"Конан и Морская Ведьма" - читать интересную книгу автора (Феллан Сэм)

Глава тринадцатая

Темной ночью, через пять дней после того, как Конан покинул Аграпур, он возвратился в Призарт. Его корабли были набиты людьми до планширов, так как к повстанческим солдатам присоединилась еще почти тысяча императорских. Конан прикинул, что если прибавить к этому количеству еще семь сотен головорезов, оставленных им с Имилем в столице, то получится не такое уж и маленькое войско. Можно будет тайно, без шума, взять Дан-Легех и удерживать его до тех пор, пока город не привыкнет к новому правителю. Никто не заметил, что с кораблей Конана выгружается слишком много людей, поскольку было темно. С первого взгляда казалось, что генерал вернулся после обычной военной операции.

Едва последний человек ступил на землю, как Конан сразу отправился искать Имиля. Найдя юношу, он сообщил ему о союзе с Лейжесом. А ренегат, в свою очередь, кратко рассказал Конану о том, какие события произошли за это время и как обстоят дела на Пеллине. Имиль был полон энтузиазма.

— Я перетянул на нашу сторону всех, на кого мог положиться. Я смог бы набрать намного больше людей, но не хотел рисковать. Однако не сомневаюсь, что все они поддержат тебя, как только ты сделаешь первый шаг. Я думаю, что одни пеллиниты останутся до конца преданными Эфрель. В конце концов, для большинства воинов вождем является Конан-Амра, а не какая-то сумасшедшая колдунья из Дан-Легеха… До сих пор всё шло гладко. Эфрель уже несколько дней не показывается. Говорят, ведьма все еще сидит, закрывшись в своей секретной пещере вместе с Мкори. Только Повелителю Демонов известно, каким пыткам подвергается там несчастная девушка. Большинство неллинитов слишком заняты празднованием, чтобы обращать внимание на то, что происходит вокруг. Я не сомневаюсь, что мы захватим крепость без особого труда.

— Не снимай со счетов Эфрель только потому, что ты ее не видишь, — предупредил Конан. — Эта колдунья наверняка имеет в запасе несколько коварных уловок, которые могут стоить нам жизни. Не забывай, что мы атакуем королеву в ее собственном логове.

— Да, но ведь скилреди не смогут помочь ей на суше, — беспечно отозвался Имиль, даже просияв при этой мысли.

— Верно, — согласился с ним Конан, задумчиво поглаживая подбородок.

Этой ночью решалась судьба честолюбивых замыслов слишком многих людей. В том числе и судьба его собственных планов. Он горько усмехнулся и достал свой меч из ножен.

— Ну что ж, давай начнем.

— Приготовься, у тебя уже осталось совсем мало времени, — прошипела Эфрель, рисуя на каменном полу последние элементы в двух сложных пентаграммах.

Ослабевшая от перенесенного ужаса и отвратительных эликсиров, которыми ее пичкали, Мкори лежала и стонала на одном из этих замысловатых узоров. Эфрель расположилась посреди другого, прихватив с собой только несколько предметов, необходимых ей на последних этапах заклинания.

Колдунья тоже осунулась от недостатка сна, но ее расстроенный перевозбужденный мозг дал ей силы добраться до завершающей стадии столь грандиозного замысла. Все это время она неустанно трудилась, прерываясь только для того, чтобы немного поспать и чуть-чуть поесть. Заклинание перемещения разума было необыкновенно запутанным и сложным. Для этого заговора требовалась масса компонентов, приготовленных с чрезвычайной тщательностью. И часто над одной единственной фазой приходилось читать множество страниц, исписанных магическими словами. Целых два дня ушло у нее на изготовление пасты, которая понадобилась, чтобы нарисовать крохотные фигурки внутри этих двух пентаграмм-близнецов. Теперь, наконец, последние приготовления были закончены. Приковав узницу за щиколотку к центру одного из рисунков, колдунья запечатала пентаграмму Мкори.

— Я не хочу, чтобы, когда ты очнешься в моем теле, ты сразу бросилась ходить. Ведь ты можешь еще больше покалечиться, — сказала она девушке с притворной заботливостью. — В любом случае, тебе понадобится какое-то время, пока ты привыкнешь передвигаться на одной ноге.

