"Зимой змеи спят" - читать интересную книгу автора (Ильин Владимир)

Глава 6

Переулок был смутно знаком Ставрову. Когда-то он здесь бывал раньше, но по какому поводу, вспомнить было невозможно. Дома здесь были старые, еще довоенные, с облезшими стенами, мутными окнами и крошечными вонючими подъездами. Трудно было представить, что в них кто-то может еще проживать. И все-таки в них жили. И не только жили, но и даже занимались бодибилдингом, о чем услужливо сообщала сверкающая начищенной бронзой табличка рядом с входом в подъезд одного из кирпичных трехэтажных динозавров.

Ставров огляделся, но ни с какой стороны интереса к себе не обнаружил. Это было ему на руку. Георгий глубоко вздохнул, потряс расслабленными руками, словно готовясь поднимать штангу, и шагнул в подъезд.

В тесном «предбаннике» было темно, но Ставров сумел разглядеть в полумраке, что справа начинается лестница, ведущая наверх к квартирам, а слева имеет место внушительная стальная дверь без каких-либо опознавательных надписей, но с кнопкой звонка, да не простого, а как в суперсовременном офисе. С динамиком и глазком телекамеры. «Что они, интересно, могут видеть в такой тьме? — подумал Ставров, нажимая кнопку. — Или камера совмещена с прибором ночного видения?».

На тот случай, если бы из динамика посыпались вопросы, у Георгия заранее была заготовлена масса всевозможных вариантов, но ничего такого не потребовалось. Не то динамик был неисправен, не то здесь просто верили в порядочность посетителей.

Что-то сухо щелкнуло, и дверь освобожденно дрогнула. Путь в подвал был свободен.

Вниз вела короткая — ступенек десять, не больше — лестница, а потом была еще одна дверь, на этот раз — деревянная. Георгий потянул ее на себя и оказался в самом настоящем спортивном зале. О том, что это когда-то был обыкновенный подвал, напоминали лишь тщательно замаскированные декоративными панелями толстые трубы, шедшие вдоль стен, да не очень высокий потолок. В остальном же было вполне прилично. Воздух был чист — видимо, помещение было оборудовано мощной вентиляцией. А, может быть, даже и кондиционером…

Собственно, спортзал состоял из нескольких смежных помещений. В первой комнате, куда попадал посетитель, располагался, судя по всему, кабинет для накачки мышц — тут было много всяких тренажеров, гирь и прочих железно-спортивных штуковин. Но через арочный проем виднелся зал, предназначенный явно не для тяжелой атлетики.

Скорее — для тренинга по единоборствам: там почти каждый квадратный метр изобиловал боксерскими грушами, мешками с песком и манекенами для отработки ударов, распятыми между полом и потолком на туго натянутых канатах…

— Если вы на бодибилдинг, то я могу вас записать лишь на следующее полугодие, — раздался вдруг за спиной Георгия мужской голос.

Ставров повернулся. Позади него в стене обнаружилась потайная дверь, открывавшаяся в закуток кабинетного типа. На пороге стоял человек с короткой стрижкой. На нем был синий «Адидас». Человек был массивен, как комод, но движения его были точными и по-своему пластичными. Он разглядывал Ставрова так, как боксер разглядывает своего противника перед поединком. И еще такие глаза бывают у снайперов: выдающие лишь настороженное внимание к окружающему миру, в котором полно потенциальных целей; натренированно прикидывающие дистанцию до цели и поправку на ветер; привыкшие хладнокровно фиксировать как свои промахи, так и поражение объекта…

— Я не на бодибилдинг, — сказал Ставров. — Я хочу, чтобы вы научили меня драться.

Человек в спортивном костюме прищурился.

— Драться? — высокомерно переспросил он. — Драться я никого не учу, молодой человек, с чего вы взяли?

— Мне рекомендовал вас Сан Саныч…

Ставров следовал инструкциям, которые получил от Ассоциации. Он не знал, кто такой был Сан Саныч и действительно ли его имя обладало магической силой, но это сработало.

