"Превращение" - читать интересную книгу автора (Гурова Анна)

Глава 7. Заметки отшельника

Грег позвонил на следующий день (накануне мы обменялись телефонами со всей компанией), и не тратя время, спросил:

— Леха, у тебя есть дача?

Я растерялся. Всю ночь я морально готовился ко всяческим мучениям физическим и моральным, и к утру самонадеянно считал, что готов ко всему. Но дача?

— А что?

— Для начала тебе надо бы уехать из города.

— Уволиться?

Мне это не понравилось. Я вовсе не собирался уходить с работы, по крайней мере, сейчас. А жить на какие шиши? Но возражать я не стал. Только вчера сам же заявлял, что готов на всё — и сразу в отказ?

Впрочем, Грег развеял мои опасения.

— Зачем сразу увольняться? Возьми отпуск за свой счёт. Так что там с дачей?

— Дача есть, — ответил я, обрадованный его словами. — Правда, это одно название, а не дача. Шесть соток и домик типа скворечник в Зеленкино.

— Зеленкино? Это где?

— Это такое здоровенное садоводство километров пятьдесят от города, на Ладоге, а там ещё от поезда тащиться пешком километра два. Дыра ещё та — даже родители почти не ездят, а я вообще там уже лет пять не появлялся…

— Прекрасно, — прервал Грег мои излияния. — То, что надо. Бери отпуск на недельку и поезжай туда.

— А вы?

— Что мы?

— Разве со мной не поедете? — разочарованно спросил я.

— Нет.

Я подумал и уточнил:

— И не полетите?

Из трубки донеслось хмыканье.

Я представил себе Зеленкино. Тысячи участков, бедные типовые дачи, километры ледяных болот, тающий снег и грязь по колено. Людей там сейчас нет, только стаи бродячих псов, да бомжи возле станции. А если ещё и единственный магазин не работает, то вообще кранты…

— Может, лучше через месяцок? — робко предложил я. — На майских, например? Когда посуше станет…

— Да он сибарит! — донеся до меня далёкий голос Валенка, который, видимо, подслушивал у Грега за спиной. — Ты глянь, как он ценит комфорт для своего нежного тельца!

Интонации у Валенка при этих словах были прегнусные. А при словах «нежное тельце» послышалось нечто похожее на чавканье.

— Про тельце — это важно, это мы запомним, — ответил Грег в сторону, и голос в трубке снова стал громким. — Нет, Леха, извини — ты поедешь сейчас.

Несколько дней спустя, уладив дела на работе, я отправился в путь. Всё оказалось именно так, как я и опасался. Я ещё не приехал в Зеленкино, а уже был сыт дачей по горло.

Несколько часов трясся на дребезжащем автобусе с какими-то чумазыми селянами. Потом проехал свою остановку и оказался в «Зеленкино-2», которое было в пять раз больше, чем просто Зеленкино. Тащился обратно пешком вдоль шоссе, а машины радостно поливали меня грязью, уносясь мимо садоводств в дивные места, к берегам Ладоги, где кирпичные коттеджи живописно разбросаны среди сосновых лесов, где настоящая правильная жизнь, о которой мне всегда твердила Ленка. А вовсе не та, к которой меня собирался готовить Грег.

Зеленкино было в своём обычном забубённом виде. Всю зиму оно погружено в мрак и тишину. Весной оно встречает безлюдьем и непролазной грязью. Магазин, конечно, не работал. Хорошо, что я догадался прихватить с собой кое-какую еду — её должно было хватить дней на пять. Никаких конкретных сроков испытания Грег не назвал, как и не сказал, в чём оно будет заключаться. Просто сказал, как заправский шпион: «С тобой свяжутся». Нет, неспроста он похож на фсбшника…

Кроме стаи собак, облаивавшей меня до самого дома, я не встретил в Зеленкино ничего живого. Я не приезжал сюда уже несколько лет, однако каким-то чудом нашёл наш дом среди сотен ему подобных. Распахнув скрипучую калитку, я вошёл на участок и остановился, озираясь.

