"Колдовская магия" - читать интересную книгу автора (Фишер Джуд)

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава 10 ПОНИМАНИЕ

Позднее, тем же утром, Йенна, подслушав странный разговор у семейной палатки, вышла на поиски Катлы, надеясь, что та прояснит ситуацию. Однако, добравшись до лавки, нигде не обнаружила подруги. Вместо нее за прилавком стоял Эрно, огромный, мускулистый, в явно неуместной на фоне богатого синего бархата домашней тунике. В его широких ладонях маленький нож, который он показывал богатому истрийцу, выглядел, словно булавка.

Йенна улыбнулась.

— Отличный мастер, — услышала она, как Эрно обращается к лорду. — Да, один из лучших на северных островах…

Потом Эрно поднял голову, поймал ее взгляд и тут же вновь опустил глаза в смущении.

— Здесь ты Катлу не застанешь.

Йенна повернулась назад. Там стояла маленькая Марин Эдельсен. Только теперь она уже не выглядела такой уж маленькой. Даже спрятанная под роскошно вышитой шалью, которую девушка обернула вокруг плеч и прикрепила к лифу, грудь Марин была просто неимоверных размеров. Здороваясь с ней, Йенна почти не могла оторвать глаз от фантастического зрелища.

Она усилием воли перевела взгляд налицо Марин.

— Эрно сказал, что Катла плохо себя чувствует, — сообщила та. — Она, может быть, даже не придет на Собрание. — Последнюю фразу Марин произнесла, как показалось Йенне, почти торжествующе. — Так что я жду здесь, пока Эрно закончит и у меня появится возможность пригласить его на танец.

— Марин? — возмутилась Йенна. — Ты не можешь просить Эрно танцевать с тобой! Это неправильно. Совсем неправильно!

Марин раздраженно взглянула на нее:

— Что тут неправильного? Он не принадлежит Катле, что бы она себе ни воображала, — произнесла она с какой-то ненавистью.

— Ты не можешь просить его танцевать с тобой. Так взрослые женщины не поступают, а, Сур свидетель, ты, по-моему, сейчас выглядишь по-настоящему взрослой. Честное слово.

Марин прижала руки к груди, но своевольная плоть не потерпела такого обращения. Почувствовав давление снизу, она тотчас подпрыгнула вверх и весело вырвалась из-под шали, как живая. Вскрикнув, Марин поспешно привела одежду в порядок.

— О, Йенна, — взвыла она, хватая старшую девушку за руку. — Что мне делать? Они растут и просто не желают останавливаться!

Йенна снова опустила взгляд. На хрупкой фигурке Марин ее новая грудь действительно выглядела нелепо.

— Благодари небеса за такой дар, — проговорила она со всей возможной добротой. — После стольких лет жизни с плоской, как доска, грудью, тебе следовало бы радоваться, что ты наконец начала развиваться как женщина. Грудь хорошего размера вовсе не помешает. Я так собираюсь подобрать такое платье, в котором моя откроется взору короля во всей своей полноте. А ты что наденешь вечером, Марин?

Девушка еще больше съежилась.

— Я… я не знаю. Платье, которое я собиралась надеть, ну то, голубое с меховой оторочкой, — Йенна кивнула, — оно слишком узкое теперь. Я мерила его вчера вечером, и оно разъехалось по швам. Сегодня я вообще не смогла его натянуть. Это неестественно, Йенна, честное слово.

— Конечно, естественно, дорогая, — Йенна использовала свой самый успокаивающий, покровительственный тон, — естественнее нет ничего на свете.

— Да нет же! — Марин поближе придвинулась к Йенне. — Обещай, что никому не расскажешь, потому что надо мной точно станут смеяться из-за моей дурости. Я ходила к кочевникам. — Она виновато огляделась и понизила голос до шепота: — Это магия. Что-то пошло не так. Я купила зелье. Чтобы заставить грудь расти. Чтобы… чтобы Эрно заметил меня.

Йенна ахнула, вспомнив свой разговор с Киттой Соронсен, когда ехидная маленькая мадам с ликованием объявила (хоть и немного напутав), что Марин потащила Эрно к Потерянным, чтобы купить ему любовное зелье. Тогда Йенна посчитала ее болтовню абсурдом. Какая патетика, подумала она сейчас. Ребячливая, щупленькая Марин зашла так далеко, чтобы заставить мужчину заметить ее. И получила такой результат на свою голову.

Она с трудом удержалась от смеха. Как нелепо! Да и еще ради Эрно Хамсона, этого увальня. Кроме того, все, кто еще не ослеп, прекрасно видели, что он страдает по Катле Арансон.

Она вздохнула. Бедняжка Марин.

— Магия? — Йенна неосознанно крутила локон между пальцами. — Ну, — весело добавила она, — тогда все поправимо.

— Правда?

— Конечно. Мы просто пойдем туда, где ты купила свое зелье, и попросим что-нибудь, отменяющее его действие.

