"Ты свободен, милый!" - читать интересную книгу автора (Фэллон Джейн)

Глава 20

Хелен села обратно за стол и несколько минут вертела в руках маленькую белую карточку. Она просто утратила способность соображать. Наверное, каким-то образом прихватила не тот листок бумаги. А телефон Сонни записан… где? Она знала, что переложила его из кармана джинсов в сумочку потихоньку, чтобы Мэтью не заметил и не стал задавать ненужных вопросов. Нет, она ничего не перепутала. Что означало только одну вещь. Сонни — это Лео, сын Мэтью от первого брака с Ханной. Мэтью почти не поддерживал с ним отношений. Она вышла на лестницу и позвонила Софи.

— Как у тебя дела с Сонни? — спросила Софи после того, как они обменялись любезностями. — Он говорит, ты уверена, что сумеешь ему помочь.

— Почему ты называешь его Сонни? — спросила Хелен, стараясь, чтобы ее голос звучал обычно. — На его визитке написано «Лео Шеллкросс». — Она попыталась сделать вид, будто никогда не слышала этой фамилии.

— О… — Софи рассмеялась, — вот оно что! Я просто называю его Сонни — «сынок», — потому что он мой пасынок. Он — старший сын Мэтью, разве я тебе не говорила? Когда мы с ним познакомились, он был уже взрослым, а я неожиданно стала мачехой. Вот я и назвала его в шутку «сынком», и с тех пор так и повелось.

О черт, подумала Хелен. Черт, о черт, о черт. Софи продолжала говорить:

— Так что… он сказал, вы с ним поладили, так что, наверное, ты ему поможешь…

— Я не уверена, — сказала Хелен, которой в тот момент отчаянно хотелось прервать разговор. — Просто… у меня в данный момент много работы. И потом, ты, кажется, говорила, что твой Мэтью работает в компании по связям с общественностью. Почему бы ему не взяться за ресторан своего сына? Родственнику он наверняка сделает скидку…

— Не пытайся уклониться от работы… Хелен не дала ей договорить:

— Послушай, Софи, мне надо идти, у меня времени в обрез.

— Мы встречаемся вечером в среду? — спросила Софи.

— Да, хорошо. До встречи. — Хелен нажала на кнопку «Отбой» прежде, чем Софи успела попрощаться.

О черт, о черт, о черт.

Она попыталась представить себе Мэтью в возрасте тридцати восьми лет. Был ли он тогда похож на Лео? Черт побери, у них совершенно одинаковые ярко-голубые глаза — почему она раньше не заметила? Правда, волосы у Лео темнее — конечно, он был темнее, Мэтью уже поседел. И еще Лео не унаследовал носа Шеллкроссов. Его был уже и прямей — нос Пола Ньюмена по сравнению с носом Дастина Хоффмана Мэтью. «О боже, я целовалась с сыном моего бойфренда», — думала она, забыв о том, что Лео был ближе ей по возрасту, чем Мэтью; ей показалось, что она соблазнила младенца и вообще извращенка. Всему есть предел! Мэтью менял ему подгузники (впрочем, зная Мэтью, это вряд ли, но все равно), а она… едва не затащила его в постель! Надо же было из всего мира выбрать именно сына Мэтью! Целоваться с его сыном… что может быть хуже? Наверное, только целоваться с Сюзанной, или Клодией, или его матерью. Но поскольку она — гетеросексуалка и однополые связи ее никогда не привлекали, Лео был наихудшим выбором. Хуже сына Мэтью мог бы стать только его отец — нет, даже это не так отвратительно. О боже, она чувствует себя одной из тех училок, о которых любят рассказывать в новостях — затаскивала к себе пятнадцатилетних учеников после уроков, а заканчивалось все беременностью и тюрьмой.

Она присела на верхнюю ступеньку, пытаясь решить, что ей делать. На самом деле тут даже нечего придумывать. «Я не могу с ним сотрудничать, мне нельзя с ним больше видеться — и точка. Надо позвонить ему сейчас же и сказать, что я слишком занята. Это будет концом всей истории, и это будет концом моих попыток приукрасить свое резюме». Она вернулась к своему столу, чтобы отыскать его номер телефона, но застала там Лору, которая рылась в груде бумаг.

