"Отказ Громыко, или Почему Сталин не захватил Хоккайдо" - читать интересную книгу автора

Глава IV. Капитуляция Японии

В дополнении к пакту трех держав 18 января 1942 года эти государства подписали секретное военное соглашение, предусматривающее разграничение зон военных действий для каждого из его участников. Действия японских войск должны были охватить территорию восточнее 70о в. д., т. е. советскую территорию на Восток от Уральского хребта до Тихоокеанского побережья, включая Восточную Сибирь и российский Дальний Восток.

Ряд обязательств в рамках Пакта о нейтралитете Япония не выполнила. Так, вместо ликвидации сахалинских концессий, срок которых истекал 14 декабря 1941 года, Япония потребовала его продления на пять лет, включая геологоразведочную концессию. Поскольку советская сторона отказалась это сделать, вице-министр МИДа Японии Ниси заявил, что вопрос о ликвидации концессий «стало невозможно осуществить».

Вопросы ликвидации рыболовной, угольных и нефтяных концессий ставились СССР неоднократно в 1941–1944 годах, но они всегда отклонялись японской стороной, предпочитавшей сохранять их статус-кво.

Успехи советских войск привели к тому, что после завершения Сталинградской битвы в японской прессе целиком исчезает тема «северного вопроса» и «северных территорий». Вопрос о присоединении к японской сфере сопроцветания советского Дальнего Востока («проблема Севера»), как-то, само собой, исчезает из умонастроений японских политиков, военных и общественного мнения Японии. Генерал Ямасита, покоритель Сингапура и Филиппин, прибывший в конце 1942 года в Квантунскую армию, вынужден был в конце 1943 года вновь возвратиться в район Южных морей.

Летом 1943 года в Токио были вызваны из японских посольств в Москве — советник Морисима и из Берлина — генерал-лейтенант Банзай с докладами о перспективах вступления Японии в войну против СССР. Оба высказались за абсолютную нецелесообразность для Японии вмешиваться в эту войну.

Некоторые неприятные для СССР факты имели место. Например, проведение в конце марта 1943 года «Ассоциацией Помощи Трону» собрания в память исследователя Сахалина Мамия Риндзо, именем которого японцы до сих пор называют Татарский пролив. Цель собрания состояла в «поднятии боевого духа Японии для продвижения на север в условиях войны». На этом митинге присутствовали все видные враждебно настроенные в отношении СССР японские политики: виконт Огасавара, граф Хаяси, известный недруг СССР генерал С. Араки — президент «Всеяпонского общества по освоению Севера».

В октябре 1943 года вышла книга генерала Хаяси «О строительстве района южных морей», в которой автор обосновывает притязания Японии на советское Приморье, Северный Сахалин и Камчатку. По его замыслу, эти территориальные приобретения значительно укрепят имеющийся потенциал японской сферы влияния, охватывающий огромный район планеты — от Манчжурии и Модзяна (Внутренняя Монголия) до Тибета и Индии.

Вместе с тем, японская пресса в период после 7 декабря 1941 года оказывает постоянно внимание Квантунской армии — «стражу Севера», как ее именуют в японском обществе. Квантунская армия в 1942–1945 годах играла роль учебной базы для императорской армии, откуда черпались обученные воинские контингенты для направления на фронты на Тихом океане и в Восточной Азии. Генеральный штаб японской армии вынужден был усиливать эту армию для сохранения на Дальнем Востоке значительных советских военных сил. Очевидно, что в интересах СССР было использовать их на советско-германском фронте, если бы Квантунская армия не представляла собой мощную стратегическую силу. Этот «страж Севера» обладал серьезным наступательным потенциалом и вполне мог быть использован в рамках японо-германской взаимной помощи согласно Антикоминтерновского пакта от 1936 года.

Больше всего Японию беспокоила т. н. «проблема дальневосточных баз», т. е. возможность предоставления СССР своим союзникам по войне в Европе — США и Англии военно-морских и авиационных баз в Сибири и на Дальнем Востоке.

Следующим вопросом, которому Токио придавал особо важное значение в системе отношений СССР — Япония, являлась проблема создания второго фронта в Европе. Япония была заинтересована в его открытии, поскольку правительство и общество страны предполагали, что он отвлечет в Европу значительные силы англосаксонских держав с Тихого океана. Японская пресса бичевала США и Англию за затягивание создания в Европе второго фронта против Германии, обвиняя их в коварном невыполнении обещаний, данных СССР. Лейтмотивом таких сообщений японских СМИ всегда являлось подчеркивание того обстоятельства, что эти старые империалистические хищники дожидаются взаимного истощения СССР и Германии в войне и краха их режимов.

В июне 1943 года СССР жестко поставил перед Японией вопрос о ликвидации концессий на Северном Сахалине. В начале июля 1943 года японский посол Сато сообщил В.М. Молотову о согласии начать переговоры о ликвидации концессий. Только 30 марта 1944 года был подписан в Москве советско-японский протокол о ликвидации японских угольной и нефтяной концессии, которую Мацуока обещал выполнить к 15 декабря 1941 года.

В тот же день решился рыболовный вопрос и был подписан протокол об оставлении в силе 5-летнего срока рыболовной конвенции 1928 года (до декабря 1948 года).

Торговые отношения между Японией и СССР были на очень низком уровне: например, в 1943 году торговый оборот выражался суммой 5,3 млн долл. (в ценах 2008 года). На предложения японской стороны закупить в СССР платину и асбест Москва ответила отказом. Проблема торговых отношений в данный период времени дальше общих пожеланий сторон не выходила.

