Галина Горбенко ОБНАЖЕННАЯ НАТУРА

На соискание Государственных премий Российской Федерации в области литературы и искусства 2003 года среди прочих, как известно, был выдвинут и А.М.Смелянский. Его выдвинула газета "Культура" "за многолетнее научное исследование и публикации наследия основателей Художественного театра и его выдающихся деятелей". Истолкование взглядов К.С.Станиславского и В.И.Немировича-Данченко — дело не новое. Тут всё идет, как говорится, по накатанному пути.

Но премию Анатолий Миронович Смелянский не получил. Видимо, не последнюю роль в этом прискорбном обстоятельстве сыграла небольшая книжица, написанная года четыре назад и вышедшая в свет под названием "Уходящая натура". Понравилась она далеко не всем, поскольку чересчур уж раскрыла в авторе то, что обычно обнажать не рекомендуется. Но, поскольку теперь одним выдвижением дело, судя по всему, не ограничится, стоит напомнить читателям некоторые вехи жизненной и творческой биографии несостоявшегося лауреата.

Одно дело — красиво нанизывать слова в беседах и лекциях о чужих работах, и совсем другое — приоткрыть свои мысли и поступки на пути к долгожданной карьере. Ее Смелянский, как видим, успешно осуществил. Из незавидной должности заведующего литературной частью МХАТа он вспорхнул на значительную высоту: стал ректором Школы-студии этого прославленного театра. Много лет при О.Н.Ефремове Смелянский был, как шутили актеры, "серым кардиналом" — и вдруг стал главным воспитателем молодежи, которая готовится воскресить былую славу театра. Естественно, все, кому дорога судьба русской культуры, обеспокоены тем, кто и с каких позиций будет осуществлять эту задачу.

Так вот, позиции Смелянского, доктора искусствоведения, профессора, как раз и понятны, когда закрываешь последнюю страницу его "откровений", которые можно было бы назвать не "Уходящей натурой", как озаглавил автор, а "Обнаженной натурой". С первых же страниц Смелянский повествует о том, что дало толчок для сочинения его "эссе".

"В начале 90-х годов в русском центре Гарварда объявились несколько соотечественников, которые придумали создать многотомную энциклопедию под названием "Советская цивилизация". Идея была такая: запечатлеть подробности уходящей эпохи... Множество рубрик в своей совокупности должны были охватить основные стороны бытия: работа, секс, отдых, коммуналка, очередь, колхоз, комсомол, пионерлагерь, тюрьма, наука, искусство, медицина, школа, взятка, аборт, развлечение, пенсия,— то есть всё, что давало своеобразие нашему способу жизни и определяло, как тогда стали говорить, советскую ментальность... Круг авторов собирали "оттуда" и "отсюда" (то есть из США и из России.— Г.Г.)".

Настораживает уже то, что так предвзято выбраны из нашей жизни ее не самые лучшие черты, цинично обозначенные как "основные стороны бытия". Понятно, что идея зародилась в Гарварде, в его так называемом "русском центре", и совершенно ясно, кто эти авторы, которых собирались привлечь "оттуда" и "отсюда", и с каких позиций они могли бы "осветить" наше прошлое. Но, как пишет дальше Смелянский, "из Гарвардского проекта ничего не вышло, коллективный сеанс воспоминаний не состоялся. А жаль. Советская цивилизация на наших глазах превращается в миф, ее язык становится темным, а живые подробности затираются даже в памяти очевидцев".

Эти сожаления о распавшемся проекте не случайны. Ведь и сам автор получил там конкретное задание: "Мне было предложено воскресить подробности минувшего на примере такого важного культурного института, каким был МХАТ СССР им.Горького". И Смелянский, несмотря на то, что "Гарвардская советская энциклопедия" не состоялась, эту работу выполнил и опубликовал ее в виде книги "Уходящая натура". По существу, получился отчет о том, как разваливался прославленный театр — драгоценное культурное наследие, оставшееся от Советского Союза.

