"Храм ночи" - читать интересную книгу автора (Фрост Донован)

Глава восемнадцатая

Десяток воинов, отправленных Конаном вместе со стигийцем, укрылся в распадке, оставив своего пугающего предводителя посреди небольшой поляны. Расположенный неподалеку замок Блистательных еще и не был виден за густой стеной леса. Несколько раз мимо прошли дозоры мятежников, однако им не удалось обнаружить отряд аквилонцев.

— Вжимайтесь в грязь, словно змеи, увидавшие на траве тень сокола, — прокаркал аквилонцам колдун. — Я мог бы некоторое время укрывать вас с помощью магии, но для поиска подземных ходов понадобятся все мои силы. Кроме того, мы находимся вблизи мощного источника Сил. Лучше не рисковать попусту.

Воины не стали вникать в темные речи чернокнижника, но скрылись с глаз долой. Сторонний наблюдатель вряд ли смог бы определить, кого они больше боялись: мятежников — людей из плоти и крови или похожего на живого мертвеца служителя Сета. Оставшись один, стигиец немного постоял неподвижно, затем начал как бы приплясывать и извиваться. Плащ его скрывал движения. Под черной тканью словно бились, стремясь вырваться из плена, невидимые птицы. Вскоре колдун начал что-то завывать, постепенно переходя на крик. Звуки мало напоминали человеческую речь или песню, скорее рокот небольшого водопада, или шуршание пустынных барханов. Верхушки деревьев вокруг поляны начали раскачиваться, хотя ни малейшего ветерка не было вокруг. Птичий гомон в лесу испуганно смолк. Сухая листва одновременно в трех местах взметнулась и закружилась смерчами вокруг некроманта. Тот издал несколько пронзительных воплей и быстро-быстро забормотал, сплетая длинные пальцы перед остановившимися глазами. Рядом с ним упала мертвая птица, но стигиец не обратил на нее ни малейшего внимания. Из чащи показался енот. Зверек царапал сгустившийся воздух когтями и верещал. Какая-то сила тянула его в центр поляны. Три смерча окружили беспомощного енота, миг — и он уже тоже закружился и заплясал по поляне, затем упал мертвым. Странно колыхавшиеся деревья замерли, колдовской ветер стих, и сухая листва осыпалась на тушку зверька…

Раздался неприятный чавкающий звук, земля слегка шелохнулась и поглотила добычу. Стебли трав сплелись, словно змеи в брачном танце. Стигиец едва успел сбежать с холма, верхушка которого вдруг вздрогнула. Затем по ней прошла судорога. Целый пласт почвы с хлюпаньем отвалился, будто поддетый невидимой лопатой, обнажая недра земли. В комьях чернозема шевелились, как водоросли на дне реки с сильным течением, бело-желтые корни, кишащие насекомыми.

Пахнуло могильным холодом, но это не смутило стигийца. Он смолк и подошел к разверстой в теле холма ране. На дне глубокой ямы виднелось несколько почерневших, полусгнивших досок.

— Хвала Мировому Змею, сил могло и не хватить. Так, есть и ловушка… однако совершенно топорная или, вернее, весьма и весьма старая, поставленная в те времена, когда адепты Сил тонкое искусство заменяли грубой мощью.

Продолжая бормотать, некромант полой плаща провел над ямой, задев едва заметные нити лунного света, оплетавшие вход в подземелье на манер паучьих тенет.

Раздался неожиданный металлический лязг и как будто перезвон колокольцев. Ткань плаща стала обугливаться и съеживаться, на лбу стигийца появились капли пота.

— Ну, нет… экая жалость, даром пропадает такая сила, но ничего не поделаешь, придется отпускать, иначе я разбухну и лопну…

С легким шипением паутина истаяла и исчезла, а над ямой на мгновение вспыхнуло радужное пятно, рассыпавшееся на тысячи алмазных брызг. Эти живые капли, сверкая всеми мыслимыми и немыслимыми цветами, осыпались в траву. Стигиец упругой походкой прошелся по поляне, причем на мертвенной маске его лица играла кривая улыбка… Казалось, он стал на голову выше, а на бледной коже даже заиграл нездоровый румянец.

— Сет, ради одного этого стоило пробираться по глухим землям и общаться с варварами. Кто бы мог подумать — Древние разбрасывались Силой, словно, играясь… Да, верно говорят Скрижали — «ткань мира тогда была гуще». Но — за дело. Или я первым доберусь до ключей чистых, незамутненных Сил, или какой-нибудь болван из Блистательных разберется, наконец, кто исподволь питает их дурацкие затеи. Трудно сказать, что будет. С перепугу он может уничтожить Спящих. Ну, конечно, не уничтожить, а намертво замуровать. Или — стать для них вместилищем. Тогда служители Сета будут иметь серьезную проблему — скитающийся по миру болван, из которого бьют фонтаны чистых энергий Тьмы, против которого бессильно любое искусство высших магов. Нет, таких всплесков Силы в нашем сонном мире допустить нельзя. Сет один знает, что вторгнется в наш мир в попытке уравновесить столь мощный сгусток тьмы и чем это закончится для всех нас. Скорее всего, мир разлетится в клочья.

Продолжая бормотать, стигиец направился к месту, где его ждали аквилонцы. Он привел воинов к яме и, указывая на нее, сказал:

— Вот вход в подземелья, пролегающие под замком. Немедленно шлите гонца к Конану. Это ключ к победе над мятежом. А мы пока постараемся проникнуть внутрь.

