"Кварталы Нелюдей" - читать интересную книгу автора (Ивен Кейт)

Глава 2

Утром, после того как Крысы-вожатые скомандовали подъём, меня ождало несколько сюрпризов. Пришлось разбирать их с пол часа, пряча голову под подушкой с глупой цветастой наволочкой. Знаете, просто так легче думается: никакой посторонний шум или свет не отвлекает… Возражать против моих утренних раздумий никто не стал, только Киара, стегнув меня футболкой по заднице и приподняв эту самую подушку с моего затылка, предупредила:

— Я съем весь твой завтрак до последнего слона.

В ответ я только показала комбинацию из трёх заветных пальцев, и меня со смехом оставили в покое. Тем более что я его заслужила. После вчерашнего-то!!.

К счастью, моя сестра знает, что такое синдром утреннего послепобоища, поэтому и оставила меня поваляться. А синдром утреннего послепобоища, кстати — это когда ты просыпаешься с паскудным ощущением тошноты, отколошмаченная как последняя дворняга. Когда каждая из твоих растянутых мышц громко и противно ноет. Когда жизнь кажется последним дерьмом. Когда тебе, наконец, хочется залезть куда-нибудь подальше от людей и, пардон, хорошенько проблеваться, потому что в желудке мерзко.

Итак, первый сегодняшний сюрприз, кроме зверского голода и наоборот, тошноты при одной мысли о еде (каков парадокс, а?) — это всё очень болит, а в особенности мышцы живота, по которым вчера вежливо саданул Эдуард. Почему „вежливо“? А он мог ударить слабее, но ниже, тем самым заставив меня согнуться пополам (знаете, девушкам тоже там больно), а здесь уж моя челюсть как на ладони. Как клавиши рояля. Выбирай зуб и бей. Почему, кстати, не ударил — без понятия…

Второй сюрприз — самый приятный — мы сегодня возвращаемся в Роман-сити, в приют, как проорала вожатая после надрывного " Отряд, подъё-о-о-ом!!!». Виват, цивилизация!!!

А третий «сюрпрайз» — вообще подарок судьбы: возле кровати меня терпеливо ждёт Люси.

— Никаких слёз, иначе за себя не отвечаю, — садясь в постели, тяжело пробурчала я, словно предугадав её мокрые глаза. — А теперь без истерик рассказывай, чего стряслось и кого убили.

Девчонка храбро открыла рот, чтобы поведать мне все «ужасы» сегодняшнего утра, но вместо этого судорожно всхлипнула и закрыла лицо перепачканными тушью ладошками. Видимо, не первый раз: вон как косметика размазана…

При дневном свете я смогла получше рассмотреть Элен. Чёрные прямые волосы, проборождённые голубыми полосами мелирования, васильковые глаза, когда-то накрашеные синими тенями, что теперь темнеют вокруг наполненых смертельным горем глаз. Лицо не то круглое, не то овальное, черты ещё детские, но очень милые. «Когда вырастет, будет красивой», — почему-то не без удовольствия отметила я про себя.

А мгновенье спустя, когда всхипы вопреки моим надеждам не утихли, раздражённо добавила: «И чего она ко мне приклепалась?!». Очень хотелось гаркнуть Люси, что моя драгоценная особа — не жилетка для чьих-то всхлипов, и что я вообще терпеть не могу всякие телячьи нежности и сентиментальность вкупе с меланхолией. Потому что каждый человек — именно че-ло-век! — это сильная личность, которая не имеет права распускать себя и быть размазнёй! И у сильных личностей нет времени нянчиться со слабаками. Но последние всё равно почему-то существуют — я до сих пор ломаю голову над этим вопросом. Вот, например, наше утреннее «сокровище» типичный пример слабости. И чего я с ней вообще связалась? Бьюсь о гипсовый заклад собственной башкой, что сейчас она будет говорить про…

— … Он больше не обращает на меня внимания… — наконец судорожно выдавила девчонка.

— Эдуард что ли? — я неуклюже выползла из-под простыни, стянула спальную футболку и слегка поморщилась от боли в мышцах и окружавшего меня лёгкого запаха пота. Вчера надо было искупаться в холодном-холодном бассейне, мимо которого пробегала, но тогда я вбила себе в голову, что нет времени, а теперь пахну как рабочая лошадь…

Но да ладно, где мои шмотки? Опять валяются в беспорядке рядом с тумбочкой без дверцы? У-у-у, старая песенка. Каждую ночь моё величество слишком сильно устаёт, чтобы нормально сложить на стуле свои вещи.

— Мы с ним вчера так хорошо болтали, а сегодня утром он со мной даже не поздоровался, — продолжала Люсии, и её глаза опять заблестели слезами.

Я отряхнула лифчик от пыли и задумалась. Ну что я ей могу сказать? Что он ещё не проснулся или страдает склерозом (ох, если бы это было так! Его сейчас вообще не было бы в этом мире — уж я б постаралась…)? Но почему я, чёрт подери, должна беречь детские чувства этой маленькой соплячки? Кто волновался о моих, когда высасывал кровь из наших с Киарой родителей, давился ею, брызгал на белые обои и кремовый балдахин? Кто-то подумал о том, что я почувствую, когда увижу мёртвых обескровленных родителей, валяющихся на полу в бледных лучах восходящего солнца? Никто. Стало быть…

— Люси, — произнесла я, не глядя ей в глаза, и внешне полностью сосредоточилась на одевании, — ты, конечно не обижайся, но ему на тебя плевать. Ты для него слишком маленька.

— Но как же… — начала было она дрожащим голосом, однако я, натягивая футболку, раздражённо оборвала её:

— Никак! — а потом добавила, но уже мягче. — Люси, он — не бог, а внешность ничерта не значит! Зачем его любить, если он не заботится о тебе, не переживает, не защищает тебя? Запомни раз и навсегда одну простую истину: тот, кого любят все-все-все, любит только себя, потому что ему говорят, что он лучший. А ведь мы все любим только лучшее. Понятно?

Она кивнула, от отчаянья закусив нижнюю губу, а я одевала штаны под раздражающее молчание, и чувствовала, как все мои мышцы натягивались до предела и болели, болели, болели… Это, конечно, дело очень даже привычное (я, как, впрочем, уже говорилось, ещё легко отделалась), но всё равно неприятное, поверьте.

А ещё более неприятным было лёгкое чувство вины, которое я испытывала. Но почему опять виновата я?! Я что, виновата, что эта малолетняя соплячка не нравится Эдуарду?! Или что она ещё маленька для него?! Ничерта я не виновата!!! Не виновата!!! Тогда откуда же это чувство вины? Утро и без того паршивое, а теперь…

Ну его…

Шумно вздохнув, я осмотрелась. Все девчонки из нашей спальни уже ушли на завтрак. Некоторые бросили незастеленными мятые постели, стоящие в два ряда поперёк комнаты с яркими обоями. Кружевные ночнушки, белые футболки, носки и бельё бардаком валялись на простынях, а поверх них устроилась косметика: пудры, тени, помады и какие-то кисточки. Ну и, разумеется, расчёски. Такую «идиллию» можно наблюдать у нас каждое утро. Я, впрочем, не собираюсь брать со всего этого пример, а иначе стервозные вожатые потом в самый неподходящий момент тебя из-под земли вытянут, но заставят прибрать лёжбище.

