"Тигр на свободе" - читать интересную книгу автора (Спиллейн Микки)

11

Когда я прибыл в ООН, кризис уже разразился. Представитель одной из стран прервал дискуссию о текущих делах, внеся на рассмотрение свой проект. Делегат США выдвинул встречный проект резолюции, который встретил единодушную поддержку западного блока. Это было полнейшей неожиданностью. По недоумевающим взглядам некоторых делегатов я понял: они спрашивали себя, что испортилось в их информационном аппарате.

В это время Бертон Селвик убедительно мотивировал согласие делегации Великобритании с проектом США. Делегаты оппозиции попытались, как обычно, помешать обсуждению с помощью вопросов к повестке дня, но были призваны к порядку. Тогда они поднялись и покинули зал.

Репортеры тотчас бросились к телефонам, чтобы передать сообщение о сенсационном повороте событий.

Бертон Селвик продолжал еще говорить, но в его голосе чувствовалась какая – то нерешительность. С моего места было хорошо видно, как он вдруг побледнел, пробормотал какие – то извинения и сел. Сотрудники что – то спросили у него, потом помогли встать и вывели из зала.

В коридоре они усадили Селвика в кресло, а когда я подошел, около него уже суетились Эдит Кен и Грэтхен Ларк. Неподалеку стояла группа, и среди них Тэлбот. По его поведению я понял, что он здесь не из простого любопытства.

Кто-то упомянул о враче, но Грэтхен сказала, что имеет опыт работы медсестрой и хорошо разбирается в болезни Селвика. Она послала кого-то за стаканом воды и таблетками. Селвик принял их и вскоре его лицо порозовело. В коридоре было слишком шумно, чтобы расслышать, о чем говорили, но я заметил, что Рондина и Селвик обменялись парой слов. Казалось, он успокаивает ее: с улыбкой похлопал по плечу и позволил увести себя в комнату. Перед дверью встали Тэлбот и еще один англичанин. Они объяснили репортерам, что у Селвика небольшой приступ гастрита и все уже в порядке.

Появился Туми и кивнул мне:

– Ну, что скажете?

– Он и раньше болел.

– Да, знаю, но сегодня Селвик был нашим главным оратором. По-моему, ему что-то дали.

– Вы имеете в виду яд?

– Не обязательно. Существуют и другие средства, например возбуждающие стимуляторы.

– Кажется, есть способ это узнать. Я думаю, не было ли это все отрепетировано?

– Вас такое положение вещей не должно радовать. Если они кого взяли на прицел, то уже не оставят в покое.

– Если только их не опередят. Мимолетная улыбка пробежала по лицу Туми.

– Кстати… Я наблюдал за Селвиком. Он пару раз взглянул на вас и прямо перекосился от ненависти.

– Я заметил.

– До назначения в ООН он был главой тайной полиции. Тут он не сообщил мне ничего нового.

– Тэлбот тоже наблюдал за вами. Вы играете в опасную игру, – сказал Туми. – Каков ваш следующий шаг?

Я посмотрел на часы. Было около пяти.

– Теперь нам придется расстаться, – сказал я ему. – Ждите в отеле моего звонка.

Внизу в холле я зашел в телефонную кабину, набрал номер конторы Корбинета и назвал секретарше свою фамилию. По тону полковника я понял, что у него есть новость.

– Мы проверили эту банкноту, Тайгер.

– И что?

– Они, вероятно, очень спешили и допустили вопиющую ошибку. Теперь у нас на руках доказательство.

– Да?

– Эта банкнота из тех ста тысяч долларов, которые русские обменяли на рубли перед началом работы комиссии ООН.

– Черт возьми!

– Вот именно. Это дает нам немного свободы в действиях. Только не заходи слишком далеко. Когда события войдут в решающую фазу, предоставь сделать последний шаг этим господам. Ну, ради проформы.

– Таково официальное распоряжение?

– Здесь не может быть официальных распоряжений, но мне пришлось потратить много красноречия, чтобы добиться уступки.

– Благодарю, полковник. Если могу оказать вам какую-нибудь услугу, дайте знать

– Держите меня в курсе дела, – сказал он и повесил трубку.

Я вышел из кабины и пропустил в нее пожилого господина в котелке, который вежливо поблагодарил меня. За ним, спиной ко мне, стоял второй ожидающий и перелистывал записную книжку.

Это был Грегори Гофта.

Он подал знак, и я проследовал за ним к стойке с телефонной книгой. Грегори сделал вид, будто ищет в ней нужный номер.

– Опасность, Тайгер, – сказал он, не разжимая губ и перелистывая книгу.

– С какой стороны?

