"Свобода и евреи" - читать интересную книгу автора (Шмаков Алексей Семенович)

ПРИЛОЖЕНИЯ

I. «Одесские дни»

Пережив дни гнусных, позорных, ужасающих преступлений, совершавшихся в Одессе в период времени с 14 по 19 июня, берусь за перо, чтобы высказать гласно, без утайки и умолчания общие мои наблюдения и заключения о характере движения, повлекшего за собой свистопляску отвратительного, исступленного еврейского фанатизма и произведшего страшный пожар в Одесском порте; фанатизма, совершавшего всенародные казни над христианами; фанатизма, возбудившего чернь на грабёж имущества; фанатизма, осуществившего восстание против правительства; фанатизма, взывавшего громогласно к низвержению Самодержавия.

Прежде, чем говорить об отдельных эпизодах этого сатанинского движения, опишу в кратких словах настроение города в дни, предшествовавшие взрыву.

В Одессе в течение двух-трёх дней перед 14 июня обострилась забастовка фабричных рабочих и некоторых ремесленников. Работы в порте происходили с осложнениями из-за размеров платы, сроков рабочих часов и праздничного отдыха.

Накануне взрыва еврейских страстей была устроена евреями же свалка на Пересыпи между рабочими и полицией. Были убитые и раненые с обеих сторон. Была попытка устроить уличный разгром магазинов, но шайки малолетних и подростков обоего пола, преимущественно составленных из евреев и евреек, успели только побить окна в банке Лионского Кредита. И сделано это не спроста, а нарочно, для произведения шума в Париже и во всей Европе: Бродскому, Хаису, Груберу, Зоншейну и прочим еврейским банкирам стёкол не били, а Лионскому Кредиту выбили весьма дорогие витрины. День окончился тревожно.

Вечером, около 8 часов, в порт прибыл броненосец «Кн. Потёмкин Таврический» и остановился на рейде в весьма близком расстоянии от брекватера.

Приход броненосца не возбудил внимания властей, хотя до некоторой степени могло показаться странным, что обычных визитов начальству порта по прибытии броненосца не было.

Утром 15 июня, в 6 часов с броненосца отвалил катер с шестёркой, которые подошли к Новому молу, против пакгауза Российского Транспортного Общества, и матросы перенесли на пристань тело убитого человека. Положив труп, матросы поместили на груди убитого объявление, в котором было сказано, что покойный убит «из-за ложки дрянного борща», что труп будет предан земле, что до погребения никто не смеет тронуть тела, и что нарушение этого приказа, а также всякие враждебные действия против броненосца и его экипажа вызовут бомбардировку города. Устные рассказы съехавшихся на берег матросов выяснили, что на броненосце произошёл бунт команды против офицеров, что многие из них убиты и проч., и проч.

Весть об этом моментально облетела весь город. В 9 часов 30 минут с бульвара видно было, как катер броненосца с вооружёнными матросами, овладел угольным пароходом «Эмеранс» (флаг русский), туда вскочили по сходням рабочие-угольщики, и пароход на буксире катера «Муравей» потянулся к броненосцу. «Муравей» принужден был угрозами взять «Эмеранс» на буксир.

После этого установилось оживлённое сообщение между броненосцем и городом. Шлюпки и катера невозбранно ходили взад и вперёд.

На пристанях Нового мола скопилось много народу; вооружённые команды броненосца, приходившие в порт на шлюпках, встречаемы были громким «Ура!». Полиция в порте была в обыкновенном составе, слишком недостаточном для прекращения возникшего волнения.

С раннего утра масса евреев и евреек направилась в порт и, что в особенности было заметно, в толпах и кучках евреев преобладающее число лиц принадлежало молодёжи обоего пола. Формы учебных заведений высших и средних, всяких вообще, здешних и иногородних мешались с группами молодых евреек в светлых платьях. В Одессе много средних и нижних частных еврейских училищ, воспитанники которых носят вычурные формы фуражек с цветными околышками, куртки с кантами, вышитыми воротниками и разнообразными украшениями. Как везде на улицах города вас поразит разнообразие форм одежды учащегося еврейского юношества, так и в порте нельзя было не обратить внимание на множество евреев, явившихся в порт, одетыми в форменные учебные платья.