— А куда ведет этот лаз? В замок? — спросил десятник, с недоверием вглядываясь в развороченную земную толщу.

— Под замком должна быть древняя сокровищница. Не знаю, есть ли из нее ходы в саму цитадель.

Стигиец соврал и попал точно в цель. При слове «сокровищница» воины отбросили все сомнения и, толкаясь, полезли в яму. Известие о том, что встреча противником может и не состояться, вселило в них мощный заряд мужества. Вскоре, не успел еще посланный за королем гонец умчаться достаточно далеко, кляня судьбу и представляя себе груды древнего золота, гнилые доски уже валялись под ногами некроманта.

— Эй! А здесь светло, — раздался удивленный возглас десятника.

Действительно, из зияющего прохода струился искрящийся голубоватый свет, не яркий, но достаточный, чтобы видеть сырые стены и неровный земляной пол под ногами. Стигиец пожевал губами, глядя, как тает подземный свет при столкновении с лучами солнца на поверхности, и спрыгнул вниз. Там он догнал командира аквилонцев и сказал:

— Отправь двоих своих солдат наверх — пусть замаскируют вход. Если нас здесь замуруют… Не забывай, дозорные врага шныряют по лесу совсем близко.

Десятник немедленно отдал необходимые распоряжения, и вскоре маленький отряд углубился в расширяющийся ход. Лаз был широким, по нему могли идти в ряд трое вооруженных ратников. Он неуклонно понижался и заворачивал вправо. Идти становилось все труднее. Каких-либо ступеней не было, словно не для людских ног был прорыт этот ход, и если б не похожие на змей корни, в беспорядке торчащие из пола, воины давно уже, потеряв опору, кубарем катились бы в неизвестность. Свет, тем не менее, не исчезал. Напротив, чем дальше они уходили от поверхности и солнечного света, тем освещение становилось ярче. По коридору гуляли странные волны и воронки зеленоватого света, собираясь в ярчайшие комки, он искрился, обтекал людские тела, давая доспехам тусклый отблеск. Лица, аквилонцев, казалось, подернула трупная зелень. Не было видно и теней. Тень отбрасывал только стигиец, причем только его тело — словно по земле за ним крался призрачный скелет. А вот плащ жреца этот свет поглощал и пропускал сквозь себя.

Наконец, спуск прекратился, и они вошли в огромный грот, загроможденный гранитными обломками, меж которыми струилась вода. С потолка свисали красные, черные, золотистые и серебряные каменные сосульки, даже целые застывшие водопады. В одном месте, приблизительно в полете стрелы, было видно какое-то строение, полностью поглощенное каменными потеками, скрывавшими его форму. Добраться до него казалось невозможным — вокруг разлилось настоящее подземное озеро с матово-черной водой, в которой отражались какие-то мелькающие тени, хотя искрящийся над водоемом воздух оставался чист и недвижим.

Стигиец неподвижно стоял, настороженно поводя бритой головой, в ожидании неведомой опасности. Он немало пространствовал по делам ордена по подземным городам и дорогам, прорытым подо всеми городами и храмами Стигии еще в незапамятные эпохи могущественными существами. Маг знал: лишенный солнечного света мир продолжает свое призрачное существование, и тот факт, что его хозяева многие столетия назад поглощены неумолимым временем, еще не значил, что катакомбы не населены.

— Стоять! Сомкнуть щиты! — заорал вдруг десятник, разглядев неясное шевеление за гранитными обломками.

Воины немедленно сгрудились вокруг своего командира и стигийца.

— Тихо вы! — прикрикнул на них колдун, старательно вслушиваясь в грозную тишину.

Вскоре до их ушей долетело слабое, но быстро приближающееся поскрипывание, словно кто-то водил железом по камню. Вот покатился с грохотом гранитный обломок, раздался всплеск. Воины принялись вразнобой бубнить кто молитвы, кто проклятия.

— Вот оно… — Голос десятника выдавал смертельный ужас, охвативший человека при виде подземного жителя. Действительно, меж глыбами мелькнуло стремительное тело, и охотник из недр земных предстал перед взором своих жертв, взгромоздясь на синеватый валун. Это был черный ящер размером с доброго теленка, бесхвостый, с короткой мощной шеей, на которой раскачивалась из стороны в сторону приплюснутая маленькая голова. Видимая часть брюха и шея его отливали грязно-желтым цветов, выпуклые глаза не имели зрачков: прозрачные, с напоминающими бельма гнойного цвета пятнами. Ящер высунул раздвоенный язык и зашипел.

Стигиец перевел дух и опустил напряженные руки вдоль тела.

— Наверное, если поискать, мы найдем какие-нибудь щели и проходы на поверхность, в лес. Иначе, что бы он тут ел. Не бойтесь, я быстро с ним договорюсь. Подобные ему встречаются в древних развалинах. В Черных королевствах невежественные дикари порой даже поклоняются этим зверям, считая их отпрысками Великого Змея из Мировой Бездны. Но это, конечно, дикарское суеверие. Они зовут их «глубинными волками».

Некромант спокойно протолкнулся сквозь замерших в напряженных позах аквилонцев и направился к ящеру. Тот, завидев движение, резко повернулся, отчего валун качнулся, взметнув каскад черной воды. Колдун на ходу вдруг зашипел, взметнул руками: его плащ вдруг распахнулся, словно громадные черные крылья, и оглушительно хлопнул. Ящер вздрогнул и попятился. Колдун все наступал — он уже подошел к подножию синего камня и неожиданно легко вскочил на его гребень.

