"Вкус греха" - читать интересную книгу автора (Папано Мэрилин)

Глава 1

Лето в Луизиане.

Пять часов вечера, а жара — как в полдень. Селина Хантер ненавидела лето. Она не переносила это время года, когда от раскаленного асфальта поднимаются удушливые волны, а сам асфальт едва не плавится под подошвами, когда пот ручьями течет по лицу и каждое движение стоит неимоверных усилий. В бесконечный летний зной Селина не находила себе места. Она сама не понимала, в чем дело.

Она возвращалась домой по центральной улице города с тяжелой пачкой книг, перехватывая их то одной рукой, то другой. Конечно, думала она, очень скоро на спине выступят темные пятна пота. Ее тонкое хлопчатобумажное платье казалось ей чугунной броней. Возможно, в летний зной не стоит устраивать себе ежедневных пыток и проезжать полторы мили от дома до библиотеки на машине.

Возможно, в это лето Селина покинет Гармонию, штат Луизиана.

Разумеется, она любила свой родной город, но бывали дни, когда она молила бога о том, чтобы он помог ей выбраться отсюда навсегда и никогда не возвращаться. В такие дни ей больше всего хотелось сесть за руль своей машины и нажать на газ. И пусть все, что составляет ее жизнь, — работа, родные, друзья, дом — пусть все это навеки останется позади.

Временами ей хотелось свободы.

Она миновала последний изгиб широкой улицы, усаженной по обеим сторонам дубами, которые прикрывали от палящего солнца неровные тротуары. Еще два квартала, и асфальт закончится. Три квартала по грунтовой дороге — и Селина окажется у двери дома мисс Роуз Кендалл. А чуть ближе — маленький коттедж, также принадлежащий мисс Роуз; его и арендует Селина.

В том месте, где асфальт заканчивался, она еще раз переложила книги из одной руки в другую и перешла улицу. Ей было трудно дышать. Хорошо бы наконец разразилась гроза. Селина была бы рада молниям, грому, освежающему ливню. Жара, конечно же, не спадет, может быть, даже усилится, но почему—то Селине казалось, что гроза — это именно то, что ей нужно. Дождь, пожалуй, смоет ее дурное настроение. Она почувствует себя опять в своей тарелке.

Но на небе не было ни облачка, и листья деревьев не шевелились. Мертвая тишина. И только в душе Селины царило ненастье.

Миновав поворот, Селина увидела впереди свой квартал. Дом мисс Роуз самый дальний. Он невелик, и роскошным его назвать трудно, и тем не менее он представляет собой вполне достойное жилище нынешней главы одного из самых уважаемых в Гармонии семейств.

Коттедж Селины с трех сторон окружен верандой. Везде сетки от комаров. Вокруг дома пышно разрослись азалии.

Строение, расположенное перед этим коттеджем, пожалуй, нельзя назвать «домом» в полном смысле слова. Мисс Роуз использовала его как склад и бессчетное число раз посылала туда Селину за чем-нибудь. Объективно говоря, этот домик мог бы быть вполне симпатичным — высокий потолок, огромные окна с вентиляторами, деревянный пол. Но сейчас на вопрос о маленьком домике Селина просто ответила бы, что в нем пыльно и душно.

Почтовый ящик, располагавшийся на обочине дороги между складом и коттеджем Селины, служил как домовладелице, так и квартирантке. Этот алюминиевый ящик, что называется, видал виды — дверца покорежена, вся поверхность в зазубринах, крышка сбита. Каждый раз после дождя, вынимая намокшую корреспонденцию, Селина говорила мисс Роуз, что надо бы сменить ящик, но хозяйка упрямилась. Она считала, что в старом ящике есть своеобразная прелесть, да к тому же лозы жимолости, растущей вокруг покосившегося столба, почти скрывают все отметины на его поверхности.

Селина осторожно открыла дверцу ящика, вынула почту, положила ее между книгами и уже через минуту оказалась наконец в затемненной комнате в своем домике. Утром, уходя на работу, она закрыла жалюзи и задернула шторы, надеясь таким образом преградить доступ палящим солнечным лучам, включила кондиционер, когда это было уже жизненно необходимо. Впрочем, в последнее время это становилось необходимо ровно через две минуты после того, как Селина переступала порог.

Селина положила книги на стол и прошла в спальню. Там все было так же чисто и аккуратно, как и в других комнатах. Как и в библиотеке, где Селина работала. Викки, старшая сестра, говорила, что страсть Селины к порядку граничит с манией. Пусть так, но что ей оставалось, когда она выросла среди самых безалаберных на свете людей? Кто-то должен был вносить порядок в хаос, в котором, как правило, проходила жизнь их семьи. Кто-то должен был следить за тем, чтобы в доме было чистое белье, чтобы обед не подгорал, а ключи от машины можно было найти при необходимости. Кому-то приходилось постоянно напоминать что-нибудь рассеянному до безумия отцу и помогать сонной матери по хозяйству. Коль скоро Викки унаследовала худшие черты обоих родителей, вся тяжесть этого бремени ложилась на плечи Селины.

Селина серьезная.

Селина разумная.

На Селину всегда можно положиться.

Родители, сестра, друзья всегда хвалили ее этими словами, а ей хотелось лезть на стенку, когда она их слышала. Всю жизнь она мечтала совершить какой-нибудь отчаянный поступок. Хотя бы раз в жизни перестать быть такой, какой ее все считают. Хотя бы раз поразить окружающих чем-нибудь экстравагантным. Увы, в Гармонии у положительных, разумных библиотекарей немного возможностей для экстравагантного поведения.

Селина раздвинула шторы, солнце ворвалось в комнату, и она немедленно почувствовала, как температура стала подниматься. Тогда она скинула туфли, стянула чулки, потом платье и в одном белье подошла к окну. Ее взгляду открылся пейзаж, на который она смотрела вот уже шесть лет. Хватит. Нужны перемены. Нужно обрести вкус к жизни. Прочь из этих мест.

Трудно сказать, сколько часов она провела за шесть лет перед этим окном, глядя на пустой белый домик для гостей, на бледное небо и сочную зеленую траву. Впрочем, на сей раз кое—что изменилось. Оказалось, что дом для гостей больше не пустует. Все его окна были распахнуты настежь, и у одного из них стоял худощавый мужчина. Стоял и смотрел. На нее.

Несмотря на жару, по коже Селины пробежали мурашки. Хотя человек стоял совершенно неподвижно, какая—то угроза почудилась ей в нем, какая-то темная, лишь до поры сдерживаемая сила. Она не видела черт его лица, но могла бы с уверенностью сказать, что этот человек — чужак. Одно его присутствие заставляло ее нервничать.