По требованию Японии СССР соблюдал Пакт о нейтралитете в отношении интернирования экипажей американских бомбардировщиков, совершивших вынужденную посадку на Камчатке и советском Дальнем Востоке. В 1943 году было зафиксировано несколько таких случаев (в августе и декабре т. г.). В дальнейшем, когда американцы в 1944 году отвоевали у Японии острова Тиниан и Гуам, где создали авиабазы своих стратегических бомбардировщиков Б-29, с которых осуществляли налеты на японские острова, количество вынужденных посадок американских самолетов в Приморье значительно выросло — до нескольких десятков. Весной 1945 года Джордж Буш — старший, летавший на одном из бомбардировщиков, был сбит при налете на Токио и ему пришлось провести несколько дней на спасательном плоту в Тихом океане, пока не пришла помощь.

Планы японского командования на конечном этапе войны состояли в организации активной обороны по периметру всей контролируемой Японией территории — от Курильских островов на севере Тихого океана до Соломоновых островов на юге.

18 июля 1944 года ушел в отставку кабинет генерала Тодзио, пробывший у власти 33 месяца. Одним из моментов этой отставки были военные поражения Японии в войне на Тихом океане, а также необходимость «обеспечения единства всей страны и в особенности единства и тесной связи между администрацией и военным командованием армии и флота». Экстраординарность международного положения Японии вызвала столь же необычные меры при формировании нового правительства. Император поручил его формирование двум лицам: генералу К. Койсо и бывшему премьеру адмиралу М. Ёнай. Этот факт объясняется значительными разногласиями в сфере внешней политике между армейскими и флотскими кругами.

22 июля т.г. был сформирован новый кабинет, который возглавил К. Койсо. Новый премьер-министр был твердым сторонником Антикоминтерновского пакта и одновременного военного удара «на Юг и Север». Адмирал Ёнай (Енаи)вошел в состав кабинета как морской министр; падение его кабинета в июне 1940 года было вызвано неприятием им Тройственного пакта. Другой сторонник дружественных отношений с Россией в период после 22 июня 1941 года маршал Г. Сугияма стал военным министром. Сигемицу сохранил пост главы МИД. Кабинет Койсо — Ёнай представлял собой попытку формирования правительства «национального единения» и поддерживался блоком высших сановников и широкими слоями японского общества.

Несколько ранее японские СМИ сообщили, что 16 июня 1944 года ожидается отъезд в Москву посла СССР в Токио Я. А. Малика. Как оказалось, в Кремле ждали его для консультаций: в начале июля т. г. он был принят Сталиным и получил от него конкретные указания для деятельности в период окончания войны в Европе. В Японии ожидали возвращения Я. Малика, и сразу по его приезду, 8 сентября, состоялась встреча главы японского МИД Сигемицу и советского посла. 12 сентября т.г. Сигемицу провел секретное совещание своего ведомства для утверждения плана «советско-японских переговоров».

В решениях этого совещания предусматривалась возможность пойти навстречу требованиям Советского Союза, если его правительство потребует:

Глава МИДа Японии поясняет: «В том случае, если Германия потерпит поражение или заключит сепаратный мир и будет заключен общий мир при посредничестве СССР, мы примем все требования Советского Союза».

Очевидно, что условия, на которых Сигемицу и японское правительство добровольно-принудительно соглашались в сентябре 1944 года разрешить советско-японские отношения, в т. ч. «проблему Севера», были хуже тех, которые были отражены впоследствии в Ялтинском соглашении в феврале 1945 года. Это следует из того факта, что, получая от Японии удовлетворение общих для обеих конференций положений, Россия имела от англосаксонских держав много больше преимуществ сверх того, которые возникали от реализации многоаспектных советско-американских договоренностей в Ялте в послевоенном мире. Поэтому капитуляция Японии была выгодна СССР. Ход послевоенных взаимоотношений между СССР и странами Запада до капитуляции Германии и Японии предсказать было невозможно. Даже в Потсдаме в июле 1945 года некоторое охлаждение между Сталиным и Трумэном компенсировалось отношениями Сталина и нового премьера Англии Эттли.

Шведский посланник в Токио В. Багге подтвердил в Токийском трибунале, что план удовлетворения СССР был вдохновлен принцем Коноэ. Связник «Рамзая» с принцем — Одзаки и главный редактор газеты «Емиури симбун», друг принца И. Тацуо свидетельствовали, что с момента своей отставки в октябре 1941 года вплоть до капитуляции Японии в 1945 год Коноэ стремился подготовить свою встречу со Сталиным. Дважды, летом 1943 года и летом 1945 года, Коноэ был готов вылететь в Москву для урегулирования отношений с СССР. Оба раза встреча откладывалась вследствие нежелания в ее проведении со стороны Сталина. Вместе с тем, миссии Коноэ в Москву всячески препятствовали и влиятельные политические силы в самой Японии — милитаристы из военного ведомства — генералы Араки, Ямасита, Койсо и другие из МИДа — во главе с атлантистом по убеждениям министром иностранных дел Японии Сигемицу.

Коноэ был геополитиком, который принимал во внимание во внешней политике географическо-терри-ториальные (пространственные) особенности держав. В этой части он был последовательным сторонником дружественных отношений с СССР. Однако, его беспокоила идеологическая экспансия СССР. Так, 14 февраля 1945 года состоялась аудиенция принца у микадо, в ходе которой Коноэ сделал императору доклад о «прокоммунистических симпатиях наиболее экстремистской части армейского руководства» (!). Озабоченный «спасением Японии от коммунистической революции», Коноэ роковым образом сомкнулся на последнем этапе Второй Мировой войны со своими злейшими геополитическими противниками из проамериканской атлантической клики политиков Японии во главе с Сигемицу. Этот путь привел принца после капитуляции его страны прямо в ставку Макартура, командующего оккупационными войсками союзников в Японии, с предложением сотрудничества против «красной опасности».

Оккупационные власти США не доверяли Коноэ, и 8 ноября 1945 года генерал Макартур отдает приказ об аресте принца, лишенного к тому времени, под беспрецедентным давлением общественного мнения страны и японских СМИ, депутатской неприкосновенности как члена парламента. Принц предпочел американской тюрьме прием летальной дозы яда в собственной постели. В своей предсмертной записке принц Коноэ представляет себя «другом США», а также указывает: «я готов подождать вердикта истории еще и следующую сотню лет».