— Неплохо, — сказала она, беря в руки наполовину написанный релиз.

— Я еще его не закончила, — возразила Хелен.

— Знаю, просто мне нравятся твои идеи. Постарайся закончить минут через десять.

— Нет проблем. — Хелен взяла черновик у нее из рук и села за свой компьютер. Сначала разберется с работой, а потом позвонит.

Через десять минут она отнесла свое творение начальнице и ждала, пока Лора прочтет, что получилось.

— Отлично, — похвалила Лора. — Мне не придется ничего менять.

— Нет проблем, — сказала Хелен, поворачиваясь, чтобы идти.

— Кстати, — сказала Лора, — еще одно. Сандра Хепберн просит что-нибудь для нее придумать — надо, чтобы в выходные о ней везде говорили и писали побольше, до того как объявят номинантов на премии Асе Awards. Ну, ты понимаешь, о чем идет речь, — например, опубликовать снимок эротичной Гейл Портер на фоне Биг-Бена. Я разрываюсь на части, так что если у тебя есть какие-то идеи…

— Почему вы просите меня? — подозрительно спросила Хелен. С чего это с Лорой случилась такая внезапная перемена?

— Я прошу всех, — спокойно сказала Лора.

— Я подумаю, — сказала Хелен, удаляясь.

Час дня: ей действительно нужно позвонить Сонни. Лео. Ей нужно позвонить Лео.

Вернувшись за стол, она увидела, что ей пришло сообщение по электронной почте. Не обращай внимания, велела она себе. Сначала позвони Лео, а потом проверь почту. Но она никак не могла не воспользоваться удобным предлогом для того, чтобы отложить звонок еще на пять минут. «Я просто посмотрю, от кого это, — подумала она, — и сразу же позвоню». Сообщение было от незнакомого отправителя. Кто такая Хелен Суини? Господи, это же Хелен из бухгалтерии — конечно, она. Разумеется, у нее имелась нормальная человеческая фамилия, просто она привыкла называть ее Хелен из бухгалтерии. Сказать по правде, читать письмо ей вовсе не хотелось, но она машинально прочла его. Вот что там было написано:

«Дорогая Хелен!

Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты была так мила со мной сегодня утром. Я знаю, мы никогда не были лучшими подругами (и до сих пор ими не являемся, подумала Хелен, не дурачь себя), и я хочу извиниться за то, что была к тебе несправедлива. Я обдумала твои слова про нас с Джеффом и решила, что позвоню ему вечером, и мы обо всем поговорим. Еще раз спасибо».

Хелен подняла голову; та, вторая Хелен глупо улыбалась ей из-за прозрачной перегородки. Она улыбнулась в ответ, обнажив зубы, и посмотрела на часы — пять минут второго. Ну, хорошо, будем надеяться, что у Лео сейчас нечто вроде делового обеда; пусть у него выключен телефон — тогда она оставит ему сообщение на автоответчике. («Кое-что случилось», «Один из моих родственников скончался»… нет, слишком радикально. «Один из моих постоянных клиентов попал в неприятности, и я сейчас делаю все возможное, чтобы история не попала в газеты, так что ближайшие несколько дней я буду заниматься исключительно им. Его жизнь… нет… его брак зависит от этого». Да, пожалуй, подойдет. Намекнуть, что вымышленный клиент — важная шишка. Пообещать позвонить Лео на неделе, когда все утихнет, — и забыть о его существовании. То, что надо!

Жалко, но что поделаешь? Хорошо еще, что она все узнала сейчас, а не потом… Ведь неизвестно, что могло бы случиться! Она мельком вспомнила, как он накрыл ладонью ее руку в ресторане, но тут же заставила себя выкинуть подобные мысли из головы.

