Валерий Исаев-Меленковский ВИД ИЗ ОКНА

***

Как Осень уронит листву на поля,

И ветер причёской всколышет

Её рыжеватые в блеск куделя,

На солнце пожаром завспышут

На церквах, с крестами и без, купола

С ободранным в скрежет железом,

И грудь наливается грустью сполна,

И боль — будто грудь порезал!

И дух замерзает у горла, в груди…

Стоишь — и вдохнуть не можешь!

Как будто преградой стоит на пути

Столб воздуха… Может, божий!

И ты непонятен себе самому,

Ты ищешь причину волненья!

И, может быть, только и лишь потому

Могу простоять так весь день я!

Стоять и глядеть — любоваться тоской,

Сжимающей сердце в пружину,

На купол, как глобус, обитый доской,

С решетчатой сердцевиной!

И всё, что увижу, мне вновь в новизну…

Увижу, хоть всё уж в привычку, —

И неба бездонную голубизну,

И солнца слепую затычку!

И листья, и листья — куда ты ни глянь,

Бегут, как церковные мыши!

И гонит их ветер, шурша по полям,

Как с церкви железо на крыше.

1991 г.

УТРО В ДЕРЕВНЕ

Откричали петухи,

Свет погас настольной лампы,

За окошком ни души,

Лишь следы — курины лапки

В грязном месиве дождя.

В конуре собака сохнет,

Под ведром наседка клохчет —

Знать, выводит уж цыплят.

Пастухи погнали стадо.

Дым махорки — за плечом,

За коровой, за оградой,

Ветерком заносит в дом.

Мать — в повязанном платке,

Пальтецо — в котором доит.

Из сарая уж выводит,

И в калитку — налегке —

Крутобокую Красавку.

А глазищи — как янтарь!

А ресницы — как у Клавки,

Вверх загнутые. Стопарь

Пастуху с бутылки цедит

Бабка, скупо придержав.

Ткнул по горлу дядя Федя

Пальцем, чтоб быстрей бежал

Ручеёчек самогонки,

А в народе — стенолаз.

Перепробовал у скольких,

А такой вот — в первый раз!

Опрокинул, хрустнул луком,

Раза в "чтыре" смятым в горсть.

"Э-э-эй! Куда вы, стервы, с-суки!" —

По деревне понеслось.

И рожок вдали играет,

Трубным звуком стадо сбив.

Хворостинкой погоняет

Старый Прохор. Ещё жив,

Хоть уже под девяносто,

С палкой-клюшкой, но стучит.

Нам догнать его непросто,

Нам "до этих" не дожить!

И корову ещё держит,

И доит корову сам.

За рекой рассвет чуть брезжит,

Как ресницами со сна.

И не видно — но светает,

Небо стало поясней.

Облака, что льдинки, тают

В кашеварке на огне.

И затихла вся деревня,

Смолкли говор и рожок.

О себе дала знать первой

Бабка, прозвище — Свисток.

Бабка всё в округе знала,

Все порядки, все дела.

Потихонечку вязала,

Лапти пастухам плела,

Как мужик. Мужское дело

Лапти, липу драв, плести…

О политиках — так смело,

Коль возьмётся, — речь вести,

Ни один с ней не сравнится:

Ни совхоз, ни сельсовет.

Ей деревня вся гордится —

Всей деревней на совет

Ходят к ней молить от сглаза,

От разводов, хворей, зла.

Она чем-нибудь помажет,

Белой тряпкой завязав.

Плюнет на руку, приложит

Это место-то рукой.

Про политиков изложит,

Будто тут стоит — живой!

Мол, Зюганов — сбитый парень,

И походка — хоть куда,

Голова неплохо варит, —

Так о нём рекла она.

Жириновский — как дядь Федя,

Кто нальёт — тому и рад.

Слиску эту… взяли — леди!..—

Не случайно в Аппарат!

А Явлинский чернокудрый,

Уж блаженен, больно горд!

Рассуждает шибко мудро

И слащавый — точно торт!

А Лужков и Хакамада,

Греф, Степашин и Шойгу,

В огороде как рассада:

То ль взойдут, то ль не взойдут.

Путин — наш мужик, — сказала

Раза два, поди, Свисток…

Что трепала — она знала,

Ведь не зря тянула срок.

За убийство мужа-пьяни,

Что "снасиловал дитё"!..

На деревне вместо няни

Все зовут к себе её!

Потутушкать и понянчить,

Дом отдать посторожить,

Накачать ребятам мячик.

На пожар первой бежит!

Как мужик полезет в пламя,

Впору хоть её хватать!

