"Зимой змеи спят" - читать интересную книгу автора (Ильин Владимир)Глава 13Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда Найвин заканчивал смешивать салат с майонезом. Виктор чертыхнулся и бросил взгляд на часы. Было без пяти восемь. Конечно, звонок мог быть от кого угодно, тем более — в такой день, но у Найвина давно выработалось некое сверхъестественное чутье, позволявшее ему без всяких премудрых паролей и условных примет определять, что звонок исходит от Ассоциации. А это могло означать только одно: имеется срочная работа. Несрочных заказов для него еще ни разу не было… Они что — совсем там с ума посходили? Не дадут даже спокойно выпить пять граммов за свой день рождения!.. Тем более, что сейчас должна появиться Маринка!.. Ну их к лешему, не буду брать трубку — и всё!.. Нет меня дома, понятно вам? Нет!.. Каким-то краешком сознания он еще надеялся, что это звонит кто-то из университетских знакомых… что какой-нибудь бывший однокашник случайно открыл сегодня свой старый ежедневник, где под сегодняшним числом записано: «Наивный Витёк — Birthday»… Бывало же так, что кто-нибудь из старых корешей иногда прорезблся из небытия, чтобы нагрянуть, устроить двухдневную оргию и снова кануть в небытие на долгие годы… Как когда-то Галич пел: «И, как спятивший трубач, спозаранок уцелевших друзей созываю»… А может, это Маринка с полпути решила перезвонить?.. Вдруг у нее что-нибудь стряслось, как это всегда бывает по «закону подлости»?.. Телефон продолжал звонить хотя и настойчиво, но казалось, что в его трезвоне как бы проскальзывает просительный оттенок: мол, извини, за нахальство, приятель, но, понимаешь, ты нужен позарез!.. Теперь, если это была действительно Ассоциация, то они должны были задействовать пейджер, и тогда уж точно не отвертеться. Он наложил салат в резную хрустальную емкость, почему-то всегда вызывавшую у него ассоциации с легендарной Чашей Святого Грааля, и тут в футлярчике на брючном ремне запикала «Моторола». Текст был, как водится, кратким, но емким: «Коля в Иркутске. Мама.». Та-ак… Слово «Коля» — это 4 буквы, «Иркутск» — 7. Ну, а «мама» — это Ассоциация, такой своеобразный юмор для служебного пользования… Четыре плюс семь дают одиннадцать. Значит, через одиннадцать минут они мне перезвонят. Телефон замолчал, успокоившись. Теперь Виктор уже знал, что это и в самом деле был вызов Ассоциации. Оказывается, все это время он подсознательно считал количество звонков, а их было двадцать пять. Ровно столько, сколько Найвину исполнялось в этот день лет, и сначала он не врубился, почему это вдруг они стали использовать его возраст в качестве «метки», но потом сообразил: сегодня же было 25-е число!.. Интересно, это считается счастливой или, наоборот, роковой приметой, если дата совпадает с количеством прожитых тобой лет?.. Он стал резать хлеб, хотя руки дрожали так, что можно было порезаться. Нарастало предчувствие безвозвратно испорченного вечера… Все же он еще успел нарезать хлеб, отыскать в дальнем углу кухонного «пенала» свечи и воткнуть их в медные, позеленевшие от времени подсвечники, проконтролировать состояние курицы-бойлера, пекшейся в «микроволновке» по не раз испытанному рецепту, и тут вновь очнулся от спячки телефон. На этот раз, как и положено, звонок был междугородним. Найвин взял трубку. Глухой старческий голос пробубнил: — Это Екатеринбург? — Нет-нет, — сказал Виктор. — Это Москва. Вы ошиблись… — А ваш номер, молодой человек, заканчивается, случайно, не на семьдесят шесть? — Случайно — нет, — буркнул Найвин и повесил трубку. Ему захотелось взвыть волком и швырнуть хрустальную «Чашу Грааля» в стену, но он, конечно же, сдержался. Сообщение по телефону было сделано с применением очень простого кода. А значит, по их мнению, надежного и гениального… К текущему времени следовало прибавить ту разницу во времени, которая имелась между Екатеринбургом и Москвой… два часа, как известно… Цифры «семьдесят шесть» означали сегодняшний код доступа к базе данных — он менялся ежесуточно. Значит, через два