"Доннерджек" - читать интересную книгу автора (Желязны Роджер, Линдскольд Джейн)

ГЛАВА 3

Скитаясь, Транто давно потерял счет времени. Он никогда не обращал на него особого внимания, но сейчас окружающий мир, в частности время и пространство, алым туманом укутало безумие.

Однако, когда боль стихла, изменилось и отношение огромного фанта к собственному существованию. Туман стал почти прозрачным, теперь Транто останавливался и подкреплялся цветами. Вскоре он осознал, что находится на просторной равнине, рядом с джунглями. Вернулись воспоминания о прежней жизни, когда он был еще совсем маленьким фантом в большом стаде, которое обитало в долине, очень похожей на эту. Кто знает? Может быть, он вернулся туда, где провел свое детство?

Долгие дни Транто бродил, ни о чем не думая, а его разум витал между мечтами и реальностью. Он погрузился в эйфорию, всегда наступавшую вслед за приступами. Транто двигался, ел и пил, постепенно набирая потерянный вес, и ему стоило больших усилий делать то, чего не требовали обстоятельства. Он наслаждался простыми радостями жизни.

Дни шли за днями, спокойные и безоблачные. Местные хищники побаивались необычно могучего фанта с громадными клыками, словно высеченными из кусков распавшейся на части луны. Однажды, когда боль прошла совсем и сознание снова к нему вернулось, Транто впервые подумал, что где-то неподалеку могут быть и другие фанты. За долгие годы жизни он знавал множество разных стад, и сейчас он уже начал скучать без своих соплеменников. Было бы неплохо завести подругу. Все тревожные симптомы давно исчезли, вероятность их скорого возвращения ничтожно мала.

Тогда он занялся поисками. Сначала нужно найти стадо. И хотя сам Транто часто стремился к одиночеству, его периодически посещало желание обрести компанию — как, например, сейчас. Конечно, мало просто разыскать стадо. Придется убедить фантов принять его в свои ряды. Обычно новичку назначали серьезный испытательный срок и он занимал самое скромное положение. Это тянулось долго, слишком долго. Но тут ничего не поделаешь — существует этикет, свод правил, которым необходимо следовать. Главное — выяснить, где находятся сородичи.

Он долго и громко трубил, а потом слушал, пока окончательно не смолкало эхо. Ответа не последовало, да он и не слишком-то на него рассчитывал — на первый зов не принято отвечать. Транто снова трубил, а потом бродил по равнине. Нашел ручей и как следует напился.

Что ж, пора отправляться на поиски. Поскольку ему попадались лишь старые следы, а на призыв никто не ответил, выбор направления не имел особого значения. За исключением запада. Там раскинулись джунгли.

Трава и побеги успели вырасти снова, значит, его соплеменники давно покинули здешние места. Земля уже почти оправилась, и Транто не сомневался, что фанты обязательно вернутся, когда истощится район, где они сейчас обитают. Конечно, равнина огромна и может пройти много времени, прежде чем они появятся; с другой стороны, здесь вполне хватит места и для других стад… Он погрузился в размышления.

Теперь, когда Транто чувствовал, что силы и разум вернулись к нему, он решил не надеяться на случайную встречу. Как приятно вновь ощутить запах фантов, потереться о дружеское плечо!.. Нужно искать. Так он и поступит и обязательно найдет сородичей.

Транто медленно повернулся. Север, восток, запад, юг… Да, юг. Там старая тропа.

Он уверенно зашагал на юг, не собираясь, впрочем, строго следовать старой тропе. Фанты где-то на юге — этого вполне достаточно. Транто не слишком-то торопился. После того как решение было принято, вступили в действие законы природы — или так ему показалось. Могучий фант славился своим терпением — как и яростным нравом.

А еще он не мог пожаловаться на память: Транто отлично помнил каменистые равнины, по которым проходил, — впрочем, тогда он был маленьким и все вокруг казалось таким большим… Надо заметить, что сентиментальностью Транто не отличался — просто не знал этого чувства. Он упрямо шагал на юг, а хищники, чью территорию он нарушал, прятались до тех пор, пока чужак не исчезал из виду. Фант брел среди высокой травы, утолял жажду в прудах или лесных ручейках. Птицы с темным опереньем садились ему на спину, выклевывая паразитов. Изредка они болтали.

— У тебя здесь жуткий шрам, большой друг. Как ты его заполучил?

— Центральный шест циркового тента оцарапал меня, когда я его сломал. 11 мая 2108 года.

— О, значит, ты бывал в городах!

— Бывал.

— Я не знаю никого, кто оттуда вернулся.

— Теперь знаешь. Видел недавно моих соплеменников?

— Недавно — нет. Они появляются и уходят.

