"Принцесса и арбалет. Том 1" - читать интересную книгу автора (Высоцкий Михаил)

ЧАСТЬ 2. КИЕВСКИЙ ДУХ

Пещера дракона — это не нора какого-то хоббита. Тут тебе никаких ковровых дорожек и мягких кресел — длинный, совершенно пустой туннель, диаметром около четырех метров. Дракон, видать, далеко не такой уж и крупный, раз смог сюда пролезть. И никаких тебе силовых стен, никаких тебе магических защит от возжелавших получить часть магического кристалла колдуний. Ровный, прямой, совершенно голый туннель — абсолютно ничего примечательного.

Ничего примечательного не было и в той пещере, куда этот туннель вывел — образованное в результате эрозии мягких горных пород водой полое помещение. Я, конечно, не геолог, но по сравнению с крымскими пещерами эта совершенно не впечатляла — даже груд золота, и тех нигде не наблюдалось. Лишь темнота, отступившая в свете факела, каменные своды и дракон.

Именно в таком порядке — дракона я заметил в последнюю очередь. Ну да, спит, на полу в клубок свернувшись, нечто золотистое. Длиной метров шесть, размах крыльев на глаз не определю — но не больше. Но самое прикольное — голова! Я что угодно ожидал увидеть, но пингвинья голова на туловище летающей рептилии… Это уже слишком. Меня дома пингвины достали, которые из Линукса, и тут опять эта наглая рожа с большими добрыми глазами и улыбчивым клювом… Открывает один глаз, смотрит в нашу сторону — видать, не привык дракон в зимнее время гостей встречать, думал, наверно, что до весны его зимнюю спячку никто не потревожит.

Щас! Ты давай, мудрец, свою репутацию отрабатывай. О-па! По-моему, он ее уже начал отрабатывать…

* * *

— Я вижу над вами короны — цветом былого сверкает над одним из вас императорский венец, цветом грядущего переливаются над вами короны владык… Что вы хотите от меня, те, кому суждено изменить мир?

— Э… Собственно говоря, для начала добрый день, товарищ дракон, — пока остальные осмысливали квинтэссенцию мудрости в исполнении пингвиноголового я решил взять быка за рога. Или пингвина за крылья, один черт.

— Здравствуй, император.

— И тебе того же. Только я уже давно не император, — действительно, имелась в моей биографии такая позорная страница — довелось быть императором. Но я дал себе зарок — больше в политику ни ногой! Хватит, пусть этим занимаются те, кто обычно этим занимается — люди без чести и совести, которые плевать хотели на собственный народ с самой высокой колокольни. Людям с моральными принципами, вроде меня, в политике не место.

— Я знаю.

— Ну и ладно. С императором понятно, а что над нами за "короны владык", не подскажешь? И над кем именно? Ты скажи, Лера, это та красотка, королевских кровей? Говорят, ты по таким вопросом специалист.

— Незримы путы будущего — переплетены ваши судьбы, и не мне вершить грядущее. Но в венах сей невинной девы, — нашел, понимаешь, невинную деву! — течет древняя кровь, кровь закатных рас, и имеет она несравненное право на королевский престол! Но не вижу я в днях предстоящих, пробудится ли в ней эта кровь и призовет ли ее на трон.

— Понятно, значит не знаешь. Ладно, проехали. Собственно говоря, мы, товарищ дракон, к тебе по такому делу.

— Я знаю, по какому делу вы сюда пришли. Вы ищите и ждете от меня ответы на те вопросы, задать которые мне не в силах, — вот уж действительно, мудрый, намудрил по полной программе, — и я расскажу вам одну историю.

* * *

Какое отношение имеет история дракона к нашим проблемам, я совершенно не понял. Но еще Владимир Семенович пел, что "жираф большой, ему видней". Дракон с пингвиньей головой еще больше. Так что, хоть у меня уже через пять минут общения с ним особых надежд на помощь «рептилии» не осталось, решил я его выслушать. В конце концов, через пол мира сюда перлись — не уходить же ни с чем…

История была почти библейской. Если в двух словах — в начале был бог, потом он сотворил землю и небо, солнышко гвоздями прибил, луну флуоресцентной красной покрасил, ангелов себе на помощь призвал. И пошли они вдесятером, бог и ангелы его, заселять землю разными тварями, разумными и не очень. А когда закончили — посмотрел бог, и понял — хорошо то как! И его правая рука, главный из ангелов, тоже посмотрел, и то же самое подумал. Одна мысль на двоих — богу это не понравилось, и сверг он ангела с небес. Но тот не растерялся — дьяволом стал, отхватил себе кусок земли, построил ад по своему разумению, и самому богу бросил вызов. Ну, тот и спустился с небес — как же, его честь и достоинство оскорбили. Были войны, кипела земля, чем там все закончилось — даже дракону неведомо, но остался с тех пор мир этот без богов. Вообще без богов.

А мир без богов — штука достаточно хреновая. Такой мир постоянно в метастабильном состоянии пребывает, вроде как все хорошо — а подтолкни его, и в пропасть полетит, фиг спасешь. Собственно говоря, по каким-то астральным признакам местные мудрецы и определили — мир на гране гибели. Ай-ай-ай, как нехорошо. Срочно надо спасать — откапываем древние предсказания, ба — нас спасет человек с арбалетом!

Честно говоря, в первый раз это было интересно, теперь уже скучно. Вот уж действительно, история повторяется — сначала как трагедия, а потом как фарс. В первый раз и угроза была реальной — козлоногие, и предсказание не из пальца высосано. Тут же… Ну почему в этом мире все меня пытаются сказками накормить! Что, раз я магических способностей лишился, и не могу проверить, где мне брешут, а где нет, то мне можно километры лапши на уши вешать? А глаза-то, глаза! Что у Бесса с Лерой, что пингвиньи глаза дракона — кристальная чистота и хрустальная честность! Аж противно. Эх, были бы у меня мои способности, я бы им сам столько "библейских сказочек" понарассказывал бы — неделю бы с органов слуха макароны снимали.

Стоп! Что я все время жалуюсь на судьбу — я хотел поговорить с драконом по поводу возвращения своих способностей? Хотел. И по поводу перемещения в мой мир хотел. Ну так какого я еще это не сделал? Исправимся.

* * *

— …можешь? — закончил оформлять я свой вопрос.

Большие глаза пингвина внимательно посмотрели в мою сторону и, сделав задумчивую артистическую паузу, их хозяин дал свой ответ.

— Я — плоть от плоти этого мира, не мне покидать его пределы, я прожил тут тысячи лет и жизнь моя тут будет завершена. Но ведомы мне многие секреты, и в древние времена узнал я одно великое заклинание… — пауза.

— …которое… — продолжил за дракона я. А дракон-то наш, оказывается, маг. Впрочем, уж в чем-чем, а в этом у меня не было вообще никаких сомнений.

— Мне так и не судилось его никогда применить. И потому не ведаю я, что это заклинание может сотворить.

* * *

Неожиданный поворот событий. Впрочем, дальнейшее предложение дракона было еще более необычным — он знал, что у меня есть "Вершитель Реальности". И потому предложил мне, пока он будет читать свое заклинание, воспользоваться артефактом. Сам по себе «Вершитель» с магией не сильно ладит — ну не может он так изменить вероятности, чтоб тело обычного человека стало телом иншого. Но зато если кто-то читает заклинание, не зная, что из этого выйдет… Вот тут, по теории дракона, артефакт позволит совершить абсолютно любое чудо. Хоть мертвого воскресить, хоть самого дьявола из преисподней в услужение призвать. За магическую часть отвечает заклинание, за вероятность того, что магия сотворит именно то, что надо, а не обернется большим пшиком — «Вершитель».

Предложение довольно интересное — особенно если учесть, что дракон дал мне возможность самому выбрать, чего я от заклинания хочу. А действительно, чего я хочу? Я хочу домой! Прочь от всех этих мироспасательных операций — это только в приключенческих романах очень интересно натирать задницу в лошадином седле, особенно когда над головой пули со стрелами так и свистят. В жизни… Не знаю, может для некоторых людей жизнь без экстрима — не жизнь, я лично предпочитаю более спокойное существование. А что именно я попадаю во всякие переделки, пока настоящие экстрималы не знают, чем себя занять… Доля такая. По мирам шататься.

Короче, на том с драконом и порешили — начал он заклинание читать, я сосредоточился, обратился мысленно к амулету, сконцентрировал свои мысли, попытался толком объяснить, какого цвета рояль в кустах бузины я желаю найти… Не знаю, что там «Вершитель» себе надумал, а артефакты такого уровня всегда зачатками искусственного интеллекта обладают. Не буду описывать визуальные эффекты, с которыми заклинание «творилось» — все равно Голливуд их бы сделал намного красивее и зрелищнее. Главное — прямо посреди пещеры дракона сотворился самый обыкновенный портал. Как их обычно изображают? "Мерцающий диск в воздухе"… Ну, почти — таки диск, таки в воздухе, только не мерцающий, а матово-серый. Другой вопрос, что я понятия не имею, куда он ведет… Хорошо, если домой, а если…

Но где наша не пропадала! Пообещав скоро вернуться, а что, вдруг во мне проснется мифическое благородство, и я действительно вернусь, тяжело вздохнув, я нырнул в портал.

