"Лексикон демона" - читать интересную книгу автора (Бреннан Сара Риз)

Глава седьмая НЕЗВАНЫЕ ГОСТИ

Ник не привык жить с кем-то помимо Алана. Ма почти не считалась, поскольку лучше было вообще не попадаться ей на глаза.

Перемены Нику не понравились, хотя Мэй и Джеми не сидели сложа руки. Они готовы были часами штудировать книги и свитки Алана, чтобы разузнать побольше о Круге Обсидиана, старались запомнить известных членов круга, чьи лица Алан нарисовал со слов ярмарочных, ходили за продуктами. Джеми даже честно пытался помогать с готовкой. Алан чуть было не отдал им свою комнату, но Ник убедил их поселиться у него, чтобы брат не расставался со своим книжным шкафом.

Так было даже лучше. Вторая метка подразумевала, что Алан мог видеть демонов в кошмарах, даже нося талисман. Поэтому за ним нужно было следить ночью и будить, если он начнет метаться в постели.

Призрак Черного Артура и его послания повис у них над крышей грозовой тучей. Артур должен был вот-вот явиться за Ма, и она знала об этом.

В доме то и дело случались мелкие магические происшествия: невпопад загорался свет, слышались странные звуки. Алан объяснял это страхами Ма, а Нику было плевать. Он просто не хотел, чтобы ему что-то напоминало о матери-колдунье. Магия стесняла его, как незваный гость.

Зато Алану, похоже, нравились незваные гости. Причем оба.

С Мэй он любил читать книги. Ему нравилось ее желание выучить греческий алфавит и вообще все в ней нравилось. Ник это понимал, и если бы не тревоги о том, каких еще бед может натворить братец, мог бы даже смириться. Но Алану вдобавок нравилось общество Джеми.

Они вместе смотрели телевизор и слушали музыку, а еще Алан пытался объяснить ему разницу между готовкой пищи и ее кремацией.

Ник не знал, чем его это смущало, а потом понял. Алану, наверное, было совсем одиноко, раз он бросился открывать дверь первым встречным. Однако догадка ничем ему не помогла. Он хотел избавиться от непрошеных гостей, и только. — Вас родители еще не хватились? — спросил он у Джеми на третий день, когда пришел из школы, уронил сумку и стянул жуткий форменный галстук.

Джеми, который в этот момент пытался поджарить картофель и что-то вроде гренок, как обычно, метнул в него испуганный взгляд.

— Вообще-то, — осторожно начал он, — никто не знает, что нас нет.

Ник подошел к холодильнику, взял с полки пакет молока и отхлебнул. Алан тут же начал бы отчитывать, а Джеми только опасливо смотрел, будто сейчас надо будет уворачиваться от удара.

— Это как? Если у тебя есть злодей-близнец, познакомь, — произнес Ник, прислонясь к холодильнику.

Лицо Джеми приобрело отстраненное, нарочито-небрежное выражение. Ник понял, что услышит отрепетированную историю. Сам он врать не умел, но чужую ложь отличать научился. В мире было полным-полно неумелых лгунов, любителей, которые не видели себя со стороны и не старались отточить мастерство. По ним было видно сразу — лгут они или нет. В отличие от Алана.

— Наши родители в разводе, — произнес Джеми с наигранной беспечностью. — Разъехались лет семь назад, но потом еще долго все узаконивали. У обоих положение в обществе, деньги… это усложнило процесс. Дошло до скандала — каждый хотел себе долю побольше, но чтоб с детьми возиться поменьше.

Джеми выдавил улыбку. Видимо, шутки лезли из него не только в минуты страха, но и от огорчения.

— В общем, матери достался дом, отцу — вилла, и оба должны были присматривать за нами. Притом и он, и она решением недовольны. Можно всегда позвонить одному из них и сказать, что поехал к другому — проверять не станут. Они больше не разговаривают, да и сплавить нас всегда рады. Даже если хватятся, то решат, что Мэй взяла меня с собой на какое-нибудь сборище. Так что…

Теперь многое прояснилось. Например, стало понятно, почему демон вообще увязался за Джеми. Колдуны не смеют стравливать демонам кого попало, поскольку скрытность для них так же важна как для людей Ярмарки. Поэтому демонам приходится выбирать одиночные, беззащитные жертвы, чье отсутствие нескоро заметят. Обычно родители сразу спохватываются, что ребенок не вернулся домой или стал одержимым. Нормальные родители.