Оказавшись на лестнице, она набрала его номер и скрестила пальцы: пусть включится автоответчик! Черт, свободные гудки! Она уже была готова повесить трубку — у него будет пропущенный звонок, он будет знать, что она пыталась связаться с ним, затем она просто выключит телефон на остаток дня, и на вечер, и на завтрашнее утро — и тут он ответил.

— Элинор! — пылко вскричал он. — А я как раз вспоминал о тебе. Как ты?

— Мм… хорошо… но…

Она постаралась вспомнить заготовленную речь.

— На самом деле, — продолжал Лео, — я думал о тебе все выходные. Я знаю, что не должен говорить этого, я хочу сказать, я знаю, что мы не должны ничего планировать, пока ты не разберешься в своих чувствах, но, если такое когда-нибудь произойдет… Извини, я не способен рассуждать связно.

— Все в порядке. Послушай, Сонни, то есть Лео. Ведь ты Лео? В общем, кое-что случилось.

И она рассказала ему ту ложь, которую состряпала, хотя, думала она позже, она была слишком детально продумана. Наркотики, поддельные чеки и слухи о нетрадиционной сексуальной ориентации.

Лео совершенно упал духом — как из-за того, что они не увидятся, так и из-за того, что она отказывается рекламировать его ресторан. Ну и пусть, наймет кого-нибудь другого.

— Мне действительно жаль, что из-за меня ты потерял время…

— Нет, Элинор, все в порядке, я понимаю. Я просто разочарован, вот и все. Я надеялся, ты сделаешь отличную работу, и мы сможем чаще видеться…

— Мне очень жаль, Лео, мне правда жаль. Надеюсь, тебе удастся найти хорошего агента. И твой ресторан… уверена, его ждет большое будущее.

— Может быть, мы как-нибудь просто встретимся и выпьем? — не сдавался он.

— Вряд ли. То есть… пока мне трудно что-либо решать. Понимаешь, я сейчас… занята. Господи, пора бежать, по городскому звонят из «Ньюз оф зэ Уорлд».

— Откуда ты знаешь?

— Откуда я знаю — что?

— Откуда ты знаешь, что звонят из «Ньюз оф зэ Уорлд», пока не сняла трубку?

— Потому что они обещали перезвонить — как раз сейчас, вот я и решила, что это они.

— Я не слышу звонка.

— Звонок у меня отключен, просто лампочка загорается. Просто мы уже привыкли говорить, что телефон звонит, верно? Ты ведь не скажешь: «Пора бежать, городской горит».

— А ты?

— Нет, «телефон горит» звучит по-идиотски.

— Ну, раз ты так говоришь, значит, так оно и есть. Тогда иди. Не заставляй «Ньюз оф зэ Уорлд» ждать. Пока, Элинор.

О черт.

— Пока, я позвоню тебе на неделе — узнаю, как твои дела.

— Да, непременно, — сказал Лео без убеждения и положил трубку.

Ну, думала Хелен, все еще сидя на верхней ступеньке, с этим покончили. С ним так или иначе надо было кончать, потому что он не Сонни, симпатичный молодой и холостой ресторатор без багажа, а Лео, сын Мэтью, ее женатого бойфренда, да и она не Элинор Как-бишь-ее, рекламный агент, а секретарша Хелен Уильямсон, подружка женатого отца Лео. Так что, если Лео обидится и не станет больше с ней разговаривать, оно и к лучшему. Их знакомство нужно поскорее забыть. Попытка повысить самооценку не удалась. Жаль, что он ей так понравился… И жаль, что он такой симпатичный. И обаятельный. И чуткий…

Она вернулась на работу, так и не пообедав, и стала думать о предложении Лоры. «Чертова Лора заставляет меня делать за нее чертову работу», — думала она, без труда забыв все те времена, когда она жаловалась, что ее предложения никого не интересуют.