Может быть, это призрак, вызванный из небытия ее беспокойным расположением духа, и, если моргнуть, он исчезнет?

Она моргнула, а он все так же стоял у окна и смотрел на нее в упор.

Селина поспешно отошла от окна и достала из шкафа легкое летнее платье. Надо спросить об этом человеке у мисс Роуз. Неужели она пригласила кого-то в гости и забыла предупредить Селину? Если же и мисс Роуз этот человек неизвестен, нужно срочно звонить в полицию. Пускай приедет помощник шерифа и заставит его убраться.

А если мужчина занимает домик для гостей по праву? Что ж, ей нет дела до нежданных гостей. И в особенности ей нет дела до этого гостя. Пусть она жаждет перемен и приключений, все-таки опасного вида мужчины не для нее. И чем скорее он уедет, тем будет лучше.

Уилл Бомонт прекрасно видел из своего окна, как молодая женщина пересекала лужайку и скрывалась за дверью небольшого коттеджа.

За этот день он уже успел услышать шепот у себя за спиной и поймать несколько настороженных, любопытных взглядов. Ему было отлично известно, что он не сможет вернуться в Гармонию, не привлекая внимания. Поэтому он решил поступить так, как не раз поступал прежде, — привлечь внимание намеренно. Уилл попросил водителя грузовика, который подбросил его до города, остановить машину прямо посреди центральной улицы и ровно в двенадцать часов вошел в городской ресторан. Пусть смотрят, пусть чешут в затылках. Пусть вспоминают и гадают, что ему здесь надо.

Но до Селины Хантер слухи о его появлении почему-то не дошли, иначе она ни за что не стала бы раздвигать шторы и подходить к окну почти голой. Ни за что она не позволила бы ему пялиться на нее.

А помнит ли она его? Может быть, и нет. Она была совсем девчонкой, когда он уехал из Гармонии. Но он-то ее прекрасно помнит — длинноногий, неуклюжий, угловатый подросток. Пару раз Уилл гулял с ее старшей сестрой, после чего ему указали на дверь. Он не принадлежал к тому типу молодых людей, которых родители рады видеть рядом со своими дочерьми, и Хантеры в этом смысле не были исключением. Он не особенно сокрушался о Викки, но гордость его была уязвлена. В те времена гордость была его единственным достоянием.

А теперь у него не осталось и гордости.

Он отошел от окна и оглядел комнату. Мисс Роуз предлагала ему остановиться в его прежней комнате, где имелся, между прочим, кондиционер, но он предпочел поселиться здесь. Ему всегда нравилось, что в доме для гостей большие окна; кажется, что ты вовсе не в четырех стенах, а на вольном воздухе.

«Завтра надо будет прибраться, — решил он. — Отодвинуть коробки, переставить мебель, стереть пыль, которая лежит везде толстым слоем». А пока ему нужны только кровать и чистые простыни. Как хорошо будет снова провести ночь на настоящей кровати! Замечательно снова иметь жилье.

Жаль только, что оно опять в Гармонии.

Когда на прошлой неделе пришло письмо от мисс Роуз, Уилл поначалу просто прочитал его и отложил в сторону. Шестнадцать лет назад он поклялся никогда больше не приезжать в Гармонию и ни разу не нарушил обещания, хотя судьба много раз приводила его в города, подобные этому. Маленькие провинциальные городки, где жители не жалуют приезжих. Они следят за каждым твоим шагом, они подозрительны и недоверчивы. Там тесно. Там тяжело дышится.

А потом пришло чувство вины и заставило его изменить первоначальное решение. Мисс Роуз взяла его к себе, когда Уиллу не исполнилось и десяти лет, причем между нею и его семьей не было родственных уз. Она кормила его, одевала и любила, тогда как его собственная мать объявила, что он не стоит любви. Мисс Роуз помогла ему узнать, что значит тяжкий труд и что значит честь. Благодаря ей он обрел гордость. Пожалуй, пришла пора возвращать долги.

Уилл знал: ничто не переменилось, в Гармонии царят недоверие и подозрительность, и никто не обрадуется Уиллу Бомонту, за исключением мисс Роуз. И все-таки он приехал домой.

Едва приняв решение, он уже знал, что совершает ошибку. Он знал, что будет раскаиваться. Из всех мест на Земле меньше всего ему хотелось оказаться в Гармонии, штат Луизиана. И все же он приехал — ради мисс Роуз.

В коттедже напротив хлопнула застекленная дверь. Уилл видел, как Селина прошла по лужайке, разделявшей их дома. Двигалась она решительно, высоко держа голову. Селина выросла с тех пор, как они встречались в последний раз. Теперь перед ним была не угловатая девочка — женщина.

Он прикрыл глаза и мысленно представил ее: гордая осанка, шелковистая кожа, густые длинные волосы… Его губы тронула усмешка. Да, ничего не скажешь — привлекательная женщина.

Уилл видел, что она направляется к дому для гостей. Интересно, что она намерена ему сказать? Черт возьми, всю жизнь женщины либо предупреждали его, либо звали в постель. Ни того, ни другого он не хотел услышать от Селины Хантер. Не хотел узнать, что она, как и все вокруг, не доверяет ему, думает, что он охотится за деньгами мисс Роуз. И, конечно же, он не желал, чтобы она звала его в свою постель. Пожалуй, ему там совершенно нечего делать.

Селина постучалась, хотя дверь была приоткрыта и она отлично видела его сквозь стекло. Он стоял неподвижно, прислонясь к пыльным коробкам, нагроможденным одна на другую, и молча наблюдал за ней.

Не дождавшись ответа, она открыла дверь и вошла.

— Привет, Билли Рей.

Есть, есть что-то особое в южном выговоре. Когда он принадлежит женщине. Этой женщине. Пусть этот голос неприветлив и сдержан, все равно он сексуален. Этот голос прикасается к коже, забирается под нее и вызывает эротические фантазии. Заставляет вспомнить, как же это здорово. Заставляет вспомнить, как давно это было.

— Лучше называть меня Уиллом, — проговорил он, чувствуя, что не выдержит, если пауза затянется чуточку дольше.

Она кивнула, и он опять обратил внимание на ее волосы. Длинные, тяжелые, шелковые. Ему захотелось тут же убедиться, в самом ли деле они шелковые на ощупь, и он едва не осуществил свое намерение, для того хотя бы, чтобы она немедленно ушла. Но нет, решил он, пока достаточно смотреть на них.

— Вы надолго к нам?

