"Испытание пламенем" - читать интересную книгу автора (Лайл Холли)

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Пикник — если, конечно, столь обыденное слово можно отнести к подобному пиршеству — состоялся на укрытой деревьями поляне, где солнце растопило почти весь снег и где стояла невероятная тишина. Угощение было великолепным; горячие блюда остались горячими благодаря термостатическим сосудам; напитки (еще одна безалкогольная разновидность) — охлажденными, искрящимися, ароматными, благоухающими яблочным духом; десерты поражали разнообразием и богатством.

Молли и Сеолар болтали обо всем подряд, рассказывали истории из жизни, просто отдыхали и к середине беседы вдруг перестали быть Ималлином и Води, превратившись друг для друга просто в Сеолара и Молли. Пикник начался удачно и становился все приятнее, в результате ни один, ни другой не обратили внимания на погоду. И напрасно.

Первая снежинка, тяжелая и пушистая, легла на щеку Молли. Она подняла глаза и увидела, что солнце давно скрылось, а небо приобрело зловещий чугунный оттенок.

— О Господи, — прошептала девушка.

Сеолар огляделся.

— Надо быстро все собрать и возвращаться. — Он свистнул, и тут же поляну заполонили конные вейяры. Молли потрясенно ахнула. Сеолар пояснил: — Я и обычно-то не рискую путешествовать в одиночестве, а уж отправиться в путь в компании с единственной надеждой нашего мира и без охраны — это было бы полным безумием. Конечно, твое ожерелье защитит тебя, но я еще нужен своему миру, чтобы ты встретилась с теми людьми, с кем должна встретиться, и получила доступ к вещам, которые необходимы для выполнения твоей миссии Девятой Води. Мои люди держались на расстоянии, но они постоянно наблюдали за нами.

Стражи Сеолара быстро упаковали корзины, оседлали лошадей, и все пустились в путь раньше, чем Молли начала осознавать перспективу провести остаток жизни под наблюдением, пусть даже с почтительного расстояния, вооруженных охранников.

Никакой по-настоящему личной жизни. Никаких внезапных порывов вскочить и одной отправиться куда глаза глядят. Спонтанность навсегда уходит из ее жизни. Однако стоить взвесить, что важнее: потерять такие порывы или опять столкнуться со страхом оказаться в толпе больных людей. Здесь ей никогда не придется опасаться внезапной встречи со страждущими. Конец бесплодным попыткам вычерпать океан наперстком: то, чем она тут занимается, необходимо ее пациентам, но их миру это тоже необходимо! Разве этого мало — знать, что ее жизнь не бессмысленна? Совсем не мало. И в конце концов, не такая уж она любительница внезапных отлучек, говорила себе Молли, пока кавалькада скакала по утоптанной тропе. Все ее рейды по большей части сводились к вечерним походам в круглосуточную закусочную за картофельными чипсами, к которым одно время она испытывала неодолимое пристрастие. Какой смысл здесь-то об этом печалиться? От ближайшей фритюрницы ее отделяет целый мир, а может, и вся Вселенная.

Снег усилился. Молли не замерзла и чувствовала себя вполне комфортно, но смотреть вперед стало практически невозможно. Сеолар, который скакал бок о бок с ней в центре группы слуг и стражей, сказал:

— Нужно двигаться быстрее. Положение усложняется. Там, впереди, нас ждет укрытие, но от него не будет толку, если мы собьемся с пути.

Молли опасалась вылететь из седла, если ее жеребец поскачет хоть чуть резвее, чем теперешним ленивым аллюром.

— Не знаю, смогу ли я.

— Тогда придется сесть мне за спину, — решительно заявил Сеолар. — Мы не можем рисковать, необходимо добраться до укрытия. Здешние метели могу тянуться по многу дней.

Молли представила, как это будет: мчаться галопом, сидя у него за спиной, без стремян, без седла…

— Я справлюсь, — заявила она с мрачной решимостью и пришпорила коня.