Значит, Сандра Хепберн. Она прославилась тем, что готова прилюдно раздеться и вообще сделать все, что угодно, лишь бы попасть в газеты. Буквально все, что угодно. Но в наши дни трудно придумать что-нибудь настолько экстремальное, что гарантировало бы тебе постоянное место в колонке сплетен. В таблоидах и без нее полно снимков девиц, которые «позабыли» надеть трусики под мини-юбку и поднимаются по крутой лестнице где-нибудь в присутственном месте. Наверное, самая экстравагантная выходка, которую может себе позволить Сандра, — облачиться в длинное платье и отправиться в церковь. Вот если бы Сандра сделала аборт, или у нее нашли рак, или умер бы ее любовник, тогда дело другое. Трагедия всегда хорошо продается. Но у Хелен было чувство, что подобные истории уже имелись за плечами Сандры. Можно придумать ей роман. Хелен перебрала в уме основных клиентов «Глобал» мужского пола. С кем из них можно ненадолго, в рекламных целях, соединить Сандру? Может, написать, что у нее интрижка с женщиной? Нет, лесбиянок везде хватает. Давай, Хелен, сказала она себе, ты всегда утверждала, что у тебя есть отличные идеи, где они? Но она не могла сосредоточиться ни на чем, кроме унылой прощальной реплики Лео: «Да, непременно», и на щелчке отключаемого телефона. Ее так и подмывало перезвонить ему и сказать: «Ты ничего не понял. Ты по-настоящему, по-настоящему мне нравишься, просто дело в том, что я — та женщина, которая украла вашего отца у вашей мачехи, и потому все немножко осложнилось». А может, предложить ему: «Давай сбежим вместе и никогда никому не скажем, где мы, в особенности нашим родным»? Или предложить ему остаться «просто друзьями»? Последнее, конечно, глупо. Разумеется, они не могут остаться друзьями.

Она подпрыгнула, когда зазвонил мобильный. Это должен быть он. Может быть, он звонит ей, чтобы сказать, что знает все о том, кто она на самом деле, но это не имеет значения, потому что он в любом случае от нее в восторге, и, как только она разрулит ситуацию с его отцом и Софи, он увезет ее к новой жизни или просто в длительный отпуск. Телефон был завален бумагами, и она не сразу нашла его. Рейчел. Хелен решила, что она не в состоянии сейчас говорить с подругой. Ничего, оставит сообщение на автоответчике.

— Твой телефон звонит, не слышишь, что ли? — через весь зал крикнула Дженни.

— Что ты говоришь? — сказала Хелен, вертя мобильник в руках. — Неужели?

— Расскажи мне о Лео, — попросила она Мэтью в машине по дороге домой.

Тот сразу поскучнел.

— Что рассказывать? — брюзгливо сказал он. — Я знаю, он презирает меня за то, что я бросил Софи.

— Интересно, почему? — Хелен была глубоко заинтригована. — Она ведь не его мать.

— Нет, но он хорошо с ней ладит. Когда он впервые встретился с ней, он пытался предостеречь ее насчет меня, сказал ей, что я сделаю с ней однажды то же, что и с Ханной. Как видишь, он оказался прав. Последние несколько лет мы с ним почти не видимся — по большей части я узнаю о нем от Софи.

— Наверное, ты по нем скучаешь, — заметила Хелен. Она-то уж точно скучала.

— Раз в несколько месяцев он является без предупреждения и остается к ужину.

Хелен пошла ва-банк:

— Он знает, где ты живешь сейчас?

— О да, я говорил ему, так что, может быть…

— Прелесть какая, — сказала Хелен. Ее замутило.

В тот вечер она уснула на диване; ей снилось, что Сандра Хепберн исполняет стриптиз на входе в ресторан «Верано», отчего ресторан сразу стал пользоваться бешеной популярностью. Неплохая идея, подумала она, проснувшись. От такого, кстати, Сандра не отказалась бы. Она накормила Нормана и уселась на полу рядом с ним, почесывая у него за ухом, пока тот ел.

