Глава 10

Вилла снова и снова плескала себе в лицо холодную речную воду, пока жар и румянец не сошли с него, и она снова могла ясно мыслить. Она встала на колени на большом плоском камне, который выдавался в воду и напоминал тот, на котором в прежние времена женщины стирали свое белье. Вилле просто хотелось расколоть свою собственную голову о гранит.

Она переоделась в свое последнее, самое лучшее платье для прибытия в Лондон. Она вновь аккуратно уложила волосы, даже немного чопорно. Она была опрятна, застегнута на все пуговицы, выглядела настолько леди, насколько это было возможно в данных условиях.

Это не помогло. Она хотела проделывать порочные, замечательные вещи. Она хотела сбросить свою одежду и быть обнаженной в воде с Натаниэлем. Хотела, чтобы в ее волосах запутались листья, а под ягодицами ощущался мох, и Натаниэль был между ее бедер. Она хотела…

Она снова погрузила руки в холодную воду, поднимая к лицу еще одну пригоршню воды.

Было бы неправильно заняться любовью с Натаниэлем на берегу реки, шокирующее и неправильно, но она никогда не сможет забыть его великолепную фигуру, шагающую к ней по мелководью…

Она наклонилась, чтобы зачерпнуть еще воды.

Уголком глаза Вилла уловила движение, и вздохнула. Как раз тогда, когда она почти успокоилась.

— Натаниэль, я…

Но это был не Натаниэль. На берегу реки стоял мужчина с изуродованным лицом.

Одна половина этого лица была поразительно красива, с чеканными чертами под бородой, отраставшей в течение нескольких недель. Его глаза мерцали синим светом, окруженные длинными ресницами, которым Вилла позавидовала бы в любое другое время. Одна половина его лица была совершенной.

Другая же сторона выглядела из-за этого более трагично. Шрамы бежали по правой стороне лица как ручейки, один из них рассекал уголок его рта, вытянув его ранее совершенные губы вверх в пожизненную гримасу.

Его темные красноватые волосы были неопрятными и отросшими, так же как и его борода, и его одежда была в лохмотьях. Он сделал один шаг вперед, его прикрытые глаза внимательно смотрели на нее.

Удивленная, Вилла сделала один шаг назад…

И упала в реку.

Ее юбки немедленно потянули ее на дно. Она неплохо плавала, но не было возможности сражаться со слоями муслина, которые весили как свинец, когда намокли.

На мгновение она растерялась, но рядом с плоским камнем не было слишком глубоко. Вилла смогла встать на цыпочки и устоять, несмотря на течение, которое тянуло ее за тяжелые юбки. Она схватилась одной рукой за скалу, возле которой стояла, сделала глубокий вдох и вытерла свои глаза, в которые попадала вода.

Именно в этот момент человек на берегу прыгнул в воду. Вилла быстро переместилась так, чтобы валун был между ними, но почти сразу же осознала, что мужчина пытается плыть за ее испорченным платьем, которое должно быть упало в воду вместе с ней.

Он не так плохо справлялся поначалу, и Вилла понадеялась, что он действительно сможет помочь ей. Затем он как показалось, резко утомился. Вилла в ужасе смотрела, как скрылся под бурлящей водой.

— Натаниэль! Натаниэль! — о Господи, пусть он услышит. Мужчина выплыл на поверхность один раз, потом быстро снова ушел под воду. — Натаниэль!

Натаниэль продрался сквозь чащу с огромной палкой, поднятой над головой. Когда он увидел ее, он отбросил свою дубину и бросился в воду, двигаясь к ней. Вилла затрясла головой и показала вниз по течению.

— Помоги ему! Там, ты видишь его?

Натаниэль нырнул за едва виднеющимся мужчиной и поплыл, мощно рассекая бурлящий поток. Вилла не могла больше видеть их и промокшая до нитки с трудом забралась на скалу. Игнорируя воду, стекающую с ее юбок. Она привстала на носочки. Где же они?