Стала понятна причина бунтарства Мэй — желание отплатить им или добиться внимания, — и почему Джеми, юная жертва домашней войны, старался быть незаметным. И чем это для него обернулось.

Ник только одного не понимал: что теперь надо говорить.

— Значит, колдуны знали, что тебя не хватятся, — сказал он.

Видимо, не то брякнул. Джеми побелел как полотно.

— Пожалуй, — проговорил он. — Мать вечно занята, да и вообще, вряд ли она всю жизнь мечтала остаться с двумя детьми. Наверное, мы ей не подходим. Она не нарочно так себя ведет.

Когда Ма впадала в истерику, Алану иногда попадало, и он выходил от нее с подбитым глазом. Она тоже делала это не нарочно, так получалось.

— Что это? — вдруг спросил Ник, глядя на сковородку.

— Не знаю, — ответил Джеми и уныло помешал лежащий там бесформенный ком. — Задумывалось как омлет.

— А мне показалось — гренок.

— Сейчас он похож на мозги, — мрачно заметил Джеми.

Они молча воззрились на содержимое сковороды, после чего Ник пришел к заключению.

— Ладно, подвинься. Я с ним разберусь. Пойди натри сыра.

Джеми недоверчиво покосился на него.

— Хочешь сказать, ты это исправишь?

— Да, — ответил Ник. — Между прочим, я умею готовить. Иди отсюда.

Он слегка отпихнул Джеми в сторону, зная, что от хорошего толчка тот просто вылетит в окно. Джеми его слова, похоже, не убедили, однако он все-таки открыл холодильник и достал сыр исключительно в знак доброй воли.

— Можно вопрос? — начал он.

Ник поднял взгляд от доски, где резал лук.

— Ну, кулаком затыкать рот не стану, — осторожно отозвался он.

— Чего хотят колдуны?

— А почему ты меня спрашиваешь? — Ник увидел, как Джеми вздрогнул от его тона. — Я не колдун.

Он не хотел вспоминать о Ма или о талисмане. Однако Джеми, как ни странно, не отвел глаза.

— Я не из таких, понял!

— Я-я и не думал, — пролепетал парень. Явно врал. — Просто… они ведь убивают людей. Чего ради? Неужели какая-то цель способна это оправдать?

Он, видно, думал, что Ник может заглядывать колдунам в головы. Пошел бы сразу к Ма, если так интересно. «Впрочем, от меня не убудет», — решил Ник и ответил.

— Цель одна: магическая сила. Если я правильно понимаю, это как наркотик: стоит раз получить кайф, хочется все больше. Когда силы много, можно взять от мира все, что пожелаешь. Среди колдунов есть политики, кинозвезды. Некоторые с виду обычные люди, каких встречаешь в банке или на почте, только они могут менять форму или управлять погодой. Есть богатые, есть знаменитые, есть банально красивые.

Джеми как-то странно на него посмотрел. Ник наморщил лоб.

— Некоторые умудряются быть банально красивыми сами по себе.

— А-а, — проронил Джеми и порезался о терку.

— Я передумал, — объявил Ник. — Ты поможешь тем, что будешь стоять в углу и ничего не трогать. Постарайся как следует.

Ник сказал это не в сердцах. Омлет начал походить на омлет, и тема колдунов, как он надеялся, себя исчерпала. Разговоры с одноклассниками обычно проходили не в пример хуже. Джеми притих, гоняя по столу варежку-прихватку.

— Смотри не поранься, — предупредил Ник.

Джеми ухмыльнулся.

— Ладно. — Он еще с минуту теребил прихватку, а когда Ник подошел к холодильнику за маринованным перцем, спросил ни с того ни с сего: — А где ваш отец?

Ник хлопнул дверью холодильника.

— Умер.

— Ой. — Джеми выглядел точь-в-точь как олень в свете фар за миг до столкновения, который почему-то сочувствует машине. — Прости.

