"Свет обратной стороны звезд" - читать интересную книгу автора (Петров Александр)

Глава 2 ВЕЧЕРНЕЕ УПРАЖНЕНИЕ В БЕЗУМИИ

Путь в склады второго ракетного арсенала охранял часовой. Во внерабочее время он не имел права допускать туда никого, кроме разводящего и начальника караула, будь то командир Базы или сам Господь Бог.

Посты арсенала в подразделениях охраны справедливо назывались «вешалкой», уступая лишь пресловутому посту № 1 с ветхой тряпкой в прозрачном ящике. Прямо на КПП выходила прозрачная стена клетушки начкара. Начальник караула, по обыкновению болея на непохмеленную голову, с пристрастием надзирал за исполнением постовым правил несения службы. Зачастую скучающее «ихнее благородие» «учил по-свойски» матроса лишь за то, что караульный на мгновение прислонился к стене или оперся ладонью о тумбочку с селектором. Обмануть две пары глаз было просто нереально.

Оттого пьяные друзья не стали ломиться туда через «парадный» вход. Первый лейтенант Федор Конечников и второй лейтенант Василий Стрельников вернулись на скаут обмозговать задачку.

Корабль изнутри был удручающе тесен. Пространство для живой начинки было урезано до предела ради боезапаса и индукторов гиперпространственной установки. Опорные основания артустановок и ракетопускателей нависали над головами. Кабеля — волноводы проходили в отсеках прямо под койками. В коридорах из стен выступали корпуса блоков накопителей. Местами элеваторы орудий и зарядные бункеры стискивали проходы так, что с трудом могли разойтись 2 человека.

Короткие лесенки идущие на артпосты второй батареи подставляли предательские подножки любому зазевавшемуся. А об массивные «тарелки» люков разбивали лбы даже опытные матросы.

Из-за невероятной тесноты экипажи скаутов не могли пользоваться скафандрами и жили в бою столько, сколько позволяла целостность корпуса, переборок отсеков и исправность генераторов полей воздушной отсечки.

— Крок, — повернув к нему красное лицо с обалделыми от «пакадуровки» глазами спросил Стрельников, — кто там сегодня начальник караула?

— Вроде бы Разлогов, — ответил Конечников, борясь с чувством отделения от тела, которое возникало у него, когда он чересчур набирался спиртного.

— А, Вован, — разудало сказал Стрелкин. — Тут у нас проблем не будет. Открой-ка сейф.

— Васька, не многовато ли будет? — поинтересовался Федор, доставая бутыль.

— Так то для дела, — не моргнув глазом, ответил второй лейтенант. — С «горючкой», мы, куда хошь пройдем.

Стрелкин для убедительности встряхнул наполовину осушенным пластиковым штофом с «пакадуровкой».

— А как? — поинтересовался Конечников.

— Учись, мальчишка, — важно сказал Стрельников.

Второй лейтенант нацедил в емкость спирта, добавил воды, взболтал. Понюхал смесь, попробовал, поморщился. Но, решив, что сойдет и так, поднес руку с коммуникатором к самому носу. Строя уморительные рожи и отпуская ругательства, непослушными пальцами набрал номер.

Второй лейтенант Разлогов, бывший сегодня начальником караула артсклада появился на экране.

— Вован, здорово, — приветствовал его Стрелкин.

— Кому здорово, а кому служба, — безо всякого энтузиазма ответил офицер.

— Что, трубы горят? — поинтересовался Василий.

Разлогов по кличке «Лох», долго изучал лицо на экранчике коммуникатора. Наконец он, в результате тяжкого мыслительного процесса сообразил, что Васька не издевается, а напротив, хочет что-то предложить.

— Да, Стрелкин. Хоть в петлю, бля.

— А у меня есть, — сказал Васька, поворачивая объектив на бутыль.

— Ты чего, Стрелкин, издеваешься? — мрачно поинтересовался второй лейтенант, сглатывая слюну.

— Нет, Вован. Место у тебя тихое.

— Ну, — согласился второй лейтенант.

— Ты нас поил? — продолжил обработку Стрелкин. — А долги отдавать надо.

— А как? — живо поинтересовался Лох. — Я то ведь на дежурстве, отличие от вас, ухари.

— Ты нам скажи коды доступа к грузовым воротам, а сам заходи мимо придурка на тумбочке. Да не ссы Вован, все будет путем, — добавил Стрельников, глядя на мучительные колебания Лоха.

— Вторые грузовые устроят?

— А то, — ответил Стрельников. — А код?

— Набери 442154. Когда будете?