Человек в «адидасе» неуловимо переменился в лице.

— Так бы сразу и сказали, — упрекнул он Георгия и протянул ему руку. — Меня зовут Анатолий. А вас?..

— Георгий, — спокойно сказал Ставров, прислушиваясь к тишине в спортзале. Судя по всему, человек был в подвальчике один, он должен был быть сейчас один, но убедиться не мешало.

— Так что же конкретно вы хотите, Георгий?

Теперь он смотрел на Ставрова, как победитель смотрит на вещь, которая должна достаться ему в качестве трофея после уничтожения противника.

— Различные виды вольного боя. Достижение боевой эффективности в кратчайший срок.

Человек хмыкнул и оглядел Ставрова с головы до ног.

— Комплекс приемов самозащиты?

— Я этого не говорил, — возразил Ставров. — Пусть лучше другие защищаются от меня…

— Тогда про кратчайшие сроки придется забыть. Чтобы стать мастером, способным не только отбить охоту у пьяных скотов «наезжать» на мирных граждан, но и уничтожать специально обученных бойцов, владеющих приемами рукопашного боя, вам потребуется вся жизнь. И сколько бы вы ни потратили времени на тренировки, вы никогда не сможете сказать себе: «Теперь я умею всё!». Причем время от времени вам нужна будет реальная практика, вы меня понимаете?

— За это не беспокойтесь, — сказал Ставров, глядя в глаза своему собеседнику.

Анатолий поглядел на настенные часы. До начала очередного тренинга у него было еще больше получаса, и Георгий знал об этом. Режим работы «секции бодибилдинга» был изучен им заочно.

— Что ж, тогда я обязан вас предупредить, что обучение по полной программе будет стоить намного дороже, чем стандартный цикл, — вкрадчиво сказал Анатолий.

— Ничего, ничего, — великодушно ответствовал Ставров. — Кто-то из великих сказал, что самосовершенствование — это такая вещь, которая требует исходного капитала…

— Когда вы хотите приступить к занятиям?

— Прямо сейчас.

— Сейчас я не могу, через полчаса у меня тренировка по предварительной записи.

— Что ж, полчаса нам вполне хватит. Где можно раздеться?

Анатолий растерянно начал было:

— Но послушайте…

Однако Ставров, явно не собираясь его слушать, мгновенно сбросил с себя куртку и остался в шерстяном тренировочном трико с олимпийскими эмблемами. Куртку он повесил на ближайший тренажер.

— Где тут у вас ринг? — спросил он тренера.

Тот удивленно поднял брови:

— Ринг? А с кем вы собираетесь сражаться, молодой человек?

— Ну, конечно же, с вами, — спокойно проговорил Георгий. — По-моему, здесь больше никого нет.

— Но… это бессмысленно! К спаррингу я перехожу лишь тогда, когда обучаемый усвоил хотя бы минимум приемов, а для начала желательно поработать над собой…

Накачать мышцы, повысить свою выносливость, скорость реакции… Или вы принадлежите к тем наивным людям, которые верят рекламным обещаниям некоторых шарлатанов, что достаточно по несколько минут ежедневно делать пять-шесть простейших движений, и уже через неделю вы будете владеть секретами реального единоборства?

— Не будем терять время, Анатолий. Тем более, что с кое-какими приемами я уже знаком… И потом, согласитесь: я должен знать, за что мне придется платить вам деньги и, как вы сами сказали, немалые… Вдруг вы и есть тот самый шарлатан, посчитавший, что стал мастером рукопашного боя, если посмотрел по видаку несколько китайских боевиков да пролистал пару дешевых книжонок?