– Русские хотят немедленно с вами покончить. Сегодня вечером в их посольстве созывается экстренное совещание.

– Вы занимаетесь этим делом?

– Да. По особой инструкции мистера Рэндольфа.

– Цель?

– Эдит Кен. Мне нравится это задание. – Он замолчал, перелистал еще пару страниц и выписал номер. – Она завтракала с Селвиком перед заседанием. Сначала он заехал за ней, а потом они вместе отправились в ООН.

– Тогда учтите: приступ у Селвика был спровоцирован.

– Мы не исключаем такой возможности, но его предыдущие приступы выглядели вполне натурально.

– Где сейчас Эдит?

– Наверху, вместе с Селвиком и остальными. Они скоро повезут его домой. Приступ был легкий, но ему придется некоторое время полежать.

– Почему вы вошли со мной в контакт?

– Один венгерский эмигрант опознал в работнике советского посольства одного из самых опасных агентов их тайной полиции. Раньше он работал в подчинении у Стовецкого. Его зовут Алексис Миннер, в свое время действовал в Венгрии. Стефан Мидрос сможет вам много о нем рассказать.

– Благодарю за предупреждение.

Гофта захлопнул телефонную книгу и отошел к будке. Я дал ему исчезнуть, потом поднялся наверх и подошел к двери, перед которой Тэлбот все еще отбивался от упрямого репортера.

Наконец тот отстал.

– Тайгер Манн, мистер Тэлбот, – представился я. В его глазах промелькнули веселые огоньки.

– Я слышал о вас, сэр. Чем могу служить?

– Мне хотелось бы поговорить с мисс Кен.

– Сейчас она занята.

– Скажите, что я здесь, и тогда она наверняка выйдет. Он кивнул:

– Подождите.

– Благодарю, – ответил я.

Эдит вышла. У нее был встревоженный вид, пальцы нервно теребили платье. Она была, как всегда, хороша, но ее явно тяготил страх.

– Привет, Рондина!

Ее ноздри вздрогнули. Заметив мою улыбку, она опустила веки.

– Мистер Тэлбот передал, что ты хочешь со мной поговорить.

Оглянувшись, она увидела, что мы не одни, и вроде немного успокоилась.

– Я только хотел сделать тебе комплимент, Рондина. Все прошло отлично. Момент выбран самый подходящий.

– О чем ты говоришь?

– Не прикидывайся, крошка. Сегодня вечером я выйду на след твоих хозяев.

– Моих хозяев?

– Не надо. Хочу тебе предостеречь. Позаботься, чтобы с Бертоном Селвиком не произошло ничего серьезного, иначе поплатишься. Сразу, без всякой отсрочки. Ты меня поняла?

Она не успела ответить: открылась дверь и на пороге появилась Грэтхен Ларк.

– О, добрый день, мистер Манн…

– Привет, – ответил я.

– Мистер Селвик хочет поговорить с тобой, Эдит. Рондина молча проскользнула мимо нее и исчезла в комнате.

– Как он себя чувствует? – спросил я.

– Неплохо. Врачи прописали постельный режим, но мистер Селвик снова на ногах, хотя мы стараемся убедить, что он должен щадить себя.

– Представляю.

Она взглянула на меня, удивленно подняв брови.

– А что вы здесь делаете?

– Я просто зритель.

– Но сюда проникнуть не так – то просто.

– Рука руку моет. Скажите, у Селвика есть врач?

– Да, он здесь.

– Ну, тогда все в порядке. – Я сделал паузу, многозначительно улыбнулся и тихо спросил: – Когда мы увидимся?

– Вы пришли, чтобы это узнать?

– Мужчину ничто не остановит. Она весело рассмеялась.

– Позвоните после работы. Может быть, что-нибудь придумаем.

Я кивнул, и она вернулась в комнату. Я хотел увидеться с ней, чтобы знать диагноз – как бывшая медсестра, Грэтхен могла дать точный ответ.

Стемнело рано. Небо опять затянуло тучами и в воздухе чувствовалось приближение дождя. На востоке горизонт был тревожно багровым. Вдали грохотал гром.

Я подозвал такси и отправился к станции метро на Восьмой авеню. Без пяти минут шесть я спустился вниз и вошел в телефонную будку, нажал рычаг и держал его до тех пор, пока не раздались длинные гудки.

Низкий баритон на другом конце провода принадлежал Эвансу из нашего бюро в Ньюарке. Я назвал ему пароль, и он сказал:

– Относительно Видора Чариса мы имеем только одно указание, полученное от кассира кинотеатра, где идут фильмы на иностранных языках.

– Какое именно?

