"Цель только одна – вопрос" - читать интересную книгу автора (Энтони Пирс)

Глава 6. Король

Я вышел из королевских покоев бледный, неся в руках, как какую- нибудь безделушку, корону Ксанта. Все — Марианна, Дана, придворные — в изумлении уставились на меня.

— Король умер! — сказал я просто, — я теперь новый король!

— Волшебник, Владыка Информации! — воскликнул один из придворных, — ну конечно же! Ведь он давно тебя готовил на этот пост!

Я трагическим взглядом посмотрел на Марианну и Дану. Уж они- то знали всю правду! Они могли поддержать меня в эту трудную минуту, а то уж больно неловко чувствовал я себя.

Но обе девушки неожиданно нагнули головы в поклоне.

— Ваше Величество! — сказала Марианна, и Дана повторила в точности ее слова. Меня как обухом топора по голове ударили.

Похороны короля прошли в точности, как это полагалось по протоколу. Итак, короля Эбнеса не стало, и теперь его резиденция стала моей. Но тут-то и начались мои злоключения.

Как-то Марианна подошла ко мне.

— Тебе нужно жениться, — сказала она, — каждый король когда-то должен сделать это.

— Это верно, — согласился я, — я хотел бы жениться на тебе.

Тут глаза девушки наполнились слезами.

— Король Хамфри, — сказала она тихо, — я не могу. Я очень тебя люблю, но моя невинность мне дороже. Я должна тебя покинуть, чтобы ты смог жениться на другой.

— Нет! — вскричал я, — я женюсь только на тебе.

— Тебе может еще пригодиться мой волшебный дар с лошадьми, — сказала она осторожно, — если ты женишься на ком-нибудь, тогда я останусь при дворе и стану служить тебе.

Я понял, что если я хочу удержать ее возле себя, мне действительно придется так сделать.

— Но на ком же мне тогда жениться? — невольно вырвалось у меня.

— Гм! — раздался чей-то голос. Я обернулся. Передо мной стояла… Дана.

И тут я внезапно понял, что означало то самое странное пророчество оракула.

— Ты должна стать женой короля, Дана! — обратился я к девушке, — а мне было предсказано это демонское завоевание. Скажи, почему ты так самоотверженно мне помогала?

— Потому что я люблю тебя, Хамфри, — сказала она, — и получилось так, что ты завоевал меня, завоевал мои чувства.

— Но ведь ты даже не знала, что я стану королем. Любя меня, ты ничего не приобретала.

— Это в самом деле так, — кивнула она, — и моя совесть не позволяла дать знать тебе об этом долгое время. Мне не хотелось вмешиваться в ваши с Марианной отношения. Потому-то я и сосредоточила свое внимание на короле Эбнесе. Я бы с удовольствием стала его женой и сделала бы его счастливым, пожелай он этого. По-настоящему я всегда любила только тебя. И потому-то я была столь терпелива к той медлительности, которую проявлял Эбнес по отношению ко мне, я могла спокойно находиться возле тебя, не опасаясь никаких разговоров.

А я-то и не подозревал об этом. У меня на уме постоянно была только одна женщина — Марианна. Теперь мне казалось, что ее отказ стать моей женой разбил мне сердце. Да и в самом деле очень помогла мне во всем, и я никогда не интересовался, почему она все время рядом со мной, поскольку движущие мотивы ее поведения были как будто бы мне известны. Оказалось, что я был просто наивным слепцом, что не мог заметить очевидного, что было даже в какой-то степени опасным. Ведь мало ли к чему может привести беспечность. И уж тем более беспечность непростительна королю.

— Я думаю, что любить меня тебя заставляет душа. А обычной демонше это не под силу, — медленно, с расстановкой проговорил я, стараясь сосредоточиться и подобрать достойный ответ. К тому же нужно было как-то отсрочить эту женитьбу, будь она неладна.

— Да, благодаря душе мне стали знакомы чувства, любовь и дружба, призналась она, — я должна сказать, что душа кроме недостатков дает еще и кое-какие преимущества. Когда я обнаружила, что у меня появилась душа, мне пришлось вынести столько тягот, но любовь к тебе сделала меня все-таки счастливой.

Я все равно не мог в это поверить. Меня совсем нельзя было назвать красавцем-мужчиной — я был щуплым и совсем некрасивым. Правда, я обладал отменным здоровьем. Я помог Марианне, когда мы встретились с нею впервые, излечить травму, я знал о ее желании сохранить невинность. Мы хорошо изучили друг друга, так что в нашей любви к друг другу не было, в сущности, ничего удивительного. Но вот демонша могла просто манипулировать своим внешним и внутренним состоянием, ей ничего не стоило очаровать кого угодно, даже короля. Так почему это ей вдруг потребовалось обращать внимание на меня?