— А как на юге?

— Они направлялись именно туда. Может быть, я сам скоро туда полечу. Здесь стало плохо с жуками. А этот шрам откуда?

— От копья, которое бросил в меня один клейкий человечек.

— Клейкий человечек? Не понимаю.

— Он стал клейким после того, как я его растоптал. 7 августа 2105 года.

— У тебя возникали проблемы с икси или охотниками за головами?

— Да, но давно.

— Их сейчас очень много в джунглях.

— Кого именно?

— Охотников. И наблюдателей икси.

— Охотники покруче. Однажды меня чуть не прикончили, когда за мою голову назначили награду. 17 сентября 2113 года. Женщина. Большая Бетси, так ее звали.

— Она мертва.

— Хорошо. Иногда мне снится, что она продолжает меня преследовать. А кто ее убил?

— Сейджек. Из древесного народа. Взял ее голову. До сих пор носит с собой. Транто фыркнул:

— Это имя кажется мне знакомым.

— Сейджек — вожак самого большого клана. Быстрый. Может рукой поймать летящую птицу. Я видел. Он сильный. Очень опасный.

— Они тоже становятся клейкими, если по ним пройтись. Большая Бетси любила устраивать засады. Она тоже оставила мне на память шрам. А что хотят охотники и икси сейчас?

— По-моему, голову Сейджека. Они в ярости из-за Большой Бетси и тех, кого он укоротил.

— Если бы они держались подальше отсюда, не возникло бы никаких проблем.

— Верно.

— Не они создали нашу землю. А теперь, ни с того ни с сего, ведут себя так, словно они здесь хозяева.

— Они никогда не бывают счастливыми.

— Пожалуй, ты прав.

— Может быть, чуть позже я займусь другими шрамами на твоей спине. Улетаю в джунгли. Хочу посмотреть, что там произойдет.

— Не приближайся к Сейджеку, — Не буду. Удачных тебе поисков.

— Благодарю.

Транто затопал дальше. Весь день он двигался на юг, останавливаясь только для того, чтобы поесть и напиться у бочагов. Ночью он брел под небом, полным ярких звезд.

Так проходил день за днем. Один раз ему пришлось преодолеть нескончаемо длинный сухой участок, где даже трава пожухла. А потом его настиг ливень, наполнивший все впадины водой. Дальше местность стала каменистой. Транто продолжал идти на юг и вечером обогнал мужчину и женщину, шагающих по тропе, которую окружали диковинные белые отметины, мерцающие, словно воздух над землей в жаркий полдень. Транто показалось, что это тот самый человек, который недавно ему помог. Однако когда он приблизился, люди исчезли и появились далеко впереди — минут десять они маячили на фоне багряных лучей заходящего солнца, после чего окончательно скрылись из виду. А Транто еще до наступления темноты напал на свежий след фантов, уходящий дальше на юг.

В течение трех дней он шел по этому следу. На четвертый ветер принес с востока знакомый запах. Его сородичи. Фанты. В первый раз за последнее время Транто заторопился вперед.

Вечером того же дня он оказался там, где недавно прошло стадо. На следующее утро нашел удобную тропу. Ветер сменил направление, но когда снова подул с востока, запах оказался еще более отчетливым.

К полудню Транто увидел первых фантов — массивные фигуры, не торопясь, перемещались по далекой равнине. Он замедлил шаг, а потом остановился, наблюдая за ними. Впервые за долгое время в нем проснулось нечто напоминающее радость. Скоро он вновь будет среди своих соплеменников… Однако к радости примешивалась горечь: чужаков в стадо принимают неохотно.

Один из возможных вариантов — находиться на периферии группы, вести себя скромно и ждать, пока кто-нибудь тебя заметит. Постепенно — пройдет очень много времени — тебя примут, хотя на социальной лестнице твое место будет последним.

Подсознательно Транто чувствовал, что он старше любого из фантов, кого он видел на этой равнине. Ведь он уже так долго живет на свете! Ему вдруг пришло в голову, что в прошлом это вполне могло быть его стадо, возможно даже, что он появился здесь на свет и просто пережил всех своих соплеменников.

Мысль о возвращении в качестве чужака и отщепенца раздражала. Впрочем, чего же еще ожидать, учитывая его склонность к скитаниям… Шагая взад-вперед и сердито пофыркивая, Транто пришел к выводу, что не ошибся — фанты откажут ему в праве занять законное место в его собственном стаде. И чем больше он думал, тем сильнее злился.

Он ходил вокруг фантов целый день, давая им возможность как следует себя разглядеть. Гнев не улетучивался. Да, скорее всего его догадка верна. Очень многие напоминали тех, кого Транто знал в прежние времена. Потом он вдруг подумал о своем гневе. В прошлом он не раз попадал из-за него в беду, но тот гнев был порождением безумной боли. Сейчас все иначе.