Софи разглядывала себя в зеркало в ванной комнате, так, как редко делала с тех пор, как вышла замуж, — вид сзади, вид сбоку. Ей хотелось получше выглядеть при Мэтью. И не потому, что она по-прежнему хотела ему нравиться, — просто неприятно, если он станет сравнивать ее с Хелен и сравнение будет не в ее пользу. Пусть не думает, будто получил главный приз в лотерее. Ну и, конечно, не хочется, чтобы училки Сюзанны перешептывались у нее за спиной: мол, неудивительно, что муж решил подыскать себе кого-нибудь посимпатичнее. Впрочем, вряд ли училки начнут сплетничать про нее; у нее просто паранойя брошенной жены.

Посидеть с сестренками обещал Лео; значит, можно будет расспросить его об Элинор. Его голос по телефону звучал немного уныло. Кажется, она отказалась работать на него. Ну и что? Все равно, подумала Софи, из ее пасынка и новой подруги выйдет славная пара. Она не привыкла никого сватать, особенно среди родни, так как считала, что подобное сватовство обязательно приведет к катастрофе, но успела заметить: когда они познакомились, между ними явно промелькнула искра. Кроме того, ей хотелось, чтобы Лео нашел себе жену, которая пришлась бы ей по душе. В романах мачехи и пасынки редко ладят, но Лео Софи искренне считала своим родственником и боялась, что женщина, которую он когда-нибудь назовет женой, не поймет всей подоплеки их отношений. Лео трудно было назвать бабником; сколько Софи его знала, у него было всего несколько подружек. К любви и браку он относился очень серьезно — возможно, в пику отцу.

Узнав, что приедет брат, Сюзанна и Клодия пришли в восторг. Сюзанна тут же намазалась косметикой, подаренной Хелен, чтобы выглядеть более взрослой. При виде ее Лео в комическом восхищении вскинул руки.

— Боже, кто эта красотка? — спросил он, подражая Лесли Филлипсу.

Сюзанна зарделась, но тут же расхохоталась.

— Это же Сюзанна, глупый, — сказала Клодия, которая ничего не поняла.

— Итак, — сказала Софи, проводя Лео в гостиную, — что у тебя с Элинор?

— Ничего.

— Я знаю этот взгляд. Помни, я тебе все равно, что мать. Выкладывай!

Лео вздохнул:

— Я поцеловал ее…

— Погоди минутку, — перебила его Софи. — Я думала, она просто готовит рекламную кампанию для твоего ресторана!

— Я поцеловал ее, а она сказала, что у нее есть бой-френд, с которым она, вот-вот порвет. Я заявил, что не стану вмешиваться в их отношения. Я обещал ей подождать, а потом, если они все же разойдутся, тогда мы, может быть, сможем быть вместе.

Софи затихла. Лео продолжил свой рассказ:

— Мне показалось, я ей понравился, но на следующий день она позвонила и сказала, что не может работать на меня, и все. Вот так в целом. Что? Почему ты на меня так смотришь?

— Не знаю, правильно ли я поступаю, но, наверное, для тебя будет лучше знать правду… У Элинор нет бой-френда. Поверь мне, мы говорили о таких вещах.

Лео выглядел так, как будто ему дали под дых.

— Значит, она просто придумала предлог. Господи Иисусе, ничего не понимаю! Я думал, я ей нравлюсь, я думал, она так же увлечена, как и я. Она точно не отдернулась. Черт побери, почему бы ей было просто не сказать: «Мне очень жаль, но ты мне противен»? И более того, зачем врать, будто она собирается порвать со своим бойфрендом?

— Не знаю. Уверена, у нее были причины, — неуверенно сказала Софи.

— Хорошенькую подругу ты себе завела, — с горечью заметил Лео. — Ладно, проехали. Я теперь должен сосредоточиться на открытии ресторана. Есть какие-нибудь предложения?

— В Лондоне сотни агентств по рекламе и компаний по связям с общественностью… знаю, ты сейчас начнешь ругаться… но почему бы тебе не попросить твоего отца? Ты знаешь, он с радостью поможет тебе.

— Зачем это тебе?

