пришлось поусердствовать. Впредь вам наука. Вишь что удумал подлец. Как вы дочь продать решились? Ай, я, яй!

Владимир хохоча, еле усадил разговорившегося Митрича на дрожки и они поехали. Карета неслась к усадьбе Софьи. Но девушек они застали, не доезжая до неё, те с беспокойством всматриваясь в дорогу, ожидали их около старой белой церкви с колокольнями, увенчанными синими луковками.

— В чём дело, — подлетел к карете Серж, бросая на Софи недоумённые взгляды.

— Барон, священник там внутри, — вышла к нему Софья, указывая на раскрытые массивные, обитые железными полосками двери, — не тяните время. У вас есть довести до алтаря ваше любезное предложение. Я считаю это правильным.

Серж не был против. Но он желал убедиться: действительно ли маленькая княжна хочет довести до конца его предложение или в ней произошли колебания?

Ооо! Его губы дёрнулись в улыбке, но он со всей серьёзностью спросил:

— А княжна согласна?

— Серж, Серж, — упала та ему на руки, прильнув к груди. Она была немного бледнее обычного, но бледность шла ей. — Да! Да! Мне всегда хотелось обвенчаться тихо. Всегда питала величайшую неприязнь к формальностям и сопровождающей её чепухе. — Всё это она, конечно же, говорила для спокойствия барона.

Сознание сделанного шага заставило её улыбнуться, но через мгновение она стала серьёзной и с усердием пыталась подобрать не только слова, чтобы выразить свои мысли, но понять то, что говорил он. Ведь он непременно сейчас говорил очень важное для неё.

Он стянул перчатки, кинул их на снег и, взяв девушку за пальчики, встал на колено и немного покраснев сказал сдавленным голосом:

— Видит Бог, княжна, я ценю вашу дружбу, доверие и любовь. И не будет в моей жизни иной заботы, как только радость вам доставлять. Я заверяю вас, что вы сделали меня счастливейшим человеком на земле.

Он взял её обе руки по очереди приложил к губам.

— Я постараюсь стать послушной женой, Серж! — таков был её ответ.

Вчетвером вошли они в церковь, заперев за собой дверь.

Пахло воском, ладаном, какими-то травами и огнём. Голос священника звучал где-то под куполом, а Таня видела только весело потрескивающий огонь свеч в руках и то счастливые, то насторожённые глаза избранника. Её собственный страх перед папенькой и маменькой превратился в розовый туман и исчез. Теперь у неё свой хозяин и это Серж. Правда она совсем иначе представляла себе собственную свадьбу. Думала этот день будет самым важным в её жизни. Много народа, звон колоколов, красивое платье, убранная цветами карета и красивые лошади. Наряженные гости, длинные заставленные вкусной едой столы, все смеются и танцуют. Всё это она видела у Натали. Но она ни о чём не жалеет, хотя на глаза и навернулись слёзы. Церемония закончилась, поставлены к иконам догорать свечи. Поцелуй пропитанный не только сладким ароматом любви, но уважением и объединением в единое целое, скрепил их уста. Подхватив жену на руки Серж, под поздравления присутствующих, направился к карете. Софья пригласила отпраздновать венчание у неё и если есть желание, то и пожить в её поместье пока весь шум о похищении не уляжется, горячие головы не остынут, родные не смиряться, а сами они не отдохнут и не привыкнут к тому, что они теперь семья. Предложение было принято. Серж, обменявшись с Таней красноречивыми взглядами, отправились вслед за каретой Владимира и Софьи.

