"Зимой змеи спят" - читать интересную книгу автора (Ильин Владимир)

Глава 4

— Пап, посмотри, какая неприятная рожа! — Капка потянула Ставрова за рукав.

— Где? — рассеянно полюбопытствовал Георгий, озираясь по сторонам.

— Да не там! — снова дернула его руку дочь. — Там, куда ты уставился, — обыкновенная Баба-Яга на самолете…

— На аэроплане, — машинально поправил Капку Ставров.

— О, господи! — совсем по-взрослому вздохнула Капка. — Ну пусть будет на аэроплане!.. Ты не туда смотришь, пап. Вон там, внизу, видишь мальчишку?..

Ставров обвел быстрым взглядом первый этаж магазина, благо с балкона второго этажа центральный зал «Детского Мира» был виден, как на ладони. Несмотря на выходной день, посетителей здесь было немного. А те, что все-таки заявились сюда, явно не горели желанием сметать с прилавков и из-под оных все товары подряд. Давным-давно кануло в Лету время жарких битв изнеможенных очередей за дефицит и торговли из-под полы импортными шмотками на лестничных площадках между этажами. Насколько помнилось Георгию Ставрову, последний раз он был в самом большом детском универмаге страны именно в те годы, когда приобретение даже пустячных вещей носило характер этакой вылазки за «языком» в тыл врага. Теперь же невооруженным глазом было видно, что «Детский Мир» стал не только и не столько магазином, сколько гибридом городка аттракционов и тематической выставки «Жизнь и быт хорошо обеспеченного ребенка в конце XX века».

Тот самый зал, на который с высоты полета моторизованной Бабы-Яги взирали сейчас Ставров и Капка, был отдан во власть детей полностью и безраздельно. Буквально на каждом квадратном метре здесь был установлен либо игральный автомат, либо надувная горка для малышей, либо игрушечный домик размером со шкаф. Главным же аттракционом, по отчетливо просматривающемуся замыслу администрации, должна была стать десятиместная карусель в центре зала, над которой болтались в корзине воздушного шара мультяшные мыши неестественной величины.

Мальчишка, которого показала отцу Капка, вовсе не был отталкивающим уродом. Это был нормальный с виду сверстник дочки Ставрова. Ну, может быть, на пару лет ее постарше… Однако от окружавших его детей он отличался не только высокомерно-презрительным взглядом — что, скорее всего, и вызвало антипатию Капки. Он на ходу что-то говорил в прижатую к уху черную коробочку мобильного телефона — и вовсе не такого игрушечного, который Ставров в прошлом году подарил дочке на именины. На нем были кожаные брюки, ботинки армейского типа на высокой подошве — детский вариант модного в сезоне «пэтриота», небрежно распахнутая курточка из дорогой овчины. Мальчик был ходячей иллюстрацией с обложки «Бурда моден». Он отнял от уха телефон, сунул его огромному мужчине крепкого телосложения, неотступно следовавшего по пятам за мальчишкой (еще один человек в низко надвинутой на лицо шляпе держался в стороне, профессионально оглядывая окружающее пространство и фиксируя любые излишне резкие движения в нем) и устремился к игральному автомату типа «стрелковый тир». Там из электронного ружья — впрочем, весьма похожего на настоящую снайперскую винтовку — уже палил по невидимым мишеням мальчишка лет десяти, но юный плейбой явно не был обременен терпением настолько, чтобы безропотно дожидаться своей очереди. Он грубо оттолкнул своего конкурента от автомата и схватился за приклад ружья. Обиженный мальчуган громко запротестовал, и к нему рванулась было просто одетая женщина, но возле них мгновенно возник громила. Ставрову было хорошо видно, как, не переставая перемалывать жвачку, он что-то спокойно, но непреклонно процедил на ухо женщине, а потом протянул женщине цветную бумажку, и мамаша, с готовностью приняв компенсацию, заторопилась к выходу, влача за собой всхлипывающего сынишку.

