"Берлинский блюз" - читать интересную книгу автора (Регенер Свен)

16. Ясные слова

После экскурсии на Восток господина Лемана ожидала смена в «Обвале», он специально договорился о ней, на тот случай, если бы восточная родственница вздумала пригласить его на ужин, – тогда у него была бы отличная отговорка. Но все пошло не по плану, и он вернулся домой уже в три часа. Он решил, что лучше всего потратить освободившееся время на сон, и уже разделся, когда зазвонил телефон. Он подумал, что это Катрин, которая вернулась с Востока и разыскивает его, но это был всего лишь Эрвин, который позвонил из «Обвала», чтобы спросить, не сможет ли господин Леман выйти на работу пораньше.

– Вообще-то я еще на Востоке, – сказал господин Леман, которому не хотелось работать, к тому же он должен был оставаться досягаемым для Катрин. Она наверняка беспокоится за меня, подумал он, она может в любой момент вернуться с Востока и позвонить.

– Ты мне срочно нужен, – сказал Эрвин, – мне тут одному приходится работать. Я не понимаю, что происходит, Хайко заболел, даже Руди не может прийти.

– Кто такой Руди?

– Не важно, – сказал Эрвин, – прийти он не может. Все заболели, вечером хотя бы Верена придет.

– Как Верена? Я думал, сегодня Карл работает.

– Забудь об этом, – сказал Эрвин. – Он больше никогда не будет работать.

– Как так?

– Это долгая история.

– Карл больше не будет работать?

– Это не телефонный разговор.

– Хорошо, оставайся там, – сказал господин Леман, – я сейчас подойду.

Он снова оделся, оставил на двери записку для Катрин и отправился в «Обвал». Там за стойкой стоял Эрвин и вспенивал молоко для кофе по-венски нескольким матерям-одиночкам, которые любили собираться днем в «Обвале». Их дети оглушительно визжали, пока мамаши для успокоения пили кофе с коньяком.

– Что с Карлом? – спросил господин Леман.

– Хороший вопрос, – ответил Эрвин. – Хороший вопрос. Он сегодня днем приходил в «Базар». Я тоже был там, обедал. И тут он подходит ко мне, вот тип, и начинает наезжать. Не знаю, пьяный он был или как, эх, парни, парни! – Он вытер со лба несуществующий пот. – Таким я его еще никогда не видел. Нес какую-то чушь насчет того, что я ему якобы должен денег, подсчитывал ли я, сколько на нем заработал и так далее. Я вообще не понял, чего ему было надо.

– Ну, по пьяни всякое бывает, чего уж.

– Пьяный он был или нет, какая разница. А потом начал буянить.

– Карл?

– Ну да. Начал приставать к людям.

– А потом?

– Потом? – Эрвин на секунду отвлекся от вспенивания молока и посмотрел господину Леману в глаза. У него было очень усталое лицо. – Потом он меня ударил.

– Нет.

– Да-да! Вот! – Эрвин показал на свою скулу, но там ничего не было видно.

– Да ладно! Он начал драться?

– Да я же тебе говорю! А потом смылся.

– Не могу поверить.

– Спроси Хайди, она была при этом, если мне не веришь. Послушай, Франк, – когда дело плохо, они называют меня Франком, подумал господин Леман, – по-моему, у него не все в порядке с головой, у него просто крыша едет.

– Нет, у Карла – нет. У него просто небольшой кризис. Из-за выставки и тому подобного.

– Франк, он ударил меня! Меня!

– Да, Эрвин, – сказал господин Леман, – это, конечно, никуда не годится.

– Да перестань ты юродствовать. Я не за себя беспокоюсь. У него уже шарики за ролики зашли.

– Эрвин, это же абсолютно идиотское выражение.

– Какое?

– Шарики за ролики. Откуда вообще это взялось?

Эрвин пожал плечами.

– Ну ладно, мне-то все равно, – сказал он. – Так или иначе, у меня он больше не работает. Если тебя беспокоит только то, как я выражаюсь, пожалуйста, нет проблем, мне все равно, это же твой друг, но у меня он больше не работает.