— … А как тебя зовут среди воинов? — наконец тихо спросила девчонка. Я, взбивая (читай в скобках — злобно избивая) подушку и тем самым немножко разминаясь — между прочим, очень полезное занятие в такое утро — взглядом показала, что не понимаю вопроса. Ну нет у меня сегодня настроения с малышнёй нянчиться! Хотя, у меня его и так никогда нет, не было и не дай Бог когда-нибудь появится.

— Ну, Ник — это Тигр, Эдуард — Тень, Джо — Русский Воин, а ты? — пояснила Элен.

— Вэмпи. (в науке вэмпами называют людей, частично мутировавших после укуса вампира — прим. авт.)

— Почему Вэмпи? — с интересом посмотрела на меня Люси. Её слёзы в ярком солнечном свете, льющемся из распахнутых окон, начали потихоньку высыхать, и девчонка, вытащив откуда-то — да на ней были всего-то короткие шорты в облипку и белая кофточка в рюшах и воланах — косметику, взяла зеркальце и начала усердно стирать кончиком носового платка, вытянутого из заднего кармана, потёкшую тушь.

— Потому что лучшая, — спокойно ответила я, перебрасывая на голове косички так, чтобы получился вполне ровный — наощупь — пробор.

— Но ведь Эду… — Элен осеклась и вовремя замолчала. Я, конечно, хотела психануть, мол, не упоминай его в моём присутствии, но вместо этого, доставая из покосившейся тумбочки зеркало, пудру, чёрный карандаш для глаз, тушь и тёмно-серые тени, зло ответила:

— Если бы мы были на равных физических возможностях, я бы его победила.

Судя по взгляду, Люси не очень-то поверила. Но меня это не должно волновать, правда? Стараюсь быть по мере возможности эгоисткой. Единственное, на Джо и Киару — ну, может ещё на Майка и Ника — это не распространяется, а так — я всегда спасаю только свою задницу.

Ладно, почти всегда. Но это всё по секрету.

На некоторое время опять повисла тишина: я, поставив зеркало на подоконник, пудрила лицо (просто летом по жаре оно некрасиво блестит) и наводила глаза — это вот моё понятие о нормальном макияже — Люси заново красила ресницы и что-то рисовала на губах розовым блеском. Выглядела она невесело. Невесёлым же было и молчание. Но от него некуда было деться. Оно везде. И всегда.

— Пошли в столовую, — наконец бросила я приунывшей девчонке, забрасывая косметику в тумбочку и выходя из душной спальни, куда никто из наших пацанов не смел заглянуть. И, между прочим, правильно: последний, рискнувший сделать это — разумеется, за вечным исключением Эдуарда — довольно долго ходил со сломанным носом и уверял всех, что всего лишь не вписался в дверной проём, выходя ночью в туалет.

Кто всему виной — козе понятно.

Возле столовой — бледно-оранжевого здания, окружённого черёмухой — в тени деревьев на корточках сидела Киара, терпеливо поджидая мою персону. Развлекалась она тем, что играла с натянутой на пальцы рук верёвочкой, непостижимым образом создавая из неё узоры. Ну, вы поняли, о чём я. Вообще, у моей сестры с Джо эти фокусы получаются — глаз не оторвать. Он натягивает на четырёх пальцах эту несчастную верёвку, в несколько движений создаёт простейший узор, а потом в него ныряют тонкие пальчики моей близняшки. Там поддела, сям поддела и — воаля! На её пальцах уже австрийское кружево! Пробовала и я научиться этому делу, но с первого же урока поняла, что это точно не для меня. Киара — она да, мастер, но у меня нет в запасе ни терпения, ни Вечности. Это она мне так постоянно отвечает, когда увлечена своим занятием, а я зову её то ли на массовку, то ли в столовую. «У нас в запасе целая Вечность!», — говорит она, не отрывая глаз от своей верёвочки. Иногда я свою сестру начинаю ревновать к этой удавке. Иногда (смешно подумать!) даже к Джо, когда они вдвоём проводят целый день напролёт. Я тогда просто закипаю, как чайник на плите. Впрочем, пытался ли он закадрить её или не пытался, а с восторгом близняшка рассказывает только про узоры из верёвки, о нём — ни слова. Может, просто недоговаривает?..

… Фу, это какое паршивое настроение надо иметь, чтобы о таком подумать?!!

В общем, Киара развлекалась со своей гароттой и параллельно умудрялась рассматривать группки детей, что собрались здесь и теперь ожидали законного завтрака. Судя по их весёлым лицам, тяжёлое утро только у меня одной. Ну и чёрт с ним. Будет и на моей улице праздник. Жизнь, она, конечно, как зебра: все чёрные и белые полосы окончатся задницей, но не помирать же теперь из-за этого?

В метрах тридцати от моей скучающей близняшки, возле обсаженой подростками, как насест курами, широкой бетонной лестницы, ведущей ко входу в столовку, стоял Джо и, хмурясь, что-то резко обсуждал с Эдуардом. Увидала я его на свою голову! Теперь всё — утро испорчено!

Что до маленькой голубоглазой девчонки, то при виде белокурого парня её глаза загорелись всеми огнями Голливуда, и то, что я нынче утром говорила о предмете её воздыхания, она позабыла вмиг. Я, закатив глаза, только вздохнула: нет, Люси точно малолетняя дура. Угораздило же меня с ней связаться! Вечно во что-нибудь вляпываюсь…

— Ке-е-ейн! — протяжно позвал чернокожий парень, едва завидев меня. — Есть серьё-о-озный разгово-ор!

Все, кто мог и не мог услышать это, тот час же с опаской покосились на меня. Стайка крашеных мымрочек, фанаток Эдуарда то есть, громко прыснула и торопливо зашепталась, бросая в мою сторону презрительные взгляды. Зря стараются: меня такой мелочью не пронять. А вот другой — вполне.

— Блин, — я с досадой добавила ещё несколько крепких ругательств и оставила попытки проскользнуть незаметно (просто неприятные разговоры всегда портят мне аппетит). — Элен, жди меня возле входа.

— Но!.. — начала было девчонка, страшно желавшая подойти поближе к Эдуарду, и я резко осадила её:

— Хочешь моей поддержки — научись слушаться!

Люси сникла, а я, злобно шаркая по пыли, пошла к Джо мимо удивлённо приподнявшей брови Киары.