— Да, — пробормотал я, — должно быть, произошло нечто такое…

— Помнишь, когда мы оборонялись от волкопауков, — сказала она, — как мы тогда отлично сработали на пару. Ты сразу понял, что и как нужно делать, ты был таким умным, подсказал мне, в кого мне лучше всего превратиться, а затем еще и подыграл, показав одновременно храбрость и ловкость. Мне очень понравилась твоя реакция, и на душе у меня было так легко. А до этого моя душа мало что ощущала. А потом ты сказал, что у меня действительно есть душа, хотя в пылу битвы мы как-то позабыли об этом. А как мы улыбнулись друг другу, помнишь? До этого я никогда не улыбалась мужчинам просто так. Да и тот, кто не рассматривал мое тело, и тоже мне не улыбался. Да мы стали без слов понимать друг друга. Для меня это было так волнующе. Такое приятное чувство. Может быть, это вовсе и не любовь! Должна признаться, что опыта у меня в этой области не слишком много.

А, она, можно сказать, тоже была отчасти невинна. Если брать время, то она была относительно него стара, но относительно любви она была юная. Это несколько убедило меня. Нет, мне действительно нужна жена.

— Хорошо! — сказал я демонше, — я женюсь на тебе!

Конечно, я не был уверен, что поступаю должным образом, поскольку знал о том положении, которое запрещало отношения царствующих особ с демонами, но ведь Дана столько сделала для меня и заслуживала награды.

— Спасибо, Хамфри! — радостно воскликнула Дана, — ты не будешь против, если я тебя сейчас поцелую?

— Ничего, давай! — грубовато сказала ей молчавшая до сих пор Марианна. Она, конечно, отказалась стать моей женой, но было понятно, что ее чувства ко мне продолжали давать о себе знать. Я сразу засмущался.

— Ничего, — пробормотал я, — заявляю о нашей помолвке и обручении.

Дана подошла ко мне и положила мне на плечи свои руки. Она была выше меня ростом, как и Марианна. Наклонив голову, она приблизила свои губы к моим, а потом поцеловала меня. Вот это было да! Мне приходилось целоваться с Марианной и мне нравилось это делать, но только теперь я понял, какими неумелыми, доморощенными были наши поцелуи. Поцелуй Даны был, что называется уже отработан практикой. Возможно, любовь действительно для нее была чувством неизведанным, но зато ее физически аспект был как бы водой, в которой эта демонша чувствовала себя рыбой. У нее, как я убедился, были не только мягкие и сочные губы, но еще и язык, и я даже не подозревал, что им тоже можно пользоваться при поцелуе. Во время поцелуя она тесно прижалась ко мне всем телом, отчего я сразу вспотел. Я уже начал понимать, что это будут действительно королевские удовольствия. Так что мои сомнения стали постепенно рассеиваться.

Ну что же, коронация состоялась, пора было браться и за государственные дела. Мне пришлось пройти через несчетное количество самых разных церемоний и обрядов с массою участников- придворных, принимать делегации из разных районов и населенных пунктов Ксанта, а потом мерить неисчислимые наряды, которыми полагалось щеголять королю. Придворные ювелиры подогнали корону под размер моей головы. Никто не подверг сомнению мой талант Волшебника — очевидно, все уважали волю покойного короля Эбнеса. Возможно, они просто полагали, что кому-то все равно нужно быть королем, и даже если настоящего Волшебника не было, его все равно нужно было хоть придумать. Но вот меня это очень сильно беспокоило.

Именно Марианна помогла мне по-иному взглянуть на эту проблему. Она постоянно была рядом со мной, поскольку королю положено разъезжать на коне, и потому ее волшебный дар стал просто незаменим у меня при дворе. Так что мы могли общаться совершенно свободно. Однажды состоялся такой примерно разговор.

— Я чувствую себя виноватым… — начал я.

— По отношению ко мне? Но почему? Ведь ты просил моей руки, я тебе отказала. А Дана — это очень подходящая партия.

— Спасибо за утешение. Но дело совсем теперь не в этом. Ты же знаешь, что я совсем не Волшебник. И даже больше: по-моему, у меня вовсе нет волшебного дара.

— Но король Эбнес всегда говорил, что ты Владыка Информации. А слово короля — закон, в Ксанте, во всяком случае. Так что ты все-таки Волшебник. И ничего нельзя изменить, Эбнес мертв, потому передумать он никак не может.

— Но ведь ему был просто нужен кто-то, кто мог сменить его.

— А что же ты, не собираешься этого делать?

— Ну, постараюсь по мере сил. Но нужно смотреть на вещи реально, а реальность такова…

