"Гвиневера: Королева Летних Звезд" - читать интересную книгу автора (Вулли Персия)

ГЛАВА 6 ПРИГЛАШЕНИЕ

– Конечно, мы заедем к Герайнту.

Артур изучал карту, которую разложил на длинном столе, и делал на ней отметки, у каких королей мы будем останавливаться по дороге в Корнуолл. Как большинство монархов, он считал, что легче проверять состояние посевов, узнавать настроение жителей и воинов, навещая королей-вассалов, а не полагаясь на сообщения от них.

Он знаком показал, чтобы я подошла к нему.

– Ты ведь никогда не была на юге, правда? – Я отрицательно покачала головой, а Артур усмехнулся. – Теперь ты сможешь посмотреть Логрис, Девон и Корнуолл. Вот здесь, на западе, страна Марка. А здесь… – Он передвинул руку на карте правее, указывая на юго-восток. – …здесь Саксонский берег. Вот Кент. Эту землю Вортигерн подарил Хенгисту, расплачиваясь с ним за Ровену. А вот Сассекс, и его королем себя считает Аэлль.

Обеими этими землями управляют саксонские племенные вожди. Но от Корнуолла до Сассекса можно увидеть все, что угодно, – от остатков поблекшей славы Империи до новых крепостей на вершинах холмов, а также множество замков союзных саксов. Вот до них-то мне и хотелось доехать.

– Зачем? – спросила я, рассматривая места, где густо располагались поселения с саксонскими названиями. – Они не лучше наемников Вортигерна. Единственное различие состоит в том, что их пригнали сюда легионы, а не тиран.

– Но есть и разница, которую нужно учитывать. Некоторые из этих союзников-саксов живут здесь уже несколько поколений и присягают на верность британским королям. Большинство из них не имеют никакого отношения к налетчикам, которые грабят, а потом исчезают. Они могут стать основной силой, удерживающей захватчиков, если я только определю, кто из них мне предан.

– Гм, – проговорила я.

Каждый ребенок в Британии знает историю о том, что саксы восстали против Вортигерна, а когда они попросили о мире, бритты пришли безоружными, чтобы отпраздновать перемирие, полагаясь на порядочность саксов. Все было спокойно до тех пор, пока Хенгист не подал знак, тогда зал наполнился яростными криками, от которых стыла кровь, а припрятанные до этого кинжалы блеснули в свете факелов и вонзились в сердце Британии. Все лучшие мужи нашей страны были убиты, убиты каждый своим соседом по столу.

Позднее Мерлин починил сломанные проемы в Стоунхендже, сделав его памятником убитым кельтам, но это не вернуло нам наших вождей, а кровожадные саксы продолжали уничтожать королевства бриттов.

Я не вспоминала об этих событиях, когда разговаривала с Фридой, хотя она была саксонкой. Но когда речь шла о целом народе, я не могла этого забыть.

Спустя несколько дней эта девушка с сыроварни стояла в дверях нашей комнаты. Ее лицо исказилось от рыданий. Встревоженная, я вскочила на ноги и бросилась к ней.

– Моего деда сбила телега, – объясняла Фрида, пока я вела ее в комнату. – Я знаю, что вы собираетесь в Корнуолл, госпожа, но мне хочется поехать домой на похороны.

– Конечно, поезжай, – ответила я. – Можем ли мы еще чем-нибудь помочь?

Она заколебалась и перевела взгляд с меня на Артура.

– Дед был старейшиной, и на погребальную церемонию приедут почтить его память многие вожди саксов. Для моей семьи будет большой честью, если вы тоже приедете. Я ручаюсь за вашу безопасность, – добавила Фрида, трогая пальцами костяную рукоятку кинжала, заткнутого за пояс.

Мы с Артуром обменялись взглядами. Я знала, что он хочет заключить союз с саксами, но я боялась предательства. И, забыв об осторожности, мы решили поехать на похороны сакса следующим утром. Но когда Фрида вышла из комнаты, Артур предложил, чтобы я осталась в Силчестере.

– Я буду сидеть здесь, и ставить заплатки на твои вещи, пока ты будешь путешествовать? – пошутила я, не веря, что он говорит серьезно. До этого мы всегда были вместе и расставались только тогда, когда Артур уходил на войну, и меня удивило его предложение. – Кроме того, я лучше тебя владею языком. Я тебе нужна, чтобы переводить.