— Как захочет мисс Роуз.

Она опять кивнула и огляделась.

— Мисс Роуз сказала, что завтра надо здесь убрать. Я обещала ей…

— Обойдусь без посторонней помощи, — оборвал ее Уилл.

И еще раз она кивнула, чуть тряхнув волосами. Да когда же она уйдет? Какого дьявола она вторглась на его территорию? Зачем стоит тут и прожигает его взглядом насквозь? Или она не помнит, каким он был парнем? Или не соображает, что в мужчине, каким он стал, осталась прежняя бесшабашность, но только теперь он куда более опасен? Ведь он может растоптать ее точно так же, как растаптывал все хорошее, что встречалось на его пути с тех самых пор, как ему исполнилось десять лет!

Она прислонилась к дверному косяку и убрала руки за спину.

— Вы меня не помните? Я…

— Сестренка Викки Хантер. У тебя были косички, ты носила подтяжки и была плоская, как доска. — Намеренно нагло, чтобы она осознала, с кем имеет дело, он воззрился на ее грудь. — Да ты выросла.

Уилл поднял глаза, чтобы увидеть ее реакцию. Она смотрела на него так невозмутимо, что он слегка растерялся. Если она так невинна, как ему представляется, значит, должна испугаться и убежать при первом же его намеке.

Но смотрит она спокойно и уверенно, как опытная женщина. Смотрит, словно не замечая его слов. И видит его самого насквозь.

— Вы долго путешествовали.

— Мог бы и дольше.

— Это вы так считаете или еще кто-то?

— И я, и другие. А ты как считаешь?

Его это не интересовало, видит бог, и все-таки у него вырвался вопрос.

— Поднимется переполох, когда Реймонд узнает, что вы вернулись.

Замечание попало в цель. Реймонд Кендалл, единственный сын мисс Роуз, громче всех возмущался и протестовал, когда его мать взяла к себе в дом Уилла. Он не мог согласиться, чтобы хоть грош из священных капиталов Кендаллов был потрачен на никому не нужного отщепенца. Пусть полиция разыщет его мать и заставит ее взять щенка обратно, вопил Реймонд. Или пусть живет в приюте. Да пусть живет где хочет. Что угодно, лишь бы Уилл не обосновался в его доме, лишь бы его мать не обращалась с Уиллом как с родным.

— Не понимаю, почему он до сих пор не примчался.

Селина пожала плечами.

— Он сейчас в Батон-Руже.[1] Вернется только вечером.

Значит, вечером начнется кое-что интересное. Реймонд вспыхнет так, что зарево появится на ночном небе, но Уиллу это безразлично. За те восемь лет, что он провел в доме мисс Роуз, у него не раз и не два случались стычки с Реймондом. Еще в детстве он научился управляться с этим человеком, можно не сомневаться, что он справится с Реймондом и сейчас.

Жаль, что придется с ним воевать. Жаль из-за мисс Роуз. Ей уже за семьдесят, ни к чему ей тот тарарам, который, несомненно, поднимет Реймонд.

Впрочем, она сама, безусловно, знала, на что идет, когда просила Уилла вернуться. Знала, что гладко его возвращение в родной город не пройдет.

— Оставим Реймонда. Какой прием я здесь встречу у других?

— Смотря у кого.

Селина переступила с ноги на ногу, но не сделала шага к нему. Держалась она чрезвычайно хладнокровно, но, как отметил про себя Уилл, все время находилась около двери. И ближе к нему подходить не собиралась.

Что ж, возможно, он сам возьмет на себя первый шаг.

А Селина между тем развивала свою мысль:

— Скажем, родители девушек в восторг не придут. Молодые женщины будут с вами обходительны, и их обходительность выведет из себя их мужей. — Она помолчала, размышляя, стоит ли произносить слова, которые вертелись у нее на языке, а потом решилась: — Робинсоны не будут рады вас видеть. И Джеред тоже.

Да, Робинсоны. А именно: прелестная Мелани, ее тупоголовый отец и забитая, вечно во всем сомневающаяся матушка. Он предполагал, конечно, что это семейство все еще проживает в городе, хотя не желал ни минуты думать о них.

— Кто это — Джеред?

Селина открыла рот, закрыла и наконец ответила:

— Джеред Робинсон. Это сын Мелани.

Уилл сдержал усмешку. Надо все-таки отдать должное сдержанности Селины. Твой сын — вот что она намеревалась сказать. Так почему не сказала? Может быть, в самом деле не была уверена? Или же попросту решила, что не все следует говорить прямо при первой встрече?

За всю жизнь никто не верил ему, если не считать отца. Что касается матери, то она слепо верила всему, что бы о нем ни болтали. Когда у него в школе выходила стычка с кем-нибудь, то учителя обычно даже не выслушивали его версию. Мисс Роуз защищала его как могла, но относительно Мелани Робинсон даже она ему не поверила. Укоризненно глядя на него ясными голубыми глазами, она вещала, что он сам должен отвечать за собственные прегрешения.

Отец Мелани и местный шериф высказывали ту же мысль гораздо более грубо: или женись, или отправишься в тюрьму. В конце концов, Мелани было всего шестнадцать лет. Она была тогда несовершеннолетней. Иными словами, подсудное дело.

Вот и в тот раз никто не пожелал выслушать объяснения Уилла, а те, кто все-таки выслушал его, ему не поверили; например, мисс Роуз. С чего бы стала ему верить многомудрая Селина, стоящая у двери на безопасном расстоянии от него?

— Ну а ты? — спросил он вкрадчивым голосом. — Лично ты как ко мне отнесешься?

Она отвела взгляд, размышляя над ответом.

— Это будет зависеть от вас.

— Точнее, от моих намерений? — Уилл широко улыбнулся. — За мисс Роуз можешь не тревожиться. Она сама попросила меня приехать, и только потому я здесь. — Его улыбка постепенно превращалась в недобрую усмешку. — И насчет себя не беспокойся. Я не обижаю маленьких девочек, а ведь ты, хоть и повзрослела, в сущности, пока еще маленькая.

Он рассчитывал, что она хотя бы покраснеет, но ошибся. Она только смерила его долгим, даже, пожалуй, проницательным взглядом.

— Для чего мисс Роуз просила вас приехать?

— Спроси ее сама.

— Я уже спросила.

— И что же она сказала?

— То же самое, что и вы: чтобы я не тревожилась.

