"Входящая во Мглу" - читать интересную книгу автора (Ричардсон Кэт)

21

Карлос наклонился над столом и пригвоздил меня к стулу взглядом. Он говорил низким напряженным голосом, который завораживал и душил меня.

— Вампира поддерживает не кровь, но жизненная сила, текущая вместе с ней. Мы слабы. Нам нужна чужая сила, или мы опускаемся до убогих теней, впадаем в безумие и медленную агонию, а затем по-настоящему умираем. Самые энергичные и крепкие существа обеспечивают наиболее высокое качество жизни. Поэтому мы ловим дневных, таких как ты. Вы даете столько, что нам не приходится слишком часто выходить на охоту, а смерть не всегда обязательна, чтобы получить необходимое. Вампир использует энергию, заменяя то, что не может выработать сам. Всем существам нужна энергия. Редкие единицы могут отдавать ее осознанно и применять для других целей. Когда отдаешь энергию, она пожирает и твою жизнь. Если требуется очень много силы, она поглотит каждый клочок жизни и смерти, который в тебе есть. У тебя должны быть другие жизни — или кровь — для подпитки. Если нужна великая сила, понадобится много жизней или кровь вампира, которая сочетает жизнь и смерть. Ни кровь, ни энергию нельзя сдержать силой или подчинить. Цена им слишком высока. А Эдвард потребовал — вырвал их у меня. Мы познакомились в Лиссабоне. Эдвард был еще молод, тем не менее, его амбиции пылали словно экваториальное солнце. Он плел интриги и выпускал когти, чтобы возвыситься, но только настраивал против себя остальных. У него было мало друзей, и среди них я, дурак.

Его голос зазвучал в старинном ритме, и я почувствовала, как прошлое поднимается вокруг нас под занавесью Мглы, которую я не могла отбросить.

— Он собирался уничтожить своих врагов одним ударом, но это требовало сил, которые ему самому были неподвластны.

Слова Карлоса начали давить на меня.

— Он поделился со мной своими планами. Я сказал, что он слишком рискует. Необходима кровь, смерти — их заметят — и опасные чары. Мы поспорили. Я не отдал бы ему свою кровь — никто бы не отдал, — и он согласился на меньшее: заплатить лишь человеческими жизнями. Я уехал на безопасное расстояние, в Севилью, и принялся собирать нужных нам мужчин и женщин, материалы, искать место… Я запер наших пленников и начал вплетать великое заклинание в сами стены. Явился Эдвард, и я помогал ему создавать машину, пока совсем не выбился из сил. Он отправил меня отдыхать до завершения подготовки.

Вокруг меня свернулось полувоспоминание-полувидение. Я дернулась прочь, но оно уцепилось за меня. Я видела призрачные лица мужчин и женщин в лохмотьях восемнадцатого века и чувствовала, как их муки отдаются в моем собственном теле.

— Накануне Дня Всех Святых он пришел за мной. Мы отправились в собор и спустились в подвал рядом с Ла-Гиральдой. Стены и пол изрезали новые символы, написанные мелом и углем, золотом и кровью. Я не стал изучать их — меня слишком заворожил вид того, что мы создали.

Возбуждение. Сотни тайных слов и образов заполнили меня, блестя на темном камне.

— В глубине подвала на платформе стояли на коленях две дюжины мужчин и женщин — все дети улиц, потерянные, забытые, — связанные внутри машины, которая удерживала их с серебряными лезвиями у шей, вела к единственному моменту и цели.

Холодное острие поцеловало мой затылок, волосы встали дыбом.

— Они не узнали боли и ужаса от смерти своих собратьев. Мне не нужны были муки, только смерть. Кто-то хныкал и стонал в отчаянии, когда мы вошли, но стоило появиться Эдварду, и воцарилась зачарованная тишина. Такова всегда была его мощь. Мы прошли в центр комнаты, туда, где сосредоточивалась сила заклятия и машины. Все символы вели к нам и от нас, а письмена уже пульсировали скрытой магией.

Я чувствовала ее жужжание, внезапное спокойствие мужчин и женщин, всепожирающее предвкушение Карлоса и смешанное со страхом волнение.