На второй день Транто приблизился к стаду. Около полудня к нему направился самец-коротышка, несомненно занимающий самое последнее место в иерархии. Посмотрев на Транто, он представился:

— Меня зовут Маггл.

— А меня — Транто.

— Легендарное имя. Отец стада.

— А кто сейчас во главе?

— Скарко. Вон там, возле рощи. Транто посмотрел в указанном направлении и увидел крупного фанта, который точил клыки о шершавый валун.

— Он давно ваш вожак?

— Столько, сколько я себя помню.

— Ему кто-нибудь бросал вызов?

— Это происходит регулярно. Равнина устлана костями тех, кто не добрался до нашего кладбища, чтобы быть воспетыми в песнях.

— Понятно. А как у вас принимают в стадо новых членов?

— В целом как обычно. Чужак ходит вместе с нами пару сезонов, на него падают все шишки, он получает самые незавидные задания. Еще через несколько сезонов он немного продвигается вперед.

— Немного?

— Насколько сможет — обычно не слишком далеко. Сначала приходится быть на посылках. Если, конечно, ты не боец. Тогда продвинешься настолько, насколько удастся.

— Иными словами, у вас все так же, как и везде.

— Насколько мне известно.

— Хорошо. Меня уже все заметили?

— Полагаю, кроме тех, кто страдает близорукостью, и тех, кто отошел на запад.

— Ну, я бы хотел, чтобы меня хотя бы узнавали. Как ты думаешь, сколько потребуется времени?

— Пожалуй, три дня.

— Ты назовешь мое имя остальным?

— Конечно. Меня послали его узнать. Мне постоянно дают такие поручения. Побыстрее бы ты к нам присоединялся — тогда я смогу на тебе отыграться.

На следующий день все фанты прошли мимо, поглядывая на Транто. Потом к нему приблизился Маггл и остановился рядом.

— Они знают твое имя, и я выяснил, что оно встречается нечасто. Меня послали проверить, есть ли у тебя на ногах следы от цепей, и выяснить, был ли ты когда-нибудь вожаком стада. Очевидно, существовал какой-то Транто, которого поймали в сети и увезли. Рассказывают историю, связанную с высоким зданием.

— Да, я был вожаком стада, — ответил Транто. Маггл подошел поближе, чтобы осмотреть его ноги.

— Отметины на твоих ногах похожи на те, которые мне описывали.

— Кто?

— Скарко.

— Так, значит, вожак мной заинтересовался?

— Да. Он спрашивает, что ты собираешься здесь делать.

— Ага. Я намеревался подождать три дня, чтобы все узнали, кто я такой, а потом вызвать его на поединок.

— На бой? Клык к клыку? Тело к телу?

— Да, как обычно.

— До смерти?

— Если возникнет необходимость.

— А ты когда-нибудь бился?

— Да.

— До смерти?

— Да. Хотя до этого доходило редко.

— Почему?

— Тебе приходилось видеть, как фант убивает фанта?

— Ну нет. Но жестокие бои я видел.

— Именно. Обычно мы прекращаем бой, когда становится ясно, кто сильнее.

— Три дня, говоришь… А когда ты начал считать?

— Первый день был вчера, сегодня второй.

— Завтра? Завтра ты вызовешь Скарко?

— Послезавтра. Я имел в виду три полных дня. Тогда уже все будут знать, как я выгляжу. Получится, что я почти представлен стаду.

— Но так не принято. Обычно начинают с того, что дерутся с каким-нибудь обычным фантом, и постепенно продвигаются вверх. Рано или поздно каждый находит свое место, и все заканчивается.

— Я прекрасно знаю, где мое место. И решил пропустить промежуточные бои.

— Это опасно.

— Я рад, что ты оценил мои намерения.

— Прошу меня извинить.

Продолжая неторопливо прогуливаться, Транто заметил, что через некоторое время Маггл, как будто случайно, оказался неподалеку от Скарко. Некоторое время они стояли рядом. Потом подлетела черная птица и села на голову Скарко.

В тот же день, ближе к вечеру, Маггл снова подошел к Транто:

— Я говорил со Скарко… Транто что-то проворчал.

— Он считает, что тебе не следует так поступать, пока ты не успел как следует со всеми познакомиться. А вдруг — гипотетическое предположение, конечно, — ты победишь Скарко, а потом окажется, что тебе не нравится должность, или район, или не устраивают подданные?

— Мы всегда можем перебраться на другое место, — возразил Транто, — а что касается самой должности, то я уже говорил, что раньше был вожаком стада. И у меня никогда не возникало проблем с подданными.