— Реальность такова, что ты до сих пор еще не раскрыл в себе волшебного дара. Ты очень умен, интересуешься всем. За эти несколько лет ты собрал столько информации, столько разных диковин в бутылочках, что было бы не под силу никому, я просто уверена. И уже при жизни короля Эбнеса у тебя было больше силы и авторитета, чем у него самого. Если ты захочешь, к примеру, накормить парой яблок двадцать человек, ты можешь выпустить из флакона какое-нибудь волшебство, и пожалуйста, задуманное осуществится. Если вдруг какое- нибудь подкроватное чудовище слишком вырастет, чтобы жить под маленькой кроватью, а при свете оно все равно не может покинуть своего убежища, даже свет звезд будет казаться ему слишком ярким, то ты просто принесешь темную лампу, которая излучает темноту. Ты помнишь эту лампу, которую ты нашел на севере? Сразу воцарится тьма, и чудовище переберется под более подходящую кровать. Никто еще не проявлял себя так, как ты. Если девушка любит мужчину, который таких чувств к ней не питает, то ты даешь ей несколько капель любовного приворотного зелья в склянке. Ты отливаешь это снадобье из большой бутыли, в которую ты набрал воды из любовного источника, в который мы тогда едва не свалились. Для нас-то это все равно не имело бы последствий — мы и так были уже тогда влюблены друг в друга, — тут она замолчала, словно борясь с нахлынувшими воспоминаниями. Я понимал ее чувства, — и все это потому, что ты постоянно искал знаний, и приобретал их. Кто осмелится сказать, что это не есть волшебный дар?

— Но разные диковинки может отыскать кто угодно, — возразил я.

— Кто угодно может искать их, а вот находить дано не каждому. А ты не только находишь то, что ищешь, но даже то, что не разыщешь. А найдя, сразу определяешь, какую именно пользу из этой находки можно извлечь. Конечно, может быть, это скрытый талант, еле уловимый, но кто сказал, что волшебный дар должен быть очевиден с первого дня жизни? Может быть, прежде ты и не был вполне волшебником, но зато теперь ты чародей вполне полноправный. И так будет продолжаться и дальше, в этом я нисколько не сомневаюсь.

Да, несмотря на свою невинность и неопытность, она, похоже, говорила правду.

— Но все же… — я собрал в кулак последние усилия.

— А ты можешь доказать, что ты не являешься Волшебником? — вдруг спросила она.

Тут я прекратил сопротивление — такое мне было не под силу. Именно ч этого-то момента я и ощутил себя Волшебником, Владыкой Информации и что там еще дальше. Я взобрался на коня, на волшебного коня, и Марианна наказала ему во всем мне помогать. Кстати, я удивился, сидя верхом на коне, я смотрелся и вовсе по-королевски.

Дана открыла мои глаза на еще одну реальность. По соответствующему обряду прошла наша свадьба, и невеста была столь же блистательна, сколь может быть великолепна девушка нечеловеческого происхождения. Я все еще продолжал любить Марианну и страстно желал, чтобы рядом со мной в свадебном наряде стояла именно она. Но меня невольно утешало сознание того, что такое есть любовь Даны, и меня еще мучило любопытство, что это такое — Заговор Взрослых, какие тайны он хранит? То есть можно было сказать, Что слишком уж я не переживал.

В первую брачную ночь Дана посвятила меня во все тонкости и подробности Заговора Взрослых. Я испытывал целую гамму совершенно различных чувств. Одно из чувств спрашивало меня: что это такое? Ведь это казалось не слишком достойным сокрытия от других людей. В общем, это было главное действо — вызов аиста. Мне еще казалось тогда, что наверняка есть более легкий путь, чтобы проделать это. Но другое чувство говорило мне, что все это подобно открытию доселе неизвестной, загадочной страны. Я хотел, чтобы Дана и дальше демонстрировала мне все тонкости этого искусства, и она мне не отказывала. Я был так рад, что она не соврала относительно своей способности сделать счастливым абсолютно любого мужчину.

Но именно с того момента между мной и Марианной возник какой-то неопределенный барьер, поскольку я теперь тоже был участником Заговора Взрослых, а она продолжала оставаться невинной. Мы делали вид, что не случилось ничего особенного, но знали, что это совсем не так. Наша любовь постепенно стала исчезать, и мы ничего не могли с этим поделать.

Через какое-то время я окончательно освоился со своей новой ролью и перестал испытывать необходимость в ее помощи и советах. Марианна и сама почувствовала это. Вот почему, когда она попросила у меня разрешения отпустить ее жить в другую деревню, я сразу дал свое согласие. Так закончились наши романтические отношения, и нам было очень жаль сознавать, что теперь наша любовь уже в прошлом. Так мое сердце разбилось в первый раз. Потом такие ситуации повторялись. Но это было уже позднее.

Дана делала все, что было в ее силах, чтобы утешить меня, что ей вполне удавалось. Но все равно где-то в моем подсознании лежала неизбывная печаль, от которой я никак не мог отделаться. Это была своеобразная плата за то, что я пользовался теперь такой властью и влиянием, но я старался не показывать окружающим своих чувств. У меня было все, кроме одного — женщины, которую я действительно любил.