Секунду спустя я был в Киеве. А еще через секунду из портала вынырнул Алвит, после чего переход между мирами соизволил закрыться.

Ну что же… Похоже, злоключения подошли к концу.

Или нет?

Что-то я себя немного не так чувствую…

* * *

— Милорд, мое почтение!

— Ты знаешь, что арбалетчик применил Вершитель?

— Да, милорд! Крыланы ждут его у пещеры дракона — они больше не чувствуют его присутствия, но его спутники остались там, и он должен вернуться.

— Что?! Они его потеряли?

— Нет, милорд. Я не понял их послание, но он по-прежнему там. И в то же самое время его там нет. Я не знаю, как это может быть, милорд. Но он вернется — он обязательно вернется, милорд, и от крыланов ему не уйти.

— Хорошо! Но я не потерплю очередного поражения! Он должен быть уничтожен, уничтожен любой ценой!

— Да, милорд.

— Что слышно про Била?

— Ад ищет его, милорд. Мы следим за ними, но не пытаемся вмешаться — еще не настало время. Что-то еще, милорд?

— Ничего, ты свободен.

— Да, милорд. Мое почтение, милорд!

* * *

— Что с ним, Бесс?

— Я не знаю, Лера… Он… Он не жив, но он и не мертв… Он хотел уйти в свой мир, но… Я не понимаю, что произошло. Дракон?

— О горе мне! Я ошибся — даже "Вершитель Реальности" не в силах сотворить чудо, он вернулся в свой мир — но там он мертв. Один мир не может вмещать человека и живого, и мертвого — это великий закон, преступить который не в силах реальности. Тут он был жив, но там, где тело его мертво, не было места для живого тела — и душа его ныне обретает в том мире бестелесным духом. Я боюсь, что я подвел вас, себя, Била и этот мир — Михаил сгинул, и не вернуться ему…

— Михаил беда? Михаил плохо? Алвит спасать Михаила! Аааааа!!!!!!

— Ты куда? Что за… Дракон, что произошло?

— Я не знаю! Сотворенный портал мог пропустить только одного человека, но… Но от Михаила сквозь портал прошла лишь душа, а Алвит — не человек, а зыкруд…

— И что это значит, дракон?

— Я не знаю… Мы будем ждать…

* * *

Ну конечно! А я уж обрадовался — все, дома, ля-ля-ля, хэппи-энд! Сколько раз меня жизнь учила — халявы не бывает. Нет, все равно верю в чудеса. Мог бы, как инший шестого уровня, уже и понять — чудес не бывает. Бывает лишь красивый обман и сложная магия, а то, что называют чудесами, лишь совпадения, помноженные на безграмотность и набожность наблюдателей.

Короче, домой-то я вернулся, но как раз в том состоянии, в котором и должен был тут быть — бестелесной души убитого человека. Тем самым призраком, у которого и память есть о прошлой жизни, и желание еще пожить, да вот только нет никакой возможности. Самое противное — я-то прекрасно знаю, что относительно трезво оценивать окружающее я смогу сутки, максимум двое, а потом все — расплывусь, рассыплюсь, и станет моя душа, она же аура, частью мирового эфира. А что можно сотворить за два дня? Ну хорошо, три — но это максимум! «Вершитель» остался вместе с телом в другом мире, а все, что у меня есть, так умные мысли и зыкруд.

Алвит, ну конечно же! Не знаю, какого черта его за мной понесло — но я должен этим воспользоваться. Итак, сейчас я душа. Без тела. Что это значит? Это значит, что я уже не скован рамками тела обычного человека, и, в какой-то мере, ко мне должны были вернуться магические навыки. Совсем немного — на уровне среднего полтергейста, но когда-то мне даже этого хватило, чтоб не дать Архимагу Ноху сотворить убийственное заклятье и уничтожить силы добра в моем лице. Тогда я проник в его мозг…

Что же, попробуем проникнуть в мозг зыкруда. "Алвит!"

* * *

"Алвит! Я Алвит! Алвит, это я, Михаил, ты слышишь меня? Я слышать, я слышать! Я рад слышать Михаил! Михаил, ты где? Михаил, Алвит где? Алвит, ты у меня дома… Ты иметь большой дом! Много-много снега, много-много дом и дерево! Ты богат! Нет, Алвит, слушай меня, и не перебивай. Понял? Алвит — умный зыкруд! Алвит понял! Алвит слушать Михаил! Алвит, ты меня не видишь — я стал невидимым. Но я буду с тобой говорить, и ты должен меня слушать и делать то, что я тебе скажу, договорились? Запомни — ты должен делать только то, что я тебе говорю, потому что иначе я на тебя обижусь, стану видимым и заберу шелковое платье! Алвит делать все, Михаил говорит! Все-все, совсем-совсем! Я верю тебе, Алвит! А сейчас ты должен пойти вон к тому зданию… О черт, как мне тебе объяснить… Алвит, ты можешь не думать? Алвит не думать? Да, Алвит, я понимаю — ты умный, но просто не думай, хорошо? Хорошо! Алвит не думать! Отлично, вот что значит зыкруд — он действительно может вообще ни о чем не думать… Даже о зеленых обезьянах… Так, попробуем — тело, конечно, чужое, но вдруг получится… Получилось! Есть! А выйти из этого тела… Тоже получилось! Прекрасно, теперь я могу не просто облачком летать, а в мозгах зыкрудских перемещаться. Жалко, что полностью контроль над телом не получится взять, но и этого хватит. Алвит, можешь думать. Алвит думать! Алвит, ты видишь, куда ты должен пойти? Алвит видеть! Алвит идти? Да, иди. И еще… Алвит, я тебя сейчас попрошу, попробуй мою просьбу исполнить. Алвит слушать просьба Михаил! Алвит, если можешь — попробуй не улыбаться… Хорошо, Михаил, Алвит не улыбаться. Вот и прекрасно. Пошли."

* * *

Киев, родимый ты мой! Как хорошо бродить по твоим зеленым улицам весной и летом, по золотой листве осенью, по белоснежному снегу зимой… Увы, хорошо, но не получается — зелень нафиг повырубали, листву сжигают, не успеет она опасть, снег грязно-черного цвета. А если, помимо всего прочего, ты еще и бестелесный дух, ищущий вместе с дикарем из другого мира черную кошку в темной комнате, точно зная, что ее там быть не может…

Но у меня все равно было хорошее настроение — прорвемся, опера! Я был бы не я, если бы не смог ничего придумать! Для начала — сделаем из зыкруда человека. Главное чтоб он не улыбался, когти с перепонками в перчатки спрячем, а худоба и борода… Зашел я как-то на форум одного молодого, но очень популярного российского фантаста, который любит про креолов и бритвы писать. Глянул на его фотку — еще немного бороду отрастить, похудеть — и вылитый зыкруд!

А что до того, что куртку, перчатки и туфли мы для Алвита добыли самым наглым грабежом — ну что поделаешь! Это не я, это сам Алвит так захотел — у зыкрудов так принято, бьешь кого-то по голове, и бери, что хочешь. Но мобилу с кошельком мы не тронули! Я — нафиг надо, а Алвит просто не понял, зачем эти цветные бумажки и штуковинка с кнопками нужна.

И вот теперь по Политехническому парку вдоль проспекта Победы идет бомжеватого вида высокий худой мужичек с дубинкой, а рядом с ним витает и думает дух невинно убиенного меня.

А думать было о чем — я наконец-то понял, что я хочу в первую очередь. Узнать, что случилось с моим телом — я к нему за фиг знает сколько лет уже порядком привязался. Кстати, свой возраст я сказать не мог — по документам он был одним, по биологически прожитым годам другим, а на самом деле третьим… Наверно, середину третьего десятка я разменял — хотя не факт. Но двадцать точно по любому было много лет назад, а до тридцати точно еще немало лет оставалось. Что же, тоже весьма и весьма точная характеристика. Некоторые женщины еще менее точно свой возраст «знают» — им как семнадцать исполняется, так до сорока пяти и остается. А то и дальше.

Но вот проблема — ни к кому за помощью обратиться я не мог. Как же так, казалось бы. Работающий в спецслужбе киевских инших, маг шестого уровня, один из самых молодых за всю историю, тут тебе и помочь могут, и тело разыщут, и душу приютят. Ага, разбежались! Во-первых, если я приду в виде приведения, и зыкруда с собой приведу — никто меня и слушать не будет. А во-вторых… После моего прошлого «путешествия» у меня и так достаточно проблем возникло — я так и не смог толком пояснить, куда я девался, и теперь вряд ли кто-то озаботился моим исчезновением. А значит и в то, что я — свой собственный дух, никто не поверит.