Маггл кивнул:

— Вожак предполагал, что твой ответ будет именно таким. Он не только сильный, но и умный. Одной силы недостаточно, чтобы долго оставаться во главе стада, ты и сам это знаешь. Он хочет, чтобы ты как следует подумал — убедился в том, что принял правильное решение.

— Я знаю, что делаю.

— Послушай меня еще немного. Скарко уважает твои чувства — изгнанника, ищущего новый дом, фанта, который так хочет, чтобы его побыстрее приняли в стадо, что готов рисковать жизнью. Поэтому он попросил меня сделать тебе предложение: отложи вызов, а он отменит период ожидания. Тебе не придется бродить вокруг стада и всем угождать. Ты станешь полноценным членом нашего общества и получишь все права.

— Однако я все равно останусь среди низших, а меня это не устраивает.

— Ты сможешь постепенно подниматься наверх — всякий раз, когда у тебя возникнет желание.

— Слишком медленно. Нет, благодарю.

— Он будет огорчен твоим отказом.

— Не сомневаюсь.

Маггл неуклюже зашагал обратно к стаду. Транто видел, как маленький фант снова направился в сторону Скарко. В тот же день он вернулся к Транто.

— Как тебе понравится такое предложение? Скарко допустит тебя на средний уровень. Ты ни у кого не будешь на посылках, как те парни, что находятся внизу. Более того, в твоем распоряжении окажется куча фантов, которыми ты сможешь командовать. Ведь ты именно этого хочешь? Чтобы тебя приняли и дали возможность немного поразвлечься?

— А как насчет того парня, чье место я займу?

— Вожак просто скажет, чтобы он поел дерьма. Он так и сделает. Такова жизнь.

— А как насчет тех, что окажутся ниже меня?

— Им тоже придется немного подкрепиться. Но с ними ничего не станется.

— Тем, кто будет немного ниже или немного выше меня, не понравится то, как я получил свое место. Мне придется драться с ними, чтобы закрепить ситуацию.

— Это твои проблемы.

— Верно, и раз уж мне все равно придется драться, я предпочитаю начать с самого верха.

— Скарко очень силен.

— Нисколько не сомневаюсь.

— Ты действительно заработал этот шрам, когда сломал… как ты называешь ту штуку? Тент Цирка?

— Нет, тот шрам у меня на боку. А этот я получил, когда разорвал в клочья боевую машину.

— Я не совсем понимаю, о чем ты говоришь. Но передам вожаку твой ответ, если он является окончательным.

— Да, мой ответ окончательный.

Маггл ушел. Транто немного поел, напился воды из пруда и вышел на холм, откуда принялся наблюдать за закатом солнца. Когда тени легли на землю, он опустил голову и задремал.

Ночью он проснулся от неприятного чувства, что рядом находится какое-то крупное существо. Несмотря на огромный вес, фанты могут двигаться бесшумно, как призраки. Однако застать врасплох другого фанта, имеющего большой опыт по этой части, не так-то просто.

— Добрый вечер, Скарко, — сказал Транто.

— Откуда ты знаешь, кто к тебе пришел?

— Ну а кто же еще?

— Верно. В столь поздний час только нам двоим есть о чем поговорить.

— Да, создается такое впечатление.

— Я знаю, кто ты такой.

— Птица. Я видел.

— Я догадался бы и без нее, Предок.

— Не стану спорить, я уже довольно давно топчу землю. Вот только не пойму, делает ли это меня особенным и имеет ли какое-нибудь значение.

— Конечно, имеет. Еще ребенком я слышал о тебе удивительные истории. Их и сейчас продолжают рассказывать. Часто я спрашивал себя: легенды это или правда? Должен признаться, я долго не верил в твое существование. А теперь получается, что мы должны драться за право быть вожаком стада.

— Да. Я не даю тебе выбора. Но предлагаю посмотреть на вещи с другой точки зрения: когда мы закончим, ты станешь Номером Два. Не так уж и плохо, если учесть, что ты избавишься от кучи проблем.

Скарко вежливо фыркнул.

— Все совсем не так просто, — проговорил он.

— Что ты хочешь сказать?

— Быть Номером Два действительно неплохо. Более того, после стольких лет в роли вожака я наконец смогу немного отдохнуть. Мне больше не нужно будет думать о возможных вызовах, принимать важные решения, из жизни уйдут все проблемы, и я не лишусь всеобщего уважения. Твое предложение выглядит весьма привлекательно.

— Тогда в чем дело? Мы сразимся, и ты получишь хорошее положение — независимо от исхода поединка.

— Смерть нельзя назвать хорошим положением.

— А кто говорит о смерти? Мы оба знаем, что в этом нет никакой необходимости.

