"Длинная Серебряная Ложка" - читать интересную книгу автораГЛАВА 16Далеко не все смертные, с которыми сталкиваются упыри, идут на смерть покорно, аки агнцы на заклание. Сопротивление не ограничивается мольбами — в ход пускают и кулаки, а то и оружие, начиная с кочерги и кончая револьвером. Иными словами, все до чего жертвы успевают дотянуться. Как это ни прискорбно, но обычные, человеческие средства защиты против вампира столь же эффективны, как рогатка против динозавра. Рана, нанесенная саблей, быстро затянется. Пуля пройдет навылет, не причинив серьезного вреда, за исключением разве что испорченной шелковой рубашки, а уж это обстоятельство лишь раззадорит вурдалака. Так что если под рукой не окажется серебра, освященных предметов или солнечного света (ну, каким-то образом), можно смело писать завещание. Точнее, быстренько подмахнуть подпись под уже составленным, потому что на большее времени все равно не хватит. Но никогда еще люди не кусали вампиров. Было в этом что-то настолько противоестественное, что волосы вставали дыбом и в жилах стыла чужая кровь. Так почувствовал бы себя человек, чей бифштекс вдруг выхватил вилку и вонзил ему же в руку. Чудовищно! Если уже еда начала на тебя кидаться — считай, настали последние времена. Обо всем этом Виктор подумал позже, ибо думать о чем-то сейчас был не в состоянии. Перед глазами потемнело. Прижимая руку к окровавленной шее, он застонал и согнулся. Похоже, девчонка перекусила ему нерв или чем еще богата анатомия шеи. Оставалось лишь полагаться на чудесную регенерацию, свойственную всем немертвым, но и она не спешила облегчить его страдания. Кусалась Эвике профессионально, 12 лет приютской жизни не прошли для нее даром. Днем монахини учили сирот арифметике, чтению и домоводству, зато по вечерам девочки практиковали дарвинизм, то-есть выясняли, кто находится на верху пищевой цепочки, а значит имеет право отбирать обед у остальных. Уже тогда Эвике поняла, что зубы даны женщине не только для того, чтобы сверкать ими в улыбке, а ногти — чтобы часами их полировать. Воспользовавшись его замешательством, Эвике попыталась ударить вампира коленкой в пах, но помешал кринолин, и она, несколько разочарованная, подбежала к дивану, сгребая в охапку Жужи, и бросилась к двери. А к Виктору уже летела Изабель. — С тобой все… тебе очень… — лепетала она, не зная, можно ли прикоснуться к нему в таком состоянии или в ответ он выместит обиду на ней. Да пусть бы и так! Наглая тварь причинила боль Виктору — — Ненавижу! — прокричала Изабель вдогонку сопернице. Вампирша выпустила когти, так что теперь ее костлявые руки напоминали два деревца с сухими ветвями. — Прощайся с жизнь, смертная! Я раздавлю тебя! — Это еще кто кого! Граненый флакончик из красного стекла пронесся в воздухе, разбрызгивая по сторонам святую воду. В последний момент Изабель увернулась, прикрывая лицо ладонью, но несколько капель все же попало на тыльную сторону. Пораженная кожа пошла волдырями. Взвизгнув, вампирша замахала рукой в воздухе, стараясь хоть немного остудить невыносимую боль. За первым флакончиком просвистел и второй, но Уолтер снова промахнулся — потому, наверное, что бросал их с полуприкрытыми глазами. Как только зубы Эвике сомкнулись на шее Виктора, англичанин вновь почувствовал себя свободным. И неудивительно, ведь мычащий от боли вампир вряд ли мог держать кого-то под контролем. Быстро оценив ситуацию и поняв, что до распятия ему все равно не дотянуться, Уолтер воспользовался святой водой. Риск был велик, ведь вода не подействовала на Леонарда, зато Изабель в полной мере оценила ее силу. Интересно, почему так? Но времени на размышления не оставалось, и Уолтер, на всякий случай окропив порог комнаты, понесся вслед за Эвике. — Поймайте их, кто-нибудь!!! — завопила вампирша что есть духу, но Виктор досадливо махнул рукой, велев ей замолчать. Рана на шее уже побледнела и отчасти затянулась, но отпечаток зубов виднелся слишком явственно. Кстати, у людей стерильные зубы? Они же всякой гадостью питаются. Как бы она не занесла ему какую-нибудь инфекцию… Но неважно все это, не до гигиены сейчас! — Виктор, эта девка на тебя напала… как она посмела на тебя напасть?! Нужно позвать наших и… — … все им рассказать, — договорил за нее виконт, поправляя воротничок. — Давай сразу напечатаем памфлет в лучших традициях 18го столетия, озаглавим его "Печальное но поучительное происшествие с двумя вурдалаками, загрызенными бешеной служанкой" и раздадим всем по копии, пусть почитают, — собрав остатки сарказма, подытожил он. — Так что же делать? — Изабель преданно смотрела на него. Виктор так и не ответил, потому что в дверь просунулись обеспокоенные лица. — Что-то произошло, Виктор? — спросил Готье, продолжая топтаться в коридоре. — Мы услышали крики и подумали, не понадобилось ли вам чего. Де Морьев обернулся к нему всем корпусом. — Считайте, что вы слышали рожок, сзывающий охотников, — глаза его полыхали. — Закончен маскарад, настала пора сбросить личины. В наши ряды прокрались двое предателей, мужчина и женщина. Найдите их и уничтожьте. Хотя нет, первое слово здесь за Изабель, — вампирша встала рядом, — а когда наша Изи с ними наиграется, выпейте их кровь до последней капли. Вам нужно подкрепиться перед завтрашними приключениями. Кстати, можете войти. Но вампиры замялись. — Не можем, Мастер, — ответили они вразнобой. — Кто-то забрызгал порог святой водой. Несколько минут они переминались с ноги на ногу по обе стороны порога, дожидаясь когда же высохнет вода. Повисло неловкое молчание. Наконец вампиры под предводительством Готье вошли в комнату. Их было около тридцати, мужчины во фраках, дамы — в ярких шелковых платьях и с бархотками на шее. Все заметно нервничали. Виктор вкратце обрисовал подопечными дальнейший план. — Торопиться нам некуда, можете потешиться с ними в свое удовольствие. Впрочем… хозяйскую дочку я, пожалуй, оставлю себе. Надеюсь, никто не возражает? Мы все тут коллеги, если кто-то против, я выслушаю ваш аргумент. Коллеги как один замотали