— Он встал у веревки, которая свисала с потолка, далеко от машины, оставив меня в центре. Некоторые иероглифы — черные, как плакальщики на свадебном пиру, — меня смутили, но времени возражать не было. «Начинай», — скомандовал Эдвард. Я заговорил, и нити заклинания сплелись воедино — призрачные, жаждущие энергии. Я протянул руки к машине, и Эдвард дернул за веревку.

Сила звенела и сотрясала стены, потом раздался рев, и я в шоке почувствовала стремительное прикосновение лезвий.

— Головы полетели с плеч, и горячая жидкая сила хлынула вперед, насыщая меня. Я впитывал их кожей, мое тело и разум поглощали жизнь и смерть, смешавшиеся в одно напряженное мгновение. Невысказанные крики ворвались в мой мозг, заполнили рот, пошатнули, волной пробежали по телу. Их сила затопила меня, и я потянулся к заклинанию, отдавая ему пропущенные через себя жизни.

Я дрожала от его воспоминаний, корчилась в оргазмическом потоке жизни и смерти, проносившемся сквозь тело, которое было и не было моим, — потом рухнула в боль и отчаяние.

— Экстаз от быстрых чистых смертей разлетелся вдребезги, когда Эдвард вонзил клинок мне в спину. Он произнес слово и стряхнул черную кровь, которая лилась из моей раны, в центр. Последние темные символы вспыхнули, и я упал на колени. Эдвард встал надо мной и погрузил нож в мою грудь. Я закричал, и недавно убиенные закричали внутри меня. Он повернул нож, разрывая мое сердце, которое билось чужими жизнями.

Агония. Нет сил визжать. Карлос продолжал:

— Я кричал и умирал за них. Умирал за каждого из них, кошмарнее, чем умирали они, крича за каждого, за всех. Их кровь, теперь моя собственная, пролилась вновь. И сила их душ сияла как белый огонь, наводняя подвал, вспыхивая символами, и все затопило фосфорическое белое пламя заклинания, ослепившее меня.

Тишина.

— Я почувствовал, как что-то разорвалось в груди. Тьма окутала меня, но я слышал, как Эдвард ходит, смеется. Он присел рядом со мной и дотронулся до моей головы. "Ты прекрасно справился", — сказал он. Даже слепой я видел мимолетный нимб украденной силы, пульсирующий вокруг него. Я потянулся к нему, и агония сотрясла мою грудь. Я упал на пол, словно раненый ребенок, не в состоянии двигаться или говорить. "Я навсегда останусь в твоем сердце", — снова засмеялся он и покинул меня.

Влияние слов Карлоса слабло, под конец иссушая меня.

— Я очнулся от землетрясения и перезвона колоколов Ла-Гиральды в содрогающейся башне. Солнце встало и светило сквозь щели в стенах и потолке. Я заполз в нишу в подвале, чтобы спрятаться от всепоглощающей ярости, которую наше заклятие, напоенное людскими смертями и моей кровью, вылило на землю. Это было гораздо больше, гораздо ужаснее, чем я думал. Это было грандиозное и бессмысленное неистовство разрушения, служившее злому умыслу Эдварда. Лиссабон пал от землетрясений, наводнений и пожаров, которые прокатились по нему. Погибло шестьдесят тысяч твоих и моих собратьев. И все зря. Наши, выжившие в Лиссабоне, покинули город, и Эдвард стал королем без поданных. Он вырвал у меня сладость душ и использовал их для себя, выпустил мою кровь и бросил умирать. Кончик его ножа до сих пор сидит в моем сердце. Когда я найду способ избавиться от него, Эдвард познает за меня все те две дюжины смертей. Одну за другой.

Карлос замолчал, и я, пошатываясь, встала. На неверных ногах двинулась к выходу. Он не стал ко мне прикасаться, но проводил до двери в магазин и на улицу. Передернул плечами и вернулся к своему современному виду, стоя рядом со мной.

— Как себя чувствуете? — поинтересовался Карлос.

Я закашлялась в ответ, хватая нормальный воздух ртом и пытаясь не сблевать.

