"Платье от Фортуни" - читать интересную книгу автора (Лейкер Розалинда)

Глава 13

Жюльетт оборвала стенания Денизы по поводу отсутствия сестры всю Ночь сообщением об отъезде в Санкт-Петербург вместе с Николаем, за которого собирается замуж. К счастью, кабинет баронессы находился в пристройке, поэтому ее возмущенные крики не всполошили служащих ателье. В конце концов, Дениза, вся в слезах, упала в кресло. Глубоко огорченная, Жюльетт попыталась утешить ее, обняв за поникшие плечи, но сестра решительно отстранилась.

– У меня были такие планы! – сквозь слезы прошептала она. – Я хотела, чтобы ателье Ландель перешло к тебе, твоим детям, внукам. Чтобы век за веком…

– Но на это никогда нельзя рассчитывать, – возразила Жюльетт. – Дети вырастают и сами решают свою судьбу.

– Но я бы сделала все возможное, чтобы твои дети пошли по той дороге, которую я…

– Послушай! – оборвала ее Жюльетт. В голосе младшей сестры звучало искреннее сочувствие. – Отъезд из Парижа разорвет мою связь с ателье Ландель, хочу я этого, или нет. Я больше не смогу следить за модой во Франции. Если мне придется заниматься тканями, моделированием, это будет предназначено для русского рынка. Все, что я могу обещать, – присылать тебе новые наброски, фасоны, которые сгодятся для одежды «от Ландель».

Дениза подняла глаза, в которых светилась ярость.

– А откуда ты будешь черпать вдохновение в этой Богом проклятой стране?

– В иконах, где переливаются золотые и темно-синие краски. В великих полотнах русских художников. Разве не русские подарили нам идею, которая стала событием в зимнем сезоне – стоит только вспомнить казацкие бурки, меховые шапки и свободные шубы? Ты не должна думать, что я порываю с Францией навсегда. Николай обещал, что мы будем подолгу жить в Париже. До отъезда в Брюссель осталось десять дней. Не стоит тратить время на бесполезные споры. Я должна завершить множество дел. И начать стоит с обсуждения моей лондонской поездки.

Дениза знала: если Жюльетт захочет, то просто уйдет, хлопнув дверью после всех ссор и раздоров. Нет, она не ощущала ни капли сочувствия – ее собственные планы рухнули, отчаяние было столь велико, что у нее не осталось сил быть снисходительной к Жюльетт, которая хочет выйти замуж за любимого человека. Но все же одна мысль проникла в сознание. Коллекция одежды в русском стиле, казацкие мотивы. Даже в момент отчаяния это произвело впечатление. От подобной идеи нельзя отвернуться.

Блеснул еще один луч надежды: Жюльетт и Николай будут часто приезжать в Париж. Вместе с детьми. Она сама познакомит племянников и племянниц с миром моды, выберет одного из детей, наиболее способного и заинтересованного в игре красок и очаровании силуэтов… Дениза представила себя в роли любящей тети, договаривающейся с сестрой о том, чтобы один из детей – для его же блага – остался в Париже. Но краска гнева еще не сошла с ее щек.

– Согласна, мы в полной мере должны использовать время, оставшееся до отъезда. Надеюсь, мы будем переписываться. Хотелось бы, чтобы в Санкт-Петербурге ты начала разработку моделей по казацким мотивам. А сейчас расскажи о поездке в Лондон.

Жюльетт облегченно вздохнула.

В последующие дни Жюльетт была ужасно занята. Дениза настояла на том, чтобы сестра взяла с собой весь свой гардероб. Идея рекламы «от Ландель» продолжала жить. Были закуплены еще два дорожных сундука. Николай прислал билеты первого класса до Брюсселя с сопроводительным письмом, полным пылких заверений в любви.

Утром того дня, когда Жюльетт должна была отправиться в Брюссель, Дениза прислала девушку, которая попросила мадмуазель Кладель пройти в кабинет баронессы. Жюльетт уже закончила все дела и занималась наведением порядка на рабочем столе. Она решила, что Дениза в последний момент придумала еще какое-нибудь поручение. Всего несколько часов отделяют Жюльетт от новой жизни. Со счастливой улыбкой она спустилась вниз, полная радужных надежд.

К удивлению Жюльетт, Дениза не сидела за столом, а стояла у окна. Выражение лица сестры поразило девушку, сердце забилось от тревожного предчувствия.

– Что случилось?

Дениза заколебалась, но все же в ее голосе прозвучала нотка торжества, когда она сообщила:

– Приготовься, Жюльетт. Ты не уезжаешь ни в Бельгию, ни в Россию, вообще никуда. Невеста Николая Карсавина вместе со своей мачехой приехала из Санкт-Петербурга, чтобы заказать подвенечное платье.