головой. — Отлично, тогда можете идти… О, Леонард! Рад вас приветствовать. Ухмыляясь, вампиры расступились, пропуская вперед юного Штайнберга. Он то и дело озирался по сторонам, как барашек среди одичавших и оголодавших псов. — Добрый вечер, — он неуверенно посмотрел на Виктора, — или нужно сказать "злой вечер," п-потому что у нас все наоборот? — Так тоже сгодится, — допустил виконт. — Что вам угодно? Пришли побеседовать с будущим свояком? — Я хотел спросить, где… — Но вот в чем загвоздка, — перебил его Виктор, — с вашей сестрицей я так до сих пор и не познакомился. Боюсь, ее отсутствие скажется и на наших с вами отношениях. И без того бледная кожа Леонарда сделалась зеленоватой. Среди вампиров пронесся злорадный шепоток. Нет ничего приятнее, чем наблюдать, как на твоих глазах унижают кого-то другого. Сразу испытываешь облегчение, что не тебя. — Отсутствие? — прошелестел его бумажный голос. — Но разве… Виктор приподнял бровь. — Вы, верно, держите меня за простака, не способного отличить смертную от вампирши и горничную девку от барышни. Так ли это, Леонард? Я сразу заметил обман, но решил понаблюдать за вашими лживыми увертками. Мне еще предстоит долгая и основательная беседа с вашим отцом, а вот с вами даже разговаривать противно. Одним своим существованием вы позорите наше общество! Вампир, отказавшийся от крови — кто-нибудь слышал о такой причуде природы? — обратился он к соратникам, и те дружно рассмеялись. Кто-то толкнул Леонарда, кто-то, упиваясь безнаказанностью, сорвал с него очки и подбросил вверх. Юный вампир потянулся за ними, но очки в ту же секунду оказались в других руках, а потом снова взлетели в воздух: хохоча, вампиры перебрасывали их друг другу. Леонард получил домашнее образование и ни дня не пробыл в гимназии, так что происходящее было для него в новинку. Подслеповато щурясь, он посмотрел на Виктора, который улыбался как ни в чем не бывало. — П-пусть они прекратят! Ну… ну хватит уже… — Мы только начали, — проблеял ему в ухо Готье, наградив беднягу новым тычком. Тем временем Виктор взял со столика бокал мутноватой воды и обратился к Леонарду: — Вы когда-нибудь пробовали человеческую кровь? — Нет! В сырой крови могут быть микробы! — Да нет там никаких микробов, — отмахнулся виконт, — зато здесь они точно есть. По мановению его руки Готье вытащил из кармана пробирку, наполненную бурой жидкостью, с густым осадком на дне. Встряхнул ее, и остальные вампиры наклонились вперед, уставившись на нее с любопытством, но не без отвращения. — Когда мы наведались в лабораторию мсье Пастера, мы позаимствовали у него не только книгу, но еще и сей фиал, — менторским тоном сообщил Виктор. — Здесь трехдневная культура стрептококков, выращенная в бульоне. Вы знаете, что такое стрептококк? — завороженный, Леонард кивнул. — А хотите поближе познакомится с этим очаровательным существом? — быстрое мотание головой. — Отлично, мы понимаем друг друга. Вы, возможно, сочтете меня чересчур жестоким, но все средства хороши для исправления негодных мальчишек. С сегодняшнего вечера вы Юный вампир дернулся назад, но в него сразу же вцепились несколько пар рук. Его волосы потянули назад, и Леонард, с запрокинутой головой, в ужасе скосил глаза, глядя как Готье возится с пробкой. Все это было слишком страшно, чтобы происходить на самом деле. Он несколько раз моргнул, но кошмарное видение не исчезло. На него нахлынула волна дурноты, и если вы не державшие его руки, он шлепнулся бы на пол. Язык ворочался во рту, но слова не спешили слетать с онемевших губ. — Ну? — как будто издалека донесся нетерпеливый голос Мастера. — Детская кровь? — помутневший взор Леонарда прояснился. — Она самая. С усилием он выпрямил шею, превозмогая боль от натянутых волос, посмотрел Виктору в глаза и отчеканил: — Спасибо конечно, но такую кровь я точно пить не стану. — Тогда нам не о чем больше разговаривать. Его повалили на пол. Осклабившись, Готье вразвалку подошел к распластанному юноше и быстрым движением плеснул содержимое пробирки ему в лицо. Часть жидкости попала на рубашку, растекаясь жирным пятном по накрахмаленной манишке. И тогда Леонард закричал и дернулся так, что вампиры не сумели его удержать. Сам его разум уменьшился до размера грецкого ореха и затерялся где-то в голове, под слоями ужаса, отчаяния и жаркой, удушливой тьмы. Изо всех сил он стиснул зубы, чтобы подавить новый крик, но уже не смог разжать челюсти. Ноги конвульсивно дернулись и выпрямились, словно его растягивали на дыбе, а когда выгнулась дугой спина, вампиры, Виктор в их числе, пошли прочь из комнаты, как дети, разобиженные тем что сломалась их любимая игрушка. Изабель, до сих пор безмолвно наблюдавшая эту сцену, направилась вслед за ними, но до двери так и не дошла. Задержалась, не в силах отвести взгляд от Леонарда, который лежал на полу, втягивая воздух резкими, сиплыми глотками. Впервые она засомневалась, не перегнул ли Виктор палку. Он всегда прав, это без сомнений, но Леонард сейчас выглядел таким беззащитным и покинутым… и одиноким. Прямо как Изабель. Ей отчетливо представилось, что она могла бы оказаться на его месте… Конечно, если бы у нее не было такого защитника, как Виктор. А вот у юного Штайнберга, похоже, никого нет. "Изабель, ты где?" — требовательный голос Мастера раздался у нее в голове. "Извини, уже иду!" — спохватилась она. Бросив последний взгляд на Леонарда, она переступила через него и пошла на зов Виктора. — За мной! — прокричала девушка, петляя по коридорам. — На кухню! Там они до нас точно не доберутся! Хотя Уолтер не уловил логики в ее словах, но счел нужным повиноваться. Эвике уже успела передать ему спящую девочку, и он бережно прижимал почти невесомое тельце к груди. Спускаться по парадной лестнице было чересчур опасно, поэтому беглецы устремились к черному ходу и, запинаясь, почти падая в потемках, помчались на первый этаж, где располагалась замковая кухня. Ворвавшись туда, Эвике не долго думая схватила метлу с кочергой и крестообразно положила их у порога со стороны коридора. Затем захлопнула