— За что? — бросил Ник и открыл дверцы буфета лишь затем, чтобы хлопнуть ими, сорвать злость на болтунов, которые не умеют вовремя заткнуться. — Ты его не знал. Чего извиняться?

— Может, из сочувствия? — предположил Джеми.

Ник смотрел на него. Молчание тянулось, Джеми под пристальным взглядом становилось все неуютнее. Еще миг, и нервы Джеми не выдержали бы, но тут в кухню вошли Мэй и Алан.

Брат взглянул на Ника, на встревоженное лицо Джеми и опечалился, совсем как раньше, когда воспитатели жаловались, что Ник не умеет играть с другими детишками. Ник не понимал, почему Алана это до сих пор удивляет.

— Как здорово, — произнесла Мэй, усаживаясь возле раковины. — Не обращайте внимания. Всю жизнь мечтала, чтобы красивые парни с любовью готовили мне завтрак, обед и ужин.

— Ник спас омлет, — признался Джеми. — У меня он почему-то не удался.

Мэй засмеялась, поймала его сзади и чмокнула в макушку.

— И с чего это, интересно?

В общем, они оба были ничего. Мэй умела сглаживать неловкие моменты, находить со всеми общий язык, и Ник это ценил. Правда, нехотя. Он готовил омлеты, Джеми всех веселил, Мэй и Алан мирно болтали, но метки от этого не исчезли. Ясно стало лишь то, что родители Джеми и Мэй не придут и не избавят Ника хотя бы от одной проблемы.

Утром четвертого дня Джеми нашел в коробке с готовым завтраком пружинный нож.

— По-моему, рекламисты совсем спятили, — сказал он, застыв с пакетом молока в руке. — Холодное оружие в коробке хлопьев — не лучший воспитательный момент.

Он взял миску и наклонил ее, чтобы перевалить нож обратно в коробку, не прикасаясь к нему. Ник, вздохнув, забрал нож и сунул за ремень джинсов. Взгляд Джеми скользнул к полоске тела под его рубашкой, чему Ник не удивился. Многим нравилось на него глазеть.

— Так что, продолжение будет? — спросил Джеми.

— Чего?

— Ну, если у вас хлопья с ножами, то мюсли, наверное, с пистолетами? Просто я хотел выяснить, есть ли закономерность.

В сущности, он не сказал ничего плохого, даже подал идею, но его привычка натужно острить по поводу их быта, как и восторги Мэй, оставляли у Ника чувство, будто он сделался ходячей кунсткамерой.

На этой мысли в дверь вошла Мэй. Она мимоходом откинула Джеми челку с глаз и придирчиво осмотрела его бледное лицо. Потом шагнула назад и поцеловала в лоб, после чего уселась за стол и принялась за мюсли.

Они всегда что-нибудь такое отчебучивали, словно считали это нормальным. Нику, глядя на них, делалось неуютно. Счастье, что Алан не видел последнего представления. Когда они себя так вели, он менялся в лице, словно его кто обидел.

Ник нахмурился, глядя, как Мэй пытается поднести ложку ко рту, не отрываясь от Алановой книги, «Молота Ведьм» — старинного немецкого трактата о колдовстве. У Ника то и дело появлялись подружки, но ненадолго. Его бы выбило из колеи, если бы девчонка бродила у него дома, сидела, взъерошенная со сна, над книжкой. Да еще и в просторной пижаме с вырезом.

Последний пункт рождал особые сложности.

— Ты что, мне в декольте пялишься?

— Ну, — отозвался Ник, со мной такое в первый раз.

— Неужели?

— Обычно девчонки при мне быстро раздеваются, — пояснил Ник, — поэтому в декольте заглянуть сложно. Не то чтобы я жаловался, учитывая обстоятельства. Кстати, отсюда хороший вид.

Мэй с минуту досадовала, но потом медленно расплылась в улыбке.

— Что ж, — сказала она, пожимая плечами. — Я сама их вырастила.

Нику нравилось, как она заигрывает — легко и непринужденно, без комплексов по поводу своей внешности, уверенная в своей привлекательности. А еще ему нравилась ее улыбка. Он отвернулся, насупил брови и принялся за еду.