Ставров, не сдержавшись, скрипнул зубами и огляделся. Капки рядом с ним уже не было, и он узрел ее сиреневую вязаную шапочку перед витриной с образцами косметики, которые зачарованно изучала Ольга.

— Послушай, Гер, — сказала с необычным для нее смущением жена Ставрову, когда он подошел к ней. — Мне тут одна тушь понравилась… Вон та, третья справа.

Ставров тупо уставился на продолговатый цилиндрик цвета «синий металлик».

— Ну, а в чем дело? — осведомился он. — Если нужно, купи!..

— Ой, она же дорогая! — тут же испугалась Ольга. — Ты что, забыл, зачем мы сюда приехали?

На Лубянку они совершили вылазку, чтобы приобрести «осенне-весенние» ботинки для дочки, которая давно изнывала по модным «платформам» на толстой подошве и высокой шнуровке. Масла в огонь подлила соседка, которая накануне побывала в «Детском Мире» и якобы видела там итальянские ботинки нужного фасона, причем всего за двести новых рублей. Однако, прибыв в магазин, Ставровы решили разведать прочие торговые точки, коих здесь было великое множество.

— Нет, не забыл, — медленно проговорил Ставров. — Но ты не бойся, Оль: я тут немножко подхалтурил на днях, так что готов пожертвовать тебе свою заначку!..

— А жить мы на что будем? — продолжала сомневаться жена. — Ты уверен, что вам на следующей неделе дадут зарплату?

Ставров красноречиво пожал плечами.

— Ну, вот видишь, — сказала с упреком жена.

— Слушай, тебе эта тушь нужна? — начиная злиться, резко спросил ее Ставров.

— Ну и что дальше?

— Раз нужна — покупай!

— На какие шиши? — посуровело Ольгино лицо.

— А если ты считаешь, что это дорого, — тогда не покупай.

Это было недопустимой оплошностью. И куда только делся девятилетний опыт супружеской жизни, в том числе — реагирования на заведомо провокационные вопросы типа «Как ты считаешь, милый, мне идет вон та норковая шубка?» (лучшая тактика в таких случаях — ни в коем случае не критиковать вещь, ибо это может быть воспринято как скрытое скряжничество с твоей стороны, и уж тем более не сосредотачивать внимание на стоимости товара, а похвалить объект вожделений супруги так, чтобы в конце концов она сама отказалась от своих поползновений)!..

— Вот всегда ты так, — запричитала жена. — Стоит мне что-нибудь присмотреть себе, как ты сразу начинаешь искать повод, чтобы отговорить меня от покупки!..

Боже, и зачем я, дура, только выходила замуж?!

— Эй, предки, мы идем смотреть ботинки для меня или нет? — нетерпеливо встряла Капка.

— В самом деле, Оль, чего ты раскричалась? Люди ж вокруг, — примирительно сказал Ставров. — Куда нам идти-то, а?

— Ой, да пошел ты в жопу, придурок! — отмахнулась от него Ольга, резко разворачиваясь и устремляясь куда-то в недра магазина с решимостью легендарного крейсера «Варяг». В минуты душевного волнения супруга Ставрова не гнушалась отборным словцом, что никак не вязалось с ее хрупкой красотой. Никто бы не поверил, что женщина с подобной внешностью способна выражаться крепче подзаборного забулдыги. Но Георгий давно привык не удивляться и не оскорбляться.

Он знал, что под этим имиджем супруги скрывается ранимая и вполне порядочная натура…

Когда они поднимались на третий этаж, пейджер в кармане Ставрова чуть слышно пикнул. Стараясь действовать незаметно от жены, а особенно — от дочери, Георгий достал приборчик и нажал кнопку приема. На крохотном дисплее «Моторолы» значилось лаконичное сообщение: «Мальчик, которого охраняют».