Знаете, порой начинаешь жалеть, что так резко выделяешься из толпы. Иногда хочется просто слиться с ней. Иногда просто нужно слиться с ней. Вот как сегодняшним утром. Никто ж не мог подождать до полудня! Обязательно надо портить завтрак! Ни стыда, ни совести у людей не осталось. Впрочем, мне ли пальцами тыкать?

— Утро доброе, девочка Браун, — мило произнёс четверть-оборотень, выйдя из тени, и слегка склонил голову набок. Его чёрные зрачки при солнечном свете тут же сузились до вертикальных кошачьих рисок. Немного пугающее и в то же время захватывающее зрелище, как хороший фильм ужасов. Никак не могу заставить себя привыкнуть к этому — вечно хочется сказать «Вау!».

— Недоброе утро, мальчик Эдуард, — слегка склонила я голову набок, копируя его движение. — Недоброе.

— Где ты была, когда я был мальчиком? — его глаза, голос смеялись, но лицо не выражало ни малейшего намёка на веселье, словно на нём была очень хорошая маска. Скорее всего, так оно и было: этот белокурый изверг всегда был прекрасным актёром.

— Там, где тебе быть не дано, — отрезала я и обратилась к серым и ну очень пасмурным глазам Джо:

— Что случилось? Кто-то умер? Скажи, что Крысы, и я буду весь оставшийся год убирать у тебя в доме.

— Изволишь шутить? — приподняв брови, темнокожий парень направился к стоявшим неподалёку Никите, Майку и Алексу, которые пили воду из маленького фонтанчика и, хохоча, поливали ею всех ближайших девчонок. Те пронзительно визжали, обзывая их козлами и прочей не самой приятной ахинеей. Чуя, чем всё это пахнет (а пахнет это, между прочим, как чья-то поджаренная задница), я пошла за Джо.

При виде нас трое парней вмиг стали серьёзными и думать забыли и о фонтанчике, и о девочках. Те были несколько огорчены этим. Ну посудите сами: высокие плечистые парни, не самые страшные — за исключением, наверное, Алекса — умеющие постоять за себя, вдруг забывают о вас и собираются поболтать с друзяками и одной не особо нормальной особью, то есть, мной. Поводов для радости не наблюдается, конечно.

Мы стали плечом к плечу тесным кругом, как обычно делали это. Правда, не хватало Киары, но сборище внеочередное, поэтому присутствие всех поголовно необязательно.

— Ты нарушила Правила, Вэмпи, — первым тихо (лишних ушей вокруг хватало) начал Тигр, лицо которого носило фиолетовые отпечатки вчерашних событий и капли воды, но в то же время оставалось симпатичным (может быть, только для меня?), — Тур был Подхватом, а не ты.

— Мне хватило и твоей разбитой физиономии, — холодно и устало ответила я, стискивая в карманах кулаки и носовой платок с так и не отстиравшимися пятнами крови. Странно: я нервничаю. А это само по себе

— очень плохой признак. Чертовски плохой. Он обещает всегда только одно: у меня будут крупные проблемы. И не то, что я их не решу — решу, но не самым приятным для меня и окружающих способом. Знаете, ведь всё-таки не было ещё такой передряги, из которой бы я, Кейни Лэй Браун, не смогла выбраться. Это не гордость, а голая правда. Спросите хотя бы мою наблюдательную сестру.

— У нас не детская песочница, чтобы говорить, что тебе чего-то хватило или не хватило! — тихо процедил Александр, натягивая на мокрую голову бандану. — Не нравится — выметайся из Круга Поединков!

— Варвар прав, — тихо произнёс Тур, глядя на меня серьёзными васильковыми глазами. — Не нравится — уходи.

— Я тебя же спасала, идиот! — тихо прошипела я, злясь. — В последнем нашем поединке я уложила тебя, но меня… — на этом месте я запнулась, но потом через силу, задницей чувствуя улыбку кое-кого, продолжила:

— Но меня побеждает Тень. Тебя бы он размазал.

— Это уже не твоё дело! — Майк с вызовом подался вперёд — я тоже, но Тигр остановил нас. Знаете, вот так вот одним своим прикосновением

— его оказалось достаточно. Ну, бритоголовый парень ему как брат родной, а я-то чего? Хм, наталкивает на мысли… Плохие мысли, они мне не нравятся.

— Это уже, действительно, не твоё дело, как ни ярись, Вэмпи, — заметил Русский Воин. Его, кстати, так прозвали за то, что он мастер русского боя. Не самый первый, разумеется, его учил чей-то там ученик, но то, чему научил, приводит в восхищение даже меня, а уж на что я навидалась всяких-там чудес в единоборствах.

Круг Поединков угрюмо смотрел на меня, и я начинала злиться, как внезапно рука Джо незаметно для остальных коснулась моей спины. Я поймала быстрый взгляд его серых как море глаз и поняла, что он просит меня угомониться не как судья, а как друг.

Пока что, как друг.

Мы молчали, и я рассматривала лицо каждого. Чуть насмешливое — Алекса, усталое — Никиты, спокойное — Майка, серьёзное — Джо, ироничное — Эдуарда.

— Нарушивший правила всегда несёт наказание, — неожиданно подал голос Тень Тигра, когда мой взгляд остановился на нём. Я зло сплюнула.

— Верно, — прищурившись, хищно посмотрел на меня Варвар. — Совет Поединков сегодня ночью решит, как поступить с тобой.

Я ещё раз обвела каждого испытывающим взглядом, и ни один не отвёл глаз. Только белокурый парень лениво моргнул и улыбнулся мне. Не могу сказать, что улыбка понравилась. Скорее — наоборот. Вот эти идеальные розоватые губы, жемчужные зубы и искреннее веселье — не понравилось. Иногда создаётся впечатление, что я вообще не принадлежу к Homo sapiens или к нормальным девчонкам. Но к парням-то я себя тоже причислить не могу!

Впрочем, как говорят некоторые, пока что не могу.

— Однако поединок ещё не закончен, — произнесла я.

— Для Нарушившего — закончен, — возразил Русский Воин. — Прос…

— В чём дело?! — рядом как чёрт из табакерки возникла Пума, моя близняшка. Ставлю на кон свою душу, что слышала она разговор от и до, а мы этого и не заметили. Но моя сестра была такова: кто-то всегда должен рассказать ей то, что она якобы пропустила. Если рассказ долгий, а рассказчик начинет раздражаться от повтора, Киара получает определённый кайф. Правда, происходит такое в последнее время нечасто. Может потому, что ей надоело издеваться над людьми?

— Вэмпи нарушила правила Круга Поединков. Сегодня ночью Совет вынесет своё решение, — обернувшись к ней, ответил Тигр. Краткость — сестра таланта.

— Да будет так! — надменно бросила я и опять сплюнула.

— Да будет так! — в один голос отозвались Тень и Русский Воин, которые, собственно, вместе с моей сестрой и составляли Совет, как лучшие воины (у меня просто не хватило усидчивости для такого муторного дела).