Вообще быть королем — это нечто, похожее на сам Заговор Взрослых. Что-то такое, покрытое плотной завесой тайны, загадочности, даже некоторого величия, но потом, как оказывается, нечто довольно простое, механическое. Мне постоянно приходилось принимать решения и думать над вещами, которые либо никого не интересовали, либо были неразрешимой загадкой. К примеру, я разработал систему налогообложения в зависимости от урожая, чтобы не слишком разорять земледельцев в случае недорода или засухи. Потом я распорядился заняться освоением пустующих земель. Вот тут-то были протесты. "Я выращивал это пирожное дерево полжизни, — горячился крестьянин, — и мне хватает урожая с него, и на питание, и на налоги. Так для чего же мне нужно еще поле, еще деревья?" И трудно было объяснить ему, что нужно сажать новые деревья потому, что может наступить момент, когда питательные вещества в этой земле иссякнут, и дерево погибнет. А вдруг в него случайно ударит молния? Что тогда будет? Нужно обязательно думать о завтрашнем дне. Вот такими проблемами приходилось заниматься мне. Если уж были упрямцы, то просто приходилось давить на них силой распоряжения, если сила здравого смысла до них не доходила. В общем, жизнь у меня была беспокойная.

Кроме того, было множество самых разных церемоний. Именно король должен был чтить своим присутствием разные празднества, выражать соболезнования родственникам скончавшихся знаменитостей, разрезать ленточки на открытиях новых дорог и тропинок. Нужно было и поддерживать армию в должном состоянии, поскольку очередная Волна Завоевания могла в любую минуту вторгнуться из Мандении, хотя у нас и был надежный Щит — гарант нашей безопасности. Кроме того, эта была очень удобная система для загрузки тех молодых людей, которые не хотели сами добывать себе пропитание. Они были рады натягивать на себя военную форму и рыскать в поисках кровожадных драконов, которые иногда осмеливались мешать спокойному течению жизни селян. И все это за приличное жалование и содержание. Правда, драконы очень скоро осознали, что солдаты больше пугают их, чем могут принести им вреда. Вот тогда-то пришлось вмешиваться мне — я захватил с собой флакон драконоудаляющей жидкости и побрызгал на хвост одной такой не в меру обнаглевшей рептилии. Ту как ветром сдуло и больше ее никто не видел. Кстати, эта жидкость так воняла, когда открывался флакон, что все присутствующие и я в том числе зажимали носы. А дракон, едва нюхнув этого аромата, сразу принимался чихать без остановки. Они чихали до тех пор, покуда этот запах не выветривался, а чихали они с такой силой, что поднимали ветер, уносивший их очень далеко. В конце концов запах отставал от них, но драконы уже были научены горький опытом и потому, едва завидев меня с заветной бутылочкой в руках, неслись от меня прочь. А все люди воспринимали мои действия как волшебство. Впрочем, я не стремился этого опровергнуть. Ведь главное — их спокойствие — все равно достигалось.

Но такая жизнь стала мне в конце концов приедаться. Дана старалась развлекать меня по мере сил, но этого все равно было недостаточно. И я решил немного попутешествовать по своему королевству, развеяться, а заодно проверить, все ли в порядке на подвластной мне территории. Можно было сказать, что снова отправился в поход за знаниями. Я выискивал разные странности, о которых не знал доселе, и добавлял их к своей коллекции. Эти диковинки еще больше усиливали мою власть и знание волшебства, так что я сочетал приятное с полезным. Одновременно я принимал и выслушивал жалобщиков и делал все возможное, чтобы разрешить их проблемы или споры. Я очень удивился, когда Дана, которая любила становиться невидимой и подслушивать разговоры местных жителей, сообщила мне, что меня стали величать "Добрый король Хамфри". Вообще-то я ничего для них особенного не делал, только слушал и давал советы, но людям, по всей видимости, большего и не нужно было.

В одной деревне мне встретился очень умный молодой человек. Так же, как и я, он был обуреваем постоянной жаждой знаний, но вот только совершенно не интересовался волшебством. Его интересовала история: он изучал ее, что было когда-то в Ксанте. Он был, пожалуй, единственным, кого влекли дела давно минувших дней. Впрочем, я тоже заинтересовался этим. "Я назначаю тебя на должность королевского историографа, — сказал я, — твоей задачей будет выяснение у людей подробностей своего давно пошедшего. Ты будешь фиксировать в письменной форме все, что они станут тебе рассказывать." Я сделал это потому, что сам стал королем благодаря такой же практике Эбнеса, к тому же было бы неплохо воспитать себе приемника.

Кстати, — поинтересовался я, — как тебя зовут?

Э. Тим Брам, — назвал он свое полное имя.

Итак, Браму суждено было начать то, что потом стало очень важным делом. Именно он разработал систему летоисчисления в Ксанте, которой все мы сейчас пользуемся. Согласно его расчетам, я стал королем в 952 году, когда я был девятнадцати лет от раду. Я должен был отмечать все наиболее значительные события, которые произошли в моей жизни. Так было положено начало ксанфским летописям. Я был горд, что летописание возникло именно в мою эпоху, хотя я знал, что это мало кого интересовало. Люди столь откровенно не интересовались текущими событиями и не желали сообщать их моему летописцу для истории, что обязанность сообщать о всех происшедших в Ксанте событиях пала в конце концов на великанов-людоедов, да и то потому, что они были слишком глупы, чтобы догадаться увильнуть от этого. Наверняка они допускали в своих сообщениях какие-то искажения, но, как я уже сказал, интересующихся летописанием совершенно не было, поэтому исправлять их было некому.