Через несколько минут подошел Алан с мокрой головой и просиял им улыбкой, словно теплой дружеской компании, которая живет вместе по своей воле. Потом взъерошил светлые волосы Джеми и сел рядом с Мэй. Ник покосился на них: хоть бы Джеми не считал себя младшим братцем.

Разговор зашел о том, кто какую музыку слушает. Мэй упомянула рок, Алан — классику, а Джеми заикнулся о кантри. Ник промолчал. Не говорить же, что он любит музыку Ярмарки: гром барабанов, тревожно сотрясающий воздух и готовый пробить безмолвие мира демонов. И без отцовского голоса в голове было ясно, что это ненормально.

К чему еще Ник никак не мог привыкнуть, так это к тому, что Мэй и Джеми знали про Ма. О ней не знал никто. Даже на Ярмарке, даже Меррис. Все видели только отца. По слухам, он искал помощи для жены, связанной заклятьем, и защиты для семьи. Отец приютил Ма, когда та прибежала к нему среди ночи, спасаясь от чудовищ, а после взял к себе жить.

Это было похоже на старинную легенду из книг, что читал ему Алан, — о доблестном рыцаре, защищающем даму. Только дама оказалась убийцей. Она выбрала Черного Артура, выбрала колдовскую долю и жертвоприношения демонам. Ник думал, что отец не знал всего этого, когда ее встретил, пока не стало поздно.

Теперь два незнакомых человека сидели у них за столом и, глядя на Ника, представляли себе холодное лицо его матери. Мэй даже начала ходить наверх и разговаривать с ней.

— Очень мило с твоей стороны, — сказал как-то за ужином Алан.

Мэй пожала плечами.

— Мне и самой нравится. Оливия может рассказать много удивительного. Моя мать в жизни не сделала ничего, о чем стоило бы рассказать.

Она так же запросто называла Ма Оливией, как Алан, словно они все были добрыми друзьями.

— Твоя мать никогда не скармливала людей демонам? — съязвил Ник. — Не повезло.

Мэй прищурилась.

— Я только сказала, что с ней интересно. Я не говорила, что одобряю ее прошлые дела.

Ник наклонился к ней через стол.

— Скажи-ка, — произнес он, понижая голос до резкого шепота и слушая, как каждое слово впивается в нее рыболовным крючком — крошечным, острым и коварным. — А метка твоего брата тоже из разряда интересного?

— Нет.

— Только представь, — вкрадчиво продолжал Ник, — не будь метки, ты никогда бы не услышала рассказов Ма, не танцевала бы на Ярмарке. Ты ведь была в восторге, да? Все такое удивительное, волшебное. Удача, что они выбрали Джеми. — Он еще больше понизил голос, и она подалась к нему, заглотила приманку. Тут-то он и подсек ее. — Спорю, ты даже рада.

Лицо Мэй побледнело и сморщилось, словно салфетка, зажатая в кулаке.

— Как ты можешь такое говорить? — выпалила она звенящим от ярости голосом. — Твоего брата тоже пометили. Самому каково?

Она гневно смотрела на него в упор. Ник заметил, что Алан и Джеми тоже не сводят с него глаз. На Джеми Ник не стал отвлекаться: он поймал взгляд брата. Тот казался не разъяренным, как Мэй, а только подавленным и настороженным, словно ждал ответа.

Потом они все вдруг отвернулись.

Алан посмотрел на свой стакан, на соседний, на кувшин с водой. Когда Ник поднял голову, озадачившись внезапным вниманием брата к стаканам, он увидел, что все за столом ведут себя так же.

На всей стеклянной посуде появился сияющий узор-паутинка. По стеклу во все стороны расползались трещинки, отражая свет. Ник и Алан встретились взглядами поверх этой неожиданной красоты — и вдруг стаканы лопнули, издав только тихое «пуфф», будто на одуванчик подули. Стекло рассыпалось крошевом, заливая стол водой. Тарелка Джеми треснула пополам.

И что только Ма себе думает? Ник встал и треснул по столу кулаком.

— Не надо, — сказал Алан. — Порежешься. — Он накрыл его кулак ладонью и приподнял.

Ник уставился на него, отчаянно силясь понять сказанное. Наконец, после нескольких секунд оторопи, смысл дошел до него. Он посмотрел на свою руку. Ни царапины. Вовремя брат его остановил.