Внутренне похолодев, Ставров отключил пейджер, стирая злополучные слова с экранчика, но они продолжали гореть перед его мысленным взором подобно зловещему предупреждению, которое царь Валтасар увидел однажды на стене во время пира.

Они что — с ума сошли?!.. Ну ладно, когда речь идет о каком-нибудь заправском мафиози — но взрослом, а не ребенке! Или они считают, что раз он, Ставров, когда-то прошел все круги ада, то стал отъявленным головорезом?.. Да, никто не спорит, мальчишка отвратителен как развращенный вседозволенностью негодяй. Но нельзя же убивать только за это! И пусть даже руки у папаши этого белокурого засранца — по локоть в крови, но разве можно вот так, смертью его отпрыска, мстить ему?!..

Словно уловив мысли Ставрова, пейджер пикнул снова. На этот раз сообщение было еще короче: «Вариант триста». Георгий с облегчением вздохнул. С облегчением — потому что на кодовом языке Ассоциации этот термин, использовавшийся нашим спецконтингентом и в Афгане, и в Чечне, означал, что объект следует лишь припугнуть, возможно, даже побить, но не уничтожать.

Потом по экранчику бойко, словно жучки, побежали буквы: «Жди вызова». Скорее всего, мальчишку, который развлекался в городке аттракционов, «вели» вплотную люди Ассоциации, а Ставрову надлежало вступить в игру лишь тогда, когда руководители операции посчитают, что настал удобный момент.

Это произошло в самое неподходящее время — когда Ольга, наморщив свой ангельский лобик и сдувая с покрасневшего от наклона лица прядь волос, вопросительно воззрилась на мужа; мол, что ты скажешь?.. Капка вертела кокетливо ножкой то в одну, то в другую сторону, демонстрируя примеряемый ботинок. В отсеке, где происходила распродажа итальянской обуви под броским рекламным слоганом «Обул и больше не снимай!», обслуживающего персонала было больше, чем покупателей.

Поэтому пейджер Ставрова пикнул в этой гулкой пустоте помещения особенно слышно.

Девица за кассовым аппаратом, полировавшая ногти, не удержалась от заинтересованного взгляда в сторону Ставровых. Но Ольга, зорко перехватившая этот взгляд, нахмурилась.

— Что это распикался твой приемник? — с подозрением осведомилась она.

— Не обращай внимания, Оль, — сказал Георгий, нажимая кнопку на пейджере. — Курс валют меняется, наверное, слишком резко…

— А тебе он так прямо нужен! — язвительно заметила жена. — Чем всякой ерундой заниматься, сказал бы лучше, как ребенку обувь?

— По-моему, нормально, — растерянно промямлил Ставров. — Не жмет, Капелька?

Капка всем своим видом показывала, что ботинки — словно изготовлены лично для нее. Но Ставровы уже имели печальный опыт на этот счет, когда, не пройдя и сотни метров, Капитолина начинала жаловаться на мозоли, и тогда выяснялось, что купленные накануне туфли (сапожки, сандалии, босоножки и прочие обувные изделия), которые были ей вчера впору, сегодня либо на размер меньше, либо хлябают на ноге… Выбирая обувь, Капка неизменно руководствовалась не размером, а фасоном.

— Ну, вы тут еще подумайте хорошенько, — сказал Ставров своим «женщинам», — а мне надо срочно отлучиться в одно место.

— Ку… далеко, пап? — спросила Капка.

— В туалет.

— Приспичило, что ли? — ворчливо полюбопытствовала Ольга. — Говорила же тебе, не пей на дорогу кофе, а тебе мои слова были — как о стенку горох!..

— Да я мигом, — бодренько пообещал Георгий. — Не успеете и двух пар еще примерить, как я вернусь.

Насчет туалета он вовсе не врал, потому что третье сообщение, переданное на его пейджер, гласило: «В туалете у 127 секции». А поскольку Ставров знал, что одной примеркой Ольга никогда не ограничивается, то надеялся выполнить свое обещание насчет быстрого возвращения.