Обратится к друзьям… К людям — бесполезно, они в Сумрактм заходить не умеют, а бомжу-зыкруду тем паче не поверит никто. А инших-друзей у меня самым банальным образом не было. Завистники были, считавшие, что я и так слишком быстро карьеру делал — не каждый и до тридцати лет хотя бы третий уровень получает, а у меня уже шестой! И маг я сильный, и на работе, по крайней мере до событий осени этого года, был на хорошем счету. И деньги есть, честно заработанные. С девушками не сложилось… Но это уже исключительно моя проблема — ну не хочу я легких интрижек и оттягивающих развлечений, мне бы большую и чистую любовь с кем-то меня достойным — а не встречал пока таких… Все, или б., или дуры, или и то, и то одновременно, или, в лучшем случае, с внешностью свинокоровы и мозгами бультерьера. Не в обиду им будет сказано…

Впрочем, отвлекаюсь — в моем нынешнем дохлом состоянии не об этом думать надо. Короче, не к кому мне было обратиться — а потому решил поиски параллельно по двум направлениям вести. Во-первых, используя речевой аппарат Алвита, естественно, что не знающего русский язык, обзвонить все морги и милиции, выясняя, не убивали ли кого поздним вечером 21 ноября. Увы, результат «ожиданный» — убивали, но не меня. Точно так же никто не объявлял меня в поиск, и до сегодня, до 3 декабря, за почти две недели на мое тело никто не натыкался.

Что же — значит, не просто бандитская пуля меня нагнала и настигла. Воспользовался я и вторым способом. Душа у иншого лишь малую часть его силы получает, это да. Не спорю. Но зато она абсолютно свободна — и если захочу, могу хоть сейчас до Америки и назад обернуться. Значит посылаю Алвита вперед, пусть молча вдоль Проспекта Победы в сторону Воздухофлотского идет, и дальше, по бульвару Шевченко до Крещатика. Не сворачивая. А я полетел искать ветра в поле…

Итак, для начала общий осмотр. За пределы Киева пока выходить не будем — или мое тело тут, или я его никогда не найду. Пусть оно будет тут. Я бы сказал, что вероятность этого большая — процентов восемьдесят, все-таки на границах города блокпосты и человеческие, и инших стоят… Пограничная территория, столица, все сразу — у нас это хорошо поставлено.

Левый берег пока не трогаем — это уже земля русских, как они себя называют, «иных». До днепровских островов доберемся, а пока — правый берег. Что я имею? Для начала — общий фон. Утро, суббота, 3 декабря 2005 года — троещинская, оболонская, шулявская и теремковская бандитские группировки инших еще спят — чисто. Человеческие в учет не берем. Верховна Рада не работает — все негативные эмоции рассасываются, один из главных центров порчи на выходные прекратил свое черное дело. Зато в других местах… Съезды оранжевых, голубых, красных, зеленых — и везде столько грызни, столько грязи, негатива, что в Сумракетм дышать нечем. Хорошо хоть душам дышать и не надо — мы, души, стопроцентно эфирные субстанции.

Сколько я летал — не знаю, но долго. И никаких астральных следов того, что могло бы быть моим телом! Не знаю, на что я надеялся, но нашел я нуль целых нуль бесконечных полезной информации.

Алвит за это время уже успел до Крещатика дойти. Правила дорожного движения я ему не объяснял — все равно не поймет, я сказал идти по прямой — он и шел. Ну и что, что на площади Победы по его вине огромная пробка создалась, а на переходе у красного корпуса Национального университета едва до аварии не дошло. Зыкруды мир воспринимают очень просто — я сказал ему, что вонючие чудища на четырех колесах безопасны и бесполезны — он на них и не обращал внимания. Я сказал прятать свою дубину от других людей с дубинами, в полушубках и шапках зеленого цвета — он и прятал. Я сказал ничего не ломать — он и удержался.

На Крещатике я рассказал Алвиту про нищих — и он аж загорелся! Ему настолько понравилась эта игра, бегать за людьми и ныть до тех пор, пока они не дадут ему цветную бумажку, что через час я его едва оторвал от этого занятия. Гривен двести собрал — сорок баксов… А знай он еще русский язык — еще больше бы набрал. Просто многие не понимали, чего от них этот бородатый бомж хочет. Потом я показал Алвиту, как можно покупать себе еду, перекусили в Глобусе, он — физически, я — морально. И поехали на метро на левый берег — на территорию соседнего государства.

Была у меня последняя надежда — довелось мне как-то по долгу службы с одной личностью сталкиваться. Хоть мы и были по разные стороны баррикад, но так сложилось, что не стал я его задерживать. Он, как бы, хоть и преступал закон, но… Короче, не стал. Личность эта была не иншим, это был даже не иной, это… Я не знаю, откуда он пришел — откуда-то с дальнего востока. Но работал он, и это я знал точно, на наших любезных восточных русских соседей — на иных. Работа у него была… нехорошая. Короче, это был китайский агент русской охранки, занимающийся напрямую подрывной деятельностью в отношении инших.

Жил, а заодно и работал, этот агент на самой дальней восточной окраине Киева — от метро «Лесная» на троллейбусе несколько остановок, а потом еще пройтись. Работал «китаец» со славянской внешностью официально — у него по человеческим законам был вполне легальный бизнес. В старом спортзале, в школе на углу улицы Космонавта Волкова и Лесного проспекта, несколько раз в неделю проводились со всеми желающими недорогие занятия по боевому искусству айкидо. И все бы хорошо, если бы…

Если бы помимо техники айкидо ученикам, как правило, обычным людям, не прививались другие, очень нехорошие навыки. Не буду уточнять, что это были именно за навыки, но… Часто сами того не подозревая, эти «ученики» становились основной угрозой всех спецслужб инших — и далеко не всегда нам удавалось устранить угрозу с их стороны мирным путем. Иногда приходилось принимать и жесткие меры — вплоть до физического устранения. Доказать, что именно «китаец» виноват в происходящем, мы так и не смогли. Вернее я бы может и смог, документы были, но… Но я предпочел этого не делать.

Впрочем, «китаец» в последнее время вынужден был отойти от дел. В том числе и поэтому я его не тронул — я точно знал, что свою миссию он передал одному из своих учеников, но кому именно? Разработка этого направления была одной из моих прямых рабочих обязанностей. И я не терял надежды выйти на ученика через его учителя.

Границу мы пересекли успешно. Зыкруд не был магом, и на погранзаставе, незаметно для обычных людей организованной на станции метро «Днепр», подозрений не вызвал. Кстати, собственно говоря, исключительно для устройства погранзаставы и была построена станция с перронами не по центру, а по бокам. Хотели сначала сделать две, нашу на «Днепре», и иных на «Гидропарке», там тоже все было оборудовано, но потом подумали — решили обойтись одной. Такие же, кстати, были на всех мостах через Днепр… Это Украина от СССР в 91 м году отделилась, а иные от инших еще со времен гетмана Богдана в разных странах жили. До Лесной мы доехали без приключений — даже менты документы Алвита, естественно, отсутствующие, ни разу не проверяли.

В субботу занятия не проводились, и мы с зыкрудом пошли к учителю домой. Жил он там же, на Лесном массиве.

Дверь нам открыла его молодая жена. Кстати, одна из бывших учениц…

* * *

— Вам кого?

— Сенсея можно? — спросил я голосовыми связками Зыкруда.

— Вань, это к тебе пришли.

— Да, чем могу быть полезен? — в дверном проеме показался бритый налысо сенсей, с такими усами, что сам Чапаев позавидовал бы. — У вас ко мне какое-то дело?

— Сенсей, — стараясь говорить губами Алвита так, чтоб его излишняя зубастость не слишком бросалась в глаза, обратился я, — мне надо с тобой поговорить на конфиденциальную тему.

— У меня нет никаких секретов от моей жены! — я почувствовал направленный сквозь Сумрактм взгляд «учителя», но меня он обошел стороной — аура призрака заметно «прозрачнее» ауры живого человека, и на фоне зыкрудской моя была не замечена.

— И все же, я думаю, что нам надо перевести нашу беседу в более сумрачное русло… У меня есть, что тебе сказать… Ты помнишь историю с Михаилом? — есть! После моего имени сенсей вздрогнул — пусть даже астрально. Значит заинтересовался… Больше всего я боялся того, что он даже не выслушает меня.

— Хорошо, заходите. Поговорим.

* * *

"Так значит ты, Михаил, был убит…"

"Да! Я был убит, и я хочу, чтоб ты помог мне найти мое тело!"

"Именно тело? Ты не желаешь узнать, кто тебя убил, ты не хочешь мести — ты лишь хочешь найти свое тело?"

"Да!"