И Эфрель сделала короткую паузу, чтобы насладиться безутешными всхлипываниями обреченной пленницы. Затем она взяла в руки книгу по черной магии и начала произносить последние слова заклинания. Мкори, чей мозг был затуманен порошками и эликсирами, казалось, что отвратительное бормотание тянется целую вечность. Странный холодок пробежал по ее телу. Оно словно онемело. На нее накатывались волны тошноты, перемежаясь резкими приступами нестерпимой боли. Но потом на смену боли пришел тяжелый сон. Даже дышать стало безумно тяжело. Узница почувствовала, как ее душу медленно затягивает в водоворот тьмы, а измученное тело уплывает все дальше и дальше от сознания…

Стражники у городских ворот ничего не заподозрили, когда к ним, покачиваясь, подошли несколько их же товарищей и пьяными голосами потребовали, чтобы их выпустили за пределы города.

Но внезапно мелькнули лезвия ножей, и караульные осели в руках убийц, не успев даже пикнуть.

Мгновенно ворота оказались открытыми. Конан проскользнул внутрь, за ним безмолвно последовали отряды вооруженных людей.

— Прекрасно. Здесь мы разделимся на несколько групп. Нужно подойти к Дан-Легеху с разных сторон, — приказал Конан. — Командир каждой группы должен помнить: держаться вместе, двигаться быстро и производить как можно меньше шума. Встречным можно говорить все, что придет в голову. И постарайтесь не ввязываться в драки, пока не достигнете стен крепости. Нужно закончить со всем этим, прежде чем пеллиниты успеют что-либо заподозрить. Удачи!

Конан отдал короткие последние инструкции Имилю и Лейжесу, а сам, возглавив вместе с Арбасом свой отряд, быстро свернул в темноту ближайшего переулка.

Марш по улицам города прошел без приключений и каких-либо событий. Лишь несколько раз заговорщикам понадобилось обнажать мечи. Однако, когда небольшие отряды Конана сошлись у главных ворот Дан-Легеха, население города, чуткое к подобным вещам, уже что-то почувствовало. Наиболее мудрые закрыли дубовые двери на тяжелые засовы и вернулись к своим повседневным заботам.

Стража Дан-Легеха была встревожена видом небольшой армии, двигающейся по направлению к цитадели. На базальтовых стенах крепости собралось множество вооруженных людей, поднятых среди ночи по тревоге. Однако после великой победы дисциплина в армии горожан еще не наладилась, многие до сих пор не вернулись в крепость, а продолжали где-то праздновать. Воины сильно поредевшего гарнизона с тяжелым предчувствием наблюдали за окружающими их войсками. Никто не мог предвидеть атаки Дан-Легеха. Даже сама мысль об этом казалась абсурдной. Поэтому, когда пошла речь о защите цитадели, выяснилось, что внутри осталось сравнительно мало людей.

— Что вы хотите? Зачем вы пришли сюда? — время от времени спрашивал капитан караула. Ему так никто и не ответил. Врать было бесполезно. Любая ложь лишь подтвердила бы подозрения стражи. В конце концов, Конан, дождавшись, когда его войска заняли исходную позицию, прокричал:

— С вами говорит Конан-Амра! Я разоблачил заговор Оксфорса Альремаса, который хочет единовластно командовать всей армией. Я пришел сюда, чтобы арестовать заговорщиков! Как ваш генерал я приказываю вам сдать Дан-Легех моим людям. Если вы ослушаетесь, я обрушу стены этого проклятого замка на ваши головы!

Капитан стражи не купился на провокацию.

— Это измена! Мы должны хранить верность Пеллину, а не демону в образе предводителя пиратских наёмников!

— Стреляйте! — скомандовал Конан.

Со стороны его солдат на засевших за парапетами стен, полетели стрелы. Защитники открыли ответный огонь, и битва за Дан-Легех началась.