Прикидывая мысленно разные варианты своих дальнейших действий, Ставров учитывал, что «объект» находится под охраной, но он не предполагал, что охранники поведут себя столь беспечно. Надежнее всего в подобной ситуации было бы, если бы они сопровождали мальчишку вплоть до самого унитаза. Может быть, хотя бы одному из них надо было не погнушаться и зайти в тесную кабинку вместе с юным мафиози. Но в действительности охранники повели себя неосторожно. Один из них занял сторожевой пост снаружи, перед дверью в туалет, словно не собирался пропускать внутрь только мрачных типов с оттопыренными подмышками или с автоматами наизготовку.

Второй — тот, чье лицо скрывала низко надвинутая шляпа, — вошел вразвалочку вместе с мальчиком в туалет, и вскоре оттуда очень торопливо выскочили несколько мужчин, на ходу приводя в порядок свои брюки, а затем вышла, что-то сердито, но негромко ворча, пожилая тетка в синем сатиновом халате, которая явно выполняла функции менеджера в столь благородном заведении.

Ожидания Ставрова, что громила у входа не будет пускать только вооруженных мужиков в масках, не сбылись. Стоило Георгию направить стопы к деревянной двери, на которой был нарисован очень абстрактный мужской силуэт, напоминавший грудную мишень, как телохранитель кашлянул и сделал короткое, но недвусмысленное движение наперерез.

— Туалет закрыт, гражданин, — наглым голосом сообщил он, не глядя на Ставрова. — По техническим причинам…

Георгий изобразил на своем лице ужасную гримасу.

— Мне очень надо, поймите! — заныл он, усиленно переминаясь с ноги на ногу. — Просто сил нет терпеть!.. Пустите, а? Ну, что вам стоит?..

Громила хмыкнул.

— Ты что, глухой, мужик? — миролюбиво осведомился он. — Сказано тебе — клозет не функционирует. А если очень хочется, то сходи куда-нибудь под кустик… на Красной площади! Знаешь, как умные люди говорят? «Пусть лучше лопнет совесть, чем мочевой пузырь»!..

Он задребезжал хриплым смешком, явно высоко оценивая свое остроумие. Как потенциального противника Ставрова он, судя по всему, не воспринимал вовсе.

И зря. Потому что в тот же момент Ставров, даже не вынимая рук из карманов куртки, коротко ударил коленом в пах комику-любителю, а когда тот стал съеживаться так, будто его тоже постиг внезапный позыв к мочеиспусканию, каблуком второй ноги наступил ему на голеностопный сустав и тщательно проутюжил его, дробя кости. Редкие прохожие, шествовавшие мимо коридорчика-тупика, где располагался вход в туалет, так и не поняли, почему дюжий детина, только что травивший анекдоты своему дружку, вдруг вскрикнул и сполз по стене на пол. Для особо любопытных Ставров сделал успокаивающий жест, а затем открыл дверь туалета и одним рывком, используя тело охранника, как щит, втащил своего недавнего собеседника внутрь.

И тут же оцепенел. Но вовсе не от того, что в двух метрах от себя увидел черное отверстие револьверного дула — второй охранник, оказывается, караулил вход в туалет возле самого турникета, на посту старушки-контролерши, и реакция на вторжение в туалет незваных посетителей у него оказалась отменной. Ставров застыл, как вкопанный, потому что поля шляпы уже больше не закрывали лица владельца револьвера: шляпа лежала на деревянном столике рядом с турникетом. В этой ситуации Ставрова больше всего поразила личность человека, целившегося в него. Потому что это был не кто иной, как Юрка Ренжин, бывший командир отделения в третьем взводе.

Через секунду он тоже узнал Ставрова, и ствол его револьвера медленно опустился.

— Старший лейтенант Ставров? Анатольич? — с огромным удивлением спросил он. — Откуда ты здесь взялся?