«Глубинный волк» шипел, терзал гранит когтями, но пятился. Вот он уже вынужден был соскользнуть к воде. Тут стигиец что-то негромко повелительно сказал и уставил на ящера палец.

Что-то полыхнуло, своды пещеры наполнились грохотом, а зверюга подпрыгнула на месте и скачками, боком, умчалась к озеру, откуда раздался оглушительный всплеск. Колдун повернулся к своим перепуганным спутникам.

— Очень впечатлительное животное. Они за века отупели, охотясь в темноте на случайно забредших с поверхности животных и абсолютно слепых рыб. Когда-то, я слышал, они были королями джунглей, расстилавшихся там, где сейчас пустыни и степи. Владыки Пифона Ахеронского даже использовали их в качестве боевых зверей. Сейчас же это редкие и донельзя жалкие твари, месяцами глодающие старые кости, ловящие мошек или летучих мышей в ожидании случайной добычи.

Выслушав все эти малопонятные речи, десятник сплюнул. Он терпеть не мог змей, жаб, пауков, тем более, если они вдруг по попустительству Митры вырастают до таких размеров.

— По крайней мере, можно идти, не опасаясь, более подобных тварей. Обойдем это озеро, кажется, вон там я вижу вход в галерею. А магии тут никакой нет: «глубинный волк» давно сбежал бы на поверхность и умер от солнечного или лунного света, будь здесь хоть легкий след колдовства.

— А что так? — спросил один из ратников, все еще содрогаясь при одном только воспоминании о ящере.

— Я же сказал: они совершенно отупели и одичали.

Косясь в сторону озера, отряд прошел вдоль стен до конца грота, вздрагивая всякий раз, как раздавался всплеск волн или обиженное шипение «волка». Показался низкий вход в другой лаз. Без сомнения, сюда ящер протиснуться бы не смог. Стигиец разглядел мраморную пластину с диковинными символами и помрачнел. Он ожидал увидеть кхарийские письмена, оставленные здесь века и века назад владыками Пифона Пурпурного, столицы Ахерона, а эти символы он опознать не смог.

— Хозяин Мировой Бездны, вразуми меня, с чем же связались тупоумные Блистательные? На что набрел проклятый Торкиль, в каких безднах времени коренится голая Сила, давшая ему покровительство? Будь это какой-нибудь демон или древний слуга Змея, это я бы уже знал наверняка…

Аквилонцы шли все медленнее, зачарованно разглядывая каменные своды и стены, идеально гладкие, светящиеся, без единой трещинки или украшения. Пол, неудобный для ходьбы, закруглялся по краям, словно ход в логово гигантского червя.

— Неужто моя догадка — не бред усталого некроманта? — Стигиец на мгновение остановился и раскинул руки, словно стараясь впитать в себя что-то из окружающего давящего безмолвия, что могло дать отгадку. — О, Сет! Еще до того, как возвели первый храм Тебе, пока молоды были Валузия, Грондар и Атлантида, уже тогда в толщах земли и скал, у корней гор были прорыты подобные ходы и убежища, откуда на жалких людских владык смотрели жадные глаза врагов рода человеческого… да-да, я помню Скрижали. Но те, древние, ушли, погибли, покинули наш мир еще до того, как в Бездне зашевелился наш Повелитель, а землетрясения и вулканы начали разрушать старые Империи. Древняя, первая раса, возлюбленные дети Тьмы, — их нет. Они исчезли уже при владычестве Ахерона, когда жалкие хайборийские орды, нищие и дикие, только начали проникать в нынешние земли.

Бормотания колдуна были прерваны животным криком ужаса, вырвавшимся из глотки воина, идущего впереди отряда. Вслед за воплем раздался звук падающего тела, и лязгнули о каменный пол доспехи. Резко вскинувший голову десятник успел увидеть неясный сероватый вихрь, пронесшийся по стене.

Какому существу могла принадлежать эта чудовищная бесформенная тень? Служивый, обнажив меч, пробежал по коридору вперед, до поворота. Везде было пусто, ни единого живого существа, ни звука, только зеленоватый свет искрился больше обычного, да у ног товарищей лежал мертвый воин. Глаза его едва не вылезли из орбит, лицо искажено нечеловеческой мукой, на шее — багровая полоса, как от веревки, а кости все словно переломаны или растворились вмиг. Тело лежало бесформенной грудой тряпья.

Стигиец почувствовал, что и его начинает охватывать страх. Его, видевшего такие картины, от которых простой смертный превратился бы в соляной столп.

Он сказал, чувствуя, что голос предательски дрожит:

— Вперед пойду я. Держитесь вместе, ни в коем случае не растягивайтесь по туннелю, никуда не сворачивайте и, главное, не кричите. Только в Мировой Бездне знают, что выползет на ваш крик.

И они пошли дальше. Проход раздваивался, но стигиец, не колеблясь, свернул вправо. Колдун почуял слева недоброе присутствие: в голове будто проскреблись холодные пальцы, с его чувствами слился мучительный, нечеловеческий голод, голод того духа, что скрывался за следующим поворотом в том проходе. Древняя, неутолимая жажда крови лишенной плоти нежити. Однако в подземных лабиринтах из черного камня под пирамидами Кеми и Луксура встречались твари и поопаснее. Все гробницы и катакомбы, стоявшие еще до того, как ныне сущие народы обосновались на новом месте, кишели подобными тварями, и некроманты Стигии умели с ними обращаться. Сзади раздался крик — шедший последним аквилонец угодил в объятия смерти. В тот же миг черный колдун произнес краткое заклятие, запечатавшее духа в плену из плоти, которой он так жаждал.