Ещё в большей мере обращало на себя внимание присутствие множества евреев в городских костюмах и молодых евреек, нарядно одетых, возбуждённо переговаривавшихся со своими кавалерами.

Сначала всё это воинствующее молодое поколение Израиля шушукалось, многозначительно перемигивалось, группировалось, но мало-помалу возбуждённость росла и росла. Крики «ура!» со стороны толпы, встречавшей вооружённые шлюпки с броненосца, постоянные переезды частных шлюпок с людьми в штатских костюмах и еврейских женщин на броненосец и обратно, и распространяемые ими вести мгновенно передавались в толпы, возбуждённость которых уже весьма скоро проявилась в крайней степени.

У места, где лежал труп убитого матроса, появился флагшток с красным флагом. Из кучек и групп еврейской молодёжи выделились ораторы, выбравшиеся на подмостки, сделанные из бочек и ящиков, и началось словесное возбуждение толпившейся черни к мятежу, к восстанию против правительства, к низвержению Самодержавия.

Исступлённые молодые еврейки с распалёнными лицами, жестикулирующие своими широкими рукавами, полезли на трибуны и, окружённые своими кавалерами, говорили народу речи, сопровождаемые одним и тем же приговором — «долой Самодержавие!».

Дело становилось ясным.

К месту происшествия прибыл одесский анархистский кагал, так называемый «Комитет Еврейской Самообороны», и тут же главари решили возбудить народное восстание против власти.

Распускаемые слухи о том, что броненосец воспретил властям посылать в порт войска, что с броненосца уже свезён десант для овладения портом и тому подобные вести поселили уверенность в полной безнаказанности исступлённых ораторов и всех, бывших на Новом моле. Уверенность эта поддерживалась в толпах народа фанатическими речами ораторов, указывавших народу на трусость, растерянность и бездействие власти, не решавшейся послать в порт войска для усмирения открыто и дерзко поднятого восстания.

К двум часам дня фантазирование толпы достигло крайних пределов.

Вооружённые шайки евреев бросились по сходням на частные пароходы и сгоняли силой экипажи судов на берег. Были случаи сопротивления со стороны судовых команд, кончавшиеся тем, что сопротивлявшихся сбрасывали в воду. Угрозы сопровождались выстрелами. В действиях пароходных команд не было стимула самозащиты. При единстве действия команды, сплотившись, могли бы одолеть еврейскую толпу, но единения между командами не было. На некоторых пароходах командиры и помощники уговаривали людей сойти с пароходов. Там, где было оказано сопротивление евреям, как, например, на пароходе «Саратов», Добровольного флота, там увода команды не было. Разлад между пароходными командами и администрацией пароходных обществ, поддерживаемый частными забастовками и несогласиями, был причиной того, что команды оставили пароходы, не выказав намерения отразить нападения еврейских шаек.

Большое влияние на дух команд имел также страх перед всемогуществом еврейского анархического «Комитета Самообороны», который терроризировал рабочее население города тайными и явными убийствами.

Не видя со стороны властей отпора преступным действиям анархистов, не чувствуя за собой поддержки вооружённых сил государства, народ поддался чувству страха и беспомощности перед наглой дерзостью анархистов, изрекающих смертные приговоры и приводящих эти приговоры в исполнение всенародно.

После двух часов дня восстание в черте порта пошло ускоренным темпом.

Один из эпизодов еврейского фанатизма должен быть увековечен. Свидетелями его были сотни лиц, которые могут подтвердить кровавое, позорное преступление. Портовой стражник Глотов казнён всенародно по приговору фурии-еврейки. Эта дьяволица, стоя на бочке, держала речь толпе и, как все прочие фурии, провозгласила: «долой Самодержавие!» Глотов, находившийся близко от этого места, громко сказал, что такие безумные слова не должно говорить. «Смерть ему!» — взвизгнула еврейка, и тотчас из окружавшей фурию кучки евреев выделились четыре человека и выстрелами из револьверов уложили Глотова. Тело его сейчас же было сброшено в море…

В четвёртом часу дня начался грабёж товаров, лежавших на пристанях, а затем разбиты товарные портовые магазины, и всё, что там было, подверглось расхищению черни. «Босая команда» (чернорабочие) прежде всего набросилась на напитки. Началось пьянство, а вместе с ним и разбой. Толпы грабителей, русских и евреев, ринулись в порт. За ними появились бабы с детишками. Товары расхищались, уносились и увозились в город на извозчиках на ломовых подводах, на шлюпках. Со стороны властей не было сделано распоряжений ни к прекращению грабежа, ни к закрытию движения по улицам, ведущим из города в порт.