Георгий отшвырнул от себя громилу, телом которого закрывался, тот ударился лбом о кафельную стенку, взвыл от боли и рухнул без сознания.

— Да вот, — непринужденно пустился в объяснения Ставров, — приехали с женой и дочкой купить кое-что из обуви, и мне пописать захотелось, прихожу — а тут этот мудила вздумал мозги мне пудрить. Грубил, распускал ручонки, ну я его и приложил… слегка.

— Да уж видно, что — слегка, — широко осклабился Ренжин. — Ты, Анатольич, всегда отличался любовью к ближнему!..

Он мало изменился за прошедшие два года. Только слегка пополнел, отпустил усики, да волосы его заметно поредели. А шрам на лбу оставался таким же уродливо-красным, как два года назад. Это не было отметиной от пули или осколка.

Это было следствием того, что один из боевиков пытался вырезать на лбу попавшего в плен сверхсрочника Юрки пятиконечную звезду, но художник из чеченца оказался никакой, и он уже собирался, подобно чукче-хирургу в известном «чернушном» анекдоте, перечеркнуть свой опус с воплем отчаяния «Нэ получается, аднако!», как тут Ставров с горсткой своих окровавленных десантников ворвался в подвал, где происходило дело, и вовремя всадил разрывную пулю прямо в кисть руки горе-художника, превращая ее в кровавый обрубок с белоснежной костью…

Ставров сморгнул, прогоняя видение, до мельчайших деталей реконструированное памятью в столь неподходящий момент.

На мгновение ему стало трудно дышать, в горле словно раздулся резиновый шарик, и захотелось плюнуть и на Ассоциацию, и на задание, и на все остальное, повернуться и уйти восвояси, и пусть кто-нибудь другой разбирается в хитросплетениях судеб и мучается, не зная, как поступить в ситуации, подобной этой, и стоит ли вообще как-то поступать…

Но он не ушел. Вместо этого он спросил:

— А ты что здесь делаешь, Юрук?

Ренжин не успел ответить. Откуда-то из глубин туалета донесся капризный мальчишеский голос:

— Эй, ты, человек со шрамом, с кем это ты там балаболишь?

— Успокойтесь, Владислав Николаевич, — громко ответил Юрка, не отводя взгляда от Ставрова. — Всё спокойно, это мы с напарником тут беседуем… Не торопитесь, занимайтесь по своему плану, сколько вашей душе будет угодно!

— Смотри у меня, — пригрозил мальчишка и вновь умолк, только время от времени что-то бормотал невнятно.

— Это что еще за юный деспот? — поинтересовался Ставров.

— О, это важная птица… Кстати, раз уж ты вывел из строя моего напарничка, прикрой-ка дверь.

Ставров послушно задвинул засов на внутренней стороне двери.

— Что-то я не пойму, Юр, — сказал он. — Он что, сынок какого-нибудь мафиозного босса? — Ренжин кивнул и отвел глаза. — И ты пошел на службу к таким сволочам? Зачем, Юрок?

— Да лишь затем, что они мне платят! — с вызовом сказал Юрка. — И ого-го как!..

— Но как ты мог… они же об тебя подошвы вытирают! — задохнулся Ставров.

— Слушай, командир, не надо со мной воспитательную работу проводить!.. Моя задача — охранять этих подонков, и я буду выполнять ее, потому что ничего больше в этой жизни я делать не умею!.. Да и не такие уж это подонки — ангелочков среди людей вообще не бывает, Анатольич!.. Эти просто более жестоки, чем другие, вот и всё. И потом… бесполезно что-то пытаться изменить в нашем сволочном обществе.

Ну, допустим, не я, а кто-то другой будет оберегать этого маленького подлеца, так какая разница?.. Знаешь, Гер, какое у него любимое занятие? Палить стальными шариками из окна по прохожим — папаша на день рождения додумался подарить ему пневматический пистолет… Позавчера мамаша из соседнего дома с пятилетней девочкой шла, и он малышке в ногу попал, так она до сих пор ходить не может, ее теперь в коляске возят!..

