"Искатель. 1963. Выпуск №3" - читать интересную книгу автора

ГЛАВА XI,

Лизьхен Трумпф, как уже, очевидно, догадался читатель, и была той умеренно полной блондинкой 22 лет и 156 сантиметров роста, которая, разочаровавшись в прежних исканиях, дала объявление в газету. Что делать! Ей было, конечно, жаль после трехлетней помолвки отказываться от доктора Абердоха, но еще больше ей было жаль себя. Стать женой корректора? Такая перспектива ей не улыбалась. Докторский титул без денег и положения, которые соответствовали бы этому титулу, — ну, какая же это перспектива? «Каждый сам кует свое счастье», — любила повторять фрейлейн Трумпф старинное изречение. И первый удар по этой наковальне она нанесла, дав объявление а газету. «Играть следует честно», — столь же охотно повторяла фрейлейн Трумпф фразу из кинобоевика «Жизнь на ринге». Поэтому она напрямик сказала Абердоху, что отреклась от него, и, покуда отвергнутый жених переживал ее коварство, Лизьхен пожинала первые плоды своего смелого шага. Нельзя сказать, чтобы они были обильны. Ответов было не очень-то много. Грубые материалисты ставили предварительный вопрос о приданом. Идеалисты умалчивали о приданом, но просили прислать карточку в полный рост, гарантируя строжайшее соблюдение тайеы. Лишь один ни о чем не спрашивал и ничего не просил. Он напирал лишь на то, что тоже любит музыку, природу. Ему-то Лизьхен назначила свидание. Претендент должен был появиться ровно в двенадцать. Он предложил встретиться не в Бирштадте, а в Дункельвинкеле, благо до него можно за час доехать на автобусе. Лизьхен узнает его по серому платочку в кармане спортивного пиджака и букетику гвоздик, который он будет держать в левой руке.

Пленительные детали! Даже самый снисходительный человек не отважился бы назвать покрой пиджака доктора Абердоха спортивным. Что касается цветов, то отвергнутый жених имел привычку держать их, далеко отставив руку в сторону и всем своим видом показывая, что лично он к этим цветам не имеет никакого отношения. Но сейчас она ждала другого, который, несомненно, — о, она предчувствует это! — умеет дарить цветы. И вот этот другой появился — его внешность превзошла самые смелые ожидания. Он был почти молод, одет почти как актер Боб Робине в боевике «Тот, из-за кого все сходят с ума», а поклонился ей почти как Дуг Портер в фильме «Претендент на руку принцессы».

Как отлично все складывается! Они сидят за столиком в пустом саду ресторана. Она объяснила, почему, будучи девушкой с идеалами, с одной стороны, но вполне современной — с другой, решилась дать объявление в газету, и он уже успел сказать, что всецело понимает ее стремление бросить таким образом решительный вызов судьбе, как вдруг за соседним столиком появляются трое мальчишек. В руках у них удочки… Один из них поразительно веснушчат.

— Не понимаю, почему в ресторан пускают детей, — капризно говорит Лизьхен, монолог которой о том, как она понимает родство душ, прерван на самом патетическом месте.

— В дневное время мы не можем отказывать нашим постоянным гостям в мороженом и лимонаде, — извиняется кельнер.

— Не будем обращать на них внимания, — успокаивает Лизьхен ее спутник. — Разве вам не кажется, что мы здесь вдвоем и что мы очень-очень давно знакомы?

О, конечно, Лизьхен это тоже кажется.

Но вдруг она видит, что лицо воспитанного кавалера, который с живейшим вниманием слушал ее монолог, вроде бы изменилось. Он по-прежнему слушает ее, но уже не слышит. И вместе с тем он внимательнейше прислушивается. К чему же? Неужели к болтовне мальчишек за соседним столиком? Лизьхен говорит обиженно:

— Я вижу, вас что-то отвлекает, мой дорогой?

— А?.. Что? Извините… — рассеянно отвечает претендент.

Лизьхен закусывает губку. Хорошо! Она будет молчать.

Лизьхен замолчала. От этого в кафе сразу стало тихо.

И в наступившей тишине слышны голоса мальчишек.

— Ну и что он? — спросил один из них.

— А он, — ответил веснушчатый, — а он и говорит маме: «Ты подумай, какое искушение! Десять лет безупречной службы у фирмы «Цербер». И теперь такое искушение! Но Земиколон знает свой долг». То-то! Это вам не серые плащи в «Старой кружке», на которые вы все хотели променять…

— Ладно уж, чего там, — примирительно говорят друзья веснушчатого. — Дальше давай.

— С другой стороны, получить у «Цербера» премию…

В пору расплакаться. Несчастья Лизьхен начались с того, что доктор Абердох поступил в издательство «Цербер». А теперь на розовой заре нового романа почти молодой человек, который при первом же свидании не поскупился на угощение, едва услышав за соседним столиком слова «фирма «Цербер», уже не обращает на нее внимания и, как говорят в романах — Лизьхен очень начитанна, — «весь превратился в слух». Он вслушивается в разговор мальчишек.

— Выпьем, «Отчаянные»! — говорит самый веснушчатый.

«Отчаянные» чокаются лимонадом.

Претендент встает.

— Извините меня, фрейлейн Трумпф, мы еще не раз встретимся. А сейчас — дела. Вы понимаете…

— Значит, вы приехали по делу, — разочарованно говорит Лизьхен. В голосе ее звучат слезы. Носик краснеет.

— По двум, — отвечает претендент. — Первое и наиважнейшее — встреча с вами, второе… Вы писали, что хотите познакомиться с человеком, который обладает солидным положением в обществе. Я таковым обладаю. Мне дает его служба. Служебное дело не может быть отложено. Вы не осудите меня. Нет, нет. Вам достаточно узнать, в какой солидной фирме я служу.

Претендент протягивает фрейлейн Трумпф визитную карточку: «Хохдрук, заведующий отделом рекламы фирмы «Цербер».

— И вы тоже? — вскрикивает фрейлейн Трумпф и бледнеет. («Как полотно!» — вписали бы в этом месте редакторы «Цербера».)

Но Хохдрук даже не замечает ее восклицания. Он устремился к выходу, через который уходят мальчишки.