Черемных и его идея

Дождь все еще шелестел в листьях деревьев за окном. На улице стояла желтая полутьма. Мы разговаривали очень долго, наверное часа три, и мне ни с того ни с сего стало казаться, что внезапно наступившая перемена в моей жизни только снится.

— Я вижу, вам хочется спать.

— Нет, что вы…

— Да не врите же, я вижу по вашим глазам. Я сейчас постелю.

Широкий зашел за дверь, снял с вешалки меховой тулуп и бросил на пол. Затем пошарил в шкафу и достал простыню.

— Вы моложе меня и поэтому будете спать па полу.

Глаза у меня слипались, и я начал покорно раздеваться.

— Кстати, Лаврентий Петрович, я как-то постеснялся спросить, для чего, собственно, вы меня здесь оставили?

— А вы уже жалеете?

— Нет, что вы! Но все же…

— Измерительная техника, мой милый. Мне очень нужна измерительная техника. Вы для меня просто находка.

— Вы что, хотите заняться изготовлением карманных вольтметров на полупроводниках? — почему-то с раздражением спросил я. Мне вдруг стало досадно, что я вот так, с бухты-барахты, согласился работать с этим вулканологом.

Не дожидаясь ответа, я улегся на тулупе. Ух, как давно не спал на твердом полу! Вспомнилась московская квартира с диваном-кроватью.

Широкий засмеялся. Он подошел ко мне, посмотрел на меня насмешливо и сел на пол рядом.

— Небось вспоминаете московские удобства, — догадался он.

— Вспоминаю, — пробормотал я.

— И это в вашем-то возрасте!

— Угу…

— А хотите, через пять минут от вашего сна ничего не останется?

— Только, ради бога, не обливайте меня холодной водой. Я этого очень не люблю…

Широкий похлопал меня по плечу.

— Этого не будет. Я просто хочу рассказать вам сказку. Малым детям перед сном всегда рассказывают сказки.

— Давайте сказку…

«Надоедливый дядечка», — подумал я и еще плотнее завернулся в одеяло.

— Так вот, есть на белом свете город Южно-Сахалинск, и в этом городе существует Приморская улица. И на этой улице живет древний-предревний старик в возрасте тридцати четырех лет. Это один из тех удивительных в наше время стариков, который не убавляет, а прибавляет себе годы. Старик, по имени Игорь Филимонович, отрастил бородку и ходит с палкой. В таком виде упомянутый Игорь Филимонович три года назад появился в Институте энергетики Академии наук СССР.

— Любопытно! Он что, чокнутый, этот ваш Игорь Филимонович?

Я повернулся на другой бок и приоткрыл глаза. — Не торопитесь.

— Зачем он пришел в Институт энергетики с бородой и тяжелой палкой? — полюбопытствовал я.

— Для солидности. Он так считал…

— Занятный парень… Какую идею он принес в Институт энергетики?

— Вы, наверное, слышали, что на Курильских островах есть вулканы. — Лаврентий Петрович явно надо мной издевался. — Сколько их, по-вашему?

— Черт его знает. Наверное, штук пять-шесть.

— Сорок.

— Что?

— На Курилах сорок вулканов.

Я начал смутно догадываться, куда гнул автор «сказки». Мол, горячая лава, источники тепла и прочее. Только я не очень-то представлял, как ее можно применить для энергетики.

— Что же он предложил, этот липовый старик?

— Вы когда-нибудь слышали о Тускароре?

Я задумался. Что-то когда-то где-то слышал, Географическое название. Не то гора, не то озеро. В географии есть слова, которые «поют». На меня всегда производили впечатление такие названия, как Сарагоса, Килиманджаро, Тускарора, Но с тех пор, как я перестал увлекаться почтовыми марками, смысл названий постепенно угас. Меня вдруг осенило:

— Это какое-то тропическое растение!

Лаврентий Петрович хитро улыбнулся.

— Есть и растение. Только не совсем тропическое. Одна из разновидностей риса называется тускаророй.

— Значит, ваш приятель предложил на склонах курильских вулканов разводить рис! Нахальный тип, этот ваш с бородой!

Широкий громко расхохотался.

— Чувствуется, что в средней школе по географии у вас были не одни пятерки. Кроме риса, Тускаророй называется довольно глубокая яма в Тихом океане.

