"Мясо" - читать интересную книгу автора (Ушаров Александр)14— Приехали, — крикнул водитель, откидывая борт кузова. Артур очнулся. Спросонья не сразу сообразил, где он, потом рядом зашевелился Дымов, и всё встало на свои места. Он схватил свой вещмешок и прыгнул в снег. Следом спрыгнул Дымов, и Юращенко подал им остальные мешки. Густой хвойный лес навис над ними тёмной громадой. — Снег здесь, видимо, не один день шёл, — сказал Дымов, выбираясь из полуметрового сугроба. — Да уж, — отозвался Артур, слепил снежок и швырнул им в цепляющегося за борт Юращенко. — Ай! — вскрикнул тот и упал в сугроб. Поднимаясь, уронил автомат, потом снова упал сам… — Пошли смену принимать, — сказал подошедший Сармаш. — Пока ещё хоть что-то видно. А ты здесь подожди. Водитель запахнул бушлат и полез в кабину. По занесённой снегом дорожке они двинулись в сторону обнесённого колючей проволокой забора, за которым темнел бревенчатый ангар с жестяной крышей. — Ты бывал здесь? — спросил Артур Сармаша. — Ты бы ко мне при посторонних по форме обращался, — тихо сказал прапорщик. Артур кивнул. — Бывал, — ответил Сармаш. — Что это, вообще, такое — пост номер семнадцать. — Вот. Этот ангар. Они дошли до забора и свернули на идущую вдоль него тропинку, еле различимую под снегом. — Сейчас в сапоги снегу натащим, потом ходи в сырых портянках всю ночь, — Артур обернулся и окликнул отставшего Юращенко: — Догоняй, воин. И ноги выше поднимай. Лечить тебя здесь будет некому. — Как некому? А Дымов? — Вот наглая тварь! — беззлобно возмутился Артур. И Сармашу: — А что там, в этом ангаре? — А ты, что же, примеряешься? — усмехнулся тот. — Брось… Бросьте, товарищ прапорщик. Куда мне теперь примеряться. Так, любопытство мучает. — Ну-ну. Любопытство. Что-то заморозили здесь в семьдесят седьмом году, после оперативно-стратегического учения «Запад». Может, котелки, может сухпай просроченный. — Оружие? — Не думаю. Навряд ли… Хотя, кто его знает. Объект этот раньше за Страхувским танковым полком числился. Потом, когда Страхув выводить начали, Свинтошувскому гарнизону передали. Теперь, вот, нам… Скоро здесь совсем ничего нашего не останется… Он вгляделся в часы. — Без четверти шесть. Эй, воины, а ну поторопись! Юращенко, тебе заступать через четверть часа! — А почему это мне?! — Отставить разговоры! Догнать строй, солдат! — Строй, строй… Где здесь строй?! Чуть что, Юращенко… Вот, так всегда… Юращенко, Юращенко… Что там Юращенко, что здесь Юращенко… — Юращенко, заткнись, а! — крикнул ему Артур. — А повежливее нельзя? — спросил Юращенко исполненным трагизма голосом. — Можно, — сказал идущий с ним рядом Дымов. — Будь любезен, заткнись, пожалуйста. Юращенко вздохнул. — Опаздываем, — старший прапорщик Балаба вышел им навстречу из огромной общевойсковой палатки. — Да, — махнул рукой Сармаш, — тут, брат, такая неразбериха… Полбатальона на вторые сутки заступило. Весь вчерашний караул с тяжёлым отравлением в госпитале… — Нууу! — Вот тебе и ну. — И как же это? — Да кто его знает. Алвртсяна вчера в гарнизон забрали на дознание. Пока не вернулся. — Да что ты говоришь! — Да, брат, такие дела. — Ты-то хоть поспал? — Да, я-то поспал, бог миловал. — А воины твои? Сагамонов, ты, что-ль? — Так точно, Ваше высокоблогородие! — Острииишь?! — Так точно, Ваше высокоблагородие! — А это кто? Никак Юращенко! Мать честная, ну и народец тебе