У пеллинитов было совсем мало людей, и они абсолютно не были готовы к атаке. Однако их защищали толстые крепостные стены. Конан знал, это будет кровавая схватка, но он рассчитывал, что она будет короткой.

Используя, как прикрытие любой выступ и рытвину, воины Конана осыпали стрелами защитников цитадели. Стрелы и копья падали невидимым дождем, несущим с собой смерть. Ночной воздух был наполнен воплями раненых и умирающих.

Несколько любопытных горожан рискнули посмотреть на то, что происходит, но либо стремглав убежали сами, либо были сметены шальными стрелами или их убили разбойники, находящиеся в арьергарде. Весть о битве быстро разнеслась по Призарту и долетела до гарнизонов, стоящих лагерем вблизи стен города. Но оказалось, что ворота города охраняются людьми Конана. Таким образом, о попытке дворцового переворота вскоре узнали все. Те, кто был недоволен происходящими событиями, тотчас же были подавлены сторонниками киммерийца. Внутри города начались сражения.

Подвесной мост у главных ворот подняли. Но импровизированные мосты из бревен, досок и другого вспомогательного материала позволили людям пересечь ров, окружавший крепость, и приблизиться к стенам. Атакующие прорывались сквозь град стрел и камней, прячась за сцепленными щитами и просто прихваченными с собой для этой цели досками. Под прикрытием огня лучников Конана им, в конце концов, удалось взобраться на стены, хотя первоначальные потери оказались ужасными. Несмотря на то, что пеллиниты дрались самоотверженно, их оставалось все меньше и меньше, некому было занять места погибших. Отряды Конана значительно превосходили их по количеству. Смертельный удар получили защитники крепости, когда несколько людей киммерийца, которые уже взобрались на стену, перевернули чан с кипящей смолой на головы врагов, пытавшихся сбросить их оттуда. К тому моменту как пеллинским воинам удалось справиться с горящими струями смолы, сеявшей смерть в их рядах, солдаты Конана уже заняли оборону у подножия стены с внутренней стороны.

Теперь все больше и больше сторонников мятежного полководца спускались по веревкам и веревочным лестницам. Они оттеснили отважных защитников от ворот. Это была отчаянная битва, но, в конце концов, люди Конана добрались до механизма управления подвесным мостом и опустили его. Теперь главные ворота крепости были открыты. Во главе своего войска Конан повел отряд орущих от возбуждения бандитов внутрь цитадели.

Боль затихла. Затем прошла и тошнота. Даже тьма, наконец, начала растворяться и сереть.

Свет.

Один глаз открыт. Неясные картины приняли какие-то очертания. Окружающее выглядело не совсем обычно. Привычная обстановка, но словно неуловимо искажена.

Теперь открыты оба глаза. Бурные радостные эмоции захлестнули все ее существо. Навернувшиеся слезы не позволяли детально рассмотреть предметы, будто выхваченные из мрака. Если смотреть одновременно двумя глазами, создавался давно забытый стереоскопический эффект. Непривычно.

Пальцы нерешительно ласкали гладкие линии лица.

Наконец, жуткий смех неописуемого триумфа сорвался с губ, которые никогда раньше не испускали таких звуков.

Эфрель радостно наслаждалась своим новым телом, еще никак не решаясь поверить в свершившееся. В этот момент в пещеру ворвался взволнованный Оксфорс Альремас. Он открыл рот от удивления, и некоторое время стоял, как громом пораженный, не в силах произнести ни звука и тупо уставившись на сложные пентаграммы.

— Привет, Альремас. — Эфрель улыбнулась и приняла одну из своих самых привлекательных поз. — Ну, как я теперь нравлюсь тебе?

Вельможа не мог произнести ни слова. Он застыл, не веря своим глазам, уставившись на прекрасную блондинку, говорившую с ним голосом, в котором звучали интонации Эфрель. Королева неоднократно рассказывала ему, что собирается отомстить роду Нетистенов, и Мкори в том числе. Она даже намекала, каким путем намерена расправиться с дочерью Марила. Но результат все равно оказался в высшей степени неожиданным.

Несколько мгновений Альремас стоял, разинув рот, прежде чем к нему вернулся дар речи.