часа придется бросить всё и приступить к выполнению заказа. И вообще, руководствуясь требованиями конспирации, он сейчас обязан был не пускать в свою квартирку никого, даже самых родных и близких людей. Найвин представил, как Маринка сейчас торчит под рассеянным и мелким апрельским дождиком в сумерках на остановке у метро, дожидаясь автобуса в его проклятое Бирюлево, а потом едет, стоя на одной ноге, и очень стараясь уберечь в давке букет цветов, а потом тащится по грязи через обширный пустырь к его девятиэтажке, и как он должен будет, согласно этой чертовой, неизвестно кем и в каком бреду сочиненной инструкции, не открывать ей дверь, а она будет долго звонить, пока не поймет, что здесь что-то не так… Еще вызовет милицию, с нее станется!.. А может, открыть ей дверь, но сразу по-честному предупредить: мол, извини, Мар, но тут срочная работа намечается, да к тому же очень секретная, так что давай разворачивайся на сто восемьдесят градусов и топай обратно в свою «общагу» на Пироговке, а мой день рождения мы потом как-нибудь отметим?.. Найвин аж застонал, представив, какое лицо будет у его Марины, когда она услышит такое. Конец света будет, не меньше… Ну давай, думай, думай, ты же у нас умненький, не зря тебя в свое время в аспирантуре оставили сразу после выпуска, а не сунули куда-нибудь в черноземную глубинку, как других… И кандидатскую по теории управления защитить в двадцать три не всякий дурак смог бы… И на работу в Ассоциацию не случайно выбрали именно тебя, хотя специалистов по твоей проблематике — хоть пруд пруди по всей Расее!.. Так что же ты сейчас не можешь решить одну простенькую задачку, ты, спец гигантского масштаба по теории управляющих воздействий? Как наиболее оптимально воздействовать на свою любимую девушку, чтобы, как говорится, и рыбку съесть, и… на елку влезть? А?.. Сунув руки в карманы джинсов, Виктор отключил печь, где допекалась курица, и закружил по единственной комнате своей квартиры, не видя ничего вокруг себя. Зачем-то включил телевизор. Словно надеялся, что оттуда последует какая-нибудь подсказка. Но по ОРТ шли новости, и диктор суровым голосом комментировал действия федеральных сил в Чечне, а по НТВ начинался фильм «Красотка» с Джулией Робертс и Ричардом Гиром. Один из любимых фильмов Маринки, между прочим… Сейчас приедет и будет весь вечер стонать да канючить: давай еще раз посмотрим, ну, Витечка!.. Ну, только вот тот момент, когда он берет ее с собой в ресторан на встречу с деловым партнером!.. Этот Гир — такая прелесть и, кстати, чем-то на тебя похож, Витенька!.. Найвин невольно улыбнулся и решительно выключил телевизор. А пошли они все к черту, подумал он. Разве я не имею права отметить свой день рождения вместе с любимой девушкой? Да пусть потом объявляют мне хоть сто выговоров… если узнают, конечно… А как они узнают-то? Я же ничего не скажу им… буду нем, как рыба-камбала… Неужели они действительно следят за мной и днем, и ночью? Делать им, что ли, нечего? Он подошел к окну, отодвинул край плотной шторы и всмотрелся в дождливые сумерки. Редкие фонари под еще голыми деревьями стояли, словно окутанные паром. Мужик тоскливо бродил по двору с собакой, которая невесело плелась, без особого интереса обнюхивая столбы и прочие заслуживающие собачьего внимания предметы. Вдоль дороги мокла вереница пустых машин. Больше никого не было видно… Он усмехнулся. А что ж, по-твоему, они следили бы за тобой так, чтобы с первого взгляда слежка бросалась в глаза?.. Мания. Мания преследования, вот что это такое… И еще — мания величия у тебя, Виктор Семенович… В дверь нетерпеливо позвонили. Раз, потом другой. Потом третий… Виктор стиснул зубы и пошел открывать. Ее мягкая и теплая щека, нежно пахнущая французскими духами, лежала у него на груди, по потолку бродили неясные световые блики от уличных фонарей, попадавшие в комнату из окна, а над слегка поникшими, но все еще надменными розами, над недоеденным салатом, над длинноногими фужерами с остатками шампанского и оплывшими, перекошенными огарками свеч