Жюльетт застыла на месте, смертельно побледнев. Дениза бросилась к ней, опасаясь, что сестра упадет в обморок, и усадила на стул. Жюльетт села, словно окаменев, неестественно выпрямившись, глядя перед собой невидящими глазами. Руки судорожно сжались. Удар слишком жесток.

Дениза подошла к двери, выглянула в коридор и велела секретарю принести кофе. Поднос с чашками Дениза приняла прямо в дверях. Жюльетт так и не шевельнулась.

– Выпей! – потребовала Дениза, подавая чашку сестре.

Какое-то время Жюльетт смотрела на кофе, словно не понимая, что ей предлагают. Затем взяла чашку, сделала два глотка и спросила:

– Как ее зовут?

– Наташа Берберова.

– Она давно здесь?

– Двадцать минут. Мне сообщила о них директриса – она так всегда поступает, когда важные клиенты приходят впервые.

– Ты ее видела?

– Да. Мне доложили, что наше ателье им порекомендовала графиня Долохова, – Дениза ничего не сказала о том, что от Анны Долоховой она вряд ли ожидала положительной рекомендации. – Русская клиентка сообщила, что выходит замуж за графа Карсавина, который сейчас находится в Бельгии, а потом едет в Россию.

– Когда свадьба?

– Она не сказала, но просила выполнить заказ не позднее, чем через шесть недель. Они с мачехой остановились у князя Вадима.

Жюльетт поставила чашку и встала.

– Где они сейчас?

– В Голубом салоне, просматривают модели подвенечных нарядов. У девушки есть какие-то собственные соображения по поводу платья, – Дениза быстро пересекла комнату и закрыла дверь. – Надеюсь, ты не собираешься повидаться с ней? – в голосе баронессы прозвучала тревога.

Жюльетт, лицо которой так и не потеряло меловой оттенок, посмотрела на нее с удивительным спокойствием.

– А что еще я должна делать?

– Обещай мне не устраивать сцен. Подумай о клиентах, которые все это услышат…

– Сцены? Зачем? Я никогда не устраиваю сцен. Не исключено, что Наташа Берберова не знает о моем существовании так же, как я не знала о ней.

– Ты уверена?

– Я не собираюсь раскрывать ей глаза. Просто скажу, что мы не сможем выполнить этот заказ за несколько недель. Предложу отправиться в другое ателье. То, что я узнала, касается только меня и Николая.

– Ты ведешь себя неразумно. Сама не знаешь, что говоришь и делаешь!

Жюльетт на секунду закрыла глаза, пытаясь унять бешено колотящееся сердце.

– Знаю. Отойди, пожалуйста.

Дениза неохотно отошла от двери. Она вышла следом за сестрой и смотрела ей в спину, пока та не исчезла в конце коридора.

Наташа Берберова просматривала журнал с моделями, сидя рядом с мачехой – женщиной с высокомерным взглядом, но простоватой внешностью, которая изучала фасоны в лорнет. Закройщица, обслуживающая гостей, сделала шаг в сторону, когда увидела Жюльетт. Поглощенная изучением моделей, Наташа не сразу заметила вошедшую, что дало Жюльетт возможность рассмотреть молодую женщину примерно одного с ней возраста с соблазнительным бюстом и тонкой талией. Волосы пшеничного цвета заплетены в косу, уложенную узлом на затылке. Широкие поля шляпы скрывали миловидное лицо с бровями вразлет, длинными ресницами вокруг опущенных глаз. Вздернутый носик и упрямый подбородок.

– Добрый день. Меня зовут Жюльетт Кладель. По реакции женщин стало ясно, что это имя им известно. Наташа вся напряглась, правда, так и не оторвав глаз от журнала. Ее мачеха автоматически подняла глаза, но, когда смысл услышанного дошел до нее, краска залила высокие скулы. Женщина хотела встать, даже открыла рот, готовая что-то сказать, но Наташа схватила ее за руку.

– Но… – только и успела произнести женщина.

– Пожалуйста! – рука Наташи сильнее сжала руку мачехи. Она положила журнал на колени и медленно подняла глаза, почти прозрачные от ненависти. – Могу ли я поговорить с вами наедине?

– Да. Пройдемте со мной.

Жестом, полным презрения, Наташа сбросила журналы с колен, радуясь этой маленькой возможности выразить свои чувства. Мачеха только покачала головой, но не посмела перечить падчерице, так и не встав с кресла, когда две молодые женщины удалились.

В небольшой демонстрационной комнате Наташа несколько раз пересекла расстояние от двери до окна, не в силах успокоиться. Жюльетт села на стул.