— Эфрель! Клянусь Повелителем Демонов, ты действительно сделала это! Ты на самом деле переместила свой дух в тело Мкори?

Эфрель мило засмеялась.

— Ты хочешь, чтобы я это доказала? Слушай. Однажды ночью, когда мне было шестнадцать лет, я встретилась с тобой в саду дворца, куда ты пригласил меня. Ты сказал, что на тропинке разговаривать неудобно и увлек меня под густую сень деревьев…

Пеллинский дворянин стоял, словно прикованный к месту, в то время как Эфрель заканчивала свой рассказ. Это был эпизод, который не мог знать никто, кроме них двоих. Тогда по наивности Альремас пытался совратить юную королеву, но когда они спрятались от посторонних глаз, все произошло совсем наоборот.

— А теперь быстро возьми этот серебряный нож и открой пентаграмму, — приказала колдунья.

Тон и интонации явно принадлежали Эфрель, но голос… Это был голос Мкори. — Да прихвати ключи от цепей. Поторапливайся! Я хочу скорее снова почувствовать, каково это — ходить без костылей.

Альремас стремительно бросился исполнять приказания. Он уже оправился от удивления, собрался с мыслями и начал объяснять взволнованным голосом:

— Тебе надо срочно идти наверх! На крепость напали! Конан поднял восстание! Он сейчас у ворот с сотнями своих людей. Представляешь, этот изменник даже Лейжеса перетянул на свою сторону! Похоже, что дела приняли плохой оборот.

Прекрасные черты нового лица Эфрель исказила демоническая ярость.

— Давай быстрее, не возись с этими цепями. Ты, болван! Не надо было мне оставлять его в живых после того, как он убил Марила. Другой генерал мог бы покончить с Лейжесом и с жалкими остатками императорской армии. Сет побери эту трижды проклятую душу! Конан заплатит мне за измену. Он будет страдать так, как не страдал до него ни один человек. Я подготовлю этому мерзавцу такой прием, какого он даже и во сне не видел!

Упала последняя цепь. С воем и проклятиями Эфрель побежала по лестнице из пещеры, даже не приостановившись, чтобы одеться.

А позади нее, в безмолвной пустой комнате, медленно приходила в себя Мкори. Она открыла свой единственный глаз, посмотрела на свое тело и закричала.

Закрепившись у ворот и оставив там людей, повстанческие войска быстро смели часовых, охранявших стены. Расставив и, здесь своих воинов, Конан ворвался в цитадель. Внутри, подобно пчелам в улье, на который напали враги, кишели солдаты Эфрель. Пеллиниты сражались бесстрашно и яростно, но у Конана был значительный перевес в силе. Шаг за шагом, по колено в крови он и его люди продвигались вперед.

Правая рука киммерийца благодаря сверхъестественной восстановительной способности организма почти зажила. Конан мог уже ею пользоваться. С длинным кинжалом в правой руке и с мечом в левой он сражался как безумный. Лица так и мелькали перед ним, появляясь и падая. Легендарный Амра, не останавливаясь ни на мгновение, прорубал себе путь через упрямо сопротивляющихся пеллинитов. Следом шли его люди, закрепляя завоеванные им позиции. Из головы Лейжеса не выходила мысль о Мкори и вскоре он отделился от Конана. С небольшим отрядом преданных ему солдат юноша пробивался через лабиринт коридоров Дан-Легеха в поисках своей возлюбленной. Его мучило беспокойство за девушку, так как молодой человек не был уверен в том, что Мкори до сих пор жива. А если даже он успеет спасти ее, то захочет ли она жить после заточения у колдуньи. Может быть, ее убили, когда началась атака? Лейжес и его люди встречали по пути все меньше и меньше вражеских солдат. Углубляясь все дальше и дальше в лабиринт извилистых коридоров, и все время спускаясь вниз, они явно уходили от звуков основной битвы. Предоставив Конану одному продолжать борьбу, Лейжес не останавливался ни на мгновение. Юноша торопился как можно скорее найти подземелье, где прятали Мкори. Если он придет слишком поздно… И вдруг молодой человек увидел ее впереди, прямо перед собой, в едва освещенном переходе. Обнаженная и охваченная ужасом Мкори бежала по направлению к нему. Светлые длинные волосы развевались вокруг ее стройного стана.