плыла мелодия, и гортанный, надломленный женский голос пел: «Encore, je voudrais t'aimer encore… et par l'ancre de mon coeur arreter le temps qui va… un jour te voler а moi..» Лежать было не очень удобно, но Виктор боялся шевельнуться. Ему казалось, что Маринка засыпает. Но она вдруг сказала прямо в его сосок, так, что ему стало щекотно: — Вить, а о чем она поет? — «Еще… я хотела бы любить тебя еще», — трагическим голосом перевел Найвин. — «И якорем своего сердца остановить время, которое однажды украдет тебя у меня»… — Красиво, — оценила Маринка. — Как будто про меня… Я тоже хотела бы остановить сейчас время. — Зачем? — Глупенький, — засмеялась она и чмокнула его в подмышку. — Потому что мне сейчас очень хорошо, и хотелось бы, чтобы так было всегда… Чтобы ты всегда был со мной… — А так и будет, — сказал он. — Как же может быть иначе-то, а? Откуда-то из глубин всплыла неприятная мысль: а ведь ты уже целый час как должен был работать, не покладая рук, а не музыку в постели слушать!.. Он поднатужился и прогнал эту стервозную мыслишку подальше от себя. Когда кассета закончилась, Виктор потянулся, чтобы перевернуть ее, и тут обнаружил, что Маринка крепко спит и что грудь у него от ее щеки стала почему-то сырой… Он осторожно встал, накрыл девушку получше пледом, взял чемоданчик «ноутбука» и вышел на кухню, плотно затворив за собой дверь. Пока шло подключение к Интернету, пока загружалась программа запроса со всеми базами данных и справочной системой сервера Ассоциации, он успел сварганить себе кофе покрепче и распечатать новую пачку «Данхилла». Как обычно, в начале запроса на его имя была указана степень срочности. Увидев ее, Виктор тихо присвистнул. Работу надо было сдать к шести утра. Еще хорошо, что не вчерашнего… как это бывает иногда. А задачка на этот раз попалась загогулистая. Условия ее были таковы. Было дано: в десять сорок пять, при въезде на мост через реку Яузу переполненный автобус типа «Икарус», следующий в столицу из Костромы с сорока пятью туристами на борту, ввиду гололеда и превышенной скорости движения идет юзом по дороге, и его выносит на встречную полосу, опрокидывая боком на трамвайные рельсы. Мчащийся навстречу автозаправщик на базе ЗИЛа, пытаясь уйти от столкновения, краем цистерны бороздит корпус автобуса, и вылившееся горючее мгновенно воспламеняется. После этого на мосту начинается самый натуральный конец света локального масштаба. Огненная река в считанные секунды охватывает машины, прохожих, деревья и асфальт… Горит всё, что может гореть и даже то, что никак не может… Люди пытаются сбить пламя на себе, катаясь по земле и кидаясь с моста в ледяную воду реки, по которой местами еще плавают льдины… Водители автомашин пытаются избежать столкновения с горящими машинами и сталкиваются друг с другом, причем на большой скорости, погасить которую в потоке не удается. Ситуация усугубляется тем, что на мост транспортный поток выходит из-за поворота, и водители слишком поздно замечают происходящее впереди… В конечном итоге, не выдержав перегрузки, мост рушится в реку. Итог катастрофы: сто тридцать погибших, двадцать пять раненых и обгоревших, в том числе три ребенка. Ущерб на астрономическую сумму и общероссийский траур в течение трех дней… Схема реконструкции катастрофы прилагалась, кое-какие видеоотрывки, записанные, видимо, случайными очевидцами, тоже были, и Виктор раз десять прогнал их с начала до конца… Это было действительно страшное зрелище. Уж на что Найвин был опытным аналитиком по части разных передряг, но даже им овладевала дрожь, когда он смотрел, как из окна горящей машины высовывается маленькая детская ручка, словно пытаясь схватить руку матери или отца, чтобы не было так больно от ожогов, а потом взрывался бензобак, и на месте машины оставался только большой смрадный костер… Чем больше Виктор изучал «условия задачи», тем все больший стыд он испытывал перед самим собой. Да, такая задачка действительно стоила того, чтобы отменить день рождения. А я, как последний подонок!.. Ладно. Начнем, пожалуй. Еще