Марин уставилась на нее с открытым ртом, будто Йенна превратилась в оракула.

— О, Йенна, ты такая умная!

Потом на ее лице снова отразилось отчаяние. Девушка схватила кошелек, висевший у пояса, и высыпала содержимое на ладонь. Выпали только две блестящие серебряные монетки.

— О небо! Кажется, не хватит.

— Сколько стоило зелье?

— Двенадцать кантари.

— Двенадцать кантари?

— Все мои сбережения, — словно оправдываясь, ответила Марин.

Двенадцать кантари. У Йенны в кошельке около тридцати, но она не собиралась ни в коем случае отдавать их Марин Эдельсен.

Потом в голову ей пришла блестящая идея. Она схватила Марин за руку и потащила прочь от лавки Катлы.

— Пошли со мной!

— Но… — Марин бросила умоляющий взгляд назад на Эрно, который, судя по повороту его головы и опущенным глазам, намеренно не обращал на них никакого внимания. — Но куда мы идем? Квартал кочевников в другой стороне. Я не понимаю…

— Нет смысла идти в квартал кочевников, пока у тебя не появятся деньги на новое зелье. Так что мы попытаемся достать для тебя пару кантари.

— Но как?

Йенна не ответила. Вместо этого она рванула Марин за руку так, что девушка потеряла равновесие. Ей пришлось бежать следом за подругой, чтобы не упасть.

— Йенна, — закричала Марин, почти срываясь на визг, так что Эрно резко вздернул голову. — В том направлении Игры…

— Знаю, глупая. Именно туда мы и идем. Где соревнования, там и ставки. Фара Гильсен сказала, там будет тот молодой истриец, о котором все говорят. Красивый, как сокол, с замечательным экзотическим именем: Танто Винго. — Она роскошно протянула гласные. — Фара сказала, он обязательно выиграет в поединке на мечах. Мы поставим на него твое серебро и удвоим капитал. — Она хлопнула в ладоши в восторге от собственной гениальности. — Легко.

Марин последовала за ней в смятении. Как должна вести себя настоящая леди, если ей не следует приглашать понравившегося мужчину на единственный танец на Собрании, но при этом можно весело отираться рядом с жуликами и проходимцами у стола букмекера. Если здесь ее увидит отец, она точно заработает порку.

Увлекаемая отчаянием, изнывающая от ужаса Марин покорно позволила Йенне увести себя. Грудь ее уныло колыхалась на каждом шагу.

Танто Винго в этот момент метал молнии. Его финальный поединок начнется менее чем через полчаса, а вчерашний сломанный кинжал все еще в его ножнах, и поправить ситуацию в оставшееся время, кажется, не удастся. Однако у него сохранилось смутное воспоминание о том, как где-то посередине между прогулкой по Ярмарке с братом прошлым вечером и бочкой араки, которой соблазнили его отец с дядей прошлой ночью, он держал в руках другое оружие — замечательно сбалансированный клинок, льнувший к ладони, как в смертельном поцелуе. Танто все еще ощущал его, как ампутированную конечность.

— Он не так уж и плох, Танто, правда, — принялся успокаивать его отец.

Саро видел, как он поднял кинжал, который Танто швырнул в ярости на землю, и смахнул с него пыль.

— Смотри. Зарубки очень маленькие.

— Он пропал! — взвыл Танто. — Как и все остальное! Как, именем Богини, я выиграю бой со сломанным клинком?! Даже против такого старого идиота? А если я проиграю, Саро лучше победить на проклятых скачках однолеток, или его жизнь ничего не стоит!

Это точно, понял Саро. Он извинился и пошел к лошадям.

Сегодня утром юноша проснулся от кошмара. Всю ночь его посещали видения с неясным смыслом, и если некоторые и начинались хорошо, то под конец и они обнаруживали свои темные стороны. Во сне, который запомнился ему лучше всех, он скакал на лошади по неизвестным болотам. Над головой облака скрывали солнце, так что если Саро мчался галопом, то оставался в тепле, как только замедлял бег, туман с земли, повторявший тучи на небе, норовил поглотить человека и коня. Необходимо было обогнать тени. По какой-то причине темнота избегала их. Сердце стучало в унисон с ударами копыт. Когда впереди внезапно появилось озеро, юноша осознал, что они погибли. Тут исчезла лошадь, а он начал тонуть — шел вниз, вниз, пытаясь вздохнуть, пока тьма не поглотила его полностью, и Саро решил, что уже совсем утонул. Но тотчас к нему приблизилось какое-то морское животное, появившись из ниоткуда — обитатель страшных глубин со знакомыми серыми глазами. Саро благодарно обнял его, и они вместе взлетели на поверхность, где безвредные облака мирно проплывали над головой, а вокруг разливалось море пульсирующего света.

Морское животное в пресных водах? Странно, удивился Саро, проснувшись. Он, наверное, сходит с ума.