— Мкори! — закричал он и прижал ее трясущееся тело к своей груди. — Спасибо всем богам, что я нашел тебя целой и невредимой! Что они сделали с тобой? Конан говорил, что Эфрель собирается…

Эфрель уткнулась лицом в его плечо и начала громко всхлипывать.

— Конан!? Не произноси этого проклятого имени! Я только сейчас смогла вырваться из его спальни. Лейжес, это было ужасно! В ту первую ночь он вошел и заставил меня подчиниться своей воле. Я боролась, но он такой сильный. Он бил меня… Я уже не могла больше выносить боли. Мне пришлось удовлетворить его развращенные похоти. Я умоляла его не делать этого…

Коридор поплыл перед глазами Лейжеса в алой дымке.

— Конан сказал мне, что тебя заключила в тюрьму Эфрель, — начал он сдавленным голосом. — Я присоединился к его войскам, чтобы спасти тебя и убить эту страшную ведьму.

— Я знаю. Конан хвастался мне своими планами, прежде чем отправился в Аграпур. Лейжес, Эфрель никогда и не участвовала в заговоре. Она умерла больше года назад в Аграпуре. Это все было подстроено Конаном. Он нашел какую-то изуродованную старую нищенку и представил ее как Эфрель. Страшный пират использовал этот обман, чтобы организовать восстание, которое втайне разработал сам. Пеллиниты начали подозревать его и решили избавиться от киммерийца. Теперь он хочет уничтожить всех защитников Пеллина прежде, чем они успеют ему отомстить. Этот ужасный человек обманул тебя, чтобы ты помог ему удержать его призрачную власть. — Лицо Мкори было искажено глубоким ужасом, а слова все время прерывались истерическими рыданиями. — Дорогой, теперь он расправится с тобой и снова возьмет меня… Het! Убей меня сейчас! Пожалуйста! Я не могу больше выносить его похоть. Ни одной ночи!

Лейжес почувствовал, как его душит гнев. Он пытался взять себя в руки, чтобы внятно произнести очень важные слова.

— Спрячься в нижних комнатах. Когда все кончится, я приду за тобой. Больше тебе не нужно бояться Конана. Я принесу тебе сердце этого вероломного демона!

Лейжес развернулся и побежал по коридору с воплем о предательстве, приказав своим людям передать всем, чтобы они атаковали любого сторонника киммерийца.

Эфрель согнулась пополам от смеха.

Первой группой, на которую наткнулся разъяренный Иейжес, был отряд под командованием Имиля. С несколькими десятками людей он проходил по нижним этажам в поисках укрывшихся пеллинийских солдат.

— Измена! Убивайте лживых ублюдков! — закричал Лейжес. — Нас предали!

После мгновенного замешательства туранские солдаты устремились на повстанцев, и в коридорах вспыхнул жестокий бой.

— Что за ерунда? — закричал Имиль, выхватив свой клинок как раз вовремя, чтобы успеть встретить неистовый выпад Лейжеса.

— Я узнал всю правду о ваших замыслах! — огрызнулся тот, ожесточенно нанося удары. — Но Конану больше не удастся водить меня за нос!

— Да ты с ума сошел! — возразил Имиль, отбиваясь и отступая в замешательстве.

Залы наполнились криками дерущихся людей. Туранские солдаты оказались в большинстве. Небольшой отряд повстанцев быстро терял своих воинов. Они погибали под ударами противника. Во всей этой неразберихе четко были слышны только вопли о каком-то предательстве. Этого оказалось достаточно, чтобы взорвать и без того едва сдерживаемую антипатию между солдатами Лейжеса и Конана.