– Если бы я знала, – начала Наташа, – что это тот самый дом моды, в котором вы работаете, то никогда не пришла бы сюда. Я всегда восхищалась туалетами графини Долоховой, а когда решила сшить подвенечное платье в том же ателье, Анна не предупредила…

– Без сомнения, она хотела сделать мне больно. Вряд ли она предполагала, что мы найдем возможность поговорить. Как давно вы помолвлены с Николаем?

– Очень давно. Решение приняли наши отцы, – Наташа наконец села. – Я люблю Николая с тех пор, как помню себя. Официально мы были помолвлены пять лет назад, получив благословение царя.

Сердце Жюльетт мучительно сжалось.

– Поскольку вам известно обо мне, значит, он хотел разорвать помолвку?

– Просил. Но я отказала.

– Он любит меня.

– Сейчас – да, но это пройдет. Я не так глупа, дорогая мадмуазель. Трудно было ожидать, что в Париже Николай будет вести монашескую жизнь. Но мы все считаем, что он мог бы более разумно обставлять свои amities amoureuses.[16] Конечно, я без особого удовольствия узнала, что планируется нечто более серьезное, но отец и мачеха не раз говорили, что Николай – не первый и не последний мужчина, теряющий голову из-за хорошенького личика иностранки, – в ее голосе прозвучало сочувствие. – Он очень скоро забудет вас, мадмуазель.

– Мне так не кажется.

Наташа подалась вперед, словно стараясь подчеркнуть важность своих слов.

– Но вы будете здесь, в Париже, а я, его жена, буду с ним рядом в Петербурге. Он всегда считал меня красивой, и память о вас быстро сотрется, когда он окунется в радости семейной жизни со мной, а потом займется воспитанием детей – наших с Николаем, – Наташа поняла, что нанесла сокрушающий удар. Глаза Жюльетт расширились, в них была боль и печаль. Но в момент торжества уже было не до жалости. – Ваша любовь с самого начала была обречена. Даже, если бы я согласилась отпустить Николая, мой отец не допустил бы этого: чтобы его дочь уступила место какой-то портнихе! Абсурд!

Наташа вышла из комнаты. Жюльетт осталась сидеть на стуле, опустив голову, сжав руки, подавленная отчаянием. Она стала вспоминать все, о чем говорил Николай во время последней встречи. Нет, о браке речи не было. Он только выражал сожаление, что не сможет предложить ей ту жизнь, о которой мечтал, что впереди – масса трудностей. Теперь девушка понимала, Николай боялся потерять ее, боялся, что она не уедет с ним, узнав о невозможности брака. Николай просто собирался отвезти ее в Петербург, возможно, по дороге рассказав правду, надеясь, что чувства не позволят ей оставить любимого. Карсавин привык получать желаемое, и просто не хочет ее потерять.

Уединение Жюльетт нарушила закройщица, пришедшая осмотреть демонстрационный зал перед приходом клиентки. Жюльетт улыбнулась, покинула салон и через несколько минут вошла в кабинет Денизы.

– Могу я уехать на какое-то время?

– Да, конечно. Куда? Хочешь вернуться в Англию и пожить у Габриэлы?

Жюльетт покачала головой.

– Нет. Хочу тишины. Мне нужно привыкнуть… ко всему. Я вернусь в школу, поживу какое-то время у монахинь. Там тихо.

– Хорошо, – Дениза кивнула. Сестре нужно отдохнуть, а затем вернуться, полной новых сил и энергии. Любовь проходит. – Когда ты хочешь ехать?

– Завтра утром.

– Не нужно ходить за билетами. Я уеду утром на работу, а затем отошлю «мерседес» в твое распоряжение. Мой шофер отвезет тебя в монастырь.

Это был великодушный жест. Дениза тут же пожалела о нем, вспомнив те неудобства, которые несет поиск такси. Но было уже поздно.

По пути домой Жюльетт зашла на почту и отослала две телеграммы. Одну – в школу. Другую – Николаю, в которой сообщила, что встретила Наташу и не приедет в Брюссель. Всего несколько слов, которые быстро посчитал почтовый служащий, но в этой краткости крылось что-то решительное, однозначное. Жюльетт расписалась за телеграммы. С удивлением отметила, что действует машинально. В душе – боль и пустота. Она с трудом воспринимала окружающее. Ночью девушка почти не сомкнула глаз.

Когда шофер отвез Денизу на работу и вернулся за Жюльетт, она уже была готова к отъезду. Заколов шляпку булавкой с жемчужной головкой, бросила последний взгляд на комнату, проверяя, все ли вещи отнесены вниз.

Шофер вошел в комнату, взял багаж и понес к машине. Через несколько минут в дверь неожиданно постучали, вошла горничная.

– Граф Карсавин хочет видеть вас, мадмуазель.

Жюльетт замерла. Ее охватила паника. Но девушка постаралась сохранить хладнокровие. Должно быть, получив телеграмму, он ехал всю ночь, чтобы добраться до Парижа.