Скачка привела ее в ужас. Бесконечный, кошмарный, слепящий снежный вихрь. Копыта глухо стучат по плотному снегу, из лошадиных ноздрей валит пар, ветки хлещут по лицу. Страшно вывалиться из седла, тогда твоя же лошадь тебя растопчет, да и остальные всадники вместе с вьючными лошадьми не смогут остановиться вовремя. Промерзшая, перепуганная, сражающаяся за собственную жизнь, Молли вдруг ощутила, что ожерелье стало тихонько вибрировать, и тотчас впала в странное, полусонное состояние, а может, это была галлюцинация или видение. Вот она превращается в другую женщину, одинокую, заблудившуюся в этих лесах, только пешком… Женщина попадает в метель, мерзнет во тьме и в конце концов гибнет. Видение не оставляло ее, пока женщина не испустила последнее дыхание. К кошмару этой бешеной скачки оно добавило нереальный, адский оттенок. Когда всадник в авангарде наконец крикнул: «Стой!» и все собрались плотной группой, Молли едва сдержала слезы облегчения.

Однако они попали вовсе не в Медный Дом. Перед ними высилось темное бревенчатое строение, окруженное частоколом высотой в пятнадцать футов. Молли не приходилось видеть более мрачной обители.

— Это Грейвиндз, — объяснил Сеолар, спрыгнул с коня, бросил поводья спутнику и поймал на лету Молли, тоже слезавшую с лошади. — Пошли внутрь! — скомандовал он. — Мои люди позаботятся о животных. Мы должны открыть дом и развести огонь.

Он подошел к частоколу, приложил ладони к месту, которое, на взгляд Молли, ничем не отличалось от всей стены, постучал ими особым образом, и открылась потайная дверь. Сеолар пропустил вперед Молли, его люди прошли за ним.

— Грейвиндз? — Молли поежилась, частично от холода, но еще больше от накопившегося в душе страха, который оставила там бешеная слепая скачка.

Сеолар провел свою спутницу сквозь все усиливающийся снегопад к потемневшей от непогоды деревянной двери, открыл ее огромным ключом, пропустил Молли внутрь.

— Это один из многих домов в моих владениях. Они нужны, чтобы иметь возможность из любого места быстро добраться до надежного укрытия. Грейвиндз — мое любимое обиталище, я люблю его даже больше, чем Медный Дом, но ему не хватает… представительности, и он не может стать официальной резиденцией Ималлина. Чтобы сохранить суть власти, необходимо придерживаться ее внешних атрибутов. — Он сунул кремневое огниво в кучку сухих прутиков, и в свете возникшего крохотного огонька Молли увидела уже подготовленные дрова, поменьше и покрупнее. Из одной-единственной искры буквально за несколько минут разгорелось жаркое пламя. Алые языки заметались по стенам, и при их свете Молли наконец смогла рассмотреть интерьер Грейвиндза.

Настоящая бревенчатая изба, но построенная с потрясающим размахом: деревянные стены, сводчатые потолки, громадные камины в обоих концах длинного, узкого зала. Со своего места Молли видела винтовую лестницу, которая вела на просторный второй этаж, нечто вроде чердака, явно устроенного как убежище. Справа и слева от нее были закрытые двери. Сеолар заметил направление ее взгляда и пояснил:

— За этой дверью у нас отличная кухня и склад, а тут, — он указал налево, — ванная комната и туалет. Спальни и гардеробные за дверью справа. Большинство моих людей будет спать наверху, двое — в конюшне, чтобы стеречь лошадей. — Сеолар взглянул на Молли и добавил: — Здесь абсолютно безопасно. Разумеется, это не неприступная крепость вроде Медного Дома, но крыша здесь медная, все опоры в стенах и гвозди — тоже. К тому же я сам проследил, чтобы медь добавили в смесь для замазывания щелей. Но, разумеется, у нас есть и рабочие помещения без меди.

Молли нахмурилась:

— Без меди? Зачем они вам нужны? Разве… — Молли снизила голос до шепота, — …рроны не могут проникнуть в помещения, не защищенные медью?