— Через четверть часа, Вовчик.

— Договорились.

В назначенное время начальник караула, для острастки сунув кулак под нос постового, прошел на территорию склада, с трудом отодвинув массивную, простроченную правильными рядами громадных заклепок, сверхпрочную дверь.

Еще минут через пять на втором грузовом створе погас глазок генератора поля отсечки. Воздух из тоннеля завыл в щелях, загоняя в зал арсенала пыль. Коротко скрипнуло сдвинутое вручную полотно ворот. Немой покой снова окутал зал.

Две пары внимательных глаз долго и внимательно обшаривалили темное, мрачное пространство артиллерийского склада.

Потом друзья огляделись в последний раз, ища посторонних и не найдя таковых, направились к одинокой фигуре второго лейтенанта, который приготовил место у светильника.

Лох постелил на пол чистую картонку, положил на нее пластиковый стакан и завернутый в металлизированную пленку заветрившийся, измусоленный сухарь.

Все это, по факту содержания водорода в молекулярной структуре, относилось к детонирующему материалу, и не должно было находиться на территории склада. За одно это полагался трибунал. А уж за смесь воды и спирта можно было огрести по полной программе.

Лейтенант Разлогов сильно рисковал, впустив посторонних на склад. Но расслабляющее действие «пакадуровки» окончательно преодолело служебное рвение Вована.

Очень скоро, Лох потерял всякую осторожность, окосев от пойла. Он тупо глядел на импровизированный столик, что-то бубня про друзей, которые не дадут пропасть в трудную минуту.

Федор, который лишь делал вид, что пьет, выбрал удобный момент, поднялся и пошел в темноту, сказав событульникам, что хочет отлить.

— Крок, ты только на ракеты не ссы… Лучше куда-нибудь в уголок, — напутствовал его Разлогов.

— Ну что я, без ума, — ответил первый лейтенант. — Нахрена я западло вам делать буду.

Федор знал, что Стрелкин способен загрузить Лоха болтовней так, что тот не отобразит сколько отсутсвовал Конечников. Когда командир операторов-наводчиков «принимал на грудь» ему это не было в тягость, даже нравилось.

Ночное зрение Федора позволяло обходиться без фонаря. Крок перемахнул через бруствер эмиттера и оказался в зоне складирования противокорабельных ракет.

Первый лейтенант нашел нужную ячейку хранения. Для верности посмотрел номер в бумагах. Потом достал баллончик с краской, на мгновение замер и принялся выводить буквы на угольно-черном борту…

Закончив, Конечников вернулся. Васька повернулся к Федору и неожиданно трезво подмигнул ему. Первый лейтенант кивнул головой.

На лице Стрельникова появилась умиротворенная улыбка. Теперь он мог трепаться в свое удовольствие до конца времен, а точнее пока хватит «горючки» в штофе. Конечников, зная, что Стрелкина теперь не вытащить даже орбитальным буксиром, смирился с этим и ушел в себя.

Но вскоре бутыль опустела, и офицеры-нарушители, покинув впавшего в меланхолию Лоха, убрались восвояси.

Известие о предстоящей операции до сих пор не дошло до низов. На малом крейсере размеренно протекала обычная жизнь.

Корабль готовился ко сну. Матросы опускали жесткие, неудобные койки, раскладывали на них промятые матрасы, тонкие, колючие одеяла и серое, неприятно пахнущее белье.

Боевые отсеки корабля становились большой, тесной спальней для личного состава.

Старослужащие, надеясь спастись от надвигающейся ночи, оккупировали курилку и туалет. Там по кругу гуляли «косяки», раздались взрывы хохота. По всему кораблю воняло палеными тряпками.

Новички, еще сохранившие остатки деревенской наивности, с чувством читали молитвы, призывая Богородицу сохранить их от злых человек и погибели в лихом бою.

Федор, отстал от Стрелкина, который, поняв все, дал товарищу поиграть в командира. Конечников вызвал дежурного, первого лейтенанта Ильина. Потом прошел с ним по отсекам.

Федор проверил каждый угол корабля, внимательно глядя на подчиненных. Все эти люди скоро будут мертвы. Все эти люди будут надеяться на него, первого лейтенанта Федора Конечникова, которому не повезло оказаться сейчас исполняющим обязанности командира. Перед смертью, горя и задыхаясь на боевых постах, они будут ругать и проклинать его. И не им не обьяснишь, что в такой ситуации от него, первого лейтенанта ничего не зависело.