— Несмотря на то, что я считаю его совершенным подонком, он все еще отец моих дочерей. И мне не хочется, чтобы они, как и ты, прекратили с ним общаться. Его уже не изменишь, Лео. Через несколько лет он бросит свою Хелен и уйдет к другой дурочке, еще моложе, — во всяком случае, я на это надеюсь, но я ведь не стерва, правда? — и так будет продолжаться до тех пор, пока ему не надоест. Но ты не должен позволять, чтобы это отразилось на ваших с ним отношениях. У тебя только один отец, вот что главное. Если хочешь, возрази мне.

— Я подумаю, — обещал Лео.

Прошло сорок минут, Софи опаздывала, потому что на школьной парковке не было места — по вечерам здесь оставляли машины жители окрестных домов. Так что когда она добралась до зала собраний, она раскраснелась и задохнулась, лоб покрылся испариной. Она заметила Мэтью, который занял место в очереди к миссис Мэйсон, классному руководителю Сюзанны.

— Хорошо, что ты уже здесь, — сказала она, с трудом переводя дыхание.

— Какая ты…

— Что, потная? Измученная? Красная? Какая?

— Я хотел сказать «красивая».

— Это уж точно. Спасибо!

Миссис Мэйсон была крупной, нездорового вида женщиной с очками в черной оправе, отвислой грудью и большим животом. Наверное, выражение «мешок картошки» придумали как раз для нее. Софи и Мэтью тихо продвигались вперед; оба напряженно думали, о чем бы еще поговорить.

— Как девочки? — сделал попытку Мэтью.

— Нормально, да, хорошо, — отозвалась Софи, безуспешно пытаясь вспомнить какую-нибудь историю про них.

Они продвинулись на несколько шагов вперед, когда другая пара перешла к учителям-предметникам.

— Я сегодня видела Лео.

— Надо же… Как он?

— У него все хорошо.

Софи подумала — впрочем, не вполне искренне: они держатся еще неплохо по сравнению с другими разведенными супругами, которые часто просто не выносят друг друга и не могут находиться в одном помещении.

— Как твои? — спросила она.

— Хорошо, спасибо. Молчание.

— Кстати… Клодия так радуется коту.

— Да. Но моей заслуги здесь нет, это все Хелен. После этого разговор прекратился.

— Меня волнует, что она слишком нагружает себя. — Миссис Мэйсон навалилась на стол; груди висели, как две авоськи с покупками. — Ей всего двенадцать, необходимо не только учиться, но и развлекаться. Похоже, у нее не слишком много друзей.

— Но оценками-то ее вы довольны? — обескуражено спросил Мэтью.

— Конечно, ее оценки за тесты исключительны, — ответила миссис Мэйсон. — Но для ребенка ее возраста развитие не исчерпывается результатами экзаменов. Важно учиться общаться с другими и развивать характер.

— Но… — Мэтью полез в бутылку, — она прекрасно учится! Неужели теперь это стало недостатком?

Софи чувствовала, как ее охватывает раздражение. Почему он не может просто слушать то, что ему говорят?

— Мэтью, ты слишком многого от нее хочешь. Ты не даешь ей забыть, что однажды она сказала, что хочет быть врачом.

— Значит, я во всем виноват? Не знаю, впрочем, в чем проблема…

Миссис Мэйсон вмешалась:

— Даже на переменах она все время сидит за учебниками, она никогда не выходит во двор поиграть. Честно говоря, мне кажется, она нездорова.

Софи перестала смотреть на Мэтью и обратила свое внимание на учительницу.

— Я ничего такого не замечала. Из Мэтью как будто разом выкачали воздух.

— Что заставляет вас так считать?

— Почему вы не сказали нам об этом раньше? — Софи была уверена, что пара позади них слушает разговор; ей показалось, будто ее пригвоздили к позорному столбу с табличкой «Плохая мать». Она вспомнила, как издевалась над «сумасшедшей мамашей» из «Триши», которая уверяла: она, мол, не заметила, что ее ребенок принимает наркотики. Она уже готова была развернуться к родителям, стоявшим за ней, и сказать: «Не будьте такими самоуверенными, сейчас она вам объявит, что ваш сын сидит на крэке». Она знала, что Сюзанна прилагает огромные усилия, чтобы сохранить свой титул самой умной девочки в классе, но вроде бы не была одержимой идеей учебы. Софи стало грустно: значит, она все-таки упустила дочь.