– Передайте графу, что я не могу с ним говорить, потому что уезжаю.

Горничная ушла. Жюльетт дрожащими руками стала застегивать пальто, натянула перчатки, взяла сумочку.

– Жюльетт! – раздался с лестницы голос Николая. – Я не уйду, пока не поговорю с тобой!

Глубоко вздохнув, девушка вышла из комнаты и остановилась у лестницы. Она смотрела сверху вниз прямо в широко распахнутые глаза Николая. Он был небрит. Правая нога – на нижней ступеньке, рука на перилах – готов бежать и искать Жюльетт в верхних комнатах. Шофер, вынося вещи и поджидая выхода Жюльетт, оставил входную дверь открытой, поэтому Николай беспрепятственно вошел в дом. Прежде, чем девушка смогла произнести хоть слово, вновь раздался гневный голос:

– Куда, черт возьми, ты уезжаешь? Жюльетт с трудом сдерживала слезы, чувствуя, как ее душа буквально разрывается на части. Увидев любимое, искаженное мукой лицо, она была готова разрыдаться.

– Николай, все кончено.

– Это невозможно! Мы – одно целое в этой жизни.

– Нет!

– Я не позволю тебе!

Дворецкий, обеспокоенный гневной речью посетителя, хотел послать горничную за другими слугами, но Жюльетт подняла руку и покачала головой, отменяя распоряжение и делая ему знак удалиться. Присутствие посторонних в этот мучительный миг – невыносимо.

Оставшись один на один с Николаем, она начала медленно спускаться с лестницы. Остановилась на ступеньках.

– Неужели ты считаешь, что я смогу делить тебя с кем-либо? – напряженно спросила она.

– Нет, этого не будет. Брак, который мне хотят навязать, будет только формальным. Обещаю. Ты – самое главное в моей жизни. До конца моих дней.

– Должно быть, ты любил Наташу, если согласился на помолвку.

– Боже праведный! Все было оговорено, когда я еще был мальчишкой. Да, она мне нравилась. Да, я был помолвлен, когда мы достигли подходящего возраста: мне девятнадцать, ей шестнадцать. Любовь в таких случаях в расчет не берется. Супруги считают, что им повезло, если они хотя бы ладят друг с другом. Мы с Наташей всегда были друзьями. Именно поэтому я пошел к ней, надеясь разорвать нашу помолвку.

– Но она любит тебя! Конечно, она не дала согласие.

– Не предполагал, что ей взбредет в голову приехать в Париж! Я слишком люблю тебя, чтобы думать о препятствиях! Ее отказ был неожиданным ударом. Я даже отправился к царю с просьбой, чтобы он поговорил с Наташей.

– И что?

– Ушел ни с чем. Окончательное решение осталось за ней.

– Ты должен был рассказать мне все это раньше! – крик вырвался, казалось, из самого сердца Жюльетт.

– Я никогда не лгал! Искренне надеялся, что вернусь в Париж, и мы поженимся! Потом все рассказал бы тебе. А сейчас, если мы хотим быть вместе, есть только один путь…

– Если бы ты был свободен, я бы поехала с тобой куда угодно, неважно, женаты мы, или нет, – произнося эти слова, Жюльетт медленно спускалась по лестнице. Она резко остановилась, когда Николай преградил ей дорогу.

– Я буду приезжать в Париж так часто, как только смогу. И время здесь будет принадлежать нам, как будто ничего не случилось!

– Оставь подобные мечты, Николай! – в ее голосе послышались истерические нотки. Жюльетт опасалась, что ноги перестанут слушаться ее, и он подхватит ее на руки, как бывало не раз. – Возвращайся к женщине, которая ждет тебя уже пять лет! Я не хочу больше видеть тебя!

– Ты не можешь так говорить! – в его голосе звучала такая любовь, страсть и мука, что Жюльетт почувствовала: еще немного, и воля покинет ее. Она уже не могла сдержать слезы.

Ничего не видя перед собой и размахивая сумочкой, она пошла вниз, нанося удары по его лицу, плечам. Николай в изумлении попятился. Жюльетт бросилась к двери. Заурчал мотор автомобиля, шофер распахнул дверцу.

– Быстрее! – крикнула Жюльетт. – Скорее! Поезжайте скорей!

Шофер захлопнул дверцу, быстро тронул машину с места. Жюльетт разрыдалась, но все же обернулась, когда автомобиль набрал скорость. Сквозь заднее стекло она увидела, что Николай бежит следом, размахивая руками, пальто развевается на ветру, но все же он безнадежно отставал от быстро удаляющейся машины. Наконец он остановился, беспомощно опустив руки. И только сейчас она в полной мере осознала: это конец их любви. И слезы скрыли от нее фигуру Николая еще до того, как другие автомобили заслонили дорогой силуэт.