Дневальный прокричал команду «Отбой». В помещениях выключился верхний свет, загорелись несколько синих светильников, обозначающих проход. Стали слышны далекие голоса в курилке.

Первый лейтенант распорядился прекратить хождения и смех. Ильин, взяв на подмогу дневальных свободной смены, отправился на усмирение нарушителей. Короткое, на повышенных тонах разбирательство, закончилось парой оплеух, отчетливо слышимых в тишине. Тихо бормоча ругательства, мигом протрезвевшие матросы, легли на свои тесные, неудобные ложа, наедине с собой, своими мыслями и темнотой.

Во мраке, который создавал иллюзию одиночества, эти люди, закрученные в бараний рог скорыми на расправу командирами, стиснутые чудовищной теснотой, занятые внутренними разборками у кого больше прав, ненадолго снова стали собой, вспомнили, что они чьи-то мужья и любимые, сыновья и внуки.

Федору показалось, что он физически ощущает, как перед закрытыми глазами засыпающих людей встают картинки мест, где они были свободны и счастливы и которые, может быть, не увидят никогда.

Тяжелое, грустное время наступило после отбоя… Словно распрямились стиснутые за день оболочки, делая воздух отсеков крейсера вязким, липким как кисель. Общий минорный настрой разлитый в душной атмосфере заставил первого лейтенанта переживать давно прошедшие дни, старую боль и радость. Этот момент, наполненный грустными, напряженными, горькими мыслями в темноте Конечников и раньше не любил до дрожи. А сегодня это было просто мучительно.

Особенно обидно было для Федора осознавать, что именно детское желание летать на космическом корабле и увидеть обратную сторону звезд, обернулось бесцельным, стертым существованием, предельно сжатым, неудобным бытом, долгими, монотонными вахтами и скорой смертью в оправдание тупости отцов-командиров.

В темноте и покое память стала возвращать лица близких: дед, Алена, брат, тех, — кто любил и рассчитывал на него, и кого он, Федор, бросил ради Космоса.

В такие моменты, Крок испытывал огромную потребность непременно куда-нибудь выйти, хоть на вонючую палубу ангара, хоть в холодную пустоту за дверью шлюза.

И сейчас Федор решил убраться из отсеков, где можно перемещаться лишь боком, касаясь выставленных рук и ног, вдыхая вонь вспотевших тел, слушая всхрапывания, присвистывания и сонное бормотание.

Обычно он забивался в свою каюту с ее относительным комфортом отделенного от общей спальни помещения, кондиционированным воздухом, а главное с целыми шестью квадратными метрами на четверых. Но сегодня Конечникову выпала редкая возможность побыть одному. Федор не пошел слушать храп соседа по каюте, командира первой батареи лейтенанта Миронова.

Конечников по пути заглянул в рубку, проверяя, на месте ли дежурный расчет, что было вовсе нелишним, поскольку в предчувствии новой боевой операции народ расслаблялся спиртным.

Еще раз, проверив наличие личного состава, вернулся дежурный офицер.

Ильин, его тезка, был зампотехом, вторым заместителем командира корабля. Сейчас, догадываясь, что затевается что-то очень серьезное, он откровенно испытывал облегчение по поводу того, что майор Тихонов доверил командование кораблем в свое отсутствие не ему.

— Что было-то? Зачем вас так срочно с места сорвали? — спросил Ильин, имея в виду собрание командного состава.

— «Умрем за Бога, князя-императора и родное Отечество», Федька — ответил Конечников. — Сборная эскадра гиперпространственных кораблей пойдет рейдом к Гало. Нам дана задача — любой ценой разрушить верфи на ее орбите. Командиром, как всегда, будет назначен полковник Гагарин.

— Мать твою… — выругался Ильин. — Сдается мне, тезка, что всем нам крупно не повезло. Те, кого не расстреляют эланские линкоры, с чувством глубокого удовлетворения смогут врезаться в их бронированные корпуса. Жили грешно, и умрем смешно. Напечатают про нас в «Имперском сплетнике» трогательную и проникновенную статейку, зарегистрируют в списках потерь и уберут в архив личные дела.

— Прямо как в банк… В активы Тупил Дубилыча гребаного. Скольких еще положит не за хрен собачий, — нервно усмехнулся Конечников.

— Почему людям не объявил? — вдруг поинтересовался Ильин, заранее складывая на лице гримасу осуждения.

— Пусть поспят сегодня спокойно. Погрузка зарядов будет идти пару дней. Успеют еще написать прощальные письма и поворочаться ночью без сна.

— Может ты и прав, — ответил зампотех. — Ты командир, тебе решать.