Следует отметить, что некоторые соратники Коноэ пытались в послевоенный период реализовать его евразийские планы, исходя из новой геополитической обстановки в мире. Министр торговли и промышленности в правительстве Тодзио Н. Киси, затем обвиняемый в Токийском трибунале и первый лидер Либерально-демократической партии Японии (премьер-министр в 1957–1960 гг.), выступил в 1957 году с «планом развития Юго-Восточной Азии», который был отвергнут США из-за «подозрительного сходства с планом сферы совместного процветания Великой Восточной Азии (1931–1945 гг.)».

Чуть ранее, в июле 1944 года, советский посол Я. А. Малик представил в НКИД доклад «К вопросу о японско-советских отношениях (в настоящее время и в свете перспектив войны на Тихом океане между Японией, США и Англией)». Посол указывал, что США намечают передачу Маньчжурии СССР и Китаю и что это требует пересмотра обеспечения интересов СССР и гарантии его безопасности на протяжении всего 3000-километрового участка государственной границы СССР с Манчжурией, а также пересмотра договора о передаче Японии КВЖД, который был заключен в условиях давления на СССР, всего за одну пятую часть ее реальной стоимости. Среди других кардинальных вопросов Я. А. Малик отмечал следующие вопросы: о японских базах ВМС в Корее (Расин, Сейсин, Гензан, Фузан и др.) и проливе Цусима в свете национальных интересов и безопасности СССР (организации советских баз ВМС); о Квантунской области (Ляодунском полуострове с фактически русским городом Дайрен (Дальним) и русской военно-морской крепости Порт-Артуре); возвращение СССР Южного Сахалина и всей гряды Курильских островов; о полной ликвидации (отмене) Портмутского договора 1905 года и связанной с ним Пекинской конвенции 1925 года, а также того, что «Америка способствовала появлению этого черного пятна (Портсмутского договора), она же должна способствовать его исчезновению, независимо от того, нравится это ей или нет»; о «возмещении убытков и ущерба, причиненных японской зверской интервенцией в Сибири и на Дальнем Востоке в 1918–1922 годах»; о «нашем отношении к проблеме оккупации союзными войсками 6 крупных городов Японии». В последнем случае, Я.А. Малик уточнил, что этот вопрос связан с «проблемой монархии и демократизации государственного строя Японии…» Сталин не пошел на самостоятельное решение данного вопроса и позволил США и Англии сохранить монархию в Стране Восходящего Солнца.

В докладе НКИД советского посла, в частности, говорилось, что имеются определенные трудности достижения взаимопонимания с Токио, поскольку «как известно, Япония — страна мифов и мистификаций. Необходимо лишить японских империалистов всяких оснований сочинять мифы и небылицы…» Я.А. Малик указывает, что (в 1944 году) «японцы уже 40 лет болтают о своих якобы «вечных правах» на ловлю рыбы в русских дальневосточных водах, добавляя при этом, что эти-де «права» завоеваны ими кровью…»

Важнейшим территориальным вопросом в этом докладе представляется принадлежность японских мандатных островов(по Версальскому миру), а также островов Рюкю (включая Окинаву) и Формозу (Тайвань). По информации Малика, США намерены забрать мандатные острова Японии себе, а Формозу и архипелаг Рюкю передать Китаю.

Историки отмечают тот факт, что этот доклад Я.А. Малика послужил Кремлю основой для переговоров с союзниками в Ялте для выработки итоговых документов Объединенных наций по Дальнему Востоку.

На 85-й Чрезвычайной сессии японского парламента, проходившей с 6 по 12 сентября 1944 года, рассматривались по сути те же вопросы японо-советского сотрудничества. Сигемицу упомянул о: а) добрососедстве и дружбе на базе политического равенства и экономической заинтересованности; б) праве каждого народа и страны на надлежащее место в мире; в) взаимном уважении суверенитета и независимости больших и малых стран и невмешательстве во внутренние дела; г) экономическом сотрудничестве, политике открытых дверей, свободе торговли и коммуникаций, использовании естественных ресурсов на основе взаимности; д) культурном сотрудничестве.

Японская пресса дисциплинированно восприняла указание политического руководства страны и начала на все лады воспевать японо-советское сотрудничество. В том числе, японские СМИ пропагандировали тему выгодности для СССР победы Японии над США в войне на Тихом океане. Кстати говоря, сегодня, в начале XXI века, японские СМИ почему-то не вспоминают эту тему. Не лишнем будет упоминание о том, что Япония в 1943 году многократно через ее посла в Москве Сато предпринимала попытки выступить посредником в вопросе о мире (!) между Советским Союзом и нацистской Германией. Советский Союз всегда отвечал категорическим «нет» на подобные предложения Японии.

На приеме в посольстве СССР в Японии по случаю 27-й годовщины Октябрьской революции присутствовали все значительные политики Японии, кроме Коноэ и Сигемицу, которые к тому времени явно выразили свою антикоммунистическую позицию. Интересно, что бывший премьер Хирота отметил, что-де «прошлые недоразумения во взаимопонимании между нашими странами возникли вследствие того, что русские лидеры и государственные деятели плохо понимали Японию. Соответственно, необходимо наладить широкий обмен делегациями и людьми, что приведет к изжитию предрассудков по отношению друг к другу».

Вместе с тем, 11 февраля 1945 года в Ялте было зафиксировано пожелание США, чтобы вовлечь СССР в войну на Тихом океане, предоставив Москве «щедрые подарки» за счет Китая и Японии, ибо «военные соображения самого высшего порядка продиктовали президенту (Ф.Д. Рузвельту) необходимость подписания соглашения по вопросам Дальнего Востока». В настоящее время стало известным, что эти «соображения» сводились к тому, что американское вторжение на японские острова без содействия СССР обойдется США жертвой 1 млн. американских солдат в ходе боевых действий, которые, по мнению Объединенного комитета начальников штатов ВС США, продолжатся до июня 1946 года.