Мужики — с утра все пьяны,

Их самих пора спасать!

Пропилась дотла деревня,

Тешит стадо и Свисток.

Утро, дождик, "ново Время"

И пастушечий рожок.

Солнце, небо и наседка,

След куриный, конура.

Да в окошко лезет ветка

Нагло вечно, как рука.

Мама, папа, бабка, Прохор,

Дядя Федя — наш пастух,

Дело делает неплохо,

Хоть и взгляд давно потух.

Стадо взял и сдал на руки.

Так бы каждый дело вёл!

...Под окном скулили суки,

Над окном кружил орёл…

2003 г.

ВИД ИЗ ОКНА

Впряжённый конь в телегу,

Был увлечён овсом,

Спустился грач на спину

И занялся трудом.

И клювом осторожно

Стал извлекать клеща.

Проникни тот под кожу —

Не даст коню житья.

Я видел — благодарен

За то грачу был конь,

Овёс жевать оставил,

И не хлестал хвостом.

А грач, увлёкшись делом,

Полезным для коня,

Себя, людей, — не видел

Он возчика-хмыря.

Тот, опрокинув ящик

С-под пива ли, вина

(Видать, был с похмела),

Сидел, себя огащивал,

Засунув горло за щеку,

Тянул прям из горла.

Насытив плоть утробную

И жажду утолив,

Во что б бутылку грохнуть? —

Задумался мужик.

В мозгах — будто опилки,

Иль клейстер с сургучом…

Взгляд усмотрел носилки

Без ручек… И бачок

Валялся, кем-то брошен,

Помятый и худой.

Вот был бы он хороший,

Под бражку бы пошёл.

Погоревав, жалеючи,

Бутылку повертел.

Заняться боле нечем,

Работать не хотел.

Стена слепит побелкой,

Фундамент манит — бут,

Бутылка с этикеткой,

Написано: "Вермут".

И тут взор просветлённый

Его пал на грача.

Он взял пузырь за горло

И бросил, закричав:

"Ах, паразит… бездельник!

Работе не мешай! "

И угодил в хребетник

Коню — его что ждал.

Конь вздрогнул, грач поднялся,

Не долечив коня,

Сполошно тут закаркав,

Как будто был пожар.

А возчик, смачно сплюнув

И губы отерев,

Сел на телегу грузно

И опоясал пузо,

Что заходил хребет.

— Но-но! Стоять-то будя!.. —

Кнута прорезал свист.

Вокруг смеялись люди —

Шли кушать в общепит.

1990 г.

В МОСКВЕ

Окна "Космоса" горят,

Ждал такси я — не дождался,

Проститутки в ряд стоят,

Ходят-входят иностранцы.

Предвкушая с них навар,

Предлагают сутенёры:

"Не хотите, герр, товар?

Цены рыночные… Коммен?

С Вашингтоном — сто бумаг",

"По-французски, — слышу, — стольник

— Не торгуйтесь — молодняк…

"Не рабошшая? Ешт — школнык? "

Подошло, видать, в цене,

Пропустил вперёд девицу…

Ох, галантный же месье! —

Чтоб унизить град-столицу.

Не жалеет капитал —

В Амстердаме — полста гульденов

За похожий-то товар…

Здесь что дашь — довольна будет!..

"Космос" окнами горит,

В космос будто бы собрался,

Впечатление — взлетит.

Проституточка стоит,

Караулит иностранца.

Из провинции я шёл

Мимо окон, мимо взглядов,

Кто-то крикнул мне смешком:

— Не желаешь девку, дядя?

Плащ до пят, очки, усы…

— Он у нас товар не ходкий!

Мне бы мяса, колбасы…

И пошёл вразвал-походкой,

Подпоясан ремешком,

Мимо окон, мимо взглядов…

— Эх, деревня ты с мешком!

Я молчал и думал: "гады!"

Ведь не девку продаёшь,

А Россию с потрохами…"

Чуть подальше отошёл —

Там светился купол храма.

1990 г.

2004 ГОД ОТ РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА

(рассказ бомжа, гражданина Российской Федерации)

Ел я мясо паука,

ел я мясо таракана,

к дёснам липла и мука,

когда грёб я из карманов

и совал в беззубый рот,

нахватав возле пекарен,

где отбил я у ворон,

у грачей. С разбитой харей

уползал в подвал и грыз

замороженную свёклу,

я отбил её у крыс,

будь подвал тот трижды проклят! —

в нём без пальца, без губы

я остался — ночью крысы,

когда спал возле трубы,

у меня с ногтём отгрызли!