Года через два Дана принесла мне новость. "Хамфри, я все пыталась этого избежать, — сказала она, — но ты же просто пышешь здоровьем."

Ну конечно, я вполне здоров, — удивился я, — я же свалился в источник с эликсиром жизни. Но если я сделал что-то неправильно, скажи мне, и я сделаю все по другому.

С улыбкой моя супруга покачала головой. "Это переделать тебе просто не под силу. Мы с тобой вызвали аиста, и он доставляет нам мальчика."

— Но мы же посылали этому аисту не одну сотню сигналов, — отозвался я, так что нет ничего удивительного в том, что один из них в конце концов долетел-таки до аиста.

— Но демоны могут оставаться совершенно безучастными к этим сигналам, сказала она, — а я вот пыталась пыталась, но у меня ничего не вышло.

— Почему?

— Потому что мне хотелось оставаться возле тебя как можно дольше.

— Но ты и так можешь оставаться со мной сколько пожелаешь, — я был удивлен донельзя, — мне с тобой интересно, и мы завалим аиста сигналами о вызове.

— Но я боюсь, что на этот раз все будет очень сложно.

— Я стану отцом, а ты матерью. Это же такая радостная новость.

Она ничего не ответила, но в глазах Даны я разглядел печаль. Я тогда сделал большую глупость, не спросив, что так беспокоило ее. Тогда я был слишком взволнован и обрадован, что у меня родился сын. Пусть даже он и был полудемоном. Аисты в этом отношении придерживались очень твердых правил: никогда не доставляли стопроцентных детей-людей тем парам, где супруги принадлежали к разным видам живых существ.

Я должен был посетить еще некоторые деревни, и потому отправился в это путешествие один, а Дану оставил дома, ждать аиста. Вообще-то примерно известно, в каком месяце должен прилететь аист, да вот только день его прилета всегда остается загадкой. Так что могла бы быть катастрофа, если бы аист вдруг прилетел к нам во дворец, но обнаружил, что Даны нет. Возле нашего дома не росла капуста, так что аист мог оставить младенца где угодно. И Дана настолько стала беспокоиться о возможной дате прилета аиста, что даже перестала следить за своей диетой. Хотя она и была демоншей, которой, как известно, есть не обязательно, но она должна была остаться, чтобы у нее было молоко для ребенка. Конечно, в случае чего ребенка можно было выкормить и кокосовым молоком, но ведь известно, что материнского молока ничто не сможет заменить. Но затем что-то произошло в ее сознании, она стала есть очень много и невероятно потолстела. Я ничего не сказал ей, хотя мог бы заметить, что если аист, доставивший дитя, увидит ее такой толстой, он может наверняка испугаться и улететь, забыв оставить дитя. Но потом я решил, что похудеть она всегда успеет — вот появится ребенок, тогда нужно будет за ним все время приглядывать, так что мыслей о чревоугодии у нее станет намного меньше.

Потом прилетел и долгожданный аист, который доставил прелестного маленького получеловека-полудемона. Вот тут-то и обнаружилось страшное. оказалось, что мы так и не поняли до конца пророчество оракула, а также забыли тот Вопрос, который должна была задавать ему Дана. Ведь она все время собиралась избавиться от своей души. И теперь ее желание осуществилось — Дана и в самом деле осталась без души, которая перешла к ребенку.

Теперь ее покинула не только душа, но и совесть, и любовь ко мне. "Знаешь Хамфри, — сказала она, — мне с тобой было так забавно… Может быть, я как-нибудь вернусь, чтобы в последний раз… с тобой". Тут моя дражайшая пользовалась таким лексиконом, от которого розовые занавески на окнах стали на мгновение пунцовыми. Я думаю, что такие слова пришлись бы по душе разве что гарпии, да и то, когда она была бы очень разгневана. Такими словами она теперь обозначала процесс вызова аиста. Оставив меня с разинутым от удивления ртом, она превратилась в дым и исчезла.

Итак, жена покинула меня, оставив новорожденного сына. Вот когда я особенно хорошо понял, почему старый королевский указ запрещал коронованным особам общаться с демонами. Мне преподали тяжелый урок, и это было второй раз, когда мое сердце раскололось.

Теперь мне нужна была новая жена — ведь королю полагается иметь супругу, к тому же кому-то нужно было ухаживать за ребенком. Ведь не я же должен был становиться его нянькой-кормилицей? Тут как раз мне подвернулась подходящая девушка. Она всегда приветливо улыбалась мне, когда я проходил по улицам Южной деревни, и махала рукой так приветливо, что я сразу понимал, что ей очень бы хотелось, чтобы я обучил ее вызову аиста. Вообще-то аисты мне успели основательно надоесть, но вот от женщины бы я не отказался.

— Послушай, как ты посмотришь на то, чтобы стать матерью моему сыну? — спросил я ее как-то, — если я женюсь на тебе?