Сенсей задумался. Весь разговор мы вели на первом слое Сумракатм — незримо для его жены и Алвита. Последний свою роль выполнил. Его устами я объяснил, в каком я ныне пребываю состоянии и как со мной поговорить, так что теперь, пока мы с сенсеем общались напрямую, через Сумрактм, зыкруд был абсолютно свободен. А чтоб он никому не мешал — жена «учителя» принесла дикарю сгущенку… Я, в принципе, знал — нет таких живых существ, которые бы не любили сгущенное молоко. Но чтоб так от него тащиться, чтоб за пол часа три банки съесть… Мне бы, будь я жив, плохо стало. А Алвиту ничего — четвертую попросил. И языковой барьер даже не стал для него проблемой — по физиономии было видно, чего он хочет.

"Хорошо, — продолжил тем временем сенсей, — но почему ты думаешь, что я тебе захочу помогать?"

"Потому что, если ты забыл, то я тебе напомню — у тебя передо мной должок есть. А долги надо отдавать".

"А если я не отдам? Что ты сделаешь? Пойдешь, пожалуешься на меня? Вряд ли… Если бы ты мог обратиться к своим — тебя бы тут и сейчас не было. Что мне будет, если я откажусь тебе помогать?"

"Ничего. Я мог бы сказать, что если я сам найду свое тело, если я «оживу», то тогда я передам весь компромат на тебя соответствующим органам, но я не буду этого говорить. Ты и сам прекрасно понимаешь — я не в том положении, чтоб тебе чем-то угрожать. У меня осталось немного времени — считанные дни, и за это время я должен найти свое тело. Скажу честно — сам я этого сделать не смог, и вся надежда теперь на твою помощь".

"Хорошо, Михаил. Я помогу тебе. Я помню, что ты для меня сделал, и, если смогу, я найду твое тело".

«Спасибо».

"Не за что. Ты был прав — долги надо отдавать, и я тебе помогаю не потому, что испытываю какие-то теплые чувства, а лишь для чистоты своей кармы".

"Главное — помоги…"

"У тебя есть где переночевать?"

"У духа? Да где угодно… Могу хоть на луну слетать, теперь меня уже мало что на земле держит".

"На луну — не можешь. Души живут только среди людей — если ты покинешь обитаемые области пространства, ты потеряешь себя и перестанешь быть отдельным сознанием".

"Да? Честно говоря, не знал…"

"Вы, западные люди, много чего не знаете".

* * *

«Учитель» имел право на такие суждения — кроме того, что он работал на охранку иных и занимался диверсионной деятельностью, он действительно был учителем. Этот человек с внешностью казака прошел тибетские магические школы, был признанным мастером многих восточных единоборств, в совершенстве знал чайную церемонию, умел готовить суши, освоил йогу… Короче — он был из разряда тех людей, кого я могу не любить, но обязательно уважаю. И он действительно знал многое — школы востока до сих пор оставались для инших загадкой, мы не знали, как они там проходят свое обучение, какие у них уровни, какими магическими умениями они владеют.

Я знаю только то, что по приезду в Киев не имеющий никакого уровня сенсей сразу же получил четвертый — а спустя пару лет и пятый. Это достаточно круто — это все равно, что никому не известный футбольный клуб из села Задригайло-Кумическое за свой первый сезон взял бы Кубок Украины по футболу и дошел до четвертьфинала кубка УЕФА. Даже нет, это все равно, что если бы то же самое сделал баскетбольный клуб из села Задригайло-Кумическое — что такое спорт они знают, но конкретно в футбол никогда раньше не играли. Так и тут, приехал монах из Тибета и стал сразу же магом четвертного уровня… Видать, много чему его там, в Тибете, научили.

Жаль, очень жаль, что сенсей был не на нашей стороне — наши спецслужбы не отказались бы от услуг такого иншого. Но увы — он избрал сторону иных, с которыми мы, не взирая на многовековое соседство и тесное сотрудничество, продолжали иметь временами достаточно напряженные отношения.

Украине с Россией в этом плане проще — тут трубы, там газ и нефть. Тут Севастополь, там флот. Тут русичи, и там русичи. Хочешь, не хочешь, а сотрудничать придется. У нас же, инших с иными, делить было нечего. Да и масштабы были другие — территория иных шла от Балтики до Черного моря по Днепру, по Кавказу, по Уралу, по побережью Северного Ледовитого. Сибирь, восток — это земли шаманов, русских шаманов, но не иных. У нас же была правобережная Украина, Польша, Беларусь. По численности магического населения у нас были близкие параметры, школа магическая — одна и та же, ресурсы — нафиг нужны. Вот и грызлись мы уже столько лет… А Киев — с одной стороны столица инших, мы отсюда и Минском, и Варшавой командовали. А с другой стороны — пограничный город, Днепр переехал — все, тут уже иные живут. Вот и бурлила у нас жизнь…

Но все равно, Киев — лучший из городов! И никакие Москвы, Парижы, Римы или Нью-Йорки с нами не сравняются… Сколько грязи астральной в Лувре и Кремле, и насколько приятно ощутить на себе груз веков в Софиевском соборе… И не важно, что он христианский, а почти все иншие убежденные атеисты. Тут дело не в божественности, не в иконах — тут дело в неповторимой ауре этого места…

Казалось бы, какое отношение имеют все эти пространственные измышления к поиску моего тела? А никакого! Просто тело мое ищет сенсей — а душе делать нечего. Вот, переночевав у сенсея, и повел я в воскресенье, 4 декабря 2005 года, Алвита свой родной город показывать. Ну а какой же Киев без Софии Киевской? Жаль, что сегодня она закрыта для посетителей… Мне, как духу, ничего, а зыкруду не удалось показать шедевр древнерусского зодчества. Впрочем, что-то меня гложут сомнения, что он бы это оценил…

Зато в Киево-Печерской Лавре мы побывали — даже на колокольню поднялись. И в пещеры, Дальние и Ближние, зашли. «Норы» зыкруду очень понравились — в них можно удобно спрятаться и всех бить дубиной! По худобе своей Алвит вполне за чьи-то мощи мог сойти, разве что те все пониже были… И колокольня ему понравилась — зыкруд так обиделся, что я не дал ему спрыгнуть… Пару часиков нищими поработали, вот уж действительно, просить милостыню — призвание Алвита. Съездили в Китаево, были в Голосеевском лесу, в Пирогово заглянули. Побывали в зоопарке и ботсаду… С ботсадом, не том, который рядом с Университетом, а Академии Наук, вообще прикол вышел! Картина — зима, Киев, ботанический сад. Снег, ноль по Цельсию, слякоть, грязь. Идет бородатый мужичек в куртке с чужого плеча, любуется голыми деревьями. И вдруг ни с того ни с сего бросается в лес, и начинает копать своими руками снегогрязь. Выкапывает какой-то корешок, и с огромным аппетитом начинает его есть. Вот уж действительно, лесной дикарь… Такой нигде не пропадет.

Под вечер мы закончили нашу прогулку по городу Майданом — на нем жизнь никогда не затихает.

Хорошо день прошел. Но непродуктивно. Конечно, Киев — интересный город, а во многих из тех мест, где мы сегодня были, я при жизни уже года три не заглядывал. Например, в Пирогово — музей народной архитектуры никогда не был объектом пристального внимания инших. Да, конечно — приятно побродить, посмотреть, как наши предки жили, но этим пусть люди развлекаются. У нас, инших, другие заботы…

Например, у меня. Во-первых — я труп, во-вторых — я потерял свое тело, в-третьих — у меня начала кружиться голова. Хорошо звучит, "у бестелесного духа начала кружиться голова"… Но головокружение — это когда все вокруг тебя начинает плыть, когда ты теряешь ориентацию в пространстве, когда путаешь верх с низом, север с югом и правое с левым. Вот со мной такое и начало происходить. Пока — лишь эпизодически. Но уж кому, как не мне, знать, что головокружение — первый признак распыления души. Потом начнутся провалы в памяти, потом я перестану осознавать себя личностью, а потом все — кирдык, гаплык, капец. Развеется моя душа по межмировому эфиру, и погибну тогда я окончательно.

А значит — надо успеть что-то до этого сделать. Посмотрим, что там сенсей за сегодня успел нарыть интересного…

О том, что я буду делать, когда он найдет тело, я старался не думать. Почему? Ну, наверно, потому, что все равно придумать ничего не мог. Собственно говоря, вся моя деятельность, вся моя активность, все, что не давало мне сложить эфирные руки и мирно удалиться в мир иной, все это держалось на смутной надежде — "Вершитель Реальности" не мог подвести. Я у него что просил? Я просил назад свое тело! А что он мне дал? Он мне дал мой мир. Отсюда вывод — или он перепутал, что более вероятно, или, на что хотелось надеяться, он просто не справился. И сделал первый шаг, решив, что все остальные я смогу проделать сам. Была у меня слабая надежда, что, когда я найду свое тело, придумается мне способ его оживить…

Слабая, очень слабая надежда. Но, когда ты имеешь дело с артефактом божественной силы, все возможно. И не важно, что он, будучи активизированным, действует считанные минуты. В том мире минуты — а в этом сколько угодно может пройти. Кто там сказал, что гвардия умирает, но не сдается? Кто-то из Наполеоновских генералов… Так и я — я пойду до конца, буду что-то делать даже тогда, когда надежды не будет, но не сдамся. Хотя… Если я не сдамся — то тоже умру, причем точно. Собственно говоря, я уже умер, и лишь "прекращу мыслящее существование"…

Не знаю, до чего бы еще я додумал, но, к счастью, доехали мы к этому времени к сенсею. На метро до Лесной, на 37 м троллейбусе по Маршала Жукова до Лесного проспекта, пешочком пройтись…

По астральной сумеречной физиономии «учителя» я понял — не нашел он сегодня мое тело.