Похоже, последний аргумент убедил Анатолия. Он снова бросил взгляд на часы и нехотя сказал:

— Ну, если вам так угодно…

Ставрову было угодно. Ему очень даже было угодно — с учетом того условия, которое поставила ему Ассоциация: Ставров должен был убить тренера, не прибегая к какому бы то ни было оружию. Голыми руками… Противно, конечно, но в некотором роде честно и справедливо. Чуть ли не по библейскому принципу:

«Поднявший меч от меча и погибнет»… Ведь, отказавшись в свое время от чемпионских титулов и спортивной славы, Анатолий избрал другой способ реализовать свое мастерство. Укрывшись за вывеской частного спортивного зала, где якобы занимаются «строительством тела», Анатолий принялся за хорошую плату обучать бандитов, неофашистов, политических экстремистов и прочую дрянь боевым искусствам. Впрочем, в данном случае этот изысканный термин означал всего лишь совокупность грязных и запрещенных в спорте приемов, которые позволили бы быстро и жестоко расправляться с мирными гражданами, а также друг с другом во время «разборок», прорывать милицейские заслоны в ходе несанкционированных шествий, воевать в качестве наемников на территории бывшего Союза и в других странах…

Ставров и Анатолий прошли в арочный проем, где обнаружился еще один проход в боковой зальчик, оборудованный исключительно для тренировочных боев. Кроме большой квадратной циновки на полу и стенного шкафа, здесь больше ничего не было. Анатолий подошел к шкафу, взял оттуда шлем, похожий на мотоциклетный, и протянул его Ставрову, но тот отрицательно покачал головой:

— Я предпочитаю условия, приближенные к боевым.

— Что, и без перчаток?..

— Ну, какой же бой в перчатках?

— Как хотите, — пожал плечами Анатолий. Сам он явно не собирался пользоваться средствами, предохраняющими от ударов.

— И еще одно условие, — продолжал Георгий. — Схватку проводим в режиме «полный контакт».

Анатолий осклабился.

— За личико свое не боитесь? «Фулл-контакт» предполагает повышенный травматизм.

Можно и кровь пустить из носа, и глаз подбить, а то и чего-нибудь похуже сотворить… Может, мне все-таки надеть перчатки?

— А почему я должен бояться? Вы же не боитесь, — поддел тренера Георгий.

Анатолий усмехнулся и укоризненно покачал головой: мол, зря ты так шутишь, юноша, скоро тебе станет совсем не до шуточек… Он встал на циновку и сделал несколько быстрых, красивых движений, разминая суставы.

— Да, и еще, — предупредил его Ставров. — Драться так драться… Будем использовать любые приемы. Идет?

— Тогда это будет не спарринг, — возразил Анатолий.

— А если я скажу вам, что это вовсе не спарринг, вы поверите мне? — осведомился Ставров.

Анатолий нахмурился.

— Что за чушь вы несете? — с внезапным подозрением спросил он. — Что вам все-таки надо?

— Мне надо убить вас, Анатолий, — ровным голосом сказал Ставров, снимая с себя «олимпийку» и оставаясь с голым торсом.

— Ну, и плоские же шутки у вас!

— Я не шучу.

— И за что же вы меня должны убить?

— Скорее, не за что, а — ради чего… Ради того, чтобы остановить ваш подпольный конвейер, на котором вы клепаете бойцов-костоломов для преступных целей.

— Откуда вы знаете о том, чем я занимаюсь? Вы что, из милиции?

— Нет, и именно поэтому не собираюсь доказывать вашу вину.

Тренер вдруг искренне расхохотался.

— И вы… и вы решили, что сможете убить меня… таким способом? — в промежутках между припадками смеха выдавил он. — Ну, и юморист же вы, Георгий!.. Вы хоть знаете, что у меня — «черный пояс»?

Разумеется, Ставров знал. Он успел изучить спортивное прошлое своей жертвы и знал, что орешек ему попадется крепкий. Но он также знал, что «черный пояс» не всегда является гарантией победы в драках, где не соблюдают никаких правил, где степень риска и шансы на победу каждой из сторон зависят во многом от ее хладнокровия и бойцовских качеств.

Посмеявшись вволю, Анатолий, видимо, решил прекратить затянувшийся фарс и хорошенько проучить этого глуповатого парня, возомнившего себя «борцом за справедливость».