Он посмотрел на нее с неподдельным удивлением:

— При чем здесь рроны? Ты еще не разобралась в связи между медью и магией? Нет, дело не в рронах. Ты пока не занималась никакой магией, кроме лечения в Большом Зале, а там-то никакой меди нет. — Он покачал головой. — Медь не является непреодолимым препятствием для рронов. И для кеттов тоже. — На этом слове Сеолар понизил голос. Должно быть, кетты — создания похуже рронов. Этого только не хватало. — Медь — это непроницаемая преграда для магии. Находясь в Медных покоях, ты была полностью защищена от нападения наших врагов, однако попытайся ты осуществить собственные магические действия, ты не смогла бы провести ни единого, самого простого, заклинания. Здесь наша защита менее совершенна, тем не менее я получил доказательства, что она вполне достаточна — дважды в жизни мне довелось ее проверить на деле.

— Значит, в этих стенах магия мне неподвластна?

— Нет. Ты не можешь тут никого вылечить, для этого надо перейти в специальное рабочее помещение или выйти наружу, удалившись при этом на некоторое расстояние от стен. Мне до конца не известен радиус действия меди, однако даже самые могущественные из Старых Богов должны были соблюдать какую-то дистанцию.

Молли задумчиво посмотрела на свои руки. Когда она исцелила того первого ребенка, ее ноги были связаны веревкой с медными жилами. Старые Боги не владели магией вблизи меди, а она может, даже если медь у нее на теле? Правда, не на исцеляющей руке, но все же… Интересно…

Одни за другим в дом стали заходить люди. Стряхивали у дверей снег, снимали плащи, вешали их на крючки, оживленно обсуждали внезапную метель, лошадей, скачку. Они радовались, что теперь все в безопасности, и дивились нежданному ухудшению погоды. Люди собрались у огня, загремели стульями, потом трое вытащили инструменты: деревянную флейту, какого-то ее родича с низким голосом — Молли такие уже здесь встречала — и еще помесь лютни и гитары с толстым грифом и множеством струн. Зазвучала песня, которую, похоже, знали все. Несколько человек запели, хлопая в такт ладошами. Сеолар обернулся к ней и вдруг спросил:

— Не хочешь потанцевать?

Молли смутилась:

— Да я не сильна в танцах…

— Ты уже говорила. Самое время поучиться.

Она пожала плечами. Голова слегка кружилась от выпитого вина и роскошного ужина из остатков пикника. Непогода осталась за толстыми бревенчатыми стенами, она больше не несется вслепую на лошади сквозь снежную мглу… И Молли решилась. Засмеявшись, она бесшабашно бросила:

— Почему бы и нет! Если я отдавлю тебе ноги, кричи.

Сеолар взял ее за руку и стал показывать движения какого-то резкого танца. Прыжок влево, прыжок вправо, шаг вперед, шаг назад, хлопок в ладоши, поворот…

Молли с удивлением поняла, что ей нравится. Трое музыкантов демонстрировали поразительное разнообразие, перемежая быстрые, зажигательные мелодии с медленными танцами, которые позволяли отдышаться и ей, и Сеолару. Наконец она все же ощутила, что пол уходит у нее из-под ног.

— Ну, все, на сегодня мне хватит, — со смехом сказала она Сеолару.

— Тогда позволь проводить тебя в твою комнату.

Он поднял со столика маленькую, защищенную стеклянным абажуром масляную лампу, взял Молли за руку и провел ее в одну из дверей с правой стороны зала. Дверь открывалась в холл, а не в комнату, как ожидала Молли. Из четырех дверей слева Сеолар выбрал последнюю:

— Если утром будет солнце, то в этой комнате ты насладишься им лучше всего.

В камине уже потрескивал огонь — единственное освещение этой уютной спальни. Кто-то снял покрывало с узкой кровати, разложил толстую хлопчатобумажную пижаму и белые, пушистые шлепанцы.

— Откуда здесь взялась одежда? — удивилась Молли.

— Мы всегда держим в запасе все необходимое, — объяснил Сеолар, стоя в дверном проеме и наблюдая за гостьей. — Вероятно, у нас есть все, что тебе требуется. Или чего захочется.

При этих последних словах голос его слегка изменился. Молли прекратила разглядывать свою милую келью и обернулась к Сеолару.