— Вы держитесь за живот, но я вижу, что вы не беременны. Расстройство желудка?

Я пробормотала, не обращая внимания на застрявший в горле комок:

— Я не любитель ужастиков, у меня слишком хорошее воображение.

— Вы сами спросили. Все в порядке?

— В полном, — процедила я.

— Хорошо. Если что-то понадобится, звоните. Я хочу видеть его агонию, как он когда-то видел мою.

Я отступила и пошла за угол, пересекая улицу на красный свет. Мне хотелось бежать, мчаться, но я не смела, пока Карлос не исчез из виду.

Я кинулась к своему «роверу» и заползла внутрь, заперев дверцу. Желудок сжимался от спазмов и тошноты, руки и ноги тряслись, в голове звенело от боли. На середине моста по пути домой спазмы начали уменьшаться — остальное и не думало проходить.

В постели меня настиг крепкий, но далеко не безмятежный сон: вначале слишком глубокий, потом наполненный кошмарами. Один раз меня вырвало, потом я снова рухнула в кровать до одиннадцати.

Когда я, наконец, встала, мне было только чуточку лучше. Я долго мылась в почти ледяной воде. Хаос заглянула в ванну, однако решила ко мне не присоединяться. Когда я вышла она вылизала мои ступни и лодыжки насухо, прыгая вокруг. Вода всегда вкуснее, если она с чьих-то ног, и я смеялась над комичными па хорька, хотя от этого разболелись голова и живот.

Я закончила одеваться, чувствуя себя избитой, предпочла юбку, когда прикосновение тесных джинсов напомнило о веревках и мокрых от пота простынях. Мы с Хаос поборолись за мой завтрак, пока я не объявила победу, посадив ее обратно в клетку.

Леонор Фабре позвонила в 15:12. Она ждала своей очереди заехать на паром в Бремертоне, и ей надо было узнать дорогу. Я объяснила, как ко мне доехать, и сказала, что надеюсь скоро ее увидеть. Фабре постучала в мою дверь без нескольких минут пять.

Леонор Фабре оказалась слишком худой женщиной с соломенными волосами, ее плечи сгорбились под тяжестью жестокой повседневности. Я встала и протянула руку.

— Госпожа Фабре? Я Харпер Блейн. Присаживайтесь, пожалуйста.

Она упала на стул для клиентов.

— Давайте побыстрее закончим. Я весь день ругалась с моряками и очень хочу домой.

— Конечно. Можно вопрос?

— Да, можно.

— Вы не замечали что-нибудь необычное за этим органом?

Она подергала нижнюю губу желтыми от никотина пальцами.

— Кроме его уродливого вида? Нет вроде бы, но он отвратителен, из-за него моему мальчику снились кошмары.

— Кошмары? Сколько вашему сыну?

— Сейчас двенадцать. Когда мы переехали, было шесть. Надеюсь, у музея нет с органом проблем. Потому что я не собираюсь брать его назад. — Фабре снова подергала губу. — Так вам нужны бумаги или как? — спросила она, кладя руку на сумочку, которую держала на коленях.

— Конечно.

Фабре вынула конверт и шлепнула его на стол.

— Вот. Посмотрите и скажите, что думаете.

Я достала из конверта две ксерокопии. Одна — страховая оценка, согласно которой орган стоил две с половиной тысячи долларов. Другая — расписка о получении в дар с описанием, которое, похоже, совпадало с тем, что мне присылал Сергеев.

— Черт! — фыркнула я, глядя на бланк расписки.

— Что такое? — спросила Фабре, протягивая руку к бумагам.

— Орган пожертвован музею "Мэдисон Форрест хисторикал хаус" — здесь, в Сиэтле, — сказала я.

Фабре чуть сжалась.

— Ну и что?

— Ничего. Просто… Орган пробыл в Сиэтле двадцать лет, потом переехал в Анакортес на десять и вернулся обратно, чтобы обосноваться в трех милях от нас.

— Вы хотите сказать, что бумаги вам не нужны?

— О нет. Нужны и мне, и моему клиенту, вы нам очень помогли.