До 9 часов вечера снование народа между портом и городом не прекращалось.

С Николаевского бульвара, где стояли пехотные цепи, можно было обстрелять порт, ибо весь он, как на ладони. Но отсюда давали залпы только с двух часов ночи, когда поджигатели, распространив пожар по всему порту, двинулись массами в город с целью разгромить и сжечь городские здания. Отпор, данный поджигателям в черте Карантинной гавани ротой карантинной стражи, действовавшей под командой энергичного начальника Карантинного округа доктора Н.И. Дамаскина, отпор, спасший таможню и все здания, находившиеся в Карантинной гавани, показывает, что можно было сделать, не произведя ни единого выстрела. Доктор Дамаскин заявил печатно, что рота Карантинной стражи не выпустила ни одного патрона.

Для меня ясно, что власти не решались на подавление мятежа и грабежей днём, потому что опасались бомбардирования города с броненосца. Растерянность властей очевидна. Ведь давали же ночью, после 2-х часов, залпы по поджигателям; почему же днём, в 4 часа, когда развивался грабёж, не обстреляли хотя бы один только Новый мол с бульвара и с обрыва на конце Канатной улицы?

Я уверен, и мою уверенность разделяют весьма многие, что трёх-четырёх ружейных залпов, даже не по толпе безумствовавших, было бы достаточно, чтобы заставить эту толпу броситься из порта. А так как выходы из территории Нового мола могли быть заграждены сомкнутыми частями пехоты, то задержание безумной толпы было бы возможно. Одной роты было бы довольно, чтобы закрыть движение по Приморской улице и оградить Практическую гавань, но этого не было сделано до 9-ти часов вечера, а после того уже гавань запылала.

В девятом часу начались пожары. Сначала на территории Нового мола, а затем весьма скоро и на Практической гавани. По общему голосу многих лиц, находившихся в порте с самого начала пожаров до утра следующего дня, шайки, занимавшиеся поджогами, состояли из евреев и молодых евреек. Поджоги производились посредством какой-то жидкости, которую брызгали на зажигаемое место и затем поджигали спичками. Сила огня была так велика, что железные листы прогорали. Некоторые поджигатели имели кружки и вёдра, смазывали кистью здания и товары и воспламеняли жидкость спичками. Были поджигатели, действовавшие факелами. Зажигательным составом смазывали свайные ограждения молов, и они все были моментально охвачены огнём. Лили зажигательный состав прямо в воду около пароходов, и состав горел на воде.

В Одессе случаи «пожарных ликвидации» так часты и общеупотребительны между торговцами-евреями, что здесь давно сформировались специалисты по огневым делам. У нас существует даже специальный термин «ликвидация через огонь». И как только заходит речь о пожаре в торговом заведении, то, прежде всего, спрашивают: «Ну что, всё погорело?» На что иногда отвечают: «Чисто погорело» или «так себе», или «ну, что за пожар: ни себе, ни людям». При таком изобилии специалистов пожарного дела, анархистскому кагалу нисколько не трудно было организовать систематический поджог зданий порта.

И действительно, порт выжжен систематически. Начиная от дворика агентства Русского Общества Пароходства и Торговли на Карантинной гавани и до соляной пристани Практической гавани, все здания, все товарные склады пароходов и железной дороги, эстакадная ветка, станция Одесса-Порт, одним словом, всё, что было на этом огромном участке портовой территории, уничтожено огнём.

В числе поджигателей видели евреев в студенческих формах, университетской и разных технических учебных заведений. Команды и шайки поджигателей были весьма многочисленны, чем и объясняется быстрое распространение огня. Здания зажигались не одно от другого, не по направлению ветра, которого, впрочем, почти и не было, а от поджогов. К одиннадцати часам все здания порта пылали. Пожарные команды и не пытались проехать в порт. Официальное описание гласит, что все команды не были пропущены толпами буйствовавших, а я так думаю, что пожарные были просто удержаны в виду невозможности противодействовать огню при весьма быстром его распространении.