достался! Ты, Вась, с ними построже… — Ладно, — оборвал его Сармаш. — Пошли в палатку, вещи положим — и на посты. Твоего менять надо. — Не суетись, — ухмыльнулся Балаба. — У меня там Бажолбаев на снег не нарадуется, видел его, говорит, три раза в жизни. — Счастливчик, — сказал Сармаш. — И всё же. Они откинули полог и вошли в палатку. В помещении с выцветшими брезентовыми стенами горела единственная лампочка-стоваттка. Под ней, на видавшем виды спальном мешке, лежал одетый в форму и бушлат рядовой Аверченко и читал книгу. Сержант Гурзум-оглы сидел за деревянным столом и грел руки о стоящую рядом буржуйку с уходящим в брезентовую крышу дымоходом. — Аверченко, ёкарный бабай! Ну не ложись ты в проходе, сколько раз говорить! Читающий солдат хрустнул печеньем. — Аверченко, оглох?! — Товарищ прапорщик, дайте страничку дочитать, потом хоть заоритесь… — Встать, мле, солдат! Аверченко нехотя поднялся. — И приведи себя в порядок! Нет, Вась, всё же расслабляюще действуют на личный состав такие каникулы… — Ладно, пошли на посты, — сказал Сармаш. — Сагамонов, Дымов — располагайтесь. Юращенко — со мной. — И вон тот спальник у стеночки подсушите, — хохотнул, выходя, прапорщик Балаба. — У Бажолбаева, кажись, брачный период. — Ну, как служба, братья по оружию, — спросил Артур, когда начальство вышло. — Служба как дружба, — отозвался рядовой Аверченко. — Кому впрок, кому в бок. — Да какая здесь служба, — Гурзум-оглы надкусил сахар. — Так, ходим-бродим. Был бы прапор путём — побухали бы. А с Балабоном каши не сваришь. Сам ведь мучается, огызни сейдым, по хлебалу вижу. Я заикнулся было, в смысле в деревню за вином — куда там! У меня, вон, в мещуге три четверти «Выборовой», так назад и везу. Позорище…! — Ну так открывай, — перебил его Аверченко. — Чего мучиться. Ты как певец больших и драматических… Божба божбой, а как откупорить — Страхув — Свинтошув. — Пусталыга ты, Аверченко, — Гурзум-оглы разгрыз ещё кусочек сахара. — Я хоть в Баку и в русской школе учился, а твою текстуру без словаря не хаваю… — Хавай, не хавай, — проворчал Аверченко, не отрываясь от книги. — Где бутылка-то? Воот, трепостат ты и есть, хоть и с Баку… А может, не с Баку? А то жидишься, как с Житомира… — Вы прямо как пожилые супруги, — сказал Артур. — Серёг, достань бутылку. Там, в моём рюкзаке. — Во, — вскочил Аверченко, — другой базар! В каком рюкзаке? Он схватил первый попавшийся. Принялся развязывать тесёмки. — А ну, положи, — тихо сказал Артур, и зрачки его сузились в щёлочки. — Ты чего, Артура, не доверяешь? — Аверченко развязал узел и просунул руку внутрь. Артур спустил с плеча автомат. Рывком передёрнул затвор. Аверченко застыл на месте. — Руку высунь. Так. Теперь тесёмочки завяжи. Серёг, возьми у него мешок. А теперь достань из вон того мешка бутылку. Я сказал — Серёга! — Ты чего — псих?! — спросил Аверченко, садясь на пол. — Я-то? А, ну да. Псих. Ещё какой, — Артур вытащил магазин и передёрнул затвор. Патрон выскользнул из щели казённика и покатился по брезентовому полу палатки. — Серёг, поторопись с водкой, — сказал Артур. — Сейчас начальство вернётся. — Ну-ка, ну-ка, — Гурзум-оглы поднялся из-за стола, подошёл к Артуру и, нагнувшись, поднял патрон. Спросил: — Ты чего это, Сагамонов, баптист? — Спрячь-ка водку, Серёж, — сказал Артур, беря патрон из рук сержанта. — Эй, эй, чего ты! — возмутился было