— Вставай, вставай, — сказал десятник, помогая подняться своему солдату. — Это все детские страхи, приятель. Меч подбери, разиня, и больше не ори, а то придется тебе зубы выплевывать.

Молодой воин растерянно озирался, потирая быстро набухающий болью висок, гадая, что это на него накатило, а стигиец, не меняясь в лице, внутренне ликовал. Случившееся было редкостной удачей. Видно, много веков этот подземный город не посещал ни один маг. Обычно, алкающие плоти, гораздо осторожнее, и чуют посвященного в таинства за сотню шагов. Теперь вечно голодное исчадие мрака, наконец, получило некое подобие воплощения. Когда же человек умрет, то эта сущность будет верным слугой и помощником, а вернее сказать — рабом стигийца. Конечно, потребуется много времени и усилий — создания Тьмы подчас бывают весьма строптивыми. Но через несколько лет он безропотно будет исполнять повеления своего хозяина, сберегая его время и магические силы.

«Все складывается удивительно удачно. Вначале примитивный «засов» на входе, подпитавший меня не хуже, чем ночь в объятиях сна Черного Лотоса, чью пыльцу теперь доставать все труднее и труднее, теперь — в нужном месте и в нужное время подвернувшийся «страж мертвых». Если же мне воистину удастся обнаружить следы Древней Расы Тьмы, то в черном городе Кеми кое-кому, у кормила власти придется потесниться. А говорят, что «связаться с Конаном — значит связаться с поражением».

В месте, где коридор внезапно расширялся, стигиец помедлил, разглядывая окаменевшие потеки на стенах. Без сомнения, это была слизь, в тонкой пленке которой сверкали бирюзовые чешуйки. Колдун еще раз уверился в своих догадках. По крайней мере, один из представителей древнейших хозяев Земли проползал тут века назад. На мгновение ему стало жутко. Все же он был человеком, хотя и некромантом. Стигиец встречался, сражался и повелевал бесплотными духами, свергал демонов в нижние миры, сам бывал одержим какой-нибудь тварью из бездны. Мог вселить в другого смертного порождение Тьмы из свиты Сета, если на то была воля Мирового Змея.

Эти же существа не были людьми, животными или бесплотными демонами. Это было «иное», неизмеримо пугающее и могущественное. В истребительной войне с этими тварями человечество выжило и постепенно заселило Землю, в самых древних своих легендах и преданиях не вспоминая о том ужасе, который крался за ними по джунглям, подстерегал в пучинах гиблых болот, нападал из-под земли. Твари, чьи громадные постройки, давящие, угловатые, огромные, непривычные глазу, тысячи лет назад уже поросли буйными травами, покрылись водой и жадным песком пустыни. Перед глазами стигийца пронеслись сотни и тысячи людских рек, текущих по развалинам циклопических сооружений. Скрижали Магов повествовали о том, что юные народы не селились вблизи построек древних государств Темной Расы, только века спустя на поросших бурьяном курганах взметнулись столицы и города Валузии, ее соседей. Владыки людей, обнаружив случайно подземные лабиринты под своими цитаделями, спешили замуровать их, страшась могильного холода и осязаемого зла, сочившегося оттуда и осквернявшего солнечный свет. Пикты и атланты — тогда еще могучие юные народы, насмерть дрались с выходцами из бездн, уже не ведая, что это донельзя искаженные подземным существованием первые хозяева их земель.

Великий король Кулл, властитель Валузии в пору ее расцвета, посвятил свою жизнь уничтожению этих существ, посягнувших на власть в мире людей. Когда же старый мир рухнул в пучину катастроф, его святыни и твердыни обрушились в прах. Пикты и атланты опустились едва ли не до уровня стадных животных, а новые народы — хайборийцы, гирканцы, стигийцы пришли, что бы стать хозяевами, даже осколки былых народов, сохранившие подобие цивилизации — народ «земри» и кхарийцы мрачного Ахерона, — уже не ведали о Темной Расе.

Некромант тряхнул головой и вновь двинулся вперед — не ему, служителю Бездны, бояться Мрака. Он шел, вспоминая слова своего учителя: «Идущий против Света не может страшиться Тьмы».

За очередным поворотом открылся огромный грот, еще сильнее подавляющий своими размерами, чем первый. По подсчетам стигийца, они сейчас находились точно под замком, если только его не подвело отточенное в лабиринтах под Луксуром чутье. Свод терялся где-то вверху, там свет сгущался в некое подобие мерцающих облаков. Вдали слышался грохот водопада, воды которого вливались в настоящую подземную реку, стремительно катившуюся меж высоких каменных островов. Стигиец первым запрыгал с камня на камень, стремясь добраться до возвышения и оглядеться. Из воды выпрыгнула большая блеклая рыба с выпученными глазами и пастью, полной острых шилоподобных зубов. Она не смогла ухватиться за плащ и упала на мокрые камни. Шедший следом десятник пнул рыбу, пытаясь сбросить в воду, однако зубы ее тут же впились в сапог. Ругаясь, словно погонщик мулов из южного Шема, аквилонец разжал ей зубы кинжалом и, взяв за хвост, разбил голову о ближайшую скалу. Остальных воинов тоже атаковали из-под воды, но ориентировавшиеся на звук рыбины, выпрыгивая, бились о щиты, зубы их скользили по доспехам, и они падали обратно. В одном месте из воды высунулась здоровенная змеиная голова на длинной шее, и воины поспешили взобраться повыше на камни.