Имиль вскоре оценил всю серьезность своего положения и попытался перехватить инициативу. Однако, Лейжес, ослепленный яростью, неустанно теснил его. От мощных ударов противника рука Имиля онемела, а щит был расщеплен пополам. Ренегат почувствовал, что его охватывает паника. Мысли путались. Отчаянно он пытался защитить себя, но соперник был искусным бойцом и оказался более сильным. И вот уже во всем зале кроме Имиля не осталось ни одного живого повстанца. Туранец с горечью вспомнил давнишнее предостережение Арбаса и проклял тот день, когда позволил втянуть себя в замыслы Конана.

Силы его слабели. Ему все тяжелее было отражать удары, и он осознавал это. Внезапный выпад, и меч противника, отскочив от оружия Имиля, вонзился ему между ребер. Юноша задохнулся от боли и выронил свой меч. Мощным ударом соперник рассек ему голову.

— Одним предателем меньше. — Лейжес удовлетворенно улыбнулся и закричал: — А теперь туда, где находится их вероломный генерал! Все за мной!

Туранские солдаты мчались по лабиринту коридоров. По пути к ним присоединялись соратники. По всей цитадели воины, которые только что сражались бок о бок, теперь внезапно разворачивались друг против друга. Постоянное подозрение в измене и тлеющая враждебность вспыхнули, распаленные словами Эфрель, и вылились в жестокую схватку между мятежниками и туранцами солдатами.

В конце концов, Лейжес ворвался в главный холл, где он столкнулся с основными силами Конана, все еще сражающимися с остатками пеллинийской стражи. С криками о мести туранцы атаковали своих недавних союзников.

Все смешалось в едином вихре хаоса. Три отряда сошлись в битве не на жизнь, а на смерть. В образовавшейся неразберихе стало невозможно быть преданным какой-то одной армии, Гораздо легче было считать, что любой человек, которого ты лично не знаешь, — твой враг.

Наконец, Лейжес увидел своего злейшего врага. Конан отбивался от нападающих на верхней площадке лестницы, ведущей к балкону.

— На сей раз, я убью тебя! Ты, король предателей! — И юноша отчаянно рванулся в атаку. — Тебе не удастся избежать смерти!

Брошенный мельком взгляд убедил киммерийца в том, что спорить бесполезно.

— Ты, сумасшедший сукин сын! — заревел он, встречая атаку.

— Это тебе за то, что ты сделал с Мкори, Марилом и всей империей! — в безумии кричал Лейжес, нанося стремительные удары и наступая на Конана.

Но в киммерийце он нашел противника более сильного, чем он сам, а также и гораздо более искусного воина. Юноше не удавалось пробиться сквозь оборону соперника или измотать его, как он только что проделал с Имилем. Молодой человек не мог заставить Конана отступать.

Киммериец молча парировал каждый удар, каждый выпад, тесня Лейжеса к ступеням лестницы. Хотя легендарный пират истекал кровью от нескольких довольно глубоких ран, кроме того, еще не зажившая правая рука стала напоминать о себе. В ней появилась пульсирующая боль. Стиснув зубы, Конан торопился покончить со своим неожиданным противником. Его изможденное лицо стало еще больше похожим на маску смерти. Методически он наносил Лейжесу удар за ударом, но юноше удавалось отбиваться. Гнев, казалось, придал туранцу сил. Он отчаянно защищался, время от времени даже делая яростные выпады.

Конец схватки пришел неожиданно. Конан отбил великолепный удар, который мог оказаться для него последним, и сделал обманное движение длинным ножом в правой руке. Лейжес немного отклонил свой щит, встречая лезвие врага, и лишь на один миг остался незащищенным. Конану хватило и этого. Он проколол массивным мечом правый бок противника. Клинок проник глубоко, пронзив кирасу и мягко войдя в плоть. С предсмертным криком Лейжес упал на спину и покатился вниз по лестнице.

Конан устало посмотрел на то, как катится тело его врага, и повернулся, чтобы встретить новую угрозу. Битва была слишком горячей, чтобы терять время на смакование победы. Расправляясь с очередным озлобленным туранцем, Конан мучительно пытался понять, что же все-таки произошло. Почему Лейжес набросился на него как сумасшедший? В поступке юнца отсутствовала всякая логика. Значит, случилось нечто необычное.

А битва за крепость продолжалась. Очередной пеллинит отклонился назад, чтобы избежать меча Конан, и был аккуратно зарезан Арбасом.