В тот же день, 11 февраля т.г., Сталин, Рузвельт и Черчилль подписали соглашение об условиях вступления СССР в войну с Японией, включая восстановление утраченных в 1905 году прав России на южную часть Сахалина и передачу СССР Курильских островов.

22 февраля 1945 года состоялась встреча В.М. Молотова и японского посла Сато, которого интересовали итоги Ялтинской конференции, в особенности, о взятии обязательств Москвы по вступлению СССР в войну на Тихом океане на стороне союзников. Молотов сослался в своем ответе на коммюнике Ялтинской конференции, опубликованное в СМИ, которое не содержало подобных обязательств. Второй вопрос Сато был связан с днем 25 апреля, датой, когда необходимо было уведомить о согласии придерживаться Пакта о нейтралитете или о несогласии. Сато указал также, что 25 апреля совпадает с открытием в Сан-Франциско конференции Объединенных Наций и что это является удивительным фактом. Молотов отвечал, что совпадение годовщин заключения Пакта о нейтралитете и открытия конференции Объединенных Наций является случайным совпадением.

В настоящее время известно, что 8 февраля 1945 года на сепаратной встрече в Крыму со Сталиным Рузвельт пообещал получить от Чан Кайши признание независимости Внешней Монголии (МНР), передачи СССР в аренду Порт-Артура, восстановление прав на КВЖД и ЮМЖД, а также гарантировал лично, от имени США, возвращения СССР всех Курильских островов и южной части Сахалина взамен на участие СССР в войне против Японии.

5 апреля 1945 года в 15 часов по московскому времени народный комиссар иностранных дел СССР В.М. Молотов, реализуя секретные обязательства СССР по Ялтинскому соглашению между СССР, США и Англией, принял японского посла Н. Сато и от имени Советского Правительства сделал ему заявление, в котором, в частности, говорилось: «…в соответствии со статьей третьей упомянутого Пакта, предусматривающей право денонсации за один год до истечения пятилетнего срока действия пакта, Советское Правительство настоящим заявляет Правительству Японии о своем желании денонсировать Пакт (о нейтралитете) от 13 апреля 1941 года».

Молотов также уточняет, что фактически советско-японские отношения вернутся к тому положению, в котором они находились до заключения пакта. Таким образом, Молотов недвусмысленно обращает внимание японского посла на то обстоятельство, что в течение следующего года, оставшегося до истечения срока действия пакта, Советский Союз не будет придерживаться его условий и считает себя свободным от его выполнения. Молотов также указал, что данное положение соответствует данному договору. На просьбу Сато дать объяснения данному положению, Молотов вторично указывает: «…с момента денонсации пакта отношения между Советским Правительством и Японским Правительством будут теми же, которые существовали до заключения Пакта о нейтралитете. С момента денонсации пакт прекращает существование». В ответ Сато поблагодарил главу советского НКИД за данные разъяснения по поводу трактовки положений пакта советской стороной. Японские СМИ уведомили общество об этом событии 7 апреля т. г., но умолчали о денонсации пакта, заявленной вербально Молотовым при аудиенции японского посла.

Это событие вызвало немедленную отставку правительства Японии и формирование нового кабинета Судзуки, который занял по совместительству посты министра иностранных дел и министра по делам Восточной Азии. 9 апреля на должность министра иностранных дел был назначен С. Того. Советский посол в Японии Я. А. Малик писал в то время, что «японцы великолепно понимают, что решить кардинально все назревшие между СССР и Японией вопросы дипломатическим путем невозможно…».

Падение Берлина и капитуляция нацистской Германии составили лейтмотив японского общественного мнения: «Вслед за поражением Германии наступит очередь Японии». Единственным табу Токио было несогласие на безоговорочную капитуляцию, полагавшего, что это повлечет упразднение императорского строя. В этой связи в японских правящих кругах возникает проект мирного выхода Японии из войны с США при посредничестве СССР, которому Токио готов уступить Южный Сахалин и Курильские острова (причем бралось во внимание, что последнее приведет к противоречиям между СССР и США).

14 мая 1945 года Высший совет Японии по руководству войной приступил к реализации этой программы. 15 мая т. г. Япония денонсировала все свои договора с нацистской Германией. 3–4 июня т.г. в Токио в отеле «Гора» состоялась полуофициальная встреча (по поручению министра иностранных дел Того) бывшего премьера К. Хироты с Я.А. Маликом по вопросам посредничества в японо-американских отношениях. Хирота предложил заключить договор между обоими государствами в любой форме и на максимально длительный срок. Малик в телеграмме НКИД от 7 июня т. г. указывает: «Ожидать от Японии добровольного согласия на какое-либо выгодное нам существенное изменение позиции Японии… трудно. Подобное возможно только в результате полного военного поражения и безоговорочной капитуляции Японии». Малик также указал, что Хирота уклонился от изложения в конкретной форме своих предложений.

24 июня т. г. Малик вновь встречается с Хирота, перед тем трижды отклоняя, по указанию Молотова, прием японского политического деятеля. Малик вновь указывает, что пакт денонсирован, но Советское правительство ждет конкретных предложений. 29 июня и 8 июля встречи продолжились в том же контексте, причем Молотов предупредил Малика о его ответственности за то, чтобы японцы не приняли эти встречи за переговоры.

Неуспех инициатив Хироты привел к тому, что Того предложил императору направить Коноэ в Москву в качестве специального посла. Эта кандидатура была утверждена микадо 12 июля т.г. На следующий день посол Японии в Москве Сато передал в НКИД письмо императора без упоминания адресата, на что послу было указано особо. Кроме того, послу было указано, что Сталин и Молотов в тот день покинули Москву. Как стало известно впоследствии, они направились на Потсдамскую конференцию глав союзных держав. Визит японского посла в НКИД 25 июля также не принес результатов.