Здесь читатели могут увидеть без прикрас прежде всего самого автора, его двуличие и элементарную непорядочность. Он постоянно сопутствовал Ефремову, играл на его слабостях, подсказывал тому неназойливо, исподтишка те действия, которые вели не только к отходу от системы К.С.Станиславского, но и к утрате целостности самого театра. С другой стороны, Смелянский, "верный оруженосец" Ефремова, не пощадил ушедшего навсегда шефа. Поистине, как в басне Крылова: "И я его лягнул, пускай мое ослиное копыто знает".

Примеры? Их множество. Уж чего стоит одно лишь название главы "Когда разгуляется..." При Ефремове, как вспоминает Смелянский, "в Художественном театре принятие "на грудь" стало делом доблести... С его недугом власть считалась как с меньшим из зол. Зато он не был диссидентом... Тут была какая-то тайна советской истории, которая подключала О.Н. (Олега Николаевича Ефремова.— Г.Г.) к легендарному ряду тех, кому власть разрешала".

Значит, понимая то, что рядом с ним в течение двадцати лет жил и работал больной человек, Смелянский, как тень, сопровождал его повсюду, не сводил глаз — как на фотографии, запечатлевшей их вместе с драматургом М.Шатровым. Всегда был под рукой и, пользуясь недугом своего хозяина, подсказывал тому свои идеи. В последние годы они как-то сопрягались с установками "гарвардских мудрецов": охаивать всё, что создавалось и развивалось в культуре при советской власти. Эта стратегия подтверждается словами самого автора "Уходящей натуры": "Хотелось закрепить подробности того, как создавались советские пьесы, как их заказывали, уродовали, пробивали и запрещали".

Вот, оказывается, что, по Смелянскому, следовало бы сохранить в памяти потомков из процесса создания спектаклей. А ведь итог этой работы выносился на зрителя, воздействовал на него эмоционально и нравственно, вписывал в историю театра свою страницу, создавал мнение о его труппе в целом и о каждом актере. Но Смелянскому не до того, сколько прекрасных спектаклей шло на его памяти в те годы и во МХАТе, и в других театрах, о которых, кстати, он сам писал хвалебные рецензии во времена "советской цивилизации", как назвали тот период в жизни нашей страны гарвардские "русские".

А ведь тогда театры были частью нашей огромной культуры. И как ни крути, ни верти, ни искажай наше прошлое, в нем создавались прекрасные фильмы, звучала замечательная, волнующая сердца музыка — не та, что сегодня ежечасно обрушивают на наши головы радиостанции, подобные "настоящему радио". В том же МХАТе шли спектакли, составившие нетленный фонд отечественного искусства, работали актеры, явившие миру высокие образцы не только русского, но и мирового театрального искусства.

С разных позиций можно оценивать прошлое. Так, Смелянский изобразил в основном изнанку жизни театра, курьезы и эпизоды, которые высмеивают и большей частью подчеркивают отрицательные моменты. Люди, которые окружали автора, подаются в качестве либо тупых чиновников, либо недоумков, либо лизоблюдов и приспособленцев. Смелянский хорошо говорит лишь о немногих — в основном, о своих единомышленниках. Благо, что у нас есть и другие источники для знакомства будущих поколений с историей нашего драматического искусства. Сотни монографий и мемуаров рассказывают об истинном творчестве, о талантливых и увлеченных людях, которые создавали Великое искусство в Великой стране.

По своему статусу главлита Смелянский должен был участвовать в выборе репертуара и в сохранении традиций театра, то есть, в первую очередь, системы К.С.Станиславского, который ставил во главу угла при создании спектакля именно его художественность. Недаром в самом названии театра стояло и стоит слово "художественный". Но по самим спектаклям, которые были поставлены в пору Ефремова: "Сталевары", "Заседание парткома", "Мы, нижеподписавшиеся" и другим,— можно было судить о том, что репертуарная политика была направлена не на художественность, а на идеологические и внутриполитические, актуальные на текущий момент, темы. Не случайно эти спектакли ушли в небытие, а пьесы классиков и сегодня звучат злободневно. Конечно, это не значит, что надо исключать из репертуара современные пьесы, но корни, традиции такому театру, как МХАТ, безусловно, следует сохранять. Они подобны корням дерева: листва каждый год меняется, а ствол живет и дает новые побеги...

