"Темная зона" - читать интересную книгу автора (Персонс Терри)

Глава 2

Веревка свесилась между ними, качаясь прямо перед лицами. Она не была частью оснастки: на конце у нее болталась петля. Муж просунул в петлю голову.

– Помоги мне на этот раз, – сказал он.

Она протянула руку и затянула петлю. Веревка потащила его вверх, пока он дрыгал ногами и силился стянуть удавку с шеи. Потом он перестал биться, и она почувствовала облегчение. Не отрывая взгляда от плоских подошв его палубных шлепок, она следила, как он поднимался все выше и выше, пока совсем не исчез.

Она метнулась на корму, чтобы броситься за борт, но увидела, что вода уже стала другой. Голубизну окружала высокая трава, будто зеленые ресницы опушили глаз. Посреди глаза стояла одетая в длинное платье женщина с опущенными книзу ладонями. Она взметнула руками, изогнув ладони, как будто хотела дотянуться до лодки. Потом женщина обратилась в камень.

Бросаться за борт расхотелось: она боялась оказаться в одной воде с каменной статуей. Вместо этого обратила взор к небесам. Небо, до того безукоризненно чистое, теперь портили два круглых пятна света. Она погрозила кулаком лунам-близняшкам и прокричала три слова, странную фразу, которую никогда прежде не произносила: «Жизнь за жизнь!»


Бернадетт Сент-Клэр, вздрогнув, распрямилась: она закемарила, пристроившись передохнуть на диванчике. Взглянула на зажатый в ладони нож с торчавшим вперед лезвием, почувствовала, как что-то теплое стекает у нее по щекам, и испугалась, что порезалась во сне. Бросив нож, она осторожно коснулась лица обеими ладонями, внимательно осмотрела пальцы, влажные от слез.

– Распускаюсь, – буркнула она, отирая ладони о брюки и подобрав нож, которым вскрывала картонки, направилась через всю комнату к упакованной коробке. Опустившись возле нее на колени, Бернадетт просунула лезвие в щель под крышкой и прорезала кругом упаковочную ленту. В коробке в основном лежали всякие штуки в рамках. Она достала несколько прямоугольников и расставила их на полу возле себя. Благодарность. Благодарность. Парочка знаков отличия. Медали, врученные ей за годы службы собственным начальством и начальством начальства. И зачем она тратила время, упаковывая этот мусор? Письменные порицания и выговоры в рамки не вставляли, но именно на эти записи в ее личном деле боссы обращают внимание. Ухватив рукой край мусорного ведра, она притянула его к себе, собрала с пола льстивые свидетельства в рамках и бросила их в металлическое ведро. Раздавшийся грохот доставил удовольствие. Продолжая копаться в коробке, Бернадетт наткнулась на памятную эмблему, сделанную в форме значка. Большими буквами выгравировано: «ФБР».

– Форменная банда раздолбаев, – буркнула она, отправляя эмблему в мусорку.

Следом шли семейные фото. Она подняла необрамленную карточку: мама с папой, стоящие перед одним из коровников на ферме. Все давным-давно ушло – родители ее умерли, ферму продали, а на месте коровника теперь какой-нибудь дом расползшегося городка. Уголки снимка загнулись, на них полно дырочек от кнопок. На сколько же разных столов во скольких разных городах прикнопливала она эту карточку? Бернадетт бросила фото обратно в коробку и, пошуровав в ней, отыскала заключенный в рамку школьный портрет Мадонны, последний ее снимок, если не считать тех, что сделали полицейские и следователь, который вел дело. Она извлекла фотографию из коробки. Неужели и в самом деле прошло двадцать лет? Кончиками пальцев Бернадетт коснулась голубых глаз, смотревших прямо на нее. Выглядела бы ее сестра-близнец с возрастом не так, как она сама? Побила бы белокурые волосы Мадди седина? Наверное, нет. Они с Мадонной знали, что были однояйцевыми близнецами, хотя все вокруг утверждали, что такое невозможно, потому что у них разные глаза: у Бернадетт карие, по крайней мере до того, как случилась авария.