* * *

"Я не смог найти твое тело".

"Что же, честно говоря, другого ответа я и не ждал"…

"Зато я ждал, что я тебе скажу другое! Михаил, ты не понимаешь — я не просто искал твое тело. Я задействовал… Я думаю, что ты об этом уже знаешь, потому скажу. Я задействовал всех своих учеников, я активизировал свои связи в наших спецслужбах…"

"Охранке?"

"Да, охранке. Я не говорил им, что они ищут тело одного из самых опасных агентов инших…"

"Да уж прям, такой я опасный…"

"Ты? Инший шестого уровня, проходящий по нашим спискам как «Вундеркинд»? Ты, который считался одним из ключевых претендентов на лидерство в вашей спецслужбе?"

"Я? Вот уж действительно, стоит только умереть — и сразу же узнаешь о себе так много нового… Ладно, чего уж там — разочарую. Не был, не есть и, даже если оживу, что сомнительно, не буду я у нас главным. Знаете, как меня начальство «любило»? За «вундеркинда» спасибо, но зря вы так… А может это как раз ваши меня устранили?"

"Глупо. Ты сам знаешь, что этого не может быть".

"Всякое бывает".

"Не спорю, но не в этот раз. Нет, тебя убили не мы. Да и вообще, я не знаю, убили ли тебя…"

"Поверь — убили. Пуля в мозгах редко глюком бывает".

"Как бы там ни было — слушай дальше. Я задействовал всех, кого только мог и не мог, и вот что мы выяснили. Ни в живом, ни в мертвом виде пределы Киева твое тело не покидало".

«Отрадно».

"Тебя не топили в Днепре или озерах, тебя не кремировали, мы проверили ауру воды и запах сгоревших человеческих тел".

"Приятно слышать".

"Мы сделали невозможное — мы проверили все человеческое огнестрельное оружие. Мы разобрались со всеми человеческими наемниками — никто из них тебя не убивал. Далее. Мы провели полный анализ места, где тебя убили, вплоть до третьего слоя Сумракатм включительно. Ты слышишь меня?"

"Извини, сам понимаешь, головокружение… И все это вы проделали на нашем, правом берегу?"

«Да».

"Молодцы… Наши, как всегда, все прозевали. Впрочем, в этот раз я им за это благодарен. Что дальше? Что нашли?"

"Там действительно произошло расставание души с телом. Но. Не такое, как при убийстве. Такое ощущение, что там кто-то просто вышел в астрал, и не вернулся".

"Может быть, не знаю. Может, я каким-то образом покинул тело до того, как оно умерло…"

"Мы попробовали взять след тела — бесполезно. Его оттуда увезли, но кто, куда — астрал чист. Ни одного сумеречного следа. Но! Знаешь, что мы нашли, когда попытались определить «убийцу»? Никогда не поверишь! Тебя убил не человек!"

"Может мой вопрос и покажется тебе риторическим, но, если не человек, то кто?"

"В том-то и дело — никто не знает! Не человек, и точка. Человек, обычный или иной, всегда проталкивается сквозь астрал, сквозь Сумрактм, как вы, западные люди, его называет. Это же существо, оно замещает собой астрал. Там, где оно побывало, астрал пуст — на всех слоях одновременно. Скажи, ты не знаешь, кто это мог бы быть? У тебя не было таких врагов?"

"Знаешь, сенсей… Если бы были — поверь, я бы запомнил. Такое, согласись, не забывается".

"Наши люди пол дня проработали в библиотеке — упоминаний о существах с такой аурой нет. Ты понимаешь? Тебя убил тот, кого не существует в нашем мире! Ты спокоен?"

"Вполне. Если ты не заметил — рядом с тобой сидит и нагло жрет уже пятую за вечер банку сгущенки тот, кого тоже не существует в этом мире. Такими мелочами меня не удивишь".

"Его не удивишь иномирскими тварями… И после этого ты, «вундеркинд», удивляешься, почему мы так тебя боимся? Когда я был на Тибете — мне учителя рассказывали о множественности миров, но одно дело лишь слышать их мудрые слова, слова из древних легенд и преданий, и другое дело в своей квартире беседовать с духом человека, которого иным миром не удивишь".

"Что дальше? Вы не смогли проследить моего убийцу?"

"Не смогли. И знаешь, почему не смогли? Его след исчез! Просто исчез! Сначала он исчез из обычного мира, потом из первого слоя Сумракатм, из второго, из третьего… Мы шли дальше и дальше, но с каждым шагом астрал становился все чище, казалось, что тварь просто под землю провалилась… Исчезла в никуда".

"Понятно, и почему вы за ней дальше не пошли?"

"Ты что, не слышишь меня?"

"Почему же, прекрасно слышу. Ты сказал, что следы поочередно исчезали из слоев Сумракатм, первого, второго и третьего. Отсюда я делаю вывод — мой убийца шел, постепенно опускаясь все ниже и ниже, перешел с третьего уровня на четвертый и мирно себе пошел дальше. Я и спрашиваю — почему вы за ним по четвертому уровню не пошли? Или, если бы понадобилось, по пятому".

"Ты понимаешь, что говоришь?"

«Прекрасно».

"Четвертый уровень смертельно опасен! Лишь сильнейшие иные седьмого уровня могут опуститься туда и вернуться назад, не лишившись рассудка! Я не встречал ни одного человека, которому бы это удалось…"

"Врешь, меня ты встречал. А я был на четвертом уровне, и назад вернулся… И рассудок пока при мне. Ладно, я понял. Не было у вас нормальных специалистов. Хорошо, проехали — след убийцы вы потеряли. Что еще?"

"Ты был… Если мы дадим тебе временное тело — ты сможешь это сделать?"

"Тело иншого?"

"Да, иного".

"С полным контролем?"

"Да, он будет иметь право вмешаться, он будет при сознании, но контроль весь будет у тебя".

"Я думаю, что смогу. Один раз смог? И второй смогу! Только, интересно, ты не забываешь, что для этого этот иной должен совершенно добровольно меня пустить к себе в голову? Тебя это не смущает? Где ты найдешь такого иного?"

"Не смущает. Этот иной — я".

"Да уж…"

"Я пообещал тебе помочь, пообещал сделать все, что в моих силах — я сделаю это. Мой учитель говорил мне — лишь тот, кто верен слову и делу своему, способен при жизни достичь прозрения и в следующем бытие возродиться на уровень выше".

"Никогда все эти восточные буддизмы-кармаизмы не понимал…"

"Ты и ислам с христианством не понимаешь".

"А чего их понимать… Два хилых божка пришли на землю, разные фокусы показали, и на тебе. Хороший пиар — еще не причина ни в кого верить. Мой знакомый некромант тоже смог бы Лазаря прозомбировать, а уж вознестись на небеса и Коперфильд может".

"Не зря тебя от всех церквей отлучили… Ты хоть во что-то веришь?"

"Я, сенсей, верю в себя самого! И ни при жизни, ни после смерти моя вера меня еще ни разу не подводила! Короче, так как, даешь тело?"

"Да. Завтра утром…"

"Давай лучше сегодня! Я не знаю, досуществую ли я до утра".

«Хорошо».

* * *

— Дорогая, мне срочно надо по делам… Я приеду поздно, может утром, ты меня не жди.

— Что-то случилось, Вань?

— Нет, все в порядке. Просто один мой старый… друг попал в беду, и я должен ему помочь.

— Это опасно?

— Нет, что ты… Алвит остается…

"Нет, он едет с нами! Алвит! Да? Алвит, иди за человеком, делай все, что он говорит, как будто бы это был я. Понял? Алвит понял! Человек усы — Михаил! Ты отрастить усы, да? Да, Алвит. Человек с усами — это я".

— Не, пусть лучше с нами пойдет — это и его друг тоже.

— Может позвонить в милицию? Или твои ученики, может кому-то из них…

— Дорогая, не волнуйся! Мне ничего не грозит. Если будешь волноваться — ты знаешь мой номер мобильного, звони. Пццц, — звук поцелуя.

Хлопает дверь, и человек, зыкруд и призрак выходят в прохладную зимнюю киевскую ночь.

* * *

Вечерний Киев… Долго добираться сенсею с Алвитом от Лесной до места моей гибели… Они — живые существа, и пусть у сенсея автомобиль, пусть вечером дороги пустынны — мне, бестелесному духу, не интересно ехать с ними. Я буду их ждать на месте, там, в темной подворотне, где пуля ночного снайпера сразила наповал одного хорошего человека… То есть меня.

