Варвара Карбовская Солнце на лето…

День стоял такой, про который говорят: «Солнце на лето, а зима на мороз». Это значило, что Солнце ослепительно улыбается Земле только для вида, но теплых отношений между ними не существует.

Если в такой день идешь по улице, нагруженная, как чеховский дачный муж (с того времени мужья почти полностью раскрепостились), то как-то особенно чувствительно переживаешь прохладные отношения между Солнцем и Землей. Сперва холодеют пальцы, потом мерзнет нос и его даже нечем потереть, потому что руки заняты. А улица, как на беду, пустынная, вдали от спасительного, теплого метро. Автобус тоже поблизости не проходит, о такси и говорить нечего. Бывают же такие улицы… И зачем вас сюда занесло?

Именно в таком положении очутилась я, с тяжелой сумкой, полной всякой всячины, и со связкой тяжеленных книг. (Я отнюдь не хочу намекать на раскрепощенное положение моего мужа.) И на пути даже ни одного магазина, чтоб забежать и постоять у отопления! Впору было постучать в чужое окошко и жалобно попросить: «Пустите погреться, христа ради!»

И тут я увидела зеленую легковую машину, которая тихонько ехала мне навстречу.

Предупреждаю, что хотя эта история почти цели ком автомобильная, я не стану щеголять автомобильными терминами, как это делают некоторые авторы. И не буду прикидываться перед читателем владелицей роскошной «Победы». Я не знаю автомобильных слов, своей машины у меня нет, и мне ничуть не стыдно. Чего нет, того нет.

Едет машина тихо. На какой скорости – пусть определят те, кто в этом разбирается. Мне нечем помахать, потому что руки пристыли к сумке и книгам. И я кричу:

– Подвезите!

Машина поравнялась со мной, но шофер сделал вид, что не слышит.

– Голубчик, подвезите, пожалуйста!

Я вспомнила, что в двадцатых годах моя бабушка называла московских извозчиков голубчиками.

Но голубчик молчит и едет дальше. Тогда я, неожиданно для себя, перехожу на «ты», – чего не сделаешь, когда замерзаешь, – и кричу:

– Много о себе воображаешь! Сидишь в машине, как барин, и тебе плевать, что женщина пропадает!

И тут я вижу, что машина остановилась. Шофер открыл дверцу, опасливо оглянулся по сторонам и приглушенно произнес:

– А ну, давайте быстрее.

Второй раз ему повторять не пришлось. Какое это было блаженство – очутиться в теплой машине! Я дала адрес. Ехать было далеко. И вдруг шофер спрашивает меня:

– На всякий случай скажите ваше имя, отчество и фамилию. И какая у вас профессия.

Я уже успела согреться, но тут меня снова пронизало холодом. Однако этот холод был уже совсем другого порядка. Зачем ему понадобилось мое имя? Может быть, это какой-нибудь аферист, про которых так жутко и захватывающе рассказывают соседки? На мне меховая шуба, на руке часы, полная сумка… Я искоса смотрю на шофера. Кепка, как ни у кого, с широким хлястиком, какое-то мелкобуржуазное лицо, определенно не наше лицо, а руки… такими ручищами ничего не стоит придушить трудящегося человека… Так я ему и назвала себя, как же! И я говорю:

– Марья Петровна… Револьверова. Работаю… в уголовном розыске (знай наших!). А вам, собственно, зачем?

– Сказать?

– Интересно все ж таки.

– Ну, так слушайте. Вот вы обозвали меня барином. Обидно. Кое-кто у нас именно так неправильно относится к владельцам машин. Раз завел себе машину – значит барин. А я копил деньги, мечтал. И, знаете, о чем?

– Откуда ж мне знать?

– То-то же. А я мечтал о том, что куплю машину и буду ездить на работу, а в отпуск отправлюсь со всей семьей в Крым или на Кавказ. А еще мечтал, что стану, как сказочный дед Мороз, доставлять людям удовольствие. Увижу ребятишек: «Эй, ребятня, залезайте в машину, прокачу!» Замечу старушку, которая бредет с узлом по дороге: «Мамаша, садитесь, подвезу!» Студентка торопится в институт: «Девушка, домчу мигом!..»

– И все бесплатно?