— А раз я командир, то у меня к твоим техникам задание будет.

— Какое? — насторожился Ильин.

— Помнишь, мы лет пять назад хотели попробовать? — зашел издалека Федор.

— Лапин по секрету дал знать, — сказал Ильин, — что Никитка Симонов снова суд чести готовит.

— Кого в этот раз? — спросил Федор.

— Тебя…

— И за что? — поинтересовался Крок

— За публичное оскорбление государя.

— Еб его мать, стукача долбанного, — вырвалось у Конечникова.

— Не кричи, люди спят, — осадил его Ильин.

— Оптимист он однако… Ну да бог с ним. А пять лет назад мы с тобой…

— Крок, допрыгаешься ты до суда офицерской чести, — перебил его Ильин. — Тебя тогда предупредили. А за это точно не помилуют…

— Федор, просто узнать очень хочется. Сейчас или никогда. Или здесь, или нигде.

Ильин хотел возразить, но вдруг осознал подтекст слов Конечникова.

— И что, теперь получается можно? — задумчиво произнес он.

— Последнее желание смертника, — без улыбки сказал Крок. — А разве ты сам не хочешь узнать, как работает программа интерпретатора команд? Твоя, между прочим. Я помню, с каким удовольствием ты ее писал.

— Одно дело абстрактное творчество, другое дело его применение, — ответил Ильин. — Крок, ты вправду решишься на глазах у всех…

— По обстановке, — остановил его Конечников. — Давай так. Я дал тебе команду смонтировать дополнительный мануальный интерфейс на капитанском посту, а объяснил это тем, что операторам-наводчикам корабля потребуется моя помощь.

— Хорошо, — ответил Ильин. — Есть смонтировать, командир.

Конечников кивнул, и прошел в капитанскую каюту — закуток 2 на 1,5 метра.

Федор погасил верхний свет, зажег маленький уютный светильник, запустил на компьютере медленнно сменяющие друг друга красивые виды разных планет. Конечникову редко удавалось побыть одному, в тишине и покое, чтобы беспрепятственно уйти мыслями за пределы корабля, своего тела и печальных обстоятельств экзистенции.

Но сегодня недоступная для среднего офицера роскошь ему не помогла.

Подстегнутые дозой алкоголя, мысли снова закрутились вокруг того, что жизнь его, скорее всего, оборвется через несколько дней… Ничего великого, о чем мечталось, он не совершил… Не отомстил эланцам за ядерную зиму на родной планете, за сотни лет существования его предков в пещерах…

Федор, в который раз подумал, что благодаря своему давнему выбору просто напрасно потерял время, заставив себя пройти чужой путь, бросив свой собственный.

Единственно, что он получил за многолетнюю службу — это копейки, скопленные с заурядного лейтенантского жалования. Но на дикой планете, на которой и денег-то не знают, его сбережения может быть и не нужны вовсе.

Конечникову захотел, чтобы пришел Стрелкин, и они вдвоем, а лучше втроем, взяв для массовости Гута, устроили очередной погром в борделе, гоняя полуголых шалав и круша обстановку дома терпимости.

Или снова прицепились в Благородном Собрании к какому-нибудь офицеру штаба, устроив шумный мордобой прямо в зале…

Дверь распахнулась. На пороге стоял Стрельников. Выглядел он неважно: глаза красные, лицо с зеленоватым отливом, волосы мокрые. Второму лейтенанту было холодно, он зябко ежился и кутался в бушлат.

— Крок, мне бы добавить, — перешел сразу к делу Стрелкин.

— Васька, ты бы поспал до утра, глядишь, легче бы стало.

— Тебе легко говорить, крокодил ты амальгамский. Не пьешь, а только вид делаешь, что выпиваешь.

— Вась, ну правда, сколько можно? С Гутом пили, с Лохом пили. Выглядишь так, что краше в гроб кладут, а все мало. Что случилось? В толчок упал что-ли?

— Не… Как пришли, так в гальюне прописался, — Стрельников вздохнул — Наизнанку выворачивало, пока все не вышло. Федя, мне бы чуть — чуть.

— Да без проблем, — ответил Конечников — Пять минут…

Крок вынул канистру с «оптической жидкостью» из сейфа, добавил пару апельсинов и принялся готовить пойло.

— Вот возьми водички хорошей, — сказал Василий, протягивая емкость. — Я ее и переливал, и отстаивал, и даже магнитами зарядил. Это не отрава газированная из «Лилии».

— Тебя от нее так? — спросил Федор.