Я сунула документы в ящик и достала заранее приготовленный чек. Протянула ей.

— Вот плата, одобренная моим клиентом. Только распишитесь, пожалуйста, в получении, — добавила я, пододвигая к Фабре бланк и ручку.

Она взглянула на чек и уставилась на меня.

— Здесь пятьсот долларов, — прошептала Фабре. — Вы уверены, что не ошиблись?

— Да, все верно. Просто распишитесь, пожалуйста.

Онемев, Фабре сжала ручку и быстро нацарапала свою фамилию на бланке. Подняла бровь, возвращая мне бумагу.

— Вы уверены?

Я взяла бланк и положила в ящик вместе с распиской о получении в дар. Улыбнулась ей.

— Уверена. Спасибо, что пришли, Леонор. Вы мне очень помогли.

Она безмолвно кивнула, встала и кинулась к двери так, словно боялась, что я передумаю и выхвачу у нее чек. Когда дверь захлопнулась, я покачала головой, проглатывая жалость, которую бы она не оценила.

Часом позже я забыла о Фабре, погрузившись в привычные дела. Я рылась в нижнем ящике в поисках бумаги для принтера, когда услышала стук в дверь.

— Секунду, — крикнула я, хватая листы и поднимаясь вместе с ними.

Ударилась затылком о крышку стола. Подняла голову, стряхивая минутное головокружение, и обнаружила мужчину, стоящего за стулом для клиентов. Я моргнула.

Он был спокойный и холодный как воск, в очень простом темном костюме и белой рубашке со странным воротником, застегнутым на все пуговицы до самого горла, но без галстука. Худощавый, с круглым лицом и широкими, плоскими скулами, слегка раскосыми глазами и полупрозрачной кожей. Волосы темные. Мужчина уставился на меня в ответ. Его левая рука вспорхнула к пуговицам плаща и успокоилась на груди.

— Я напугал вас, — сказал он.

Необычный акцент его выдал.

— Мистер Сергеев. Я не знала, что вы в городе.

— Совсем ненадолго. Как успехи? С моей просьбой?

Я села и махнула ему на второй стул.

— Ну, успехи есть, — начала я. Полуоформившаяся мысль мелькнула в голове и пропала прежде, чем я успела ее осознать. — Я только что говорила с женщиной, которой с вашего одобрения предлагала плату за информацию, — сказала я, пытаясь вернуть мозг к нормальному функционированию.

— Ага. Хорошо. — Сергеев уселся на стул очень прямо, не то чтобы наклонившись вперед, но довольно строго. Интересно, не болит ли у него спина от кресел в самолетах.

— Ну… — протянула я, потеряв мысль.

Предыдущий день и ночь сказывались, желудок опять свело, и в голове пульсировало. Что-то мерцало в уголке глаза. Я чуть повернула голову, чтобы поймать видение, и Сергеев исчез.

— Гм?.. — промычала я и снова обернулась к нему.

Сергеев нахмурился.

— Что-то не так? Вам нехорошо.

— Ничего.

Я повернулась к компьютеру и мгновение стучала по клавиатуре, выигрывая время.

Разреженный мир Мглы хлынул ледяным паром, когда я искоса взглянула на своего клиента. Он был там, многослойный, будто несколько раз экспонированный, туман рябью расходился вокруг него. Я отшатнулась от потока, и Сергеев съежился до тонкой струйки и редкого мерцания. После прошлой ночи образная жвачка Мглы, должно быть, облепила меня всю, и я не желала вляпаться в нее снова. Еще я хотела как можно скорее выпроводить из офиса странноватого клиента.

— У меня появилась новая ниточка, которая может оказаться последней в цепочке владельцев.

— Так вы знаете, где моя мебель? — От возбуждения он едва не сорвался на крик.

— Возможно.

— Скажите.

Его голос принуждал меня, отдавался в груди и голове. Я оттолкнула его. На меня слишком много давили в последнее время, и теперь я была не в том настроении. Я мысленно напряглась, изо всех сил сопротивляясь требованию Сергеева.