Положив фотографию на пол, она еще порылась в коробке и нашла свой любимый снимок восемь на десять, где ее муж был снят в редкий момент покоя, когда он не шел под парусом, не карабкался на скалу, а просто раскинулся на диване. Встав с пола, Бернадетт подошла к своему столу и призадумалась: а надо ли украшать его снимком? Может, будет лучше взять это фото домой? Люди в Конторе станут расспрашивать о муже, а ей не хотелось рассказывать эту историю новым коллегам.

Она обвела взглядом кабинет и положила снимок на стол. Кого, к черту, она обманывает? Какие коллеги? В кабинете, правда, имеются еще два стола, но ни один из них, похоже, не занят. На одном стоит пустой поддон для почты и монитор компьютера – экран аж почернел от пыли, а ящик под столом лишен признаков жизни. Другой стол завален папками, на которых уже выросла плесень. В них подшиты дела, наверное, еще времен Вундед-Ни.[2] Древний диван, на котором она прикорнула, возможно, реквизировали во времена Гувера.[3] На этот раз ее здорово упрятали, засадили в подвальный кабинет напротив электрощитовой и на одном уровне с подземной парковкой. Хотя этот размером побольше, чем предыдущий. Кто ниже в пищевой цепочке ФБР: опер с подвальным кабинетом в Сент-Поле или опер с чуланом на первом этаже в Шривпорте?

Услышав звонок, она стала искать телефон – он был в кармане куртки, наброшенной на спинку стула возле заваленного папками стола. Бернадетт быстро подошла и раскрыла мобильник:

– Да?

Звонил Тони Гарсиа, с недавних пор ее босс, заместитель начальника оперативной группы:

– У меня для вас хорошая новость.

– Что ж, послушаем.

– Пара ребятишек, братья Ванг, сегодня утром рыбачили и выудили нехорошую добычу – мясистую руку.

Бернадетт прижала телефон поплотнее к уху. Новость оказалась заманчивой – даже мурашки побежали по коже. Если мурашки – это для нее. Так быстро дела она не ожидала, и теперь ее изнеможение сменилось возбуждением.

– Место?

– Хидден-Фоллз. Южный вход. Знаете, где это?

– Я из Миннесоты, не забыли?

– Думал, что городов вы не знаете.

В его устах это прозвучало так, будто у нее к туфлям прилипли навозные комья.

– У меня в городах полно родни. – Бернадетт понимала, что это не имеет никакого значения, но все же спросила: – Какая рука?

– Правая. А что?

– Так просто, любопытствую. – Опершись на край стола, она вытащила свободной рукой из кобуры пистолет, проверила его. – А для нас что, есть какая-то разница?

– Разница есть, агент Сент-Клэр, потому что это уже второй человек с отрубленной рукой. Месяц назад у нас на севере обнаружили мертвяка. Та же история – отрезана правая рука. Тело найдено в лесу. Плюс этот второй известен полиции Сент-Пола. Им хочется поскорее закончить с осмотром, пока все выглядит не так плохо.

– Вы это о чем?

– Поймете, когда прибудете на место.

– Дело наше или их?

– Можем поделиться. Угощения на всех хватит. – Гарсиа помолчал, кашлянул, прочищая горло, и наконец закончил: – Я вас встречу.

Бернадетт сунула пистолет обратно за пояс джинсов и стиснула зубы. Этот держит ее под колпаком, следит за ней, как и тот, что был до него, словно она последнее диковинное поступление в их зверинец.

– Справилась бы и сама.

– Знаю, – ответил он. – Сегодня суббота, погода дрянь. Мне просто нечем заняться.