– Вот оно, начинается, – сказал он угрюмо. – Недоверие к лучшим человеческим чувствам.

Мне захотелось оправдаться.

– Я же вас не знаю, какие у вас чувства, лучшие или наоборот.

– Не знаете, а предполагаете худшее? Но это не вы одни, к сожалению. В этом все и дело. Итак, наступил счастливый день, когда я стал обладателем «Победы». Победителем, как называли меня друзья. Я уже имел шоферские права, выучился заранее. Обращался с машиной бережно, как с любимой женщиной. И все хотел осуществить свою мечту.

– Стать добрым дедом Морозом?

– Вот именно. Однажды на Песчаной улице увидел ребятишек, играющих на тротуаре. Подъехал и предложил: «Хотите, прокачу до Химок, и обратно?» Сперва они переглянулись, не поверили. Потом самый маленький опросил: «Дядя, ты понарошке или взаправду?» Я сказал: «Честное пионерское, прокачу!» И, когда маленький полез ко мне на сиденье, вся компания ринулась вслед за ним.

– То-то была радость? – предположила я.

– Абсолютно никакой. В ту самую минуту, когда я собирался включить мотор, из дверей дома выскочила женщина. Она была в шикарном халате, с серьгами, а ее желтые волосы были закручены на эти…

– Бигуди?

– Вот-вот, так называются эти штучки в галантерейных магазинах. Она рванула дверцу машины и закричала пронзительным голосом: «Это еще что такое? Алик, Сережа, Генка, Женька, вылазьте немедленно! Гражданин, кто вам разрешил хватать чужих детей? Я сейчас милицию позову!..»

– И позвала?

– Я не стал дожидаться милиции. Но сперва попытался ей объяснить, что хотел доставить детишкам удовольствие.

– До нее дошло?

– Несколько своеобразно. Она взвизгнула: «Знаю я эти удовольствия. Я женщина культурная, читала, как в Америке всякие подонки крадут детей!»

– Так вы бы ей возразили, что у нас не Америка и что вы не подонок.

– Вы бы ей попробовали возражать, а я бы посмотрел. Она мне слова не дала вставить. А вокруг уже начал собираться народ. Я обозлился, но счел за лучшее промолчать и уехать. А самое скверное было на другой день, когда моя свояченица рассказала мне, захлебываясь от волнения, что какой-то мерзавец – «между прочим тоже, кажется, владелец машины» – насажал на Песчаной улице полный кузов ребятишек, завез их в Химки, раздел до нитки – «нарочно выбирал хорошо одетых детей!», – уложил их вещи в чемодан – «такой коричневый, с наклейками», – а их, несчастных, выбросил в снег совершенно голеньких! Через три часа их подобрала скорая помощь – «шофера скорой помощи знает сестра мужа нашей машинистки» – и теперь они все в больнице! А мать одного из них сошла с ума на нервной почве!..

– Вот как рождаются гадкие слухи, – возмущенно сказала я.

– Именно, – подтвердил он. – И все-таки я не расстался со своей мечтой даже после этой неприятности. Еду как-то утром на работу, нарочно пораньше, чтобы прокатиться. Вижу, девушка бежит по улице и то и дело взглядывает на часы. Думаю: бедняжка, опаздывает на лекцию. Подкатил и предлагаю: «Если торопитесь, с удовольствием могу вас подвезти». Она смутилась: «У меня с собой нет денег…» Я воскликнул: «Ерунда, не в деньгах счастье!» Тогда она поглядела на меня строго и сухо сказала: «Не на такую напали. Ищите свое счастье в другом месте. Если вы всех девушек считаете легкомысленными искательницами приключений, то вы жестоко ошибаетесь, донжуан и ловелас!» – и, гордо вскинув головку, побежала еще быстрее.

– Недопоняла?

– Совсем ничего не поняла!

– Но ведь согласитесь, что ловеласов еще порядочно?

– Так разве я похож?

Я посмотрела на него. Нет, теперь его лицо уже не казалось мне мелкобуржуазным и «не нашим». Это было немолодое, но еще довольно красивое лицо, немного курносое, с добрым ртом.

– Внешность обманчива, – уклончиво сказала я. – Один наш знакомый был на вид даже интеллигентнее вас, но он обманул трех своих жен и двух чужих и бросил семерых детей.