Каким образом объяснить гибель шести пароходов, стоявших у пристаней? Ведь, были же спасены от пожара все пароходы Русского Общества Пароходства и Торговли и многие частные? Почему же сгорели три парохода Российского Страхового Общества «Пётр», «Платон» и «Сергей». Сгорел пароход Кашкина «Екатерина», пароход «Вера» г. Островского (еврей-пароходовладелец), пароход «Южная Звезда» (гг. Джекобса и Ашкинази)? Гибель трёх пароходов Российского Общества тем более изумительна, что рядом с этими пароходами стояли два другие парохода того же общества — «Святогор» и «Россия». «Святогор» имел пар, оттянулся на бочку и отвёл туда же «Россию». «Пётр», «Платон» и «Сергей» стояли сзади «Святогора», но не распорядились отдать швартовых с берега и подать концы на «Святогора», который мог бы их отбуксировать. Наконец, все три погибшие пароходства имели левые якоря отданными. Сбросив швартовы с берега, пароходы могли бы отойти от пристаней движением лёгкого ветра, который поставил бы их по якорю. Я слышал, что портовые казённые катера, находившиеся под парами, не подавали помощи пароходам, подвергавшимся опасности. Пароходы же Русского Общества Пароходства и Торговли выводились из гавани при помощи собственных буксирных пароходов.

В 11 часов ночи начали раздаваться в городе отдельные выстрелы, иногда довольно частые. Выстрелы эти, как потом объяснялось, производились с крыш и с балконов домов евреями из того же анархистского кагала самообороны. Войска, бивуакировавшие на улицах, подвергались обстреливанию из револьверов. Такие обстреливания, как мне достоверно известно, производились с крыш зданий Николаевского бульвара, с Ланжероновской и Екатерининской улиц и из Карантинного переулка по войскам, стоявшим на Канатной улице.

Такой уличной стрельбой занималась еврейская самооборона, еврейская милиция, на вооружение которой собирались денежные суммы, вносимые: одесскими банкирами, в конторах коих потом найдены бомбы; коммерциями-советниками мукомольного дела, отказавшимися от звания гласных думы по назначению; членами биржевого комитета, техниками, состоящими при управлении градоначальника; либеральствующими и по сей день профессорами и приват-доцентами университета; техниками со всевозможными кантами и петлицами и т. д.

Поименовываю лишь те профессии жертвователей на еврейскую самооборону, которые, как мне доподлинно известно, устраивали заседания для обсуждения способов организации самообороны. Не могу также не упомянуть об адвокатах, присяжных поверенных и их помощниках, которым принадлежит руководящая мысль устройства еврейской милиции, яко бы для защиты евреев, вообще, и всей интеллигенции, в частности, а, в сущности — для целей анархии.

Да, господа интеллигенты, мундирные и безмундирные, пора сорвать с вас маски! Вы давали деньги на «самооборону», а устроили грабёж, пожары, убийства, смертные казни, бунты и восстания против государственной власти. Вы говорили и писали в прокламациях, что намерены защищать своё израильское племя и своих присных, ан вот, что вышло!..

Пусть узнает, наконец, русский народ, каких прав вы домогаетесь, и какие правомерные способы воздействия на общество и государство вы решаетесь применять на деле. Я не донос пишу, я пишу воззвание к русскому народу, который вас ещё совсем мало знает, которому только теперь, после злодейств, совершённых евреями в Одессе, откроются глаза.

В два часа ночи, когда пожар порта принял наибольшие размеры, со стороны Николаевского бульвара и вправо от него грянули дружные, резкие залпы. После первого залпа вой и рёв толпы, раздавшиеся с Нового мола, были ужасны. После четвёртого и пятого залпов воя уже не было, а после одиннадцатого, по моему расчёту, в порте наступила тишина. Эти одиннадцать залпов я насчитал в течение пятнадцати минут. После того залпы продолжались, но не столь резкие и с промежутками, почти до трёх с половиной часов утра. Мне казалось, что залпы давались левее бульвара, по направлению к Пересыпи.

На другой день многие говорили, что стреляли из пулемётов, но я сам не слышал звуков пулемётной стрельбы, которая имеет характерную особенность.