— Успокойся, — сказал Алан. — Ты вызывал Лианнан. Она сказала, что круг отправился за нами. Ты и сам знаешь, сколько времени уйдет на то, чтобы перевезти каменное кольцо. Они никак не могли так скоро нас выследить. Это просто Ма.

Ник увидел перемену в лице Алана и стал гадать, чем себя выдал. Может, приступ ярости отразился в лице? Алану никогда не нравилось видеть его таким, поэтому Ник старался сдерживаться, насколько было возможно.

Потом он увидел, как сверкнули глаза Алана и понял: брат что-то придумал.

— Что? — оживился Ник. — Что ты придумал?

Алан улыбнулся.

— Подожди, увидишь. Нужно еще кое-что прикинуть.

Он оставил ужин на затопленном столе и заковылял со всех ног вверх по лестнице, спеша уединиться и доработать новый план. Ник проводил его взглядом. Думать о том, что еще Алан мог скрывать от него, не было настроения.

— Я уберу, — вызвался Джеми.

Ник не стал возражать. Пока Джеми наводил чистоту, он мрачно дожевал остаток ужина. Нечасто девицы бывали у них дома и буравили его гневными взглядами, как сейчас Мэй. Джеми торопливо убирал у нее из-под рук все, чем можно было швыряться.

Наконец Мэй поднялась и вышла. Ее шаги на лестнице звучали так, будто она хотела растереть каждую ступень в порошок. Ник возвел глаза к потолку.

— И долго это будет продолжаться?

— Не беспокойся. Дай срок, и она обо всем забудет. Лет через десять, — произнес Джеми и взял у Ника тарелку. — Или можешь извиниться.

— Что?

— Извиняться, по сути, несложно.

Может, для Джеми, который двигался по жизни осторожно, как олень по лесу, извиниться не составляло труда. Ник же своей вины не чувствовал и, в отличие от оленя, был готов порвать охотникам глотки. Не он вломился в чужой дом, не ему и просить прощения. С другой стороны, не хватало только лишних проблем. Может, проще все-таки пойти и успокоить ее?

Ник оставил Джеми возиться с посудой и поднялся в свою комнату, которую уступил гостям. Мэй лежала на его кровати и плакала.

Он оторопел.

— Я позову Алана, — поспешно отступил Ник.

Он уже почти закрыл дверь, как вдруг Мэй выкрикнула:

— Нет! Не надо!

Ник огромным усилием воли вернулся в комнату. Мэй съежилась на кровати, поджав колени. От слез ее лицо раскраснелось до корней розовых волос и казалось помятым, нелепым.

— Я позову Джеми, — предложил Ник, хотя хотел сказать: «Я смываюсь».

— Не надо, — повторила Мэй. Она опять начинала сердиться. С учетом произошедшего Ник принял это за добрый знак. Мэй вытерла лицо тыльной стороной ладони и добавила: — Не хочу, чтобы он видел, как я плачу.

— Я тоже этого не хочу, — сказал Ник.

Мэй смягчилась, и он понял, что опять не так выразился. Потом представил себе, как следующие пять минут пытается объяснить, что она может реветь сколько влезет, просто он не хочет на это смотреть, и закрыл рот плотнее.

— Так зачем ты пришел? — спросила Мэй.

Ее голос немного осип от слез. Она вытерла щеку рукавом и смущенно посмотрела на него. На этот раз Ник был осторожен в выборе слов:

— Джеми сказал мне пойти и извиниться.

— А-а, — протянула Мэй. — Ясно. Раз так, прощаю. В общем, я не из-за тебя взвилась. Просто… я очень боюсь, а в таких случаях хочется на ком-то сорваться. Понимаешь?

— Не особенно, — отозвался Ник, прислоняясь к косяку. — Не помню, чтобы я пугался.

Мэй как будто опешила.

— Бояться нет смысла, — попытался объяснить он. — Плохое либо случается, либо нет. Если нет, значит зря испугался, а если да — зря потратил время, которое мог бы употребить на заточку оружия.

Мэй посмотрела на него долгим взглядом.

— Повезло тебе, что ты родился красавчиком, — вдруг сказала она. — Когда с тобой разговариваешь, ты такой жуткий.

Ник усмехнулся.