Что такое жизнь города? Жизнь города — это жизнь каждого из его жителей. Именно из них, простых людей и могущественных инших, и состоит Киев. Без людей нет города, и человеческие жизни создают ту ткань бытия, тот неповторимый дух места, который мы все чувствуем, но не можем увидеть. Борис Акунин путешествовал по кладбищам, он написал историю мертвых некрополей… Так почему бы мне, мертвому, не написать историю этого огромного муравейника, этого огромного мира живых?

И пусть меня проклянут те, кто ожидал увидеть битвы магов с героями, заклятья и проклятья, могущественные артефакты и амулеты. Да, это все интересно, это затягивает, это щекочет нервы и возбуждает. Но мне, духу, не нужно щекотать свои нервы. У меня их нет. Все, что у меня есть — сознание. И слабая надежда, что если мне сказочно повезет, то, может быть…

Забуду о надежде. Пусть она и есть — но пока я лишь дух, лишь призрак, я могу проходить сквозь любые стены и видеть сокрытое. Быть может, уже завтра меня не будет — мое сознание сольется с божественным разумом, тем, во что я никогда не верил. И дайте уж мне напоследок посмотреть тот город, где я родился, где я жил и где я умер! Я свободен, словно призрак в небесах, я и есть призрак в небесах, и весь трехмиллионный лежит подо мной открытой картой.

Крещатик, огни, праздный люд. Ночные клубы. Танцы, коктейли, шампанское. Свет, смех, развлечения. Лечу дальше. Город темнеет. Моя скорость — скорость мысли. Лукьяновка, древняя тюрьма, астрал помнит злодеев и невинных, что приютили не по воле их эти стены. Идет в депо последний трамвай. Дегтяревская, дома. Вот дом — 26а, окно, свет. За компьютером сидит милая девушка. Кто она? Ее зовут Юля, ей 19 лет, она студентка второго курса географического факультета, сидит в асе… Она — человек. Я вижу это. Я вижу ее мысли — найти в интернете новый мобильный, поехать в Каир… Она хочет увидеть пирамиды. Любит фитнес. Знал ли я ее при жизни? Нет, не знал — и она меня не знала. Мы никогда не пересекались, сотрудник специальных служб инших, маг шестого уровня Михаил Михайлович Алистин, и молодая девушка Юля. И вряд ли бы когда-то пересеклись. Она любит фитнес. Она — будущий эколог, она мечтает о спортивной машине и у нее дача в престижном дачном поселке под Киевом. У нее своя судьба — у меня своя. Это — человек, со своей жизнью, и в то же время это — частица города, это киевлянка, это одна капля в том море, что я называю своим родным городом…

Я кружу — вот уже подо мной Теремки, высотный дом, комната, свет. Парень и девушка, Ваня и Ира. Кто они, брат и сестра? Нет, муж и жена. Ему 27, ей 21. Она киевлянка, родилась и выросла в этом городе. Он — приезжий, он прибыл покорять столицу, и он покорит ее. Что делает? Программирует… Я не люблю программирование — знаю, но не люблю. Это другая магия, чуждая моей — магия чисел. Мне при жизни она была недоступна, но Иван ее постиг — и теперь это приносит ему радость в жизни. Это, и молодая красивая жена. Знал ли я его при жизни? Видел ли? Тоже нет — это другой, совершенно чужой для меня человек. Он не родился в этом городе, но сейчас он тут живет — и он тоже киевлянин. Я вижу любовь, мне, призраку, открыто то, что не видят живые люди… Я вижу цветок — пальму, это подарок, подарок от любящего человека, и до сих пор над ней аура… Ира и Ваня — тоже часть истории Киева…

Сенсею с Алвитом еще ехать и ехать — они пока лишь в Дарнице, скорость машины — ничто по сравнению со скоростью духа… Улица Ломоносова. Общежития университета. Смех, радость — это есть тут всегда. Тут жили, женились, рожали поколения студентов, тут молодость, тут безудержное, беззаботное веселье. Тут учат и учатся жизни, тут живут те, кому не посчастливилось родиться в Киеве, но кто приехал для того, чтоб уже никогда не покинуть этот город. Или покинуть — не важно, но сейчас, в этот момент, они — киевляне. И не важно, в какое из общежитий заглянуть — я увижу там то же самое. Я залетаю в первое, первое попавшееся. Я лечу по коридорам, я смотрю на жизнь — я вижу жизнь. Я смотрю, я вижу. Валерия. Она закончила лицей в Славутиче, она приехала покорять Киев, выбрав себе такую неблагодарную специальность, как физика. Я вижу душу — я вижу прошлое. Я вижу рок, я вижу скрипку, я слышу вокал. Я вижу название — группа «Мория». Как мелодия звуков перетекла в какофонию формул? Это — жизнь, это — Киев, это — город. Он меняет, он крутит. Люди могут не любить его, воротить нос — но город все равно властвует над ними. Не каждый город. Только великие города. Киев — великий город. Москва, Питер, Лондон, Париж, Рим… Берлин, Нью-Йорк… Эти города… Они вершат историю — в них переплетаются человеческие судьбы, они создают мир таким, какой он есть. А города в свою очередь создают люди — такие, например, как эта Валерия.

Дальше, коридоры, лица, лица, лица… Наталья, Мария, Анастасия, Сергей, Андрей, еще один Сергей, Павел… Города, города, города… Васильков, Белая Церковь, Крым, Севастополь, Ялта, Хмельницкий… Много городов — но один город. Все они — киевляне. И пусть новый, 2006 год они будут встречать по домам, пусть на каникулы многие из них покинут город — город их будет ждать. Разные истории, разные судьбы. Разные люди. Дурные, умные. Веселые, грустные. Высокие, низкие. Сильные, слабые. Добрые, злые. У каждого — своя история, своя жизнь. Кто-то читает, кто-то ищет работу, кто-то работает, кто-то играет в Мафию… Я никогда не был в общаге — я не жил там, я не знаю эту жизнь. Чтоб увидеть, чтоб почувствовать это, мне понадобилось умереть. Много ли я потерял? Много. Но у меня — свой путь, другой, параллельный с этими, простыми людьми. При жизни я бы прошел мимо них, даже не заметив. Они средние, обычные. Не сверкают их ауры, но души их горят постоянным, теплым огнем. У кого-то они будут гореть долго, у кого-то нет. У кого-то они вспыхнут, у кого-то потухнут. Но это не имеет значения — часть этих душ ушла в душу города, Киева, влилась в нее. И пусть кто-то из них покинет город, кто-то погибнет, не успев ничего в этой жизни совершить — где-то там, в астрале, их следы останутся навсегда.

Дальше, дальше… Машина сенсея только у Левобережной — еще не пересекла мост Метро… Я не знаю, найду ли я в Сумракетм следы своего убийцы, найду ли я свое тело. Но пока я свободен — и в эти последние минуты я хочу увидеть тот город, в котором я прожил столько лет, но так и не познал.

Жилые массивы сменяются промышленными зонами, я лечу дальше, выше, выше… Виноградарь. Ветряные горы. Высокий панельный дом. Окно, свет. Человек, парень. Кто он? Его зовут Дима, ему 22 года. Он — тоже программист. Он любит свое дело, я вижу это — его душа сроднилась с железом, он тот, кого в древние времена называли «мастером». Он чувствует токи электронов, он понимает логику нулей и единиц, и он любит эту логику. Он — хороший человек, он любит своих родителей, он ответственен и серьезен. Сошелся бы я с таким человеком? Не знаю — чего в нем нет, так это романтики! Это человек технологического века, в его ауре не осталось следов алых парусов, ему не понять романтику мечей и попутного ветра. Плохо ли это? Нет, он живет так, как он живет, и такие люди тоже нужны Киеву. Город — это огромный живой механизм, каждая из клеток которого разумна. Этот механизм знает, что ему нужно, и он сам регулирует себя. Мэр? Нет, мэр — такая же клетка, он так же отвечает на приказы города, как и последний бомж. И не важно, Омельченко это, Лужков или Джулиани. Киев, Москва, Нью-Йорк — это города, которые делают своих мэров, а не наоборот. Это Киев, возгордившийся Киев, скинул с Майдана фонтаны, Киев решил сделать себе корону — и получил монумент Независимости. Да, он был сотворен человеческими руками — но направлял эти руки город. Так и руки Димы — это город направил их в радиоэлектронный техникум, это он подарил этим рукам умения и любовь к высоким технологиям. Город живет, развивается. Ему нужны специалисты — он их делает. Я никогда не был в этом доме, в этой комнате. Я никогда не видел при жизни этот осциллограф, эти микросхемы, я даже представить не мог, чтоб мертвое железо и кремний стали так близки человеку. И лишь после смерти я смог это увидеть. Еще одну каплю души города…

Машина сенсея пересекла мост — теперь она уже на правом берегу, едет по набережной в сторону Почтовой площади… У меня еще есть время. Дальше, дальше, дальше… Я не знаю этих людей — Юлю с Дегтяревской, Ваню из Теремков… Я не жил в общежитии и никогда не бывал на Ветряных Горах… Но историей маленьких, незначительных людей передо мной открывается величественное полотно истории древнего града.