— Потому что в последнее время все стало намного хуже. Если бы сегодня вы не пришли, я бы вам написала. Я знаю, что в вашей семье не все гладко…

Миссис Мэйсон сделала паузу, словно для того, чтобы они поспешно возразили, но Софи и Мэтью уставились в пол, словно двое землемеров, чье внимание привлекло опасное оседание почвы.

— …и может быть, она ведет себя так нарочно, чтобы привлечь к себе ваше внимание. — Миссис Мэйсон сосредоточила взгляд на Мэтью.

— Вы кто — врач-психиатр? — запальчиво спросил он.

— Мэтью… — тихо одернула его Софи.

— В чем дело? Я неожиданно попал на суд?

— Ты преувеличиваешь, дело не в тебе. Миссис Мэйсон…

— Можно просто Лиэнн.

— В словах Лиэнн есть рациональное зерно. Никто не говорит, что это твоя вина, но ситуация, в которой мы оказались…

— Но ведь именно я ушел из семьи! Я виноват в том, что разрушил крепкую семью.

Стоявшие позади них родители навострили уши, жадно ловя каждое слово. Софи бросила на них презрительный взгляд, но все же понизила голос.

— Ты рассуждаешь как ребенок! Нам обоим надо подумать, что делать с Сюзанной, раз она думает, что мы ее замечаем только в том случае, если она получает хорошие оценки. Я ведь говорила тебе: мы взваливаем на нее непосильное бремя, постоянно говоря, какая она умная.

— Хочешь сказать — я взваливаю на нее непосильное бремя.

Просто невероятно! Какой же он эгоист… Хотя…

— Ну, хорошо, да — ты взваливаешь. Только и слышно: «Это Сюзанна, она у нас умница, она собирается стать врачом». Она, наверное, думает, что только одно это в ней и важно.

— Не пытайся обвинить меня. — Мэтью снова повысил голос. — То, что я ушел из семьи, не означает, что я — плохой отец.

Софи оглянулась на мужчину и женщину позади, которые теперь даже не притворялись, что не слушают.

— Вам помочь? — Она широко улыбнулась, и чужие родители пристыжено отвернулись. — Нет, в самом деле, — продолжала Софи, — чувствуйте себя свободно, присоединяйтесь.

— Может быть, нам с вами следует встретиться еще раз и все обсудить? — предложила миссис Мэйсон. — С глазу на глаз.

— Хорошая идея, — сказала Софи, вставая и практически утаскивая Мэтью за собой. — Я позвоню вам завтра. Может, пойдете за нами? — обратилась она к подслушивавшим родителям. — А то еще пропустите что-нибудь…

Они протиснулись сквозь толпу, и вышли на игровую площадку; Софи раскраснелась от смущения. Как только они завернули за угол, и вышли из зоны видимости актового зала, она яростно накинулась на Мэтью:

— Как ты посмел?

— О, я понял, я действительно во всем виноват…

— Как ты посмел унижать меня при посторонних? Более того, при родителях одноклассников Сюзанны. И при ее учительнице. Самое главное, ты перевел разговор с дочери на себя! Мэтью, когда ты, наконец, повзрослеешь?! Пойми, ты — не пуп земли!

— Она пыталась сказать, что я плохой отец, — отрезал он. — Что, черт побери, она знает? Готов поклясться, что она — старая дева, с парой кошек для компании.

— Речь шла не о тебе. — Софи поняла, что она кричит, но понизила голос. — Как это на тебя похоже! Тебе говорят, что у Сюзанны проблемы, а ты берешь и переводишь разговор на себя!

— Потому что каждый пытается дать мне понять, что я виноват…

— ЗАТКНИСЬ, ЗАТКНИСЬ, ЗАТКНИСЬ!!!