за собой дверь и опустила тяжелый засов. — Брось ее и помоги мне! Поддерживая девочку за голову, Уолтер уложил ее на полу возле огромного очага, в котором предки нынешних хозяев готовили быков на вертеле и который уже долгие годы не видел ничего крупнее цыпленка. Девочка даже не пошевелилась. С тоской он смотрел на ее веки, тоненькие, перламутровые с синими прожилками и совсем неподвижные. Вдруг она никогда не очнется? — У тебя осталась святая вода? — окликнула его Эвике, которая уже зажгла керосиновую лампу и осветила своды кухни. Пошарив в кармане, он протянул ей последний флакон. Девушка деловито окропила все углы, побрызгала в очаге, на подоконнике, спрыснула дверь. — Думаешь, это их отпугнет? — Хотя бы ненадолго, — ответил Уолтер. Эвике присела рядом, сжала кулаки, и из глаз ее брызнули слезы. — Ах, как славно посидели! — приговаривала она, хлюпая носом. — Вот это гости так гости, удружил нам герр Штайнберг. Как говорится, выпивши пиво — да тестя в рыло, поев пироги — тещу в кулаки. Зарубите на носу, — вскакивая на ноги, вдруг завопила девушка, — кухня это моя вотчина! И я вас сюда не приглашала! Поняли, сволочи?! Не приглашала! — Все равно придут. Их теперь не прогонишь, — сказал Уолтер, устало закрывая глаза. — Раз хозяева их позвали. — Разве что мы заберемся в спальню к каждому, найдем их приглашения и разорвем на клочки, — предложила Эвике без особой надежды. — Не поможет. С ними невозможно бороться, только бежать. — Да, бежать и прятаться. Они переглянулись. — Давай забаррикадируем дверь, — посоветовала Эвике. Уолтер согласился. Баррикада вряд ли защит их от вампиров, но надо же как-то скоротать время перед смертью. Вдвоем они приволокли к двери тяжелый стол из потемневшего дуба, впрочем, дочиста выскобленный служанкой. После внимание Эвике привлек буфет, заставленный чистыми тарелками, теми самыми, которые они когда-то мыли вместе, но англичанин покачал головой — это лишнее. Не удержавшись, она все таки сняла с крючьев несколько сковородок, прикатила медный таз и утяжелила стол. Со своего места у очага Уолтер наблюдал за бесцельной суматохой. Хотя суетливое мелькание было куда приятней неподвижности девочки, тряпичной куклой лежавшей на полу. Он едва удержался, чтобы не набросить фартук ей на лицо. — Ну что, так и будем сидеть? — спросила Эвике, возвращаясь к нему. — А что еще остается делать? — Ничего, — согласилась она. — Как думаешь, они скоро придут? — Как только испарится святая вода. — Значит, скоро, — вздохнула девушка, пододвигаясь поближе. — А потом? — Убьют нас, — равнодушно ответил Уолтер. Вот бы прилечь рядом с девочкой и уснуть так же глубоко, чтобы уже ничего не слышать и не чувствовать. — Убить — слишком милосердно с их стороны. Они нас покарают. — А какая разница? — Разница есть — убить можно равного, а нас за равных они не считают. Мы для них обнаглевшая пища. О нет, убьют они нас не сразу! Сначала накажут за то, что мы посягнули на их права и не дали себя сожрать. Особенно Изабель, уж она-то не спустит такой обиды… Ох, гадство! — простонала Эвике, раскачиваясь из стороны в сторону. — Чтобы эта уродина квиталась со мной на моей же кухне! Уолтер, мне так не хочется умирать! Почему ты молчишь? Придумай что-нибудь, чтобы нам не умирать! — Я не могу думать, — сказал он. В конце концов, он тоже имеет право на отчаяние. В один момент он потерял всю семью. Его дядя — точнее, его отец — скончался еще прошлым летом прямиком под Ламмас[41] Уолтер его плохо помнил. Несмотря на столь близкое родство, мистер Лэнкфорд никогда не выделял его, не стремился провести с ним чуть больше времени (своих детей он, впрочем, тоже игнорировал, проводя почти все время в клубе). Его мать… о, лучше не думать о ней!.. До сегодняшней ночи у него были родные братья и сестры, теперь же остались только сводные и двоюродные. Лучше и правда погибнуть, хотя смерть от вампирских клыков на кухне не назовешь благородной. О такой не дают объявление в разделе "Некрологи." На расспросы знакомых мистер и миссис Стивенс будут краснеть, отворачиваться и мямлить себе под нос. Если до них вообще дойдет весть о его смерти… — Да очнись же наконец! Ну что ты, прям как сомнамбула какая! Думай, говорю, как нам от них отбиться! — в отчаянии Эвике затрясла его за плечи. — Все из-за его слов, да? Ему нипочем соврать, не верь ничему! — Но это правда. Всегда подозревал, что я чужой в семье. Кроме меня, там нет других неудачников. — А если и так? Зато у тебя есть дядя с тетей. Какой ты дурак, Уолтер, ну чего тебе еще нужно? Хоть не кровная, а все родня. У меня вот никого нет. И тут она почувствовала, как в лоб вошла тупая игла. Свет замигал и померк окончательно. Сначала она решила, что погасла лампа, и даже вскочила, чтобы ее зажечь, но голову стальным обручем сдавила боль. Девушка крепко зажмурилась, а когда вновь открыла глаза, то оказалась уже в другом месте и, похоже, в другое время… …Она очутилась в длинном зале с рядами узких коек, застеленными такими колючими одеялами, словно их связали из крапивы. На каждой койке виделся серый треугольник подушки, а выше, на стене, были прибиты литографии с вариациями на тему избиения младенцев царем Иродом. Столько раз она натягивала одеяло на голову, боясь что страшные солдаты спрыгнут с картин и примутся за нее! А фрески в столовой были еще оригинальней. Они изображали Судный День. Посмотрев вниз, Эвике чуть не подпрыгнула на месте, потому что ее руки казались меньше, а под ногтями заметна была черная каемка грязи. Она начала торопливо грызть их, а не то сестра Схоластика, надзиравшая за воспитанницами, покарает ее за неряшливость. Длань у сестры была тяжелая. Поговаривали, что она запросто может пробить стену одним ударом четок… Но постойте, какая сестра Схоластика? Все это было так давно! Она уже взрослая и никто не посмеет ее бить… — Эвике, ты опять ловишь ворон?! Прежде чем разум успел отреагировать, ее рот автоматически произнес: — Нет, сестра! Простите, сестра! К ней уже спешила женщина в монашеском облачении, высокая, как