26 июля 1945 года главы правительств США, Англии и Китая опубликовали Потсдамскую декларацию, в которой потребовали от Японии безоговорочной капитуляции.

28 июля т.г. в Потсдаме Сталин доводит до сведения Трумэна и Эттли о получении нового предложения от Японии в сотрудничестве с СССР и просьбой о посредничестве с великими державами. Все стороны согласились с тем, что Япония должна выполнить требование союзников о безоговорочной капитуляции. 29 июля т.г. Молотов обращается к Трумэну с просьбой направить заявление США к Правительству СССР с просьбой вступить в войну на Тихом океане на стороне союзников. Трумэн ответил согласием.

30 июля состоялась последняя встреча Сато с представителем НКИД в Москве. Сато уведомил, что главы США, Англии и Китая потребовали от Японии безоговорочной капитуляции. По его словам, Япония не может сдаться на таких условиях; если честь и существование Японии будут сохранены, то японское правительство, в целях прекращения войны, проявит весьма широкие примиренческие позиции и обращается к советскому правительству с просьбой о посредничестве. Послу было объявлено, что «позиция его правительства будет доложена Председателю СНК СССР Генералиси-мусу Сталину».

К 1 августу 1945 года, по данным РУ ГМШ ВМФ СССР, Токио был уничтожен бомбардировками стратегическими ВВС США на 76 %, Осака — на 70 %, Кобе — на 80 %, ГМБ Куре — на 80 %; всего на Японию сброшено 161 тыс. тонн бомб, которые полностью уничтожили 48 больших и средних городов Японии, в том числе такие, как Нагоя, Иокагама, Хакодате, Немуро, Кавасаки и др. Только в Токио от бомбардировок пострадало свыше 3 млн. человек.

Вместе с тем, американцы встретили яростное сопротивление японцев при высадке на Японские острова. Только при захвате Окинавы (площадью 1254 кв. км), за время боев — с 25 марта по 21 июня 1945 года — американцы потеряли 49114 человек, что в 16 раз больше потерь США в Первой мировой войне, 33 корабля потопленными и свыше 1000 самолетов. Массированные (ковровые) бомбардировки городов Японии не привели японское общество, армию и флот к мысли о капитуляции англо-американцам. Напротив, добровольное поступление населения страны в гражданский корпус обороны принял массовый характер. К 1 августа 1945 года в него вступило 28 млн. человек при численности регулярной армии, расположенной на японских островах, — 4 млн. человек.

28 июля т. г. на Императорском совещании военный министр К. Анами и начальники штабов армии и флота генерал И. Умэдзу и адмирал С. Тойода потребовали от премьера Судзуки твердого отклонения Потсдамской декларации. Судзуки в тот же день выступил на пресс-конференции, где сказал, что его правительство «игнорирует Потстдамскую конференцию. Мы будем неотступно продолжать движение вперед для успешного завершения войны».

Вашингтон тут же заявил на весь мир, что «сотрет с лица земли Японию», имея в виду факт наличия у него атомного оружия. 6 августа т.г. мир был действительно потрясен результатами атомной бомбардировки Хиросимы. 7 августа Трумэн выступил по радио с констатацией того, что невиданная мощь разрушений, причиненных одной бомбой, является следствием военного использования атомной энергии. Того информировал премьера Судзуки и кабинет о заявлении Трумэна. Однако, военные из состава кабинета отвергли предложение министра иностранных дел Японии обсудить вопрос на заседании правительства об условиях окончания войны. В тот же день Того направляет Сато в Москву телеграмму об атомной бомбардировке Японии и указании способствовать посреднической миссии СССР в окончании войны. 5 августа Сталин и Молотов прибыли из Потсдама в Москву.

8 августа Того был принят микадо и получил от него указание донести до премьера Судзуки тот факт, что США применили новый тип оружия, который делает невозможным дальнейшее участие Японии в войне.

В тот же день, 8 августа 1945 года, в 17 часов по московскому времени глава НКИД В.М. Молотов принял японского посла Сато и передал ему Заявление Правительства СССР, в котором сообщалось, что правительства союзных государств, ведущих войну с Японией, обратились к советскому правительству с просьбой вступить в войну против Японии, вследствие чего правительство СССР заявляет, что «с завтрашнего дня, то есть с 9 августа, Советский Союз будет считать себя в состоянии войны с Японией».

Следует отметить, что конкретными планами вступления СССР в войну с Японией советское правительство начало заниматься сразу же после капитуляции Германии. Уже 26 и 27 июня 1945 года Политбюро обсуждало готовность Красной Армии к боевым действиям на Дальнем Востоке. На совещании присутствовали И.В. Сталин, В.М. Молотов, Н.А. Вознесенский и военачальники, назначенные для командования 1-м и 2-м Дальневосточными, Забайкальским фронтами на данном ТВД. Командующий Забайкальским фронтом маршал Р. Я. Малиновский и командующий 1-м Дальневосточным фронтом маршал К. А. Мерецков предложили оккупировать остров Хоккайдо. Против его оккупации выступили Вознесенский, Молотов и маршал Г.К. Жуков. Вознесенский полагал, что это приведет к большим жертвам при высадке на остров; Молотов считал, что высадка советских войск на о. Хоккайдо будет расценена союзниками как грубое нарушение достигнутых в Ялте соглашений; Жуков якобы назвал десант на остров «авантюрой». Все трое поплатились в дальнейшем своей карьерой за эту узость своего геополитического кругозора. Так, Вознесенский был расстрелян за приписки в руководимом им Госплане в 1951 году; Жуков — с 1946 по март 1953 года находился в опале и командовал самыми незначительными военными округами — Одесским и Уральским; Молотова Сталин обвинил в своей единственной речи на XIX съезде КПСС (октябрь 1952 года) в прозападных настроениях и назвал его «врагом народа».