— Жуть, какая. Мы словно при входе на Серые Равнины, куда не достигает свет Митры, — невнятно пробормотал один из ратников, нервно пробуя пальцем острие меча и косясь на резвящегося в реке водяного змея, погнавшегося за прыгучими рыбами.

— Кажется, наш колдун завел нас в гости к самому Нергалу, — сказал другой. Стигиец мгновенно ощерился:

— Не именуй его при мне, глупец. Если вы все немедленно не заткнетесь, я загоню вас в Огненную Бездну, пусть при этом придется обрушить эти каменные своды себе на голову!

Аквилонцы примолкли. Маг огляделся, прикидывая, где им ловчее пересечь поток, и вдруг увидел на плоском большом камне-острове груду человеческих костей и кучку праха, явно бывшего некогда одеждой. Немедля он бросился туда, вступив в поток по колено, борясь с сильным течением и уклоняясь от выпрыгивающих рыб. Воины всей гурьбой устремились за ним, еще не разглядев, что именно привлекло внимание некроманта, но боясь остаться в этом царстве камня и воды без поводыря.

Стигиец наклонился над останками. При одном прикосновении кости рассыпались. В каменном углублении виднелась бурая пыль — это было оружие, не выдержавшее испытание временем и сыростью. На черепе зияла пробоина, послужившая причиной гибели человека, а рядом лежало орудие убийства. Некромант поднял его и повертел в руках. Это был дротик, деревянная часть которого сгнила несчетное число лет назад. Сохранился только наконечник из черного вулканического стекла очень тонкой работы и костяная трубка, служившая рукоятью. Вот она и привлекла внимание колдуна. Рисунок по кости был странен — сплошные извивы, черточки, круги, выполненные очень тщательно, некогда прочерченные в кости канавки заполняла краска и металлическая проволока. Человеку трудно даже представить такое изощренное искусство со столь странным чувством прекрасного. По всей видимости, это были именно узоры, а не письмена.

Еще труднее оказалось представить руку, под которую сделали эту рукоять. Стигиец сжал ее, пытаясь расположить пальцы в искусно выполненных выемках и канавках. Ничего не получилось. Держать было совершенно неудобно, а прицельно метнуть такое длинное оружие — тем более. Тут была необходима кисть побольше, с очень длинными пальцами, еще лучше, если бы этих пальцев оказалось на пару-тройку больше, чем у людей.

«Похоже, я на правильном пути. Или милость Сета и все мое искусство меня оставили, или сюда не приходил ни один человек, по меньшей мере, веков десять. Ведь даже доски на входе, скрепленные грубым, но щедрым заклятием, уже рассыпались на поверхности в прах. Я слышал о многих древних тварях, еще о множестве узнал из наскальных барельефов под центральным храмом Кеми, но ни одно из них не смогло бы изготовить столь совершенного оружия, да еще затейливо украсить».

Вслух он, конечно же, ничего не сказал. Продвигаясь дальше, маленький отряд еще не раз и не два наткнулся на останки, изрядно, правда, искромсанные подземными тварями. Несколько раз стигиец брал с мокрых холодных камней и прятал под плащ то детали дротиков, то столь же изящный, но неудобный для человека искривленный каменный кинжал с ограненным самоцветом в костяном эфесе, то пару неимоверно тонких каменных браслетов. Его спутники нашли несколько золотых украшений валузийских времен, как определил стигиец по чеканке.

«Сет, ну почему нет у тебя таких слуг среди воителей, как этот Конан или древний король-легенда Кулл. Ведь, похоже, он достал своих ужасных врагов даже в недрах земли. Видно, не все легенды о той эпохе — пустые басни».

Стигиец поминутно встречал оплавленные камни, искривленные каменные сосульки и иные следы магических ударов. Теперь у него не осталось сомнений: они идут по полю древнего сражения. Но большую часть ратного поля поглотила вода и известковые окаменевшие наплывы.

Сверху, из-под невидимых каменных сводов, упала вниз крылатая тварь. Она атаковала молча, сложив кожаные крылья и распахнув клыкастую пасть. Десятник, вовремя оглянувшийся, упал на колени, взмахнув над собой мечом. Удар, впрочем, не достиг цели. Неведомая птица уже ударила когтями в спину одного из воинов. Когти прорвали плащ, но скользнули по кольчуге, удар же был настолько силен, что аквилонца бросило вниз. Он ударился о камни и упал в воду. Там его схватила следующая тварь, летевшая следом за первой. Схватив истошно вопящую жертву, птица поволокла его к дальним отвесным скалам.

— Будь прокляты все сокровища! — вскричал седоусый ратник, опуская поздно вскинутый лук. — Эй, стигиец, поворачиваем назад, пока нас всех тут не пожрала эта нечисть.

— Верно, — осторожно поддержал его десятник, растирая ушибленное колено. — Король приказал нам сопровождать тебя до хода в замок. Но хода-то нет, цитадель над нами, а к сводам может взлететь только сам Митра в своей огненной колеснице.

— Хорошо, — согласился стигиец, видя, что иначе они повернут назад и без него. — Мы дойдем сейчас во-он туда, где река уходит в толщу скалы. Если не пройти там человеку, придется вам штурмовать стены цитадели в лоб, а я вернусь к моим изысканиям лекарственных трав и изготовлению приворотного зелья.

Ворча, воины согласились на последний рывок. Больше оплошностей они не допускали. Ринувшихся, было, снова птиц они посшибали стрелами или приняли на копья, а высунувшегося из воды змея вмиг изрубили мечами и топорами.