Артур медленно ходил по комнате и остановился у края стола.

– Я думаю взять Ланса. Он достаточно бегло говорит на языке саксов, и мы прекрасно поймем, что происходит.

Когда я поняла, что Артур действительно хочет оставить меня дома, я вскочила на ноги. Этот высокомерный бретонец занял место Бедивера, а теперь может занять и мое место. Мне хотелось ответить колкостью.

Артур, прочитав беспокойство у меня на лице, торопливо добавил.

– Если до того дойдет, мы будем сражаться спина к спине.

Я молчала, смущенная практицизмом его слов; Я была его законной женой и соправительницей, но я не могла доказать Артуру, что владею мечом так же искусно, как Ланселот. Это выбило почву у меня из-под ног. Молча садясь на стул, я про себя проклинала тот день, когда женщин перестали учить обращаться с оружием.

На следующее утро Артур и Ланселот уехали вместе с Фридой. Если мой муж и испытывал какую-то тревогу, внешне это не было заметно. Мне оставалось только сидеть дома и волноваться.

Была уже середина дня, когда я пошла на псарню. В юности Артур провел много счастливых часов, присматривая за собаками сэра Эктора, и я знала, что должность главного псаря, которую он передал Грифлету, сыну Ульфина, была гораздо почетнее, чем думали некоторые придворные. Артур ценил в юноше его умение обращаться с собаками.

Я же ценила его за преданность и честность, унаследованные от отца.

Настроение Грифлета было не лучше моего. Они с Фридой дружили уже два года, и он думал, что сможет поехать с ней на похороны.

Я опустилась на колени рядом с ним, и мы смотрели, как в соломе возятся щенки. Кабаль настороженно следила за мной и за своими щенками, поэтому я попросила Грифлета взять самого маленького щенка из помета и дать его мне. Он был серый, как и его отец, и такой же общительный и тут же вцепился своими молочными зубками в манжету моей кофты.

– Ты знаком с семьей Фриды? – спросила я, полагая, что главный псарь знает этих людей не по разговорам.

– Нет. Она говорит, что они меня не примут, что она опозорит себя, если выйдет замуж за иностранца.

Последнее слово Грифлет произнес с иронией. Как и многих британцев, его злило, что иммигранты называли нас иностранцами, хотя жили на нашей земле. Фрида говорила, что в этом меньше неуважения, чем в том, что мы называли всех пришельцев саксами. Ведь среди них столько же англов, ютов или франков, сколько и саксов. Нет сомнения в том, что она была права, но мне все же не нравился скрытый смысл этого слова.

– Это значит, что ты и Фрида не поженитесь?

– Не знаю, госпожа. Она любит меня, в этом я уверен, и ей нравится жить при дворе. Но саксы очень замкнуты в кругу своего клана, всегда говорят о своей, прежней стране и поддерживают связи с родственниками, оставшимися там. Я не осмеливаюсь давить на Фриду, потому что боюсь, что она уедет и навсегда останется со своим кланом. – Юноша тяжело вздохнул и провел пальцем по носику щенка. – Я вздохну с облегчением, когда узнаю, что Фрида и его светлость вернулись домой.

Я была полностью с ним согласна.

Следующие четыре дня я выполняла свои обязанности с тяжелым сердцем, а когда пришло время возвращаться Артуру, Ланселоту и Фриде, мы с Грифлетом взяли собак и выехали их встречать.

Волкодавы первыми услышали звук копыт и бросились вверх по склону. Цезарь в восторге скакал, виляя хвостом, но Кабаль послушно заняла свое место недалеко от Артура и спокойно бежала рядом с его жеребцом так, как делала бы это, если бы они ехали воевать.

Фрида не вернулась, а осталась на время траура со своей семьей, хотя обещала приехать к нам до того, как мы отъедем в Корнуолл. Огорчение читалось на лице Грифлета, и обратно он ехал молча рядом с Лансом, а мы с Артуром уехали вперед. Быстроногая гарцевала и играла, но я держала ее на коротком поводе, а мой муж смотрел на меня покрасневшими глазами.