есть время, и вполне можно успеть не допустить этого ужаса. Но как это сделать, чтобы иметь стопроцентную гарантию успеха — вот в чем вопрос… Плюс необходимость минимальных затрат… не только экономика должна быть экономной, но и управляющее воздействие — не ты ли сам доказывал в своей кандидатской эту трудную теорему?.. Плюс соображения секретности воздействия: никто, ни одна живая душа, не должен догадаться, что катастрофу сознательно пытались предотвратить, потому что из этого будет следовать, что кто-то знал о ней заранее!.. И Виктор приступил к работе. Через час он забыл, где и когда он находится, что в соседней комнате спит его будущая жена, что он пьет уже пятую порцию горького, остывшего кофе и курит вторую пачку сигарет, на этот раз уже «Яву»… Руки его порхали над клавиатурой «ноутбука», набирая команды и запросы. Ему пришлось «перелопатить» огромное количество дополнительной информации о трагедии. Он отработал множество вариантов, начиная от радикальных, имеющих целью недопущение катастрофы вообще, и кончая так называемыми «щадящими», хотя в таких случаях подобное определение было похоже на кощунство: какая уж там «пощада», если вместо ста тридцати человек погибнут десять… но ведь погибнут же!.. По опыту Найвин уже знал, что никогда не следует ограничиваться только одним вариантом, причем радикальным. В самом начале его высокооплачиваемой работы на Ассоциацию был такой случай, когда террорист из какой-то экстремистской группировки прорвался на летное поле, захватил там авиалайнер с пассажирами на борту и выдвинул наглые политические требования, которые никто не собирался удовлетворять, а при штурме самолета группой захвата подорвал самодельное, но очень мощное взрывное устройство, и около половины пассажиров погибли. Задача казалась проще пареной репы, и по рекомендации Виктора полицейские, устроив заранее засаду, задержали придурка, не дав ему ступить на территорию аэропорта. Вылет самолета в тот день состоялся точно по расписанию, только вот в полете по неизвестной причине двигатели самолета отключились — все разом! — и лайнер рухнул с большой высоты как раз на город, и число жертв потом измерялось сотнями… Эх, если бы знать, какой вариант лучше — ведь второй попытки для исправления допущенных ошибок уже не будет!.. И потом еще не раз Найвин убеждался, что существуют такие событийные пункты, которые как бы жестко запрограммированы кем-то, и бесполезно пытаться их предотвратить или исправить. Такие «ключевые точки», как он сам для себя их именовал, либо реализуются во что бы то ни стало, либо представляют собой наименьшее из зол, и если даже суметь предотвратить их, то новое событие принесет намного больше бед, чем первичное… И теперь работа осложнялась для него тем, что он всякий раз вынужден был гадать: является очередной заказ «ключевым» или нет? И решать поставленную задачу с поправкой на эту вероятность… Ночь пролетела, как одна секунда. Тем не менее, к шести утра у Виктора осталось два варианта предотвращения «месиловки» на Яузском мосту. Именно их он и загнал в отведенный для него раздел Сети, предварительно зашифровав так, что никто из посторонних не заподозрил бы в безобидном, хотя и местами дурацком, тексте описание способов коррекции Будущего. Сердце у Виктора билось, как с перепоя, руки тряслись, как у последнего ханурика. Когда он в ванной принимал ледяной душ, то случайно глянул на себя в зеркало — и не сразу узнал. Погулял, называется, на свой день рождения!.. Он сложил «ноутбук», навел порядок на кухонном столе, потом разбудил Маринку, ни слова не говоря ей о своем ночных бдениях. Они вместе позавтракали и тепло расстались: Маринке пора было на свою «Большевичку» — она сегодня трудилась в первую смену… Несмотря на усталость, настроение у Виктора было приподнятое. Он набрал сложную комбинацию телефонных номеров, как при звонке по межгороду, и с облегчением услышал чей-то голос в трубке: — Все нормально, спасибо, отбой. Ваши предложения включены в план оперативных