На часах было около полудня. Выглянуло солнце, пригрело, и сразу повеяло апрелем. На солнечной стороне участка было сухо и тепло, вкусно пахло нагретой землёй. Сквозь слой слежавшихся сухих листьев уже пробивалась наглая, ядовито—зелёная сныть и жёлтые головки мать-и-мачехи. В тени всё ещё лежал глубокий, пористый снег, покрытый потемневшей коркой подтаявшего наста. Над ним порхали бабочки-капустницы. В голых кронах берёз посвистывали какие-то птички. По берёзовой коре рядом со мной полз червячок, мастерски маскируясь под сухую хвоинку.

«А тут не так уж плохо!» — решил я, вдыхая ароматы весны.

Домик моего детства снаружи смотрелся премило. Этакая избушка, усыпанная сухими листьями и увитая прошлогодним плющом — правда, слегка покосившаяся.

«Захудалый барон бросает свой замок и уходит в отшельники, — подумал я, оглядывая угодья. — Вот и мой скит. Бамбуковая, блин, хижина».

Надо сказать, меня иногда посещала шальная мысль всё бросить и пожить в полном уединении. Я мысленно обсасывал её и оставлял до лучших времён, и так уже несколько лет подряд. Тяга к отшельничеству не оказалась настолько сильной, чтобы я хоть раз собрался её реализовать.

«Нет худа без добра, — думал я, направляясь к крыльцу. — Если бы не Грег, моя давняя мечта так бы и осталась мечтой…»

Но когда я открыл разбухшую дверь, энтузиазма поубавилось. Изнутри шибануло холодом и прелью, как из склепа. В доме оказалось гораздо холоднее, чем снаружи.

Комнаты и кухня были погружены в полумрак, все окна плотно занавешены. Всё, что могло отсыреть, отсырело. По скатерти рассеялись чёрные точки плесени, в углах колыхалась паутина. В хлебнице лежало нечто неописуемое — видимо, забытый прошлой осенью батон. Электричества не было — в этом я и не сомневался. Зато в сенях нашёлся заряженный газовый баллон. Отлично, без чая и горячей еды я не останусь.

Я скинул с плеча спортивную сумку на кухонный стол, усыпанный мышиным помётом.

Добро пожаловать домой!

Весь остаток дня я работал, как зэк на лесоповале: рубил дрова и топил, и снова рубил, и опять подкладывал поленья в прожорливую печку. Часам к восьми, когда начало смеркаться, в доме всё ещё было сыро, зато стало жарко, как в бане. Морщась от боли в стёртых топорищем руках, я поставил на плиту чайник и вышел на крыльцо покурить.

Чёрт! Апрель закончился. Небо затягивала серая туча. Медленно, почти незаметно глазу её выносило из-за неподвижных берёз. Всё вокруг — крыши, деревья, оттаявшая земля и оставшийся снег, — постепенно темнело, сливаясь с беспросветно-серым небом. Я ощутил на лице несколько холодных уколов грядущего дождя.

«По крайне мере, туча не снеговая!» — подбодрил я себя, затягиваясь сигаретой.

Дунул ветер, принёс откуда-то запах гари. Затрепетали сухие былинки на огороде, плавно закачались голые ветви берёз. Движение переливалось по огороду и его окрестностям, с ветки на ветку с травинки на травинку, то совсем замирая, то резко дёргая сухой лист, как неровное дыхание. Стало ещё темнее. В небе стремительно и низко, как брошенный камень, пронеслась птица. Ветер снова налетел и просыпал мне на голову сор с крыши, и ещё пригоршню капель дождя. Резко похолодало.

«Ой блин, сейчас ливанет!» — подумал я, закрывая глаза и надеясь, что крыша не протекает.