– Клянусь Юпитером, эти варвары любят пить, – сказал Артур с глуповатой улыбкой. – Все время мы провели в зале, лакая противное варево.

Он принялся описывать похороны с погребальным костром и ревом ветра. Языки пламени плясали и трещали, женщины кричали, а мужчины подбегали к костру и бросали в него амулеты.

Вместе с молитвой вверх поднималась безысходная скорбь, унося душу умершего человека к саксонским богам, которые жили в небесах, а не в глубине морских вод, как боги кельтов.

Но Артура больше интересовали не обряды, а человек, ради которого они совершались.

– Он не был ни воином, ни знатным человеком, он был просто старейшиной, Гвен, свободным человеком, который посвятил свою жизнь изучению саксонских законов. Их законы живут, действуют и меняются, и он был один из многих, кто устанавливал и определял их. У него не было королевской власти или большого богатства, но ты бы видела, сколько королей-вассалов съехалось, чтобы проститься с ним! – Артур восхищенно покачал головой. – А потом в Мид-Холле отец Фриды приветствовал нас как желанных гостей и представил всем присутствующим.

Мой муж пытался сдержать улыбку, как мальчишка, которому стоит большого труда не выдать тайну. Я выжидательно молчала, и через минуту он проговорился.

– Нас пригласили поехать на юг и посетить королей союзных саксов этим летом. Это может дать хорошие результаты: перемирие, переговоры и соглашения о торговле. А может быть, поможет этим пришельцам смешаться с британскими народами. Это прекрасная возможность продвинуть вперед наше Дело.

Он сиял от восторга, а я с сомнением качала головой. На мой взгляд, можно поддерживать дружеские отношения с одним человеком, но делать это гораздо сложнее с народом, который так и норовит отхватить у тебя кусок земли.

– Что еще тебе удалось о них узнать? – осторожно спросила я.

– Например, их женщины не заседают в Совете, они приносят чаши с медом и элем и прислуживают мужчинам в зале, а когда начинается серьезный разговор, уходят.

– Что же это за Совет, если на нем отсутствует половина населения? – возмутилась я.

Озорная улыбка тронула уголки рта Артура.

– Очень современный. Я подумываю, не ввести ли такой обычай дома. Мы лучше работали бы, если бы наше внимание не отвлекалось на прекрасный пол.

– Чушь! – прошипела я, не желая, чтобы ловким комплиментом прикрывалась мысль, совершенно оскорбительная. Быстроногая тряхнула головой и фыркнула, как бы соглашаясь со мной, и я засмеялась. – У тебя в голове все перепуталось от этого пьянства. Спорим, что я перегоню тебя вон до той скалы, – вызывающе бросила я, увидев впереди длинный обрыв около дороги.

Артур никогда не отказывался от предложения поучаствовать в скачках, поэтому он пришпорил жеребца, и мы помчались вперед, хохоча, задыхаясь и подзадоривая друг друга. Собаки мчались рядом с нами. Стая скворцов испуганно вспорхнула, когда мы промчались мимо ясеневой рощи, и когда мы подскакали к стенам Силчестера, разгоряченные и радостные, все мысли о саксах были забыты.

Но так продолжалось недолго.

Моя старая воспитательница, Лавиния, страшно волновалась, Когда мы путешествовали. Убежденные, что ничто не производит на варваров такого сильного впечатления, как пышность и яркость, они с Эттардой принялись обновлять мои наряды. Винни многие годы пыталась заставить меня вылезти из брюк и одеться во что-нибудь, соответствующее моему положению, и вот, наконец, она может это сделать. Я усмехнулась и позволила ей делать по-своему.

Государственные визиты и королевские свадьбы требуют, чтобы подносились дары, и пока Винни занималась моими нарядами, мы с Артуром должны были выбрать подарки в виде золотых и серебряных украшений и предметов посуды. Но дорогие домашние вещи заменить не так просто, как те золотые украшения, которые короли дарят своим воинам. Каждый легендарный воин богатеет, снимая драгоценности с тел мертвых врагов. Поэтому Артур приказал Кэю принести в дом все драгоценности Силчестера, и втроем мы принялись разбирать их.