— Обычно да. Но… меня немного беспокоит предстоящий бой.

— То есть?

— Ну, если уж быть откровенным до конца — пойми, я не хочу тебя оскорбить… Ходят слухи, будто ты не такой, как все. В гневе ты начинаешь ломать все вокруг и тебя невозможно остановить. Поэтому я подумал, что ты не прекратишь бой, даже когда станет ясно, кто победил.

— О нет. Ты ошибаешься, хотя я прекрасно понимаю, откуда могли поползти эти слухи. Дело в том, что одна из моих старых ран иногда начинает меня беспокоить — боль становится невыносимой, и я теряю над собой контроль. Однако подобные вещи происходят редко. Обычно приступы разделены годами. Я только что пережил подобное состояние, и пройдет много времени, прежде чем у меня снова возникнут проблемы. Более того, обычно я чувствую приближение боли и успеваю уйти подальше от своих друзей. Так что тебе не о чем беспокоиться.

— А что провоцирует твои приступы, Транто?

— Ну, разные вещи. За исключением тех случаев, когда они возникают сами по себе, причиной могут послужить самые разные травмы. Стрекало ФХ, например. Ненавижу!

— Так, значит, тебя насильно отправляли в рабочие команды?

— Именно. Обычно они потом об этом жалели.

— Могу представить. Ну, знаешь, нельзя винить парня за то, что он соблюдает осторожность.

— Конечно, нет.

— Тогда ты понимаешь мои чувства. Если у тебя нет абсолютной уверенности, что может вызвать приступ, откуда мне знать, что мой очередной удар не приведет к вспышке смертельной ярости?

— Конечно. К несчастью, все в жизни так устроено: я не в состоянии предоставить тебе никаких гарантий. Одна ко со стороны другого клыка худший вариант весьма маловероятен.

— Хм-м.

— Больше мне нечего тебе сказать. Извини.

— Но ты понимаешь мою дилемму?

— Конечно. Жизнь сладка.

— Совершенно точно. У меня возникло искушение просто взять и уйти, отыскать другое стадо и начать все сначала. Может быть, я так и поступлю, если буду уверен, что ты позаботишься о моих подданных. Я ведь действительно за них переживаю.

— У моего стада никогда не было из-за меня серьезных проблем. Я уйду сам, если почувствую, что подвергаю их опасности.

— Имею ли я право считать, что ты дал мне слово?

— Да, я обещаю.

— Тогда мне будет легче принять решение. Переберись сегодня ночью в маленькую рощу, где обычно обитаю я. Пусть утром тебя найдут там.

— Я так и сделаю.

— До свидания, Транто.

— До свидания, Скарко.

Фант повернулся и исчез так же бесшумно, как и появился.

Эйрадис Д'Арси Доннерджек, недавно вернувшаяся из царств, которые описывают поражающие воображение орбиты вокруг Непостижимых Полей, задумчиво посмотрела на простую мебель гостиничного номера, на своего мужа, спящего, в серовато-розовых рассветных лучах, и тихонько вздохнула. Она все еще не до конца пришла в себя, и, хотя считала неблагодарным говорить об этом Джону, жизнь в Веритэ представлялась ей довольно странной. Эйрадис была переменчивым существом из древнего Вирту, и что-то глубоко внутри ее души восставало против стабильности каждой клетки нового возрожденного тела.

Подойдя к двойной застекленной двери, она раздвинула прозрачные занавеси, распахнула створки и вышла на балкон, чтобы взглянуть на голубые воды Карибского моря.

Утренний воздух показался ей слишком холодным, однако она осталась снаружи, подставляя свежему ветерку разгоряченное тело. Быстрая улыбка промелькнула на ее прелестных губах, когда Эйрадис размышляла о парадоксальности ситуации, в которой оказалась: она тоскует о своем переменчивом доме в Вирту, где ей было по силам вырастить на плечах крылья ангела и взлететь в небеса или нырнуть в море с русалочьим хвостом, и одновременно постоянно стремится испытать холод, жару или голод — лишь бы прогнать жуткий страх, что она все еще мертва.

Восходящее солнце смыло с небес остатки серой краски, украсив его всеми оттенками розового, оранжевого и желтого. Теперь стали видны облака: удлиненные, вылепленные ветром фигуры, которые в Вирту вполне могли оказаться воздушными существами, а здесь являлись результатом работы ветра и воды. Воды, поднимающейся ввысь только затем, чтобы позднее низвергнуться на землю, а потом вновь устремиться в небо, обеспечивая бесконечный цикл, в котором, однако, присутствовал элемент хаоса. Метеорология все еще считалась скорее искусством, чем наукой, несмотря на разработку теории хаоса и фрактальной геометрии.