С закрытыми глазами мир оказался полон звуков. Вдалеке, приглушённый влажным воздухом, мерный стук по ржавому железу. Звук, порождающий сразу массу домыслов — где-то на соседних линиях лязгнула калитка. Там же, где стучали по железу — в такт, — начала басом лаять собака. Фоном ко всему этому: далёкий, монотонный гул шоссе. И волнообразно набегающий шум дождя…

Ещё долго я стоял на крыльце и слушал дождь. Вокруг всё шумело, плескало, булькало. По раскисшей земле бежали тысячи ручейков. Крупные капли срывались с голых берёзовых веток. Зеленкино захлёбывалось тёплым апрельским ливнем.

Я стоял, расслабившись, чувствуя приятную боль в уставших мышцах (намахался топором за день), и лениво думал о всякой всячине. Как хорошо, что завтра не надо идти на работу, что не надо никуда ехать или тащиться по грязи пешком. Снаружи темнеет и льёт стеной, а в доме рдеют угли в печке, и закипает чайник. Сейчас я неспешно поужинаю бутербродами, а потом классно посплю под шум дождя…

В кармане тренькнул мобильник. Кто-то прислал мне СМСку.

«Сейчас глянем, кто там по мне соскучился», — проворковал я, доставая мобильник на свет. Но стоило мне прочитать СМС, как от благодушия не остались и следа.

Послание было от Грега. В нём содержался лаконичный приказ.

— Что? — возмутился я, перечитав его раза три. — Всю ночь, до рассвета? В огороде? Без сна?! Дурацкие шуточки!

Я набрал номер Грега, чтобы перезвонить и уточнить, точно ли мне предназначено это послание, или он ошибся номером. Но Грег был вне зоны действия.

Я приуныл. Видимо, ошибки всё-таки не было. Начались испытания.

— А что будет, если я усну? — спросил я в пространство.

Мобильник снова тренькнул. Новое СМС состояло из одного слова:

«Ничего».

Я моргнул. Это что — глюк, удивительное совпадение или уличная магия?

— Интересно, — проговорил я вслух предельно иронически. — В каком смысле «ничего»? «Ничего страшного» или «ни коня, ни шашки»?

Но больше СМСок не приходило. Видно, Грег решил, что высказался достаточно определённо.

— Подонок! — прошипел я, возвращаясь в дом. По крыше барабанил ливень. Мне предстояла весёлая ночка.

В начале двенадцатого я решил, что дольше тянуть неприлично, зевнул и начал готовиться к первому испытанию. Взяв с собой всё, что надо, я вышел из тёплого, уютного, протопленного дома, и окунулся в холодную темноту. На улице не было ни огонька. В небе шумели невидимые берёзы. Передо мной чернела мокрая распаханная земля огорода. Дождь временно прекратился, в воздухе висела противная морось. В небе среди туч тускло поблёскивали редкие звёзды, вызывая мысли о вечности и смерти. Я вздохнул и побрёл в огород.

Между грядками в бороздах ещё лежал снег. От малейшего прикосновения он тут же смешивался с землёй и превращался в ледяную грязевую кашу. Я прошлёпал между грядок, выбирая место посуше. Наконец я угнездился на месте бывшего парника: положил там лист фанеры, накрыл парой старых пальто, натянул на себя всю одежду, какую только нашёл в доме, и уселся по-турецки, радуясь, что меня никто не видит. Вокруг царила кромешная тьма, даже фонари в посёлке не горели. Я бы не удивился, если бы вокруг на многие километры не оказалось ни единого человека.

«Ну и какой в этом всем смысл?» — подумал я раздражённо, ёрзая на фанере.

Невольно представлялось, как Ники с Валенком наблюдают за мной из-за кустов, помирая от смеха. Чтобы им стало ещё смешнее, я закурил.