Аверченко. — Тоже, что ли, из Житомира? — Заткнись, — отрезал Артур. И Дымову: — Пошли выйдем. У входа в палатку он принялся вытаскивать из магазина патроны. — Что случилось? — спросил откинувший полог Дымов. — Полог опусти! — донеслось из палатки. — Не Анапа, бля! Дымов прикрыл вход в палатку. — У меня патроны холостые, — сказал Артур. — Да что ты говоришь?! — Представь себе… Артур ссыпал патроны в карман и достал из подсумка ещё один магазин. Выдавил патрон. Протянул Дымову. — Дела, — сказал тот, подкинув его на ладони. Артур выдавил ещё один. Поднёс ко рту. Надавил на кончик зубами. Потом швырнул его в снег, сел на корточки и обхватил голову руками. Дымов поднял патрон, вынул из руки Артура магазин и вставил его обратно. Спросил: — Как это могло произойти? — Попов, — сказал Артур, поднимаясь. Невдалеке послышались голоса. — Пошли внутрь, — Артур взял у Дымова магазин и примкнул к автомату. — Потом разберёмся… — Ну, Вась, счастливо оставаться, — сказал прапорщик Балаба, покидая палатку. — Пост сдал. — Пост принял, — ответил Сармаш, склонившись над протоколом передачи. — Сагамонов, проверь-ка здесь точку. Артур взял со стола трубку и обвёл взглядом стены в поисках гнезда. — Тама, — сказал продрогший Бажолбаев, указывая трясущимся пальцем в точку над столом. Артур всунул штекер в гнездо. Поднёс трубку к уху. Сказал: — Есть контакт. И Сармаш подписал протокол. Балаба взял его и покинул палатку. Вслед за ним вышел Аверченко. — Пошли, туземец, — сказал Гурзум-оглы Бажолбаеву, взяв в руку прислонённый к столу автомат. Бажолбаев поднялся, еле разогнув ноги. Обвёл палатку диким взглядом и, вздохнув тяжело, поплёлся к выходу. Гурзум-оглы двинулся за ним. — Магомет, — окликнул его Артур. Тот обернулся, уже откидывая полог. Артур ткнул пальцем в магазин, потом поднёс его к губам. Гурзум-оглы кивнул и вышел. — Пошли перекурим, — сказал Сармаш. — Заодно и осмотримся. Они взяли оружие и вышли наружу, прямо в густые морозные сумерки. — Снег перестал, — сказал Дымов. — Да уж пора бы, — отозвался Сармаш. — Посты по пояс завалены… Артур достал сигареты. Закурил. Протянул пачку прапорщику. — Пойдём, я вам удобства продемонстрирую, — сказал тот, закуривая. По еле различимой тропинке они вошли в лес, необычайно светлый, несмотря на непрестанно сгущающиеся вокруг сумерки. Было тихо, только хрустел снег под ногами да лежалая ветка трещала под чьей-нибудь неосторожной лапой. Нарушать такую благодать не хотелось, и они шли молча. Шагов через сотню лес оборвался, заснеженная земля круто ушла вниз, и там, внизу, у противоположного края расстилающейся у их ног долины замигали, заискрились крошечные огоньки. — Деревня, — сказал Сармаш и стукнул кулаком в стену крошечного фанерного сооружения, примостившегося на краю обрыва. — Это, что ли, удобства? — спросил Артур. Дымов приоткрыл скрипучую деревянную дверь. — Они самые, — ответил Сармаш. — А поближе не могли поставить? — поморщился Артур. — Пытались. Летом такая вонь стояла — и караула не надо: ни враг, ни друг не подойдёт. Солдатский рацион, сам знаешь. — Да уж, — вздохнул Дымов, закрывая дверь. — Вон, видите, — Сармаш вытянул руку. — Там, перед домами, белая полоска. — Вроде вижу, — приглядевшись, сказал Артур. — И чего? — Транспарант. Со Дня Революции висит. Дать бы по нему короткой очередью… — Что на нём? Написано что-то? — Написано. — Вась, не