Он продолжал ее рассматривать, и этот настойчивый взгляд, встретившись с собственными ее глазами, вызвал у нее странную, но приятную дрожь. Она все же смогла улыбнуться, надеясь, что он не заметит, как трепещут ее губы.

— Приятно сознавать это.

— Если тебе потребуется… ну, что угодно… моя комната напротив.

Не находя нужных слов, Молли кивнула. Он постоял еще секунду, потом, казалось, принял решение и поклонился:

— Спокойной ночи, Молли.

— Спокойной ночи, Сеолар.

Он вышел, мягко притворив за собой дверь. Молли тупо ее рассматривала, пытаясь разобраться в собственных чувствах и как-то примириться с произошедшим сию минуту.

А что в действительности произошло? Неужели он дал ей понять о возможности союза между ними? Сделал ли шаг ей навстречу? Упомянул ли о том, что его комната напротив, только для информации? Или это приглашение?

Захочет ли она… сможет ли заинтересоваться таким предложением, если он когда-либо его действительно сделает?

Он — не человек, сказала себе Молли. Однако на этот аргумент ответ очевиден — она и сама теперь не совсем человек. А может быть, ее короткие и не слишком успешные связи с мужчинами обрывались не потому, что мужчины были плохи или она сама какая-то не такая? Может, она просто искала партнеров не там, где нужно? Может быть, в Сеоларе она найдет свой шанс, который прежде от нее ускользал?

— Может быть. Но не сегодня, — прошептала Молли, натянула слишком просторную для нее пижаму, взобралась на узкую кровать и тотчас уснула под треск огня и сладкий запах горящего дерева.

— Я не говорила, что умею играть в шахматы, — сердито заявила Лорин. — Просто знаю, как двигать фигуры.

Питер рассмеялся.

— Ну… у вас все равно неплохо получается. — Он снова расставил фигуры на доске.

— Может, лучше в шашки? Там у меня хоть шанс будет.

Возившийся у ее ног Джейк поднял голову и забормотал:

— Мозет, лусе в саски? Мозет, лусе в саски? Мозет, лусе в саски? Мозет, лусе в саски?

— Или никакого шанса? — продолжала Лорин.

Питер смотрел на Джейка и улыбался. Джек катал линейкой по полу рулон бумаги для дактилоскопии.

— Я бы уже с ума сошел, а вы — ничего, — усмехнувшись, сказал Питер.

— С малышами всегда так, — согласилась Лорин. — А у вас есть дети?

— Наверное, сначала надо завести жену, а здесь мне никто не нравится. Во всяком случае, до сих пор я не встречал девушки, о которой мог бы задуматься.

— Ищете королеву красоты или хорошую кухарку?

— Ни то, ни другое, — снова усмехнулся Питер. — Ищу девушку, которая прочла за последний год больше трех книг без картинок, которая понимает разницу между черной дырой и красным карликом и которая не начинает каждое предложение со слов «Как бы».

— Вы разборчивы.

— Да. Мне хочется иметь детей, но пока еще об этом даже думать рано.

— По крайней мере, вы знаете, чего хотите.

Он хмыкнул.

— Сейчас я хочу только одного: чтобы позвонил босс, сказал, что он уже на месте и что все в порядке.

— Это было бы чудесно. Интересно, почему он молчит?

— Не знаю. Однако если он не даст о себе знать еще пятнадцать минут, я думаю, мне стоит спрятать вас с Джейком на заднем сиденье нашего лимузина и поехать посмотреть, в чем дело.

Лорин бросила взгляд на часы.

— Не хотите ему позвонить?

Питер покачал головой:

— Если он вышел из машины с рацией и сейчас занял позицию, где ему нужна тишина, а я нарушу радиомолчание, это может его погубить.

— Но в таком случае он бы выключил рацию?

— Смотря по ситуации. В любом случае подождем пятнадцать минут.

Эрик свернул на грунтовку к ферме Таккера, на которой еще двадцать лет назад занимались производством хлопка и табака. Однако после смерти последнего Таккера ферма пришла в упадок и потихоньку разрушалась, пока свора наследников сражалась из-за завещания. В конце концов победившая сторона продала почти всю землю, а на дом охотников не нашлось. Теперь, чтобы привести этого монстра, сооруженного еще до Гражданской войны, в пригодный для жизни вид, потребуется целое состояние.