мероприятий. Можете отдыхать. Потом голос, помедлив, осведомился: — У вас ночью всё было нормально? Виктор ощутил холодок под ложечкой, но, стараясь не подавать виду, бодро доложил: — Да, конечно! Полный порядок!.. — Ну, хорошо, — сказал голос. — До свидания. Найвин прилег на неубранную постель прямо в одежде и забылся мертвым сном. Он проспал до самого вечера, а когда проснулся, то в памяти его не осталось и следа о том, какую задачу он решал всю ночь. Первым делом Виктор включил телевизор. Через несколько минут почти по всем программам начинались информационные обзоры и сводки новостей. Виктор долго переключался с канала на канал, сам не зная, что ищет. Он уже хотел выключить свой «Панасоник», как вдруг миловидная дикторша со скорбным выражением лица объявила: — К сожалению, только что мы получили скорбную новость из Подмосковья. Сегодня утром там произошла катастрофа с гибелью людей. Смотрите репортаж нашего специального корреспондента с места событий… Под откосом, покрытым грязным снегом, лежал обгорелый остов пассажирского автобуса. Вокруг него копошились люди в форме пожарников… Санитары в белых халатах таскали носилки, накрытые простынями и брезентом, к шоссе, где сгрудилась вереница машин «скорой помощи»… Ежась от порывов холодного ветра, мужчина с непокрытой головой говорил в микрофон, обращаясь в камеру: — По данным ГАИ, на большой скорости водитель автобуса с туристами пытался избежать столкновения с грузовым автомобилем, остановившимся прямо перед ним на шоссе по пока не установленной причине. Вследствие того, что данный участок шоссе был покрыт утренним ледком, автобус занесло, и он рухнул с дорожного откоса в придорожную канаву. Сразу после падения машина загорелась, и это повлекло гибель пассажиров, оказавшихся погребенными в салоне автобуса ввиду того, что входные двери заклинило… В результате аварии сорок человек погибли, остальные в тяжелом состоянии госпитализированы… На экране появилась вычерченная компьютером схема катастрофы, показывающая, как коробочка автобуса медленно ползет к черному прямоугольнику, обозначающему грузовик, перекрывший полосу движения, а затем виляет резко вбок и пересекает границу дорожного полотна, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов… На экране появился обгорелый зад автобуса, на котором под слоем грязи и копоти виднелся номер. Судя по нему, автобус шел в Москву из Костромы. И этот номер еще что-то напоминал Найвину, какое-то смутное знание было с ним связано, но что именно — он так и не мог припомнить, сколько ни старался… Но чем же он занимался ночью? Ведь он отлично помнил, что провел эту ночь без сна, ломая голову над какой-то сложной задачей!.. Взгляд Виктора упал на «ноутбук». Дрожащими руками Найвин откинул крышку-экран и включил компьютер. Обшарил все свои директории и файлы и недоуменно пожал плечами. Никаких признаков или упоминаний о потерпевшем аварию автобусе… Может быть, ему просто чудится, что он должен знать о туристах из Костромы нечто особенное?.. Может быть, это и есть так называемая «ложная память», о которой так часто толкуют психологи, когда ты ловишь себя на ощущении, что всё происходящее в данный момент времени уже когда-то было с тобой, и ты знаешь, чту будет дальше, но только в ту секунду, когда это случается… Странное чувство. И ведь вспомни: подобное чувство возникало у тебя и раньше, причем чаще всего тогда, когда накануне ты решал какую-нибудь задачу для Ассоциации… Кстати, помнишь ли ты хоть одну задачу, в чем она заключалась? Вот именно, что нет!.. Правда, они с самого начала разъясняли тебе, что так и должно быть, что если ты справился с заказом и по твоей рекомендации приняли правильные меры, то событие, которое следовало предотвратить, просто-напросто не состоится, а, следовательно, и некому будет сообщить о нем… А что если?.. Нет-нет, этого не может быть!.. Но все равно удивительно: почему тебе никогда такое простое предположение не приходило в голову?.. Найвин кинулся к телефону и дрожащими руками набрал заветный номер, который