томи душу! Чего написано-то? — Чего написано? «Счастливого пути» написано. — Ааа… А я думал — оскорбление… — А разве это не оскорбление?! — зло спросил Сармаш. — Да уж, — согласился Артур. — Враги. — Ну, почему же враги? — подал голос Дымов. — Эти-то? Точно враги. Мне Калёка рассказывал, он к ним за вином мотался, в одну хату стучал, в другую — не открывают. Он давай в стекло, вышли два хлопца с обрезами и собаку на него спустили. Ели ноги унёс. — Может, из-за автомата? — Он «калаш» в караулке оставил. Божится, иначе бы пса пристрелил, а потом, может, и хозяев. Хотя я лично не верю. Калёкин — трус. — Странно, — сказал Дымов. — Любить нас, конечно, не любят, но чтоб так, с собаками… — Тут танковый полк стоит, не забывай. Тут их землю железом терзали. Представь, твоя бы жена во двор вышла бельё развешивать, а мимо танки едут, грохот, как на войне, да ещё и рядовой Хамраев ей с башни жопу голую показывает. Как бы тебе такое понравилось?! Лично я бы хлебнул «выборовой» и из обреза бы прямо в эту жопу… — Ладно, — махнул рукой Сармаш. — Оправляйтесь, и пошли. — Нет уж, — сказал Артур. — Лучше я в лесок сбегаю… В палатке они разобрали вещи и поправили спальные мешки. — Давно мы здесь караулы мочим? — Артур прислонил автомат к стенке и достал бутылку водки из мешка. — С августа, — ответил Сармаш. Он нагнулся и вытащил из своего вещмешка консервную банку. — Убери, — сказал Артур, и на столе появился завёрнутый в фольгу поросёнок. — Это по нему сегодня зампотыл панихиду служил? — усмехнулся Сармаш, убирая сухой паёк. — По нему, — кивнул Артур. — А также по отцу его и братьям. Он присел на стул и развернул фольгу. — Красота! — восхитился Сармаш. Он воткнул штекер в гнездо и прислонил к уху телефонную трубку. — Пост номер семнадцать, начальник караула прапорщик Сармаш. Докладываю: объект принял по списку. Печати и замки без повреждений. На посту находится рядовой Юращенко. Отдыхающая и бодрствующая смены со мной в караульном помещении… Сармаш положил трубку на стол и отсоединил провод. Сказал: — Оскома пьян в стельку. Жаль мужика. Был когда-то хорошим офицером… Артур отстегнул от ремня штык-нож. — С ума сошёл — такой тупенью, — Сармаш положил на стол свой, перочинный. — Интересно, — сказал подошедший к столу Дымов. — Ещё ничего не решено, а мы первые полки выводим. Не подвинет ли это процесс в неблагоприятную для нас сторону? — А что, — рот Сармаша скривился в ухмылке, — у нас есть благоприятная сторона? Дымов задумался. — Польша такой территорией, как сейчас, никогда раньше не обладала, — сказал Сармаш. — Несмотря на вой Валенсы о советской оккупации… Это наш единственный козырь. Хотя, если разобраться, какой уж там козырь. К нам ни линия Керзона, ни Восточная Пруссия, ни Гданьск никакого отношения не имеют. Не вспоминать же нам про Галицкую Русь… С другой стороны, если мы шум поднимем, глядишь, и бывшие хозяева встрепенутся. У «бундесов» голос на международной арене всё громче становится. О «Третьем рейхе» им, кроме жидов, никто и не вспоминает… — Давай по маленькой, — сказал Артур, разливая водку в стаканы. — Чего нам о грустном… — Ну, почему же о грустном? — усмехнулся Сармаш. — У нас хоть время есть котомки собрать. В отличие от других групп войск. Я тут такие письма из Чехословакии и Венгрии читал — впору удавиться. — Да я тоже читал, — сказал