Юноша выбрался из смятых простыней и уселся на краешек кровати, медленно прокручивая в голове события предыдущего дня. Потом поднял подушку и обнаружил кинжал, который сам же и положил туда — клинок, сделанный Катлой, серебряные завитки и пламенные частицы там, где металл загибался, наплывал волнами, плавился в огне, пока не проступил дракон, как отражение изящно выкованного зверя, свернувшегося у рукоятки.

Саро взял его, обнял ладонью, как живое существо, и, как живое существо, кинжал начал пульсировать, посылая теплые волны по нервам его руки.

— Катла, — произнес юноша вслух. — Катла Арансон.

Звучание ее имени как будто околдовывало Саро…

Он закончил чистить бока жеребца и прижался головой к сильному плечу. Как только юноша сделал это, конь задрожал под его щекой, и разум животного встрепенулся, открываясь. В прикосновении было сочувствие, ощущение товарищества. Признание человека с нежными, мягкими руками. Того, который осторожно водил щеткой по шерсти, вместо того чтобы намеренно раздирать колтуны, который носил во внешней коже вкусные вещи, в то время как другой приносил только боль и страх: летящий камень, ранящая нога…

Саро отшатнулся от жеребца в изумлении, контакт с разумом животного немедленно угас. Юноша покрылся потом, затем его начал бить озноб. Само по себе неприятно, что дар старого кочевника наделил его нежелательным доступом к мыслям людей, но внезапно стать частью незнакомого разума лошади — вот что действительно выбивает из колеи.

Ночной Предвестник потянулся к нему носом, нюхая воздух, но Саро отпрянул в сторону. Его собственный разум находился в смятении. Получается, теперь поездка на лошади превратится в нечто вроде постоянного вторжения, соприкосновение разумов? Но тогда то же самое повторится и с другой лошадью. Как же теперь жить дальше, если он не в состоянии касаться ни людей, ни животных — без того, чтобы быть захваченным потоком чужих чувств и мыслей? Слишком неподъемный груз…

И как же теперь будет со скачками, подумал юноша, отчаянно пытаясь сосредоточиться на менее сложном вопросе, с которым можно хоть как-то управиться. Саро уронил щетку в пыль и повернулся к выходу. Он скажет им, что лошадь хромает и не может бежать. Наверное, отец и дядя найдут другой способ заплатить за невесту и спасут его от колотушек. Но что тогда с Гайей и ее бабушкой? Как они справятся без денег, которые он собирался для них выиграть? Мысли летели вскачь, путались и сбивались в кучу. Проблема обрастала новыми обстоятельствами и последствиями, превращалась в неразрешимую. Его мысли сцепились, как восемь рук мифического Поглотителя Кораблей после того, как Сирио Великий одержал над ним победу, так что он не мог найти ни начала, ни конца.

Добравшись до площадки, где проводились поединки на мечах, Саро все еще не придумал, как быть.

Он увидел большую толпу. Стражники в голубых плащах еле сдерживали зевак за веревками, отмечавшими края арены. А люди все подходили и подходили, будто по всей Ярмарке распространился слух, что здесь происходит главное событие года.

Из двух соревнующихся, однако, появился еще только один — Танто, беззаботно прогуливающийся взад-вперед по кругу, как по своей территории. Он улыбался и пожимал руки прелестных женщин, перегибавшихся через веревки, чтобы прошептать ему слова напутствия, дотронуться до него на счастье. Танто поцеловал одну в щеку, другую (с большей страстью) в губы. Девушки захихикали и покраснели. Вторая перевязала его бицепс вышитой ленточкой, которая теперь развевалась на ветру, словно вымпел. Кочевница кинула ему цветок. Истриец со смехом поймал его в воздухе и заложил за ухо.

Он нравится женщинам, с горечью заметил Саро. Танто как будто заворожил их, скромницы трепетали и краснели, когда он удостаивал их взглядом. А дерзкие оторвы выпячивали грудь и отпускали неприличные замечания. Вот что значит обладать красотой и надменностью, подумал Саро, почувствовав укол ревности. Женщин не волновало, что под приятной внешностью скрываются жестокость и мелочность, которые он так хорошо знал, они думают только о возможном флирте и кокетстве. Юношу внезапно охватило непреодолимое желание передать им часть своего дара. Тогда они, возможно, станут меньше внимания обращать на брата.

На противоположной стороне круга толпа начала расступаться, давая дорогу высокому мужчине в чалме пустынника. Он шагал сквозь толпу, по пятам за ним следовали его болельщики в таких же причудливых одеждах. Добравшись до веревок, вместо того чтобы поднырнуть под них, кочевник перепрыгнул через заграждение сверху. Толпа внезапно смолкла, воцарилась тишина, затем люди начали говорить все разом.

— Феникс, его зовут Феникс, — расслышал Саро слова человека, стоявшего впереди него. — Птица, восстающая из пепла.