Стигиец не обращал на схватку, кипевшую вокруг, ни малейшего внимания, а сосредоточился на отточенных годами занятий некромантией ощущениях. А они говорили ему, что маг приближается к месту сосредоточия Сил. Кто-то необоримый сплел в узел непокорные стихии, из которых соткано вещество мира. В этом невидимом коконе покоилось нечто, сокрытое не только от взгляда смертных, но и от адепта Мирового Змея, за которым стояло могучее многовековое искусство черной магии. Стигиец чувствовал, как капля за каплей из него вытекает жизненная сила. Нет, в недрах замковой скалы не угнездился гигантский древний упырь.

«Этим» не нужны были жалкие силы мага. По сравнению с мощью кокона его искусства просто не существовало. Это частицы мощи, из которых стигиец годами ткал свой волшебный каркас сил, почувствовав более могучее вместилище, стремились слиться с бьющими ключами чистых Темных энергий, не обремененных жалкими заклинаниями, сплетенными человеком. С удивлением стигиец почувствовал, как покидает тело аквилонского воина плененный им дух, устремляясь в невидимую воронку. Такого просто не могло быть, но так было. А кокон этот находился в нескольких шагах от стигийца, за гранитной стеной, под которую, пенясь, уходил холодный поток. Колдовским зрением колдун видел, что под толщей воды сидит «глубинный страж», намертво преграждая проход к кокону. Существо не было посажено здесь на магическую цепь. Просто это древнее, известное из преданий и видений Черного Лотоса существо, вольготно расположилось рядом с бьющим ключом сил.

Хищная тварь приспособилась за века получать жизненную энергию, не охотясь и не убивая. Но сунься кто в воду, «страж» решит, что это нападение, и неминуемо вступит в бой. А под водой этот прозрачный спрут был опаснее десятка голодных акул.

«Наверняка сверху, из цитадели, есть вход к «этим». Не знаю, как Торкиль взломал защиту, наверняка тут не обошлось без желания самого кокона, но мне туда дорога одна — из замка. Если Темные, по крайней мере, несколько из них, живы, то разбудивший их станет обладателем неслыханной мощи. Интересно, правильную ли я сделал ставку в этой игре. Может быть, мое место — рядом с Блистательными? Вначале — рядом. И ближе к «этому», чему нет названия. Теперь я понимаю, куда делся Звездный Вестник. Примерно туда, где оказался бы я, попытавшись применить Искусство рядом с коконом. По открытым каналам вошло бы столько стихийной мощи, что меня бы разорвало в клочья. Значит, мятеж, даже гирканское нашествие, — все это вместе с планами ордена полная чушь для отвода глаз. Игру ведут «эти», вернее, они спят, уж тут-то я не могу ошибиться, а их защитные барьеры и вуали по-своему тасуют фигуры, дергая за ниточки. Так ярмарочный фокусник поступает со своими куколками. Кажется, Мировой Змей любит меня, предоставляя неясную, грозную и пугающую возможность изменить судьбы мира».

Продолжая размышлять, стигиец отдал приказ возвращаться назад. В сотне шагов от гранитной стены ему стало легче. Чтобы убедиться, он изменил полет одной из рыб, бросившейся на него. Тварь перекувырнулась в воздухе, вильнула и схватила за плечо десятника. Тот с проклятиями стряхнул рыбу с доспеха и ускорил шаг. Значит, все верно. Чем ближе к источнику чистых древних сил, тем незначительней более позднее Искусство управления Тьмой. Большее поглощает меньшее, сильный пожирает слабого. В мельтешении жалкой жизни этот принцип зачастую нарушается, в мире же холодных магических линий — … непреложный закон.

В туннеле-проходе между первым и вторым гротом десятник неосторожно наступил на выступающий камень. В тот же миг бесшумно провернулась на невидимых петлях каменная глыба, и на них кинулся странного вида зверь. Он был покрыт плотной чешуей, с когтистыми мощными лапами, имел при этом птичий клюв и короткие кожаные крылья. Змеиный хвост хлестал из стороны в сторону, сбивая с ног.

Зверь стоил отряду двоих, но был повержен опытными воинами. Разглядывая мертвое чудище, стигиец полностью уверился, что имеет дело с силами из пучин времен, — страж был точной магической копией древних грифонов, использовавшихся на полях сражений древнего мира.

Когда они выбрались из узкого прохода в следующий грот, впереди послышались крики, замелькали человеческие фигуры. Десятник немедленно расположил своих людей за камнями, готовясь дорого продать жизнь свою и оставшихся ратников.

— Стигиец, с тебя будет толк в сражении? — спросил он у спокойно стоящего со скрещенными на груди руками волшебника.

— Я кое-что могу, хотя и не являюсь воином. Но мне кажется, что это не мятежники. Мне кажется, я различаю бас короля… ага, а вот это определенно рев «глубинного волка». Ну, конечно — Конан не смог пройти мимо несчастного слепого ящера.

Аквилонцы и их спутник двинулись вперед, а вскоре действительно разглядели своих товарищей по оружию. Северяне недовольно оглядывали грот, как две капли воды похожий на описания чертогов Хозяйки Смерти — богини Хель, а над издыхающим «волком» гордо стоял Конан, вытирая полой плаща окровавленный меч.

— Кром, а вот и наши разведчики. Я смотрю, стигиец, что ты не очень-то бережешь аквилонских солдат. С тобой был десяток.

— О, да, повелитель Аквилонии. Этот лабиринт упокоил души нескольких храбрых мужей, и все мое искусство оказалось в ряде случаев бессильным перед безымянной напастью.