— Я хочу удостовериться. Возможно, это лишь очередная зацепка, а я бы не хотела будить в вас надежду попусту.

Он нахмурился, и я вздрогнула.

— Когда вы узнаете?

Я коснулась монитора, который показывал мне волны электростатики.

— Буду откровенна, мистер Сергеев. Я не в состоянии что-либо сделать до вторника. Раньше связаться с вовлеченной стороной нельзя. Потом мне придется уточнить, ваш ли это орган, и выяснить, согласен ли владелец его продать. А он может и не согласиться.

Сергеев, похоже, удивился.

— Нет?

— Я пока не знаю. Дайте мне кое-что прояснить, а потом обсудим это. Я делаю все, что в моих силах. Доверьтесь мне — я позвоню, когда у меня будет, что вам сообщить.

— А, ладно. Так и быть. — Сергеев снова давил, хотя на сей раз я заметила оттенок гнева и раздражения. — Жду от вас известий во вторник вечером.

Он встал, будто распрямилась стальная пружина.

Я тоже поднялась, проводила Сергеева до выхода и открыла ему дверь. Он вышел, холодно кивнув мне. В сумраке коридора Сергеев казался больше. Тьма поглотила его, когда он начал спускаться по лестнице. От стука в затылке что-то с грохотом разъединилось в моей голове, и я почувствовала себя немного глупо. Вернулась за стол и уставилась в монитор.

Сообщение на экране осведомлялось, хочу ли я просмотреть записанное видео. Я кликнула «да». Увидела кабинет, стол, себя за столом и пустой стул напротив. Может, последние пятнадцать минут не сохранились? Мне это не понравилось. Придется звонить Квинтону, правда, ощущение такое, что он мне не поможет.

Голова болела, однако буря в желудке улеглась. Может, я всего лишь проголодалась? Надо сбегать перекусить. Было прохладно, поднимался вечерний ветер, но я решила посидеть снаружи несколько минут, пока ела, надеясь, что в голове прояснится. В результате я только замерзла и единым махом проглотила еду, от чего заболел живот, и я пожалела, что все-таки не надела джинсы вместо юбки.

Камерон подтянулся ко мне в офис чуть раньше полдесятого. Я заметила, что его не окружал ореол, как Карлоса с Эллис, и рядом с ним не чувствовалось иссушающее действие Мглы. Странно.

— Как дела? — спросила я, пока он усаживался.

— Ничего. Мы с Сарой устроили мне спальню в ее доме, но только на время. Я собираюсь найти что-нибудь сам, прежде чем вернется ее парень.

— Когда это будет?

Камерон пожал плечами.

— Точно не знаю. Может, даже в июне.

Я одарила его фальшивой полуулыбкой.

— Тогда придется работать быстрее. Я говорила тебе, что встретилась с Эллис прошлой ночью?

— Да. Ну и как?

— Страшно. Она думает, я должна убить Эдварда или сподвигнуть на это других вампиров Сиэтла.

— Гм… ты ведь не собираешься, верно?

— Нет. Но она подкинула мне идею. Эллис упомянула, что вампиры подобно стае волков нападают на вожака, если чувствуют его болезнь или слабость. Именно так Эллис хочет свергнуть Эдварда и заступить на его место.

— О боже… я думал, она мой друг! Эти интриги…

Я перебила:

— Не кипятись. Эллис переворот на руку, а вот тебе выгоднее, чтобы у руля оставался Эдвард. Мы не можем доверять Эллис, вряд ли она станет для тебя стараться, а вот Эдвард в случае чего теряет больше. Поэтому я взбаламучу воду, но так, чтобы все можно было уладить одним верным жестом: например, показав, что он умеет быть хорошим парнем, взяв тебя назад. Конечно, я использую для давления все, что удастся раскопать, однако сдавать Эдварда Эллис я не намерена.

— Уже начала плодить неприятности?

— Не то чтобы неприятности, так. После разговора с тобой я встретилась с Карлосом. Эллис послала меня к нему, но, если честно, он пугает меня гораздо больше, чем она.

— Еще бы. Даже некоторые вампиры его боятся.