Заинтригованный Саро принялся более внимательно рассматривать пустынника. Тот оказался не выше Танто, несмотря на примечательную внешность, разочарованно понял Саро. Пустыннику просто прибавляла роста чалма. И все же он производил впечатление: легкий, но мускулистый.

Наружность обманчива, решил Саро. Такой не станет хвастать своим умением. И действительно, снаряжение Феникса поражало ветхостью и неухоженностью. Нательная рубашка из запятнанной, скомканной ткани непонятного цвета. Поверх нее простая безрукавка из дубленой кожи, тряпочный витой ремень, нагрудная пластина из толстой кожи, покрытая сотнями колец из закаленного железа. Штаны, сшитые из того же материала, что и куртка, Феникс заботливо замотал в варварской манере от колен до лодыжек кусками шкур, с которых удалось соскрести далеко не весь мех и плоть. Коричневые и черные пучки торчали и тут и там, но Саро боялся даже предположить, какое жуткое существо могло обладать таким кошмарным покровом.

Было трудно определить возраст Феникса из-за того, что ткань закрывала все, кроме его глаз. По его манере держаться — опытной, уверенной, очень подходящей воину, — Саро дал бы ему сколько угодно лет: от тридцати до пятидесяти. Глаза тоже не сильно помогали. Черные и блестящие. Морщинки в уголках, когда Феникс остановился, нахмурившись (или улыбнувшись, трудно сказать), оказались бледными по сравнению с темной от загара и ветров кожей.

Жесткий человек, решил Саро. Навряд ли «старый идиот», как обозначил его недоумок-братец. Саро тут же пришло в голову определение «выдержанный боец», будто его подсказала сама внешность человека. Оно действительно безошибочно подходило пустыннику. Он выглядел таким же крепким, как выдержанное дерево, дуб, оставленный на милость природы загнивать или становиться тверже. А когда кочевник закатал рукава нательной рубахи, Саро разглядел паутину белых шрамов, изрезавших руки. Есть ли хоть один шанс у его брата против такого бойца?

Однако Танто вроде бы вовсе не волновала угрожающая внешность оппонента. Все вокруг ничего не значило, пока он впитывал восхищение толпы. Какая-то женщина громко спросила, женат ли он.

— Сегодня я холостяк! — объявил Танто, раскидывая руки так широко, будто пытался обнять их всех. — А вот завтра?

Казалось, все женщины без исключения расцветали под его взглядом. Саро заметил пышную девушку с развевающимися золотыми волосами, тащившую подругу — странное существо с тонкими руками и огромной грудью — поближе к веревкам. Кочевницы с бритыми головами и напичканными драгоценностями зубами свистели в сторону его брата. Две эйранские матроны в домашних туниках и шикарных шарфах громко отметили отличную длину ног Танто, так прекрасно подчеркнутую фиолетовыми штанами, которые он выбрал к ярко-зеленой вышитой тунике. Белые зубы и блестящие глаза на фоне темной кожи лица. Он выглядел, как пришлось признать Саро, словно жеребец отличной породы, выставленный на парад, весь сияющий и ловкий.

Но если Танто напоминал жеребца, то его противник, без сомнения, был пустынным конем, подумал Саро и пошел делать ставку. Добравшись до букмекера, он с удивлением обнаружил, что ставки на Танто увеличились до четырех к трем. Явно работа женщин, решил юноша.

Дорога к месту поединка на мечах заняла больше времени, чем предполагала Йенна, потому что на пути попалось слишком много отвлекающих моментов.

Марин особенно поразили соревнования по метанию валунов. Настоящие гиганты, все почти без исключения эйранцы, поднимали чудовищные камни и кидали их с пронзительными громкими криками чуть не на ноги зрителям. Потом человек с измерительной палкой отмечал расстояние до камня каждого участника.

Йенну, не проявлявшую интереса к горам мышц, особо не впечатлил такой вид спорта.

Лошадиные бои за следующей оградой без преувеличения называли кровавым побоищем. Девушки поспешно пробежали мимо, пряча глаза, стараясь не замечать визга лошадей, кусков оторванной плоти и раздробленных копыт.

Затем показался ринг, где сражались кулачные бойцы. Здесь уже настала очередь Йенны останавливаться и глазеть, потому что где еще можно рассматривать мужские обнаженные тела так свободно и так долго — разве только еще на соревнованиях по плаванию, но они уже далеко отошли от берега. Однако, напомнила Йенна Марин, хватая девушку за руку, будто остановка у ринга была ее идеей, надо успеть сделать ставки.

И действительно, у них еле хватило времени на то, чтобы поставить деньги на выбранных бойцов и найти свободные места, прежде чем стражники подозвали противников, чтобы осмотреть их оружие и зачитать правила.

— Он очень красивый, — прошептала Марин подруге, в то время как Танто потягивался и играл мускулами. — Но, по-моему, у него жестокий подбородок. А пустынник мне нравится даже больше.

Йенна удивленно воззрилась на нее.