– Эрвин, не нагнетай обстановку.

– Хорошо, хорошо, мне все равно. Но я же не один такой. Можешь и других спросить, да хоть этих хмырей из «Свалки», все тебе скажут. С ним что-то не так.

– Слушай, Эрвин, ладно, – сказал господин Леман. – Тогда я в любом случае не могу сейчас работать, мне нужно сначала найти Карла. Моя смена начинается в восемь. Ты пока справишься с этими мамашами?

– Не знаю, – разочарованно протянул Эрвин. – У меня сейчас… – он замолк и начал считать, загибая пальцы, – восемь баров. Три в Кройцберге, два в Шёнеберге, теперь еще один в Шарлоттенбурге, это шесть, потом еще, постой, четыре в Кройцберге, «Ведро» ведь тоже в Кройцберге, нет, пять, ладно, все равно, я хочу сказать, что проблемы у меня только здесь. Только здесь. Если что-то случается, то обязательно здесь. В «Обвале» и в «Базаре». Может мне кто-нибудь это объяснить?

– Возможно, проблемы по-настоящему разрастаются только там, где наиболее сильно твое миротворческое воздействие.

– Не понимаю.

– Ты же чаще всего бываешь именно здесь, Эрвин. В других барах у тебя есть люди, которые сами разбираются с разным дерьмом, а тут нет.

– Да уж, – сказал Эрвин, – здесь ведь все начиналось.

– Да, – сказал господин Леман, – здесь все начиналось. А мне сейчас пора позаботиться о Карле, ладно?

– А ты разве не собирался сегодня на Восток?

– Да я уже вернулся.

– Ну и как там?

– Нормально.

– Там опять демонстрации?

– Я не видел.

– Там жуть что творится.

– Я пошел, Эрвин. Вернусь в восемь. Держись.

– Ладно, – сказал Эрвин. – Позаботься о бедняге. А я-то кто такой… Не обращай на меня внимания.

– Выпей лучше мятного чая, Эрвин. С молоком.

– Давай вали.

Господин Леман вышел на улицу и пошел через Гёрлитцкий парк к Кювриштрассе. Лавка Карла была закрыта, и жалюзи были тоже, как всегда, опущены. Звонок не работал. Франк поколотил кулаком в дверь, хотя и не верил, что его лучший друг дома. Бродит где-то, подумал он. Если он такое вытворяет, значит, он сейчас шатается где-то, подумал он, в таком состоянии никто не отправляется на боковую и не пилит напильником железки. Господин Леман попытался вспомнить, когда открывается выставка его лучшего друга, десятого или одиннадцатого, что-то вроде того, надеюсь, подумал господин Леман, переходя через Шлезишештрассе и собираясь начать обход кабаков, что у него уже все готово, потому что в таком состоянии, подумал он, Карл уже вряд ли что-то успеет доделать.

Сначала господин Леман проверил «Золотой якорь», гопницкий кабак, куда Карл заходил иногда, когда у него случалось особенно плохое или особенно хорошее настроение; он остановился перед большим окном и попытался разглядеть, кто там сейчас «отдыхает» и нет ли там Карла. Но это оказалось бесполезным занятием, ничего не было видно, хотя единственным достоинством «Золотого якоря», по мнению господина Лемана, было отсутствие белых гардин на окнах, по идее они должны были бы тут иметься, в подобных кабаках всегда висят белые гардины, – так господин Леман думал всякий раз, когда видел «Золотой якорь», – а вот в «Золотом якоре» их не было. Может быть, потому, что в «Золотом якоре» всегда до того мрачно, подумал теперь господин Леман, что им даже не нужно белых гардин, чтобы скрыться от глаз людских. В общем, ему пришлось зайти в «Золотой якорь». Когда его глаза привыкли к темноте, он разглядел лишь несколько унылых персонажей, пенсионеров и прочих бездельников, которые сидели в разных углах большого зала и таращились в свои бутылки с пивом «Шультхайс», которое стоило здесь всего две марки за бутылку, своего рода демпинг, с которым можно было мириться только благодаря бесконечному убожеству «Золотого якоря», как считал господин Леман. Карла здесь не было, и господин Леман был не в том настроении, чтобы расспрашивать насчет него толстую тетку за стойкой. Он чувствовал себя здесь не в своей тарелке, это был не его мир, к тому же тогда ему пришлось бы ради приличия выпить здесь пива, а это, подумал господин Леман, было бы уже слишком.