гренадер, со строгим бесцветным лицом и плотно сжатыми губами. — Почему так долго возишься? — протрубила она. — Думаешь, такая важная птица, что его сиятельство будет тебя дожидаться? Посмотрите на нее, еще не умылась! Крепко ухватив Эвике за плечо, монахиня проволокла ее через дортуар в ванную комнату и, наполнив водой тазик с отколотыми краями, начала тереть ей лицо куском зернистого мыла. Эвике зажмурилась, не сопротивляясь. Ледяная вода обжигала щеки, мыло больно царапалось — выходит, все взаправду. Но как такое возможно? Спросить у воспитательницы нельзя, она не терпела, когда девочки задавали много вопросов. — Ну вот, гораздо лучше, — проворчала воспитательница, швыряя в нее полотенцем. Эвике быстро вытерлась. Все нужно делать в спешке — заправлять кровати, орудовать ложкой за обедом, умываться — потому что за спиной всегда толпятся другие сироты. Их слишком много, а воды и еды — слишком мало. — Тебе нужно благодарить Пресвятую, — говорила между тем сестра Схоластика, — что мать-настоятельница посоветовала графу взять в услужение именно тебя. Хотя ты и делаешь успехи в домоводстве, но тебя еще муштровать и муштровать. Ты слишком глупа, ленива, и упряма. А граф чересчур снисходителен, под его началом ты окончательно распустишься. Все встало на свои места. Ей двенадцать лет и сегодня тот день, когда граф фон Лютценземмерн приехал ее забирать. Хотя Эвике не могла взять в толк, почему это происходит по второму разу, страх понемногу отступил. Она даже позволила себе улыбку. — Прекрати ухмыляться! Небось, опять какую-нибудь шалость задумала. Знаю я вас, рыжих, — незамедлительно отреагировала монахиня и хлопнула ее по руке. Эвике посерьезнела. — Куда мне идти, сестра? — спросила она почтительно. — Граф ждет меня в кабинете матушки-настоятельницы? — Нет, — последовал неожиданный ответ, — его коляска под окном. Можешь с ним поговорить. — Что? — Открой окно и поговори с ним и виконтессой, — повторила сестра. — Ну, что встала? Иди! Эвике посмотрела на нее недоверчиво. Она точно помнила, что граф приезжал один, Гизела оставалась в замке с больной матерью. Не осмеливаясь нарушить прямой приказ, он открыла окно и увидела знакомое ландо. Но вместо Штайнберга в коляске сидел граф фон Лютценземмерн, помолодевший, с черными усами, а рядом с ним — маленькая Гизела в белом платьице, повязанном синим кушаком. Заприметив Эвике, виконтесса помахала ей рукой. — Привет, сестрица! Эвике вцепилась в подоконник. — Тссс, Гизи, мы ведь хотели сделать ей сюрприз, — одернул ее отец, но его глаза лучились счастьем. — Спускайся к нам, дочка. — Я не понимаю, ваше сиятельство! — прокричала Эвике. — Не называй меня так. На самом деле, ты моя родная дочь, просто много лет назад я потерял твой след. Но отныне мы снова будем вместе. Приди к нам! — Я сейчас! Подождите! Монахиня уже покинула спальню, и Эвике подбежала к двери, дернула за ручку, но ничего не произошло. Дверь была заперта. Как же так? Она вернулась к окну, но каким-то образом за время ее отлучки окно тоже успело закрыться. Эвике подергала шпингалет, а когда тот не поддался, в отчаянии заколотила по стеклу. Ее детские кулачки отлетали, не причиняя окну ни малейшего вреда. А во дворе по прежнему стояла щегольская коляска, в которой сидели отец с дочерью, о чем-то переговариваясь, но она уже не слышала их голоса. Хмурясь недовольно, граф вытащил из кармана часы. Гизела привстала на цыпочки и опять помахала — иди сюда! Тогда Эвике вновь ринулась к двери и принялась пинать ее, дергать, толкать, но по сравнению с ее попытками времяпровождение Сизифа показалось бы продуктивным трудом. Даже так, нельзя останавливаться. Нужно выбраться отсюда любой ценой. Иначе они уедут без нее. Иначе она останется здесь навсегда… Когда Эвике ни с того ни с сего встала, закрыла глаза и начала тереть лоб, Уолтер тоже поднялся и хотел уже предложить ей помощь, как вдруг перед глазами потемнело. В следующий момент он стоял на крыльце, чисто выметенном мальчишкой, который бегал по поручениям и прибирал в конторе мистера Олдентри, стряпчего. За спиной была дверь, высокая и узкая, с тускло поблескивавшей медной ручкой и дверным молотком. Дверь вела в контору, где в дальнем уголке примостился и его стол, прогнувшийся под кипами бумаг. С потолка свисал мертвый паук, который от скуки повесился на собственной паутине. Что угодно, только бы туда не возвращаться! Выщербленные ступени спускались на улицу, где тесным кружком стояли его родные. Да, он узнал их всех. В центре группы стоял его отец, прямой и черный, как базальтовая колонна, в твидовом, хорошо выглаженном сюртуке и шляпе-котелке. Опустив глаза, с мрачным видом он разглядывал свои запонки. Под руку его держала мать и вместе они воплощали союз плюща и дуба, главных символов добропорядочного супружества. По обе стороны стояли братья и сестры — Сесил в строгом костюме пастора, Эдмунд в парадном мундире, Эдна в платье из белого батиста, с зонтиком чтобы спасаться от тропического солнца, а так же Джордж, Чэрити и Оливия, серьезные, как во время службы. На руках у Чэрити сидел трехлетний Альберт, одетый в короткие штанишки и плюшевую курточку, но с черной лентой, повязанной на руке. Даже его глазенки осуждающе смотрели на Уолтера. Тот попятился назад. Раздались всхлипы. Прикрывая лицо платочком, миссис Лэнфорд зарыдала, но совсем тихо, чтобы не дай бог не услышали посторонние, хотя улица, серая в утренней полумгле, была совершенно пуста. Не меняя выражения лица, Оливия как бы невзначай протянула ей нюхательные соли, и миссис Лэнкфорд, по-прежнему прикрываясь платком, поднесла их к лицу. Остальные смотрели на Уолтера. У мистера Стивенса задергалась щека и, не в силах более скрывать чувства, он произнес сурово: — Что же ты делаешь со своей матерью, мальчик? — Она мне не мать, — чуть слышно выдавил Уолтер, но и этого было достаточно, чтобы вызвать у миссис Стивенс новый пароксизм рыданий. — Я всегда ожидала, что услышу от него что-нибудь эдакое. — Неблагодарный щенок! — Мудрый сын радует отца, а глупый человек