Уиллу оставалось только пожать плечами. Для чего мисс Роуз позвала его домой, он и сам не знал. Совсем недавно они со старухой проговорили несколько часов. Она пересказала ему все городские новости, все сплетни о людях, которых Уилл когда-то знал, а он в ответ наплел ей с три короба. На протяжении последних шестнадцати лет в его жизни мало было событий, о которых он мог бы рассказать с гордостью, поэтому ему оставалось только лгать. Уилл приукрасил историю своих скитаний, сделал ее куда красивее и респектабельнее. Короче говоря, он врал напропалую.

По всей вероятности, старая дама об этом догадалась.

А Селина приподняла обеими руками волосы, и все еще по-дневному жаркий воздух овеял ее затылок.

— Очень жаркое лето, — сказала она невпопад.

— Будет еще жарче, детка. Впереди июль и август.

Она прищурилась, и Уилл почему-то сравнил ее глаза с глубокими и опасными омутами, куда не проникают ясные лучи солнца.

— В такую жару у людей обычно портится характер. Об этом не надо забывать.

Произнеся эти слова, она очень легко и естественно выскользнула за дверь и спустилась с крыльца. Уилл поспешил к окну, чтобы проводить ее взглядом. Очень скоро звук закрывающейся двери возвестил ему, что Селина уже дома.

Что означали ее последние слова? Предостережение или угрозу? Едва ли Селина Хантер стала бы предостерегать его; разве лишь для того, чтобы заставить уехать из города. Ясно ведь, что если между ним и местными жителями обострятся отношения, она встанет на сторону тех, кого знает с малых лет. На сторону своих родителей и друзей.

А Уиллу нечего рассчитывать на союзников. Даже на мисс Роуз.

Вот об этом ему не стоит забывать.

Когда окончательно стемнело, появился Реймонд Кендалл. Просторный «Линкольн» остановился у парадного крыльца дома мисс Роуз, Реймонд выбрался из-за руля и постоял, обводя недобрым взглядом все три жилых строения. Свет горел только в окнах мисс Роуз — Селина любила посидеть в темноте на веранде со стаканом чая со льдом, и в доме для гостей, где отныне поселился Билли Рей, то есть Уилл Бомонт, также было темно.

Селина приложила запотевший стакан ко лбу. Жара почти не спала даже с заходом солнца. Конечно, разумнее всего было бы пойти в комнату, где работает кондиционер, но Селина была слишком возбуждена в этот вечер, чтобы сидеть в четырех стенах. Пусть на веранде жарко, зато на открытом воздухе как-то… беззаботнее, что ли. Беспокойство не так гложет.

Она видела со своей веранды, как Реймонд поднялся на крыльцо и постучал в дверь. Его бесило, что мисс Роуз настаивала на пунктуальном исполнении этого требования учтивости. В конце концов, в этом доме прошло его детство, а после смерти матери он станет собственностью Реймонда. Селина знала, что Реймонду не терпится вступить в права владельца уже сейчас, еще при жизни мисс Роуз. Разумеется, вовсе не для того, чтобы жить здесь, о нет, ведь он был женат на Френни Дюмон из клана новоорлеанских Дюмонов, и отец Френни купил им роскошный дом в другой части города. По сравнению с тем особняком дом мисс Роуз казался, конечно же, неказистым и убогим.

Все дело было в том, что Реймонду нравилось ощущать себя хозяином положения. Он решил, что поскольку занимает пост президента городского банка да к тому же является единственным мужчиной из рода Кендаллов, то имеет право смотреть свысока на все и вся. И он желал бы распоряжаться капиталом матери, ее недвижимостью, а равно и ее частной жизнью.

В этот вечер он непременно потребует от нее ответов на вопросы, которые Селина уже задала — в несравненно более деликатной форме. Это ты вызвала Билли Рея Бомонта в Гармонию? Ты предложила ему жить здесь? Зачем? Для чего он тебе понадобился?

Но, сколько бы он ни кипятился, ему не добиться ответов, более содержательных, чем те, что получила Селина. Мисс Роуз умела при желании быть невероятно упрямой. А уж во всем, что касалось Уилла Бомонта, она была упряма всегда.

Селина сделала глоток и поморщилась. Из-за тающего льда чай сделался совсем слабым, так, подкрашенная водичка. Боже, она так устала от этой жары, а впереди еще июль и август, как справедливо заметил Уилл. Непременно станет еще жарче. Скорее всего, Уилл намеренно вложил в свои слова определенный подтекст. Люди станут горячиться. Вот Реймонд, например, уже кипит. А Джок Робинсон вспыхнет как спичка, когда услышит о возвращении Уилла. Он так и не простил Уилла за то, что тот не женился на Мелани, когда та забеременела, а попросту смылся из города. По его словам, Уилл навсегда испортил Мелани. Это он виноват во всех ее дальнейших грехах.

Селина считала, что Робинсон просто-напросто отыскал удобный предлог, чтобы свалить с себя груз ответственности за дочь. Нет сомнения, Мелани стоит пожалеть за то, что ей пришлось родить ребенка всего через несколько недель после ее семнадцатого дня рождения. Но ведь через это проходят многие девушки, и далеко не все из них идут затем по плохой дорожке. Далеко не все подбрасывают детей своим родителям, потому что самим заботиться о них лень. Не все вешаются на шею первому встречному — и второму, и пятому, и двадцатому, — стоит только поманить пальцем. Не все отчаянно прожигают жизнь и больше знать ничего не желают.

Селина пододвинула ближе плетенный из ивовых прутьев коврик и поставила на него ноги. Пора ложиться. Нечего праздно сидеть здесь, гадать о том, что происходит за дверями дома мисс Роуз, размышлять об Уилле Бомонте и давать оценки тем, кому он встретился на жизненном пути.

Она почти не помнила его. Да, Викки много говорила о нем, как правило, таинственным шепотом. Она упоминала о таких вещах, которые в представлении Селины не имели никакого смысла. Ну зачем, спрашивается, молодой человек должен лезть языком в рот девушки или трогать ее в определенных местах? Зачем уговаривать ее сделать то, что делать не полагается?

К счастью, Селина была тогда слишком мала.

Впрочем, она прекрасно запомнила, какой шум поднялся в их доме, когда родители заявили, что Викки не должна больше встречаться с Уиллом. Ее сестра рыдала тогда так, словно ее сердце разрывалось от горя, грозила, что будет бегать к Уиллу тайком и вообще удерет из этого ненавистного дома. В конце концов она получила такую взбучку, какой сестры Хантер никогда не знали; их родители вообще-то были терпимыми и мирными людьми, но только не тогда, когда речь заходила о Билли Рее Бомонте.