Поэтому он отправился дальше, по Шлезишештрассе до станции «Шлезишес-Тор», проверил греческий ресторан, в котором Карл иногда поглощал огромные порции гироса, потом итальянскую забегаловку по соседству и бар автономистов,[24] названия которого он не знал и не хотел знать. Затем он зашел в «Проект», подвальное заведение с плюшевыми занавесками, которое ему в общем нравилось, и поговорил с официанткой, девушкой по имени Сабина, но она не вспомнила Карла и не видела его сегодня, и, так как все его усилия оказались бесплодными, он пошел в «Базар» и поговорил с Хади. Она подтвердила слова Эрвина.

– Да что же с ним случилось, в чем было дело? – спросил господин Леман, после того как она принесла ему чашку кофе и рюмку узо,[25] которого господин Леман вообще-то никогда не пил, хотя бы потому, что это был тоже шнапс, но сегодня необычный день, и греческий ресторан напомнил ему о существовании такого напитка, как узо. – Что же ему такое в голову взбрендило?

– Откуда я знаю. Он был в странном состоянии, это было просто ужасно, – сказала Хайди и села на табурет, который она всегда ставила за стойку. – Как будто другой человек. А вы с Катрин разве не собирались сегодня на Восток? – вдруг сменила она тему.

– Я уже вернулся, – ответил господин Леман. – А ты не знаешь, куда он мог отсюда пойти?

– Понятия не имею. А какие у тебя сейчас отношения с Катрин?

Господин Леман испытующе посмотрел ей в лицо:

– А что?

– Вы сейчас вместе?

– А ты Катрин тоже спрашивала?

– Ах, она… – Хайди махнула рукой, – она со мной и разговаривать не желает. Я не знаю…

– Я тоже, – сказал господин Леман. – Мне нужно позвонить.

Он пошел к туалетам, рядом с которыми находился телефон, и позвонил Катрин. Никто не брал трубку. Он наговорил на автоответчик, что с ним приключилось на Востоке, сказал, что сейчас с ним все в порядке и что он надеется, что с ней тоже, и вернулся к стойке. Хайди с задумчивым видом сидела на своем табурете и глядела в окно на серый день.

– Зимой я уеду отсюда, – сказала она, не глядя на него. – Я этого больше не вынесу. На Бали.

– Одна?

– Нет, с двумя знакомыми. Это недорого, главное – добраться туда. Они берут меня с собой, они продают здесь всякие шмотки с Бали и часто туда ездят. Может статься, что я тоже буду с ними работать, посмотрим.

– Это дело хорошее, – сказал господин Леман. – Бали и все такое.

– Да. Совершенно не хочется провести тут еще одну зиму. Когда-нибудь это меня доконает.

– Ну да, – сказал господин Леман. – Так насчет Карла: у тебя нет никаких мыслей, где он мог бы быть сейчас?

– Никаких. Я его уже давно не понимаю.

– Значит, он уже давно кажется тебе странным? Эрвин считает, что у него что-то с головой.

– Да ну его. Мало ли что скажет Эрвин. Карл – это Карл. Но сегодня он был действительно странным. И то, что он ударил Эрвина…

– Кулаком?

– Нет, дал затрещину, довольно звонко получилось.

– А чем ему вдруг не понравился Эрвин?

– Понятия не имею, честно. Было довольно трудно разобраться в том, что он говорил. К тому же он был такой пьяный, от него так разило…

– Хм…

– Но если я не ошибаюсь, у Карла где-то есть подружка. Не знаю, как ее зовут, но она владелица бара в Кройцберге – шестьдесят один.