И минвату в голова,

под себя — картон бумажный,

надо мной гудит Москва,

и народ гуляет важный.

А я тело заверну

в стеклоткань — уж я допетрю!..

И, младенец как, усну,

нос держа от крыс по ветру.

20. 02. 04

НАГРАЖДЕНИЕ ГЕНЕРАЛА

Ему дают. А он стоит

И ждёт, когда ему присвоят.

Спросил бы хоть: "Чего я стою?"

У тех, кто на него глядит.

А он стоит. Ему дают

И ждут, когда он благодарно…

Спросил бы хоть: "Ужель бездарно

Я жизнь свою почти прожил?"

Ему суют в коробке орден.

Цветы, оваций буря-звон!

Спросил бы хоть: "На что я годен?"

Стоит по стойке "смирно" он.

Его целуют, поздравляют,

Жмут руку, что в Чечне, мол, был!..

Сказал бы хоть: " Виновен, каюсь,

Что я своих — не защитил.

Ребят… солдат, сложивших головы,

Чтоб не разрушилась страна".

Но шею он согнул покорно —

Благодарил за ордена!

Бокалов блеск, икорка паюсная,

Паркетный лоск, брильянтов дым…

И он сказал: "На Вас равняюсь,

Мой Президент, мой Господин!"

24 ноября 2001 г.

ПЕСНЯ

Сколько слёз у весны!

Сколько слов у листвы!

Я их слышу, моя дорогая!

Сколько снов у мечты!

Сколько солнц, — видишь ты!

А в глазах твоих осень златая!

Отражается вся!

Облака и леса!

Я с тобою по небу шагаю!

Дорогая моя!

Как люблю я тебя!

Я на облачках нас покатаю…

На воздушном снежке!

Да на снежном коньке!

Пока он до весны не растает.

А растает когда,

Обниму я тебя,

Полетим мы по небу два гуся.

Дорогая моя!

Золотая моя!

Над кровавой, отравленной Русью!

Где нет в реках воды,

Где в лесах нет листвы,

Что с тобою любили мы слушать!

Где нет солнца в глазах,

Где все птицы в слезах,

Потому что стреляют из пушек.

Где заря, восходя,

Уж не радует дня,

Дню не в радость, коль людям днём грустно!

Нет покоя в душе…

С милым Рай в шалаше!

А в деревнях повымерло, пусто!

А в больших городах

У людей на глазах

Убивают, насилуют, режут!

И чумой заражён,

Ходит блуд обнажён,

Перед смертонькой душеньку тешат.

Как утешить её?

Нешто пьяно зелье

Душу вылечить может, аспида?

И кидает их в край,

С рая — в ад, с ада — в рай, —

Побегут те людишки от СПИДа!

Не живётся им там,

Как небесным птенцам…

Много ль надо для счастья, родная?

Чисто небо в глазах

И весну бы в слезах,

Когда с гор она бурно стекает!

Бурным чистым ручьем,

Да с омытым лицом

Зацветёт тут Земля райским цветом,

И плывя по траве,

По хрустальной росе,

Понесу на руках тебя летом!

И в жужжанье шмелей,

Тучных пчёл и зверей

Мы, как дети Природы, играли!

И играл с нами жук,

И комар, и паук…

Так зачем же мы взрослыми стали?

Чтобы Осень встречать?

И всё снова начать —

Наше тихое в Мире Цветенье?

Не могу я молчать!

И хочу я кричать,

Если слышу в душе своей пенье!

Листьев клён облетел,

Он у ног золотел,

Грусть и радость в душе вызывая.

Отрываясь от тел,

Дух, как снег, был наш бел…

И взлетела душа в высь живая!

И, сливаясь в одну,

Наши души в миру

Жили чистой Любовью и Верой.

Вознеся в Небеса,

Поцелует краса

Нас с тобой, Там обнявшихся, первой!

1991 г.

***

Во времена всеобщей смуты

И мудрецы бывают слепы,

И умники бывают глупы,

Политики — те, точно дети.

И Армия — живые трупы,

Министры эфемерны где-то…

Проблемы смотрят через лупы,

Но не увидеть им предмета.

Во времена всеобщей смуты

Действительность подобна ртути:

Подвижна, тяжесть в ней опасна,

Пренебрегать ею напрасно.

И лишь народ в водице мутной

Не должен слушать рифму басни.

Во времена всеобщей смуты

Жить надо в мире и согласье.

И мы, ораторов послушав,

Им не дадим рядиться в тоги!

Ведь мы во дни всеобщей смуты

Мудры должны быть, аки боги!

май 1991 г.