Дом — точнее, то, что от него осталось, — стоял довольно далеко от дороги в куще ореховых деревьев. Плети пуэрарии затянули деревья и дом, создавая иллюзию увитой плющом респектабельности, на которую это заброшенное жилище вовсе не имело права.

На участок вели две дороги: центральная подъездная аллея, приближение по которой будет просматриваться из дома, и дорожка к заднему крыльцу, петляющая среди густых деревьев вдоль соевого поля. Если действовать в соответствии с логикой, он должен выбрать короткий путь по открытой дороге. Но, сидя в машине и рассматривая крышу дома и щит из ореховых деревьев, Эрик чувствовал, как у него мурашки бегают по телу и желудок сжимается от страха. Пожав плечами, он свернул на кружной путь.

Каждый шериф, которому удалось достаточно долго прожить, знает, что временами необходимо прислушаться к этому тихому голосу в самой глубине сознания. В данный момент этот самый голос просто вопил, что в звонке Эрнеста Таббса что-то не так. Нервы Эрика были так напряжены, что он мог бы сыграть на них, как на скрипке. Он снова и снова прокручивал в голове тот звонок. Эрнест явно был не в себе. В голосе звучал страх и напряжение, казалось, он сейчас сорвется и завопит.

Эрик вспомнил Эрнеста, спокойного, флегматичного, проведшего долгие годы на охоте за оленями, голубями и другой живностью в местных болотах и дюнах. За все время, что Эрик его знал, Эрнест ни разу не выглядел напуганным чем-либо, за исключением несчастий, которые проходят по ведомству сентинелов. А звонок был такой, будто Эрнест нашел тело и расклеился, как пятнадцатилетняя школьница. Обдумав ситуацию, Эрик решил, что не может в это поверить.

Нависающий балдахин из кустового дуба, кизила и мелкой сосны был плотно оплетен пуэрарией. Растения задыхались и умирали. Пейзаж соответствовал настроению и состоянию разрушающегося дома. Серые клешни обнаженных ветвей тянулись в небо и одновременно никли к земле.

Эх, не помешала бы подмога, дюжина крепких парней.

Эрик стал было набирать номер Питера, просто чтобы дать ему знать, где он есть, но решил повременить. Надо подождать, пока он хоть что-то выяснит. Стоит по радио объявить, где находишься, все бездельники Кэт-Крика, у которых нет других забот, кроме как подслушивать переговоры на полицейской волне, сразу заявятся сюда насладиться зрелищем нового несчастья и почерпнуть новые сплетни.

Потому он направился по задней дороге, слушая, как трава шуршит по днищу машины, а сухие ветви и сучья скребут по ее бокам. Он как раз размышлял об охотниках, о том, что заставляет их добровольно забираться в подобные места, когда в глаза ему ударила внезапная вспышка света из того места, где поле переходит в лес и где вспышке взяться неоткуда.

Эрик остановил машину, вытащил бинокль и стал наблюдать. Через минуту он понял, что привлекло его внимание, а когда понял, снова ощутил спазмы в желудке. Под ветками, пучками травы, обрывками сети стоял замаскированный грузовик. Некто проделал это с большим знанием дела. Во времена службы в Национальной гвардии Эрику и самому приходилось заниматься такими вещами. Он ни за что не заметил бы машину, не ударь ему в глаза солнечный зайчик от крошечного незамаскированного участка ветрового стекла.

Эрик решил было сначала все же проехать к дому, поговорить с Эрнестом и взглянуть на тело, а потом вернуться сюда, но подумал, что сейчас он к грузовику намного ближе, чем к дому. Тело никуда теперь не денется, а грузовик, хотя в данный момент это и маловероятно, вполне может. Эрнест должен его понять.