Господин Леман вспомнил тот вечер, когда они все вместе заходили в «Савой», и женщину, которая погладила Карла по голове. Как же я сразу не догадался, подумал он. Он допил узо и встряхнулся.

– И давно ты пьешь такое? – спросила Хайди.

– Просто вдруг захотелось. – Господин Леман опрокинул остатки кофе вслед за узо и встал. – Запишешь?

– Нет, больше не могу, – сказала Хайди.

– Почему не можешь?

– Эрвин сказал, что теперь его сотрудники должны тоже всё сразу оплачивать. Сказал, что не может вечно всех кормить. Бесплатно теперь только для тех, кто в данный момент работает.

– И давно это так?

– Он только что объявил. После того, как Карл ушел. А перед этим Эрвин просмотрел все записи. И твои тоже.

– Да что это за фигня?

Хайди пожала плечами.

– Я-то что. Все вопросы к Эрвину. Ага, я придумала! – сказала она, улыбнувшись.

– Что?

– Я просто ничего не запишу. Вот как все просто.

– Ты молодец, Хайди.

– Спасибо, что заметил.

– Я всегда это знал.

– Тем более спасибо, что ты мне это сказал.

– Пожалуй, пойду уже искать Карла.

– Давай. А что у тебя сейчас с Катрин?

– Трудно сказать.

– По-моему, вы не пара.

– Спасибо, что ты мне это сказала.

– Давай вали и найди Карла.

Идти пешком до «Савоя» было довольно далеко, но ехать на метро было бы еще глупее, а такси господин Леман не любил. К тому же вполне вероятно, что Карл просто болтается по улицам и господин Леман мог встретить его по пути. Он пошел через Лаузицерплац, через Шпреевальдплац, по Олауерштрассе, перешел канал и повернул направо, прошел через Нойкёлльн к улице Котбусер-Дамм, пересек ее и пошел по Шёнляйнштрассе, там он мимоходом заглянул в «Шалуна» – слава богу, безрезультатно, потому что если бы Карл оказался в «Шалуне», значит, дело совсем плохо. Далее путь пролегал по Диффенбахштрассе до перекрестка с Гриммштрассе, и там на углу находился «Савой».

Долгая прогулка пошла ему на пользу: у него было время подумать, и чем дольше он раздумывал над всей этой ситуацией, тем меньше она ему нравилась. Все теперь не так, как раньше, думал господин Леман, все как-то не так, все неправильно, но что именно и почему? То, что все теперь не так, как раньше, – это не аргумент, упрекнул он себя, так говорят люди, которым скоро исполняется тридцать, это чушь, совершенно не обязательно, чтобы все было как раньше, думал он, главное, чтобы все было хорошо. Но все как-то неправильно, думал он, загадочный случай с Карлом казался ему симптоматичным для всей ситуации, хотя что это за ситуация такая. Что-то сломалось, вот и Карл тоже сломался, подумал он, но сразу отбросил эту мысль как слишком дешевую, если бы все было так просто, подумал он. Тогда он попытался свести воедино все случаи, когда происходили сбои, чтобы найти объяснение своей общей неудовлетворенности. В последнее время все пошло наперекосяк, и он не был уверен, является ли Катрин тем лучом света, который сможет заставить забыть все остальное, учитывая последние тенденции в их отношениях. Все как-то не по-настоящему, подумал он, драки, Детлеф, Люк Скайуокер, Эрвин со своими пакостями, Кристальный Райнер, Карл со своим искусством, выставка в Шарлоттенбурге, планируемая учеба Катрин на дизайнера, столица ГДР, отказавшаяся от его визита, работа в «Обвале», тамошняя публика – все как-то потеряло остроту, подумал он и остаток пути предавался мрачным размышлениям о том, изменилось ли все на самом деле, или ему это только кажется, потому что он сам изменился. Хотя с какой стати мне меняться, подумал он, я вовсе не собирался меняться, и господин Леман снова подумал о Карле, который уж точно никак не изменился, хотя в последнее время был довольно странным, а тут еще эта ужасная история, которая так не вязалась с ним, потому что именно Карл всегда был надежной опорой, на него всегда можно было положиться, где был Карл, там всегда было веселье, и нам всегда было весело, а если тебе весело, подумал господин Леман, значит, все в жизни хорошо. Может быть, все наоборот, подумал он, может быть, это не Карл сломался, потому что все остальное сломалось, а все сломалось, потому что сломался Карл, но и эту мысль он отбросил, сочтя дешевой, если бы все было так просто, подумал он, не тут-то было.