Артур, поднимая стакан. — Имел удовольствие. Ну, за хороших людей… Они чокнулись. — Взглянуть бы на таких, — проворчал Сармаш и выпил. — Ну-ну! — сказал Артур, потирая руки. — Не время терять веру в человечество. И разлил по второй. — Вам легко говорить, вы через полгода — тю-тю, — Сармаш хмуро посмотрел на Артура с Дымовым. — А мне здесь хрень расхлёбывать. И жене каждый день в глаза смотреть… Жене офицера, бля… — За наших любимых! — провозгласил Артур и поднял стакан. — За обманутых нами любимых, — сказал Сармаш и выпил. — Вась, — сказал слегка захмелевший Артур. — Кончай хандрить. Мне через полчаса заступать. У меня от слёз автомат заржавеет… А твоя, Серёг, любимая небось медсестра? — Ну, почему же. Нет. Она на филологическом учится. — Ой-ой-ой! На филологическом! Ну прям интеллектуал на интеллектуале… — При чём тут это? Она человек хороший… — Нууу! Это серьёзно. А я-то думал, тебе её анатомия, как хирургу, приглянулась. Гипоталамус, там, дуги надбровные. Первичные признаки млекопитающего… Артур налил в стаканы. — Да нет, друг мой, — сказал Дымов. — Душа мне её приглянулась, душа… А ты бы не пил больше. Тебе алкоголь не полезен, как я вижу… — Ой-ой-ой! Мне доктор пить запрещает! Скажите, пожалуйста… — Отставить словоблудие! — гаркнул Сармаш. — Рядовой Сагамонов, поставить стакан, встать и оправиться… Через двадцать минут заступать… Счастливчики! Полгода — и домой! Артур поставил стакан на стол. Посмотрел на Сармаша и сказал: — Какие полгода, Вась, мне Попов холостые патроны подсунул, а я за боекомплект расписался. Мне теперь с моими заслугами перед родиной даже «дизелем» не отделаться… — Что же ты раньше молчал?! — Сармаш стукнул кулаком по столу. — Когда старый караул мог подтвердить твои слова?! — Я не знаю, — тихо сказал Артур. — Я растерялся… — Кто выдавал тебе боекомплект? — Попов. — Вы получали оружие вместе с батальоном? — Нет. Только я и Дымов. — А Юращенко? — Юращенко? Юращенко позже. — Сергей, — Сармаш повернулся к Дымову. — Отстегни магазин. Дымов протянул руку к стоящему у стены автомату. — Забавная история получается, — сказал Сармаш, вороша рассыпанные по столу патроны с пластиковыми пульками. Он вытащил из кобуры пистолет и вынул из него обойму. Выщелкнул на стол аккуратненький пистолетный патрон. Сказал: — Хоть кто-то из нас боеспособен. Артур слабо улыбнулся. Дымов молча стоял у стола. — Чего улыбаешься, — сказал Сармаш Артуру. — Мне боекомплект тоже Попов выдавал. Интересно, у Юращенко в магазине что за плесень… А что у тебя с Поповым, Артур? — Так, личное… А с кем у меня ничего?! Слушай, Вась, а может, я ошибаюсь? Может быть, это случайность? Ну ладно — мне. А Дымову зачем холостые выдавать? — Да нет, — Сармаш взял в руку один из патронов и постучал пластмассовой пулей по столу. — Тут-то как раз всё сходится. Дымов бы с тобой магазинами поменялся, и дело с концом. Ну, схлопотал бы, там, недельку губы за халатность… У Юращенко тоже холостые, голову даю на отсечение. — Но ведь если это так — это чудовищно! — произнёс Дымов. — Это подло, в конце концов… Артур с Сармашом посмотрели на него. — Хорошо, что ты у меня есть, — неожиданно сказал Артур и, сделав шаг, обнял смутившегося друга. Потом сказал Сармашу: — Ладно, звони в часть, докладывай. Не дело это — по постам с холостыми шляться. Сармаш посмотрел на него, сжав в ниточку губы. Взял лежащий