Мэтью ошеломленно смолк. Софи продолжала:

— Ну, раз уж ты так хочешь… Да, я действительно считаю, что ты виноват. Ты много лет расхваливаешь ее на все лады, если она хорошо сдает экзамены, и твердишь всем и каждому, какая она умная. И вдруг ты взял и бросил нас — а она решила: ты ушел из-за того, что она недостаточно старалась. Чтобы это понять, психолог не нужен. Конечно, я тоже виновата: я не заметила, какой плохой оборот все приняло.

— Я думал, что хвалить ее — это хорошо. Я хотел, чтобы она гордилась собой.

Его голос сел, и Софи поняла с неловкостью, что он плачет. Она немного смягчилась.

— Конечно, хвалить ребенка — хорошо, но все дело в том, чтобы хвалить ее за усилия, а не только за результаты. Если бы она была одной из последних по успеваемости, но при этом старалась, она была бы достойна не меньших похвал, чем сейчас, когда она лучшая ученица в классе. Ты меня понимаешь?

Мэтью кивнул, тяжело вздохнув. Софи могла разглядеть слезы на его щеках; она еле удержалась, чтобы не вытереть их. Иногда он совсем как ребенок.

— Я думал, что ей все легко дается.

— Ну, теперь мы знаем, что это не так. И даже если бы это было так, ее бы надо было хвалить совсем за другие вещи. Хвалить кого-то за то, что он от природы умен, — все равно, что хвалить кого-то за то, что он хорош собой. Как хвалить их за то, что они выигрывают в лотерею.

— Она, должно быть, ненавидит меня. Я дерьмо, а не отец.

— О, Мэтью, ради бога. Ты прекрасно знаешь, что она хочет тебе угодить, потому что обожает тебя. Попробуй хвалить ее за что-то, что ей не дается. Не за хорошо сданные экзамены. И все будет в порядке. Я тоже с ней поговорю. Хорошо?

Она посмотрела на него: похоже, он немножко собрался, но потом его лицо скривилось и он издал звук, который прозвучал, словно включилась полицейская сирена.

— Я так по ним скучаю.

Софи утешающе похлопала его по руке; в то же время в ней вспыхнуло раздражение. Он сам заварил кашу.

— Ты сделал свой выбор, — сказала она, стараясь, чтобы в ее голосе не прозвучало осуждения. Она ждала, что он огрызнется ей в ответ, но весь задор, похоже, оставил его.

— Они терпеть не могут приезжать ко мне по воскресеньям, я точно знаю! И Хелен тоже ненавидит воскресенья. Я хочу сказать, она терпит, но я знаю, что лучше бы я повел их куда-нибудь еще.

Софи была задета — как смеет эта особа не быть гостеприимной по отношению к ее детям, — но она не собиралась спускать Мэтью с крючка так легко.

— Не надо было тебе уходить, вот что главное. И сколько бы мы ни пытались защитить их от этого, девочки всегда будут думать, что ты предпочел ее им.

«И мне», — подумала она, но прикусила язык.

— Выходит, я снова кругом виноват? Снова оказался никудышным отцом… — Он снова разрыдался, и родители, которые возвращались с собрания, мерили их удивленными взглядами.

Софи не хотелось бить лежачего, но она не смогла удержаться:

— Как я уже сказала, это был твой выбор. У тебя была семья, которая тебя любила, но тебе было мало. Нельзя иметь все сразу, Мэтью.

— Я все исправлю, — сказал он.

— Только не пытайся их покупать, ладно? Никаких больше кошек, косметики и прочего. Все, что им нужно, — это твое время, внимание и одобрение. И честно говоря, твоя Хелен, наверное, права. Тебе пока лучше водить их куда-нибудь. Не заставляй их сближаться с ней насильно — они еще не готовы.

— Ладно. — Он жалко кивнул, вытирая глаза рукавом куртки, словно пятилетний малыш.

— Где твоя машина? — спросила Софи. — Тебе пора домой.