Ренжин скрипнул зубами и спрятал револьвер в кобуру под мышку.

— А что это он там засел? — поинтересовался Ставров, кивая в сторону кабинки. — Понос прошиб, что ли?

— «Понос», — усмехнулся Юрка, и шрам на его лбу на мгновение расправился. — Если бы!.. Мастурбирует он там, понял? Вот почему пришлось оккупировать туалет — ему внезапно захотелось заняться этим именно сейчас!.. Этот гаденыш умудрился узнать номер «телефонной эротики», а учитывая, что позвонить туда он может откуда хочет по своему «сотовику», то иногда нам с напарником приходится на уши вставать, чтобы обеспечить ему уединение… Это ж такой придурок, он и при людях не погнушается делать свое дело, потому что за людей никого не считает!..

— Юрка, стреляй в него, это же киллер! — раздался вдруг из угла слабый голос, и Ставров с Ренжиным поглядели туда. Громила, как оказалось, уже пришел в себя после обморочного отсутствия и теперь, царапая ногтями кафель, чтобы подняться, спешил просветить своего напарника. — Стреляй!..

В глазах Ренжина появилась тень подозрения.

— Подожди-ка, Анатольич, — с подозрением сказал он, — ты и вправду?..

— Да, — сказал Ставров, делая размашистое движение ногой назад и вбок, и появившийся в руке громилы пистолет брякнулся на пол и с лязгом отлетел к ногам Юрки. Вторым ударом той же ноги Ставров достал грудь громилы, и тот, захрипев, откинулся на стену. Из уголка его рта потекла струйка крови. — Это ты верно понимаешь. Я пришел по душу этого маленького засранца, Юрок.

— Но я не могу тебя пропустить к нему, Анатольич, — едва шевеля белыми губами, прошептал Ренжин. — Ты ведь не его убьешь, ты меня убьешь!

Он наклонился и поднял зачем-то с пола пистолет.

— Да не собираюсь я его убивать, — с отвращением сказал Ставров. — Хватит с него и небольшого сеанса воспитательной работы…

— Нет, — сказал Ренжин и поднял пистолет на уровень груди Ставрова. — Лучше уходи, старлей, а я тебя не выдам. Договорились?

— Дурак, — сказал Ставров, — ты хоть знаешь, на кого ты сейчас работаешь? На тех, кто заварил всю эту кашу по «наведению конституционного порядка», понял?!

Это они начали ту войну, Юр, а теперь ты их собираешься защищать?

— Я сейчас выстрелю, — сказал Ренжин, и Ставров понял, что его бывший боевой соратник вовсе не шутит.

И тогда он прыгнул через то пространство, которое их разделяло — теперь уже навсегда…

— Где тебя черти носят? — накинулась на Ставрова Ольга, когда он вновь появился в обувном отделе. И не удержалась от присущих ей образных сравнений: — Мы уж хотели в лапоть насрать и за тобой послать!..

— В туалет большая очередь была, — пояснил Георгий. — Пришлось ждать… Ну, как дела? Всё уже перемеряли?

— А что толку-то? — сказала жена. — У дочки нога какая-то нестандартная. То мало, то хлябает…

— То не нравится, — вставила Капка, начинавшая скучать. — Мам, пойдем отсюда, а?

Мне уже здесь надоело!

— Навырост надо брать ей обувь, навырост, — авторитетно сказал Ставров.

— Ага, — с иронией сказала дочь. — А потом носить, как бабка старая, с двумя парами шерстяных носок, да? Нет уж, спасибо! — И она демонстративно отвернулась.

— Может, и мне что-нибудь примерить? — задумчиво спросила неизвестно кого Ольга.

— А то черные сапоги прохудятся, не дай Бог — и вообще нечего будет надеть!