— А то, — вздохнул Стрелкин. — А все ты… Быстрей! Быстрей! Вот и забыл.

Конечников в ускоренном режиме перемешивал компоненты, а Васька знаками показывал, что делать. Скоро напиток был готов. Стрельников понюхал, добавил воды и кусочек сахара, сделал несколько глотков.

— Моя школа, — довольно сказал Василий.

Алкоголь совершил с ним разительную перемену. Глаза загорелись привычным боевым огнем, лицо порозовело. В тело второго лейтенанта возвратилась жизнь.

Василий не остановился на этом и справедливо рассудил, что такое ценное средство не должно пропасть. Федор охотно присоединился к Стрелкину.

— Крок, — поинтересовался Стрельников, когда одолел пару шкаликов пакадуровки, — Когда нас.… Ну, в смысле на Гало. Тютя говорил много, а конкретики — ноль.

— Васька, я точно не знаю, — произнес Федор, нервно выдергивая из пачки сигарету. — Думаю через пару дней. Подышим еще.

— Все мы родились, росли, на мир смотрели, водку пили, баб любили. Думали о чем-то, мечтали. А теперь нас всех балластом сделают. Лишних сто пудов, чтобы лучше эланцу в борт войти. А налети мы по-твоему, — и сами бы уцелели и врагов бы положили, — зло сказал Стрелкин. — Тошно делается… Никак в солдатики не наиграется пидор лысый. Идите и умрите красиво. С развернутыми знаменами, в парадном строю.

Василий сложил пальцы кроме среднего в известный от начала времен жест и показал его изображению князя-императора.

— Васька, похоже, тебе хватит, — обеспокоенно сказал Федор.

— Не хватит, — зло выкрикнул Стрелкин. — Пусть слушают, козлы. Пусть они хоть самому докладывают. У, рожа…

Василий метнул в портрет владыки калькулятор со стола. Прибор отрикошетил обратно, попав второму лейтенанту в лоб.

— Мать твою, — выругался Василий, хватаясь за подбитое место.

— Точно хватит, — подвел итог Конечников.

— Я вот как не крутился, попал гаду очкастому на мясо. — остывая, произнес Стрельников. — А ты на таран пойдешь с радостью. У тебя своя задача в жизни есть, с эланцами поквитаться.

Второй лейтенант с тоской посмотрел в глаза Федору. Конечников, отделенный от грязи и рутины своей целью и не предполагал что такое может быть. Чувствовать такое и продолжать служить, потому, что просто некуда деться. Первому лейтенанту почему-то стало стыдно.

Федор влез на стул, разглядывая повреждения на ткани. Калькулятор оставил практически незаметную вмятину. Зато рядом во множестве красовались куда более явные следы. Василий был не первым, кто таким образом высказывал свое несогласие.

До Федора наконец дошло, что имел в виду Стрелкин. Именно он, первый лейтенант, и.о. командира корабля отдаст в бою последний приказ — включить маршевые моторы и не сворачивая держать курс на эланца.

— Если бы от меня это зависело, я бы сам знаешь что сделал, — сказал Конечников.

— Да ладно, не грузись. Это лишь сейчас страшно. Когда из разбитого корпуса воздух будет хлестать и двигатели гореть, а на нас повалятся десантные лодьи, убиться об линкор за счастье покажется. А куда блядь денешься… Или таран, или сдохнешь на колу в эланском застенке…

— Я слышал, туда «семнадцатый» недавно ходил на разведку. — сказал Конечников. — Давай посмотрим, что изменилось у Гало.

Он выдвинул монитор и переключил компьютер.

— Ну, что нового написали? — поинтересовался Стрельников.

— Первая эскадра… 12 линкоров, 18 «Тондро», орбитальная крепость класса «субстандарт».

— Зря на ракете малевал. Мог бы прямо на борту нашего «ноль третьего» рисовать, — заметил Стрельников. Там твой любимка будет, «Эстреко», регистровый номер 10149. А мы все равно, по любому — жмурики.

— С точки зрения логики все гладко. Верфи несравнимо дороже стоят. А малыми кораблями можно пренебречь.

Друзья плеснули себе в стаканы «пакадуровки» и выпили.

— Стрелкин, по отгрузочной ведомости нам подадут всего две ракеты, — заметил Конечников.

— Это понятно, — ответил второй лейтенант. — Своим ходом пойдем.

— А зачем так? Через кольцо лучше… Больше ракет, мины, полные накопители энергии.

— Чего непонятного, Крок? Если вонь пойдет, наши командиры что скажут? Моя хата с краю. Записей в тепепорте «Солейны» нет, идите лесом.