Пума только покачала головой, пряча кривую усмешку:

— Сегодня ночью мы будем в Киндервуде. За пределами него?

— Да, в «Ночном оплоте», как обычно, — кивнул Джо, холодно глядя на меня, и отвернулся, всем своим видом показывая, что разговор окончен. Он не специально, просто должность требует забывать о дружбе и любви. Русский Воин несёт на себе это ярмо только лишь потому, что остальные не способны на это. Даже Киара: мы с ней слишком сильно друг друга любим. Мне когда-то довелось сидеть рядом с чернокожим парнем и слушать, как он проклинает всё на свете, а в особенности свой пост Судьи Круга Поединков, который порой вынуждает его идти против своих моральных принципов.

Я посмотрела на Джо.

А в последнее время, как заметила Пума — всё чаще.

— Чего замерла, Вэмп? Ты впорядке? — оглянувшись, внимательно посмотрел на меня Тигр, отмахнувшись от Майка.

Ничего не ответив, я развернулась и пошла прочь, раздражённо ругаясь про себя.

Быть может, Вы спросите, что такое Круг Поединков? Я с ним только что разговаривала и сама состою в нём. Братство избранных бойцов, которые то и дело сражаются между собой или с кем-то ещё ради… не знаю чего. Может, ради удовлетворения собственных амбиций?

Таких «компаний» за пределами нашего приюта, кстати, довольно много. Одни объединяют в себе людей, как наше, другие — вампиров, третьи вообще смешанные. Братства тоже могут сражаться между собой, но только по всеми признаному Закону: люди с людьми, нелюди с нелюдями (на, так сказать, четвертькровок это, к превеликому сожалению, не всегда распространяется).

Не могу сказать, что они тайные. Наше, например, тайна только от вожатых и директора приюта. Почти все ребята знают о нём, а последний стукач, как мне рассказывала Саноте (та самая девчонка-китаянка, что научила меня драться), попал в больницу с переломами позвоночника, челюсти и ног, полученными якобы в результате несчастного случая. Сколько лет нашему Кругу Поединков — не знаю, но он, кажется, существует с начала работы нашего приюта, а это больше сотни лет едва ли не в три раза. Поколение сменяется поколением и довольно быстро, так как вступаем мы в Круг с тринадцатилетием, а после пятнадцати-шестнадцати уходим в самостоятельную жизнь, и больше нет возможности повидаться хотя бы раз в месяц.

… Саноте, Саноте — как мне тебя не хватает…

Впрочем, вернёмся к нашим баранам. Попасть в какой-либо Круг очень сложно: необходимо, чтобы тебя признали все его участники, а особенно Совет, карающий провинившихся. Мы с Киарой прошли только после того, как в Ночь Выбора — вторая суббота мая и третье воскресенье августа — намяли бока каждому из Круга (Эдуарда к тому времени в этом сообществе ещё не было, он пришёл в конце лета). Вылететь же наоборот довольно просто — не подчинись Совету и (или) нарушь кодекс. Что я не далее, как вчера, и сделала.

Чёрт!!! в адрес последнего…

Возле входа в столовую, любуясь своим отражением в стеклянной двери, меня ждала слегка взволнованная Люси.

— Что-то случилось? — она всмотрелась в моё лицо.

Вздохнув, я отрицательно покачала головой, и мы отправились на испорченый завтрак. Не буду ж я ей рассказывать, что я встряла по уши в… впрочем, дела мои не так плохи, как кажется. Наверняка дело обойдётся только наказанием, хотя…

Хотя Круг Поединков такой непредсказуемый. Он может занести руку для удара и погладить тебя по голове, а может протянуть руку приласкать тебя, а вместо этого умело ткнуть в болевую точку. И тот, и тот варианты я на себе уже испытала. И знаете, оба малоприятны.

С Кругом лучше не ссориться.

А уж подавно — не вести войну.

Он никогда не знает поражений, тем более что остальные содружества бойцов: отличные от наших и наоборот очень схожие — как один не терпят отступников. Если ты бунтарь, тебя травят все. Как волка. И даже Братство Избранных, определяющих Закон, правила и обычаи, может включиться в охоту на тебя. Но тогда — берегись. Пощады не будет. И хорошо, если тебе дадут просто умереть от молниеносных и не знающих промаха ударов…

Я невольно потёрла ноющие после драки мышцы и поёжилась от одной только мысли, что может статься, если я перейду дорогу Кругу. Тому самому Кругу, в пределах которого исчезают любовь, дружба и какие бы то ни было чувства. Рассудок, трезвый рассудок и соблюдение Кодекса — иного тебе не позволят. Кроме, конечно, ярости разозлённого животного, готового в бою отстаивать свои интересы, и ненависти. Я давно задаюсь вопросом, ради чего действительно возникли наши братства. И ничего разумного придумать не могу.

Одно мне известно точно: те содружества, которые гораздо сильнее нашего, по ночам следят за порядками в городе Роман-сити. Следят за тем, чего люди бояться, при одном упоминании о чём их кровь застывает в венах. Следят и уничтожают без следа то, что может нарушить Закон Мира между людьми и нелюдью, а также естественный ход вещей. Да, их цели я понимаю, но цель нашего… Может, оно просто создавалось ради поединков? Чтобы придать скучным сиротским будням остроты?.. Нет, мы, конечно, тоже правим в приюте. Немного. По-своему. Нашей кары боятся все его обитатели, но на моей памяти ни разу не случалось, чтобы мы наказывали кого-нибудь, не входящего в Круг. Такое было давным-давно, а сейчас… все боятся наказания. Нам просто нечего делать. Нам незачем существовать, но мы существуем. Мы, не дети, но и не взрослые, не люди, но и не звери.

Просто бойцы Круга Поединков.

Я невольно отвлеклась от своих мыслей: ну уж очень аппетитно пахло в обеденном зале очень, и мой желудок, испытывая голод, в то же время конвульсивно сжался, готовясь вытолкнуть назад всё, что в него отправят. Странное ощущение, скажу я вам.

Люси, замечтавшись, налетела на одного из поварят, что в белых колпаках сновали между столов туда-сюда и разносили тарелки с чем-то очень вкусным. Всё-таки надеюсь, таким же вкусным, как и здешние натюрморты, изображённые на светло-зелёных стенах: рулеты, телячьи отбивные, бутерброды, фрукты… Ням-ням.

Вокруг весело галдел народ, со скрежетом двигая стулья, звякали столовые приборы. Обычное утро лагеря, обычное начало дня. Во всём этом есть даже что-то… милое. Я проглотила слюну и, забыв о ворчании побитого желудка, совсем замечталась о сегодняшнем меню…

— Элен? — внезапно произнёс за нашими спинами ненавистный мне шёлковистый голос. — Это ты?