На заседании ПБ (и одновременно ГКО) Сталин поставил перед Жуковым вопрос о необходимых для боевого десанта на Хоккайдо, Курилы и Южный Сахалин воинских контингентов; маршал Жуков доложил, что понадобятся и готовы четыре общевойсковые армии с соответствующими резервами тяжелой техники и авиации. По сведениям Главного морского штаба и адмирала Н. Г. Кузнецова США выделили для советских ВМС на Дальнем Востоке 30 фрегатов, 60 тральщиков и 200 малых судов, из которых на момент проведения десантных операций имелось — 10 фрегатов и 18 тральщиков.

Сталин не подводил итогов совещания, ограничившись констатацией факта готовности советского командования к войне с Японией во главе с Главнокомандующим советскими Вооруженными Силами на Дальнем Востоке маршалом А.М. Василевским.

Гарри Трумэн в своих мемуарах пишет, что его поездка в Потсдам была обусловлена единственной целью — вовлечение СССР в войну против Японии. Он признает, что США не располагали адекватными силами для разгрома Квантунской армии.

Все стороны ко 2 августу 1945 года (окончание Потсдамской конференции) нашли наилучшие условия, требуемые для вступления в войну против Японии СССР. Сама Япония, по выражению местных СМИ, «опоздала на автобус».

Генерал армии С.М. Штеменко в своих мемуарах указывал, что напряженность ситуации на Дальнем Востоке потребовала введения летом 1942 года должности заместителя начальника Генштаба по Дальнему Востоку. На Тегеранской конференции лидеры союзных держав пришли к принципиальной договоренности об открытии второго фронта в Европе. Тогда же США и Англия заявили, что будут благожелательно рассматривать вступление России в войну против Японии и готовы взамен удовлетворить геополитические интересы СССР на Тихом океане.

Летом 1944 года, после высадки союзников в Нормандии, начальник штаба армии США генерал Д. Маршалл обратился к начальнику Генштаба ВС СССР маршалу А.М. Василевскому с настойчивой просьбой о всемерном ускорении вступления СССР в войну на Дальнем Востоке. Сталин дал указание передать в Вашингтон, что такое вступление может состояться только после разгрома нацистской Германии.

В сентябре 1944 года Верховный Главнокомандующий отдает приказ начальнику Генштаба подготовить расчеты по сосредоточению и обеспечению войск на Дальнем Востоке. Генерал Штеменко указывает, что Сталину были вручены эти расчеты уже в начале сентября, которые были использованы затем советским лидером при переговорах с Черчиллем и Иденом. Черчилль от имени союзных держав пообещал предоставить СССР для войны с Японией трехмесячные запасы продовольствия и горючего для военной группировки в 1–1,5 млн человек, а также необходимые десантные и транспортные морские средства.

Коррекция этих планов проходила затем после Ялтинской (Крымской) конференции. Уже в апреле 1945 года на Дальний Восток началась передислокация войск и штабов из Европы и европейской части СССР. Генеральный штаб получает приказ окончательно разработать план войны с Японией. Генерал Штеменко подчеркнул одну интересную особенность этого приказа: «Первоначальная задача формулировалась в самом общем виде, с одной лишь принципиальной установкой, особо подчеркнутой Верховным Главнокомандующим: «войну провести в самый короткий срок».

Штеменко передает в своих мемуарах неподдельную озабоченность Василевского и других ответственных работников Генштаба по поводу того, что скрывалось в этих словах Сталина. По-видимому, спросить Сталина по поводу содержащегося в ней смысла, маршал не решился. Сам Штеменко указывает, что главной задачей плана, который должен был быть подан на утверждение Сталина, стало обеспечение разгрома Квантунской армии. Отметим, что разгром этой армии не решал проблему Курил, Хоккайдо и Южного Сахалина, поскольку японские войска, находившиеся на этих островных территориях, напрямую подчинялись императорской ставке и не входили в Квантунскую армию, но были самостоятельными воинскими соединениями. Следовательно, план разгрома Квантунской армии не мог полностью соответствовать политическим интересам СССР на Дальнем Востоке, но в значительной степени им удовлетворял. Его реализация приводила к контролю СССР над Китаем, Северной Кореей и МНР, но оставляла открытый вопрос о территориальной принадлежности к северу от острова Хоккайдо, включая северную часть последнего.

Военная группировка Квантунской армии представляла мощную силу, состоящую из семи полевых и двух воздушных армий и Сунгарийской речной флотилии; всего 33 дивизии, включая одну бригаду смертников-разведчиков и истребителей танков и 1 800 самолетов. Кроме того, командованию Квантунской армии подчинялись регулярные китайско-маньчжурские войска общей численностью до 300 тыс. человек, или 27 дивизий. В районе Пекина находился подчинявшийся императорской ставке стратегический резерв в количестве восьми японских дивизий, который мог быть направлен на усиление Квантунской армии. Вместе с тем, эта мощная войсковая группировка под командованием генерала Ямада должна была контролировать и защищать огромную линию границы длиной свыше 5 000 км. В этом плане Квантунская армия была уязвима при нанесении по ней концентрированных ударов. Таким образом, как признает генерал Штеменко, Квантунская армия испытывала проблемы при организации обороны в Маньчжурии и, следовательно, разработка плана по ее разгрому не могла представлять сложную для прошедшего успешную войну с вермахтом Генштаба проблему.

Генерал Штеменко указывает далее в своих мемуарах, что особое мнение Сталина руководство Генштаба поняло, как указание разгромить Квантунскую армию в приграничных районах и не дать ей возможности отступить в Корею, где имелись мощные фортификационные укрепления для долговременной обороны. Быстрый разгром «стража Севера» был необходим Сталину только для того, чтобы затем быстро взять под свой контроль Хоккайдо и другие островные территории, пока англо-американцы будут с боем брать острова Рюкю и собственно Японские острова. Отметим, что мощной группировке американских ВМС понадобилось три месяца, чтобы захватить остров Окинаву размером с территорию современной Москвы (около 1200 кв. км).