Наука. Религия Доннерджека, хотя он всячески это отрицает. Джон — практичный и жесткий человек, но в его душе живет поэт. Поэт, которого влекло к Эйрадис: Нимфе Веритэ, Русалке Под Семью Танцующими Лунами, Ангелу Забытой Надежды. В Вирту она влюбилась в своего поэта, а после того, как ее коснулся муар, поэт сумел забрать возлюбленную из Непостижимых Полей. Сначала она шла за ним, не понимая, что делает, но на Тропе Костей, Звезд, Радуги и других экзотических вещей, которая уводила ее все дальше и дальше от цепких объятий энтропии, Эйрадис уже сознательно и радостно держала Джона за руку и даже запела вместе с ним, когда они переходили через мосты. В результате Джон Д'Арси Доннерджек выполнил все условия Танатоса и благополучно доставил Эйрадис из Непостижимых Полей в земли живых, из Вирту в Веритэ.

Да, Джон Д'Арси Доннерджек сумел вернуться вместе со своей возлюбленной — в отличие от Орфея, который потерял Эвридику, — однако Эйрадис не переставала удивляться странностям в характере мужа, человека, с которым делила постель. Часто он был внимательным, любящим и страстным, но теперь, когда Эйрадис узнала его лучше, она никак не могла понять, почему он так стремился забрать ее у Танатоса, ведь у него практически никогда не оставалось для нее времени — за исключением тех моментов, когда они занимались любовью или болтали.

«Может, ему скучно со мной», — думала Эйрадис. Потерявший крылья ангел, бесхвостая русалка, бывшая нимфа, а теперь самая обычная женщина. Да, обладающая уникальными знаниями программа, созданная для Вирту, превратилась в Веритэ в существо из плоти и крови — и стала всего лишь женщиной.

Эйрадис, совсем недавно вернувшаяся из царств, вращающихся вокруг Непостижимых Полей, услышала, как ее муж зашевелился во сне, повернулась и сквозь прозрачные занавеси увидела, как его руки потянулись к ней, но не нашли. Охваченный ужасом, Джон мгновенно проснулся.

— Эйра! — позвал он, и его голос был исполнен страдания, знакомого лишь тем, чьих любимых забрал Танатос.

Эйрадис, раздвинув занавеси, поспешила к нему и увидела, как на его лице появилось облегчение. Она скользнула в постель, услышала тихий шепот, сильные руки сжали ее в объятиях. Убедившись, что Эйрадис рядом, Джон начал успокаиваться. И тогда она перестала сомневаться в его чувствах, удивляясь тому, какие странные формы принимает любовь здесь, в Веритэ, где ни один человек не в силах изменить своего облика.

— Проблемы?

Абель и Карла Хаззард смотрели в семейном виртуальном пространстве на изображение гида, некоего мистера Чалмерса.

— Какого рода проблемы? — спросил Абель. — С Лидией все в порядке?

— О да, она в полном порядке, — заверил его мистер Чалмерс. — Но механизм возвращения не срабатывает.

— Возвращения? Вы хотите сказать, что не можете вернуть ее в Веритэ?

— Когда время пребывания вашей дочери в Вирту истекло, мы активировали программу — после небольшого льготного периода, позволившего ей завершить то, что она делала. Но она не реагирует на наши сигналы.

— Почему?

— Создается впечатление… что она еще занята. Льготный период пришлось несколько раз продлевать.

— Занята? — вмешалась Карла. — Чем занята?

— Есть основания считать, что она с любовником.

— Ага. Ну, в конце концов, Лидия отправилась туда, чтобы получить удовольствие. Девочке нужно немного развеяться. Если продление пребывания в Вирту не повлечет за собой психологической травмы, пусть остается. Вскоре ей надоест, и она вернется, чтобы немного прийти в себя перед следующим визитом.

— Благодарю вас, — улыбаясь, заявил мистер Чалмерс. — Конечно, нам известны подобные случаи, но мы обязаны ставить в известность родителей или опекунов. Задержка всего на полдня серьезной не является. Мы сообщим вам, как только Лидия вернется.

— Спасибо.

Артур Иден в украшенном красно-золотыми узорами дашики.[13] — одеянии посвященного низшей ступени (хотя он еще не получил этого статуса) — ждал во дворе перед храмом вместе с небольшой группой других прихожан как из Вирту, так и из Веритэ. Шла служба под усыпанным звездами небом, где каждый мог разглядеть два знака и несколько ярко сверкающих знамений.