пренебрегает мать свою, — патетически процитировал Сесил. — На самом деле, вы не мои родители! — крикнул Уолтер, но сестры зашикали на него. — Вы прогнали мою настоящую мать, вы позволили ей умереть в нищете. — Я запрещаю тебе говорить об — Уолтер, мы ведь вырастили тебя, — упрекнула его миссис Стивенс, — ты не представляешь, как нам было трудно. Ты был невыносимым ребенком, просто невыносимым, я всегда боялась, что остальные дети нахватаются от тебя гадких привычек. Никому не пожелаешь такой участи — растить подменыша как родное дитя. — Замолчите! — Мудрый сын слушает наставление отца, а буйный не слушает обличения, — отреагировал старший брат. — Как ты смеешь поднимать на нас голос! — Позвольте мне поговорить с ним, сэр, — обратился Сесил к отцу. — А ты, Уолтер, держи себя в руках, твое поведение недостойно нашей семьи. Но возрадуйся, ибо для тебя еще не все потеряно. Пусть ты нам не родня по крови, но ты можешь стать одним из нас, и тогда исчезнут твои страхи, и ты обретешь покой. Признай, что тебе всегда этого хотелось. — Все равно не получится, — убаюканный его елейным голосом, проговорил наш герой, — я старался не выделяться, но выходило наоборот. — А все потому, что ты полагаешься на свое воображение. Это опасно, Уолтер, более того, это грех! Дойдет до того, что над твоим здравомыслием одержит верх какая-нибудь блажная идея. Например, что ты уехал на Карпаты и познакомился там с вампирами… — Но разве это не так? Поджав губы, сестры переглянулись, будто он высморкался в скатерть во время торжественного обеда. — Разумеется, нет. Даже не говори подобного, ибо уста глупого — близкая погибель. Ты просто бредишь, вот тебе всякое и мерещится. Уолтер вцепился в перила. — Но как тогда?.. Откуда бы я узнал про мою мать… и Альберт, он ведь уже давно… Я ничего не понимаю! — А тебе и не нужно ничего понимать, просто повинуйся приказам. Живи как все. Ходи в контору каждый день. Не потворствуй фантазиям и все у тебя будет хорошо. — Что же мне делать? — спросил Уолтер, растерянный. На лицах, пристально смотревших на него снизу вверх, заиграли улыбки. — Вот теперь ты рассуждаешь как полезный член общества. Делать — именно делать! Искупи свою вину трудом. Открой эту дверь, ступай в контору и в точности исполняй все поручения своего начальника, не противореча ему ни в чем. Поступай так каждый день и ты спасен! — Мы пришли тебя спасти, — вторили ему сестры и братья. — Ты должен нас слушаться. — Мы знаем что говорим, потому что нас больше. — Открой эту дверь. — Иди в свою контору и никогда не возвращайся. Постепенно их голоса слились в единый гул и Уолтер схватил за медную ручку, готовясь открыть дверь хотя бы для того, чтобы больше не слушать назойливое жужжание. Но ручка задрожала под его пальцами, будто кто-то дергал ее с другой стороны. Да, кто-то и правда дергал ручку и колотил в дверь, бился о нее, как пойманная птица в силке. Прислушавшись, Уолтер разобрал слова, — Нет, нет, нет! Не уезжайте без меня! Я должна выбраться отсюда! Я не хочу больше оставаться одна! — Эвике! — завопил он, рванув на себя дверь. Среди Стивенсов началась суматоха. — Не существует никакой Эвике! — выкрикнул Сесил, ставя ногу на нижнюю ступеньку. — Это вас не существует! Я знаю, кто это делает, но ее власть над нами закончена! Сесил, уже стоявший на следующей ступеньке, поморщился, и Уолтер с ужасом заметил, как под верхней губой блеснули клыки. Перехватив его взгляд, старший брат глумливо улыбнулся. Остальные члены семьи, включая и малыша Альберта, чьи острые зубки напоминали рыбьи, повторили его гримасу и, не отводя глаза от Уолтера, начали медленно, рывками взбираться по лестнице. Юноша заметил, что когти сестриц прорвались сквозь перчатки и теперь скребли перила. От этой маленькой детали ему чуть не сделалось дурно. Отчаянно вопя, он задергал ручку двери, которая внезапно отворилась и ему на руки упала Эвике. В тот же момент и улица, и крыльцо, и чудовищные твари, почти добравшиеся до него, исчезли. Задыхаясь, Уолтер с Эвике стояли у очага. — Что это было? — спросила девушка. — А ты не догадываешься? — Это она, да? Залезла ко мне в голову и устроила там вечеринку за мой счет? Как у нее получилось? — Полагаю, Изабель успела разглядеть наши желания и наши кошмары, — выдвинул Уолтер свою гипотезу. — В детстве меня несколько раз запирали в чулане, и я все боялся, что за мной придут чудовища. Здесь такой же принцип, вот только нас запирают в собственной голове и чудовища появляются гарантированно. — Похоже на то. Ну и страху же я натерпелась. Думала, останусь совсем одна. А я всегда хотела, чтобы у меня была семья, — призналась она. — Но у тебя есть семья! Смею напомнить вам, сударыня, что вы снизошли к моей нижайшей просьбе и согласились выйти за меня замуж, — с напускным пафосом проговорил Уолтер, и Эвике улыбнулась дрожащими губами. — Так что отныне мы всегда будем вместе. Если, конечно, тебе не наскучит проводить время с таким неудачником, как я. — Не называй себя так, — возразила его невеста. — Вспомни, как ты спас нас, плеснув святой водой в Изабель. И…и у тебя так здоровски получалось развешивать паутину по стенам! Вот ни у кого во всем мире так не получилось бы! — Держу пари, что никто во всем мире не развешивает паутину целенаправленно. — Какая разница? Главное, что я люблю тебя, Уолтер. И мы обязательно спасемся. Мы ведь положительные персонажи. — Эээ… что? — Ну в том смысле, что люди мы неплохие, правда? Раз уж Виктор решил поиграться в сказку, то по всем правилам мы должны уцелеть. — Смотря что за сказочка, — засомневался Уолтер. Народные сказания, не отредактированные для благонравных деток, далеко не всегда заканчиваются свадебными колоколами. — Что ж, раз у нас тут засилье фольклорных элементов, то будем бороться с ними теми же методами, — подбоченившись, англичанин встал в центре кухни и окинул ее взором. — Хватит им торжествовать над нами. И сами спасемся, и графа с Гизелой вызволим! Тут взгляд его упал на девочку, один вид которой поколебал его уверенность. — Думаешь, ее