Стигиец был подчеркнуто сдержан и любезен. Конан вопросительно вскинул брови, загоняя меч в ножны:

— Значит, тут поистине вход в преисподнюю, раз некромант, чувствующий себя, как дома в гиблых подземельях Кеми, откуда в молодости я едва унес ноги, оказался бессильным пред здешними обитателями. Впрочем, оставим пустую болтовню. Ты нашел прямой путь в замок?

— Нет, король. Ходы в глубь земли, без сомнения, есть, но идут они со стороны замка, отсюда же можно пройти лишь через сонмы чудовищ и голодных духов до гранитной скалы. Если глава Блистательных и знает способ пройти сквозь нее, то скромный служитель Мирового Змея бессилен.

— Прах тебя подери, чернокнижник. А я уже мечтал ворваться в замок и покончить с мятежом силами своей дружины, утерев нос Конну, Троцеро и немедийцам. Значит, предстоит долгая осада или кровопролитный штурм. А что, никак нельзя пробиться сквозь ту стену?

— О, нет. Своды, без сомнения, обрушатся и погребут под собой дерзких, рискнувших тревожить корни скалы. Кроме того, как я и ожидал, здесь находится небывалый источник магических сил, столь мощных, что мое искусство бессильно. Силы, которые управляют мятежом и Орденом Блистательных, настолько древние и могучие, что неосторожная попытка взлома может вызвать катастрофу в материальном мире, а также небывалую волну в… сокрытых от смертных пластах мироздания.

— Как всегда, когда имеешь дело с магией. Много пустых и темных слов — и никакого толка. По крайней мере, скажи мне: Торкиль может спустить на нас каких-нибудь демонов или, там, огненную реку, тайфун, мор?

— О, нет, не думаю. Для большинства подобных действий нужно до тонкости изучить искусство черной магии, будучи под покровительством одного из темных орденов и его владык из Мировой Бездны. Торкиль же — удачливый, но безграмотный человек, по недосмотру Владыки Мира наткнувшийся на источник энергий, мощь которого превышает силу его воображения и скромных умений. Как бывает в подобных случаях — не он управляет Силой, а стихийные энергии играют им, словно водоворот — щепкой. Кроме того, как я уже имел сегодня случай заметить, что хоть я и не воин, но обезопасить нашу армию от любых демонов, чье появление не совпадает с тайными планами Змея, я смогу.

— Остается надеяться, что Сету совершенно нет дела до Блистательных и того, что они нашли в этой темной сырой дыре. Пора выбираться на поверхность, а то у меня начинают ныть старые раны и болеть зубы. Чего доброго, разыграется ревматизм.

— Одно слово короля, и я приготовлю отвары…

— Кром, уж лучше мучиться от ломотья в костях, чем пить твои зелья, стигиец. Уж не сочти за обиду.

Они принялись выбираться. Стигиец был только рад невежеству Конана в делах древней истории и магии. Он до сих пор не решил, верны ли его догадки о Темной Расе, представители которой, быть может, совсем рядом дремлют многие века, закрывшись от времени вуалью из колдовской ткани и изначального, предвечного мрака.

«Коль скоро Древние пробуждаются, шевелясь в своем тяжелом сновидении, колесо мира движется неумолимо к Последней Битве, в которой сойдутся в оставшиеся мгновения Времени те, кто видел зарю мироздания. Что значат все черные ордена по сравнению с расой служителей Изначального Мрака? Не следует ли мне припасть к искре чистого Зла, отбросив суетные проблемы политики? Какая разница, кто правит в дряхлеющих странах хайборийского мира Аквилония или Гиркания? На развалинах людского мира начинают распахиваться темные крылья Мировой Бездны, и от самого фундамента мироздания тянутся наверх первые всходы, просыпаются поглощенные временем…»

Стигиец был в мучительных сомнениях, когда они вышли на поверхность. Совсем недавно пустынная поляна теперь стала местом лагеря аквилонского войска. Всюду раскинулись палатки, горели костры — Конан больше не таился от Блистательных, — и столбы дыма, вероятно, хорошо были видны с башен пеллийской цитадели.

Конан кивнул Иллиаху, указывая бровями на стигийца. Может, старый король не был силен в оттенках волшебных энергий, но предательство чуял за лигу. Этот дикарский инстинкт остался с ним на всю жизнь, не раз спасая Конана в самых гиблых переделках.

Погруженный в тяжкие раздумья смуглокожий южанин, в странно шевелящемся в безветрии плаще, и не заметил, что вокруг него расположились пять или шесть мрачных северян, посматривающих на него, как на ядовитую змею. Сам же король немедленно двинулся в центральный шатер. Там он увидел полководца Троцеро, Конна, нескольких Черных Драконов и Хольгера.

— Так, клянусь бородой Крома, Военный Совет в сборе. Отлично, рассказывай, Троцеро. Мне вас порадовать нечем — из-под земли мы Блистательных не достанем.

— Мой король, — старый граф нетвердой походкой обошел брошенную прямо на землю карту, — основные планы мятежников потерпели крах. Они рассчитывали занять вот эти замки на наших землях, поместье наместника, переправы и броды. Участники мятежа из числа знати арестованы, разумеется, кроме тех, кто находится в цитадели, летучие отряды — уничтожены.

— Что на немедийской стороне? — спросил Конан, беря из рук одного из Драконов и опрокидывая себе в глотку кубок с вином.