От трёх с половиной до шести часов утра раздавались отдельные, иногда очень частые, выстрелы по направлению в город. Я узнал потом, что в весьма многих местах города по войскам стреляли евреи из окон, с балконов и с крыш. Войска также обстреливали дома, из которых были сделаны выстрелы. В 6 часов утра в городе и в порте водворилась тишина. Лица, бывшие в порте всю ночь, а также спасавшиеся на баржах, передавали мне, что пули летали по всем направлениям. Передали мне также, что с броненосца было сделано ночью четыре залпа по бульвару, но бывшие всю ночь на бульваре говорили мне, что с броненосца не стреляли, а с крыш домов раздавались выстрелы по цепи пехоты, расположенной по краю бульварного парапета и ската.

Так как, по моему мнению, ружейные залпы с броненосца — дело недоказанное, то дозволительно поставить вопрос: почему днём не был открыт огонь по безумствовавшему, свирепому, еврейскому, анархистскому кагалу? Почему дали время евреям-анархистам выбраться улицами из порта до 9 часов вечера, а после того переехать в другие части порта и на Пересыпь на шлюпках? Евреи и еврейки, пробравшиеся на броненосец, конечно, уже были в безопасности, но те, которые этого не сделали, не могли бы укрыться, если бы подавление бунта, восстания и грабежей было начато около 4-х часов пополудни. Говорят, ожидали распоряжения из Петербурга об установлении военного положения в городе, и что ожидаемое распоряжение пришло в два часа ночи. Не берусь утверждать, что так и было, но факт, что пожар порта мог быть предотвращён днём.

Поддерживая все мои соображения, основанные на личных наблюдениях и рассказах очевидцев, я как старожил, живущий здесь безвыездно почти сорок лет, не могу не сказать, что к еврейскому анархистскому кагалу самообороны примыкают, к стыду русского народа, лица русского же происхождения и инородцы, преимущественно из Закавказского края, учащиеся в учебных заведениях города. Ослеплённые ненавистью к правительству, эти лица продали себя евреям. Идя вместе с евреями и действуя заодно, эти презренные отребья русского племени и гнусные изменники родины и государства, их вскормивших, всеми силами низких душ своих стремятся возмутить народ против правительства, чтобы возбудить в правительстве недоверие к народу. Здесь идёт двойная игра преступных деяний: не благо народа имеют в виду эти гнусные, низкие, бесчеловечные души; они хотят сделать зло народу, но так, чтобы это зло было сделано руками власти, органами правительства. Так и в беспримерном злодействе, совершённом в Одессе, они, эти изверги человеческого рода, подняли чернь на грабеж, произвели своими руками громаднейший пожар с многочисленными жертвами, подвели, наконец, толпу безумствующих грабителей под ружейные залпы, от которых легло огромное число евреев и русских людей. И всё это сделали так, что жертвы подавления восстания погибли от карающей руки правительства.

Может ли быть что-нибудь более изуверное, фанатичное, отвратительное, чем эти злодеяния, учинённые в городе, который вмещает в себе, по меньшей мере, 40.000 еврейских семейств!

Негодуя на участие в составе анархической партии презренных русских людей и инородцев, я должен, однако, сказать, что не придаю большого значения их участию. Без анархистского кагала еврейской самообороны посторонние элементы, к этой обороне примкнувшие, не могли бы натворить таких ужасов. Это она, еврейская самооборона, дала такую массу злодеев, одолеть которую при случившихся осложнениях (появление броненосца с возмутившейся командой) было трудно и невозможно без кровавых жертв. Эта она, еврейская самооборона, объединила и натравила своим изуверным фанатизмом чернь, которая шла на грабёж, как Панургово стадо.

И чернь же пострадала больше всего. Количество пьяных людей, сгоревших на пожаре, очень велико. По всей вероятности, число погибших на пожаре больше числа убитых и раненых ружейными залпами. Я знаю от многих свидетелей-очевидцев, что залпы были делаемы с намеренными перелётами. Жестокости при подавлении мятежа не было. Поведение войск и офицеров было вполне спокойное, самоотверженное, исполненное самообладания.