можно разбудить? Эвике несколько раз встряхнула сиротку за плечи и похлопала по щекам, но все без толку. Не принес пользы и стакан воды, вылитый ей на голову. Окаменевшие веки не вздрогнули, и у Уолтера, наблюдавшего за ней со стороны, опустились плечи. — Тогда прибегнем к последнему средству! — провозгласила Эвике. Прочистив горло с видом профессиональной певицы, она склонилась на спящей и гаркнула в ухо "Подъем!!!" Не успел Уолтер и глазом моргнуть, как девочка приняла вертикальное положение, вытянула руки по швам и сразу же закрутила головой, дивясь новой обстановке. — Ты на кухне в замке его сиятельства графа фон Лютценземмерна, — сообщила Эвике, предвосхищая ее вопрос. — На кухне? — обрадовалась сиротка и заканючила, — Ой, фроляйн, а можно мне хоть немножко хлеба? Так есть хочется, что ужас просто. — А что, вампиры тебя не накормили?! — сорвалась Эвике и потянулась вперед, влепить ей затрещину, но девочка ловко увернулась и отбежала к Уолтеру, который ласково погладил ее по голове. — Не миндальничай с ней, Уолтер, она не заслужила! — бушевала его невеста, в гневе швыряя сковородки. — Надо ж такое выдумать, уйти черт знает куда с незнакомыми! Неужто сестра Схоластика так сдала, что уже не следит за малышней?! При упоминании сей матроны сиротка разразилась громогласным ревом. Уолтер опустился на одно колено, так чтобы его лицо было на одном уровне с ее сморщенным личиком, и проговорил сочувственно. — Успокойся, малышка. Ну, как тебя зовут? — Жужанна… Жужи. — А сколько тебе лет, Жужи? — Восемь, сударь. Мне так в приюте сказали. — Вот и славно. Не плачь, все будет хорошо. — Не бу-удет, — стенала девочка, — если сестра Схоластика заметит что я, сбе… сбежала, она меня убьет. — Это вампиры тебя убьют, — бросила Эвике, но уже спокойнее. — В приюте тебя всего-навсего высекут. — Это еще хуже! — Вот что, дамы, — выпрямился Уолтер, которому осточертела их перепалка, — давайте все разом успокоимся. Жужи, не реви, я лично поговорю с твоей воспитательницей и ты не будешь наказана. Эвике, дай ты ей поесть что-нибудь. Ворча себе под нос, Эвике достала из буфета сухари и сунула их девочке, которая начала грызть их, как мышонок, то и дело с любопытством зыркая по сторонам. Теперь, когда затихли трубы иерихонские в уменьшенной копии, настала пора действовать. Для начала требовалось решить самую насущную проблему — совладать с кринолином Эвике. Хотя он годился на роль доспехов, но бегать в такой конструкции было затруднительно. Еще когда они спускались по черной лестнице, Эвике переживала, что застрянет. — Мне нужно переодеться! — провозгласила она. — Уолтер, помоги мне снять платье. Юноша посмотрел на нее в замешательстве, чувствуя, как на лбу выступает холодный пот, а в остальном организме происходят не менее ощутимые процессы. Если она расстегнет платье, то он же увидит… он увидит… что-то совсем уж неприличное. Корсаж, например. Или того хуже — нижнюю юбку. — А ты не можешь сама? — попросил он жалобно. — Ты же как-то оделась? — Тогда у меня руки не ходили ходуном, — резонно заметила Эвике. — Давай, я буду тебя направлять… Сначала расстегни эти крючки, вот так, тебе развяжи здесь… нет, не здесь… и не здесь… Уолтер, может все таки откроешь глаза? — Мы уже добрались до них? — жмурясь, спросил англичанин. — До чего? — До — До панталон, что ли? — когда он скривился, Эвике сказала примирительно. — Как только доберемся до моих… неупоминашек, я тебя предупрежу. Ну и страна у вас, кстати, — вполголоса добавила она. Уолтер помог ей развязать нижние юбки и снять клетку кринолина через голову, окончательно испортив девушке и без того растрепанную прическу. Ворохи кружевных юбок сугробом легли в углу, а Жужи, доевшая сухари, успела забраться под кринолин и теперь играла там в домик. Пока Уолтер отворачивался, Эвике заново надела платье, которое без дополнительной поддержки уродливо обвисло и волочилось по полу. Вздохнув, девушка обкромсала его ножницами чуть выше щиколоток и повязала веревкой. — Мы готовы к битве, — сказала она. — Эх, как бы нам сейчас пригодилась длинная серебряная ложка, — вздохнул ее жених. — Ты о чем? — У меня на родине есть поговорка, "Если ужинаешь с дьяволом, возьми длинную ложку." Ну а если кто-то "родился с серебряной ложкой во рту," значит, будет везучим. Будь у нас не только длинная ложка, но еще и серебряная, мы бы им показали! — Хммм… длинную не обещаю, но серебряная найдется. Воровато оглядевшись, Эвике опустилась на колени возле окна и вытащила булыжник из кладки на полу. Под ним оказалась пустота. Засунув туда руку, Эвике извлекла маленький сверток, обернутый холстом и перетянутый бечевкой, в котором на поверку оказалось с дюжину чайных ложечек и ножей для масла. Каждый предмет был украшен вензелем фон Лютценземмернов. — Остальное серебро мы уже заложили, но кое-что я приберегла на черный день. По-моему, он уже наступил, — пояснила Эвике. — Отлично! — потер руки Уолтер. — С почином нас. Если что, можем ими кидаться. Давай думать дальше, чего еще боятся вампиры? Солнечного света? Такой вариант нам не подходит, за окном ночь кромешная. Чеснока? — Чеснока не держим, чтобы не злить Штайнбергов. Как и боярышника, и шиповника. — Жаль. Кроме того, вампиры одержимы манией все считать. У тебя должна быть какая-нибудь крупа. Девушка зарделась, будто ее уличили в небрежном ведении хозяйства. — Мы всю доели, зато есть картошка. Целый мешок! Хозяин его принес как раз в ту ночь, когда мы с Гизелой залезли к тебе в спальню. — Ага, помню, — Уолтер тоже покраснел. Он так и не поделился с ней своими теориями относительно содержимого того мешка. — Картошка, значит. Ну ладно, ее тоже можно считать. Что еще? О, святая вода! — Мы же всю израсходовали, — удивилась Эвике, — новую-то взять негде. — Нууу… мы могли бы попробовать сами, — сказал Уолтер без особой уверенности, а девушка прищурилась неодобрительно. — И кто же из нас троих рукоположенный священник? — Вот только не начинай свой догматизм! Любой мирянин может выполнять функцию священника, если у него