– Она заметила руку с изуродованным указательным пальцем у покупавшего билет. На тыльной стороне руки – красный шрам. Сначала ей показалось, что человек указывает на нее, но потом она поняла, что палец просто не сгибается.

– А описание личности?

– Она видела только руку.

– Ну, хоть какая-то зацепка.

– Сегодня вечером в этом кинотеатре начинается показ русских фильмов, который продлится три дня. Во второй половине недели пойдут польские, венгерские и греческие картины.

– Хорошо, я займусь этим.

– Есть еще кое-что.

– Да?

– Сегодня днем из Лондона звонил Питер. Они завершили проверку семейства Кенов и не нашли ничего подозрительного. Что касается погибших членов семьи, то расследование оказалось нелегким. Однако удалось разыскать боевых товарищей Вернона по эскадрилье, видевших, как он погиб. Вернон был командиром звена, неоднократно награждался, на его счету было девять сбитых самолетов. Самого его сбили под Дувром. Труп нашли, опознали и захоронили в семейном склепе Кенов. О Диане Кен тоже удалось узнать не очень много. Она получила обычное воспитание и была довольно своенравной девушкой, о чем не любят вспоминать. Во время войны добровольно вступила в женский вспомогательный корпус. По утверждению бывшей подруги, Диана сделала это из любви к независимости и приключениям Она оказалась в числе семидесяти женщин, погибших во время налета немцев на доки.

– Известно, о каком женском корпусе идет речь?

– Нет. Тогда они не существовали официально. Просто собрали деньги и устроили кухню для рабочих в доках. Джонсону удалось разыскать одного человека, служившего тогда в порту. Тот сообщил ему интересную деталь: эти женщины жертвовали войне не только свое время. Их патриотизм заходил так далеко, что они не останавливались и перед интимной близостью с теми, кого обслуживали. Это важно?

– Для нас, может быть, и нет, – сказал я. – Но для семьи, ставящей женскую честь превыше всего, пожалуй. По крайней мере, они могли обрадоваться ее смерти… Во всяком случае, передайте отчет центру.

– Уже сделал. Вам нужно что-нибудь еще?

– Пока нет.

– Отлично. Кстати, есть кое-какие перемены. Эрни Бентли перебрался в мансарду, где раньше жил Колдуэл. Вы знаете адрес?

– Да.

– Мы реорганизуемся, и теперь все пойдет через него. Он также будет заниматься специальным снаряжением. Его номер телефона прежний.

– О'кей. И большое спасибо. Я повесил трубку.

Итак, мы напали на след. Иностранец решил посмотреть фильм на родном языке. Тем самым он нарушил закон своей профессии, но тоска по родине оказалась сильней.

Диллинджер совершил точно такую же ошибку и поплатился за нее жизнью.

Я позвонил Туми и сказал, что собираюсь сделать засаду в кинотеатре, попросив его ждать моих распоряжений. Ему не понравилось, что я отправляюсь один, но такова уж была моя привычка – первый выстрел мне хотелось сделать самому. Я попросил Туми посидеть в моей комнате на случай, если позвонит Уотфорд или Рэндольф, и обещал время от времени сообщать о себе.

Программа в кинотеатре «Гренобль» начиналась в половине восьмого, а касса открывалась в семь, так что в моем распоряжении было еще время. Я решил сесть в последний ряд: если Чарис придет, он тоже пойдет по проходу, так что все зависит от того, кто кого увидит первым.

Предполагая, что Чарис может послать перед собой сообщника, я отошел от кинотеатра, взял такси и поехал в Гринвич-Виллидж. У дома Грэтхен я попросил шофера подождать, поднялся к ее квартире и постучал. Мне никто не ответил, но за дверью тихо играло радио. Я приоткрыл дверь и окликнул Грэтхен, думая, что она в ванной. Никто не отозвался. Я вошел. Гостиная была освещена одной лампой. Очевидно, она вышла за покупками. Я поднял покрывало с портрета Селвика и увидел, что Грэтхен еще поработала над ним. Потом я вернулся в такси.

Сунув в окошко кассы кинотеатра два доллара, я получил билет и сдачу, потом нашел в темноте место, с которого мне был виден вход, и уселся с пистолетом наготове.

Через двадцать минут зал наполнился, но Чариса не было. Я до конца просмотрел фильм, в котором не понял ни слова.

В перерыве между сеансами я вышел в фоне и еще раз оглядел публику, но никого не увидел. Подождав для верности минут десять, я покинул кинотеатр.

Итак, след оборвался. Чтобы немного успокоиться, я пошел пешком. Да, занимаясь таким делом, следует держать свои нервы в порядке.