должен был использовать только в самом крайнем случае. Это был телефон его непосредственного начальника. Тот, казалось, нисколько не удивился ни внезапному звонку, ни вопиющему нарушению требований конспирации. Только сказал: — Ладно, приезжай ко мне. — И назвал адрес. Квартира, где начальник назначил встречу, была наверняка конспиративной, используемой от случая к случаю, потому что в ней стоял нежилой запах. — Что случилось? — спросил начальник, подержав руку Найвина в своей жесткой, шершавой пятерне. Звали его Антон Сергеевич, но Виктор не был уверен, что эти имя и отчество настоящие. Как и звание полковника, которое якобы вполне официально имел Антон Сергеевич. Впрочем, Найвин полностью доверял своему начальнику, зная, что, в отличие от многих других, тот стремится понимать его… Было начальнику Найвина лет под пятьдесят, но голова его уже была седая, как у Расула Гамзатова… — Прошлой ночью я выполнял очередной заказ Ассоциации, — сказал Виктор. — Скажите, Антон Сергеевич, вы знали, в чем он заключался? Антон Сергеевич закурил «Приму» без фильтра. — Конечно, — мягко сказал он. — Как же иначе? — А теперь вы помните его содержание? — Нет, не помню. А что тебя беспокоит? Виктор рассказал про костромской автобус. — Мне кажется, — сказал в заключение он, — что вчерашний заказ Ассоциации был как-то с ним связан… — Может быть, — развел руками полковник. — Откуда я знаю? А, может быть, и нет… Чем же ты недоволен? — Как это — чем? — опешил Виктор. — Люди же все-таки погибли, понимаете?!.. Антон Сергеевич встал и принялся расхаживать по комнате, рассеянно стряхивая пепел прямо на пол. — Сколько времени ты уже работаешь у нас? — вдруг осведомился он. — Три месяца… — растерянно сказал Виктор. — Да вы же сами меня… нанимали… Но при чем здесь это?.. — А при том, — внезапно жестко сказал Антон Сергеевич, — что пора бы тебе усвоить, Витя: в нашем деле мало кто помнит, чем ему приходилось заниматься вчера. Такова, к сожалению — а, может, и к счастью, — наша специфика… Да, ты решил задачу и, судя по всему, решил ее верно, раз сейчас не помнишь, в чем она заключалась. То смутное воспоминание, что все-таки засело в твоем сознании, — не более, чем остаточное явление, которое еще через пару дней окончательно выветрится у тебя из головы, и ты сам будешь смеяться над своими нынешними сомнениями. Так что же ты мучаешься, дурачок? Иди, живи, радуйся жизни! Кстати, деньги тебе за работу положены, и причем немалые, даже по нынешним временам. Чего тебе не хватает, Витя? Найвин опустил голову. — Антон Сергеевич, — решился, наконец, он, — я хочу признаться вам начистоту… поскольку доверяю только вам… Вот что мне сегодня пришло в голову… Вы уверены, что Ассоциация работает… э-э… только на благо общества? А не пользуется ли она этой своей спецификой, о которой вы сказали — ну, когда исполнители не помнят, что они сделали, — для достижения каких-то иных целей? Что, если нас с вами эксплуатируют для решения совсем других задач, нежели те, о которых твердят официально? — Что ты имеешь в виду, Виктор? — нахмурился Антон Сергеевич. — Вы можете допустить, что мы работаеим не ради спасения людей, а, наоборот?.. Что нашими руками убирают неугодных и карают несогласных? Что информация, на основе которой мы работаем, используется в интересах какого-то узкого круга людей, а не всего государства? Антон Сергеевич прищурился. — По-моему, Виктор, ты ошибаешься, — ровным голосом сказал он. — Если бы то, о чем ты говоришь, соответствовало действительности, то неужели, по-твоему, я молчал бы? Да, каждый судит в меру своей информированности, а у меня как у начальника отдела информированность намного выше твоей… И я могу дать тебе честное слово офицера и человека, что мне неизвестны факты из деятельности Ассоциации, свидетельствующие о том, что наша организация работает во вред обществу… или в ущерб кому-то из людей! Надеюсь, ты мне веришь? Найвин потупился. Да, Антону Сергеевичу он верил, как родному отцу… даже, наверное, больше, потому что отец Виктора