Он принял боевую стойку и красиво ударил Ставрова ногой в подбородок. Один раз, второй, третий… Воздух гудел, рассекаемый мощными и быстрыми ударами. Сделано это было добротно и надежно. Для любого из тех, кому не приходилось драться в реальном бою. Но Георгий был именно из тех, кому приходилось, и не раз, и поэтому ни один из ударов Анатолия не завершился смачным попаданием.

Тренер с легким недоумением вскинул брови.

— Недурно, — похвалил он Ставрова. — Очень даже недурно…

Он все еще не понимал, кто ему противостоит, а следовательно — не осознавал, что жизни его угрожает серьезная опасность. Пришлось разубедить его в этом контратакой справа. Но и Анатолий был не лыком шит, и контратака канула в воздух, хотя и в опасной близости от тела тренера.

— Где это ты так настропалился, Жора? — фамильярно осведомился он. — В «учебке» спецназа? Или посещал в детстве спортивную секцию?

— Нет, я занимался по самоучителю, — съязвил Георгий. — И не называй меня Жорой, я этого не люблю…

Тут вдруг вихрь, возникший из пустоты, хлестнул Ставрова наотмашь по лицу так, что голова сразу стала легкая-легкая, словно надутый газом воздушный шарик, и только навык «держать удар» не позволил упасть. Ставров отступил вправо и назад, выигрывая время, чтобы прийти в себя, и откуда-то издалека до него долетел насмешливый голос:

— Ну что же ты так быстро скис, шварценеггер недоделанный? А мне сначала показалось, что из тебя выйдет толк. Но теперь вижу, что ошибся… Как мой потенциальный ученик ты — безнадежный материал… отброс в виде человека… А с такими знаешь, что делают?

— Знаю, — непослушными губами, из которых обильно текла кровь по подбородку, ответил Ставров. — Их убивают. Такие фашисты, как ты…

И вовремя поставил блок, предотвращая очередной удар пяткой в лицо. Левая рука автоматически перехватила ударную ногу противника, а правая заученно нанесла ответный удар.

Анатолий упал, но тут же оказался на ногах. Удары он тоже переносил хорошо, как и следовало ожидать. Он помотал головой, но говорить больше ничего не стал, а двинулся в атаку.

В следующие семьдесят секунд Ставрову пришлось очень туго. Все-таки «черный пояс» по контактному каратэ — это не свора пьяных отморозков и даже не «воины Аллаха», поднявшие свой боевой дух анашой.

На практике редко встретишь бойца, одинаково хорошо владеющего разными ударами.

Но, похоже, Анатолий принадлежал к числу подобных уникумов. Он бил Ставрова из самых неудобных положений — и попадал. Он использовал как таранные удары, так и хлещущие. Он бил под любым углом ногой и рукой, он наносил точечные уколы сложенными вместе пальцами — и неизменно доставал тело или конечности Ставрова.

Георгий чувствовал себя так, словно по нему бьет кузнечный молот. В коже лопались кровеносные капилляры, ребра трещали и надламывались, тело покрывалось пятнами ушибов и гематом, и непрекращающаяся боль ослепляющими вспышками то и дело жалила нервные окончания. Глаза застилал соленый пот, а по шее и груди струилась соленая кровь из разбитого носа и губ. Однако каким-то чудом он еще держался. Дыхание стало хриплым, в глаза то и дело лезли яркие назойливые лампы — почему-то в зале их сразу стало очень много, но потом Ставров догадался, что вовсе не лампы слепят его, а те удары, которые попадают ему в голову.

Неизвестно, хотел ли Анатолий насмерть забить или лишь хорошенько проучить этого «наглеца», каким он посчитал Ставрова, но пока что удары по многострадальному телу Георгия не прекращались.

Наконец Ставров понял, что еще немного — и сознание его не выдержит нарастающей боли и отключится. Пора было что-то предпринимать. Но что? Анатолий был профессионалом высокого класса и по технике боя намного превосходил Ставрова.