Селина вздохнула. Ей страшно хотелось, чтобы подул ветерок, чтобы прошел дождик, чтобы лето поскорее прошло и наступила осень. И чтобы Уилл Бомонт собрал свои вещички и убрался восвояси, не успев наделать бед в их тихом городке.

А больше всего ей хотелось найти в себе достаточно смелости и поступить, как Уилл когда—то: покинуть Гармонию навеки.

Хлопнула дверь, и Реймонд спустился с крыльца.

Селина вспомнила, что были времена, когда она вот так же смотрела на него при свете фонаря и думала, что он самый красивый и добрый на свете. Всякий раз, когда они с мамой приходили в банк, он обращался к ней по имени и трепал за косички. Она мечтала о том, что выйдет за него замуж, когда вырастет, и ее совершенно не смущал тот факт, что Реймонд уже женат на Френни Дюмон; а когда этот факт мог бы заставить ее пересмотреть свои планы, она успела убедиться в том, что на свете существуют и более добрые, красивые и к тому же молодые мужчины.

Когда Реймонд ступил на лужайку, она решила, что он вознамерился просить у нее помощи, дабы она воздействовала на его матушку. В душе она была согласна с Реймондом, считая, как и он, что Уиллу Бомонту лучше всего навсегда оставить Гармонию, и как можно скорее. Но разговаривать с Реймондом ей не хотелось. Она и так была достаточно взбудоражена, не хватало только выслушивать его возмущенные речи.

Но ему была нужна не Селина. Он направился к дому для гостей, а значит, к Уиллу Бомонту.

Селине с ее веранды был виден вход в дом для гостей. Не считая любопытство большим пороком, она осталась на своем месте и принялась наблюдать.

Реймонд ударил в дверь так, что Селина вздрогнула. Свет не зажегся. Лишь через минуту или около того на пороге появился Уилл Бомонт.

Свет фонаря, расположенного возле дома мисс Роуз, не достигал дома для гостей, поэтому только луна освещала его крыльцо. Но и ее света было достаточно для того, чтобы Селина отчетливо видела Уилла. Видела, что на нем джинсы, а торс его обнажен. И даже почти что видела капельки пота на его груди.

— Какого черта ты сюда явился? — рявкнул Реймонд.

Он задыхался от ярости. Своим вторжением Уилл создал угрозу его спокойной, размеренной жизни. Неудивительно, что он рассердился. И испугался тоже, это чувствовалось по его голосу.

В этом-то и была его ошибка. Выказывать страх перед Уиллом Бомонтом при встрече с ним смертельно опасно. Дикий зверь непременно бросится на человека, если почувствует, что его боятся. Уилл непременно использует страх противника к своей выгоде. Безусловно, если бы он почувствовал, насколько неуютно Селине в его присутствии, он стал бы в открытую издеваться над ней.

Уилл что-то ответил Реймонду, но слов Селина не разобрала. Во всяком случае, от его ответа Реймонд просто взвился.

— У нас было соглашение! Черт меня возьми, я должен был быть умнее и знать, что доверять всяким Бомонтам может только идиот! — Он пробурчал еще что-то, по всей вероятности, ругательство, затем опять возвысил голос: — Не знаю, что ты задумал, только можешь выкинуть это из головы. От моей матери ты ничего не получишь, понял? Больше ты из нее гроша не высосешь!

И опять Селина не услышала слов Уилла. Судя по его вызывающей позе — он прислонился к двери и скрестил руки на груди, — он ответил какой-то колкостью.

Да и, судя по его характеру, это должно было быть так. Селина хорошо запомнила, какое насмешливое выражение приобрело его лицо, когда она упомянула о Реймонде.

Реймонд был, безусловно, вне себя. Уилл находился здесь, и он ничего не мог поделать с этим фактом, пока жива его мать. А вот Уилл мог сделать кое-что. По—видимому, разговоры о нем справедливы, и он в самом деле способен быть безжалостным, заносчивым и злобным. Уилл способен нарочно, ради собственного извращенного удовольствия разжигать гнев в Реймонде.

— Позволь сказать тебе вот что, — начал Реймонд, а потом неожиданно заговорил очень тихо.

Селине вдруг пришло в голову, что угрозы лучше всего произносить тихим голосом, тогда они производят самое сильное впечатление. А Реймонд все-таки соблюдает осторожность, хотя и не подозревает, что у него есть внимательный слушатель.

Не подозревает — и прекрасно. Ей не хочется втягиваться в эту историю. Хочется ей только дождя, прохлады и душевного равновесия.

Однако Селина была уверена, что душевное равновесие в Гармонии еще долго будет невозможно обрести. Несколько часов назад ей показалось, что в воздухе пахнет грозой, хотя на небе не было ни единого облака. Теперь она поняла, что ей незачем было смотреть на небо. Гроза придет не оттуда.

Но она придет. Будет и гром, и ураган.

Придет она, наверное, из ада.

И сердцем бури будет Уилл Бомонт.

Автомобиль Реймонда прошуршал по усыпанной ракушечником подъездной дороге, выехал за ворота и свернул в сторону города. Суставы пальцев водителя побелели — он воображал, что сжимает не руль, а горло Билли Рея Бомонта.

Этот мерзавец в свое время пообещал никогда не возвращаться в Гармонию. Он дал слово, черт возьми, и Реймонд заплатил за это слово звонкой монетой. За долгие годы он, Реймонд, успел почти позабыть об этом негодяе. Ненависть к нему ушла. Он в самом деле забыл, сколько неприятностей Бомонт доставил их семье и лично ему.

И вот он возвращается из Батон—Ружа после деловой встречи, и Френни выкладывает ему замечательную новость. Причем выкладывает, смакуя каждое слово, даже не может перестать улыбаться. Знаешь, в Гармонии объявился Билли Рей Бомонт, и он уже у твоей мамочки. Да она просто наслаждалась всей этой свистопляской, пришлось объяснить ей, что на самом деле может означать визит Билли Рея.

Раз Бомонт вернулся, значит, ему что-то нужно. А что ему может быть нужно? Только деньги Кендаллов. Пусть даже ему не удастся убедить Роуз расстаться с деньгами, что может помешать ему попросту украсть их? И с чем тогда останутся Реймонд и Френни?

У Реймонда имелся кое-какой собственный капитал, да и в банке он получал высокое жалованье, но этого было мало. Во всем штате Луизиана нет таких денег, которые смогут удовлетворить аппетиты Френни. Мать Реймонда стара, ей недолго уже осталось, а денег у нее немало. Реймонд даже не знал, сколько именно; мисс Роуз предпочитала не разглашать эту информацию. Но у нее есть недвижимость во всем округе — да что там в округе, во всем штате. Сколько у нее счетов в разных банках, он не хотел даже гадать. И после ее смерти все это должно достаться ему и его сестре Мередит — при условии, что Билли Рей Бомонт ничего не стибрит.