— Что ты знаешь о мужчинах? Жестокий подбородок! Если бы мое сердце не принадлежало королю Врану, я бы бросила его к ногам Танто Винго без раздумий, — безрассудно рассмеялась она. — Потому что, не считая короля, он самый красивый парень, какого я когда-либо видела. И что ты нашла в пустыннике? Не видно ничего, кроме рук и лица. Не по ним же одним ты судишь?

— Это больше, чем видят истрийцы, когда выбирают себе невест, — заметила Марин несколько раздраженно, — потому что девушки показывают только губы и руки. И когда король Вран выберет себе в жены Лебедь Йетры, он получит возможность взглянуть на невесту только в первую брачную ночь.

Йенна разозлилась. Она поспешно огляделась — не слышал ли кто их разговор? Но окружающий девушек народ сосредоточил внимание на собирающихся вступить в бой противниках. В этот момент стражники в плащах обыскивали их на предмет припрятанного оружия.

Марин выделила из толпы Саро и сжалилась над Йенной.

— Посмотри, — быстро проговорила она, пытаясь сменить тему. — Посмотри на того, за мужчиной с огромной бородой.

Йенна проследила за взглядом Марин. В молодом южанине у противоположного края арены определенно что-то было. Как и мужчина на ринге, хорошо сложенный и темнокожий, он отличался не столь точеными чертами лица, более длинными, не прилизанными волосами.

Йенна отметила, как юноша аккуратно лавировал среди зрителей, не спуская глаз — черных и напряженных — с Танто Винго. Может быть, они любовники! Йенна слышала из приглушенных разговоров придворных слуг в Халбо, что мужчины в южных государствах иногда жили вместе, как муж с женой. Там даже существовала версия истории о маге Арахе, будто он поссорился со своим любовником, тоже могучим магом, и был вынужден заключить его под землю, в пещеру из золота и хрусталя. И всю оставшуюся жизнь Арахе навещал его там и горевал. Магия вышла из него, оставив пепел вместо сердца.

Очень романтично, подумала девушка. И потом есть еще древние истории о героях. Как любовники шли вместе на войну — мужчины и мужчины, женщины и мужчины, и даже иногда, что было совершенно немыслимо для Йенны, женщины и женщины. Они дрались спина к спине, защищая друг друга, и умирали в попытке отстоять свою любовь. Но никто на Эйре — из тех, кому девушка задавала вопросы, — не хотел даже говорить с ней, будто она затрагивала запретную тему.

Йенну посетило внезапное, прекрасное видение: словно она воительница, как Фирнир из Дапла, в сверкающей кольчуге и шлеме, с сияющим мечом в руках, стоит спина к спине — она почти чувствовала тепло его солнечной кожи сквозь слои материи и железа, — защищая своего господина и любимого, короля Врана…

Звон металла резко вывел девушку из задумчивости. Толпа взорвалась криками и свистом.

Феникс сделал выпад и прижал юного истрийца спиной к веревкам ограждения с первого же раза, так что тому пришлось быстро отступить и отбить атаку по ходу. Ноги бойца легко затанцевали по земле. Когда он повернулся к зрителям лицом, Йенна обнаружила, что южанин дерзко улыбался, а его лицо вспыхнуло от возбуждения. Внезапно ее ставка показалась почти наверняка выигрышной.

— Вперед, Танто! — закричала Йенна и услышала, как ее призыв подхватили другие.

Пустынник, несмотря на все свое искусство и таинственность, на этом конце арены, похоже, не завоевал особых симпатий.

Боец в тюрбане снова приблизился к противнику, и снова Танто увернулся. Тонкий северный меч пустынника рассек воздух, словно топор на скотобойне. Танто поймал клинок кинжалом, который держал в левой руке, и отбил вверх, затем проскочил под поднятой рукой соперника, полоснув своим отличным форентским мечом по нагрудной пластине противника.

— Удар! — закричал судья.

— Удар! Удар! — эхом отозвалось в толпе.

Йенна возбужденно сжала руку Марин.

— Вот видишь!

Пустынник смотрел, как Танто ретировался к другому концу арены. Он покачал мечом из стороны в сторону, сопровождая упражнения выкриками на каком-то ужасном Древнем языке:

— Я уж тебя укорочу, милый мальчик! Заберу твои розовые ножки с собой и скормлю их собакам!

В ответ Танто махнул кинжалом в сторону противника таким манером, что в любой культуре это посчиталось бы оскорблением.

Феникс заревел и бросился вперед. Снова Танто отступил в сторону, но, когда он попробовал повторить тот самый маневр, что выиграл ему очко, пустынник, быстрее и легче, чем Йенна представляла возможным, нырнул вниз, заставив Танто потерять равновесие. Ловкая подножка помогла молодому истрийцу свалиться на землю окончательно. Глаза пустынника заблестели от насмешливого презрения. Его меч опустился сверху вниз, будто — хотя клинок был затуплен по правилам состязания — он собирался разрубить Танто надвое. Однако Феникс все же остановил меч и, отступив на полшага, резко ударил истрийца в грудь. Должно быть, получилось довольно сильно, потому что Танто взвизгнул, как побитая собака.