В воде никого не было.

— Натаниэль! — Вилла закричала так громко, что у нее что-то щелкнуло в горле.

— О нет. Нет! — прокричала Вилла, но из ее рта вырвался только отчаянный шепот. О Боже мой, что, если она потеряла его? Что, если ее прекрасный, сладкий Натаниэль погиб? Она ощутила, как мрачное чувство вины охватило ее. Если проклятие убило Натаниэля, она не хочет больше жить.

Затаив дыхание от такой перспективы, Вилла повернулась и безрассудно помчалась по полной выступающих корней дорожке, которая и привела ее к плоскому камню. Она выбежала на глинистый берег, безудержно скользя по нему, ее глаза были прикованы к волнующейся реке, к тому месту, где он исчез. Впереди была излучина. Если бы он только смог добраться до мелководья на излучине…

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… — не осознавая, что ее голос звучал еле слышным, мучительным шепотом, Вилла умоляла любого и каждого Бога, которого только могла вообразить возвратить ей ее Натаниэля.

Там.

Потемневшая, вымокшая золотистая голова Натаниэля появилась на поверхности. Он держал мужчину за плечи и буксировал его к отмели. С ними было все в порядке.

Двое мужчин с трудом подобрались к берегу, Натаниэль тянул другого мужчину за руку. Этот парень был совсем слаб и, кажется, у него также было что-то не в порядке с ногой.

Вилла приблизилась к ним, когда они были в нескольких ярдах от берега. Она вбежала в воду, чтобы схватить мужчину за другую руку. Вдвоем они помогли ему подняться на покрытую травой вершину холма и позволили ему упасть там и отдохнуть.

Вилла немедленно бросилась к Натаниэлю. Она хотела сказать ему, как она беспокоилась, как ей было ужасно жаль, но все, что она смогла произнести — это тихий звук, похожий на скрип.

Она обняла его обеими руками. Вилла прижалась лицом к его холодной, мокрой шее и задрожала от облегчения. Он был в безопасности.

— Ш-ш-ш. Все в порядке, цветочек, мы все в порядке. Все просто замечательно, — Натаниэль крепко прижал ее к себе, прижавшись щекой к ее мокрым волосам. Неужели прошло всего несколько секунд с того момента, как он услышал ее голос, выкрикивающий его имя?

Его охватил неукротимый страх, и он бросился к реке, по пути схватив валявшуюся на земле палку. Когда он увидел ее, цепляющуюся за скалу в бушующей воде, его сердце просто перестало биться.

Присутствие странного покрытого шрамами незнакомца он вообще не мог объяснить. Все, о чем он мог думать, — это то, что Вилла была в безопасности.

Когда Вилла перестала дрожать в его руках, Натаниэль отодвинулся, чтобы посмотреть ей в лицо. Он обеими руками отвел назад с лица ее волосы в поисках какого-либо признака травмы, но если не считать того, что она совершенно промокла, то она находилась в превосходной форме.

Она открыла рот, желая что-то сказать, но единственный звук, который у нее получился — это резкое карканье.

— Что случилось с твоим голосом?

— Она сорвала его, когда кричала, — проворчал мужчина, лежащий на земле. — Видел это раньше в госпитале. Раненый солдат начисто сорвал голос, перед тем как умереть.

Натаниэль повернулся к нему. У этого человека были неприятности. Лицо в шрамах, рука и нога травмированы. Он был в больнице, вероятно, он был солдатом. Ветераном, который заплатил настоящую цену за свою страну.

— Кто вы? Как вы оказались в воде вместе с Виллой?

— Прежде всего, это я испугал ее. Я не хотел этого, но она не слышала, как я подошел. Я хотел помочь ей, но я не могу плавать так, как когда-то мог, — горько добавил он.

Натаниэль ненадолго задумался над тем, не был ли этот мужчина из Уэйкфилда, но даже если он и был оттуда, то не присутствовал при поливании их грязью.

Беспокойство за Виллу отмело эту мысль прочь. Натаниэль взял ее под руку.