Он отвел машину с дороги, заглушил мотор, вынул ключ зажигания и направился сквозь подлесок к спрятанному грузовику. И едва не налетел на полдюжины других машин, замаскированных с такой же тщательностью. Теперь, с близкого расстояния, Эрик еще раз убедился, что кто бы ни занимался этим камуфляжем, он сделал это весьма умело. Ответственный за всю работу, кто бы он ни был, зрительно изломал все прямые линии с любого угла наблюдения, скрыл все блестящие поверхности, придал всей картине возможно более естественный вид. И это заставило Эрика остановиться. Может, он имеет дело с охотниками, может, с людьми из спецслужб, может, с опорным пунктом любителей походов на выживание, но все равно эти люди источали опасность. Вся сцена вовсе не казалась игрой. В голову не приходит никаких спокойных, обыденных объяснений, никакого приемлемого сценария, который заставил бы думать, что здесь нет ничего страшного. Ясно, что это беда, мерзкая, большая и страшная.

Эрик бросил взгляд на дорогу к дому. Эрнест ждет его. Возможно, он попал в самую гущу здешних событий. Он может оказаться жертвой, участником, а может, и предателем, убившим Молли и Дебору и пытавшимся подставить Лорин. Он, шериф, может сейчас влипнуть в нечто слишком серьезное, чтобы суметь потом из него выбраться.

Эрик положил руку на рацию у своего бедра. Надо бы позвонить Питеру, но не хочется нарушать радиомолчание. Однако если Эрик сейчас не позвонит, то в скором времени Питер погрузит Лорин и Джейка в патрульный автомобиль и явится узнать, что происходит. Явится, стреляя направо и налево. Потому что Питер считает: самое главное — остаться в живых.

Эрик взглянул на номерной знак и во второй раз ощутил шок. Машина принадлежала Мейхему — номер по личному заказу, «ХАОС-1». Тут не может быть никакой ошибки. Эрик быстро двинулся от одной машины к другой. Все легковушки и грузовики принадлежали сентинелам. Кроме красного «корвета» Мейхема, Эрик обнаружил старый белый пикап Вилли, коричневый «крайслер» Таббсов и даже маленькую голубую «санберд» Джун Баг. Машины всех сентинелов, кроме его собственной и машин Грейнджера и Деборы.

Эрик с усилием сглотнул, секунду подумал, вернулся к патрульной машине, открыл багажник, вынул помповое ружье двадцатого калибра, достал спецкостюм для разгона беспорядков, ракетницу и газовые патроны к ней, сложил оружие на переднее сиденье, надел спецкостюм и стал припоминать подходы к зданию с таким расчетом, чтобы до конца остаться незамеченным. Если они окажутся не в доме, можно будет воспользоваться старинной викторианской башней на правом углу фасада в качестве наблюдательного пункта. Если же они в доме, он попробует оценить обстановку и разобраться, что, черт возьми, происходит. Но в любом случае следует действовать осторожно, надо учитывать, что вместе с предателями находятся по крайней мере несколько заложников. Нельзя просто выбить дверь и начать палить.

И ждать нельзя. Предатель уже продемонстрировал готовность убивать. Приходится допускать, что будут новые жертвы, что в задуманной предателем комбинации это — последний шаг. Убрать с дороги сентинелов, которые могут ему помешать, — тоже часть плана.

Эрик рискнул подъехать к дому поближе. Во рту пересохло, руки стали холодными и влажными. Он оставил машину под прикрытием небольшой группы сосен и, крадучись, направился к дому. На мелком дубняке все еще оставались золотистые листья. Вместе с сосной он предоставлял хорошую маскировку. А вот от ежевики и кизила толку никакого. Голые и тощие, они никак не могли его укрыть, а потому многие участки приходилось преодолевать ползком в высокой траве, прижимая голову и зад к земле и выставив вверх оружие.

Приблизившись к дому, Эрик услышал голоса. Том Ватсон кричал кому-то:

— Он уже должен быть здесь! Проклятие! Что-то не так! Он нас заподозрил!

— Чушь, Том. Он уверен, что девица в каталажке и есть убийца. Нас он не подозревает. Просто готовится. Зачем ему спешить? Он же едет осматривать труп, так? К чему спешка… — Это голос Дивера Дункана. Эрик не мог поверить своим ушам. Том! Самый молодой из сентинелов! И Дивер, который был сентинелом, когда Эрик еще под стол пешком ходил! Надежный, как скала! И эти люди решились разрушить мир и погубить всех?! Как такое могло случиться?