Он махнул рукой.

– Позавчера я поклялся, что перестану изображать из себя доброго деда Мороза. Дело было так: я проезжал мимо Павелецкого вокзала и увидел ту самую старушку моей мечты, которую я собирался обрадовать безудержной услужливостью еще в те счастливые дни, когда не был владельцем машины. Она тащила узел, прижав его к животу. Идти ей было трудно, но она не хотела класть узел на тротуар. Я открыл дверцу и ласково сказал: «Мамаша, садитесь, куда прикажете вас доставить?»

– И она тоже выразила недоверие?

– Нисколько. Она не читала детективных романов и не опасалась за свою невинность. Она устала и несказанно обрадовалась. «Дай тебе здоровья царица небесная!» И в ту самую минуту, как она начала пропихивать свой узел в дверцу, ко мне в машину заглянул милиционер. Молодой, чисто выбритый, подтянутый, он приложил руку к ушанке и спросил холодно-официально: «Мамашу встречаете?» Старушка поторопилась ответить за меня: «Никакая я ему не мамаша, а он мне не сынок. Да не всякий сын такой уважительный. Мой, например, только со своей супругой миндальничает. Известно, ночная кукушка денную перекукует. К родной матери никакого внимания! А тут посторонний человек со всем уважением…» Но милиционер не дал старушке докуковать и твердо произнес: «Знаем мы это уважение», – и обратился ко мне: «Налево работаете, гражданин? Приобрели машину и подрабатываете у вокзалов?…» Я прямо оторопел. Говорю: «Уверяю вас, что я бесплатно, от чистого сердца!» – «Нам это чистое сердце очень даже известно, – сказал милиционер. – Попрошу предъявить права. А вы, гражданка, забирайте обратно ваши вещи». Старушка сердито сказала: «Такой же супротивник, как мой сынок», – и стала вытаскивать свой узел обратно.

– И чем же кончилось дело? – спросила я.

– Милиционер сел со мной в машину, и мы поехали в отделение. Там я со всей искренностью рассказал о своей мечте и заявил, что меня глубоко возмущает недоверие к лучшим чувствам…

– Поверили?

– Не сразу. У меня отобрали права, а через два дня вызвали в отделение. За эти два дня навели справки. Спасибо, наш парторг охарактеризовал меня, как чудака со странностями. Но скажите, разве это странность, разве это чудачество – проявлять добрые чувства?

Я подумала и ответила неуверенно:

– Видите ли, очевидно, есть люди, которые спекулируют не только на машинах, но и на добрых чувствах. И даже если таких людей немного, то все равно это ложка дегтя. И это заставляет настораживаться. Кому же охота мазаться в дегте? Между прочим я тоже вам наврала. Моя фамилия вовсе не Револьверова, и я работаю не в уголовном розыске.

– Понятно, – грустно сказал он. – А пострашнее фамилии выдумать не могли? Например, Штрафовальская? Или еще лучше: Меропресеченская? А я, знаете, зачем вас спросил? На всякий случай. Дескать, везу свою сестру, Машу, а не постороннюю пассажирку.

– Я не сообразила. Но все-таки вам вернули права?

– Конечно, вернули. «Моя милиция меня бережет», как сказал Маяковский. В отделении мне приблизительно сказали то же самое: «Мы вас предупреждаем по-хорошему, чтоб не было неприятностей. Потому что некоторые под маркой благородства души допускают всякое безобразие. И это не только в автомобильном вопросе, а вообще. Так что имейте в виду».

– Значит, что же, пока не перевелись мерзавцы, нельзя совершать благородных поступков, так, что ли?

– Эх, ничего вы не поняли, – с досадой сказал он. – Наоборот, чем больше хороших поступков, тем лучше. Но…

Он запнулся и опасливо огляделся по сторонам. Мы как раз проезжали мимо Павелецкого вокзала и остановились перед светофором. Он прошептал:

– Скорее скажите ваше настоящее имя!

Я тоже почему-то испугалась и ответила шепотом:

– Варвара.

– Прекрасно! Значит – Варюша, моя двоюродная сестра… Дело в том, что на посту тот же самый милиционер… Маленькая ложь во спасение. На всякий случай.

Ах, вот как? Стало быть, если ложь во спасение, то это благородный поступок, так, что ли?