Здесь были кувшины, кубки, подносы, блюда, чаши, плетеные изделия и всевозможные ларцы. Послеполуденное солнце освещало комнату, ярко отражаясь на пестрой эмали, блестящих бронзовых изделиях, оловянной и прекрасной глиняной посуде с острова Самос, инкрустированном дереве и резных изделиях из слоновой кости. Все эти разложенные на столе и на полу вещи были красивыми и полезными. Среди них было много интересных вещиц, которые можно подарить саксонским королям. Но Кэй бурчал, что ничего не подходит для королевского свадебного подарка.

Я достала последний узел со дна деревянного ящика и, сидя на полу со скрещенными ногами, стала разворачивать овечью шкуру, в которую было что-то завернуто. Меня ослепил яркий блеск металла, и я ахнула, когда увидела у себя на коленях изумительное изделие из серебра.

– Ах да, это же ваза Анастасия, – вспомнил Кэй, когда я подняла ее. Солнечный свет отражался от се граней, а в центре была вырезана на металле женская головка. Она была так же изысканна, как то серебряное блюдо, на котором Агрикола обычно подавал нам персики. Артур наклонился и провел пальцем по краю чаши.

– Это Кловис, король франков прислал ее мне, когда я стал королем. Я совсем о ней забыл.

Кэй вертел вазу в руках и увидел знак константинопольского мастера. Уже это делало ее достойным подарком любому правителю.

– Я подозреваю, что Кловис хотел меня подкупить, чтобы я не помогал королю Бану, если франки нападут на Бретань. – Артур поморщился. – Конечно, из этого ничего не выйдет, но мне не хочется дарить вазу Марку, который может использовать се так, что Кловис подумает, что я не оценил его дар, О боги, как мне надоело заниматься дипломатией! Иногда мне кажется, что я с радостью променял бы свою жизнь на жизнь землепашца.

Я засмеялся, догадавшись, что он имеет в виду. Бережно завернув вазу, я снова положила ее в ящик, все еще раздумывая над тем, что подарить Марку и Изольде.

Все решилось, когда Агрикола настоял на том, чтобы на свадьбу подарить королю Корнуолла серебряное блюдо.

– Но, господин, – запротестовала я, – разве ты не говорил мне, что это блюдо было твоим свадебным подарком? Я уверена, что тебе не хочется расставаться с ним.

– Да, мне подарили это блюдо на свадьбу. Мы с женой прожили вместе счастливую жизнь, и снова жениться я не собираюсь. У меня слишком много забот как у короля Демеции, чтобы жениться еще раз. Давайте надеяться, что этот дар послужит предзнаменованием удачной женитьбы Марка, как это было и в моем браке.

Его слова лились легко и весело, но я была рада, что их не слышала Винни. Она испытывала особо нежные чувства к римлянину-вдовцу и, как я подозревала, лелеяла тайную мечту о браке с ним.

Послали гонца, чтобы привезти блюдо с виллы Агриколы в Глостере, и оно было доставлено утром, перед праздником Белтейн. Я бережно завернула подарок в свой плащ из овечьего меха и для сохранности положила его в ивовую корзину, где лежали мои личные вещи.

В этот же день приехала и Фрида, которая, казалось, была счастлива снова вернуться ко двору. Я испытывала чувство радости не только за Грифлета, но и за себя, потому что Бригит испросила разрешения поехать на север в монастырь вместо того, чтобы путешествовать с нами.

– Я не останусь с сестрами навсегда, по крайней мере, сейчас, – обещала ирландка. – Но мне хотелось бы договориться с матерью-настоятельницей о будущем. Я не буду нужна тебе в этой поездке, тебе смогут прислуживать другие женщины.

Просьба Бригит была разумна, и, кроме того, мы как раз кончали укладывать вещи, и времени для спора не оставалось. Итак, я дала ей свое благословение и вернулась к подготовке праздника Белтейн. Смена времен года всегда время неопределенное, когда боги и смертные рискуют встретиться лицом к лицу. Самхейн, конечно же, был гораздо более устрашающим, потому что прошлой осенью вурдалаки и духи выходили на улицу и забирали людей в потусторонний мир. Праздник Белтейн с его песнями и танцами обычно более светлый. Выполняются обряды встречи первого дня мая, устраиваются многолюдные шествия, например, когда коров выгоняют на летние пастбища. В празднике участвуют все – молодые и старики, больные и здоровые, – и люди при дворе необычайно заняты.