Он подобрался к дому вплотную, приподнялся и с бьющимся сердцем заглянул в щель закрытого ставнями окна. Повсюду на полу лежали сентинелы, связанные, с кляпами во рту и, судя по всему, без сознания. Однако мертвых, кажется, не было. Эрик видел, как ходят вверх-вниз грудные клетки. Дивер стоял у окна в фасадной стене и выглядывал наружу. Том присел возле мерцающего у дальней стены зеркала. В помещении не было Джун Баг, Вилли Локлира и Грейнджера Болдуина. На полке над загороженным камином светился полицейский сканер. Значит, они слушают. Вот черт!

— Можем пока вытолкнуть еще одного, — бросил Дивер, не отворачиваясь от окна. — Потом будет меньше работы.

— Ага, — отозвался Том, подхватил под мышки Джорджа Мерсера и потащил его бесчувственное тело к зеркалу.

У Эрика появилась мысль. Он прижался спиной к стене и вытащил рацию.

— Питер, — тихо произнес он, чтобы в доме слышали только радио. — Я еще еду — 10–17, попал в пробку — 10–68 — на Скрэггс-роуд.

— 10–68? Вы шутите!

— Хороши шутки. Все стадо Скрэггса расположилось прямо на дороге и жует свою жвачку. Скрэггс не может сам освободить от них дорогу, они все время прорываются за изгородь. Если мы не уберем их, здесь обязательно будет авария. Придется мне задержаться и помочь. Поезжай на ферму Таккера и передай Эрнесту, что я приеду, как только смогу.

— 10-4 — понял вас. А что делать с… гостьей?

— Запри ее, а ключ выброси. Двоих она уже убила, третьего нам не надо. Считай, что получил «сигнал двадцать». — «Сигнал двадцать» был у них с Питером секретным кодом. Он означал: «Все, что я сейчас говорил, чушь собачья. Я попал в серьезную переделку. Приезжай сюда как можно быстрее и тише».

Секунду Питер молчал, потом сказал:

— Сигнал двадцать… вас понял. Выполняю. 10-4. Отправляюсь через пару минут. Куда подъехать?

— Прямо к парадному входу. Эрнест тебя будет там ждать.

— Точно? — Питер понял, что ему надо подъехать к задней двери.

— Абсолютно. Я 10-7, торчу здесь, пока не разгоню этих коров. Конец связи.

Эрик выключил рацию и рассмотрел комнату, занятую заложниками и их тюремщиками. Одна из дверей вела к главному выходу, другая — к заднему крыльцу, но не прямо, а через кухню. Самый мощный эффект внезапности мог получиться, если бы ему удалось незаметно пробраться к переднему крыльцу, но Дивер постоянно за ним наблюдал.

К черному ходу Эрик испытывал недоверие. Старые двери скрипели, и, хотя ими недавно пользовались, они все же могли оказаться закрыты и даже заперты. Открывая их, он неизбежно поднимет шум. И даже если ему удастся проникнуть внутрь, надо еще пройти кухню и остаться незамеченным.

Так парадная дверь или черный ход? Том таскает сентинелов в ворота. Очевидно, Джун Баг, Вилли и Джордж Мерсер уже в Ории. Грейнджер — под вопросом. Но раз его машина не была спрятана вместе с остальными, Эрик полагал, что по какой-то причине его здесь нет. С остальными — ясно.

Так парадная дверь или черный ход?

— Вы, случайно, не умеете обращаться с оружием? — спросил Питер у Лорин и передал ей пуленепробиваемый жилет. — Вам придется пойти со мной. Вдруг потребуется ваша помощь.

— Дома у меня есть ружье двадцатого калибра и браунинг, а еще «ремингтон». Я умею с ними обращаться и неплохо стреляю, в разумных, конечно, пределах. Особенно из браунинга.

— Славная коллекция.

— Осталась от Брайана. Но я много практиковалась.