— Удар! — закричали болельщики пустынника.

— Удар, — согласился судья.

Танто вскочил на ноги. Все его движения говорили о безумной ярости, овладевшей им, а когда он повернулся, стало видно, что возбужденный румянец, с которым истриец начал бой, сменился уродливыми пурпурными пятнами.

Уже не такой красавец, удовлетворенно подумала Марин.

Танто бросился на Феникса, выставив перед собой меч. Даже с шариком на острие, с беспокойством подумал Саро, таким клинком с разбега запросто можно проткнуть человека насквозь. Но Феникс просто поднял вверх руку и совершенно спокойно отбил тонкий форентский клинок. Снова Танто бросился на противника, и опять пустынник хладнокровно парировал выпад. Яростные атаки Танто и спокойные уходы Феникса продолжались несколько минут, пока толпа не охрипла от криков.

А потом положение изменилось.

Феникс, встречая очередной выпад Танто, не стал отступать или встречать клинок противника своим, а сделал шаг навстречу и, когда истриец промахнулся, сделал резкое движение, поднял плечо так, что оно ударило прямо в грудь противника, и перекинул более легкого Танто через себя на землю.

Если бы это видела Катла, она тотчас признала бы традиционный эйранский прием, один из ее любимых, призванный использовать вес и скорость противника против него самого.

Толпа буквально взвыла.

— Против правил! — завопила женщина справа от Йенны.

— Нечестно! — закричали истрийцы.

Феникс отступил, пожав плечами. Он посмотрел на судью, но тот неодобрительно поджал губы.

Танто тем временем вскочил на ноги и набросился на пустынника с удвоенной энергией. Несмотря на усталость, долгие тренировки давали себя знать.

Истриец в три гигантских прыжка пересек арену, вытянув руку, и острие меча вместе с шариком-протектором вонзилось в нагрудную пластину Феникса, прежде чем тот успел подумать о контратаке.

Феникс зарычал и отступил назад. Оружие Танто застряло прочно, и истриец был вынужден шагнуть вслед за противником.

Меч пустынника начал опускаться на голову Танто. Такой удар, если бы он достиг цели, расколол бы череп юноши надвое, несмотря на затупленное лезвие. Но молодой истриец продемонстрировал удивительную быстроту реакции, успев блокировать атаку. Полетели искры, металл заскрежетал о металл, и тут клинок Танто не выдержал.

Обломки меча разлетелись по рингу, словно звездный водопад. Один осколок попал пустыннику в лицо, между складками тюрбана. Брызнула кровь, но Танто, с онемевшей рукой, сжимающей рукоятку кинжала, и кончиком меча, все еще застрявшим в нагрудной пластине противника, стоял совершенно неподвижно, словно окаменев от шока.

Пустынник неуловимым движением поднес меч к горлу Танто.

— Победа! — заревели его последователи.

— Победа!

Толпа взорвалась криками. Два стражника в голубых плащах с трудом высвободили оружие истрийца из колец нагрудной пластины Феникса. Освободившись, Танто зло вырвал у них меч, сунул его в ножны и вылетел с арены, не позаботившись забрать дорогую рукоять сломанного кинжала. Однако он не забыл взять кошелек с призовыми деньгами за второе место. Какой-то парень из Потерянных с острыми глазами проскользнул под веревками, пока внимание толпы все еще занимали двое противников, и сунул за пазуху рукоять с победной улыбкой. Несколькими минутами позже между ним и неким эйранцем вспыхнула ссора, в которую затем ввязалась группа истрийцев.

Феникс вытер кровь с лица. Потом, прижимая к царапинам кусок пористой ткани, забрал приз и исчез в толпе.

Марин отправилась забирать свой выигрыш. Раздраженная разглагольствованиями Йенны, она поставила на Феникса. Букмекер высыпал в подставленную ладонь серебро.

За ее спиной из истрийцев в очереди стоял только Саро. Когда он подошел к столу, букмекер с любопытством смерил его взглядом, потом почесал нос и подмигнул юноше.

Саро и отдаленно не представлял, что обозначал данный жест, однако принял деньги, которые букмекер аккуратно отсчитал ему в руку, положил монеты в кошель и направился к загону, где оставил Ночного Предвестника. Теперь ему придется выиграть в проклятых скачках.

Пробиваясь через толпу и ни на что особенно не отвлекаясь, юноша внезапно услышал знакомый голос:

— Саро, подожди!

Обернувшись, он обнаружил пытавшегося нагнать его дядю. Сердце Саро ёкнуло, но оказалось, что Фабел собирался сказать только:

— Желаю удачи, парень. — Он с улыбкой взлохматил волосы племянника.