Когда Реймонд растолковал Френни эти обстоятельства, улыбочка исчезла с ее лица. Значит, сказала она, Реймонду следует отправиться к матушке и напомнить ей об осторожности.

Кажется, он тогда напрасно так взвился. А кто бы не взвился на его месте? Напомнить об осторожности? Его матушке? Боже правый, еще ни одному мужчине на свете это не было по плечу — ни ее отцу, ни отцу Реймонда, ни тем более самому Реймонду. Она выслушивала его аргументы, понимающе кивала, а потом предлагала ему не лезть не в свои дела. Его, мол, не касается, кто живет в ее доме. Его не касается все, что связано с Уиллом Бомонтом — она неизменно называла его не Билли Реем, а Уиллом, потому что так поганца называл его папаша.

Нет, она ошибалась, Реймонда, как никого другого, касается то, что связано с Бомонтом.

«Линкольн» его затормозил возле полицейского участка. Войдя в кабинет шерифа, Реймонд не успел сделать и трех шагов, как Митч Франклин уже встал из-за стола и поднял вверх обе руки.

— Я уже в курсе.

— И что ты намерен предпринять?

— А что я могу предпринять? Парень не нарушил закон — по крайней мере, пока.

— А как же тот иск против него?

Шериф укоризненно посмотрел на Реймонда.

— Послушай, Реймонд, мы не имеем права давать ход делу шестнадцатилетней давности. Ему тогда даже не высылалась повестка, так как этого не допустила мисс Роуз. Не допустит она этого и сейчас. Да и срок давности прошел. — Он уже улыбался, этот чертов шериф! — Закон есть закон.

— Так что же ты все—таки намерен делать? Просиживать тут задницу и ждать, пока он оберет мою мать до нитки? — Реймонд сделал над собой усилие, чтобы не сорваться на крик. — Когда это случится, он удерет, и его уже не найдут.

Франклин опустился на стул.

— Чего ты от меня хочешь, Реймонд?

— Прогони его. Дай ему понять, что его здесь не ждали.

— Насколько я помню, Бомонт дураком никогда не был. А значит, он прекрасно понимает, что его здесь не ждали. Но я не могу выдворить его из города, пока он живет у твоей матери и не делает ничего противозаконного.

— Митч, в твоих силах помешать ему жить здесь. Узнай, откуда он приехал и где шатался. Узнай, в какие переделки он за это время попадал.

Франклин сложил руки на груди.

— Да, это в моих силах. Еще я могу провести с ним беседу. Но до тех пор, пока он не преступит закон, я не смогу ни арестовать его, ни выслать из города.

Реймонд хмуро смотрел на шерифа.

— Что-нибудь он натворит, это я тебе гарантирую, — проворчал он. — Вспомни про Джока Робинсона. Сам знаешь, шериф, тут без скандала не обойдется. Так, может быть, ты арестуешь Джока, а Бомонт пусть гуляет на свободе?

— Надеюсь, что у Робинсона — в его-то возрасте — достанет ума не ввязываться в…

Реймонд не дал ему договорить:

— Знаешь, Митч, мне почему-то кажется, что нашему городу нужен новый шериф. Способный защитить интересы налогоплательщиков, которые его содержат, и очистить город от дерьма, которое сюда заплывает. — Произнеся наконец угрозу вслух, Реймонд как будто приободрился. — Значит, так. Наведи справки о том, чем Бомонт занимался, после того как уехал отсюда, и дай мне знать. Договорились?

Шериф сделал вид, что прикладывает руку к козырьку.

— Так точно, мистер Кендалл.

Отъезжая от участка, Реймонд думал о том, что Гармония в самом деле нуждается в другом шерифе. Франклин чересчур образован, чересчур много понимает в праве и совсем ничего — в справедливости. Он вечно вел себя не так, как от него требовалось, а после смерти жены стал совершенно непредсказуем. Но сначала нужно избавиться от Билли Рея Бомонта. Потом можно заняться проблемой шерифа. Всему свое время.

Когда Уилл проснулся в субботу утром, проспав всего несколько часов, в голове у него отчаянно гудело. Следует отметить, что самым крепким напитком, который он пил накануне вечером, был лимонад мисс Роуз, а это сладкое пойло, пусть даже сильно газированное, не должно вызывать похмелья.

Он не сразу понял, что гул доносится снаружи. Газонокосилка, черт бы ее побрал. В половине седьмого утра в субботу.

Уилл перевернулся в кровати, нашарил подушку и запихнул ее себе под голову. Тьфу, мотор у этой косилки вдобавок ко всему кашляет.

Он протер глаза и поскреб заросший щетиной подбородок.

Несмотря на ранний час, воздух уже был тяжелый и влажный. Значит, предстоит еще один знойный, удушливый день. Вентиляторы под потолком работали вовсю, но их хватало только на то, чтобы охлаждать выступающий на теле пот. Даже волосы Уилла взмокли за ночь. Да, жара в Луизиане бывает по—настоящему адской. Впрочем, Уилл решил, что на жару не стоит обращать внимания.

Он отбросил простыню, встал, натянул джинсы, накануне вечером брошенные на пол, и подошел к окну. Если это мисс Роуз вздумала подстричь газон с утра пораньше, ему придется выйти и закончить работу за нее. А если это Селина…

Его губы тронула недобрая усмешка. Если это Селина, то у него будет возможность посидеть в сторонке и поглазеть.

Это и в самом деле оказалась Селина. И на сей раз на ней не было длинного бесформенного платья, успешно скрывающего прелести, которыми ее наградила природа. Сегодня она надела шорты (Уилл и не думал, что у нее такие длинные ноги) и очень короткую маечку, которая уже пропиталась потом и прилипла к телу как раз там, где нужно. Волосы ее были заплетены в толстую косу, темные очки скрывали глаза.

Она была хороша, хороша настолько, что Уилл не отказался бы немедленно повалить ее на свежеподстриженную траву и проделать с ней все, что подскажет фантазия. Но ведь она с криком удерет, если он только приблизится к ней. Или не удерет?..

Уилл прошел в ванную, наполнил стакан тепловатой водой, вышел на крыльцо и уселся в шезлонг. Он прекрасно помнил, каким может быть летнее утро в Луизиане: теплый и влажный воздух, напоенный густым ароматом цветов, лучи яркого солнца, проникающие сквозь ветви высоких дубов и сосен, капли росы на листьях, впрочем, исчезающие на глазах… Крыльцо пока оставалось в тени. Скоро солнце поднимется выше, и тогда от чудовищного зноя уже не будет спасения.