Девчонка, вспыхнув от восторга, круто повернулась навстречу Эдуарду, который шёл как раз позади меня в окружении весело щебечущих девчонок.

— Привет, — он с нежной улыбкой пощекотал подлетевшую к нему Люси по подбородку. — Извини, я сегодня с тобой не поздоровался. Просто вчера слишком устал…

— Да ничего страшного! — Элен даже покраснела от удовольствия. — Как ты себя чувствуешь? Ничего не болит?

Я издала какой-то раздражённый звук типа «Пфу-у-уф-ф-ф… М-ть перем-ть!..» и подняла глаза к выбеленому потолку столовой. Господи, я всяких идиоток видала, но такую, ей-богу — впервые! Чтобы вот так вот, как верный пёс, бросаться навстречу… Не-е-ет, мир точно полон ненормальных. И почему я сталкиваюсь с ними по жизни всё чаще и чаще?

— Смотри, это тебе, я сама сплела! — Люси тем временем умудрилась извлечь из каких-то потаённых карманов широкий браслет из невероятно мелкого, чёрного как смоль бисера, на котором виднелось кошачье око — точь в точь как медальон четверть-оборотня — и вручить его Эдуарду.

— Малышка, ты правда сама его делала? — тот со сладкой улыбкой погладил её по щеке, и они, как вчера, в обнимку пошли к столикам.

Меня это неожиданно задело. Сама не знаю почему, но задело. Говорила ж: я очень гордая. У меня гордость вместо души и сердца, хотя вот последнего, как мне говорили, вообще нет. Очень даже может быть, очень даже… Но видеть, как этот белокурый сопляк уводит от меня девчонку, которая надеялась на моё расположение или даже дружбу — ведь в её возрасте дружить с более старшими, сильными девушками весьма престижно — было неприятно. Поэтому я сначала трижды выругалась в свой адрес и в адрес своих ещё спящих мозгов, а потом в два шага догнала Эдуарда с Люсией и, загородив им дорогу, презрительно посмотрела в изумрудные глаза белоголового парня, который был всего в полуметре от меня.

— Если ты, — медленно и тихо начала я, гордо задирая нос, — хоть чем-то её обидишь, я тебя заживо похороню. Ты меня понял?

Элен съёжилась под рукой белокурого парня, обвивающей её плечи, и перевела испуганный взгляд с меня на четверть-оборотня, а потом обратно, видимо, понимая, что сейчас будет что-то очень и очень нехорошее. Словно подтверждая это, вокруг живо нас образовалось пустое пространство, а между мной и парнем пролегла незримая чёрная тень, постепенно накаляющаяся взаимной враждой. Жаркой и душной. Может, там даже ненависть была.

Вокруг смолкли разговоры, и десятки любопытных, настороженных взглядов устремились к нам. Уж кто-кто, а этот народ крайне охоч до представлений. Тем более что хлеб есть — разумеется, нужны зрелища. Только если они произойдут, зрелища эти, всем придётся ломануться отсюда сломя голову. Потому что места им вдруг окажется ну совсем чуть-чуть: все стулья, столы и стоящая на них еда полетят к чёртовой матери.

Красноречивее всего были взгляды вожатых и Круга Поединков, стоящего не так уж и далеко, дабы в случае чего-то эдакого разнять нас.

Разнять нас, а меня — навсегда выкинуть за свои пределы.

" Никогда не устраивать поединок без согласия на то Судьи " — это первое постановление Кодекса. " Никогда не устраивать поединок в общественном месте в присутствии штатских " — это второе (полагаю, вы поняли, кто подразумевается под штатскими?). Так что нужна ли мне такая «радость», как нарушение правил и исключение? Думаю, ни капли. И вот этому блондину, что стоит передо мной — тоже. " Каждому из бойцов содружества запрещено трогать людей, не входящих в Круг (или вышедших из него), если дело не касается самозащиты или утверждённого судьями поединка с представителем иного братства " — не помню какое по счёту постановление.

— А что, — внезапно спокойно заговорил Эдуард, — наша маленькая Браун ревнует?

Его ладонь, от природы горячая (откуда знаю? — довелось её пожимать и слышать рассказы приласканых ею девчонок), нежно коснулась моей щеки, изящные пальцы погрузились в тонкие косички. От неожиданности я просто остолбенела.

Первое, что мелькнуло в моей голове: а это очень приятно.

Второе: не останавливай его.

А третье: дура!!! Ты забыла, кто он такой?!!

Моя рука молниеносно подхватила со стоявшего рядом стола тарелку и идеально вписала её в красивую физиономию белокурого парня, по которой уже начало разливаться торжество. И вместо этого торжества живописно разлилась по шее и белоснежной футболке подливка, а по плечам покатился салат…

— Если втрескался в меня — так и скажи, а не броди круг да около,

— как можно более спокойно произнесла я, хотя меня трясло от ярости, и, обойдя его с Элен, гордо пошла вон.

Сидя на поваленом стволе, я в бешенстве швыряла камешки в бассейн и не упускала возможности пнуть дерево, хотя для этого надо было подниматься на ноги. Дикая злая дрожь не прекращалась. Как я его ненавижу, этого белоголового ублюдка!

Ненавижу!

Мой кроссовок ударил по уже изрядно отделанному стволу.

Вечно мне жизнь портят! Если всё хорошо, Эдуард мигом это исправит! Да я вообще весь этот треклятый мир ненавижу!!! Почему я только родилась на свет?!! Зачем?! Если этот свет постоянно норовит поставить мне подножку, если жизнь постоянно отвешивает мне пощёчины — нахрен оно мне вообще надо?!!

Клён, раскинувший надо мной густую зелёную крону, тихонько шелестел от тёплого ветра, но не давал ответ ни на один из моих вопросов. Тень от его веток медленно колыхалась на земле, покрытой толстым слоем серой пыли, а по ней полз очень сосредоточенный жук… Его я тоже ненавижу. Хотя бы за то, что у него такое простое и безмятежное существование. Ему не нужно вечно задаваться вопросами «Почему?» и «Зачем?», в отличие от меня. У меня постоянно полные карманы этих вопросов…

Сжав кулаки, я тихо заскрипела и… замерла, неожиданно услышав чьи-то робкие шаги. Они раздавались не так уж далеко и направлялись, по всей видимости, именно сюда. Просто по этой дорожке, что обрывается здесь, возле бассейна, больше никуда не придёшь.

Обернувшись, я увидела, как из-за аккуратно стриженных кустов волчьих ягод неуверенно вышла Люсия. Она остановилась, словно ждя разрешения, и виновато посмотрела на меня.

— В чём дело? — спросила я, сдерживая желание перейти на крик и оторваться на этой глупой малявке.

— Знаешь… наверное, ты была права, — тихо произнесла та, опуская взгляд. — Не такой уж он хороший. Он плохо поступил с тобой…

— Вот как? — я даже удивилась. — И кто же подтолкнул тебя к этой ну очень умной мысли?