Бесполезно было даже пытаться ловить его «на прием»… Единственное, что могло быть отнесено к числу недостатков Анатолия каким-нибудь придирчивым знатоком рукопашного боя, так это то, что тренер был слишком безупречен и правилен. Мера нужна во всем, в том числе и в рукопашном бою. Чрезмерное увлечение техникой, рано или поздно, перерастает в неправильную оценку ответных действий противника, который не стремится техникой блистать. А ошибка в прогнозировании, как правило, приводит к поражению, потому что в единоборстве профессионалов, как и в любом другом бою, обычно побеждает тот, кто предвидел развитие событий на несколько ходов дальше, чем противник…

Анатолий попрыгал на носочках вокруг Ставрова, давая себе передышку, а потом возобновил нанесение ударов, словно отрабатывая серийные связки на тренажере. По лицу его, оскаленному в предвкушении близкой победы, было видно, что он уже не считает Ставрова достойным противником. Скорее — манекеном из старого комбинезона, до отказа набитого тряпьем и распятого между полом и потолком на канатах. Ему даже в голову не приходило удивляться, почему это Ставров до сих пор не упал.

И тогда, отклонившись от линии атаки, Георгий нанес ответный удар. Точнее, два удара. Левой рукой он ударил по атакующей ноге Анатолия, и тот вскрикнул от боли. Ставров прекрасно знал, что сейчас чувствует его противник — ощущение от встречного удара по бицепсу атакующей конечности такое, будто рубанули топором.

Такой удар проникает под кожу, расплющивая кровеносные сосуды. Локтем же правой руки Ставров ударил наотмашь по горлу Анатолия, и тот с хрипом осел на циновку.

Лицо его побелело, раскрытый во всю ширь рот тщетно вылавливал из воздуха молекулы кислорода. Другой бы боец, привыкший соблюдать правила спортивных поединков, в этот момент деликатно прыгал бы вокруг поверженного противника, благородно ожидая, когда тот встанет для продолжения боя, но Ставров теперь не собирался играть в «благородство». Он обрушил на противника, стоявшего на коленях, серию ударов, каждый из которых был направлен в болевую точку. Анатолий попытался защищаться, но мышцы его все еще были скованы болью, да и поза не располагала к удачным действиям, и Ставров расстреливал его ударами с близкого расстояния почти беспрепятственно.

Первый же удар кулаком, а точнее — вторыми фалангами пальцев, сжатых в виде так называемой «лапы дьявола», угодил точно в солнечное сплетение. У «качков», к которым принадлежал и противник Ставрова, пробить «солнышко» трудновато из-за мощного пресса, но даже натренированные люди не могут постоянно держать мышцы живота в напряжении. Достаточно поймать момент, когда противник делает вдох, — и эта мишень открывается для поражения.

Анатолий согнулся пополам, но еще не падая.

Ставров пустил в ход свое колено, ломая противнику челюсть ударом снизу под подбородок. Тело Анатолия, как тряпичное, рухнуло назад, причем одна нога неестественно вывернулась в сторону. Изо рта на пол хлынул поток крови.

Собственно говоря, перед Ставровым был уже не человек, а полутруп. Последний удар должен был вызвать не только сотрясение мозга и бессознательное состояние жертвы, но и перелом шейных позвонков, а эта травма обеспечивала инвалидность первой степени со стопроцентной гарантией.

Ставров помедлил, глядя на тело, распластавшееся у его ног. Надо было нанести всего один удар, чтобы довести дело до конца, но изнутри поднималась волна отвращения. Да, в Чечне приходилось делать кое-что и похуже этого. Например, добивать тяжелораненых боевиков выстрелом в голову, чтобы избавить их от более мучительной смерти. Но это было так давно и так чудовищно, что сейчас казалось выдумкой, эпизодами отвратительного, жуткого фильма, поставленным свихнувшимся на почве садистского натурализма режиссером…

И вот теперь надо было вновь убить беспомощного, корчащегося в судорогах врага.

Другого выхода не было.