Наемный убийца тоже выглядел ошеломленным внезапными изменениями, произошедшими в тщательно составленном плане Конана. Но это никак не отразилось на его действиях. Арбас мрачно сражался вместе со своим приятелем, зная, что, какой бы странный оборот ни приняла судьба, Конан обязательно будет одним из тех, кто останется в живых.

— Конан! — раздался требовательный крик.

— Ну, что такое? — Легендарный пират удивленно повернулся, чтобы встретиться лицом к лицу с Оксфорсом Альремасом.

— Я ждал этого момента, — прошипел пеллинский дворянин. — Я с самого начала знал, что ты предатель. Очень хорошо, что теперь и Эфрель об этом известно. Мне немного жаль, что нельзя убить тебя дважды. Ведь королева тоже мечтает отомстить тебе. Тем не менее, я не собираюсь делить такое большое удовольствие даже с Эфрель.

Это была прекрасная речь. Киммериец не стал возражать, сохраняя дыхание, чтобы ответить блистанием смертоносной стали.

Пеллинит сражался с кошачьей грациозностью, защищаясь с потрясающей ловкостью. Конану приходилось двигаться очень быстро, чтобы парировать каждый выпад. Его правая рука почти сразу же окончательно вышла из строя. Тем не менее, и Альремасу приходилось нелегко. Он редко сталкивался с воинами, которые с такой легкостью сражаются левой рукой. Его, в свою очередь, тоже поражала стремительность Конана. Вельможа не ожидал такой прыти от столь крупного мужчины. В конце концов, он с удивлением заметил, что отступает под натиском северянина, С неослабевающей силой его противник мастерски парировал каждый выпад Альремаса.

И вот, с нескрываемым ликованием и торжеством, Альремас увидел, как острие его меча вонзилось в бедро Конана, у самых лат. «Это обязательно замедлит скорость движений демона», — довольно улыбнулся он и, чтобы утвердиться в своем преимуществе, сделал выпад. Но то была последняя радость Альремаса в его жизни. Не успела еще улыбка сойти с лица пеллинского дворянина, как меч Конана, отскочив от клинка противника, описал четкую плавную линию и срезал вельможе голову. Тот замертво упал у ног киммерийца, а его голова скатилась вниз по лестнице.

Прижимая правую руку к ране на бедре, Конан выругался и огляделся. Пока он дрался с Альремасом, все остальные пеллиниты либо погибли, либо разбежались. Его люди, чудом выжившие в этой мясорубке, теснили оставшихся в живых туранцев. Итак, судьба вновь улыбнулась ему. Оставалось только выловить всех беглецов внутри цитадели. Должно быть, у тех, кто охраняет крепость снаружи, дела идут тоже неплохо. Иначе пришедшее к пеллинитам подкрепление уже захлестнуло бы заговорщиков. Если бы внезапное изменение настроений Лейжеса не унесло столько жизней, то его тоже можно было бы считать удачей, поскольку это привело к полному разгрому туранцев.

Быстро наложив бандаж на раненое бедро, Конан устало улыбнулся.

— Ну, как Арбас? Похоже, что империя Турана наконец-то моя? Наемный убийца, небрежно подкатил сапогом голову Альремаса и кивнул. Голова, тронутая сапогом, как бы тоже кивнула в ответ.

В этот момент Конан вдруг почувствовал необычную скованность в движениях и во всем теле. Его мускулы словно сжались, стянулись и отказывались слушаться хозяина. «Неужели меч Альремаса был отравлен?» — с горечью подумал киммериец. Вдруг он увидел, что Арбас тоже оцепенел, и все воины в залитом кровью холле застыли на месте битвы.

По всей цитадели солдаты почувствовали необычное напряжение. Тяжесть сковала тела. Все силы ушли из конечностей. Мозг будто стал пленником своей собственной оболочки.

Неимоверным усилием Конан повернул голову, чтобы оглядеться. Его взгляд с удивлением наткнулся на обнаженную женскую фигуру, которая делала руками серию колдовских движений.

— Мкори?!