— Давай я посажу тебя у огня, цветочек, — он бросил подозрительный взгляд на мужчину. — Вы тоже можете присоединиться, если желаете. — Если его тон был недовольным, то он был не в настроении извиняться за него.

— Если вы не возражаете, я так и сделаю.

Как только Натаниэль наспех развел костер, Вилла с благодарностью уселась перед огнем. Он принес одеяло Бланта, чтобы набросить ей на плечи, и Вилла ощутила комфортный знакомый, домашний запах лошади. Она не могла стряхнуть с себя это полуобморочное чувство истощения и слабости. Вода заставила ее замерзнуть, но именно разрушающий страх заставил ее колени лишиться силы. Ее дрожь была реакцией на открытие, что Натаниэль Стоунвелл значит для нее больше, чем она осознавала.

Вода с ее волос стекала на лицо… или это были слезы? Она обычно не была большой плаксой, но в последние несколько дней пыталась ею стать. Вероятно, она должна хорошенько выплакаться.

Только ей не хотелось рыдать. Она хотела забраться на колени Натаниэлю и обхватить руками его теплое основательное тело так, что она смогла бы доказать той части себя, которая все еще боялась за него, что с ним все в порядке.

Натаниэль поблизости чистил лошадей, стоя так, чтобы он мог хорошо видеть ее и костер. Она улыбнулась, согревшись от его заботливости, хотя она не думала, что незнакомец представляет какую-либо опасность.

Внешность этого типа нисколько не выиграла от того, что он вымок. Когда его влажные волосы были отброшены с лица назад, то стало видно, как сильно он был изможден. Он поднял взгляд и посмотрел ей в глаза, и молча, не мигая, смотрел на нее.

Он мог бы быть устрашающим, предположила она, потому что он был крупным мужчиной, таким же высоким, как Натаниэль, и вероятно, такого же мощного телосложения, если бы он не был таким утомленным.

При виде него она не ощущала ни малейшего страха.

Мужчина передвинулся к тому краю костра, где Натаниэль поставил чайник. Не отрывая своих глаз от нее, он налил немного чая в маленькую дорожную кружку и понес ее Вилле.

— Я возьму это, — Натаниэль встал между ними. Мужчина несколько мгновений смотрел Натаниэлю в глаза, потом отступил, передав ему чай.

Натаниэль поднес ей кружку, встав на колени перед ней. Не говоря ни слова, он обернул ее дрожащие пальцы вокруг теплой кружки. Она с большим удовольствием выпила чай, морщась от горячей жидкости в ее горле.

Не отрывая от них взгляда, незнакомец бесшумно вернулся на свое место по другую сторону костра.

Вилла в этот момент могла почти что слышать Дика и Дэна.

А кем он является?

Он — прекрасный и преданный волкодав, решила она. Когда-то он был великолепным созданием. И хотя он не был в этом виноват, но его выбросили на улицу, чтобы он сам заботился о себе. Если взглянуть на этот мужчину, то даже сейчас он ожидает, что Вилла ударит его.

Он был очень интересным, и она могла бы весело провести время, приставая к нему с нежелательными вопросами, но чувство слабости наконец-то отступило, оставив только истощение и жгучее желание на протяжении многих часов смотреть на Натаниэля.

Наконец, лошади были готовы, и Вилла стала сухой настолько, насколько ей положено было быть. Даже влажное и морщинистое, ее муслиновое платье было лучшим из тех, что у нее остались. Она все еще была завернута в одеяло Бланта, так как вечер не становился теплее.

Натаниэль помог ей забраться на истощенную кобылу, затем повернулся к незнакомцу.

— Моя благодарность, сэр. Я рад видеть, что вы так быстро оправились, — сказал Натаниэль.

Мужчина наблюдал за ним, его бородатое лицо было невыразительным. Было в нем что-то…

Натаниэля беспокоили вовсе не шрамы, а что-то темное, что пряталось в горящих глазах незнакомца.