Как единый организм МХАТ перестал существовать в 1987 году. Для многих актеров это было трагедией. Некоторые ее тяжело, но пережили, другие не смогли преодолеть. Думается, что и для таких актеров, как народные артисты СССР Е.Евстигнеев и О.Борисов, это не прошло даром. Стресс, который они испытали, не мог не приблизить их к финалу жизни. МХАТ им.Чехова (так он с тех пор именуется.— Г.Г.) остался в прежнем здании, в Камергерском переулке. На Тверском бульваре поселился МХАТ им.Горького, сохранивший не только имя советских времен, но и традиции основателей. Сколько было дискуссий, борьбы, в которой автор "Уходящей натуры" ратовал за расчленение театра, за эту резню по живому.

Недавно мне довелось послушать пленку с записью собрания, на котором Т.В.Доронина рассказывала представителям прессы, как искажалась в печати правда о театре, о событиях, приведших к его разделению, и какую неприглядную роль играл в этом Смелянский. Среди статей-нападок на Доронину и ее сторонников была и заметка А.Караулова в "Огоньке". Приятно сознавать, что сейчас он понял ошибочность тогдашней своей позиции. Так, в одной из передач карауловского "Момента истины" известные актрисы, народные артистки России О.Аросева и В.Талызина, с экрана говорили об элемен- тарной непорядочности автора "Уходящей натуры". "После таких мемуаров человек должен уходить!"— восклицала Аросева. "Как только он детей учит?!"— сокрушалась Талызина. Видимо, под словом "дети" актриса подразумевала школу-студию МХАТ, где нынче ректорствует Анатолий Миронович.

Не знаю, как проходят занятия в этой кузнице актерских кадров. Смелянский об этом не пишет. Зато вспоминает, как он начал свою преподавательскую карьеру в Кембридже. Сам того не желая, потешил читателей нравственным стриптизом. Сначала дает картину самой обстановки: лето, жара, студенты, разомлев, дремлют, переводчик отсутствует, а сам лектор тогда, в 1992 году, едва говорит по-английски. Тем не менее, занятия идут (за них-то профессору заплачено.— Г.Г.). Слушает его только один парень по имени Джон, пытаясь хоть что-нибудь понять. А дальше, желая развлечь читателей, автор пишет: "Рассказываю о Мейерхольде, почему ему не понравился "Вишневый сад" в МХТ, как он критиковал К.С.Станиславского за то, что тот не угадал ритма третьего акта, в котором должна звучать главная тема пьесы: "Ужас входит"... После лекции Джон решил всё же уточнить, что имел в виду мистер Мейерхольд, когда написал Чехову такую резкую фразу. "Какую резкую?"— изумился я. "Ну вот, что сука входит..." "Какая сука? Ты что, с ума сошел?" Выяснилось, что слово "ужас" и слово "сука" звучат по-английски, особенно в моем исполнении, как совершенно тождественные".

Вот такое "качественное" преподавание! Наверное, некоторые деятели культуры считают, что принципы К.С.Станиславского тоже — "уходящая натура", а вот корежить классиков, переделывать их на свой лад, как это делал Мейерхольд,— современно. Тем более, что авторы пьес на дуэль не вызовут и пощечины не дадут по причине их отсутствия на этом свете.

Судя по воспоминаниям Смелянского о своем пребывании во ВНИИ искусствознания, которое он цинично называет "шарашкой", даже не беря в кавычки это определение, оттуда можно было набрать целый штат преподавателей для школы-студии. Сам он, видимо, там "наработал" ученые звания, защитив диссертации. Времени даром не терял.