Полиция была в большей степени избиваема евреями-анархистами, чем сама их истребила. Число погибших и пострадавших во время беспорядков полицейских чинов довольно велико. Несмотря на потери, понесённые казачьими разъездами, против которых анархисты действовали бомбами, я всё же не заметил озлобления в этих людях, истребляемых при исполнении долга службы самыми изуверскими и беспощадными орудиями дьявольской изобретательности. Напротив того, самую крайнюю озлобленность выказали еврейские анархисты самообороны, обстреливавшие войска и прохожих из окон, балконов, с чердаков и крыш и бросавшие бомбы в толпы невинных людей.

Я должен также высказать упрёк властям гражданским и военным в том, что они при подавлении беспорядков действовали неправильно. Для усмирения посылались малые отряды. Часто полицейские должны были в одиночку идти против больших шаек грабителей и бунтовщиков. Толпа всё-таки — толпа, хотя бы и еврейская. Этого власти не понимают, и оттого так много убитых в одиночку полицейских и казаков. Казачьи разъезды были вообще слабы по числу людей, но действия разъездов были всегда в высшей степени смелы и решительны, чего вообще нельзя сказать о действиях полицейских чинов.

Было ли появление броненосца в Одессе явлением случайным, или же оно имело связь с беспорядками, происшедшими в городе накануне прибытия броненосца? Официальное сообщение гласит, что здесь была случайность.

Полагаю, что официальная версия неверна.[73]

Власти не проследили всех нитей заговора, не размотали клубка и говорят: «связи не было». Но я решаюсь думать, что совпадение прибытия броненосца с бунтующей командой с началом беспорядков в городе было неслучайным. Поживём — узнаем, а говорить от имени правительства наобум не следовало бы.[74]

Описывать дальнейшие происшествия, случившиеся после 16 июня, я не намерен. Горечь пережитого позора и унижения так велика, что я не в силах продолжать описание.

Но, заканчивая рассказ, я хочу прибавить выводы из всего пережитого в эти ужасные дни.

Живя долгое время в Одессе, я изучил коренные изменения в настроении мнений, в поведении и поступках еврейского населения.

Робкий, низкий, злопамятный характер израильского народа в течение последних пяти-шести лет сменился дерзостью, нахальством и чрезвычайной озлобленностью против христианского населения. Нескрываемая злость, искажающая и без того некрасивые черты семитов, подергивание мускулов огромного чувственного рта, прищуренные глазные орбиты и ушедшие вглубь зрачки делают отвратительными лица молодых евреев и особенно евреек. Последние подчеркивают злобность выражения лиц ведьмообразными начёсами волос, оттеняющими искажённые лица грубыми, падающими тенями.

Посмотрите на эти лица в шабаше, когда евреи и еврейки, расфранчённые по последним модам, толпами высыпают на улицу, галдят, толкают прохожих и флиртируют. Впрочем, разве можно, говоря о молодых евреях и еврейках, употреблять слово флирт? Слово «блуд» и «разврат» тут более уместны. В любой час дня пройдитесь по загородному Александровскому парку и увидите пары, расположившиеся в самых вульгарных положениях. Сторожа парка говорили мне, что нет возможности оградить парк и публику от еврейского наглого распутства.

«Станешь их стыдить или гнать из парка, они же тебе наговорят таких мерзостей, что рад уйти от них», — так жаловались мне старики-сторожа, которым я сам указывал на распутные толпы еврейской молодёжи, принадлежащие к учебному возрасту 15–17 лет и даже меньшему. Толпы мальчуганов и девочек 10-14-летнего возраста с гиком и свистом врываются в парк, бесчинствуют, говорят друг дружке отвратительные сквернословия и надоедают прохожим наглыми приставаниями. Удивляться ли, что торговля женщинами на рынках Ближнего Востока распространилась чрезвычайно. На Россию ложится позор развратной поставщицы живого товара, и этот позор наносят почти исключительно одесские евреи, развившие свои торговые обороты до громадных размеров.

Семейная жизнь у евреев страшно изменилась. Патриархальность семьи сменилась распущенной необузданностью молодёжи. Родительская власть рушилась, молодёжь бросилась в социализм: агитирует, устраивает заговоры, печатает и распространяет прокламации, формирует банды самообороны, делает бомбы, стреляет в полицию и войска и, наконец, дошла до открытого возмущения, с грабежами, поджогами и смертными казнями.