— Но сам посуди. Вместо 130 ракет — 260! Да еще по 2 полуактивные мины на каждый борт.

— Крок, ты помалкивай об этом. — Василий приблизился к первому лейтененту и зашептал ему на ухо. — Ты лучше Федя измени в конечных координатах одну цифирку.

— Это как? — не понял Конечников.

— Выйдем мы в пространство… А там ни войны, ни эланцев, ни наших козлов. Сами себе хозяева. Благодать. Планету найдем, баб добудем, заживем.

— А остальные? Мы что пацанов бросим на смерть, а сами дезертируем!? С бабами как тараканы в щели забьемся? — взорвался Федор.

— Тише, тише, — зашептал Василий. — Не ори, услышат. Мы наших подговорим. Гута, Лапу, Ваньку с «десятки», старпома с «ноль первого». Там Симяна не любят совсем, пером по горлу и весь разговор. Никто умирать не хочет. Все уйдем. Нас никто и искать не станет. Кто проверит сколько кораблей у Гало погибло.

— Ты мне Стрелкин друг, но если я еще хоть раз от тебя это услышу, ты из моих друзей выйдешь.

Василий замолчал.

— И вот еще, чтобы ты знал. Координаты вводятся засетителем по матчасти начальником штурманской группы и старшим пилотом. Только вместе. Командир корабля просто контролирует правильность ввода, потом отправляет телеметрию на контроль и получает код запуска. Смыться, введя неверную цифирку — утопия.

Василий сел. Повисло долгое, неприязненное молчание. Федор снова запустил видеоряд.

Василий изредка поглядывал на первого лейтенанта.

— И не то, что умирать сильно страшно. За Дубилу умирать противно, — наконец признался он.

— Или всем или никому, — отрезал Конечников. — Верно, Федя так лучше всего, — согласился Стрелкин. — Но как всех поднять… Нереально.

— Завтра я подам рапорт командующему эскадрой с предложением отправить сборную эскадрилью через кольцо, — сказал первый лейтенант. — С полной нагрузкой может и отобьемся. Это наш шанс.

— Это ты хорошо придумал, — заметил Стрелкин. — Месяца через два в канцелярии рассмотрят. Федька, давай звонить командующему.

— Стрелкин, ты чего, перепил? — поинтересовался Конечников.

— А я чего… А я ничего…, - Стрельников задумался и отбарабанил радостно — идиотским тоном. — В Уставе сказано, что любой военнослужащий, в случае чрезвычайных обстоятельств может обращаться напрямую к вышестоящему начальнику.

— Ну и как ты это сделаешь? — иронически спросил Федор. — Пойдешь к нему прямо сейчас? И мы чудесно проведем остаток ночи в камере…

— Крок, ты умный, но иногда как упрешься… — Стрелкин торжествующе усмехнулся. — Собирайся.

— Куда?

— Не боись, паря. Васька Стрельников тебе плохого не предложит. Компьютер свой возьми.

Комментарий 1. Вечер первого дня

14 апреля 10564 г. по н.с. 19 ч. 13 м. Искусственная реальность «Мир небесных грез».

Наконец, Рогнеда решила, что сегодня с литературой надо заканчивать.

Девушка вздохнула, притворно показывая, как она огорчена и убрала аппарат.

— Ну, как? — поинтересовался Управитель.

— Для настоящего мужчины погибнуть за Родину высшая доблесть. А эти… Вот уж действительно, грешно и смешно, — ответила девушка. — И не оттого, что этих взрослых мальчиков послали на смерть. И не отого, что офицеры, мужчины забыли о своем предназначении. А оттого, что они не хотели, а пришлось из под палки.

— А как иначе? — возразил Андрей. — Вряд — ли кто-то мечтал помереть во цвете лет. Тем более за сильно пьщего болванчика с порядковым номером 13… Вот уж был действительно Тупила… Не рыба, не мясо…

При нем только ленивый не крал и не вешал на себя медали. А «помазаничек» все только пил и блевал. Голубая мечта алкоголиков всех времен и народов.

— Полегче с моими родственниками, — посоветовала Рогнеда, не то в шутку, не то всерьез.

— А тебе было, наверное, хорошо при дворе Громовской династии, — сказал Управитель. — Фамильное сходство со знаменитой Рогнедой — это капитал.

— Великих княгинь при дворе было как собак нерезаных… Одна надежда на сходство… Ты это хотел сказать? — поинтересовалась девушка.

— Нет. Я хотел сказать только то, что сказал.