— Никто, — сарказм моего голоса, похоже, напугал её, так как она попятилась назад. — Я принесла тебе свой кусок пиццы, хочешь?

— Нет, благодарю, — резко отозвалась я, вставая на ноги, и сплюнула. — Где Пума?

— Не знаю… — тихо отозвалась Элен. — Она вышла из столовой, когда я ещё завтракала…

Хмыкнув, я обогнула её и пошла напрямик сквозь зелёные рощицы лагеря, хранящие тишину, по ещё никем не примятой траве, откуда брызгали в разные стороны кузнечики. «Не знает она! Какого чёрта вообще приходила?!. Нет ничего полезного — не будь обузой!» — чёрт-зна зачем накручивала я себя, обходя дуб, и пролезла через кусты на дорожку.

«А дьявол! Как меня уже всё достало! — подумала я, пнув забытую кем-то пластиковую бутылку. — Не успела проснуться, а день уже испортили! Ну ведь бывает же такое! Куда я иду сейчас дорожками лагеря? Что собираюсь делать? Надо бы остановиться и подумать об этом, успокоиться, а то неровен час заварю какую-нибудь знатную кашу…»

Но вот только та чёрная часть меня, за которую я и получила своё прозвище (а иногда — моё второе «я»), не позволила мне хотя бы сбавить шаг, пока откуда-то сзади не раздалось:

— Вэмпи!

Я резко обернулась, и круговерть невесёлых мыслей разлетелась на отдельные куски, однако не исчезла. В тени аллеи боярышников, которую делила пополам пёстрая полоса цветов, на лавке, поставив в траву бутылки с пивом, играли в карты Тур и Варвар. От последнего, кстати, я никогда не ждала добра. Не обещалось его и сегодня. Сегодня вообще ничего хорошего не предвещается. Дурдом на колёсах, а не жизнь поехала.

— Чего? — я своей обычной размашистой походкой подошла к ним, на ходу спугнув несколько бабочек, порхавших над клумбой. — Снова что-то не так?

— Вчера ты выступила Подхватом вместо меня, — сделав ход пиковой семёркой, произнёс Майк, на шее у него висел медальончик с гравировкой «Nirvana», подареный когда-то мной. — Я имею право бросить тебе вызов.

— И? — прищурилась я.

— И бросаю, — парень бросил бубновую семёрку.

Улё-о-от!

Я, размышляя над ответом, взяла стопку карт, лежащих в «отбое» и вытянула наугад одну из них.

Ведьма. Пиковая дама в алом платье. Это что-нибудь да значит.

— Ага, — наконец я желчно фыркнула, рассматривая её, — секу тему. Это тебе Варвар подкинул мыслишку?

— Нет, — спокойно отозвался Майк, бья вальта крести своим крестовым тузом.

Я вытащила вторую карту.

Ведьмак. Пиковый валет в чёрной одежде.

Они что, сговорились что ли?

Баба — злая. Вытащила мужика — тоже злой.

— Тогда без проблем. Вызов принят, — пожала я плечами и, бросив карты на лавку, собралась идти своей дорогой, повернулась было, но тут же столкнулась нос к носу (в буквальном смысле) с Эдуардом. Он вздрогнул, а меня передёрнуло от неожиданности. Или от омерзения?

Хотя почему? Ни салата, ни тем более подливки на нём уже не было. Чистенькая нагленькая и красивенькая морда, закрывшая от меня нежаркое солнце. Вот к чему был пиковый валет…

— Девочка Браун, как я удачно поймал тебя, — промурлыкал с укрытой насмешкой (целый вагон сарказма) белоголовый парень, и его узенькие зрачки чуть расширились. — Ты помнишь, как нарушила правила моего поединка? И как вывернула на меня завтрак при всём населении лагеря?

Такое, ей-богу, не забывается. Вот есть такие моменты в жизни, которые даже через десяток лет свежи в памяти. Острые, незабываемые моменты торжества. Утренний случай с салатом — один из таких.

— Что, и ты вызываешь меня? — мне не удалось подавить разочарования.

Нет, поймите правильно, две битвы — это сравнительно мало. И даже битва с четверть-оборотнем, вторая подряд по счёту — не такая уж большая проблема. Нюансик в том, что в этом случае Тура мне придётся очень быстро и неаккуратно выводить из игры, а значит, ему будет больно.

Что ж, таковы правила. Это Круг Поединков, в конце концов, а не Благотворительный Орден Святой Богородицы.

— Вызываю, — спокойно кивнул Эдуард. — Уж не испугалась ли наша маленькая девочка?

— Вызов принят, — бросила я и повернулась к Майку, с кривой ухмылкой перемешивающему карты (Сашка вон уже вообще шмелей готов ловить от скуки). — Тур, сегодня, точнее, уже завтра, в Роман-сити, на мосту через канал Грешников, в полночь.

— Я буду, — спокойно отозвался парень и отсалютовал мне. — Как штык.

— А нашей маленькой киске, — взглянула я в чёрные зрачки, зиявшие среди изумрудов, — придётся подождать.

— Ничего, деточка, я сегодня терпеливый, — тонко улыбнулся четверть-оборотень.

— Киса-вуса-вибриса, смотри, чтоб тебе на завтра терпения хватило,

— усмехнулась я, но тут Варвар грубо оборвал меня:

— Хватит вам ворковать! Называйте зараннее Подхватов!

— У Принявшего Подхватов не будет… — пожала я плечами и перевела взгляд на белоголового парня, но, увидев, как недобро тот смотрит на Сашку — иначе говоря, Алекса, осеклась.

— Повтори, — коротко бросил Эдуард с ледяным спокойствием. Такое спокойствие бывает только перед грозой, уж поверьте. Лучше бы Варвар шмелей ловил, а не ляпал глупости. Кажется, сегодня не только я нахапаю вызовов и найду себе занятие на ночь. Угу, если б!..

— Что? — Варвар не сразу понял. До меня же быстренько всё дошло.

— Да-да!!! Он сказал, что мы ворковали!!! — громко захохотала я, почти согнувшись пополам, и неспешно подалась в бок столовой (от всех, её посетивших, пахло креветками, сечёте тему?) бросив под испепеляющим взглядом Сашки:

— Переломай ему кости, Тэд!

Четверть-оборотень, уже плюнувший на меня и повернувшийся в другую сторону, дёрнулся, как от удара: он ненавидел, когда его звали Тэдом, или Тэдди, или Эдвардом, или Эдди. А уж Эдика просто на дух не переносил. Так называют его самоубийцы: назвал — и Ад открывает перед тобой врата (ключики, разумеется, у белокурого парня). Почему Ад? А христиане не связываются с нелюдями. Что до меня — я атеистка. Не самая ярая, конечно, просто со святошами общаюсь по правилу: не тронь меня, и я тебя не покусаю (читай в скобках — не загрызу).