Странная смесь эмоций проникла в мозг Саро: отчаяние и тревога, беспокойство по поводу возможного проигрыша на скачках. Ведь трудно надеяться на не слишком атлетически сложенного парня, не умеющего как следует держаться в седле, и на Ночного Предвестника, который вообще никого не уважает и скорее всего встанет на дыбы и сбросит мальчишку. Фабел откровенно боялся того, что они никогда не наскребут денег на приданое, если Саро потерпит неудачу. И Фалла знает, что тогда сделает Танто, потому что у парня явно неустойчивая психика, несмотря на смазливую мордашку и физическое развитие… А Фавио — Фавио тоже разочаруется, он и так уже достаточно виноват перед братом, чтобы доставлять ему дальнейшие неприятности…

Все это Саро почувствовал в краткое мгновение, понадобившееся Фабелу на то, чтобы коснуться волос племянника.

Убрав руку, дядя оставил в нем единственное беспокойное видение: глаза женщины, расширившиеся от удивления и даже радости при виде мужчины, взбирающегося на нее. Он слышал голос, шепот, пронесшийся сквозь года: «О Фабел, Фабел…»

Только добравшись до загона, оседлав Ночного Предвестника и подъехав к стартовой линии, Саро осознал — на фоне нервного напряжения лошади, — что слышал голос вовсе не тети, а своей матери.

— Фезак! Фезак! Смотри, я вижу скачки однолеток! — ликовал мальчик, демонстрируя улыбку от уха до уха. — Смотри, бабушка, в камне.

— Не глупи, малыш. Скачки начнутся через час или два.

Фезак устала, сегодня было очень много клиентов. Мужчины, ищущие зелья для отваги, которую они не могут получить другим способом. Женщины, алчущие красоты, которой им никогда не достичь естественным путем. Другим хочется узнать собственное будущее… или требуется разъяснение предзнаменований и снов.

Были желающие наслать проклятие на соседей или недругов, их Фезак с гневом отвергала. «Бродяги не причиняют зла, думай в следующий раз, прежде чем просить». Последние две посетительницы, постучавшие в лунно-солнечную дверь, уже покупали у нее зелье. Оно возымело чрезмерный эффект, и теперь им понадобилось нечто, прерывающее его действие. Девушку Фезак помнила, хотя ее грудь и изменилась до неузнаваемости. На них обеих происшествие подействовало отрезвляюще.

Старуха стала за спиной внука, хотя была с ним почти одного роста. Она начала вглядываться в кристалл из-за его плеча, но ничего так и не увидела. Ребенок обычно не страдал излишним воображением. Однако во время Ярмарки действительно происходило много странных событий. И не только во время Ярмарки, поправила она себя. Нет, Певчая Звезда заметила еще кое-что — нечто неощутимое, как напряжение в воздухе, волнение в крови — несколькими неделями раньше, словно первооснова природы мира претерпевала странные смутные метаморфозы…

— Смотри! Вот здесь, в центре огромного клуба пыли, две лошади дерутся. Пегая с гигантом в седле и гнедая, на которой сидит мальчик, спасший Гайю. О! Видишь, у пегой на зубах кровь, а у гнедой — рана на плече!

Фезак нахмурилась. Она мягко оттолкнула внука в сторону и наклонилась над большим отполированным камнем — куском розово-серого кристалла, извлеченного с немалыми усилиями из пещеры в западных скалах, там, где Золотые горы примыкали к одиночным острым вулканическим пикам, известным народам с холмов под названием Скелет Дракона.

Кристалл выкопали родители, не сдержав громких радостных восклицаний при виде чистоты и размера находки. Это был действительно ценный камень. Они все еще верили в старую магию, в то, что такие камни служили каналами для силы земли, давно стершейся из памяти народа и бездействовавшей больше двух сотен лет.

Прошлое уже не так ясно вставало перед ней, но тот день остался с Фезак навсегда. Они возвращались с Собрания горных племен, праздновавших победу над истрийским лордом и его солдатами, которые пытались обратить их в рабство. Все захватчики теперь валялись мертвые под камнями, обрушенными женщинами клана, когда мужчины подвели ничего не подозревающего врага под опасные утесы.

Кочевники не поощряли подобную жестокость, да и не верили в возможность обращения в рабство одних людей другими, и присоединились к празднованию просто так. И все же на следующий день Фезак с родителями и другими кочевниками направлялась к горам с тревожным сердцем.

Появление кристалла никак не успокоило ее предчувствия, что за следующим перевалом их ожидает несчастье. И действительно, они встретили войско истрийцев тем же вечером. Солдаты врага нашли тела своих изуродованных товарищей и услышали сказки, будто кочевники вызвали камнепад магией. Обоих ее родителей убили, как и еще семерых мужчин. Выживших женщин изнасиловали. Результатом одного из надругательств стала ее дочь Алисия. Фезак не любила южан.