Из аптеки я позвонил Туми. Он сообщил, что Рондина была в ресторане вместе с Тэлботом, а потом поехала домой на такси. Тэлбот вернулся в посольство и, кажется, не покидал его. Квартира Эдит находится под наблюдением двух групп агентов: снаружи и внутри здания.

Это сообщение было получено полчаса назад и, вероятно, она еще никуда не успела выйти. Я попросил Туми оставаться на своем посту. Он должен был сообщить Мартину Грэди о моей неудаче и спросить, стоит ли делать вторую попытку. Мне нужен был категоричный приказ.

Теперь настало время потуже закручивать гайки.

Сыщиков, наблюдавших за квартирой Рондины, я обнаружил довольно быстро. Их пора было отправлять на курсы по повышению квалификации. Оба внешних наблюдателя были довольно стары. Первый курил, сидя в машине с поднятыми стеклами, а второй спрятался от дождя в подъезде. Когда-нибудь это будет стоить ему жизни.

Третий шпик торчал на лестничной площадке, разыгрывая сцену ожидания лифта. В действительности же он не спускал глаз с кабины, высматривая, на каком этаже он остановится. Но на этот раз он промахнулся: чтобы заморочить ему голову, я раз шесть проехался вверх и вниз, а потом поднялся к квартире Рондины по лестнице.

Я нажал кнопку звонка.

– Кто там? – спросила она.

– Тайгер, дорогая.

Рондина сразу открыла дверь. Она стояла в белом платье, сияющая и прекрасная. Каждый изгиб ее тела дышал женственностью.

– Можно войти?

– Конечно.

Рондина улыбнулась, и я опять вернулся в прошлое. Другой на моем месте был бы сражен наповал, но я уже прошел школу Рондины.

– Благодарю, крошка.

Она закрыла дверь и провела меня в гостиную. На этот раз на проигрывателе стоял Вагнер – тема любви и смерти. Очень подходяще.

У нее был усталый вид: темные круги под глазами, морщинки возле рта. Я положил шляпу и плащ, сел на софу и вытянул ноги. В ее поведении чувствовалась какая – то нервозность.

– Выпьешь?

– Почему бы и нет?

– Шотландское?

– Ты столько раз готовила для меня напитки, крошка, что должна была запомнить. С тех пор мои вкусы не изменились: простое виски и имбирное пиво.

Я находил игру Рондины безукоризненной, но сейчас все это не имело смысла. Мы были одни.

– Как чувствует себя мистер Селвик? Она поставила мой стакан на стол.

– Пришел в себя. В понедельник, как обычно, примется за работу.

– Я слышал, ты завтракала с ним. Она взглянула на меня.

– Ты что-нибудь имеешь против?

– Возможно. – Я взял стакан и отхлебнул: смешала она правильно. – Ты не находишь, что приступ случился в самое неподходящее время.

Она нахмурилась, и казалось, не понимала меня.

– У него и раньше бывали такие приступы.

– А перед этим ты всегда завтракала с ним?

Рондина поняла, к чему я клоню. Стакан в ее руке задрожал. Она тщательно старалась подыскать ответ, но я сменил тему.

– Мы получили информацию о Диане Кен. Или тебе и так все известно?

Она оцепенела. Стакан выпал у нее из рук и разбился. Кусочек льда подкатился к софе, и я отшвырнул его ногой. Лицо Рондины помертвело.

– Через нее ты и проникла в семью Кенов. – Мне не удалось скрыть торжествующую улыбку. – Остается только выяснить, где настоящая Эдит Кен. Молчишь? Тогда я отвечу за тебя. Возможно, настоящая Кен содержится где-то в заключении. Однако держу пари, что она мертва. Ты любишь тщательно заметать следы. Все рекомендации даны тебе людьми, знавшими Эдит ребенком. Здесь помогла репутация семьи. Но если эта история попадет в газеты, Кенам конец.

Пальцы Рондины дрожали. Она с трудом держала сигарету. Я вынул из кармана рекламные спички из моего отеля, дал ей прикурить и бросил коробок на стол. Она глубоко затянулась и постаралась взять себя в руки.

– Ты ошибаешься, Тайгер.

– Нет, радость моя.

– Ты не можешь…

– Подожди и увидишь.

Она еще раз затянулась, погасила сигарету в пепельнице, потом поймала мой взгляд и отчеканила тоном прежней Рондины:

– Я не допущу, чтобы ты втоптал имя Кенов в грязь.

– Каким образом? С помощью Видора Чариса?

Она долго молчала. Потом на ее лице вдруг промелькнула тень сочувствия.