— Мам, ну пойдем отсюда! — заныла Капка. — Поехали домой! Я уже кушать хочу!

— Вот засранка! — сказала жена Ставрову. — Если ей ничего не купили — значит, и другим ничего не надо!.. Ну что за ребенок?

Что за ребенок, мысленно повторил Ставров, и перед ним всплыло лицо другого ребенка, когда он ударом ноги сорвал с петель хлипкую дверь туалетной кабинки.

Одного взгляда Ставрову тогда хватило, чтобы испытать неимоверное отвращение…

А ту безобразную сцену, которая последовала, Ставрову хотелось вычеркнуть из своей памяти на всю оставшуюся жизнь, но он знал, что из этого ничего не выйдет и что воспоминание это так и будет преследовать его в самый неподходящий момент… «Гаденыш» так перепугался, увидев Ставрова — хотя в руках у того не было оружия — что обмочился прямо в приспущенные штаны и стал заикаться.

«Д-д-дядя, — с трудом выговорил он, трясясь и не отрывая взгляда от лица Ставрова, — н-не н-надо!.. С-скаж-жи, что ты-ты-ты х-хочешь? Х-хочешь дд-денег, а?»… «Нет, — сказал ему Ставров. — Не хочу. Я только хочу, чтобы ты на всю жизнь запомнил и зарубил себе на носу: деньги не всесильны. И еще я хочу, чтобы ты не брал пример со своего папаши. Иначе когда-нибудь плохо кончишь. Как и он…». Он развернулся, собираясь уходить, но краем глаза уловил сзади себя подозрительное движение. Повернулся как раз в тот момент, когда мальчишка доставал из кармана куртки черный пистолетик. Еще немного — и он успел бы выстрелить. Пневматика пневматикой, но при выстреле с такого близкого расстояния вполне можно человека сделать уродом, а то и убить — если попадешь в висок. «Ишь ты, чего удумал», пробормотал Ставров, отбирая у мальчишки пистолетик. В следующее мгновение он вскрикнул от боли в укушенной руке — маленький извращенец впился зубами в запястье Ставрову, словно вампирчик. Схватив его за волосы, Георгий с трудом подавил в себе желание шмякнуть его мордочкой о кафель так, чтобы мозги разлетелись во все стороны. Вместо этого он сунул мальчишку лицом в унитаз, приговаривая: «Хлебни, хлебни, сучонок!»… Мальчишка хлюпал, пытаясь кричать, и сучил ногами, но Георгий держал его цепко. Потом Ставров извлек мальчишку из унитаза, связал ему руки за спиной его же ремнем и сказал, приблизив свое лицо к его мокрой и искаженной страхом и ненавистью мордочке:

«Сиди здесь, пока тебя не найдут. А будешь дергаться — тогда тебя найду я, и никакая охрана тебе не поможет!»…

— Эй, — сказала громко Ольга, и Ставров очнулся. — Ты меня слышишь или спишь на ходу?

— Да, — невпопад ответил Ставров. И подумал: «Если бы все это было сном!»…

Юрка Ренжин оказался прав. Через три дня в передаче «Дорожный патруль» по шестому каналу сообщили о том, что на одной из окраин Москвы, в скопище гаражей и строительных свалок, были обнаружены два трупа неизвестных, расстрелянных в упор, причем один — из автомата Калашникова, а другой — из револьвера. Впрочем, неизвестными они были только для милиции. Когда мертвецов показали крупным планом, то в одном из них Ставров опознал Ренжина, а в другом — громилу-охранника. Мафия не прощала ошибок и неудач, и особенно — своим «шестеркам»…

Ставров и не подозревал, что задание, выполненное им в «Детском Мире», было его первым испытанием, и уж тем более он не ведал, какую цель преследуют те, кто проверяет его таким способом. Впрочем, даже если бы тогда кто-то и раскрыл Георгию глаза на происходящее, истина эта показалась бы ему плодом чьей-то необузданной фантазии…