Последний из тех, кого я хочу сегодня посетить. Старый, обветшалый дом — хрущевка, одна из первых в городе. Построенная в самом начале шестидесятых, стены покрывают трещины, окна облуплены, подъезды покрыты надписями и засыпаны окурками. Рядом — киностудия Довженко, тут снимались фильмы, тут кипели киношные и настоящие страсти… Сейчас киностудия мертва, лишь кое-где идут съемки редких передач для телевидения. Вечер, снег, мороз. Но я — дух, я ищу не историю прошлого, а жизнь настоящего. Я лечу на огонь жизни живых людей, и не важно, кто они — они все часть жизни города. Четвертый этаж. Квартира, комната. За ноутбуком сидит молодой парень, ему двадцать один год. Его зовут Михаил, как и меня. Он что-то с усердием, достойным лучшего применения, набирает на клавиатуре. Я читаю его душу… Сейчас, пока его мысли в тексте, пока он творит, его душа открыта этому миру. Ее может увидеть каждый — вижу и я, бесплотный дух убитого мага. Вижу, и удивляюсь.

Сколько людей — столько судеб. Я вижу перед собой мечтателя — он хочет лучшего, но имеет то, что имеет. Он видел мир — он был на трех материках и четырех континентах. Европа, Азия, Африка, Америка — он знает, какой бывает человеческая жизнь, и он понимает, что его жизнь еще далеко не самая несчастная. Он видел Лувр и Эрмитаж, Колизей и Третьяковку. Он кормил голубей в Венеции и спускался в египетские гробницы фараонов. Он ходил по мосту Золотые Ворота в Сан-Франциско и поднимался на небоскреб Рогач в Чикаго. Он был в Кремле и гулял по набережной Ниццы, купался во многих морях и океанах, ходил по горам и по дюнам пустыни Сахара. Он может получить почти все, что пожелает, и в этой разноцветной душе есть все цвета, кроме цвета счастья. Был бы я жив…

Увы, я мертв — и не могу я ему дать совет, что не стоит страдать без всяких на то оснований. Хотя… Ему, наверно, многие это говорили. Я вижу победы, я вижу дипломы, я вижу церемонии награждения, призы… Я вижу ум, я вижу усердие и трудолюбие. Но еще я вижу то, чего никогда не было в моей жизни — я вижу усталость. Усталость от жизни, от молодой, еще не начавшей складываться жизни. Я вижу апатию, вижу безразличие к себе, вижу мысли о самоубийстве… Ты никогда не пробовал курить, ты не пьешь алкоголь, ты не ходишь по ночам в клубы и на дискотеки. Ты устал от жизни, но я не понимаю — ПОЧЕМУ ты не делаешь ничего, чтоб добиться счастья? Вот уж действительно. Что делает с людьми город… Обычный человек, таких, как он, миллионы, и каждый мнит себя центром мироздания, каждый думает, что его, и только его проблемы важны…

Парень, Михаил! Я, конечно, ничего тебе сказать не могу, ты не инший, хоть иногда и способен на небольшие чудеса. Но, поверь мне, в смерти нет ничего хорошего! Уж кому, как не мне, это знать! Живи-ка ты лучше! Пишешь какой-то роман? Пиши дальше. Пиши стихи, ты это любишь. Ты чувствуешь музыку там, где другие видят лишь скучную науку. Ты получаешь удовольствие, добившись симметрии уравнений Максвелла и построив свою электродинамику, с магнитным монополем. Тебе нравится строить модель шаровой молнии на силах давления вакуума, на силах Казимира. Ты пишешь стихи о любви… Пиши! Занимайся когерентным каналированием релятивистских позитронов, найди свою любовь, ту, единственную… Ты знаешь, что Владимир Владимирович Маяковский писал о радии… Но не думай о смерти! Не надо себе представлять, как хорошо тебе будет потом, в другом мире. Как твоя душа, больше не обремененная телом, взлетит в небеса…

Но я ничего не могу сказать Михаилу, и я покидаю эту комнату. Я покидаю квартиру, дом, улицу. Я, душа, не обремененная телом, взлетаю в небеса, и несусь туда, где меня ждет мой последний шанс. Еще одна история города, еще одна счастливая жизнь, не ведающая радости. Из разных жизней состоит Киев — веселых и беззаботных, усердных и старательных, и даже таких, уставших и терзаемых душевной болью…

Я — мертв, и мне позволены некоторые слабости, недоступные живым… И никто не имеет права меня упрекнуть, что вместо поисков своего дела я занимаюсь фигней, заглядывая в чужие жизни! Вот сначала умрите, а потом упрекайте, и не раньше!

Сенсей, Алвит, вы уже на месте? Что же… Киев, не знаю, до свидания, или прощай, но моя жизнь, похоже, опять собирается кинуть меня в мясорубку событий…

Пускай, сенсей, как обещал. Посмотрим, как мне будет в твоем теле…

* * *

— Хорошо-то как! Алвит! Вот черт, ты же русский не понимаешь… Обратимся мысленно.

"Алвит! Михаил! Алвит, что бы ни случилось — ты должен ждать меня тут. Понял? Алвит понять Михаил! Алвит ждать Михаил тут, долго-долго. Да, Михаил? Да, Алвит, жди".

* * *

"Михаил…"

"Да, сенсей".

"Михаил, я пустил тебя в свое тело… Иди в астрал, погружайся в свой Сумрактм, но… Я тебя прошу — помни о том, что меня ждет моя жена, и как бы я не хотел тебе помочь, отдать тебе свой долг… Я не хочу погибнуть, Михаил! Я еще не готов к перерождению…"

"Не волнуйся! Живы будем — не помрем. Начинаю погружение…"

* * *

Мы начинаем простые движенья, в Сумрактм свое мы ведем погружение… Как приятно вновь чувствовать магические силы! Пусть чужие, пусть силы сенсея Ивана — но после человеческого тела и смерти даже эти капли магии мне дарят счастье!

Я снова маг! Да, когда я был призраком — Сумрактм тоже был мне открыт, но лишь в его первом приближении. Душа… Это слишком сложный объект! Она одновременно пребывает и в реальном мире, и в мире теней — везде понемногу, и нигде не имеет полной силы.

Теперь же, когда тело сенсея было в моей власти, а его душа затаилась где-то в далеких глубинах, я вновь ощущал вокруг магические потоки, я вновь был способен на волшбу! Увы, я был тут лишь гостем. Что же… Погружение.

Первый уровень. Темно, сумеречно, привычно. Душа этого не могла увидеть — для тела было очевидно. Вот тут стоял тот, кто совершил злополучный выстрел. Вот след, вот он доходит до того места, где было мое тело, вот ведет прочь, исчезает. Погружаемся дальше.

Сумрактм нашего мира похож на Сумрактм других миров в той же мере, как один водоем похож на другой. Принцип одинаковый — и там, и там много воды. Но любой, кто плавал в хлорированном бассейне, в цветущей днепровской воде, в соленой прозрачной воде Красного моря знает — это совершенно разные вещи. Так и тут.

Второй уровень — туманы. Те же, и в то же время другие. Это не передать — это можно только почувствовать. Не важно. Я ищу след. След идет — шаг, второй, третий. След обрывается. Следа дальше нет. Я ныряю глубже.

Третий уровень. Болото. В другое время я бы уже начал забываться, но не сейчас. У меня одна мысль — найти, догнать, выследить. Остальное не имеет значения. Мне не нужно дышать, мне не нужно думать. След, я ищу след. Вот он. Уже не шаги — гребки. Первый, второй. След пропал. Я помню — дальше никто не шел. Никто не знает, что ждет на четвертом уровне. А я сейчас узнаю.

Четвертый уровень. Тут лежало сердце всевышнего. Я был цветком. Не важно. Откинуть все лишнее. У меня нет спасительного арбалета — у меня есть лишь злость. Много, много злости. Меня убили. Трупы не сходят с ума. Меня не интересует, что вокруг. Я иду вперед — след идет вперед. Может ли след идти? У следа нет ног… Не важно. Не думать. Ни о чем. Раз, два. Следа нет. Я не думаю. Я шел по следу — следа нет. Я погружался. Я не думаю, мне ничего не говорит внутренний голос. Я не хочу думать, что все пропало. Я не думаю. Я вообще не думаю. След шел — следа нет. Я иду по следу. Глубже.

Пятый уровень. Я тут никогда не был — не важно. След, шаг, два. Следа нет. Не важно. Я иду по следу. Дальше.