— Это тоже многим нравится.

Уж лучше заигрывать с ней, чем смотреть на ее слезы. Он отважился пройти в комнату. Мэй не расплакалась. Он осмелел и огляделся. Джеми заправил постель, а ее белье валялось на полу.

— Эй! — резко окликнула Мэй.

Ник оторвал взгляд от белья и приподнял бровь.

— Я не пугаюсь, — неохотно поправился он, — но разозлиться могу, это да.

— Неужели? — спросила Мэй. — А я думала, ты спокойный, как йог.

Ник опять усмехнулся ей, стоя рядом с кроватью. Мэй улыбнулась в ответ и решительно смахнула последние слезы. Потом глубоко вздохнула. Похоже, с плачем было покончено.

— Просто кроме Джеми у меня никого нет. Даже до развода мать с отцом больше времени проводили за теннисом, чем с нами. В детстве мы играли в куклы целый день.

— Мы с Аланом тоже, — сказал Ник. — По нам видно.

— Да, видно, — с улыбкой отозвалась Мэй.

— Если игру в куклы заменить на метание ножей.

— Может, ты все-таки меня поймешь. У тебя ведь есть брат.

Ник подозревал, что она по-женски решила подбить его на душевный разговор, но, тем не менее, чуть-чуть расслабился и ответил:

— Да, есть.

— А Джеми еще и младше меня, — продолжала Мэй. — Поэтому приходится… я должна уметь его защитить, а не умею. Не сумела. В первый раз за всю жизнь. Он мой младший братишка, — твердила она словно не Нику, а всему миру. Потом еще раз вздохнула. — Думаю, ты понимаешь. Алан наверняка за тобой присматривает.

— Присматривал, когда я был маленький, — возразил Ник и пожал плечами. — Сейчас я вырос.

Он чуть было не улыбнулся, вспоминая далекое детство, когда Алан еще был здоров и он даже не думал, что с братом может что-то случиться. Алан учил его читать и рассказывал бестолковые сказки на ночь, водил за руку через улицу.

Теперь все было по-другому. Они заботились друг о друге. Они были командой. По крайней мере, раньше: Ник не вполне понимал, какое отношение к заботе имели тайные письма и фотографии.

— Что не так? — спросила Мэй.

Ник посмотрел на нее. Она недоуменно морщила лоб. Ник протянул руку, обмотал прядь смешных розовых волос вокруг запястья и неторопливо улыбнулся ей, вызывая ответную улыбку.

— А что могло случиться?

Он знал, к чему все шло, и по спокойному взгляду Мэй видел, что она тоже об этом догадывается. Для него это было точкой опоры. Все эти незнакомцы в доме, девичьи слезы, мальчишеские бредни о сочувствии, вранье Алана выбивали почву из-под ног. Хорошо было снова стать в чем-то уверенным.

— Значит, — произнесла Мэй. Несчастный комочек на кровати развернулся, потянулся. — Тебе не бывает страшно?

— Нет.

— И одиноко не бывает? — Она улыбнулась, обнаружив ямочку на щеке.

Ник наклонился к ямочке и вдруг вспомнил об Алане и выпустил розовый локон.

— Нет, — твердо ответил он. — У меня есть брат.

Мэй озадаченно пригляделась к нему, словно пытаясь понять, что вызвало такую перемену настроения. Хорошо хоть плакать больше не собиралась. Нику стало немного легче, но больше всего он хотел сейчас куда-нибудь смыться. Он не хотел видеть девчонкиных слез и не хотел переходить дорогу Алану.

— Постой, — окликнула Мэй, когда он направился к двери. Ник оглянулся. — Спасибо, что зашел. Я подумала… Алан сказал, может, тебе понадобится помощь с уроками.

Она смотрела вопросительно. Ник радовался, что обошлось без сцен. Что ж, неудивительно: чтобы Алан перестал донимать его учебой, пары меток маловато. Ник пожал плечами и сказал:

— Само собой.

Через несколько минут он оказался на полу в гостиной перед низким столиком, ссутулившись, будто унылый гриф. Ему задали сочинение по какой-то дурацкой книжонке про какую-то безмозглую девицу, чьи заботы были незначительны, а жизнь — бессмысленна, потому что жила она слишком давно. Обычно с подобной чепухой ему помогал Алан. Мысль о том, что он наверху, занят бог знает чем, не давала покоя, а книжная девица все только усугубляла.