— Барон Оливей, действуя чрезвычайно энергично, изолировал друг от друга несколько очагов мятежа. К нему из столицы прибыл кавалерийский полк во главе с членом бельверусского военного совета, якобы для усиления границы, на самом же деле — с целью разоружить гарнизон, а затем присоединиться к мятежу. В заговор посвящены лишь некоторые офицеры полка и указанный вельможа. Прибывший гонец сообщает, что этой ночью Оливей окружит место расположения прибывшей кавалерии и проведет арест выявленных Блистательных.

— Хваткий малый. Троцеро, ты выпестовал не только ряд неплохих вояк Аквилонии, но еще и великолепных врагов! Клянусь синюшными телесами Хель!

Граф поморщился, видя, что Конан выпивает залпом еще один кубок, и дипломатично заметил:

— Немедия сейчас не враг Золотому Льву, а в некотором смысле даже союзник.

— Ну, нет, я никогда не забуду Год Дракона. Руки пока что у Бельверуса коротки, и все тут. Эти Блистательные — для них тоже заноза в боку. Но погодите — вот если зашевелится Гиркания, они будут стоять в стороне, а то и попользуются царящей неразберихой. Тот же Оливей решит оттяпать у нас провинцию-другую, если дела у степняков пойдут хорошо.

— Отец, у тебя совершенно неверные представления о немедийской аристократии. Никогда держава, в которой почитается Митра, не пойдет на сговор с восточными шакалами, дикарями и варварами, почитающими демонов и созвездия!

Конн, как обычно, не преминул защитить цивилизованного соседа Аквилонии.

Конан расхохотался:

— С ахеронским демоном они почему-то вступили в сговор. А если говорить о дикарях, то гирканцы — сущие неженки по сравнению с нашими боссонцами и гандерландцами, не говоря уже о северянах, вроде меня или вон Хольгера. Бросим болтовню. Троцеро, я понимаю так: план мятежа оказался мастерски задуман, и лишь благодаря счастливому стечению обстоятельств удалось погасить неначавшийся пожар. Теперь необходимо осадить и взять саму цитадель. Мне кажется, что моей дружины и Черных Драконов на это хватит. Что с Тураном, есть ли угроза с востока? Когда я собирался лезть в эту крысиную дыру, ты ждал гонцов.

— Да, мой король. И ненапрасно. Во-первых, предстоит еще выяснить, откуда у Блистательных такая прорва золота. Я пока готов только признать, что в военном и политическом смысле выступление мятежников было подготовлено превосходно. На наших западных границах планировались выступления пиктов и наемных ватаг, которые должны были приковать основные силы аквилонского войска к Западной Марке, в то время как здесь зрели баронские выступления, а гирканская конница собиралась затопить равнины южных соседей.

— Неужели недоношенный сынок Эйольва-Валана, этот магистр самозваный, или разбойник Хват могли составить столь безупречный и тайный замысел. Хвала Крому, значит, не все еще обветшало в мире!

— Нет, мой король. Наконец мы располагаем точными данными о составе мятежников. Военная часть была разработана известным вождем наемной дружины Диго Аргосским. Сейчас он со своим отрядом находится в цитадели.

— Славный малый. Троцеро, ты утверждал, что Аквилонской Короне служат все толковые наемники. А самого-то талантливого проглядел!

Троцеро замялся, вспоминая, какое издевательское письмо он получил от Диго в ответ на свое предложение получить прощение всех грехов вместе с королевским указом о назначении командиром в порубежный гарнизон Западной Марки. Но он быстро нашелся, семенящей походкой направившись к дальнему углу карты:

— Однако наместники западных областей и войска уже оповещены, и серьезных неприятностей не предвидится. Сила мятежников была во внезапности нападения, теперь они лишились этого преимущества. Флот Аквилонии вскоре войдет в устье реки Хорот, дабы вынудить Зингару и Аргос не давать убежища смутьянам. А военные отряды мятежников будут отброшены в дикие джунгли или уничтожены без участия основных сил.

— Отец, нам нужно твое согласие, и тогда полки Аквилонии немедленно выступят к гарнизонам на реке Красная, которую гирканцы, какой бы дорогой они бы ни шли, не минуют. И получат хороший урок.

Конан обошел карту, что-то ворча себе под нос, но, не найдя изъяна в плане главнокомандующего и сына, кивнул головой. Приказ и королевская печать были под рукой, и вскоре гонец с усиленной охраной направился в Тарантию.

— Отец, ты, наверное, захочешь возглавить войска королевства? — спросил Кони.

— Пожалуй, нет. Мне почему-то кажется, что мой сын, разумеется, пользуясь мудрыми советами графа, сам может разгромить зарвавшихся гирканцев. Они не ждут столкновения со всем нашим бронированным воинством. Если я правильно мыслю, гирканцы собираются продемонстрировать Офиру, Кофу и Нему, кто настоящий хозяин на востоке, и поддержать мятеж. А в случае удачи сделать новоявленное государство ордена Блистательных своим вассалом, на страх Немедии и Аквилонии. Так вот, разбейте им морду в кровь и преследуйте хоть до пустынь на границе с Тураном, чтобы все знали, кто действительно хозяин хайборийского мира.

— А ты, отец?

— Меня очень занимает этот Торкиль, еще больше — Диго. Хочу посмотреть на последнего «пса войны«, решившего бросить вызов сильнейшим державам мира. Это как блеск бриллианта в куче дерьма современности! — При этих словах Коны закатил глаза и тихо вздохнул. — А больше всего мне интересен змееныш Хват, или как там его на самом деле. Моя дружина, Драконы — вполне хватит на осаду. Что ж, все свободны.