Однако, испытывая к нему жалость и уважая каждого, кто так много отдал ради своей страны, Натаниэль удержался от того, чтобы копнуть глубже. Нынче мир был полон раненых, безруких, безногих. Этот парень будет не первым ветераном, вышедшим с поля боя искореженным как снаружи, так и внутри.

Натаниэль решил, что мужчине, должно быть уже наскучило смотреть.

— Вы живете где-то поблизости, мистер…

— Дей. Джон Дей. — Мужчина больше ничего не сказал, просто внимательно смотрел на Натаниэля. Когда Натаниэль кивнул ему, предлагая продолжать, он казалось, немного расслабился. — Я еду в Лондон. Там есть человек, который мне должен.

Ничего удивительного. Почти каждый, едущий в Лондон с севера, поедет этой дорогой.

И этот парень рисковал собой, чтобы помочь Вилле. Его речь могла быть простонародной, но у него определенно были инстинкты джентльмена.

Натаниэль отбросил свои подозрения. Покрытые шрамами нищие в Уэйкфилде не относились к его миссии. А Фостер относился.

Сев на Бланта, Натаниэль натянул поводья мерина и направил его обратно на дорогу. Он поднял руку чтобы помахать ею, но мужчина просто смотрел, как они отъезжают.

Вилла попыталась произнести слова прощания, но в воздухе раздалось всего лишь хрипение.

Ее голос пропал. Как досадно! Как раз тогда, когда он был ей больше всего нужен, чтобы убедить Натаниэля Стоунвелла, лорда Рирдона, что ничто в мире, и, конечно же, не грязевая ванна, никогда не заставит ее покинуть его.

Уже почти спустились сумерки, когда она въехали в Мейфэр. Поднялся туман, скрывая все интересное из виду. Вместо этого, улицы просто шумели вокруг них, становясь расплывчатыми в дымке газового освещения и фонарей.

Наконец они постепенно начали проезжать по более тихим улицам, пока самым громким шумом не стал звук падающих с деревьев капель и время от времени — пронзительный визг кота.

Иногда Вилла могла слышать музыку и смех, раздающиеся из домов по обеим сторонам от них, домов, которые были всего лишь тенями, подчеркнутыми бесформенными кляксами света.

На мгновение с ними рядом оказался экипаж, и Вилла осознала, что туман поредел, потому что она смогла увидеть прекрасных лошадей и богато украшенную эмблему на дверце кареты. Пассажиры кареты теперь тоже смогли увидеть ее, и она услышала отчетливые чередующиеся возгласы негодования и фальшивого смеха.

Натаниэль, казалось, ничего не замечал, или, если заметил, то его это не беспокоило. Взяв пример с него, Вилла уставилась прямо перед собой, несмотря на свое любопытство.

— Я заявляю, — протянул женский голос, — что думаю о том, что лорд Предатель обзавелся новой кобылой!

Мужской голос ответил:

— А в придачу еще и белой лошадью!

Эта острота была встречена многочисленными смешками и хихиканьем, а затем экипаж опередил их и они снова остались на улице в одиночестве.

Вилла клевала носом, когда кобыла резко повернула влево, и почти соскользнула с седла. Затем она увидела цель их путешествия и почти свалилась с лошади по-настоящему.

Они находились в конце длинной дорожки ведущей к величественному дому. Он был огромным и в неясных клочьях тумана казался плывущим в нескольких футах над землей. Его окна были ярко освещены, и Вилла задалась вопросом о том, сколько для этого понадобилось свечей.

Когда они подъехали ближе, дом стал еще более величественным. Она смогла увидеть более четко резьбу над каждым окном, замысловатую каменную кладку на каждом углу.

В самом деле, резиденция лорда Рирдона.

К тому времени, как Натаниэль и Вилла въехали на тщательно подметенное место разворота перед домом, массивные резные двери дома медленно открылись, и силуэт чьей-то фигуры показался в освещенном проеме.