на столе магазин Дымова и принялся вставлять в него рассыпанные вокруг патроны. Сказал: — Проверять надо было амуницию при получении, бля. Тебе теперь возврат по двум прокурорским сделают… — Да, ладно тебе, Вась, — улыбнулся Артур. — Чего теперь-то… Сармаш поднялся. Взял было трубку со стола, но, подумав, положил обратно. — Пошли-ка сначала Юращенко сменим. А то он и с боевыми на посту — нелепость. А в часть я, когда вернусь, сообщу. Он поправил шапку и пошёл к выходу. Артур посмотрел Дымову в лицо. — Если бы не ты… — сказал Дымов. — Если бы не ты… И в глазах его блеснули слёзы. — Да ладно тебе, — Артур положил ему руку на плечо. — Не хорони меня раньше времени. Глядишь, откусаемся… Он подхватил прислонённый к стулу автомат, повесил на плечо и сделал несколько шагов в сторону колеблющегося брезентового полога. У самого выхода обернулся и смешно наморщил нос… ДОНЕСЕНИЕ Товарищ генерал-лейтенант! 23 января 1991 года подвергся нападению внешний пост номер семнадцать, ранее относящийся к Страхувскому танковому полку, ныне же, в связи с началом широкомасштабной операции по выводу войск, приписанный до завершения таковой к авторемонтному заводу в г. Ворцлев. Во время нападения погибли четверо военнослужащих, несущих на вышеназванном объекте караульную службу: прапорщик Сармаш, сержант Дымов, рядовые Сагамонов и Юращенко. Излагаю обстоятельства произошедшего. 23 января 1991 года вышеназванные лица выдвинулись из расположения завода к посту номер семнадцать для смены старого караула и дальнейшего несения караульной службы. Приём-сдача поста прошла нормально, в соответствии с установленным уставом караульной службы порядком, о чём имеется свидетельство начальника старого караула старшего прапорщика Балабы и запись в караульной книге, а также показания дежурного по авторемонтному заводу майора Оскомы, принявшего соответствующее сообщение от прапорщика Сармаша по телефонной связи в девятнадцать пятьдесят пять. Так как по истечении последующих двух часов прапорщик Сармаш на связь не вышел, майор Оскома поднял по тревоге отделение кадрового ремонтно-восстановительного батальона, которое тотчас отбыло по направлению семнадцатого поста. Трупы прапорщика Сармаша и рядовых Сагамонова и Юращенко были найдены непосредственно на посту, неподалёку от охраняемого объекта. Прапорщик Сармаш убит выстрелом в голову, рядовой Сагамонов скончался от многочисленных огнестрельных ранений в области живота и потери крови. Смерть рядового Юращенко, также получившего несколько огнестрельных ран, наступила в следствие разлитого гнойного перитонита. На этот счёт имеется свидетельство патологоанатома военного госпиталя гарнизона Свентошув капитана Терентьева. Так же, в ходе обследования места происшествия следователями военной прокуратуры старшим лейтенантом Ебугиным и капитаном Срятем было установлено следующее. Сержант Дымов, по всей вероятности, подвергшийся нападению в караульном помещении и получивший тяжёлое огнестрельное ранение грудной клетки и многочисленные ранения нижних конечностей, дополз до объекта, где пытался оказать первую помощь рядовым Юращенко и Сагамонову, но к моменту прибытия отделения батальона охраны сам скончался от потери крови. Табельное оружие, в частности, пистолет ТТ прапорщика Сармаша, а также автоматы АК 74 в количестве трёх единиц пропали, возможно, были похищены