«Поднявший меч от меча и погибнет»…

И еще Георгий вспомнил восемнадцатилетнего мальчика из своего взвода, которого не успел даже запомнить по имени и фамилии, потому что на второй день после его прибытия под начало Ставрова разрывная пуля снайпера пробила его легкие, и он умирал долгих два с половиной часа, постепенно все больше захлебываясь кровью, и твердя в промежутке между жалобными стонами одно только слово — «мама»… Он был щупленьким и хрупким и при росте метр шестьдесят два весил всего сорок восемь килограммов. Он и погиб-то только потому, что бронежилет оказался для него слишком большой тяжестью, и мальчик снял его, по-детски веря в свою неуязвимость для летающей смерти… Тот, кто его убил, наверняка тоже считал, что слабым и тщедушным «отбросам» не следует путаться под ногами у сильных личностей, а значит, он вполне мог быть одним из учеников тренера-фашиста…

Преодолевая отвращение, Ставров нагнулся и одним движением рванул голову своего противника, поворачивая ее против часовой стрелки. Страшно хрустнул, ломаясь, шейный позвонок, и тело в его руках сразу безжизненно обмякло…

Георгий не помнил, как отмывал над раковиной в соседней комнате кровь с лица и с одежды под струей холодной воды. Он не помнил, как вышел из подвала и стал взбираться по лестнице в душную темноту. Ноги подгибались, и его мотало и шатало из стороны в сторону так, словно он был мертвецки пьян.

Едва Ставров успел покинуть подъезд и рухнуть в изнеможении на сиденье своей «шестерки», как в переулок лихо влетел микроавтобус «Ниссан», и из его салона стали вываливаться широкоплечие, коротко стриженые и уверенные в себе парни в кожаных куртках.

Если бы Георгий задержался в подвальчике еще на несколько минут, то ему пришлось бы объясняться с этими кандидатами в «крутые», и весьма сомнительно, что они поняли бы его объяснения…

По дороге домой он заехал еще в два места. Сначала — в аптеку, чтобы хоть чуть-чуть замаскировать синяки на лице (женщина по ту сторону прилавка ахнула:

«Кто это вас так, молодой человек?!», а он с трудом прошлепал вздувшимися почти до размера сосисок губами: «Неудачно упал — лицом в грязь»… «Так зима же сейчас, где вы грязь-то нашли?», удивилась аптекарша. «Свинья грязь всегда найдет», ответствовал Георгий. «Может быть, вам „скорую“ вызвать?» — «Да нет, спасибо, у меня с собой страхового полиса нет»)…

Потом он заехал в сбербанк — снять со счета сотню-другую, чтобы Ольга не сомневалась, что он действительно «бомбил» (иногда, если он возвращался «пустым», у нее почему-то возникали какие-то нелепые женские подозрения, что-нибудь вроде «знаем мы, кого и куда ты возил! лучше честно признайся, как Ее зовут» — и в такие моменты Ставров с ужасом чувствовал, что все его возражения обречены на бездоказательность, а все его защитные потуги только усиливали впечатление его виновности в глазах жены).

Счет на имя Ставрова был открыт относительно недавно, причем сам он и пальцем не пошевелил для этого: просто однажды ему позвонили из Ассоциации и сообщили, что отныне он может компенсировать вынужденные расходы, понесенные при выполнении заданий. Конечно же, это было скромно сказано… Сумма, которой Ставров мог располагать (и которая исправно пополнялась после каждого «задания»), явно превышала любые возможные затраты, и при первом же удобном случае Георгий поставил соответствующий вопрос перед «Штир-лицем». Как и свой киношный прототип, Заказчик был невозмутим и разъяснил, что речь идет отнюдь не о плате за убийства, а всего лишь о материальном обеспечении тайных операций. «В конце концов, Георгий Анатольевич, вы ведь можете и не пользоваться этими средствами, во всяком случае, вас никто не принуждает к этому, только глупо так поступать, если государство не платит вам законную зарплату по несколько месяцев кряду»…