Он так ни в чем и не разобрался, когда подошел к «Савою», но теперь он хотя бы понял, что дело было не в каких-то отдельных мелочах, не в совпадении досадных случайностей, а что плохо было все сразу, и это даже успокоило его. Если уж все сразу плохо, подумал он, входя в «Савой», то открывается больше простора для действий.

Господину Леману показалось, что он узнал женщину, стоявшую за стойкой, что это именно она в тот раз погладила Карла по голове. Сейчас, при дневном свете, она выглядела старше, чем тогда, господин Леман дал бы ей от тридцати пяти до сорока, и он вспомнил, что Карл всегда питал слабость к женщинам старше его. «Никогда не связывайся с молодняком, – сказал он однажды господину Леману, – с ними у тебя будут одни проблемы. Они все время хотят изменить свою жизнь, и в один прекрасный момент ты просто не будешь вписываться», – сказал он. У Карла есть своя особенная жизненная философия, подумал господин Леман. Он уселся напротив женщины за стойкой и для начала заказал пиво, теперь он его заслужил. У них было только разливное. Ну и хорошо, подумал господин Леман, пока она будет цедить пиво, она по крайней мере никуда не сбежит.

– А ты не знаешь, где Карл? – спросил он наконец, пока она все еще возилась с пивом. Вопрос дался ему нелегко, он не любил разговаривать с незнакомыми людьми, даже на общие темы.

– Конечно, знаю, – ответила она, как-то горько улыбнувшись, как показалось господину Леману. – Ты ведь господин Леман?

– Да. А откуда ты знаешь?

– Вы ведь были здесь пару недель назад. И в последнее время он много говорил о тебе. Наверняка больше, чем обо мне. Меня зовут Кристина. Он тебе когда-нибудь рассказывал обо мне?

– Да, конечно, – соврал господин Леман.

– Странно, – сказала она. – Он не тот человек, чтобы обо мне рассказывать.

– Почему же, – сказал господин Леман, – мы же недавно заходили сюда.

– Ну и что? Разве я сидела с вами за одним столом?

– Нет. А почему?

– Хороший вопрос.

Господину Леману не нравился этот разговор. А она, напротив, казалось, уже долго ждала этого разговора. Господин Леман разглядывал ее украдкой, пока она говорила. Женщина показалась ему симпатичной. И какой-то печальной. В выражении ее глаз было что-то трагичное, этим она напомнила господину Леману Роми Шнайдер, но она ему нравилась, в отличие от Роми Шнайдер. Роми Шнайдер он терпеть не мог, кроме фильмов про Сисси,[26] но и в этом он бы никогда не признался.

– Для Карла существуют два мира, – сказала она. – Ты из одного, а я из другого. И он тщательно следит, чтобы эти два мира никак не пересекались. Вопрос только в том, какой из этих двух миров для него важнее.

– Какой? – спросил господин Леман, просто чтобы что-нибудь сказать.

– Ваш, конечно, – сказала она. – Я много об этом думала. Когда он говорит мне: ты для меня единственная, то он считает это комплиментом и говорит это искренне. Проблема лишь в том… – она собиралась поставить пиво перед господином Леманом, но он взял кружку у нее из рук, – что это относится только к нашему миру. Вот в чем беда. Ведь в нашем мире, кроме нас двоих, никого нет. И ему в нем не очень интересно. Поэтому он рассказывает мне про тебя, а тебе про меня – нет.

– Понятно.