хватит веры. Просто прочтем молитвы над водой и она станет святой. — Правда, что ли? — ее светлые брови полезли на лоб. — Ух ты ж! А ту воду, во флакончиках, ты тоже сам освятил? — Нет, — с запинкой ответил Уолтер, — я попросил отца Штефана. — Но почему? — Гмм… нуу… — замялся англичанин. — Дело в том что… ну то-есть… Хотя он ходил воскресную школу, и знал десяток псалмов назубок, и мог отбарабанить "Отче наш," даже разбуженный посреди ночи, Уолтер не был уверен, что его вера достаточно крепка. Более того, что она у него вообще есть. — Ты что же, не веришь в Бога? — ужаснулась Эвике. — Нет, что ты, верю конечно… хотя… я просто стараюсь об этом не задумываться. Мне кажется, что если Он обратит на меня внимание, то сотрет меня в порошок за грехи. Лучше не высовываться лишний раз. Невеста понимающе кивнула. — А я вот не помню, когда в последний раз исповедовалась. И с латынью у меня совсем худо, боюсь лишний раз прочесть — Конечно! — зазвенел ее чистый голосок. — И в Господа, и в Богоматерь, и во всех святых!.. Если б не верила, сестра Схоластика меня бы со свету сжила, — подумав, добавила она. Девушка схватилась за голову. — Да что же за времена такие пошли, если только вампиры в Бога и веруют? Неужели у нас всех не хватит веры, чтобы освятить — Можем хоть попытаться, — развел руками Уолтер. Эвике тут же набрала воды, молча поставила ведро перед Уолтером и посмотрела вопросительно — дальше что? — Давай прочтем молитвы, — предложил англичанин, опускаясь на колени. Эвике с Жужи последовали его примеру. — Я могу псалом прочесть, — отважилась девушка, — только я не знаю, про что он. — А я помолюсь архангелу Михаилу, защитнику от нечистой силы. Мы ему всегда молились, чтобы сестра Схоластика нас не била, — пропищала Жужи. Уолтер начал нетвердым голосом: — Дорогой Господь, освяти, пожалуйста, нашу воду, много времени это не отнимет… — — … я понимаю, что у Тебя много других дел, но нам очень нужно… — … и защити нас от всякого зла… — … — …мы постараемся стать лучше и не грешить, но сначала нам нужно выжить… — … молим тебя.. — … — … помоги нам. — Друзья с надеждой заглянули в ведро, ожидая какое-нибудь чудесное знамение, но увидели лишь свои обеспокоенные лица. Вода осталась прежней. — Другого выхода нет, — вздохнул Уолтер. — Не будем дожидаться, пока они нападут на нас. Открываем дверь. Они отодвинули тяжеленный стол и приоткрыли дверь, сначала на пол-пальца, потом распахнули ее, следуя принципу "пришла беда — отворяй ворота." В коридоре их уже караулили упыри, с кислыми минами разглядывая импровизированное распятие на полу, перешагнуть через которое никто не решался. Изабель среди них не было и уже одно это обстоятельство вызвало столь бурный прилив радости, что Уолтер, расхрабрившись, крикнул в толпу: — И что, позвольте спросить, вы здесь делаете? — Вас дожидаемся, — выступил вперед юнец с мелкими, неприятными чертами лица. Остальные одобрительно забормотали. — Считайте, что дождались! Без дальнейших рассуждений Уолтер плеснул в них водой из ведра. Это был единственный шанс если не выиграть битву, то хотя бы уравнять шансы. Святая вода выведет из строя несколько вампиров и нагонит страху на остальных, зато простая… Любое прямоходящее существо, будь то человек или вурдалак, ну очень рассердится, если его вечерний наряд вымокнет до нитки. Раз обычные вампиры так и дышат злобой, то злобу мокрого вампира можно смело помножить на десять. Первые крики были для Уолтера столь же сладостны, что и ангельские хоры. Дико завопив, молодой вампир покатился по полу, хватаясь за обожженную щеку. Зеленоватая кожа, и без того здоровьем не сиявшая, разом покраснела, вспухла, покрылась огромными влажными волдырями, из которых, как из гейзеров, повалил пар. Еще несколько вурдалаков завыли в унисон, потрясая дымящимися конечностями. В толпе началась суматоха, особенно когда лужа святой воды расползлась, задевая чьи-то ботинки и чьи-то юбки. Однако те вампиры, что стояли дальше всех, уже переместились в авангард. Намерения у них были самые серьезные. К Уолтеру потянулись когтистые руки, которые, впрочем, быстро отдернулись, потому что на подмогу жениху бросилась Эвике, скрестив перед собой две серебряные ложки. Один из нападающих помедлил и сразу же схлопотал ложкой по руке, будто мальчишка, посягнувший на сахарницу. Серебро прожгло через перчатку, на коже заалел ожог, и визг в коридоре сделался еще громче и гуще. Из кухни показалась Жужи, волоча полупустой мешок с картошкой. Отшвырнув ведро, опять же в толпу, Уолтер перехватил мешок и потянул девочку за собой. Пора ретироваться. Теперь, когда от кровожадной толпы их отделяла лишь лужа на полу, которую запросто можно обойти, да кресты из ложек и ножей, соотношение сил вновь стало неравным. Враги тоже это поняли. Хотя некоторые еще лежали на полу, уткнувшись в колени и поскуливая, те, что посообразительней, начали продвигаться вперед, лавируя между лужицами. Как только Эвике ткнула ложками в их сторону, они опустили глаза, но движения не замедлили. — Сдавайтесь, смертные, вам все равно не спастись, — прошипела черноволосая вампиресса с дергаными движениями. Ее сложная прическа была растрепана, искусственные розы торчали во все стороны, страусиное перо свисало вниз. Платье из розового атласа, измятое во время падения, тоже красотой не блистало. — А если сдадимся, что тогда? — Мы все равно вас убьем, но в этом случае обещаем не мучить… слишком долго. — Не знаете как скоротать вечерок? — насмешливо поинтересовалась Эвике. — Ничего, мы найдем вам развлечение! По ее знаку, Уолтер вытряхнул перед ними мешок с картошкой, которая, задорно подпрыгивая на ходу, покатилась по сторонам. Вампирша подобрала юбки, глядя на клубни с брезгливым недоумением. Картофель она не видела уже лет сто, но и тогда он появлялся перед ней исключительно на фарфоровом блюде, в качестве гарнира к отбивным. Она даже не знала, что он бывает коричневым. — Это еще что такое? — посыпались вопросы. — Картошка. — И что нам с ней делать? — Считать. Запрокинув голову, предводительница