Хозяйку ждали и встречали. Тут же подлетел проворный лакей, и набежала свободная от работы дворня. Вся эта куча народа принялась отвешивать поклоны. Получив приказы, они быстро разошлись кто, чтобы сервировать стол в столовой; кто, чтобы жарить, парить; кто-то- приготовить неожиданным гостям комнату и постель, а мелкие слуги отправились по своим мелким делам, то есть помогать. Дом был по Московским меркам не большой каменный заманчивой наружности с узорчатой кровлей, но вполне уютный. Разобравшись с расположением и наличием комнат, разошлись осваивать каждый свои апартаменты. Граф немедленно заглянул в библиотеку, служившую и кабинетом. Стеллажи старых книг заинтересовали его. Но он решил пока не спешить с осмотром их и отправился к жене. Собрались вновь за приготовленным по случаю приезда хозяйки обедом. Софья, понимая, что барону и княгини надо привыкнуть к её виду, держала лицо полузакрытым шарфом, повязанным на шляпку, и старалась мало есть. Но гости всё равно себя чувствовали не ловко. «Неужели Владимир так изменился, что пошёл на такое или деньги взяли верх над разумом? — думала Татьяна. — Но по его лицу не похоже на то. Он нежен и заботлив. К тому же понимают они друг друга с полуслова. Хотя, что копаться в других, когда я сама люблю, и стала женой оборотня. Кто знает, возможно, сильные чувства изменяют сущность людей».

— Софья, не волнуйтесь вы так. А то мы чувствуем себя с Сержем не ловко. Приняв ваше любезное предложение, мы нарушили ваш покой и уединение. Мы привыкнем, главное не обращайте на нас внимания, живите, как вам подходит. — Наклонясь прошептала ей Таня.

После ужина и выпитого чая, она видела, как граф извинившись и набрав поднос еды, понёс его в свои комнаты. «Будет кормить, — поняла она. — Возможно, мы не должны быть категоричными и предоставлять друг другу второй шанс просто обязаны. С каждым может случиться».

Вечером собрались у большой, отделанной резной, художественной плиткой печи с открытой широкой чугунной дверцей. Уютно устроившись на креслах вокруг, все четверо посматривали на огонь. Горели свечи в канделябрах, потрескивали весело сухие поленья, быстро берущиеся в крепкие объятия огнём, после чего безжалостно съедаемые им. «Любовь огня коротка, жар безумно сладок, но после него остаётся только зола. Что будет с нашими жизнями?» — сидя на коленях Сержа с бокалом вина, Татьяна блуждала между топкой и лицом мужа. «Сейчас она счастлива и ей хорошо, но это пока, а что будет дальше. Софья ждёт ребёнка, она захочет тоже малыша и что тогда? Ох, лучше не думать над завтрашним днём и не залезать в такие дебри», — одёрнул себя Серж. Он перевёл взгляд на прижавшихся, друг к дружке, так же на одном кресле, графа с Софьей. «Эти, похоже, ни о чём не задумываются, просто греясь в тепле дуг друга, живут. Может быть так и надо. Жить пока живётся, и купаться в счастье, раз оно льётся водопадом на тебя!?» — подумал он.

— Серж, вы совсем не так давно вернулись из Европы, — несмело обратилась к нему Софи.

— Так и есть княжна, — в знак согласия склонил он голову набок.

Этот жест возымел своё действие и Софи милым голоском продолжала:

— Там всё также обсуждают смерть леди Гамильтон или давно уже забыли о ней?

— Обсуждать, пожалуй, нет, не обсуждают. Это история давно минувших лет. Интерес к которой улёгся и пропал, а вот насчёт того, чтоб забыть не получится. Такие женщины, врываясь в историю, остаются там навсегда.

— Серж, скажите, а правду говорят, что сия дама плохо кончила? — недоверчиво произнесла она.

— Да, княжна.

— Расскажите, барон, потешьте нас, что ж произошло? — попросила она вглядываясь в него.

— Гибель любовника, боготворившего её, я имею ввиду Нельсона, сударыня, подтолкнула её к пропасти. Она пристрастилась к бутылке. Так бывает, дашь слабинку себе и беда караулившая у ворот, быстро берёт жертву в плен. Вот и она вскоре осталась без гроша. Продав окровавленную форму Нельсона- это последнее, что у неё оставалось и ещё серебряный медальон, завещанный им дочери, она очутилась в долговой яме. Оттуда ей удалось сбежать во Францию, где она не долго наслаждалась свободой, скончавшись от водянки, в нищете и одиночестве всеми позаброшенная и позабытая.

— Люди жестоки, — прижалась к мужу Софья.