Кажется, именно тогда у Ставрова впервые возник вопрос о происхождении денег, которыми так свободно оперировала Ассоциация. Наверное, бывший старлей уже созрел для того, чтобы разглядеть за фасадом общественного объединения тайных борцов за справедливость нечто иное… Разумеется, собеседник Георгия не собирался открывать ему глаза на источники финансирования Ассоциации, он только скупо и туманно проронил: «Спонсоры, Георгий Анатольевич, спонсоры» — и вопрос этот был закрыт раз и навсегда… Сначала Ставров поклялся себе, что никогда не воспользуется счетом в сбербанке. Но на то и дает себе клятвы человек, чтобы потом нарушать их… Однажды, подвергнувшись из профилактики УЗИ в женской консультации, Ольга расстроенно объявила, что врачи обнаружили у нее какую-то внутреннюю опухоль, которую можно устранить лишь путем регулярного приема неких «чудесных» таблеток, которые можно достать исключительно за деньги, причем за немалые деньги. «Сколько?», поинтересовался Ставров и, услышав цифру, нервно схватился за сигарету. На следующий же день он поехал в банк, чтобы нарушить девственную чистоту своей новенькой сберкнижки… Самое скверное во всей этой истории было вовсе не то, что Ставрову платили за «задания», как какому-нибудь ординарному киллеру, а то, что ему постоянно приходилось врать своим, где он раздобыл деньги (ссылаться на «бомбежку» не всегда было разумно, учитывая, что он выезжал на машине не каждый день). Не мог же он сказать жене и дочке, каким страшным путем добыты эти деньги!..

Это случилось, когда Ставров шел дворами к своей машине, которую из-за отсутствия мест на близлежащих паркингах пришлось оставить за два квартала от банка. Еще не стемнело, но к вечеру ощутимо похолодало, и сыпался, как манна небесная, легкий, воздушный снежок. Весна в этом году, наверное, тоже будет холодная, рассеянно подумал Ставров.

Вдруг за его спиной послышался рев мотора, Георгий оглянулся и увидел, как во двор, озлобленно урча и портя воздух выхлопной копотью, въезжает «ЗИЛ» с кузовом в виде железного фургона. На фургоне было что-то неразборчиво начертано. Возле одного из подъездов грузовик ткнулся тупым носом в грязный сугроб, дверцы кабины распахнулись и на землю с подножек спрыгнули два субъекта. Один из них был в армейском пятнистом бушлате, другой — в длинном черном пальто. У «бушлата» в руках был такой огромный сачок, словно он собирался поймать, по меньшей мере, птеродактиля. Второй был оснащен незатейливо: не то ломиком, не то длинной монтировкой. Дальше экипаж машины небоевой повел себя и вовсе странно. Хищно пригнувшись, оба субъекта двинулись к детской площадке, выполняя маневр, который на языке военной стратегии называется «охват».

Напрягая зрение, Ставров вгляделся и различил возле качелей на площадке грязно-белое пятно. Это была собака — из тех, что не имеют ни дома, ни хозяина.

Прижавшись спиной к столбику качелей, пес дрожал всем телом, словно предчувствуя свой конец. Слезящиеся глаза неотрывно следили за людьми, которые приближались, держа наперевес свои охотничьи инструменты. Только теперь Ставров расшифровал надпись на борту грузовика: «Служба отлова бродячих животных».

Он двинулся было дальше, но не сделал и нескольких шагов, как воздух расколол детский крик. Ставров снова оглянулся. Ловцы животных подошли к своей будущей добыче почти вплотную. Кричала девочка, примерно Капкиного возраста. Она стояла на тротуаре у подъезда и держала на поводке маленькую, похожую на игрушечную, собачку. В голосе девочки звучали слезы отчаяния: «Дяденьки, не трогайте собаку!.. Что она вам сделала?»… Не обращая внимания на девочку, тип в армейском бушлате взмахнул сачком. Дворняга дернулась, но было поздно: грязная сетка связала движения лап, и собака превратилась в лохматый комок, в предсмертном отчаянии бьющийся в сачке.