В кухне царил хаос. Энида вытащила все горшки и кастрюли и осматривала их с явным опасением. Маленькая и смуглая, похожая на оставленного феями ребенка, моя фрейлина проводила большую часть времени на кухне, потому что кухарке ее помощь была гораздо нужнее, чем мне. Она гневно хмурилась, когда оценивала то, что оставалось в доме от Империи.

– Эти древние римляне, наверное, совсем не имели аппетита. В этом горшке даже не сваришь хорошую пшеничную кашу. Похоже, что в жертву они приносили только голубей!

Я засмеялась и заметила, что, когда римляне стали христианами, они перестали приносить в жертву животных.

– Только Кэй может знать, где можно найти котел.

Сенешаль, конечно, разыскал побитый бронзовый котел, и скоро Энида и кухарка смешивали ячменные зерна, молоко и сушеные фрукты для праздничного кушанья.

Когда стемнело, Эттарда и я провели детей по всему дому, чтобы убедиться в том, что каждый уголек – в очагах и плитах, светильниках и жаровнях – погашен.

В праздник Белтейн нужно погрузиться в темноту дней, которая была до появления богов. Только тогда, когда в костре зажжется огонь, добытый трением, боги могут доказать, что они не покинули нас.

Это обряд, в котором я участвовала всегда. С каждым годом воспоминания об этом празднике становились все полнее, накладываясь одно на другое, как лепестки цветка, скрывающие тайну его пестика. В старые добрые годы это было время прекрасного настроения и ожиданий хорошего, но, когда подкрадывались моровая язва и чума, искра праздничного костра заставляла вспоминать обещания, данные королем. Моя мать умерла за день до Белтейна, и, так как эпидемия чумы все еще свирепствовала, жизнь моего отца оказалась бы под угрозой, если бы не разгорелся праздничный костер. Радуясь празднику Белтейн, я никогда не забываю об этом ужасном случае.

На этот раз костер горел ярким высоким пламенем, и люди смеялись, дурачились и танцевали, с головокружительным восторгом оставляя позади зиму. Когда от костра осталась груда тлеющих углей, мы поставили котел с кашей на угли и я начала круговой танец.

Женщины с песнями и танцами следовали за мной, змеей извиваясь то вперед, то назад между отсветом костра и темнотой ночи, сдваивая круги, извиваясь живой спиралью в этом танце жизни, подпрыгивая и покачиваясь под высокую, пронзительную мелодию дудочки Дагонета.

Мужчины кольцом окружили нас и шли, раскачиваясь.

В глубоком волнении и слегка хитря, мы все вместе призывали богиню, чтобы она пробудила землю. Позади осталась холодная зима, по полям весело шагала весна, и в голосах людей слышалась радость пробуждения.

Любая тень шептала о надежде и привлекала внимание, и я снова вспомнила тот праздник Белтейн, после которого уехал Кевин. Вот сейчас… сейчас, молилась я, как будто нас ничто не разделяло. Если ты хочешь, чтобы я была твоей, это должно произойти сейчас.

Вдруг передо мной мелькнуло его прекрасное лицо с черными глазами, которое однако не выражало никакой радости. Когда я протянула к нему руки, он отвернулся от меня с презрением. Сконфуженная, ослепленная горячими слезами, оскорбленная и не верящая в случившееся, я выбралась из круга. Артур обнял меня и закружил так, что мои ноги оторвались от земли. Взлетая вверх, кружась до потери дыхания в его объятиях, я моргала, пытаясь смахнуть с глаз слезы, пока не увидела, что от нас отходит не Кевин, а Ланселот.

Мое сердце разрывалось от той любви, которой никогда не суждено было сбыться, и от холодного презрения бретонца. Слезы бежали по моим щекам, смешиваясь с потом от жара костра и танца, и когда Артур опустил меня, я ответила на его поцелуй с благодарным пылом, которым могла гордиться богиня.

Еще до завершения обряда я поручила Кевина заботам Эпоны и еще раз напомнила богине, что луна полная и мне нужен ребенок.