– Да он и приходит сюда, только когда с вами у него что-то не ладится. Когда хочет отдохнуть. Я для него что-то вроде матраса.

– Понятно, – сказал господин Леман, для него все зашло слишком далеко, и он почувствовал себя неловко. Она меня совсем не знает и рассказывает подобные вещи.

Женщина по имени Кристина тем временем налила себе бренди. Почему все владельцы кабаков так любят коричневый шнапс, подумал господин Леман.

– Хотя это тоже слишком громко сказано, – продолжила она, пригубив свой напиток. – Если бы я была его матрасом, то он хотя бы иногда ложился на меня. А с этим в последнее время тоже плохо стало.

– Да, – беспомощно промямлил господин Леман. – А у тебя нет ощущения, что он как-то изменился за последнее время? Что у него что-то с головой?

– Я ничего особенного не заметила. Может быть, и так. Но это ваша проблема. Мне это безразлично. Хочешь взглянуть на него? Тогда ты поймешь, о чем я.

– Да.

Женщина перекинулась парой слов с коллегой, и они вышли на улицу, завернули за угол и вошли в тот же дом. Было похоже на то, что ее квартира располагалась прямо над баром. У владельцев баров никогда нет проблем с квартирой, подумал господин Леман. Она начала старательно открывать замок: долго колдовала с ключами, низко наклонилась к замку и так осторожно вставила ключ, как будто было важно сделать это строго определенным образом. Уже в прихожей господин Леман услышал храп.

– Посмотри на весь этот кошмар, – сказала женщина, – тогда ты поймешь, что происходит, когда он появляется здесь.

Господин Леман прошел за ней по длинному коридору в гостиную, в которой стоял большой диван, на нем лежал спящий Карл. Он лежал в какой-то странно вывернутой позе, не то на боку, не то на спине, ноги свисали на пол, футболка задралась и обнажала его массивный живот, который свисал набок, как мешок. Он храпел так, что стены тряслись, в комнате пахло алкоголем, потом, грязными носками и табаком.

– Все понятно?

– Все понятно. – Теперь господин Леман заметил, что и Кристина ему тоже не нравилась. Так же как и Роми Шнайдер. – Ты не могла бы передать ему, когда он проснется, чтобы он позвонил мне?

– Он наверняка сразу уйдет, когда проснется, – ответила она. – Обычно так и бывает. Я сама не знаю, почему я его вообще пускаю сюда.

– Да уж, – сказал господин Леман, – это трудно понять.

– Что ты имеешь в виду?

– Да ничего, просто так…

– Я этого больше не вынесу, – сказала она. Храпящий Карл прибавил громкости. – Если ты увидишься с ним раньше меня, то скажи ему, что он может больше не приходить ко мне.

– Ладно.

– Меня все это достало.

– Ладно. – Господин Леман прошел к выходу. Она следовала за ним.

– Передай ему, пожалуйста, чтоб никогда не приходил. Скатертью дорога. Хотя ему будет все равно. Он даже не позвонит потом.

– А вы давно знакомы?

– Ты имеешь в виду, давно ли мы вместе? В смысле – как давно мы трахаемся?

– Ну, типа того.

– Ха! – Она обогнала его и открыла перед ним дверь. – Два года. Два года псу под хвост.

– Ну что тут сказать…

– Не надо ничего говорить.

– И не буду.

– Было бы лучше всего, если бы ты его прямо сейчас забрал с собой, – сказала она.

Господин Леман нерешительно остановился. Он был уже снаружи, а она стояла в дверях и смотрела на него.

– Может быть, попробовать?

– Сейчас ты его не добудишься, – сказала она. – Я уже много раз пыталась.

– Значит, не получится, – сказал господин Леман. – Я же не могу его унести.

– Да уж, – сказала она и безрадостно улыбнулась. – Такого не унесешь.

– Всего хорошего, – сказал господин Леман и ушел.

Она осталась стоять в дверях квартиры и смотрела ему вслед, как старому знакомому, который вдруг объявился спустя много лет, но тут же снова ушел.