— Я бы даже усыновила маленького великана-людоеда, Ваше Величество, отвечала она пылко, — если бы я действительно могла стать Вашей супругой.

Так я женился на Тайве, и она стала заботиться о Дафри, моем сыне. Ей эта работа очень хорошо удавалась, так что я постепенно даже полюбил ее, хотя то чувство уже было никак нельзя назвать настоящей любовью. Я занимался с нею время от времени и вызовами аиста, но аист, явно раздраженный тем, что выкинула Дана, не спешил на сей раз с ответом. Впрочем, я не скажу, что это меня очень сильно огорчало. Возможно, я боялся, что и вторая женушка улетит от меня, оставив мне в качестве воспоминания своего отпрыска.

Я продолжал активно путешествовать по Ксанту, поскольку дома мне было не слишком уютно — повсюду были развешены пеленки, варилась каша и тому подобная ерунда. Но жена моя была очень рада тому, что меня постоянно не было дома — возможно потому, что с моим уходом там становилось просторнее.

Однажды в Северной деревне я открыл очень существенный волшебный дар — там жил мальчик, шести лет от роду, он умел насылать грозовые бури. Я всесторонне проверил его талант, прося вызвать то маленькие, то большие бури, и он с радостью демонстрировал мне свое умение. Его мама была не слишком довольна, когда он занимался этим делом прямо дома, но была очень удивлена и обрадована видеть, что ее сыном заинтересовался сам король.

Вскоре я решил: это действительно такой волшебный дар, с которым можно претендовать на титул Волшебника. Итак, я подыскал себе преемника. Конечно, его нужно было еще вводить в курс дела, на это должно было уйти немало времени, но я делал это с радостью, поскольку знал, что мои хлопоты не напрасны.

Но потом вдруг случилось несчастье, причем совершенно неожиданное. И по иронии судьбы беда постигла мою родную деревню, мой родной дом. И я поспешил на Родину, в деревню у Провала, чтобы выслушать рассказ о происшедшем от своего старшего брата.

— Это растение, тик-так, оно переродилось, — рассказывал Гумбольдт, теперь уже трава не ждет спокойно, покуда ее срежут и уберут, чтобы сделать масло для смазки часов. Теперь растения исчезают сами собой и причиняют различные бедствия. Мы даже не знаем, что теперь делать. Но ведь ты король, а вдобавок еще волшебник, ты должен посоветовать, как нам избавиться от этой напасти.

И я понял, что теперь на меня свалилось ужасное занятие.

Вообще-то и слово «ужасное» здесь мало подходило, оно было слишком слабым. Возможно, чтобы выразиться точнее, мне лучше было бы обратиться к демонам или гарпиям, они бы быстро подсказали нужное слово. Но ведь королю не пристало общаться с такими созданиями. И получилось так, что каким-то образом переродилось не несколько растений, а несколько целых кустов, семена которых разнеслись по округе и разрослись, где для них были соответствующие условия. А поскольку урожай у нас созревает два-три раза в год, то благодаря теплому климату этим растениям ничего не стоило заполонить весь Ксант. Сразу же начались волнения среди подданных, как только они узнали, что за напасть случилась.

Мы решили начать с того, что нужно было выжечь все поле. Гумбольдт скрепя сердце согласился на такой шаг, но он понимал, что это единственный способ ликвидировать очаг распространения опасного растения. Другие крестьяне, которые выращивали это растение, должны были сделать то же самое, несмотря на их крайнее недовольство. Там уж они не звали меня Добрым королем Хамфри. К сожалению, огонь никак не помог делу — растения-мутанты продолжали распространяться и захватывать все новые площади. и, что было самым опасным, они росли уже в лесах, где обнаружить и уничтожить все эти кусты было уже просто никак невозможно. Итак, началось нашествие растений-мутантов.

Я вернулся домой, в Южную деревню, и принялся лихорадочно обдумывать создавшееся положение. У меня был один чудесный инструмент — мыслительная шапка, которую я нашел во время одного из своих бесчисленных блужданий по ксанфским просторам. Стоило натянуть эту шапку на голову, как тут же мысли принимались работать в несколько раз быстрее и продуктивнее по сравнению с обычным процессом мышления. Ответ на мучивший меня вопрос пришел сам- собой: поскольку растения-мутанты продолжали плодиться, принимая все более и более новые и страшные формы, то мне нужно найти выход, средство для борьбы с каждым отдельным видом этого сорняка, несмотря на все трудности, с которыми изыскания будут сопряжены. На это должны были уйти годы, но я был королем, так что все зависело только от меня.

Я решил раздобыть одно такое растение, чтобы в домашних условиях изучить его как следует и выявить его слабые места, исходя из которых можно было бы разрабатывать и средства борьбы с этим бичом ксанфского земледелия. Я вооружился лопатами, совками, сетками и сосудами, сел на свою верную крылатую лошадь Пэгги и отправился в путь. Пэгги напоминала мне о Марианне — ведь это именно она велела лошади оставаться со мной и служить мне. Я очень привязался к лошади, и она ко мне тоже. Возможно, моя любовь и привязанность к Марианне перенеслась на лошадь, я не знаю. Во всяком случае, я очень полюбил это доброе животное. Вообще-то Пэгги относилась к роду крылатых чудовищ, но чудовищем ее никак нельзя было назвать, поскольку часто бывает так, что реальность не всегда совпадает с тем, что должно быть ею.