Натаниэль остановился и уставился на дом так, словно он совершенно не хотел входить в это место, куда он так нетерпеливо ее тащил.

Что касается Виллы, то она решила, что с нее хватит верховой езды. Она смогла самостоятельно освободить свои измученные ноги из стремени, отцепиться от луки и соскользнуть с седла. Она вытащила из-за седла небольшую сумочку, в которой находились те предметы, которые будут ей немедленно необходимы, и хромая отошла в сторону, когда лакей выступил вперед, чтобы увести кобылу. Вилла устало улыбнулась, поблагодарив его, но лакей только окинул ее подозрительным взглядом.

Надеясь, что кобыла направилась отдыхать, Вилла подавила собственный зевок и догнала своего мужа. Она дошла до Бланта, когда фигура в дверном проеме вышла вперед. По его ливрее и крайне высокомерному выражению, Вилла поняла, что это дворецкий.

Мойра предупреждала ее насчет дворецких. Дворецкий задает тон для всех слуг в доме.

Натаниэль наконец-то спешился и рассеянно вручил поводья Бланта конюху. На прощание он рассеянно потрепал мерина по мощному крупу. Когда лошадь увели, перед ними оказался дворецкий. Он быстро поклонился. Вилла не была экспертом в этих вещах, но этот поклон казался принужденным и поверхностным.

— Добро пожаловать домой, милорд. Мы не ждали вас.

— Хэммил, все комнаты освещены, — тихо сказал Натаниэль. — Я предполагаю, что семья все еще находится в городе?

Семья? Пораженная, Вилла обернулась, чтобы посмотреть на Натаниэля, который все еще разглядывал золотистый свет, льющийся из множества окон. Он выглядел одновременно мрачным и задумчивым.

У Натаниэля есть семья? Вилла была слишком утомленной — и безголосой — чтобы расспрашивать его сейчас, но позже…

Подумать только, он привез ее сюда, в таком виде, в каком она сейчас, никому не сказав ни слова, не предупредив, что она встретится с его семьей.

Ему придется заплатить за это. Позже.

Однако она смогла откашляться, многозначительно, но немного резковато, чтобы напомнить Натаниэлю о своем существовании. Он бросил на нее полный раскаяния взгляд.

— Мои извинения. Хэммил, эта леди — моя невеста, мисс Трент. Пожалуйста, проследи, чтобы ей оказывали самое тщательное внимание.

Дворецкий окинул ее шокированным взглядом перед тем как снова обрести свой надменный контроль над собой. Он снова поклонился.

— Конечно, милорд.

Хэммил резко сделал знак одному из лакеев, чтобы тот взял багаж Натаниэля, затем живо отвернулся.

Любая следующая мысль о невнимательности Натаниэля испарилась из сознания Виллы, когда она начала впитывать окружавшее ее великолепие.

Вестибюль был таким огромным, что Вилла ощутила себя горошиной, находящейся на дне чаши. Внушительная лестница огибала комнату кругом и поднималась вверх прямо к куполообразному потолку, который был расписан фресками с облаками и сияющими херувимами, на которых практически не было одежды.

— О господи, — пробормотала — точнее прошептала — она себе. — Прямиком на небо по лестнице? Нет, спасибо, я предпочту отправиться туда обычным путем.

— Мадам?

Вилла опустила глаза вниз, чтобы встретиться взглядом с дворецким. Этот тип был настолько несгибаем от своей собственной важности, что вероятно у него были трудности с завязыванием шнурков на ботинках.

Куда делся Натаниэль? Он исчез, пока она отвлеклась на разглядывание потолка. Она осталась только с дворецким.

Он смотрел на нее с такой тяжеловесной вежливостью, что она ощутила побуждение ударить его своей сумочкой за его грубость. Она выпрямилась во весь свой рост и вопросительно приподняла бровь. Затем она протянула ему свою сумочку, чтобы он ее взял.

Его глаза сузились в ответ на ее очевидный вызов. Он ждала, напомнив себе, что нужно демонстрировать врожденное аристократическое ожидание.