К 5 апреля 1945 года, когда СССР объявил Японии о невозможности пролонгации Пакта о нейтралитете и отказе от его соблюдения, Генштаб доложил Верховному Главнокомандующему, что имеющихся на Дальнем Востоке вооруженных сил СССР не достаточно для уничтожения Квантунской армии в приграничных районах. Это сообщение генерала Ште-менко следует воспринимать как косвенное указание, что Сталин был готов объявить микадо войну уже в начале апреля. Тогда же Сталин объявил А. М. Василевскому о своем намерении назначить его Главкомом на Дальнем Востоке.

Красная Армия имела те достаточные силы для наступления на Муданьцзян (со стороны Приморья) и в направление на Хайлар и Цицикар (со стороны Забайкалья), которые могли только выдавить японцев во внутренние районы Китая и Корею. Имеющаяся военная группировка РККА обеспечивала затягивание боевых действий, но не разгром японцев.

В течение весны 1945 года Ставка рассмотрела несколько вариантов Генштаба по проведению Дальневосточной военной кампании. Весьма примечательным фактом является то обстоятельство, что советские военачальники, участвовавшие в их разработке и проведении дружно обходят молчанием любые упоминания в этих планах вопроса о Хоккайдо. За редким исключением этот факт упоминается, как, например, в мемуарах Н. Г. Кузнецова, в контексте имеющего большое геополитическое значение.

К началу июня 1945 года план операций против Квантунской армии был готов в общем виде и доложен Сталину. Как пишет Штеменко: «С соответствующими расчетами его (т. е. план) доложили Верховному Главнокомандующему. И.В. Сталин принял все без возражений, только приказал вызвать в Москву маршала Р.Я. Малиновского (командующего Забайкальским фронтом) и генерала М.В. Захарова (начальника штаба фронта)…».

Маршал Малиновский сделал 18 июня в ставке доклад, в котором утверждал, что силы фронта смогут разгромить Квантунскую армию в течение полутора-двух месяцев. При этом выгрузка последних эшелонов из Европы для нужд фронта намечалась на 1 августа. Малиновский исходил из того, что японо-манчжурские войска имели в полосе наступления его фронта до 27 дивизий, включая две танковые. Два других фронта поддерживали своими наступательными действиями операцию Забайкальского фронта. Интересно, что зоной ответственности ТОФ являлся прибрежный район советского и корейского Приморья от поселка Терней (СССР) до Сонджина в Северной Корее. Предполагалось, что десантные операции на островах начнутся с 11 августа 1945 года. Действительно, в тот день 16-я армия из состава 2-го ДВФ начала наступление против японцев в южной части Сахалина. Кроме того, войска 2-го ДВФ играли вспомогательную роль в операции по разгрому Квантунской армии в Маньчжурии, а их оперативное подчинение Главкому Василевского указывает на наличие другой военной задачи для советских войск на Дальнем Востоке. Такой задачей, имевшей в своей основе стратегическую цель советско-японской войны, могла быть только задача высадки Красной Армии на севере Хоккайдо.

Вместе с тем, Штеменко ничего не пишет о действиях и планах Генштаба по освобождению Курил и Южного Сахалина, на территории которых находились войска Японии, не подчинявшиеся командованию Квантунской армии. Соответственно, для их уничтожения Генштаб должен был разрабатывать отдельный план военных операций, но упоминания о котором крайне смутны в мемуарной литературе.

Генерал Штеменко упоминает о беспрецедентных мерах секретности и скрытности подготовки к военному выступлению против Японии. В его воспоминаниях крайне интересным и настораживающим является упоминание о неоднократных указаниях Сталина военным использовать в первом эшелоне танковую армию, которые почему-то не учитывались военными в плане развертывания войск на Дальнем Востоке. Так, Штеменко отмечает: «Сталин не любил неопределенностей и, помня недавние наши споры о порядке использования танковой армии, приказал при подписании директивы включить в нее следующий пункт: «6-й гвардейской танковой армии, действуя в полосе главного удара в общем направлении на Чанчунь, к 10-му дню операции форсировать Большой Хинган, закрепить за собой перевалы через хребет и до подхода главных сил пехоты не допустить резервов противника из Центральной и Южной Маньчжурии».

Маршал Василевский прибыл в Читу для командования операциями на Дальнем Востоке 5 июля 1945 года. Он передал маршалу Малиновскому указание Ставки сократить время достижения намеченных в плане рубежей вдвое и уже на десятый день кампании соединиться в районе Калгана с частями Мао Цзэдуна. Ште-менко также упоминает о непонятной чехарде вокруг назначения на должность начальника штаба Главкома. По его словам, у Василевского в этой должности якобы отказались работать такие видные военачальники, как генералы М.В. Захаров и В.В. Курасов. В конце концов начштаба главкома был назначен генерал С.П. Иванов. Историки проходят мимо исследования причин и следствий этого факта военной истории. Весьма интересно сообщение генерала Штеменко, что Главком ВС на Дальнем Востоке также принял на себя непосредственное командование 2-м Дальневосточным фронтом (командующий генерал армии Пуркаев). Если учесть, что 2-й ДВФ должен был проводить военные операции на Южном Сахалине и Курилах, то этот факт вряд ли следует рассматривать как личную инициативу маршала Василевского. Надо полагать, что он был следствием приказа верховного Главнокомандующего, который не оставлял мысли о контроле над Северным Хоккайдо. Кроме того, именно Василевский разрабатывал в Генштабе с ноября 1944 года планы военной операции по овладению островными территориями на Дальнем Востоке, включая этот остров.