— Кейни Браун… — в жарком летнем воздухе внезапно поползли холодные потоки скользкого разреженного воздуха, как от сбойнувшего кондиционера…

Но только это был не воздух, а Сила. Та, которой обладают вампиры, оборотни, вервольфы, жрецы Вуду… И которая (вот уж думала, да не ожидала!) была у Эдуарда. Она забила мне лёгкие, оборвав смех — я раскашлялась и как ошпареная отпрянула подальше от её источника.

— Не называй меня Тэдом, — за спокойным тоном четверть-оборотня крылась ярость. — А иначе никакой Круг Поединков тебя не спасёт.

— Я сама себя спасу, Тэдди, верно, — кивнула я и больше не оборачивалась. Зачем? Бойцы Круга Поединков в спину не бьют, а Эдуард слишком гордый, чтобы догонять меня или что-то кричать вслед. Правда, скажу чесно, я немного струхнула: не так уж часто Эдуард показывает свою какую-никакую, но Силу. И мне остаётся только с содроганиями догадываться, что будет, если он соединит её со своим боевым искусством, и успокаивать себя тем, что четверть-оборотень поклялся Совету Поединков никогда не делать такого. Ведь кому-кому, а Совету он подчиняется.

Ноги несли меня в столовую. Расход энергии всё-таки большой, кушать надо. Тем более что не зря ото всех пахнет креветками.

В зале, где стояли обеденные столы, уже давно никого не было. Маленький поварёнок надраивал до блеска полы, второй, что-то мурлыкая себе под нос, собирал крошки с дальних столов. Вот к ним-то я и ринулась: мой завтрак, совсем нетронутый, но уже остывший, находился на одном из них. Вырвала я его буквально из жадных лап повара-недоростка. Бой был жаркий и неравный — пришлось несколько раз гавкнуть на нахального пацана, который, видимо, просто не понял, с кем имеет дело.

Но я победила и, устроившись на просторном подоконнике, принялась уплетать омлет с грибами и смотреть, как за окном над жёлто-розовой клумбой, цветущей в тени черёмух, носятся шмели… А вообще здорово: два поединка на один испоганеный день, Эдуарду на хвост наступила — обалдеть!

Вот я тихо и балдела, правда, от салата с креветками.

Знаете, ничего так не поднимает настроение, как хорошая вкусная еда после того, как ты подкинула кому-то (в частности — Сашке) проблем и ткнула кого-то (в частности — Эдуарда) по больной, тобою же натёртой мозоли.

Такой вот балдеющей меня нашла миссис Аерк, наша учительница-воспитательница в приюте и, по совместительству, вожатая в лагере. Старая, высохшая, сморщеная, как мятый лист туалетной бумаги, она вместе с сестрой миссис Клерк были сущими стервами. Злобные Крысы-неудачницы (они уже упоминались как-то) с седыми жидкими волосиками на голове, собранными высоко на затылке. Ненавижу их. Вечно им всё не то: неправильно дышишь, неправильно моргаешь… Терроризируют всех подряд, любимчиков у них нет. Как мистер Джоунз, директор нашего приюта, выдерживает эту пару и почему до сих пор не уволил — без понятия.

То, что они в прошлом году стали завучами вместо мисс Лаки и мистера де Криза, которых мы ну совершенно нечаянно «переразыграли» на Хеллоуин, для меня было вообще чистой воды шоком.

— Кейни Браун! — от тонкого надтреснутого голоса у меня еда сначала застряла в одном горле, а потом упорно поползла в другое. — Вот ты где шляешься! Автобус только тебя и ждёт! Бросай завтрак, и поехали!

Вот к чему была пиковая дама.

— Но… — откашлявшись, я предприняла жалкую попытку доесть обожаемых креветок, но миссис Аерк была неумолима:

— НИКАКИХ «НО»!!! Встала и пошла, куда сказано! Сколько можно тебя воспитывать?! Так и растёшь мелкой дрянью! Что ты потом будешь делать?!.

Пока она с завидной сноровкой читала мораль (привычное что для одной, что для другой сестры и вообще для старших дело), я преспокойно доела завтрак и только после этого вылетела из столовой собирать вещи, даже не дослушав её.

Пусть обижается. На обиженых воду возят.

Автобус шёл плавно, особо не подпрыгивая на кочках. Если б ещё в салоне кто-нибудь починил кондиционер, стало бы совсем хорошо. Я задремала, сама того не заметив, но мне можно найти оправдание: ночь будет — и была — тяжёлая, а пейзаж за окном (я сидела именно что возле окна): бурая пыль и тощие деревья вдоль шоссе — унылый, до боли знакомый и последние полчаса не меняющийся.

Только какое оправдание у Киары, растолкавшей меня за полчаса до приезда?

Никакого.

— … Чего тебе надобно, старче? — пробурчала я, приоткрывая глаза и глядя на свои говорящие (а так же кукарекающие и пищащие) наручные часы с секундомером и будильником — подарок директора приюта на последний День варенья.

— Ты почему не сказала, что получила два вызова подряд? — услышала я откуда-то сверху голос Судьи, то бишь Джо.

— А чё, Бросившие языки попроглатывали? — сонно пробормотала я, пытаясь осторожно протереть глаза так, чтобы не размазать карандаш на пол физиономии. — Наверное, вместе с креветками…

— Нет, не проглотили. Но ты тоже обязана сообщать об этом, — возразил Русский Воин и пристроился на краю сиденья, приобняв мою сестру за плечи. Та вполне охотно прижалась к нему. Тоже мне, сладкая парочка — Twix.

— Хорошо! Я сообщаю: мне бросили вызов Тур и Тень тигра! Сегодня на мосту через канал Грешников будут два поединка! Доволен?! — раздражённо бросила я как можно тише, чтоб не дай боже Крысы не услышали, и уселась поудобней. — Не было времени сказать раньше — каюсь! Но что мне теперь, повеситься на твоих чулках?!

— Я не ношу чулок! — возмутился Джо.

Киара тоже хотела что-то сказать, но тут из-за спинки переднего кресла, на котором я уже успела накорябать имя Алекса, выглянул Никита:

— Эй, Вэмпи, — ухмыльнулся он, подпирая кулаком подбородок, — потише! Что-то у тебя с нервами плохо в этом месяце. Подправить их?

Так как нервы поправляются только одним, весьма… интересным способом, я нелепо покраснела и, не найдя, что ответить на это чисто «дружеское» предложение помощи, просто отвела взгляд. А ведь с нервами и впрямь худо. Совсем не могу сдерживать себя — ору на всех подряд. На это должна быть причина… Нет, Причина — с большой буквы.

Тигр, видя, что натолкнул меня на размышления, скрылся.