И всё-таки интересно, кто они такие? Я начал мысленно загибать пальцы, перечисляя, что мне про них известно. Невидимо перемещаются в пространстве, внезапно появляются и исчезают… Отводят глаза? Летают? Острые зрачки в минуты опасности или битвы… Телепатически влияют на сигнал мобильника… Маги? Оборотни? Неужели всё-таки вампиры? (Валенок-то наверняка!)

Во что я ввязался? Какую роль мне готовят?

Время шло. Мне надоело гадать попусту. Я напомнил себе, что теперь я отшельник, и решил медитировать. Минут десять я глубоко дышал и пытался очистить сознание, а дождь тем временем просачивался мне за шиворот, медленно, но верно усиливаясь. Потом в воздухе замелькало что-то белое — это полетели хлопья мокрого снега. У меня затекли ноги, вдобавок начало подмораживать задницу. Тогда я плюнул на медитацию, съёжился и предался мрачным раздумьям.

Какая же у меня пустая, нелепая жизнь! На что я её потратил? В двадцать лет кажется, что впереди будет такое, такое! Что будет жизнь какая-то необыкновенная. А ближе к тридцати с ужасом осознаёшь, что жизнь вошла в колею, а необыкновенного всё нет. И мало того, что ничего выдающегося и в прошлом не было, так и от будущего ничего можно уже не ждать. Остаётся только потихоньку доживать до пенсии.

Наверно, это и есть тот самый «кризис среднего возраста».

Можно ли вырваться из этого круга? Но чем дальше, тем сложнее. И это у меня ещё нет никаких обязательств, как у многих моих ровесников. Родители и без меня прекрасно живут, а от забот о Ваське меня освободили насильственно. Так что мне мешает всё изменить?

«Я готов! — подумал я в отчаянии. — Но я не знаю как! Я не вижу альтернативы! Расскажите мне, где выход!»

Вдруг передо мной, как живое, возникло видение ехидно ухмыляющегося Валенка. Он стоял в борозде между грядок, и скалился, любуясь на мой прикид таджикского беженца.

— Рассказать? — пробасил он. — Рассказывать бессмысленно. Мы лучше тебя туда проводим.

У меня зверски зачесались глаза. Я крепко зажмурился — и проснулся.

Вокруг было почти светло, небо перламутрово-серое. Из-за деревьев робко высунулся край солнца и кольнул меня в глаз.

Блин, всё-таки уснул!

Я пошевелился и жалобно застонал. Всё тело одеревенело, нижняя половина его вообще не ощущалась. Казалось, я превратился в монумент и вмёрз в землю. Непослушными пальцами я вытащил из кармана телефон и с надеждой взглянул на экран. Может, уже пришла СМСка: «Всё, ты не прошёл тест, катись домой?»

Увы, экран был пуст.

«Всё равно условие не выполнено, — подумал я. — Да уж, сломался на первом же испытании. Нехорошо получилось. Эх, слабак… Зато теперь могу отсюда уехать!»

Мне вдруг ужасно захотелось пойти сесть на поезд и на всё забить. Вернуться в город, в свою уютную берлогу, выпить горячего чая, воткнуть наушники с любимой музыкой и включить родной комп… Потом позвонить друзьям, которые в последнее время как-то отошли на второй план — и навсегда забыть о трёх упырях с их идиотскими испытаниями.

Стеная и охая, как столетний старец, я встал с фанеры. Что-то дёрнуло меня шагнуть вперёд и взглянуть на то место, где во сне мне привиделся Валенок…

— Чёрт! — воскликнул я, таращась на землю, где красовались отпечатки остроносых подошв пятидесятого размера.

Следы никуда не вели. Отпечатков было ровно два — словно Валенок материализовался в огороде, а потом там же и развоплотился.

И вот удивительно. В тот же миг мне сразу расхотелось уезжать. Я понял, что эта мёрзлая дача — именно то место, где я и должен сейчас находиться, и я ничего не хочу отыгрывать назад. Что я в нужном месте, в нужное время, и всё идёт правильно.