Когда вошла Мэй, Ник бился над развязкой любовной линии. Мэй села по-турецки рядом со столиком и взяла книгу в руки.

— Ну, и в чем сложности?

Правильный ответ был бы «во всем», но Ник решил быть конкретнее.

— Эта идиотка возвращается к тому, кто ее обманул, хотя знает, что никогда больше ему не поверит. И что, спрашивается, я должен об этом писать?

Мэй задумчиво откинулась назад, слегка выгнув спину.

— Может, она и не хочет доверять ему полностью. Может, ей нужно немного риска.

— А может, она просто дура? Хотя тут тоже много не сочинишь.

— Может, тебе станет яснее, если я зачитаю важные места, — предложила Мэй и стала читать.

Ее голос был спокойным и приятным. Она, видимо, имела какие-то собственные представления о важных местах. Проведя три дня в доме, Мэй догадалась, что Нику не нравится читать. Может, она и любила сбегать на всякие подростковые сборища, но ума ей было не занимать — совсем как Алану.

Когда свет вот так падал на ее дурацкие волосы, они казались бледно-розовыми. Она оторвалась от книги и поймала его взгляд. В ее темных зрачках промелькнула тень.

— Супер, — произнес Ник. — Спасибо.

Мэй улыбнулась.

— Не за что.

Ник никогда не стремился к такому тесному знакомству с девчонками, а теперь она жила у него в доме, и этого было не изменить. Он почувствовал себя припертым к стенке. Мэй пошла к двери. Он смотрел вслед. У двери она обернулась. В этот миг погас свет, и изгиб ее шеи вместе с розовым затылком поглотила темнота.

Ее голос остался спокоен.

— Чувствую, это не перебои с электричеством.

Ник не стал утруждать себя ответом. Оба сразу поняли, в чем дело. Ник отлично видел в темноте и быстро к ней привыкал. Он вытащил нож из запястных ножен и прокрался к Мэй — ее силуэт четко вырисовывался в ночи. А вот она ничего не видела. Он легко положил ей руку на талию, а другой стиснул кинжал. Мэй не шелохнулась. Даже не вздрогнула от неожиданного прикосновения.

Смелая. Нику это нравилось.

— Замри и не шевелись, — тихо сказал он. — Я буду колоть все, что движется.

— Поняла, — прошептала она еле слышно.

Они выждали несколько секунд, стоя бок о бок, бедро к бедру, пока не стало ясно, что нечему было двигаться в этой безмолвной ночи. Снаружи мелькнул свет — бледный луч, просочившийся в щель, и через миг хлынул в комнату. Теперь, когда ей ничто не угрожало, и можно было оглядеться, Мэй тронула Ника за плечо. Он ощутил тепло ее пальцев и вспомнил, как она чуть не поцеловала его в ярмарочную ночь.

— Я должен проверить, как там Алан, — произнес он.

— А я посмотрю на Джеми, — отозвалась Мэй.

Ник спрятал нож и не стал провожать ее взглядом. Хорошо бы она и ее братец уехали, и чем скорее, тем лучше.

Внезапное наступление темноты сподвигло Алана лишь на то, чтобы зажечь свечу и продолжить изучение карты Англии, разостланной на полу.

— А если бы напали демоны, что тогда? Скатал бы ее и дрался рулоном? — полюбопытствовал Ник.

— Нет, — ответил Алан и в доказательство помахал пистолетом. Потом провел дулом линию от Эксетера до Лондона. — Скажи-ка, что ты видишь?

— Кажется, это называется «карта».

Алан выразительно посмотрел на него поверх очков.

— За нами гонится Круг Обсидиана, — терпеливо начал он. — Лианнан сказала, что им понадобится девять дней на переезд… Даже с камнями путь от Эксетера до Лондона столько не занимает. Они хотят сделать привал: найти хорошее место для установки круга, чтобы прибыть в Лондон во всеоружии, с полным набором демонов. Улавливаешь, о чем речь?