до сих пор не ведал, где именно трудится его сын. — Извините, Антон Сергеевич, — после паузы выдавил он. — Наверное, вы правы, у меня уже заскоки начинаются… — Поменьше фантастики на ночь читай, — посоветовал полковник. Когда Виктор уже уходил, Антон Сергеевич как бы невзначай спросил: — Скоро свадьбу играть будешь? Виктор вскинул голову, как обожженный: — Откуда?.. — Ну-ну, от меня-то ты ничего не утаишь, — погрозил Антон Сергеевич пальцем. — Не бойся, никакой слежки за тобой нет, просто смотрю я, шебутной ты какой-то стал, а в твоем возрасте это может объясняться только тем, что у тебя появилась дама сердца… Я прав? — Да, — смутился Найвин. — Как зовут? — Марина. — Что ж, пора, пора, а то так и останешься старым холостяком! Ты пойми, я искренне желаю тебе счастья… Только не торопись с женитьбой, обдумай всё как следует… — Спасибо за совет, Антон Сергеевич! Да всё будет нормально!.. Я побежал? — Ну, давай… Антон Сергеевич пожал Виктору на прощание руку и вернулся в комнату. Начинало темнеть, и он включил настольную лампу. Выждав на всякий случай с полчаса, он достал из кармана сотовый телефон и набрал сложный номер. Когда ему ответили, он сказал: — Только что имел встречу с Наивным по его инициативе. — И что он хотел? — поинтересовался голос в трубке. — Он вбил себе в голову, что тот автобус, о котором передавали сегодня утром, — дело наших рук. — Он убежден в этом? — после паузы поинтересовался голос в трубке. — Не совсем. Во всяком случае, я думаю, мне удалось отбиться… Кстати, автобус действительно?.. — Если бы в результате нашего вмешательства его не унесло в кювет, то в Москве он стал бы причиной крупной аварии с человеческими жертвами… А знаете, кто бы погиб в этой катастрофе? В одной из машин, которые должны были сгореть дотла из-за этого дурацкого автобуса, находился сам…! — и голос назвал фамилию известного политического деятеля, успевшего побывать за свою карьеру и в Госдуме, и в администрации Президента, и в правительстве. — А иначе разве заварили бы мы всю эту кашу?.. А знаете, как этот ваш гуманист-аналитик предложил предотвратить катастрофу? Чтобы его на полчаса под каким-нибудь предлогом задержали на посту ГАИ на сорок пятом километре и на въезде в город!.. Вот уж действительно — Наивный, давая ему такую кличку, вы в самую точку попали, Антон Сергеевич!.. Он не учел одного: нашего российского разгильдяйства… На одном посту автобус попросту забыли тормознуть гаишники, на другом — водитель не остановился… то ли не заметил, то ли не хотел останавливаться… Пришлось принимать срочное решение, а вы сами понимаете, какие решения принимаются в условиях цейтнота!.. — Значит, Наивный был прав? — осторожно осведомился Антон Сергеевич, вытирая платком лоб, хотя в комнате было совсем не жарко. — Прав, прав!.. И поэтому он теперь опасен… Как неразорвавшийся снаряд, если позволите сравнить… Это когда саперы топчутся вокруг и гадают: взорвется эта хреновина сейчас или не взорвется вообще никогда?.. А как там насчет его девки этой… как ее?.. Мария?.. — Марина, — поправил Антон Сергеевич. — Информация подтвердилась, она действительно провела у него всю ночь. По данным наружного наблюдения, накануне вечером эта девушка заявилась к Наивному на дом, а вышла от него только утром. Но… — Какие могут быть «но», полковник? Разве вам неясно, какие меры следует принять? Антон Сергеевич еще раз вытер платком лоб. — В отношении девушки я с вами согласен, — сказал наконец он, — а в отношении Наивного считаю, что мы могли бы его еще использовать… Все-таки я не думаю, что он окончательно потерян для нас. Предлагаю взять его на особый контроль. Голос в трубке молчал. «Вот возьмет сейчас и разжалует до подполковника за пререкания», подумал Антон Сергеевич. По опыту — к счастью, чужому, а не своему опыту — он знал, что это не так уж и нереально. А разжалование влекло за собой и иные, более неприятные санкции… — Ладно, — наконец принял решение голос. — Давайте еще подождем. Но имейте в виду: под вашу личную ответственность!.. |
|
|