– Ах ты, дурачок.

– Я всегда уважал твои способности, Рондина. Но сейчас ты промахнулась.

– Тайгер…

– Подойди ко мне. Я хочу, чтобы ты довела свою игру до конца. Помнишь наш последний поцелуй? Подойди, я хочу узнать, каков теперь вкус твоих губ.

Ее руки судорожно вцепились в спинку кресла, а глаза сверкнули.

– Я хочу знать, остались ли твои поцелуи такими же после того, как ты причинила столько горя почтенной семье и убила ни в чем не повинного ребенка. Подойди ко мне, Рондина.

Она поднялась и замерла как натянутая тетива.

– Подойди ближе, дорогая. Я всегда ношу с собой пистолет. Может, тебе удастся улучить удобный момент, вытащить его и опять выстрелить мне в грудь.

Как ни странно, но напряжение понемногу спало с нее. Наконец, окончательно овладев собой, она медленно подошла ко мне. Мягкий свет подчеркивал прелесть ее фигуры.

Я сидел на софе, стараясь проникнуть в ее мысли.

– Скажи, Тайгер, ты сильно меня любишь? – прошептала Рондина.

Она опять начала новый заход по обольщению.

– Сильнее, чем ты думаешь, – хрипло сказал я.

– Когда – то ты бы все сделал для меня.

– Это было давно, а теперь могу сделать лишь одно – застрелить.

Рондина встала коленями на софу, так что они прижались к моей ноге. Вырез халата открывал глубокую ложбинку между грудей.

– Прошу, выслушай меня, – с подкупающей простотой сказала она.

– Зачем?

– Потому что ты меня любишь. Я отвел ее колени в сторону.

– Ты так прекрасно умела говорить о любви, дорогая. Когда я лежал рядом и слушал, у меня внутри все таяло. Где бы мы ни предавались любви – на сене или в кровати, ты всегда повторяла, как сильно меня любишь. Скажи это еще раз.

– Я полюбила тебя с первого взгляда.

– Ты повторяешься, Рондина. Придумай что-нибудь новое. Она медленно подняла руку и нежно коснулась моего лица.

– Я люблю тебя. Тайгер.

Ее слова проникли мне в душу. Рондина поняла мое состояние, а я возненавидел себя, потому что последние двадцать лет пытался подавить это чувство.

– Можно мне теперь высказать свою просьбу? Я промолчал, и она сказала:

– Оставь в покое семью Кенов.

– Убийцы не меняются, – сказал я.

Ее лицо оставалось невозмутимым, только в глазах появилось новое выражение.

– Это верно.

Рондина наклонилась и прильнула к моим губам. Халат сполз, и я ощутил ее у своей груди.

Мной овладело прежнее волнение, и я понял, что не смогу ему противиться. Но меня выручила сама Рондина: она вдруг застыла и попыталась высвободиться из моих объятий. В глазах ее появился страх и еще что – то… Я отпустил ее, и она натянула халат на плечи.

– Мне очень жаль… правда… – задыхаясь, сказала она.

Мне не оставалось ничего другого, как усмехнуться. Комедия зашла слишком далеко. Чертовски удачный новый поворот, но на основе старого фокуса. Только удивительно, что она не попыталась вытащить у меня пистолет.

Я встал, взял шляпу и плащ и с улыбкой сказал ей:

– Скоро, Рондина, тебе придется заплатить за все. А пока оставайся.

Идя к двери, я чувствовал на спине ее взгляд и понимал, что представляю собой сейчас прекрасную цель, но знал также, что она не осмелится выстрелить.

Дождь лил потоками. Все проезжающие машины были заняты, и я пошел пешком. Последний раз на этом пути у меня оказалось несколько незваных провожатых, двух из которых я застрелил. Дойдя до Бродвея, я совсем промок и зашел в бар обсушиться и согреться, а через полчаса сел в такси и отправился в отель.

Я постучал в дверь своего номера, где меня ждал Туми. Никто не ответил. Решив, что он заснул, я открыл дверь своим ключом, вошел, зажег свет и увидел, что Туми лежит на кровати лицом вниз. Но он не спал. В затылке его виднелось маленькое отверстие, а по простыне расплылось большое красное пятно. Тело было еще теплым.

Хорошая работа, Рондина, подумал я. Спички с адресом отеля, которые я неосмотрительно оставил у тебя на столе, звонок убийце по имени Видор Чарис, меткий выстрел из пистолета с глушителем в приоткрытую дверь – и дело сделано. Если не считать одного момента. Убийца не мог видеть лица жертвы, потому что Туми лежал лицом вниз. Это была моя комната.

Бедняга Туми.