Уилл понял, что Селина заметила его, так как она невольно замедлила шаги, поправила шорты снизу и одернула взмокшую майку; эти усилия, однако, пропали даром. Шорты стали длиннее разве что на один дюйм, а майка поступила так, как поступил бы и он сам, если бы представилась возможность: немедленно прилипла к разгоряченной груди.

Приблизившись к крыльцу, Селина уже не могла не поднять глаз на Уилла. У самого крыльца она остановилась и отпустила рукоятку, заставлявшую мотор работать.

— Простите, если разбудила вас, но в такую жару косить можно только или рано утром, или поздно вечером. По утрам меньше насекомых.

— Разве мисс Роуз не могла нанять рабочего?

— Она считает, что рабочие небрежно обращаются с газоном и цветами.

Селина перебросила косу за спину и провела рукой по влажному лбу. При этом жесте ее грудь особенно отчетливо выступила под майкой, и у Уилла пересохло в горле. Неужели он думает о сексе с сестренкой своей стародавней пассии? «Насчет себя не беспокойся, — сказал он ей накануне вечером. — Я не обижаю маленьких девочек…»

Он солгал тогда, как лгал и мисс Роуз. У Селины имеются основания для тревоги. Так как помимо разума, который напоминает ему, что Селина еще слишком молода и наивна, у него имеется тело, у которого свои потребности. Для разума имеют значение понятия чести и справедливости, а телу нужно утолить голод. В данный момент телу требуется женщина. Эта женщина.

Уилл почувствовал себя неловко. Он переменил позу, отпил воды и протянул стакан Селине.

— Попей. — Увидев ее замешательство, он добавил, усмехнувшись: — Если брезгуешь пить после меня, могу тебе вынести чистый стакан.

Селина взяла стакан из его рук и сделала большой глоток. Он отметил про себя, что она способна принять вызов. Имея дело с человеком, полезно знать как можно больше о нем и о его слабостях. При общении с такой женщиной может пригодиться любая информация.

Она подала ему стакан, но он жестом предложил ей допить воду. Она поднесла стакан к губам, и в эту секунду прозвучал вопрос:

— Как тебе вчера показался Реймонд?

Момент был выбран исключительно удачно — Селина поперхнулась. У Уилла появился предлог, чтобы прикоснуться к ней — хлопнуть по спине. И кто знает, что может последовать после первого контакта? Но ему не хотелось к ней прикасаться.

Правильно, если напоминать себе почаще, что не желаешь к ней прикасаться, то в конце концов поверишь в это.

Она сняла солнечные очки, и Уилл заглянул в ее глаза. Они были глубокого зеленого цвета; такого оттенка ему, пожалуй, прежде не приходилось видеть ни у кого.

— Я не имею привычки подслушивать, — резко ответила она.

— Разумеется. Но ты всегда сидишь в темноте, когда мисс Роуз в тебе не нуждается.

— Да, я люблю посидеть в темноте, — призналась Селина.

Она верна своим привычкам, о которых он уже знал от мисс Роуз. Старушка долго рассказывала ему про свою обожаемую Селину, честную, как ясный день, и надежную. Она аккуратная (как все библиотекари) и терпеть не может беспорядка. Что ж, с его появлением беспорядка в Гармонии станет побольше. Селине придется с этим считаться.

— Он сказал, что между вами есть какое-то соглашение. — Селина взглянула Уиллу в глаза. — Что он имел в виду?

Уилл пожал плечами и в очередной раз солгал:

— Не знаю. Мы с Реймондом еще ни разу в жизни ни в чем не соглашались. — И, прежде чем Селина успела задать очередной вопрос, перевел разговор на другое: — Почему тебя назвали Селиной?

— Так звали мою прабабушку.

— Боже, какая чопорность! — Она едва заметно вздрогнула, и он рассмеялся. — Давай—ка я буду звать тебя Сели. Маленькой девочке это больше подойдет.

Она поставила стакан на столик и выпрямилась. Поскольку она стояла у нижней из двух ступенек, ее грудь находилась как раз на уровне его глаз. Этим движением Селина ненамеренно показала ему, насколько она выросла.

— Извините меня, Билли Рей, — ровным голосом произнесла она. — У меня много работы.

С легкой улыбкой Уилл смотрел ей вслед. Назвав его старым прозвищем, она сознательно хотела поставить его на место, напомнить ему, кто он такой. Когда он учился в школе, окружающие сочли, что он недостаточно хорош для старшей мисс Хантер, а спустя шестнадцать прожитых впустую лет он недостаточно хорош для младшей.

Нет, он не нуждается в напоминаниях, в особенности с ее стороны. История с Мелани преподала ему урок: надо избегать воплощенной невинности и держаться от нее подальше. Он имел несчастье привлекать внимание женского пола еще в тринадцать лет, и время ничего не изменило. Если ему понадобится женщина, он найдет подходящую без труда.

Уилл отнес стакан в дом, побрился и отправился в большой дом. Мисс Роуз пригласила его к завтраку, который подавался ровно в семь часов. Никогда и нигде он не получал такого удовольствия от еды, как под крышей мисс Роуз. Она верила, что хорошее блюдо питает душу, и кормила его восемь лет. Почти вечность. И как же это было недолго!

В его жизни хорошие времена никогда долго не продолжались. Каким—то образом он всякий раз умудрялся все испортить. Он не сделал Мелани ничего плохого и тем не менее оказался виноват. Может быть, его бы и услышали, когда он пытался что-то объяснить, если бы он намеренно не создавал себе дурную репутацию. Может быть, ему даже и поверили.

Уилл подошел к задней двери дома мисс Роуз. Конечно, он помнил о том, что Селина ходит поблизости со своей косилкой, но не взглянул в ее сторону. Меньше всего ему хотелось предстать перед зоркими голубыми глазами мисс Роуз в возбуждении.

— Ты опоздал.

— Извините, мэм.

Он не стал говорить, что большие настенные часы над плитой показывают без нескольких минут семь. Если мисс Роуз утверждает, что сейчас семь, значит, так оно и есть, и глупо ссылаться на какие—то там часы.

— Я видела, ты разговаривал с Селиной.

— Да, мэм.

Он бросил взгляд на кухонный стол. Там стояло три прибора. Судя по всему, надменная Селина за стрижку газона получала завтрак; хорошая плата, если учесть, как готовит мисс Роуз. И еще Селина получает сомнительное удовольствие сидеть напротив мисс Роуз в испарине, словно она только что провела несколько часов, отдавшись самой неистовой страсти.