* * *

Вскочив в кабину, Бернадетт завела свою колымагу. Пока «форд» урчал перед зданием федерального суда, который носил имя Уоррена Бургера,[4] она придирчиво оглядела свой наряд. В джинсах, трикотажной рубашке с капюшоном и джинсовой куртке она ничем не отличалась от половины задержанных ею людей. Щелкнув, опустила зеркальце заднего вида и внимательно всмотрелась в свое лицо. Муж говорил ей, что она похожа на Миа Фэрроу в фильме «Ребенок Розмари».[5] Интересно, в какой фильм муж поместил бы ее нынешним утром? По-мальчишески короткие белокурые волосы кое-где торчали, будто она улеглась спать с мокрой головой. Миа Фэрроу в лохматый день. Покрасневшие глаза и серые тени под ними – следы недосыпа. Отдохнуть ей вообще удавалось редко, а эта ночь прошла хуже обычного. В новый дом она приплелась затемно и улеглась на голый матрас, окруженный коробками. Ее и прежде по ночам мучили дурные сны, а теперь кошмары стали еще причудливее и посещали ее, даже когда становилось светло.

– Ночь живых мертвецов, – произнесла вслух Бернадетт, глядя на отражение в зеркальце.

Она выудила из кармана куртки темные очки. В отличие от множества женщин Бернадетт не таскала на плече сумочку – все эти ридикюли были всего-навсего косметичками непотребных размеров, а она если и красилась, то разве что губы, и то самую малость. Муж всегда говорил ей, что она прекрасна безо всякой косметики, и она радовалась, что он так считает. У нее не было ни умения, ни терпения, чтобы наводить красоту. Теперь, считала она, когда мужа уже нет, еще меньше причин хлопотать над своим лицом. Бернадетт скрыла глаза за темными стеклами и снова глянула в зеркальце. К чему суетиться, красить глаза, когда есть солнцезащитные очки? Она щелчком вернула зеркальце в исходное положение и, осмотревшись, вписалась в разворот и покатила на юг. У бульвара Келлога пришлось встать на красный свет. Холодная изморось туманила воздух, ветровое стекло покрылось каплями – пришлось включить дворники. Зажегся зеленый. Повернув налево, она выехала на бульвар и проехала квартал, потом свернула направо, на Джексон-стрит, съехала с небольшого холма, миновала железнодорожный мост и еще раз повернула направо – на Шепард-роуд. Миссисипи, извилистая лента шоколада, утыканная баржами, оказалась слева. Чертова коричневая вода, казалось, не отпускала ее, привязывала к себе, будто грязная пуповина. Все, чего ей удавалось добиться, – это назначения в речные штаты: Миссури, Луизиану, Миннесоту. Какой следующий? Может быть, Бюро сплавит ее прямо в сам штат Миссисипи?

Бернадетт заметила Южный вход в заповедник Хидден-Фоллз и свернула влево. Полицейская лента перекрывала ворота крест-накрест, по обе ее стороны стояли стражи порядка в форме. Тот, что поздоровее, покинул пост и подошел к водительскому окошку.

– Кто вы?

– ФБР.

– Хочу убедиться.

Она выхватила удостоверение и сунула ему под нос:

– Бернадетт Сент-Клэр.

Здоровяк перевел взгляд с фотографии на лицо приехавшей.

– Снимите очки, – потребовал он.

Бернадетт поколебалась, потом подчинилась. Взгляд полицейского изучающе метался вверх-вниз по ее лицу. Как и большинство видевших ее в первый раз, здоровяк никак не мог сообразить, на каком из глаз сосредоточиться. Ее это раздражало: появлялось ощущение, будто она какой-то уродец. Она снова укрылась за темными стеклами.

– Порядок?

– Наслышан, что вы приедете.

В его голосе Бернадетт уловила досаду. «Интересно, – подумала она, – что еще обо мне он слышал? Может, это просто обычное досужее препирательство между местными служаками и федералами?» Выдавила улыбку:

– Что болтают?

– Бог-то, он есть, в конце концов.

Она нахмурилась:

– Что?!

Полицейский подмигнул и вытянулся в струнку.

– Пожалуйте на угощение, ФБР. – Произнеся это, он отлепил один конец ленты, бросил ее и махнул рукой: проезжайте.

Бернадетт проехала вперед и, прежде чем умчаться вниз по крутому спуску, глянула в зеркальце заднего вида. Здоровяк снова прилаживал заградительную ленту и вместе с коллегой заливался смехом, словно они и впрямь были на пикнике.