Приехав в Москву из Нижнего Новгорода, в актеры, как мечталось, не прошел, на режиссуру и не замахивался — масштаб был не тот. Решил податься в искусствоведы. Хорошо! Кто-то мучается, сочиняет, а ты знай анализируешь и критикуешь. Вот только критики-то бывают разные. Например, предшественник Смелянского во МХАТе, П.А.Марков, отличался огромной эрудицией и глубиной мысли. Его замечания всегда шли во благо искусству.

Не стоило бы и говорить об этой "шарашке", если бы она не являлась питомником, где выращивались те, кто ныне делает погоду в отечественной культуре. Вот строки из главы под названием "Козицкий переулок", адрес этого ВНИИ. И снова промахнулся Анатолий Миронович: не только себя раздел, но и коллег полуобнажил. Итак...

"Шарашка была разделена на секторы, у каждого был свой час научного соития. Секторы трудились, размножались, диссертации защищались, рукописи обсуждались. В стране с восьмичасовым рабочим днем существовало учреждение, в котором трудящиеся видели друг друга раз в неделю. Старшие и младшие сотрудники раз в неделю упивались взаимообсуждением. Слово было поступком, событием..."

Вот из какого "Ноева ковчега" отправлялись в "культплавание" всякие смелянские, которые стали довольно несимпатичным явлением в нашей культурной жизни. Это они мелькают на экранах всевозможных шоу, ведут свои программы, подчас не обладая для этого самыми элементарными данными, выступают с "умными" речами на представлениях шоуменов, пишут начетнические статьи в "демократических" изданиях, потому как имеют звания, дающие им "право" поучать зрителей и читателей, говорить банальности со значительным видом первооткрывателей. В общем, действуют по принципу: "Пипл всё схавает",— как выразился на своем сленге один наш рок-музыкант.

Чего можно ждать от таких ученых, если их профессиональный багаж — нахватанные цитаты, вычитанные и услышанные чужие мысли? Золотых голов среди них, как правило, нет. Это принадлежность Кулибиных и Менделеевых в изобретательстве и науке, Баженовых и Казаковых — в зодчестве, Репиных и Глазуновых — в живописи. И ряд этих великих русских имен можно продолжать бесконечно. А для тех, кто печет, как блины, диссертации в "шарашках", нужны не золотые головы а свинцовые другие части тела, чтобы высиживать свои плагиаты-компиляции, а потом с помощью дипломных "корочек" учить молодое поколение, что они и делают.

Тут за примерами далеко ходить не надо. С экранов телевизоров долго не сходил большой друг Смелянского, наш экс-министр культуры и по совместительству шоумен М.Е.Швыдкой, речь которого изобилует цитатами и высказываниями мудрецов всех эпох и народов. Память у него превосходная. Что же касается своих собственных мыслей, то с этим как-то не очень. Зачастую видишь, как деятельность смелянских оборачивается из "частной практики" в общее негативное для нашей культуры искажение истории и творческого наследия русского искусства.

Однако их "заслуги" нынче высоко ценятся. До выдвижения на Госпремию Смелянский получил приз Фонда поддержки театра Табакова (оказывается, есть и такой фонд.— Г.Г.). Уж не за то ли, что воспитывает в будущих актерах качества, необходимые "русским гарвардцам": отсутствие патриотизма, например, или деляческий подход к искусству, выражением чего становится попирание наших национальных традиций? А может, Анатолий Миронович Смелянский сумел так же, как прежде Олега Николаевича Ефремова, очаровать Олега Павловича Табакова? Ведь он так старательно бросает камешки в сторону нелюбимого ими собрата — МХАТа им.Горького!

Так, на праздновании столетия исторической встречи основателей МХТ (так первоначальноименовался МХАТ), К.С.Станиславского и В.И.Немировича-Данченко, Смелянский, не смирившийся с тем, что театр на Тверском бульваре успешно работает, категорически заявлял: "МХАТ СССР имени Горького ушел навсегда и никогда не вернется!"