Положив ладони на кристалл, пожилая женщина почувствована, как его мощь пульсирует в ней: слабое покалывание в пальцах и на запястьях, онемение рук. Она привыкла к этому ощущению, к вырабатываемой камнем энергии — достаточной для излечения мигрени, снятия боли от синяка или раны. Ясновидение, однако, всегда было за пределом возможностей камня. Поэтому Фезак с некоторой долей удивления ощутила, как кристалл овладевает ею, словно проходит через нее, ищет выход своей мощи. По костлявым рукам начали пробегать волны тепла.

Она почувствовала, как они достигли груди, шеи, дотянулись до костей черепа, где взорвались белым ослепительным светом, обожгли глаза изнутри. Старая женщина увидела хаотическую картину: дерущиеся лошади, чьи копыта разбивают землю в клубящееся облако черной пыли, искривленное от ужаса лицо мужчины, совсем еще мальчишки, его темные глаза, расширившиеся в панике… и еще что-то — знание, ужас. Другой мужчина, больше и старше первого, с угрожающим видом дотрагивается до его плеча и заносит плетку для удара. Остальные наездники несутся вскачь — мимо, мимо… Когда пыль улеглась, старуха поискала темноглазого парня снова, но безуспешно. Человек с плеткой лежал на земле, затоптанный собственным конем.

Фезак наклонила камень, чтобы разглядеть все в подробностях, но картинка тут же поблекла и изменилась, затем наступила темнота, и старуха почувствовала запах крови.

Кочевница взвизгнула и убрала ладони с кристалла.

— Тебе не следует прикасаться к камню, — с непривычной суровостью предупредила она внука.

Ее голос дрожал — и не только голос. Фезак взяла шерстяное одеяло с полки, где хранила постельные принадлежности днем, осторожно закутала в него кристалл, подняла свою ношу и тяжело спустилась по ступенькам фургончика.

Добравшись до жилища дочери, она позвала ее по имени:

— Алисия!

В фургоне послышались возня, приглушенные голоса, шуршание ткани. Затем последовал звук шагов, дверь открылась на половину ладони. Дочь высунула наружу голову. Голые плечи открывала поспешно накинутая на тело простыня, щеки пылали, волосы взъерошены…

— Мама?

Фезак заметила состояние Алисии, внезапную напряженную тишину в фургончике и тонко улыбнулась.

— Думаешь, я осужу твой выбор, дочка, что выглядишь такой виноватой? — мягко спросила она, руки и плечи опустились под тяжестью камня.

— Возможно. Он не из наших.

— Кто он, я знаю прекрасно.

Обе замолчали. Потом Фезак застонала:

— Дочка, неужто ты оставишь меня стоять тут с этой штуковиной?

Покрепче замотав простыню на груди, Алисия прошлепала босыми ногами по ступенькам и осторожно приняла кристалл из рук матери. Простыня тянулась за ней как шлейф, когда молодая женщина сопровождала мать внутрь фургончика, туда, где стоял низенький обеденный столик.

— Кристалл заработал. Внезапно. Без предупреждения. Фало использовал его, когда проводил сеансы ясновидения. Потом я тоже заглянула внутрь. И испытала шок — правда, Алисия… Не думаю, что снова переживу такое — не важно, истинным или ложным было видение. Лучше послушаю твое мнение.

С величайшей осторожностью Фезак развернула кристалл. Он все еще сиял, даже без участия человека. Грани кристалла сохраняли молочный цвет — остатки предыдущей картинки. Лицо Алисии вытянулось.

— Я еще никогда не видела его таким. Кажется, мне не хотелось бы иметь с ним ничего общего. В любом случае, — она сложила руки, отвернувшись, — я не уверена, что владею этим искусством.

— Моя мать, ее сестра, бабушка, прабабушка — все владели искусством. Говорят, Арния Небесный Жаворонок могла видеть оба континента с помощью кристалла гораздо меньшего, чем этот.

— Сказки, мама! Такая магия веками не использовалась.

— Что-то меняется. Пожалуйста, посмотри. Ради меня, Алисия.

Со вздохом Алисия подвернула простыню и уселась у стола по-турецки. В маленьком круглом окошечке в задней стене фургончика качнулись занавески, и Фезак на мгновение увидела белое лицо и поразительно бледные волосы, прежде чем фигура исчезла. Алисия тоже уставилась на окошечко. Потом поспешно отвернулась, когда внимание матери переключилось на нее. С отсутствующим видом женщина взялась обеими руками за кристалл.

И тут же выражение ее лица изменилось. Глаза расширились. Кровь отхлынула от щек, она задрожала.

Когда Алисия отняла ладони от кристалла, все тело ее тряслось, как в лихорадке.

— Мы должны уехать! Должны упаковаться и уехать, мам. Сейчас же, как можно быстрее!

Фезак Певчая Звезда подарила дочери вымученную улыбку:

— Ты видела то же, что и я. Убийства, кровь и пламя. Древние возрождаются, дочка. Я чувствую это. Магия возвращается и несет с собой смерть.