Охотники на бродячих животных поволокли свою добычу по земле к грузовику. У самого фургона субъект в пальто привычно размахнулся ломиком и неприцельно вдарил по белому комку в сетке. Вой, который раздался на всю округу, был коротким, но ужасным. Ставров на миг прикрыл глаза. Такой же вопль ему пришлось услышать, когда от попадания противотанковой ракеты во второй этаж полуразрушенной школы в Гудермесе, где они сидели два дня, тяжелая балка перекрытия обрушилась, перебив позвоночник Коле Федорову. Почему-то до тех пор, пока его не отправили санитарным вертолетом в тыл, Коля был в сознании и кричал точно так же, как сейчас выл в предсмертной агонии бродячий пес…

Девочка опять что-то закричала, но ее увела в дом выскочившая из подъезда женщина в наспех накинутом пальто.

Георгий не помнил, как он оказался возле грузовика. Как ни странно, злобы он не чувствовал. Было только хладнокровное стремление расправиться с двумя зверями в человеческом обличии так, чтобы они умерли не быстро, а успели напоследок помучиться подольше. Нет, в этом побуждении не бьло ничего от садизма, скорее, срабатывало подсознательное стремление заставить этих ублюдков ощутить то, что испытывают их жертвы перед смертью, и не имело значения, что на сей раз они убивали животное, а не человека, ведь убивать животных тоже можно по-разному…

Лица вблизи у этих двоих оказались вовсе не такими, как ожидал Ставров. Это были вовсе не небритые физиономии с опухшими от ежедневного пьянства, гноящимися глазками и прокуренными до черноты обломками зубов во рту. Обычные лица нормальных людей, с которыми часто стоишь в одной очереди, едешь в одном автобусе и живешь в одном подъезде…

Словно почуяв намерения Ставрова, мужики на всякий случай приняли оборонительные позы: один, как бы невзначай, перехватил ломик поудобнее, другой закинул сетку с трупом пса в фургон и встал в подобие боксерской стойки.

— Ты чего, мужик? — вполне добродушно поинтересовался тот, что был с ломиком. — Помочь, что ли, хочешь? Если так, то извини, мы тут и сами управились…

— Шел бы ты лучше своей дорогой, приятель, — беззлобно добавил другой.

— Или какие-то проблемы?..

— Проблемы, — подтвердил Ставров, двигаясь прямо на поднятый ломик.

— А-а, — протянул тип в бушлате, — он, наверно, собачку пожалел… Пожалел, да, мужик? Нервный, что ли?

— От нервов валерьянку надо пить, — хохотнув, изрекло черное пальто. — Эй-эй, ты лучше не подходи, мужик!

Но Ставров не собирался останавливаться и, тем более, вступать в переговоры с убийцами бродячих собак. Он увернулся от ломика и вырубил людей из грузовика почти одновременно. Одному хватило удара подъемом стопы сбоку по почкам, другой же рухнул от удара локтем с разворота по ребрам. Ставрову показалось, что противники падают слишком медленно. Вполне можно было добавить еще парочку ударов, от которых они не скоро бы встали. Если вообще бы когда-нибудь встали.

Но тут взгляд Георгия упал на окно второго этажа, из которого на него неотрывно глядела, прижавшись к стеклу, та самая девочка, которая кричала недавно у подъезда. И на ее лице была не радость от того, что живодеры были наказаны, а страх. Ставров почувствовал, что этот страх передается ему.

А ведь когда-нибудь я не сумею вовремя остановиться, с ужасающей ясностью подумал он. И никто не сможет меня остановить. Человека, привыкшего убивать, пусть даже из благородных побуждений, невозможно остановить. Вот откуда берутся такие подонки… Он слепо перевел взгляд на темные фигуры, корчившиеся на грязном снегу под его ногами и что-то неразборчиво бухтевшие… Значит, когда-то и я стану таким же, как они? Неужели я смогу убивать людей без разбора и беспричинно?..

Он повернулся и пошел к своей машине. Люди, которые попадались ему навстречу, невольно отводили глаза и старались прошмыгнуть поскорее мимо. Люди почему-то боялись Ставрова, и от этого ему было еще больнее.