Я старался вспомнить географическую карту района Сахалина, которую бегло просматривал перед отъездом на остров.

— Что-то не помню такой.

— Она сейчас называется Камчатско-Сахалинская впадина.

Вулканы. Камчатско-Сахалинская впадина. Любопытно!

Я сел, обхватив колени руками. В глазах Лаврентия Петровича прыгали хитринки. Он действительно меня разбудил и был этим очень доволен.

— Хорошо. Значит, ваш тридцатичетырехлетний старец вошел в светлое здание Института энергетики. Что же было дальше?

— Когда он вошел в институт, ему было только тридцать один год. «Гражданин, вы куда?» — спросила его секретарь. Игорь сурово ответил: «А разве вас академик Панфилов не предупреждал? Я и есть Черемных». — «А-а-а… Пожалуйста, проходите…»

— Ну и силен…

— Игорь прошел к заместителю директора института академику Панфилову и, не дожидаясь приглашения, уселся за стол.

Он извлек из кармана два листка бумаги, протянул их ученому и сказал: «Вот сравнительно простой и дешевый способ получить пять миллиардов киловатт Даровой энергии».

Я вскочил.

— Ну и наглец! Пять миллиардов! Он что, рехнулся?

— А вы, Виталий Александрович, садитесь, то есть ложитесь. Если хотите, то именно из-за этих миллиардов киловатт вы здесь и остались. Вот так.

Водворилось молчание. Мигая, я смотрел на Широкого, лицо которого приняло необычайно серьезное выражение.

Совершенно незаметно Лаврентий Петрович и я оказались за столом и снова начали пить чай. Я забыл про московский диван и про дождь на улице. Я слушал доктора геологических паук, боясь пропустить хотя бы одно слово. И то, что он рассказал, показалось мне самой дерзкой, хотя и отлично обоснованной фантазией.

— Многое зависит от того, как доложить научную идею. В первом варианте докладная Игоря была составлена на пятидесяти страницах. Но ведь это не докладная, а диссертация. Затем он сократил ее до двадцати, до семи, затем до пяти страниц. Наконец идея была изложена на двух страничках, причем на одной была нарисована схема, а на второй — представлен расчет. Основная идея. Разработку — еще кипу бумаг — он приготовил. Когда он показал листки Панфилову, ученому объяснять было нечего. Он нахмурился. Рассмотрел сначала схему, затем расчет, потом снова схему. Ни слова не говоря, нажал на кнопку звонка и вызвал секретаря. «Позовите мне профессора Курнакова». Пришел Курнаков. «Как вам нравится это?» — спросил Панфилов. Курнаков посмотрел на схему, на чертеж. «Разрешите, я позову профессора Авгеева». Пришел профессор Авгеев. Потом еще один профессор, затем сразу два доктора наук, а через полчаса в кабинете собрались все ведущие энергетики института. Об Игоре забыли. Все скрипели автоматическими ручками, делая вычисления. Изредка можно было слышать: «Значит, давление семьсот атмосфер? А поток воды?» — «Ну, это легко рассчитать». — «Время релаксации будет слишком большим». — «А здесь указано, полторы недели». — «Да, так у меня и получается». — «А температура?» — «Порядка тысячи градусов, неплохо…»

«Ну как? — обратился ко всем сразу академик Панфилов. — Интересно. Интересен способ решения проблемы. Но проект нужно дорабатывать, а данные тщательно проверять. Кроме того, пока неизвестно, как забраться в Тускарору».

«Погружение в Тускарору можно Осуществить на подводном вертолете инженера Измайлова», — вмешался в разговор Игорь.

В этот момент академик Панфилов спохватился.

«Кстати, товарищи, разрешите представить вам автора проекта. Простите, ваше имя и фамилия?..»

Игорь назвался; ученые пожали ему руку.

Я присутствовал на этом необычном собрании. Проект Игоря Черемных меня ошеломил. Когда решено было еще раз Проверить исходные данные, я с радостью согласился возглавить экспедицию.

— В чем смысл проекта, какова главная техническая идея? — спросил я.

Лаврентий Петрович встал из-за стола и, похлопав меня по плечу, сказал:

— А теперь спите. Завтра вы все услышите от Игоря Черемных.

Засыпая, я видел, как, подобно серпантиновой ленте, в темноте извивалась стайка цифр: 5 000 000 000.