— Судя по истории, которую он мне рассказал, правильно делают. И Эдварду следовало бы поостеречься. Карлос готов рискнуть и помочь нам, потому что ненавидит Эдварда больше всего на свете.

— Серьезно?

— Более чем. Эллис тоже ненавидит Эдварда, хотя в ее случае дело скорее в амбициях. Похоже, ненависть — тот винтик, на котором все держится, на него и надавлю. Но надо быть аккуратными. Я не могу позволить Эллис или Карлосу перехватить контроль над ситуацией, а значит, тебе придется на время исчезнуть.

— Я не собираюсь глупить или путаться у тебя под ногами, — возразил Камерон.

— Тут другое, Кэм. Я не хочу, чтобы тебе причинили вред, если у меня не заладится, и не хочу, чтобы тебя использовали против меня. Едва только пойдет волна, Эдвард явно начнет искать, кто ее поднял. Мы ведь не хотим, чтобы он подумал на тебя.

— А как же ты? Разве тебе он не опасен?

— Возможно, но за это ты мне и платишь.

— Боже… — Камерон покачал головой. — Может, зря я тебя попросил. Может, стоит все бросить.

— Можно и так, если хочешь… но судя по некоторым словам Карлоса, кажется, у тебя нет особого выбора.

Камерон вопросительно взглянул на меня.

— Что он тебе сказал?

— Вампиры не просто сосут кровь. Я не все поняла, но, по-моему, без достойного обучения и правильной… диеты ты… в общем, зачахнешь и умрешь.

Я замолчала на мгновение, гадая, не потому ли Камерон не светится, как остальные. Встряхнув головой, вернулась к разговору.

— Оставив попытки помириться с Эдвардом или переехав в другой город, чтобы начать с чистого листа, ты лишь отодвинешь неизбежное. А если останешься здесь, Эдварду рано или поздно придется разобраться с тобой как с представляющим опасность для сообщества.

— Не представляю я опасности! Я никому ничего не сделал.

— Твое существование вне контроля сообщества и есть, по сути, опасность. Подумай об этом. И подумай, где спрятаться до лучших времен.

— Не ожидал я, что из-за этой истории с вампирами мне понадобится эксперт по безопасности. — Камерон встал. — Я найду место. Не беспокойся за меня. Что ты собираешься делать?

— Гнать волну.

Когда Камерон ушел, я проглотила страх и углубилась в Пайонир-сквер на поиски вампиров.

Ночь была полна призраков, которые оживляли Мглу или взрывали темноту столбами облачного света. В пятничный вечер положено веселиться, мертвый ты или живой. Исторический район с его клубами, в которые можно зайти по единому билету, и барами со свободным входом — любимое место для охоты полуночных созданий. Согласно списку здесь находилось сразу три нужных мне вампира, однако, несмотря на все мои ухищрения, только один согласился со мной пообщаться. Первый только отвернулся и промолчал, а затем посоветовал мне пойти и прыгнуть в Зунд. Следующий поведал историю о мелочности и махинациях, из которой мало что выжмешь, как бы он ни злился. Третий пригрозил убить меня.

Я сдалась и уже шла к машине, когда заметила красную вспышку и обернулась.

Под фонарем стояла Эллис. Она подарила мне свою обворожительную улыбку, прежде чем скользнуть обратно во тьму. Глядя ей вслед, я вспомнила, где ее видела. На следующий вечер после знакомства с Квинтоном — тот же силуэт и тень, уплывающая в затянутую туманом аллею, которая привела меня во Мглу. Она меня дразнила прошлой ночью. Она сказала, что знает, кто я. Почему Эллис так давно наблюдает за мной?

Этот вопрос терзал меня, но я слишком выдохлась, целую ночь отпихивая от себя Мглу, чтобы найти ответ. До поры до времени я выкинула Эллис из головы и отправилась домой. И чем дальше уезжала от Пайонир-сквер, тем лучше мне становилось.

Когда припарковалась у своего дома, был почти час ночи. Я устала, забылась в мыслях об Эллис и ни на что не обращала внимания. Иначе разглядела бы ублюдка, когда он шагнул из тени прачечной.