Так-то он так, но существует другой театр с тем же названием и теми же традициями, вот только принадлежность у него другая: он — собственность России и служит ей и своему народу. Кстати, на этом празднике Смелянский с Ефремовым сидели, как близнецы-братья, плечом к плечу в первом ряду зала. А на экране, висящем на сцене, постоянно показывалась эта парочка — вероятно, для того, чтобы вызвать у присутствующих аналогию: "Ну, прямо как Станиславский и Немирович",— посмеивались актеры.

Что же касается юбилея самого МХАТа, его столетия, то об этом в "Уходящей натуре" написано как-то скороговоркой. Но мы-то, зрители, увидели по телевизорам это бестолковое и небезалкогольное зрелище, абсолютно недостойное одного из ведущих театров нашей страны. Обычно именно завлиты отвечают за проведение подобных мероприятий. Однако, как видно, Анатолий Миронович решил тогда пустить всё дело на самотек: дескать, пусть все видят, во что превратился ныне театр. А зрелище очень нуждалось в цензуре, о которой он так нелестно отзывается в своем "эссе".

Никто не станет спорить, что цензоры в советское время не кромсали пьесы и готовые спектакли. Кстати, во все времена существования русской литературы немало авторов, даже очень маститых, лютой ненавистью ненавидели цензоров и редакторов. Да и сам Смелянский прикладывал руку к подобным делам. Это следует из его воспоминаний о том, как он сидел всю ночь над сокращениями пьесы М.Шатрова "Так победим!" Пьеса была о В.И.Ленине и, понятно, требовала большой точности и исторической достоверности. Ее постановке завлит уделял большое внимание. Уж не потому ли, что там в негативном свете показывался И.В.Сталин, а это могло порадовать тех, кто всячески старался оболгать и принизить эту фигуру отечественной истории?

Что касается отношения Сталина к театру, то оно общеизвестно: ни один руководитель нашей страны ни до, ни после него не уделял такого большого внимания искусству вообще. Именно с его согласия и по рекомендации в МХТ была поставлена пьеса М.А.Булгакова "Дни Турбиных". Несмотря на идейные разногласия с писателем, Сталин высоко ценил художественные достоинства пьесы, тот нерв, на котором она держалась. Но об этом Смелянский, считающийся булгаковедом, не пишет. Это не в ключе его идеологической направленности.

Зато есть у него такое высказывание о развале МХАТа: "Мудрый чиновный змий выбросил оба МХАТа. Подумаешь, МХАТом больше, МХАТом меньше, страны уже нет, приложением к которой был этот МХАТ СССР. Признаюсь, в душе я обрадовался: хороший знак посылает судьба". Ан нет, господин Смелянский! Театр, словно птица Феникс, возродился из пепла, он жив и сохранил традиции старого МХТ, а имя его преемника — МХАТ им.Горького. В народе его называют "доронинским".

Бог мой, сколько вынесла его художественный руководитель, талантливая русская женщина Татьяна Васильевна Доронина! Но выстояла, выдержала нападки целой армии смелянских. Свидетельство тому — обширный репертуар, где свыше половины — классика, на которой воспитывал зрителей старый МХАТ им.Горького. И его задача сегодня — "устоять против рынка, где продается человек. А это бой. И в этом бою ты мобилизуешь зрительный зал, чтобы люди, пришедшие сюда, вместе с тобой отстояли право оставаться человеком".

Эти строки, разумеется, не из "Уходящей натуры". Это слова самой Дорониной из книги "Я — русская актриса". Так же созвучны сегодняшней реальности мысли классиков, произведения которых идут на сцене МХАТа им.Горького. Разве не применимы к нашему дню хотя бы вот эти слова Ф.М.Достоевского, к творчеству которого здесь часто обращаются: "Странное дело, всегда и везде, во всем мире, демократы бывали за народ, лишь у нас русский наш интеллигентный демократизм соединился с аристократами против народа: они идут в народ, "чтобы сделать ему добро", и презирают все его обычаи и его основы. Презрение не ведет к добру". Читаю эти строки — и перед глазами стоит "демократка" Хакамада, которая явно не испытывает к народу уважения.