Мы полетели обратно, к деревне у Провала, поскольку я был уверен, что эпицентр распространения растений должен быть все равно именно там. Для начала я сорвал самый обычный тик-так, а потом еще и выкопал другой с корнями — чтобы было что с чем сравнивать. Потом я отправился осматривать окрестности и умудрился-таки найти в овраге один подходящий экземпляр. Когда я выкопал растение-мутант, то случайно прикоснулся к его стеблю, который сразу опалил мне кожу своими начиненными кислотой листьями и мелкими волосками. Да, эту заразу нужно действительно искоренять.

Засунув тик-так в большую стеклянную бутыль, я закрыл ее крышкой. Теперь можно было лететь домой. Отдельная комната в здании моей резиденции была превращена в исследовательскую лабораторию. Там хранились и различные собранные мною в разное время диковинки. Я закрыл за собой дверь на задвижку, чтобы никто не мешал мне работать.

Я вытащил привезенную с собой бутыль, потом вторую. Листья и стебель растения-мутанта прямо-таки излучали злобу, брызгая на стеклянные стенки ядовитым соком. ну что же, с этим можно было справиться — я вытащил стеклянную колбу, в которой хранился замедляющий песок, взятый в Области зыбучих песков. Соприкоснувшись с чем-нибудь, этот песок замедляет любую активность. Я осторожно бросил щепоть этого песка в сосуд с беснующейся травой. Листья растения сразу же безвольно опустились, и оно перестало брызгать кислотой. Но мне все равно нужно было проявлять чрезвычайную осторожность с этим порождение темных сил, иначе можно получить язвы на коже. Да и самому бы не прикоснуться к песку — а то я сам приду в заторможенное состояние. Я вспомнил, как в первые дни после свадьбы мы проводили с Тайвой по два дня и две ночи на кровати, уделяя только сну два часа. Впрочем, я мог бы уничтожить этот эффект ускоряющим песком, если бы возникла такая необходимость. Но все равно — осторожность — превыше всего. Тем временем я щипцами выудил тик-так из сосуда и положил его на стол, для верности присыпав еще замедляющим песком.

Растение выглядело вполне нормальным, только вот листья его имели по краям какую-то странную красноватую кайму.

Из второго сосуда я извлек нормальное растение. На нем, конечно, никакой красной каймы не было.

Но только ли в этом заключалось различие между ними? Мне нужно было узнать, можно ли как-то лечить растения от этой красноты. больше всего я боялся, что растения начнут перерождаться еще сильнее, образуя все новые и новые подвиды, которые уже будет невозможно отследить. Нужно было уничтожить их, не выкапывая каждый куст и не доставляя его в лабораторию для исследования. Значит, с ними нужно бороться прямо на месте. Какая же трудная задача мне тогда предстояла.

Несколько дней ушло у меня на разгадывание этой головоломки. Я снова и снова сравнивал здоровый и больной тик-так. По-прежнему единственное виденное мною различие было в красноватой кайме да в способности пораженного растения брызгаться кислотой.

Затем я принялся опробовать на травах различные эликсиры, и тут мне удалось достичь кое-каких результатов. Я смешал исцеляющий эликсир с порошком немоты и вылил полученную смесь на растение- мутант. Затем протянул палочку в его сторону — тут ядовитый сок на нее не брызнул. Затем я добавил несколько капель раствора увеличителя, чтобы трава несколько подросла. Теперь я решил высадить его в почву в определенном месте и постоянно наблюдать за ним. Я надеялся, что лечебный эликсир способен привести в порядок, а увеличитель заставит растение вырастить семена гораздо быстрее, чем это могли бы сделать его ядовитые собратья. И тогда в структуре растения была бы заложена информация — эта трава растет быстрее, это растение, по моей идее должно было заглушить траву-мутанта. Во всяком случае, я надеялся на это.

Тут я выкопал другое растение-мутанта — из тик-так оно превратилось в кри-тика. Вот с этим наверняка придется повозиться.

— Так ты что же, — сказала я траве, — слишком возомнила о себе? Ты растешь и подрываешь стабильность в нашей стране. Ты — сорное и вредное растение. Ты полагаешь, что распространишься по всему Ксанту и станешь властвовать над ним? Ну нет, я расправлюсь с тобой раньше, чем тебе удастся разрастись.

Я стал размышлять, что же придумать тут. Мои прежние эликсиры для этого явно не годились. Трава была просто невыносима. Я боялся, что у меня лопнут кровеносные сосуды, покуда я расправлюсь с этими мутантами. Я смешивал разные травы и порошки, готовил снадобья, которые тут же опробовал на кри-тике. Но самое большее, что мне удалось достичь, это превратить кри-тик в ан-тик. Я с чистой совестью отнес траву и высадил ее в землю, будучи уверен, что теперь все кри-тики станут ан-тиками и таким образом их ядовитое воздействие на подданных моей короны будет нейтрализовано. Конечно, это был не лучший выход из положения, но все же лучше, чем вообще ничего.