Уголовная преступность еврейского населения растёт чрезвычайно. Судебная статистика даёт указания на увеличение судимости евреев по всем категориям самых гнусных преступлений. Число политических преступников среди евреев так велико, что почти одни только еврейские фамилии пестрят летописи уголовно-политической хроники прессы. Читая ежедневные газеты, просто поражаешься массами убийств, совершаемых именно евреями в разных городах и местечках, в черте и за чертой еврейской оседлости. Отчаянно изуверский характер беспрерывно следующих одно за другим покушений тем более возмутителен, что преступниками-убийцами в огромном числе случаев являются подростки и малолетние, которых еврейский анархистский кагал фанатизирует и посылает для совершения преступлений в расчете на смягчение кары при судимости по малолетству. В Одессе, например, известны случаи, когда бросание шашек пироксилина в полицейских чинов производилось 14-летними жиденятами.

Печать, газеты — всё в руках евреев. Хотя одесские газеты подцензурны, тем не менее, отвратительная зараза проповеди анархизма и нравственного разврата разливается в здешних газетах, подобно морю смердящего зла и позора. Еврейские перья уже пишут в одесских газетах статьи и заметки, умаляющие размеры злодейского погрома в Одесском порте, уже пускаются ядовитые намёки на тон и окраску официального сообщения о беспорядках, уже высказываются суждения о варварской дикости подонков черни, которую чуть не вчера те же самые перья называли своим лучшим союзником и другом и восхваляли доблестных обитателей «дна».

Подождите ещё немного, и перья одесских еврейских строчил создадут такую легенду из лжи, клеветы, извращений, в которой не разберётся и самый опытный следователь. А после этого явятся позорные лгуны адвокатской профессии и создадут тысячи инцидентов с лгунами-свидетелями, с клятвопреступниками и с бессовестными приёмами адвокатской наглости нагромоздят целые горы самых оскорбительных для чести и достоинства суда провокаций. Чуют эти коршуны, питающиеся падалью еврейской анархической самообороны, поживу и уже создают обстановочки, для распутывания которых понадобятся нечеловеческие усилия.

На фоне этой мрачной картины всеобщего распутства и злодеяний, совершённых во имя фанатического, исступлённого изуверства, стремящегося к низвержению основ русской государственной жизни, рисуется коллективная ответственность еврейского населения города Одессы за все те позорящие имя человека преступления, свидетелями которых были тысячи людей.

Установление этой коллективной ответственности было бы, по моему мнению, первым актом образумливающего воздействия на население города, в котором нарушены самые коренные основы общежития. Долг и обязанности власти — закрепить показаниями очевидцев характер коллективного участия еврейского анархического кагала самообороны во всех разительных моментах пережитой бури.

Не установления личной уголовной ответственности евреев-анархистов или фанатизированных ими босяков и грабителей желаю я, не о каре отдельных преступных личностей говорю. Об этом, я знаю, позаботится судебная власть в порядке судебного следствия. Нет, не о таком следствии идёт речь. Я настаиваю на исследовании, путём опроса очевидцев, об общем характере погрома, о всех перипетиях в развитии хода погрома, его постепенного роста и о виденном всеми нами участии еврейского населения Одессы в произведении возмущения черни, в грабежах, убийствах, в поджогах, в бунте и восстании против правительства с целью низвержения устоев государственного управления.

По выяснении объёма этого коллективного участия евреев в злодеяниях, совершённых ими в течение дней с 14 по 19 июня, должны быть предприняты меры воздействия для восстановления нарушенных прав пострадавших лиц и учреждений путём возложения коллективной же ответственности на всё еврейское население города Одессы для возмещения убытков потерпевших.

Не ожидая окончания результатов исследования, надлежит приступить немедленно к обезоруживанию еврейского населения. Ограничиваться требованием выдачи оружия, как принято делать в подобных случаях, недостаточно. Оружие должно быть отобрано, а не выдано самостоятельно. И для такой цели не следует останавливаться перед поголовным обыском еврейских квартир во всём городе.

Если эти две меры не будут приведены в исполнение, то в Одессе нельзя будет жить христианам, и завоёванный русской кровью, город Одессу придётся уступить евреям.[75]