В Доронинском театре работает много молодых актеров. Поскольку Фонда поддержки, как у театра Табакова, у МХАТа им.Горького пока нет, зарплата у них, прямо скажем, невысокая. Но с каким увлечением они играют, как, буквально, выкладываются на каждом спектакле! Молодежь постигает здесь не только актерскую технику, но и гражданскую позицию своего художественного руководителя: "На технике в русском театре не проработаешь. Это не западный театр, здесь работаешь только на нерве",— говорит Татьяна Васильевна.

За это, как Смелянскому, призов не дают и на Госпремию не выдвигают. Не дают их и руководителям театра за то, что билеты для старшеклассников продаются здесь с большой скидкой. Кстати, всякий раз, слушая перед спектаклями птичий гомон ребят, я опасалась того, что они будут шуметь во время действия. Но нет! Внимали каждому слову актеров, тишина стояла удивительная.

Так было, например, во время спектакля "В день свадьбы". Казалось бы, немудрящая пьеса В.С.Розова, но в ней узнают подростки, как жили их деды и прадеды, что было главным для них. И невольно зарождалось в их умах противопоставление идеалов предков идеалам современных "новых русских". И эта озабоченность перекликалась с беспокойством М.А.Булгакова, который во время работы над пьесой "Зойкина квартира" писал: "Страна, теряющая самое необходимое и незащищенное — искусство, теряет будущее, теряет детей. Мир теряет доброту, вместо лиц появляются звериные рыла, жующие, пьющие, похотливые. За грехи платят детьми — и цепь прерывается". Вот и работает МХАТ им. Горького для того, чтобы "цепь не прерывалась". А что касается неудач его в работе, о которых писали критики в последнее время, так у кого их не было?

Напротив театра на Тверском бульваре стоит памятник Сергею Есенину, как раз в том месте, где отпевали поэта. Разве не символично, что певец России и театр-патриот оказались рядом? Знак свыше или совпадение? Кто знает! А вот другое соседство, о котором пишет автор "Уходящей натуры", вызывает возмущение и гнев. Посудите сами. В канун столетия МХАТа, как повествует Смелянский, "...памятник Чехову успели водрузить. Место выбрали не очень удачное: там много лет был общественный сортир". По-моему, просто чудовищно обращать внимание на такого рода "детали" и упоминать имя великого русского писателя в подобном контексте!..

Не так давно я побывала во МХАТе им.Горького, смотрела спектакль по Достоевскому "Униженные и оскорбленные". Домой возвращалась по Тверскому бульвару и, проходя мимо памятника Пушкину, вспомнила слова поэта, выбитые на постаменте: "И долго буду тем любезен я народу, что чувства добрые я лирой пробуждал". Как точно и коротко определен смысл искусства! Именно этим занимается театр, руководимый Т.В.Дорониной. "Я вижу задачу искусства в том, чтобы высвободить божеское в человеке, напомнить, что живет в нем добро, вне зависимости от политических пристрастий. Потому-то всё разумное сейчас должно работать на объединение народа".

Это же волновало и А.М.Горького, который более девяноста лет назад, в 1913 году, писал: "Никто не станет отрицать, что на Русь вновь надвигаются тучи, обещая великие бури и грозы, снова наступают тяжелые дни, требуя дружного единения умов и воли, крайнего напряжения всех здоровых сил нашей страны". Ну, чем не нынешняя наша ситуация?!

И, как ни злобствуют смелянские, по-прежнему на Тверском бульваре показывают детям "Синюю птицу" — символ добра и справедливости, который понесут они в будущее.