Уже много лет спустя я узнал, что почти все кри-тики действительно вымерли под влиянием ан-тиков, но некоторые выжили и стали произрастать пышным цветом в Мандении. Манденийцы, наверное, попробовали семян этой травы и весьма заинтересовались ею. Так что вскоре вся Мандении погрязла в том, что можно было получить из этой травы — критике. У этой травы там не было естественных врагов, но потом они все-таки появились, что было вполне естественно. Кому же понравится такая гадость, как критика. Так что и манденийцы признали свою ошибку и стали активно бороться с этой травой, но момент был упущен и теперь они борются с нею до сих пор.

А мне предстоял следующий тик — роман-тик. Я долго размышлял, что тут можно придумать, и в конце концов оставил эту траву в покое. Она, эта трава, оказалась не столь вредной.

Так я перебирал разные подвиды тик-така. Потом был поли-тик, который заражал людей непомерными амбициями, потом луна-тик, который насылал сумасшествие. Мне попался так-тик, который озадачил всех путями поиска разных выходов из положения, отвлекая людей от их повседневных забот. С гибким элас-тиком у меня вообще не возникло проблем, поскольку он тоже был неядовитым. Мне пришлось основательно побегать за гимнас-тиком и акроба-тиком, но в конце концов я расправился с ними тоже. Но как, помнится, надоел мне педан- тик. Такой скучный, навевал все время дрему, я был счастлив, что избавил Ксант от этого сорняка. Что уж там говорить о догма-тике. Самым громадным мутантом был гиган-тик, а самым занимательным, многоцветным — фантас-тик. Был сорняк, особенно противный детям. Он назывался грамма-тик. Были и приятные исключения, которые, наоборот, оказались полезными людям. К примеру, я оставил существовать траву оп-тик, которая давала целебный сок для протирания больных глаз. Но зато я не упустил, чтобы ликвидировать клима-тик, поскольку он постоянно портил нам погоду. Целый ряд дурных качеств был присущ чудовищу под названием характерис-тик. Вот такому точно не место среди вольных ксанфян.

Чем больше я работал, тем труднее становилось обнаруживать остававшиеся виды мутации тик-така. Я несколько месяцев бродил по лесам и болотам, выискивая рус-тик, но потом убедился, что трава безвредна. Последним был ат-тик, но эта трава тоже была совершенно безвредной.

Когда я понял, что с моими трудами теперь покончено, я прямо в поле завертелся в радостном танце. Но тут наткнулся на действительно последнее растение-мутант — эро-тик. Его я решил пощадить, поскольку оно придает столько неизбывных чувств.

Таким образом, на борьбу с тиками-мутантами у меня ушло целых шестнадцать лет. За это время мой сын, Дафри, превратился в семнадцатилетнего юношу и теперь помогал летописцу Браму. А Волшебник Бури уже достиг двадцатидвухлетнего возраста, и его волшебный дар теперь раскрылся окончательно.

Я почувствовал, что мне пора уходить со сцены. Я еще никогда не чувствовал такого наслаждения от пребывания на королевском троне. Но теперь уже существовал вполне законный и настоящий Волшебник, чтобы принять из моих рук корону Ксанта.

Однажды я вызвал Волшебника Бури к себе. "теперь твоя очередь, сказал я просто, — я уступаю тебе место."

Он сразу же дал согласие на наследование власти. Я тут же отдал приказ о подготовке церемонии передачи короны. Мой преемник решил оставаться в Северной деревне, и я не выдвинул против этого никаких возражений. Единственная причина, по которой я сам оставался в Южной деревне, это было нежелание переезжать в родную деревню у Провала, поскольку если бы я там поселился, обо мне сразу же все забыли бы из-за известного заклятья. А я уже так привык испытывать на себе чье-то внимание.

Кроме того, на мое решение остаться в Южной деревне повлияла позиция Тайвы. "Ну как мы можем ехать демон знает куда, — восклицала она возмущенно, все друзья и знакомые наши живут здесь. А там что? Нет, я никуда не хочу переезжать."

Но потом мне прискучила и такая жизнь. Я решил развестись с женой — мы и так с ней пожили долго и хорошо, но общих интересов у нас было очень мало, к тому же теперь мой ребенок вырос, и ухода за ним не требовалось. Мы развелись, но я не почувствовал на этот раз, что сердце мое разбито.

Как только коронация Волшебника Бури состоялась, я решил отправляться в путь. Со мной отправилась моя верная кобыла Пэгги — она полагала, что в одиночку я не протяну долго, поскольку мне нужна каждый день хоть капля чужого внимания, которая была подобна живительному эликсиру. Я и в самом деле был очень рад своей спутнице — путешествовать с нею, как известно, было для меня большим удовольствием. Ведь сила привычки — великое дело.