нападавшими. Замки у входа в объект сломаны, печати и пломбы отсутствуют. Странным обстоятельством является то, что на объекте не было найдено ни одной гильзы или пули, выпущенной из вышеупомянутых единиц огнестрельного оружия. Это обстоятельство позволяет предположить, что сопротивления военнослужащие, несущие караульную службу на внешнем посту номер семнадцать, нападавшим не оказали. ПРИЛОЖЕНИЕ Рядовой Сагамонов Артур Александрович, тысяча девятьсот семьдесят первого года рождения, имел многочисленные дисциплинарные взыскания и за грубые нарушения устава неоднократно содержался на гауптвахте, а также имел два прокурорских предупреждения: за нанесение увечий и соучастие в хищении социалистической собственности. Лишь по недосмотру и из-за недостаточной бдительности офицерского состава войсковой части рядовой Сагамонов избежал справедливого наказания, как то лишение свободы или перевод в дисциплинарный батальон. Следствием также установлено, что рядовой Сагамонов параллельно со службой на заводе занимался деятельностью криминального характера, как то продажа по нелегальным каналам предметов солдатского довольствия, изготовлением и сбытом на чёрном рынке холодного оружия откровенно бандитского толка, сбытом украденных на заводе запасных частей автомобилей. Кроме того, он покровительствовал сержанту Дымову, человеку, как выяснилось, тяжело психически больному, возомнившему себя врачом и проводившему на территории части чудовищные медицинские эксперименты на своих сослуживцах. Вышеупомянутое даёт возможность предположить, что рядовой Сагамонов вошёл в преступный сговор с неизвестными лицами и самолично организовал нападение на пост номер семнадцать с целью поживиться хранящимся на объекте имуществом. Рядовой Сагамонов не учёл одного: ангар, находящийся на территории объекта, использовался во время командных учений «Запад77» как резервное помещение Страхувского танкового полка для хранения обмундирования союзнических армий и с 1978 года пустует. Следствию представляется очевидным, что сообщники, привлечённые рядовым Сагамоновым для нападения на пост и разочарованные отсутствием добычи, казнили его и его друга Дымова в порыве злобы. Роль в происшествии начальника караула прапорщика Сармаша и караульного рядового Юращенко выясняется. Заканчивая, хотел бы подчеркнуть, что значительная доля ответственности за произошедшее ложится на командный состав войсковой части ПЯ 3450, допустившее своим попустительством и халатным отношением прорастание, так сказать, гнилых семян на войсковой почве. — Серёж… — Тссс… Не говори. Тебе нельзя. Ноги согни. Вот так. — Серёж… Мне надо… Это важно… Ххххх… — Да помолчи ты, глупый… — Серёж, помнишь… Помнишь, ты рассказывал… Ну, морг, там, и всё такоё… Мммм!.. Ну, что счастье было, в ушах шумело… Я тебя тогда ещё психом назвал… Ууууууё…! — Помню. Помню, Артур. Ты не разговаривай. Нельзя тебе сейчас. — Я ведь тоже знаю… Знаю… У меня на шкафу банка с лялиусами стояла… Хххххх!.. Рыбки такие… Красивые… Самец гнездо из пузырьков воздуха построил, самку… Самку туда заманил, обнял, обжал своим телом… Бляяааа…! Не могуууу большееее! — Артур, замолчи! Ты силы теряешь… — Представляешь, обнял… А ещё говорят — рыбья любовь… Мммммаааа…! А я лежал на шкафу, и у меня в ушах шумело… И счастье, Серёг! Если бы ты только знал, какое это было счастье!.. |
|
|