— Порой придворные жалели, что не могут сделаться птичкой и упорхнуть на волю. Или мушкой, чтобы забиться в самую дальнюю щелочку летающего города Нововлада. И уж почти всегда завидовали людям, которые ходили на работу, смотрели по вечерам визию до тошноты, жили от получки до получки и имели ну хоть какие-то права…

— Как же так случилось, что все это безобразие длилось целые эпохи, прежде, чем окончательно сгинуть? — подивился Управитель.

— Это все оттого, что перед тем длилось другое безобразие… Во главе с нежно любимым всеми Управителями Князем Князей.

— Не знаю… — задумчиво сказал Управитель. — По сравнению с тем, как все обернулось, время Даниила Первого, пожалуй, было не таким уж плохим.

— Ты еще Большое Вторжение вспомни, — посоветовала Живая Богиня. — После того, как мы заигрались до уничтожения планет…..

— Слушай, Ганя, а зачем тогда эту дрянь устроили? — спросил мужчина. — Воевал себе народец, воевал. Все было нормально. И вдруг…

— Андрей, — укоризненно сказала Рогнеда. — Ты уже забыл?

— Нет, — ответил мужчина. — Кстати, а что я должен помнить?

— Ну конечно, не помнишь, — усмехнулась девушка. — Ваше болото отбивает память о годах, когда все упивались запретными до той поры эмоциями, торопились жить и чувствовать.

— Не понял, — честно ответил Управитель.

— Любой наркотик вызывает привыкание, — пояснила Рогнеда. — Приходится увеличивать дозу.

— Ты про это, — пренебрежительно ответил Живой Бог. — Не бери в голову.

— Как скажешь, — в тон ему ответила девушка.

— Вот и ладно, — заметил Управитель. — Мы, я смотрю, не будем больше сегодня читать.

— Да, — с благодарной улыбкой ответила Рогнеда. — Я как-нибудь продолжу на днях.

— В твоих интересах одолеть весть текст, — многозначительно сказал мужчина. — Мне он ни к чему. Я его редактировать не буду, это твоя привилегия. А ты не стесняйся, читай при мне, читай без меня. Прочтешь, подредактируешь. Потом во всем мирах будут писать агитки по образу и подобию. Ведь только ты можешь гармонично соединить древнюю энергию с нынешней, дав жизнеспособный гибрид.

— Ну, вот уж нет. С чего ты взял Пастушонок, что я соглашусь делать это для тебя? — поинтересовалась Управительница. — Я эту писанину в Совет отнесу с надлежащим комментарием. Вы меня за такое 3000 лет на Мароне гноили.

— А вот этого бы тебе не надо делать. Получится, что унтер-офицерская вдова сама себя высекла.

— Что, припас очередной компромат? — спросила девушка.

— Нет, что ты, — притворно-ласково сказал мужчина. — Мне на слово поверят. И в такие места загонят, что ты о своем болоте мечтать станешь.

— Ну, как всегда, — заметила Рогнеда.

— Тогда я пойду. Дела…

Пастушонок улыбнулся, поднялся с кресла. В дверях он остановился, медленно повернулся. Долго и насмешливо он смотрел на бывшую покровительницу, наслаждаясь своим триумфом. Наконец, он произнес:

— Не надо было девочка делать из меня дурачка. Если ты хотела, чтобы я тебе помог, то должна была попросить по старой памяти. В счет прошлых заслуг, так сказать. Может быть я бы и поспособствовал твоему горю. А я знаю, девочка, твою печаль. Так сказать, насквозь вижу.

Рогнеда не ответила, но опытный взгляд Управителя отметил злость и досаду, которая промелькнула на лице Живой Богини.

Девушка весь вечер посвятила себе, внешне продолжая блаженное ничегонеделание. Потом Управительница переместилась в свой дом на Деметре, возвратясь в альфа-реальность.

Там Рогнеда наскоро перекусила и отправилась спать.

* * *

Из коридоров орбитальной крепости исчезли рабочие команды, бурлящие толпы курьеров, порученцев и просто праздношатающихся. На станции висела густая, неправдоподобно глубокая тишина.

Верхние люминесцентные панели были погашены, темноту разгоняли редкие пятна светильников, да синие огни на полу и в дверных проемах. На пикетах ночного патруля угадывались тени солдат в шлемах и тактической броне.

Федор, как и.о. командира корабля, знал пароль, поэтому часовые пропускали его и Стрельникова беспрепятственно.

Немного срезав путь через мертвые, пустые отсеки, так и не восстановленные за 57 лет после последнего нападения на станцию, приятели вышли к центру связи.