отрывисто рассмеялась. — Нет, вы только послушайте с bon mot![43] Да за кого ты нас принимаешь… пять, шесть… Думаешь, нам только покажи рассыпанные предметы и мы начинаем их считать? Даже смешно!.. семь, восемь… Смех плавно перетек в истерику, потому что она уже не могла остановиться. Глаза сами собой отыскивали мерзкие, грязные клубни, а губы шевелились, ведя им счет. То же самое происходило и с остальными — они то нагибались, чтобы рассмотреть картофелины под ногами, то вытягивали шеи, отыскивая клубни в дальних уголках. Коридор гудел, как начальный класс во время урока арифметики. На самом деле, картофелин в мешке было раз два и обчелся, но попытайтесь сосчитать двадцать картофелин в узком коридоре, да еще целой толпой, где каждый бубнит себе под нос и ненароком задевает клубни, гоняя их по всему пространству. Некоторые, сбившись, начинали считать заново, и так по несколько раз. Зрелище было, надо сказать, завораживающее, но наша троица не успела им как следует насладиться. Воспользовавшись хаосом, они убежали не оглядываясь. Когда вампиры не только посчитали весь картофель, но также отсортировали его по размеру, цвету и степени шершавости, они наконец умолкли, избегая смотреть друг другу в глаза. — Давайте скажем, что их было тридцать, — предложил чей-то неуверенный голос. — Виктор знает, что их трое, — раздался другой, — он нас упокоит, если вместо трех голов мы принесем ему двадцать семь картофелин. — Двадцать восемь! — То была гнилая картофелина, она не считается. — А. — Что же делать? — Искать их, что ж еще, — простонала дерганная мадемуазель. — Вы пятеро, займитесь парадной лестницей. Остальные пусть прочешут коридоры. Никуда они от нас не денутся! Вампиры переглянулись и на каждом лице прочли одну и ту же мысль — "А если денутся, то это уже не наша забота." На самом-то деле, мало кто страждал вновь столкнуться с нахальными, хорошо подкованными в фольклоре людьми, ведь в следующий раз вместо картофеля они могут воспользоваться просом, или пшеном, или того хуже — маковыми зернышками. Так что катились бы эти смертные куда подальше, но раз начальство велит, нечего не попишешь, нужно суетиться. Другое дело, что в таких ситуациях важен не результат, а имитация бурной деятельности. Собственно, этим и собирались заняться коллеги Виктора. Тяжело дыша, друзья вырвались в вестибюль, но и там их поджидал неприятный сюрприз, ибо у подножия лестницы стояла их добрая знакомая Изабель и смотрела так, что наилучшим решением было бы умереть прямо сейчас. Жужи завизжала от страха, Эвике тоже вскрикнула и молодой человек сжал ее руку. Хотя какая уж тут поддержка, если оба прекрасно понимали, что на этот раз ничего не смогут сделать — вампирша была слишком зла, чтобы играть с ними в головоломки (в прямом смысле этого слова). Девушка зажмурилась, готовясь к худшему, но когда открыла глаза, то увидела неожиданную перестановку сил. Изабель медленно оседала на пол, а за ее спиной стояла леди Аркрайт, держа на вытянутых руках тяжелую каменную урну с барельефами. На ней остался отпечаток головы, и Эвике успела отметить краем сознания, что Гизела, наверное, очень расстроится — это была ее любимая ваза… Уолтер подмигнул подруге — знай наших! — и они подбежали к спасительнице. Возле тела Изабель Жужи остановилась и собиралась уже потыкать ее ногой, как Эвике, заметив ее маневр, наградила глупышку подзатыльником. Не буди лихо, пока оно тихо. Вампирша, похоже, была в глубоком обмороке. Наверное, получит сотрясение мозга, если есть чему сотрясаться. — Спасибо, миледи, — поклонился Уолтер. — Но почему вы это сделали? Вы с ней вампиры, а мы, уж простите наш обман, смертные. — Да какой там обман. Думаете, я хоть на секунду поверила, что вы один из нас? — леди Аркрайт хитро посмотрела на Уолтера, — А что эти, с позволения сказать, вампиры, так поступили — так я сама должна стыдиться, что принадлежу к их племени! В Англии они не посмели бы так себя вести, уж поверьте. Обманом проникнуть в дом и две ночи напролет издеваться над хозяевами — разве это честная охота? Виктор и его приспешники просто позорят наше общество! А уж эта… — она указала мыском туфли на бесчувственную вампиршу, но так и не договорила, только вздохнула. Эвике радостно закивала. Английским она не владела, но уловила в голосе дамы знакомые интонации — именно с такими обычно и говорили про Изабель. — Спроси ее, что произошло, пока мы сидели на кухне? Как там граф и моя фроляйн, живы ли? Уолтер перевел, и леди Аркрайт помрачнела. — Живы, но это временно. Виктор считает, что вы мертвы — раз уж поручил дело своей фаворитке, значит, оно выполнено на 120 %. Что он решил делать с хозяевами, мне неведомо, но я бы не стала уповать на его доброту, особенно после того, чтобы вы здесь натворили. Так что забирайте их и бегите прочь. Может статься, он вас не поймает. Ну или не сразу поймает. — Непременно! — воскликнул Уолтер. — Именно так мы и поступим — найдем графа и все ему объясним. Эвике, Жужи, идемте! Миледи, вы ведь нам поможете? Она отрицательно покачала головой. — Нет, молодой человек, это ваша битва. Я не намерена ни минуты здесь задерживаться, чего и вам желаю. Будете в Англии, заходите, — проговорила она и у самой двери оглянулась, добавив тихо: — Если выживите, конечно. Удачи вам! Уолтер не возражал. В такой ситуации трудно принять чью-либо сторону. Нельзя же вынуждать леди Аркрайт разрываться между двумя разновидностями патриотизма — желанием поддержать земляка и преданностью своему биологическому виду. Как знать, какое чувство одержит верх в последний момент? — Благодарю вас, мэм, — он еще раз согнулся в поклоне. Тут Эвике, так и подпрыгивавшая на месте от нетерпения, сделала большие глаза. Пора спасать друзей, а не полировать хорошие манеры. Но Уолтер, направляясь вслед за ней, все таки прокричал вдогонку соотечественнице: — Я зайду к вам в гости, миледи! На файф-о-клок… в пять утра! Готовьте чай и бутерброды с огурцом! Потому что мы обязательно выживем! И леди Аркрайт снова ему подмигнула. |
||
|