С небес медленно лился свет, постепенно приобретая форму серебряного парусника, который промчался над головами собравшихся и исчез в скрытом отверстии на крыше храма. Маленький ансамбль, стоявший слева от священника, начал играть; зазвучали струнные инструменты и флейта. Паства вздохнула, и священник произнес:

— Явился Бог, чтобы наблюдать за малым посвящением. Пусть каждый, кто еще не готов, скажет сейчас — и избежит проклятия за осквернение святынь.

Все молчали.

Прозвучала негромкая молитва, а затем — все было отрепетировано еще на прошлой неделе — музыканты перешли поближе к дверям храма. Кандидаты в посвященные, шагая медленно и торжественно, двинулись к дверям. Створки распахнулись одновременно.

Первыми порог переступили музыканты, за ними, образовав торжественную процессию, последовали кандидаты. Остальные верующие остались во дворе храма.

Впереди, сквозь сумрак, Идем разглядел горящие свечи и ощутил аромат благовоний. Кандидаты медленно шагали по длинному коридору со множеством черных дверей — он вел к паре узких серебристых створок. Их украшал затейливый орнамент — блики мерцающего пламени свечей плясали на серебре, словно разноцветные рыбки в садовом пруду.

Они продолжали идти вперед. Наконец, когда музыка изменила темп, стала медленнее, все остановились. Дверь за ними закрылась, и легкий ветерок, дувший снаружи, замер.

Кандидаты долго ждали, слушая музыку и стараясь настроиться на предстоящий обряд. Неожиданно наступила тишина, и серебряные двери начали медленно, очень медленно открываться. Через мгновение Иден увидел за ними что-то очень яркое.

Танатос услышал зов Мизара, заглушивший музыку потерянных миров. Костяная женщина, чью руку он держал, рассыпалась, когда вой смолк, а Властелин Непостижимых Полей поднялся и трижды повернулся на месте против часовой стрелки. Однако звук слишком быстро стих, и Танатос не успел определить его источник. В сумраке он взошел на вершину холма, поднял бледную руку и поймал крик.

Слишком короток он был, слишком короток, чтобы провести Танатоса до самой цели. И все же Танатос шел, в мерцании сумрака, и наконец выбрался на равнину. Наступил день, вокруг спешили по своим делам люди, но никто не увидел его, кроме старой женщины, взглянувшей ему прямо в глаза. Танатос протянул руку и мягко коснулся плеча старухи; та опустилась на тротуар. А он, не оглядываясь, продолжал идти дальше и свернул направо на первом же перекрестке.

Город постепенно исчез, и Танатос миновал озеро — несколько рыбин перевернулись животами вверх и всплыли на поверхность, когда он проходил мимо. Добравшись до противоположного берега, Танатос двинулся через поле.

Затем он остановился. Вокруг цвели красные и желтые цветы, но слева от него тянулась полоса поникших стеблей. Танатос вгляделся в нее и через мгновение увидел, как распустилась черная роза. Прошло несколько секунд, и новый цветок увял.

— Алиот, — позвал Танатос. — Иди ко мне.

Черный мотылек вспорхнул с поникшего цветка, легко преодолел разделявшее их пространство и опустился на вытянутый палец своего господина.

— Привет, босс. Какая неожиданная встреча.

— Она вовсе не неожиданная, — отозвался Танатос.

— О нет, конечно. Я просто стараюсь поддержать приятный разговор.

Темная фигура кивнула. Алиот никогда не мог определить, удалось ли ему развеселить Танатоса.

— Кстати говоря, — продолжал Алиот, все еще теряясь в догадках, — я догадываюсь, почему вы появились здесь, если можно так выразиться, во плоти. Я тоже слышал вой Мизара.

— Ага!

— Да, но он почти сразу же смолк.

— Действительно. Все произошло так быстро, я не успел среагировать. Я думал, ты знаешь, где находится Мизар — учитывая твое неизменное любопытство.

— У меня сложилось впечатление, что Мизар добрался до самого центра.

— Тогда давай посмотрим, — предложил Танатос и поднял другую руку.

Замелькали ландшафты с такой быстротой, что Алиот потерял всякую ориентацию, однако скорость все увеличивалась, и вот уже разноцветные картины превратились в равномерные вспышки света и тьмы, а под конец в пульсирующий серый сумрак. Алиот знал, что его господин внимательно вглядывается во все, что проносится мимо.

Затем последовательность событий поменялась на противоположную, и наконец Танатос замер у основания огромной горы, вершина которой терялась в облаках.

Танатос наклонился, чтобы осмотреть небольшой кратер. Алиот облетел кратер и нырнул внутрь.

— В стене застрял кусок красноватого кабеля, Повелитель. Танатос бесшумно спрыгнул в жерло кратера, протянул Руку и внимательно осмотрел предмет, о котором доложил Алиот.

— Один из хвостов Мизара… Интересно, какой из его аспектов он представляет?