Туда сходились все линии военной, секретной, эсбешной и правительственной связи. Стрелкин сделал Конечникову знак, чтобы тот молчал и ничему не удивлялся.

Они спокойно прошли мимо вахтенных операторов, клевавших носами за пультами, и нырнули в один из закоулков.

Второй лейтенант остановился. Он аккуратно выдернул проволочку из пломбы, которой была запечатана дверца пульта пожарной сигнализации. Федору показалось, что Василий собирается объявить тревогу. Первый лейтенант представил как опускаются под аккомпанемент сирены герметичные перегородки. Стрелкин уверенно пошарил в углублении и вынул ключ, спрятанный за панелью.

Федор вздохнул с облегчением…

— Пошли, Крок, — гордясь собой, произнес второй лейтенант.

Он открыл ничем не примечательной дверь с надписью «аппаратная № 3».

Друзья оказались в темном, заставленном стойками с электроникой зале, где сходились толстые лианы световых и электрических кабелей. Василий выбрал ящик, уверенным движением дернул навесной замок и распахнул дверцы. Потом раскрыв перочинный нож, свинтил панель, оголив ряды оптотронов линейного усилителя. Прочел номер на схеме и вскрыл корпус одного из приборов.

— Замок здесь ржавый. Сами техники его так же открывают и закрывают, — произнес Василий, с грустью разглядывая полуштофную бутыль, некогда наполненную огненной влагой императорских винных порционов, а ныне пустую, сухую и пыльную.

— Стрелкин, ну ты даешь, — только и сказал Федор. — Это…

— Да, Федька. Даже проводки подцеплять не надо.

— Ну ты мастер. Откуда узнал?

— Хожу, слушаю, запоминаю, — довольно сказал Стрельников. — Со временем все пригодится. Брякнул как-то старый Иван Иванович про тестовый интерфейс сервера.

— Вась, может зря? — спросил Конечников. — Узнают, что были тут, лет по 5 арестантских рот нам обеспечено.

— Ну, я тут был, — усмехнулся Стрелкин. — Что, посадили? Техники тут бухают и народ разный приводят. Все бы сидели, считай полгарнизона в лагеря упрятали.

— Все равно стремно. Компов ручных на станции — по пальцам можно пересчитать. На меня выйдут в элементе.

Василий серьезно и зло взглянул на Федора.

— Боишься, что по попе отшлепают?

— Не только, — сказал Конечников. — Они что, сами не понимают?

— Приказ дан, поплевались, послали. Не самим ведь дохнуть. А вот напиешь все обстоятельно и подробно, что без допкомплекта «дур» мы к верфям не пробьемся, будет повод у командиров задуматься. Только убедительней тему обрисуй, чтобы мертвого проняло.

— Погуляй пока, — попросил он Стрельникова.

— Так точно, мой командир, — ответил Василий.

Через половину часа письмо было готово. Злость и опьянение придали первому лейтенанту сил и послание вышло на редкость легким для восприятия и убедительным.

Крок свистнул Стрельникова, сунул экран под нос. Василий несколько раз прочел, растеряно взглянул на Федора и сказал только одно слово — «Могешь».

— Устроим старику экстренный вызов по правительственной связи? — спросил Конечников, глядя, как в пространстве монитора ползут данные сканирования сети.

— А пока ты «ляля» будешь, тебе ласты скрутят.

— Текстовое сообщение, с отсрочкой отправки на 30 минут, — усмехнулся Федор.

— Крок, вставь что «малява» от самого Тупилы.

— Да ну тебя, — отмахнулся Федор. — Придумаешь же беню.

Первый лейтенант принялся за работу. Установив соединение с тестовым сервером, отослал письмо и хладнокровно дождался уведомления о том, что короткий файл начал свое путешествие по недрам секретной сети.

Чтобы не вызывать подозрений, приятели вернулись на корабль и заняли места в койках.

— Крок, а Крок, — поинтересовался Васька, глянув, спят ли соседи, — кайся, что ты на «дуре» намалевал?

— Да так, слово одно…

— Колись, давай. Я-то имею право знать…

— Ладно, — Федор оперся рукой об пол, приблизил свою голову к голове Стрельникова и прошептал ему на ухо.

— Крок, ну и ты придурок, — вырвалось у второго лейтенанта. Потом Василий улыбнулся и добавил: — А впрочем, я был уверен, что ничего другого ты не напишешь. Молоток!

Второй лейтенант протянул ему руку, и Федор с радостью пожал ее.