Шестой уровень. След, я иду по следу. Вперед. Шаг, второй, третий. След не исчез — я иду дальше. Еще один шаг, еще один. Мыслей нет — шаг. Тела нет — шаг. Я иду — шаг. Еще шаг, и еще. Я не думаю, сколько я уже сделал шагов — еще шаг. Я не знаю, что я вижу. Я не знаю, что происходит. Я на что-то наткнулся. Не важно. Шаг. Я не могу сделать шаг. Что-то меня тревожит… Не важно. Ноги не слушаются, ничего не слушается. Прочь. Я хочу сделать шаг, но не могу… Меня тянет наверх…

Пятый уровень. Наверх…

Четвертый, третий, второй, первый… Я выхожу из Сумракатм. Я теряю сознание. У меня больше нет тела.

* * *

"Михаил! Очнись! Очнись!"

"Что?"

"Ты слышишь меня?"

"Нет, не слышу… Ты кто?"

"Я — сенсей… Михаил!"

"О черт… Что со мной?"

"Ты только что нашел свое тело!"

"Я? Ой…"

* * *

За последние дни я узнал о метафизике души больше, чем за всю прежнюю жизнь. Ну, например, я никогда не думал, что души теряют сознание. Таки теряют. Как? Не знаю. Я вообще ничего не помню — я шел по следу, и все тут.

Хорошо хоть сенсей помнит… Еще одна интересная вещь. Оказывается, что, пребывая в чьем-то сознании, в Сумрактм можно заходить абсолютно безопасно. Иван, по его же словам, ни на секунду не терял чувство реальности — он видел все слои, вплоть до шестого, и помнит, что там со мной происходило. Я дошел до шестого уровня? Честно говоря — самому не верится. Интересно, доходил ли хоть кто-то до меня так глубоко… Вполне может быть, что нет.

Но это все не важно! Шестой уровень, не шестой — не имеет значения. Главное — теперь я точно знаю, где мое тело. Прямо тут, на территории бывшей 14 больницы, ныне реконструируемой. Между парком Пушкина и Зоопарком. Возле улицы Зоологической. Но это все не имеет значения — помимо пространственной, мое тело ныне имеет и глубинную координату. А именно — спокойно себе лежит на шестом уровня Сумракатм.

Именно тут убийца запрятал мое тело… Что же, это и прекрасно, и очень плохо. Прекрасно потому, что мертвое тело может лежать в Сумракетм веками, тут едят души, но тут нет трупоедов, никто не притронется к моему телу. А значит оно еще теплое, вполне может быть, что мое сердце до сих пор способно биться, и, кто знает, может быть меня еще можно излечить.

А очень плохо… Ни я, ни сенсей пока не видели никакой возможности мое тело извлечь.

* * *

"Михаил, я сделаю все, что в моих силах!"

"Ты это уже говорил…"

"Да, но тогда я не знал, что именно нужно. Я найду лучших иных — если не хватит киевских, я обращусь к московским, хоть к самому Владыке. Я теперь знаю, что погружение глубже третьего уровня — не сказка. Мы опустимся, мы вместе достанем твое тело…"

"Не выйдет. Во-первых, сам подумай, нужен я Владыке. А во-вторых, я бы и сам достал свое тело. Но невозможно погрузится так глубоко, сохранив силы! Понимаешь? Я когда-то доставал всего лишь с четвертого уровня артефакт — небольшой, специально так размещенный, чтоб его можно было оттуда вытянуть. Я помню, как это было тяжело… А тут еще глубже. Надо придумать что-то другое".

"Но что? Скажи, если у тебя есть какие-то идеи…"

"Во-первых, куда делся след моего убийцы?"

"Исчез! Он дошел сюда, и его след исчез!"

"Я так и думал… Что же, наш гость из другого мира пришел сюда за моей смертью, и он ее получил. Хорошо. Он смог опустить тело так глубоко, пройти, не потеряв чувства реальности, пару километров, и уйти… Отлично. Но есть у меня одна задумка… Сенсей, тебе придется поработать вором. Грабить будешь меня — а нужны нам одна книжка и одно кольцо. И еще… Я думаю, один амулет и один арбалет тоже можешь захватить. Лишними не будут…"

* * *

Что же, теперь я опять во всеоружии. Олимпер на шее, арбалет за спиной, кольцо на пальце и книга в руках… Тогда, добывая Сердце Всевышнего, у меня был лишь один его артефакт, неподвальный изменению реальности. Теперь их у меня целых три. И пусть чужое тело, пусть Олимпер вопит что-то о том, что он тут ни при чем, "не виноватая я"… Я не буду ничего никому объяснять. Все уже решено — сенсей вновь одолжил мне свое тело.

Господа, минуточку внимания! Только здесь и только сейчас! Самый глубокий нырок за телом утопленника! Ловцы жемчуга отдыхают — временно убитый маг и чародей Михаил Михайлович Алистин ныряет за своим телом! Прошу обратить внимание — артефакты божественного происхождения, три штуки, и разумный амулет, одна штука. Никакой подтасовки, никакой иллюзии. Прыжок в объятья безумия! Исполняется впервые! Олимпер, помнишь меня? Да, да, это я — а остальное потом! Мне остались минуты — я чувствую это. Весь понедельник, 5 декабря, я пробыл в отключке — по словам сенсея мое астральное тело уже начало растворяться. У меня не осталось шансов на вторую попытку — сегодня, 6 декабря 2005 года, я или добуду свое тело, или исчезну окончательно! Никакого второго шанса!

Нет времени думать, сомневаться, прощаться с жизнью — я ныряю. Мозг надо заставить думать об одном — ухватить свое тело, и вытянуть его наверх! А сознание сосредоточить на кольце, книге и арбалете — они неизменны. Видеть только их — все остальное обман зрения. Не важно, что я не собираюсь сейчас писать историю мира. То, что было сотворено рукой Творца, якорь, что удерживает мое сознание в море безумия во время шторма сумасшествия.

Первый, второй, третий. Все нормально. Четвертый. Неужели я тут был цветком и ждал пчелу? Не верю! Пятый — верю. Был. И есть. Только не цветок — я муравей. Но это не имеет значения — я ищу человеческое тело, мне его нужно отнести в мой муравейник. Шестой. Ух ты — класс! Я — Бог! Приятно… Я могу все… Только вот в голове у меня кто-то сидит… Выдавить? Пусть сидит — мне классно! Я тут останусь навсегда! Пятый, четвертый, третий, второй, первый. Выныриваю. Так, первая попытка не прошла — сенсей меня вытащил. Молодец. Отключаю усталость, отключаю боль — в чужом теле это просто сделать. Просто вывожу часть своей души из этого тела. Ныряю еще раз. Первый, второй, третий, четвертый. Я — пока еще человек. Пятый — я опять муравей, но агрессивный муравей с арбалетом. Шестой — я муравьиный бог. Я вижу тело человека — прекрасно, подойдет. Я в нем построю свой муравейник! У меня на пальце сверкает кольцо — чудесно! Я окольцованный бог! Арбалетом я буду чужих муравьев отстреливать! А в книжке будут писать про мои подвиги! Я помню — я хотел получить это тело, чтоб построить в нем свою колонию! В голове будет жить королева — специально для нее сбоку уже есть удобная дырка! Берем. Эх, тяжелое тело… Я — муравьиный бог, мое место — на небесах, и я взлетаю. Пятый, четвертый, третий, второй, первый. Я вынырнул. У меня на руках тело…

Я уже не бог — я вообще никто. Я ничего не соображаю — я облако в пространстве. Передо мной возникает диск. Серый диск. Я не знаю, что это значит. Но я чувствую — мне надо туда. Зачем? Не знаю. Я вижу улыбку — хорошую такую улыбку, в сорок белоснежных клыков. Тот, кто улыбается, любит меня. Это моя девушка? Вряд ли, у меня нет девушки. Это я помню. Он завет меня… Зачем он взял этот труп? Не понимаю… Я иду за улыбчивым, он несет тело. Он исчезает в диске — я погружаюсь за ним.

Мир теряет свои очертания…

* * *

— Что… Что происходит, дракон!

— Они вернулись!

— А это… Кого Алвит принес?

— Он принес тело Михаила, некромант! Быстрее — я чувствую, в этом теле жизнь еще не исчезла! Ты — некромант! Подчини себе смерть — изгони ее из этого тела! Быстрее! Его душа почти растаяла! Он не может вернуться ни в одно из тел!

— Я попробую! Яма! Сига! Йора! Лита!

* * *

— Милорд, мое почтение!

— И?

— Он опять там! Он опять жив, но… Но он — это уже не он!

— Что это значит?

— Я не знаю, милорд! Но у крыланов приказ — уничтожить, и они уничтожат всех. Осталось недолго, милорд.

— Хорошо! Держи меня в курсе событий!

— Да, милорд! Милорд, мое почтение.

* * *

Пожилой, совершенно лысый человек стоял у подножья Горы Мудрого Дракона. Он знал — время настало. Поправив перевязь с мечом, Бил начал подъем по заснеженному горному склону.

* * *