Дворецкий обдумывал ее позицию. Его пристальный взгляд на мгновение задержался на ее испорченном, мятом платье, затем пропутешествовал к ее сумочке. Потом он снова посмотрел ей в глаза, устроив соревнование взглядов и силы воли.

Вилла почти улыбнулась. Она всегда выигрывала поединки взглядов. Что-то в ее голубых глазах всегда заставляло их сдаваться. Она настроилась на приятное длинное сражение, потому что Хэммил выглядел так, словно он давно привык к своей роли деспота.

Дворецкий сдался почти немедленно. Девушка была слегка разочарована.

Он взял у нее сумку кончиками своих затянутых в перчатки пальцев и сделал жест в сторону широкой лестницы.

Вилла знала, что представляет собой жалкое зрелище, но она часто так выглядела. Кроме того, она отказывалась доставить удовольствие этому лицемерному типу, признавшись в этом. Подняв свой подбородок, она бросила на него властный взгляд и начала величественно подниматься по позолоченной лестнице.

Это сработало бы удивительным образом, если бы на полпути у нее не перехватило дыхание. О Боже, ее ноги не сгибались. Вилла заставила себя игнорировать подрагивающие губы дворецкого и втягивала себя на каждую ступеньку с помощью блестящих и гладких как стекло перил.

Добравшись до вершины, она сделала ему знак продолжать, пока сама попыталась восстановить дыхание. Небеса внезапно показалась не такой уж неподходящей темой для потолка, потому что эти ступени непременно убьют ее.

Ее провели по элегантному холлу к одной из многих полированных дверей. Дворецкий повернул ручку одной рукой, а другой пригласил ее пройти внутрь.

Это была самая красивая комната, которую Вилла когда-либо видела, похожая на золотую чашу, наполненную сливками, и больше всего на свете ей хотелось вечно получать от нее удовольствие. Драпировки цвета слоновой кости свисали с позолоченной рамы огромной кровати. Мягкие ковры цвета золотистой пшеницы лежали под ногами, и кремовый шелк постельного белья манил ее погрузиться в него до тех, пока последняя боль от ее длинного путешествия не уйдет прочь. О, да, пожалуйста.

Ее колени ослабели от этой мысли, и Вилле пришлось бороться с непроизвольно закрывающимися глазами, чтобы разглядеть рай, окружающий ее.

Огонь весело горел в обширном камине. И перед ним, прямо по центру мраморного камина, была установлена медная ванна, заполненная до краев трудолюбивыми лакеями.

Как они смогли сделать это так быстро? Он ведь только что вошла в дом. Она знала кое-что о наемном труде. Эффективность и тщательность ведения хозяйства в Рирдон-Хаусе представили ей богатый дом Натаниэля с такой стороны, с какой не смогло бы показать любое количество красивых обстановок. Она услышала тихое сопение позади и обернулась, чтобы поймать мимолетное презрительное выражение на лице дворецкого. Он думал, что она вряд ли осмелится ступить в комнату, очевидно, из страха запачкать ковры.

В ее животе начал закипать гнев, вытесняя усталость, которую она испытывала. Как это нелюбезно с его стороны. Она была гостьей в этом доме, не важно, каков ее статус, а гость никогда не должен чувствовать себя более низким по положению. Она — леди, и жена джентльмена. Она заслуживает того, чтобы с ней обращались соответственно. Любой гость заслуживает, чтобы с ним обращались уважительно.

И как раз в этот момент, симпатичная молодая служанка открыла пузырек и налила щедрую порцию содержимого в ванну. Восхитительный запах жасмина распространился в комнате. Вилла на мгновение закрыла глаза и вдохнула его. Ее любимый запах.

Она осознала, что у нее есть выбор. Уладить дело с Хэммилом раз и навсегда или нырнуть с головой в эту божественную горячую ароматную ванну.

Никаких размышлений. Вилла выбрала ванну.