— Это так. И поэтому человек готов должен быть к этому понятию, а не быть первооткрывателем в таком вопросе, что вышибет его из седла жизни. У этой женщины хватило ума кинуть к своим ногам Нельсона, гордость империи, «повелителя морей», но пережить его смерть, она не смогла. — Он потревожив жену встал и подкинул в широкую дверку ещё сухие поленья.

— Это говорит о том, что её чувство было настоящим. Если б расчёт, с ней ничего подобного не случилось.

— По-видимому да. Адмирал влюбился в неё, как мальчишка. Он потерял голову, по — другому то, что происходило с ним не назовёшь. С первого взгляда и до последнего своего вздоха не покинуло его то чувство к ней.

— Серж, — повернулась к нему Таня, — говорят она простолюдинка?

— Это так. Она дочь кузнеца. Но, обладая сокровищем, которым одарила её природа, я имею в виду красоту, сумела, дойдя до аристократических дверей, прорваться в них. Софи права, если б она не влюбилась, а только использовала Нельсона, как ступеньку, то пошла бы дальше…

— Но тогда бы не было сказки пронзившей время, и кто знает сколько ещё будут рассказывать о той любви, а была бы ещё одна мадам Помпадур.

Давно стекли оплавясь свечи. Они сидели до тех пор, пока не покрылись холодной чернотой угли. А уходить, от этого очага остывающего тепла с вспыхивающими ещё словно надежда выжить искорками, не хотелось. «А ведь кинь туда полено и всё оживёт!» — думала Таня.

Владимир заметив, что у беременной жены слипаются веки, подняв её на руки, распрощался. А Таня, получив свободу, притянув Сержа к себе, отправилась в путешествие безумных поцелуев. Кто-то сказал, что мужчина до венчания выпрашивает у дамы своего сердца поцелуй, а после его занимает совсем другое, а для неё наступает очередь просить его об этом. Но этой женщине, его жене, такой фокус не грозит. Кроме поцелуев ему ей нечего предложить. Интимная его жизнь будет протекать с камелиями. И сейчас ему лучше сидеть, целуясь с ней тут, нежели, лежать в постели. Она, прекратив, стесняться и отдаляться от него, провоцировала его на безумство. А такого он не мог себе позволить. Но сколько не сиди, а всю ночь не высидишь, подхватив её на руки, он понёс жену в опочивальню. «Это первая их реальная, приготовленная лично для них, совместная спальня. И она теперь взрослая, замужняя дама», — улыбалась Таня своим мыслям. Сбросив платье, и не без баловства освежившись, она забралась под толстое одеяло, которое, кажется, только заберись под него, придавит. В деревне живут по — другому. В углах везде иконы, перед образами тускло мигают лампады, чувствуется, их зажгли к приезду хозяйки. Печи все натопили тоже для них, а так, похоже, отапливается жарко только людская. И по старинке, для тепла, укрываются огромными, тяжёлыми одеялами. А вообще-то скучно, дремотно и однообразно тут жить, если б не любовь. Упав в холодную постель, визжа, торопила Сержа. А тот посмеиваясь задувал свечи. И дождавшись, перебралась к мужу, прижавшись к горячему телу.

— Какой ты горячий и только мой.

— Что ж ты мерзлячая то такая, — взял он её в свои объятия.

Получив головокружительный поцелуй, она пустилась в разговоры:

— Серж, что будет в такой глуши делать граф?

Обрадовавшись, что вопрос кончится этим, он принялся объясняться.

— Собирается лечить людей. Владимир учился немного на это.

— Неужели он не притворяется?

— Похоже, голубка моя, нет. Его эта глухомань нисколько не смущает. Предполагаю он даже рад ей. Им хорошо вдвоём.

— Нам тоже. Это только доказывает — любовь сильнее всего на свете.

— Цветочек мой, она ждёт ребёнка и их скоро будет трое. Ты тоже повзрослеешь, и женское начало возьмёт верх… К тому же ты очаровательная женщина, а вокруг достаточно красивых мужчин.

— До этого ещё далеко. Пока я эгоистична и хочу тебя только для себя. — Пощекотала она его крепкое тело и, краснея пустившись в его исследование, заявила со смехом. — К тому же с тобой проиграет любой самый раскрасивый.