В конце мая 1945 года Сталина посетил Гарри Гопкинс, который напомнил, что Трумэн, выполняя предыдущие договоренности с советским лидером Ф.Д. Рузвельта, просит установить срок для встречи «в верхах» по определению послевоенных границ в Европе. Речь шла о будущей конференции в Потсдаме. Советскую делегацию возглавил Сталин; из военных в работе конференции участвовали Г.К. Жуков, Н.Г. Кузнецов, А.И. Антонов и другие. Именно генерал Антонов сделал подробное сообщение относительно советских планов на Дальнем Востоке. Антонов был первым из советских военных, кому Сталин сообщил о информации Трумэна, что США обладают атомной бомбой колоссальной разрушительной силы, превосходящей в 2000 раз самую большую использованную во Второй мировой войне динамитную бомбу мощностью в 10 тонн ТНТ.

Очевидно, что данная информация поколебала планы Сталина в отношении десанта на северное побережье Хоккайдо. Трумэн сообщил Сталину о наличии у США атомной бомбы спустя неделю после доклада генерала Антонова о советских планах в Дальневосточной кампании.

Черчилль также пишет в своих мемуарах о принятии совместных с Трумэном мер по ограничению размаха действий советских войск против Японии. Надо полагать, что лидеры англо-сансонских держав отдавали себе отчет, что Сталин имеет целью поставить под контроль СССР северную часть острова Хоккайдо и что воспрепятствовать этому могут только экстраординарные меры, как то: применение нового вида оружия. В этом плане атомная бомбардировка Хиросимы была чисто актом мести США за Пёрл-Харбор, но бомбардировка Нагасаки, очевидно, была произведена для устрашения СССР, чтобы заставить Сталина отказаться от планов высадки на Хоккайдо.

Тогда становится понятным тот факт, что Сталин только 8 августа 1945 года присоединился к Потсдамской декларации об условиях безоговорочной капитуляции Японии, которая в пункте восьмом содержала указание, что державы-победительницы признают суверенитет Японии над островом Хоккайдо.

В этом отношении Сталин мог надеяться только на алогичные действия своих командующих на Дальнем Востоке. Как пишет Штеменко, он довольно безучастно, под давлением обстоятельств, связанных с атомной бомбой, выслушал 3 августа в Москве доклад маршала Василевского о ходе подготовки к наступлению. Главком доложил о готовности к выступлению сухопутных войск к 9 августа, а Тихоокеанского флота (ТОФ) — к 5 августа.

Сталин раздумывал о целях Дальневосточной кампании до самого последнего момента. Штеменко пишет, не вдаваясь в подробности, что вновь рассматривались различные варианты кампании, Верховный Главнокомандующий подписал директиву на выступление ВС СССР на Дальнем Востоке только 8 августа в 16 часов 30 минут (по московскому времени). Полчаса спустя В.М. Молотов объявил японскому послу в Москве Сато о состоянии войны между СССР и Японией. Еще через 1 час (ровно в полночь на 9 августа) советские войска перешли советско-японо-маньчжурскую границу; началась советско-японская война.

Раздумье Сталина о максимальных целях Дальневосточной кампании продолжалось в течение всего ее хода. Именно Сталин отдал приказ войскам продолжать боевые действия после выступления микадо по токийскому радио, поскольку японцы не сложили оружие перед Красной Армией. Штеменко так описывает этот эпизод: «Генштаб доложил о сложившейся обстановке Верховному Главнокомандующему. Сталин отнеся к этому довольно спокойно, приказал нам выступить в печати с разъяснением фактического положения на фронтах, а войскам дать указание — продолжать активные боевые действия, пока не состоится безоговорочная капитуляция противника». В подобных условиях сохранялась возможность высадки советских войск на Хоккайдо, связанная с ведением боевых действия с некапитулировавшим противником. В частности, в советской печати 16 августа появилось коммюнике Генштаба, в котором говорилось, что: «Капитуляцию вооруженных сил Японии можно считать только с того момента, когда японским императором будет дан приказ своим вооруженным силам прекратить боевые действия и сложить оружие и когда этот приказ будет практически исполняться…» Тем самым Трумэну было публично указано, что если, советский десант на Хоккайдо случится, то это не следует рассматривать как вызов Америке…

Поскольку ход наземных операций РККА уступал развитию событий на Дальнем Востоке, то Главком ВС СССР на Дальнем Востоке отдал приказ о проведении воздушных десантов в ключевые пункты Маньчжурии и Кореи — Харбин, Гирин, Мукден, Чанчун и другие города с 18 до 20 августа. Дело доходило до абсурда: 19 августа на аэродроме Чанчуна приземлились советские десантники в количестве двенадцати человек, потребовавшие у аэродромной охраны немедленно провести их к командующему Квантунской армией генералу Ямада. В кабинете Ямады старший советский офицер потребовал у японского командующего отдать приказ о капитуляции его армии, что и было сделано. Крупные советские части вошли в Чанчун только сутки спустя. Двенадцать советских десантников все это время охранял, сидя у входа в дом, маленький внук Ямады. По древнему обычаю самураев, их гостей охраняют и заботятся о их безопасности самые близкие хозяину дома люди, и внук командующего соблюдал этот обычай.

Огромный Мукден с числом жителей более 1,7 млн. человек был захвачен 225 десантниками. Японский гарнизон города составлял более 50 тыс. человек и взял на себя обязанность сохранять порядок в городе до прихода крупных соединений Красной Армии. Странную роль играли американские союзники в этих событиях. Через день после занятия аэродрома Мукдена ротой советских десантников, здесь приземлился американский самолет, который предварительно разбросал над городом листовки. В листовках командование японского гарнизона призывалось к сотрудничеству с американскими оккупационными войсками, и ему предлагалось сдать город американцам.

Генерал Штеменко вскользь упоминает, что бои на Сахалине длились до 25–26 августа, на Курильских островах — до 31 августа. Странный сам по себе факт, что наши военачальники все разом обходят в своих мемуарах тему разработки военных планов и их исполнение в отношении Курильских островов, Южного Сахалина и Северного Хоккайдо.