"Почти дневник (Статьи, очерки)" - читать интересную книгу автора (Катаев Валентин Петрович)ЛЕЙТЕНАНТГотовность номер один заключается в том, что летчик сидит в кабине своего истребителя, никуда не отлучаясь, готовый по первому сигналу, в ту же минуту, подняться в воздух для выполнения боевого задания. В этом положении готовности номер один находился лейтенант Борисов в то мартовское утро, сухое и неяркое, когда на аэродром прибыли члены бюро полковой организации для участия в открытом партийном собрании. На повестке в числе других стоял вопрос о приеме в партию лейтенанта Борисова. Так как лейтенант Борисов не мог покинуть свой самолет, то собрание состоялось рядом с ним, тут же, на опушке еще обнаженного леса. Расстелив плащ-палатку, члены бюро сели на сухую прошлогоднюю листву, из которой торчали подснежники. Секретарь открыл голубую папку и разложил дела. Скоро пространство между дежурными самолетами, закиданное валежником, наполнилось голубыми фуражками, кожаными пальто, брезентовыми куртками. Стояли. Сидели. Лежали. Комиссар оглядел собравшихся и сказал: - Лейтенант Борисов тут? - Тут. - Ну что ж, тогда "начнем, пожалуй". Этой фразой начинались обычно все партийные собрания. Километрах в двадцати, не утихая ни на минуту, гремели слитные раскаты боя. - Первый вопрос на повестке - прием в партию лейтенанта Борисова, сказал комиссар и обратился к секретарю: - Заявление лейтенанта Борисова имеется? - Имеется. - Зачитайте. Секретарь взял листок бумаги и громко, так, чтобы все слышали, прочел: - "Лейтенанта Анатолия Прохоровича Борисова в партийную организацию Сорок пятого полка истребительной авиации. Заявление. Прошу принять меня в члены партии. Клянусь отдать все свои силы, а если понадобится, то и жизнь, за дело полной победы над немецким фашизмом, за счастье всего прогрессивного, свободолюбивого человечества. Смерть гитлеровским мерзавцам! Анатолий Борисов". Все. - Коротко, но ясно, - сказал кто-то в толпе после некоторого молчания. И все засмеялись. Как видно, лейтенанта Борисова любили в полку. - Ну что ж, - сказал комиссар, - может быть, у кого-нибудь есть вопросы к лейтенанту Борисову? - Пусть расскажет свою биографию, - сказал один из членов бюро негромким густым басом. - Товарищ Борисов, поступило предложение, чтобы вы рассказали свою биографию. Просим вас. Лейтенант Борисов задвигался на своем глубоком сиденье и попытался встать, но зацепился кислородный баллон. Краска смущения выступила на лице лейтенанта. Он даже вспотел. - Ничего. Не вставай. Говори сидя, - послышались голоса. Но лейтенант Борисов все-таки встал. Ему было жарко. Он снял кожаный шлем и вытер рукавом комбинезона переносицу. Русые волосы рассыпались по его лбу. Он подобрал их и закинул вверх. На его молодом, курносом, широком розовом лице с медвежьими глазами блестели мелкие капельки пота. - Моя автобиография, в общем, такая, - сказал он, старательно морща лоб. - Родился я, значит, в тысяча девятьсот девятнадцатом году в Москве. Ну, конечно, с тысяча девятьсот двадцать восьмого года стал ходить в школу. Ну, кончил десятилетку. Был отличником. Кончил на "отлично". Вступил, понятное дело, в комсомол. Потом окончил школу военных летчиков... Ну вот, теперь, значит, воюю. Имею на счету четыре сбитых немецких самолета. Два в индивидуальном бою да два в групповом. Ну вот... Что же еще?.. Да вообще, товарищи, по правде сказать, у меня и автобиографии никакой сколько-нибудь порядочной нет, - закончил он застенчивым голосом с извиняющимися интонациями. - Не больно густо! - произнес тот же веселый и доброжелательный голос, который раньше сказал: "Коротко, но ясно". Некоторое время все молчали, слушая то нарастающий, то опадающий ритм далекого боя. - Вопросы у кого-нибудь есть? - сказал комиссар. - У меня есть, - сказал молоденький механик в новенькой голубой фуражечке и с медалью "За отвагу" на груди. - У меня есть такой вопрос к товарищу Борисову... - Пожалуйста. - Пусть товарищ Борисов скажет нам, как он смотрит на обязанности члена партии. Борисов сосредоточенно наморщил лоб, как видно желая дать наиболее подробный и наиболее исчерпывающий ответ. Но в это время телефонист, который лежал под крылом истребителя, положив под ухо трубку полевого телефона, поднял руку, призывая ко вниманию. - Третья эскадрилья, в воздух, - сказал он негромко. - Курс восемь. И в ту же секунду механики бросились снимать с моторов чехлы. Лейтенант Борисов быстро надел шлем, сел на свое низкое кресло, махнул рукой в большой черной перчатке с раструбами и поспешно задвинул прозрачную крышку кабины. Заревели моторы. Через минуту три истребителя один за другим поднялись в голубоватый, как бы перламутровый, воздух и тремя небольшими горизонтальными черточками скрылись за лесом курсом на запад. - Ну что ж, - сказал комиссар, когда моторы самолета смолкли, - отложим вопрос до возвращения лейтенанта Борисова на аэродром. А пока перейдем к следующему. Какой следующий вопрос на повестке? - Вопрос о текущем мелком ремонте пулеметного вооружения самолетов. - Так. По этому поводу возьму слово. Наблюдается недостаточно четкая работа нашей технической службы... И началось горячее обсуждение вопроса о текущем мелком ремонте пулеметного вооружения. Прения затянулись. Прошло сорок минут, а они еще только разгорелись. Вдруг кто-то сказал: - Возвращаются. Три самолета шли на посадку. Два самолета шли хорошо. Третий самолет слегка покачивался. Два самолета сели хорошо. Третий сделал "козла" и чуть не скапотировал, но выровнялся и подрулил к лесу. Но, не дойдя до леса, остановился. К самолету бежали встревоженные механики. Два летчика вылезли из двух первых самолетов. Из третьего самолета никто не выходил. Через минуту из третьего самолета вынули лейтенанта Борисова с простреленной грудью, простреленной печенью и простреленной рукой. Он был мертв. Его принесли на опушку и положили на плащ-палатку. Его лицо было еще совсем живым, но слишком белым. Глаза тускло блестели из-под неплотно закрывшихся век. Отпечаток спокойствия и важности лежал на его большом, могучем лбу. Губы были плотно, сердито сжаты. Старший лейтенант Козырев, ведущий прилетевшего звена, подошел к командиру полка и доложил: - Шли курсом восемь. На квадрате шестнадцать - девяносто два встретили шесть "юнкерсов", шедших под охраной восьми "мессершмиттов". Навязали немцам бой. Один "юнкерс" и три "мессершмитта" уничтожены. Из этого числа лейтенантом Борисовым лично сбито два "мессера". Некоторое время все молча смотрели на все более и более синеющее лицо лейтенанта Борисова, неподвижно обращенное к перламутровому, прохладному мартовскому небу. Ритм артиллерийских раскатов то нарастал, то падал. - Ну что ж, - сказал комиссар, - предлагаю считать лейтенанта Борисова членом партии. Кто "за"? Лес рук поднялся над толпой. - Член партии лейтенант Борисов умер, как подобает настоящему большевику, - сказал комиссар. Четыре товарища подняли на плащ-палатке тело лейтенанта Борисова и понесли. Из сухой травы торчали большие белые подснежники. 1942 |
||
|