"Россия и последние войны ХХ века" - читать интересную книгу автора (Мяло Ксения Григорьевна)

От автора

К написанию этой книги автора побудило острое ощущение того, что бурные события последнего десятилетия XX века, приведшие к крушению второй сверхдержавы и перекроившие политическую карту Сердцевинной Евразии в масштабах, сопоставимых с итогами двух мировых войн, все еще в нынешней России не осознаются таковыми. Да и сама их хронология, сам рисунок событий — несмотря на то, что развернулись они буквально на глазах у ныне живущих, — уже как-то стерлись, спутались; в год, когда исполняется десятилетие со дня гибели СССР, не будет преувеличением сказать, что в памяти у многих сохранились лишь смутные воспоминания о каких-то языковых спорах в бывших союзных республиках, о последовавших за ними погромах, драках на площадях, а затем — перестрелках и войнах, потоках беженцев и конце великой страны. И все это без внутренней связи между собой, равно как и без понимания — даже теперь! — связи малых войн на советском и постсоветском пространстве со своей жизнью, с войной в Чечне, с судьбой своих сыновей, тогда еще почти младенцев, а теперь едущих в Грозный и на Пяндж.

Случилось так, однако, что мне на протяжении тех, кажущихся теперь такими далекими, десяти лет довелось наблюдать изменившие карту исторической России события с близкого расстояния — в Прибалтике, Нагорном Карабахе, Ферганской долине, Приднестровье, Крыму, потом и в Чечне. И, подобно летописцу далеких времен, мне захотелось не дать этим горьким страницам выпасть из общей памяти.

Писать, когда история еще не остыла, когда она, как говорится, еще течет под пальцами, трудно. Но и откладывать нельзя — не то рискует порваться живая связь времен. К тому же мне хотелось ввести в оборот практически еще не освоенные историками материалы и документы — текущую, в том числе и региональную, печать, воспоминания живых участников событий, акты и постановления правительств непризнанных государств и т. д. Тщательно собранные и изданные, они пока, к сожалению, мало кого заинтересовали в России, хотя ее будущее в огромной мере станет определяться тем, что дальше случится на этих, уже забытых ею, землях недавней Империи.

Но главное — мне представлялось недопустимым позволить так просто кануть в Лету страданиям, слезам и крови людей, первыми и сполна заплатившими за то, что на языке политики было названо реструктуризацией Хартленда. Стремясь к объективности, я не принуждала себя к бесстрастности. Мое сочувствие — всем жертвам очередной кровавой мясорубки на евразийском пространстве; но моя любовь — тем, кто [1] в трагическом одиночестве или ощущая за спиной измену, все-таки пытался преградить путь новому мировому порядку, все-таки верил в Россию.

Им я и посвящаю свою работу.