Танатос выбрался из кратера и зашагал вдоль цепочки следов; при его приближении следы начинали светиться, а когда он отходил на десяток шагов — исчезали.

— Похоже, Мизар перешел в другое измерение. — Танатос наклонился и коснулся рукой последних следов. Его ладонь медленно описала круг. Рука и предплечье исчезли и тут же появились вновь, затем все повторилось еще раз. — След идет сквозь множество измерений, пока не исчезает совсем.

— Что случилось с Мизаром? — спросил Алиот.

— Сейчас бессмысленно строить предположения, — ответил Танатос, откинул голову назад и завыл.

Небо потемнело, и пролетавшие мимо птицы замертво попадали к его ногам. Земля по всему пространству Вирту начала дрожать.

Над вершиной горы Меру сверкнули зазубренные молнии. А вой продолжался… В почве пошли трещины, появились овраги. Вся гора раскачивалась, завяла трава, попадали деревья. Озера вышли из берегов, реки потекли вспять.

Наконец вой смолк.

Танатос ждал. Наступила долгая тишина.

Ответа не было.

С вершины холма Дон нерджек видел раскинувшееся море и мог наблюдать за строительными работами. Большая часть недели ушла на то, чтобы вырыть котлован. Сейчас фундамент уже был на месте, и Джон сравнивал его с изображением на дисплее карманного компьютера.

— Пока все сделано так, как я просил, — заметил он, поворачиваясь к своей спутнице. — Сроки выдерживаются. У тебя есть какие-нибудь замечания?

— Я счастлива здесь, — ответила она. — Все такое непривычное и диковинное… Да, я думаю, получится хорошо.

— Я боялся, что изолированное место…

— Нет-нет, мне нравится, — сказала Эйрадис. — Я так и хотела. Давно хотела после… после того, что произошло. Доннерджек кивнул:

— Мы будем периодически проверять, как идут работы, пока замок не станет нашим домом. А когда устанем от него, отправимся погулять в твой мир.

— Теперь Вирту уже не мой мир.

— Оба наших мира всегда будут твоими, Эйра.

— Да, и я этому страшно рада. Мне столько всего нужно узнать о Веритэ — да и о Вирту. И я бы хотела помочь тебе с работой, ведь я обладаю уникальным взглядом на оба мира.

— Верно, — согласился Доннерджек, сжав ее изящную ручку в своей большой ладони. — Ты наверняка сумеешь мне помочь.

Несколько месяцев они регулярно посещали остров, наблюдая за тем, как продвигается строительство. Им не удалось узнать, как выглядела резиденция предков Доннерджека в прошлых воплощениях, поэтому Джон решил ничем не ограничивать свою фантазию и использовать понравившиеся детали реально существующих замков. Строение получилось высоким, темным и довольно суровым на фоне унылого неба и скал, но все внутренние работы производились по последнему слову техники, а не по средневековым стандартам — внутри стен прятались фиберглассовые кабели и микроволновые антенны.

Молодожены гуляли по строящемуся зданию: Джон постукивал тростью по стыкам панелей, а Эйрадис проводила кончиками пальцев по гладким поверхностям; они улыбались и кивали друг другу. Если не было дождя, супруги всходили на вершину холма и смотрели вниз, наблюдая за флайерами, а потом отправлялись в одну из квартир, где проводили медовый месяц.

Иногда Доннерджек выбирал время и работал в замке — строил Большую Сцену возле кабинета — настоящее, полномасштабное произведение искусства. И переходную камеру для посещения Вирту. Кроме того, он уделял огромное внимание своему рабочему кабинету.

Однажды Джон засиделся допоздна, все рабочие уже ушли — он хотел, чтобы некоторые детали были известны только ему, — и вдруг услышал тихие стоны, которые доносились откуда-то снизу. Вооружившись тростью, он отправился на разведку, но не обнаружил ничего достойного внимания. Лишь сквозняки, проникавшие в любые щели, гуляли по коридорам недостроенного замка. Доннерджек пожал плечами и вернулся к прерванной работе. Странные звуки не раз повторялись в течение ночи.

Так Джон и трудился по ночам и вскоре установил все необходимое оборудование. Впрочем, он стремился к уединению не только потому, что того требовала работа. Эйрадис — дело в ней. В Веритэ не существовало никаких упоминаний о его супруге. Доннерджек решил, что нужно создать ее личность, постепенно добавляя в биографию Эйрадис разные детали, одну подробность за другой, сделать так, чтобы сведения о ней появились в базах данных задним числом. Но сначала нужно, чтобы его система заняла свое место в новом замке. Как только они сюда переселятся, он введет ее в действие.

«Странно, — подумал он, — сегодня стоны сопровождаются звоном цепей…»