Питер посмотрел на Джейка и сказал:

— Мне не хочется втягивать вас обоих в это дело. Но Эрик выразился очень определенно: я должен взять вас с собой.

— Я не все уловила, но мне показалось, он велел запереть меня в камере, а ключ выбросить.

— Это «сигнал двадцать». Он имел в виду, что я должен делать все наоборот. Он попал там в какую-то переделку. И пока я буду вызывать подмогу из Лоринбурга, он может уже погибнуть. Мне придется этим заняться, и я не могу оставить вас одних. Эрик боится, что тот, кто за всем этим стоит, может вломиться сюда и убить вас и Джейка. Кроме того, если я смогу оставить вас в машине возле рации с пистолетом в руках, то буду чувствовать прикрытие с тыла.

Лорин кивнула:

— С этим я справлюсь. Правда, я не знаю ваших шифров.

— Вам и не нужно. Когда мы туда доберемся, посмотрим, что к чему, я подключу вас к частоте лоринбургского диспетчера. Сообщите диспетчеру, что офицеру здесь требуется помощь. И все. Потом вам только нужно будет сказать, где вы находитесь.

— О'кей.

Он повел ее к двери.

— У нас нет времени останавливаться возле вашего дома и забирать оружие. Придется вам обойтись одним из наших пистолетов.

Лорин согласно кивнула, натянула наконец на Джейка курточку и посадила его себе на бедро.

— Я готова.

Питер взглянул на нее и невесело улыбнулся:

— Замечательно.

— Если вместо него явится этот чертов помощник, может, стоит этих просто убить и уйти на ту сторону? — нервно спросил Том. — Мы же все равно получим одинаковую награду, что за всех, что за нескольких. А нескольких легче переправлять.

Дивер задумчиво ответил:

— Думаю, так и придется поступить. Конечно, хорошо бы оставить их в заложниках, чтобы заставить его отдать нам коды доступа. Но все равно мы не сможем узнать, правильные это коды или нет.

— Значит, ты хочешь их просто убить?

— А, черт! — сплюнул Дивер, и Эрик услышал, как он отошел от окна. — Ненавижу эти дела.

— Меньше придется тащить, Дивер.

Черный ход, решил Эрик. И быстро. Застекленное крылечко выглядело вполне надежно, а петли вовсе не казались ржавыми. Суметь бы проскочить, пока Том и Дивер разговаривали свои разговоры… К тому же они думают, что он разгоняет коров в пяти милях отсюда… Тогда можно рассчитывать на эффект внезапности. Он швырнет в комнату гранату со слезоточивым газом, сам вбежит раньше, вырубит сначала Дивера, потом Тома.

Эрик поправил маску и метнулся к крыльцу. Двигался как можно быстрее и тише, почти не дыша. До двери добрался удачно, без всякого шума.

И дверь оказалась не заперта. Чудесно. Эрик проскользнул в кухню — половицы чуть слышно скрипнули. Одна из дверей вела в другие комнаты, наверное, в столовую и нижние спальни, если они были. Вторая открывалась в гостиную, где находились заложники и преступники.

Эрик вытащил чеку из гранаты, швырнул ее в гостиную, согнулся и прыгнул следом с криком:

— Руки вверх, бросай оружие, не шевелиться, иначе стреляю!

Дивер и Том закашлялись. В желтоватом мутном тумане Эрик увидел, как их руки взлетели вверх. Том уронил пистолет, согнулся от кашля и заковылял к двери. Дивер с воплями отталкивал его. Эрик метнулся за ними.

Краем уха он услышал, как открылась другая дверь. За сотую долю секунды он осознал, что был еще третий.

— Сукин сын! — услышал он голос Вилли Локлира одновременно со звуком выстрела. Огонь опалил спину, заполнил легкие. Удар швырнул его вперед, и он стал падать, падать, мир перед глазами меркнул, окрашиваясь красным, потом серым. Глаза под маской видели все как будто издалека. Звуки стали глуше и раздавались словно из-под воды.

А потом его окутало тепло, он словно плавал в волнах мягкой хлопчатой ваты. И звуков совсем не стало.