Но вместо того, чтобы действительно покопаться в себе с видом умного психоаналитика, я глянула в окно. Автобус пополз словно улитка

— въехали в город. Пёстрые до ряби в глазах витрины, обилие рекламных щитов и толпы разношерстных прохожих — всё как всегда. Спокойные или весёлые лица, иные сосредоточенные какой-то радостной сосредоточенностью (будто ищут что-то желанное, на что вдруг появились деньги, а может, подарок кому-то)… У всех всё как всегда — хорошо. Только я умудряюсь вечно напарываться на проблемы, как на грабли. Может, характер пора менять? Одеть юбку? Говорят, помогает…

Тпру-у-у!.. Какая, к чёрту, юбка, если я собираюсь поступать в военное училище?! Что-то голова совсем не варит!!!

Ник снова выглянул из-за спинки кресла.

— Успокоилась? — улыбнулся он.

— Ага, — я улыбнулась в ответ. Скажу вам по секрету: в первом классе Тигр считался моим… кхм-м-м-м… женихом… так сказать… таскал от школы до общаги и обратно мой портфель. Симпатия сохранилась, но мы оставались просто друзьями. Я не говорила, что никогда не влюблялась? Ну так вот: я никогда не влюблялась, а то было просто… лёгкое увлечение. Попробовали мы года два назад сходить на свидание, я одела, представьте себе, платье, а Ник — обыкновенные чёрные джинсы и белую рубашку. Но в результате мы поссорились, бросили друг другу вызова, подрались, всё окончилось ничьей, и мы помирились. Здорово, правда?

— Ты не обижайся на Тура, — начал Никита, обмахиваясь кепкой, которую он если носил, то не иначе как козырьком назад, — его обидело не совсем то, что ты пошла Подхватом, а то, что ты… э-э-э… дэвушка, — рыжий парень очень точно скопировал грузинский акцент. — Он уже сейчас готов забрать вызов назад, но ты сама знаешь Кодекс…

— Брехня!!! — донеслось из-за переднего кресла, и Тигр, получив увесистый пинок по боку, скатился назад выяснять отношения с Майком, который спустя минут пять возник над кожаной оббивкой, почему-то потирая нос.

— Не верь ему, Браун!.. — начал он было, как тут взлохмаченный, словно чёрт из табакерки, Никита обвил рукой его шею и, сжав её в локтевом сгибе, выдавил:

— А ну извинись перед девушкой, лысая башка!

И они опять покатились на свои кресла драться. Козе понятно, кто из них врёт. Я усмехнулась и, взглянув в окно, поняла, что скоро будем дома.

Дома. Хорошо это звучит.

Не хочу ничего плохого сказать о Роман-сити, но приюты у нас, хоть и огромнейшие, всё равно забиты. Наш Киндервуд представлял из себя что-то вроде… посадки — не посадки… Короче, он был окружён высокой страшной оградой, в центре располагались жиляк (та же общага), школа и маленькая больница, которые неоднократно ремонтировали и перестраивали. Чуть дальше, за дубами, была прачечная и кухня. Всё это окружали деревья, деревья, деревья… Что-то вроде большущего парка. А ещё в нём были разбросаны одноэтажные домики, которые звались летними. Тех, кому от тринадцати и больше, на конец весны, лето и начало осени парами поселяли в эти домики. Что-то вроде практики: сами готовите, убираете, стираете — учитесь самостоятельной жизни, проще говоря. Кто придумал эту блестящую затею — без понятия, но я его боготворю. По ночам можно убегать, и никто из воспитателей не узнает. Красота…

Я жила, разумеется, вместе с Киарой, Джо — с Алексом (его, кстати, позади нас в три глотки Крысы и водитель автобуса отчитывают за то, что он якобы накарябал своё имя на дорогой кожаной оббивке салона), Майк — с Ником и так далее. Нет смысла всех перечислять, равно как и закатывать сегодня уборку.

Таща свои сумки от автобуса к дому, затерявшемуся далеко среди деревьев, я решила просто завалиться спать до полуночи. Киара, шагавшая рядом, имела несколько нездоровый цвет лица и явно была одного мнения со мной. Ну, её маленько укачивает в автотранспорте, с кем не бывает? Я вот, почему-то, не выношу американских горок: меня на них шиворот-навыворот выворачивает. Как на последнем Дне рождении, когда директор Киндервуда отправился со мной и близняшкой в парк. Что там было — не передать. Но я как мыслю: хочешь экстрима — айда ночью на кладбище мертвяков гонять, но не носиться же по рельсам вверх тормашками? Вечно у меня всё не как у людей.

Впрочем, не у одной меня.

Мимо нас в обнимку прошли Эдуард, несущий безо всякого труда пару сумок, и Мажуа, голубоглазая светловолосая и довольно смазливая француженка, единогласно признанная пацанами самой красивой девчонкой в городе. Она обожала всякую нечисть и была соседкой белоголового парня. Бьюсь об заклад, они и спят вместе. Это, впрочем, ни для кого не было секретом, но если бы кому-то сказали об этом, он бы удивился. А сказавший получил по морде. От четверть-оборотня, разумеется. Каждая из фавориток этого бога находится под защитой. Впрочем, все они предпочитают обходить меня стороной. Они-то не знают, что я штатских и пальцем тронуть не могу. Интересно, а если б узнали, что сделали?

Я почему-то вспомнила, что у Мэж мой чёрный карандаш для глаз, но откликать её, когда рядом с ней Эдуард, неохота. Переживу.

Дом встретил привычной тишиной и полумраком. А так же толщей пыли на полу, полках и паутиной под потолком. Побросав сумки в тёмной прихожей, я раздвинула шторы во всех комнатах и сощурилась от яркого солнечного света. Знаете, как ни крути, а нет ничего лучше дома. Я часто пыталась ответить себе самой, что для меня, сироты, есть этот самый дом. И остановилась на том, что дом — это такое место, где ты чувствуешь себя абсолютно в безопасности. Где тебе спокойно, хорошо, уютно, где тебя не мучает тоска и где тебе всегда рады. Где ты можешь быть сколь угодно долго, не ввергая никого в неловкость. Вот это, по-моему, называется домом. Может, я и ошибаюсь, но не хотелось бы. Вот эта уютная хатка, из окон которой я смотрю на окружающий меня мир, является моей крепостью. И никто, никто меня в ней не тронет.

Правда, до поры до времени. Но — забудем об этом.

Киара ушла в столовую получить причитающийся нам паёк полуфабрикатов, из которых надлежало приготовить ужин. За ней — кухня, а за мной — уборка. Равное распределение обязанностей, не так ли? Особенно если принять во внимание тот факт, что готовлю я… хм-м… не очень, мягко говоря. С голодухи не помру, но любой гурман от моей стряпни просто отравится. Что я могу поделать, если кулинария не входит в число тех дел, которым я хотела бы научиться? Знаю-знаю, в жизни мне ох как пригодилось бы это дело, но… Именно что «но». Не хочу я и всё тут.

Не став дожидаться сестры, я приняла еле тёплый душ и завалилась спать.