«Сейчас, — отметил он про себя и улыбнулся, — удовольствие достанется ему».

— Вам помочь? — спросил он, как всегда, и мисс Роуз, как всегда, от него отмахнулась.

— Налей себе апельсинового сока и сядь.

Он достал из холодильника сок, но садиться не стал, а прислонился к стене и принялся наблюдать за мисс Роуз. Старая дама двигалась очень проворно, ухитряясь одновременно присматривать за вафлями, двумя сковородками и бисквитами в духовке. Она показалась Уиллу похожей на маленькую птичку, снующую без остановки взад и вперед. Много, много раз он завтракал в этой кухне, а она вот так же неустанно трудилась, стряпала, чистила и вытирала.

— Мисс Роуз, так что вам от меня понадобилось?

Очень давно ему не случалось обращаться к кому-нибудь столь учтиво. Немного найдется на свете людей, которые вызывают у него желание быть учтивым. За последние шестнадцать лет он не был так мягок ни с одной женщиной.

Старуха бросила на него быстрый взгляд. Ее голубые глаза и белоснежные волосы вызвали в его воображении образ летнего неба и облаков на нем. Бабушки у него не было никогда — мать отца умерла до его рождения, а мать матери ни разу не пожелала встретиться с семьей своей дочери, — так что мисс Роуз была ему единственной бабушкой. Когда она умрет (а это когда-нибудь обязательно случится), он останется один. Некому будет заботиться о нем, огорчаться его прегрешениям, вздыхать о том, каким он мог бы стать и каким оказался. Он будет совершенно один.

— Сегодня прекрасный день. Давай не будем портить его такими разговорами.

Этот ответ не мог устроить Уилла. Неужто причина, по которой она вызвала его к себе, настолько пугающа, что упоминание о ней может испортить жаркий летний день? Он долго гадал, что заставило мисс Роуз разыскать его и пригласить вернуться. Она могла пожелать видеть его в следующих случаях: она больна; ей стала известна правда насчет Мелани; ей нужна помощь, которую может оказать только он. Возвратившись домой, он убедился, что все эти предположения несостоятельны. Мисс Роуз в добром здравии и совершенно не проявляет готовности поверить ему относительно истории с Мелани. А что касается последнего варианта… Да нет же, что он может сделать такого, чего не может сделать кто угодно, причем в сотню раз лучше?

— Я имею право на этот вопрос, мисс Роуз. Вы отыскали меня…

— Что было бы гораздо проще, если бы ты писал мне после отъезда.

— И вы попросили меня приехать… — Он едва не сказал «домой». Едва не сказал, но вовремя удержался. — …К вам. Я приехал. Теперь вам остается сообщить мне, для чего.

— Наберись терпения, — посоветовала мисс Роуз. — Ты еще не отдохнул как следует и даже не разобрал свои вещи. И не ворчи, Уилл. Ты все узнаешь… в свое время. А теперь выйди и позови Селину. Пока она будет приводить себя в порядок, я накрою на стол.

Уилл знал, что с мисс Роуз бесполезно спорить. Вздохнув, он отставил стакан с соком, вышел через заднюю дверь и направился к Селине. Не заметив его приближения, она попятилась с косилкой и налетела на него. На мгновение ее ягодицы прижались к низу его живота. Но оценить всю прелесть момента он не успел. Она отскочила, выключила мотор и обожгла его таким взглядом, что его не скрыли даже темные очки.

— Что вам нужно?

Уилл безмятежно улыбнулся.

— Завтрак готов. Мисс Роуз предлагает тебе идти в дом и умыться.

— Буду через минуту.

Накануне вечером его удивило ее хладнокровие; он не сразу догадался, что она боится к нему приблизиться. Теперь-то Уилл ясно видел, что ее выдержка наигранна. Он глубоко забрался под ее кожу, как заноза, которую невозможно вытащить. Что ж, он будет рад, если ему и впредь удастся раздражать ее и выводить из себя.

Селина оставила косилку посреди газона и направилась в свой коттедж.

А он, засунув руки в карманы, остался ждать у задней двери.

По словам мисс Роуз, Селина живет здесь уже почти шесть лет. У старухи есть привычка пригревать у себя бездомных. Уилл не был первым, и Селина, возможно, будет не последней.

Он попытался вообразить Селину в этом старом доме. В скромном платье, с гладко зачесанными волосами, она должна хорошо вписаться в его обстановку.

Дверь коттеджа хлопнула. Селина была теперь в своей идиотской юбке, белой блузке, застегнутой лишь снизу, и теннисных туфлях на каучуковой подошве. Она уже успела умыться. Мокрые пряди волос прилипли к вискам, а на спине выступили темные влажные пятна.

— Ради меня вовсе не стоило так наряжаться, — бросил он.

— А я не ради вас. Мисс Роуз не любит небрежности в манерах. Вам, наверное, известно, что она до сих пор переодевается к обеду.

Разумеется, это было ему известно. Много раз он был вынужден садиться за стол в отутюженной сорочке и при галстуке, пока старуха наконец не уразумела, что нельзя требовать от десятилетнего сорванца чего-то большего, чем чистая футболка и вымытые руки.

— Питание ты тоже оплачиваешь?

Селина смерила его взглядом. Вопрос вроде бы вполне невинный, но за что можно поручиться, когда имеешь дело с таким человеком, как Уилл? Когда-то она услышала, как ее отец говорит ее матери, что Билли Рей Бомонт уже при рождении знал больше, чем другие знают в тридцать лет. А ей до тридцати оставалось еще два года.

— Мисс Роуз иногда приглашает меня к завтраку или к обеду в воскресенье. А когда особенно жарко, она угощает меня…

— Домашним персиковым мороженым, — закончил за нее Уилл. — После того как я уехал, первое время ее мороженое снилось мне по ночам.

— Так что же вы не вернулись? — спросила она в лоб. — Из-за Мелани? Или из-за Реймонда? В этом состояло ваше соглашение?

Уилл нахмурился.

— Я же сказал тебе: мы с Реймондом никогда ни в чем не соглашались.

Селина ступила на крытую веранду.

— Вы играете словами. Заключить соглашение и согласиться — это разные вещи.

На лицо Уилла вернулось прежнее беззаботное выражение.

— Может быть, мне будет приятно поиграть с тобой, — елейным голосом произнес он. — Это можно устроить, крошка.

Селина была недовольна его уклончивостью, но не подала вида. Она насмешливо вскинула брови и прошла в дом.