Ник радовался тому, что Алан решил поделиться планом. Раз у него был повод для оптимизма, можно было потерпеть и дождаться объяснений. Глаза Алана сияли торжеством.

— Где бы ты стал вызывать демонов, если бы ехал из Эксетера в Лондон?

Дуло его пистолета снова провело линию между городами, задержавшись на миг, чтобы дать Нику подсказку. Тот присвистнул.

— Конечно! Стоунхендж!

Алан позвал Мэй и Джеми. Немного придя в себя после того, как Мэй села рядом с ним на кровать, он приступил к объяснению.

— У колдунов одни традиции с участниками Ярмарки. Они выбирают какое-нибудь историческое место, чтобы призывать демонов, а тут их путь лежит мимо постройки шеститысячелетней давности. — Алан пожал плечами. — Они будут искать нас здесь, а мы можем явиться туда.

— Застанем их врасплох, — согласился Ник. — Отловим двоих и притащим сюда. Потом убьем и кровью смоем метки. Вы вернетесь домой, а мы заляжем на дно.

«А что, неплохой план», — сказал он себе, и Джеми как будто был с ним солидарен. Мэй и Алан слегка погрустнели.

— Придется тебе учить меня арамейскому по электронной почте, — сказала Мэй, и Алан смутился открыто до неприличия.

Они кинулись обсуждать разные мертвые языки. Ник, который неоднократно заваливал французский, пропускал их взволнованные тирады мимо ушей, отмечая про себя лишь то, что на этот раз Алан выбрал подружку с общими интересами. Что ж, тем лучше. Если брат будет счастлив, это на руку им обоим. Глядишь, отвлечется от Мари — девчонки с фотографии. А он, Ник, не посмеет больше трогать Мэй.

Она заерзала на кровати, и из-под Алановой подушки выпала книга. Алан так поспешно за ней кинулся, что успел перехватить в полете и спрятать с глаз долой. Ник поймал на себе его тревожный взгляд. Значит, брат еще пытался сохранить снимок в тайне.

— Завтра выезжаем, — сказал Алан. — Я напишу записку для учителей, что у тебя назначено к зубному, но на первые уроки ты вполне можешь сходить. Прогуливать два полных дня в неделю я тебе не дам.

Обыкновенно Ник закатил бы глаза и прошелся насчет брата-зануды, а сегодня только угрюмо промолчал, сверля глазами подушку. Алан же довольно скоро повернулся к Мэй и начал разглагольствовать о латыни.

Тема девчонок всплыла опять, тем же вечером. Ник уже засыпал, когда Алан появился из душа в запотевших очках и с мокрой головой, роняя капли на футболку с надписью «Я библиотекарь, не путать с боксером». Он принялся вытирать голову полотенцем, пытаясь попутно рассказать о своих чувствах.

— Конечно, она ела жар-плоды и так далее — в ночь Ярмарки, — говорил он, — но все-таки выбрала меня. То есть, наверно, это что-то значит.

— Наверно, — ответил Ник, глазея в потолок.

— Ведь будет неправильно, если я стану ухаживать за Мэй сейчас, когда она живет с нами и ждет от нас помощи, — гнул свое Алан. Только он мог волноваться из-за такой ерунды. — Потом-то я, конечно, смогу спросить, можно ли ей позвонить. Когда-нибудь. Что скажешь?

— И что тебе вечно неймется? — ответил Ник. — Какой в этом толк? Хочешь жениться, нарожать детей и бегать с ними по всей стране, как отец?

Вышло злее, чем он хотел. Когда Ник приподнялся на локте, чтобы одарить брата мрачным взглядом, тот сидел совсем бледный.

— Причем здесь это… — пробормотал Алан. — Я не… если я и надумаю жениться, то еще очень нескоро.

— Какая разница, скоро или нет? — отмахнулся Ник. — Когда-нибудь. Ты сам так сказал. Почему?

— Ты правда не понимаешь, зачем нужна семья?

— Нет!

Алан стиснул мокрое полотенце, словно хотел швырнуть его Нику в лицо. Потом побагровел и выпалил:

— Я хочу, чтобы меня любили. Вот зачем!

— О-бал-деть! — яростно отчеканил Ник и резко отвернулся.

Когда он снова глянул на брата (что случилось не сразу), Алан лез под подушку за той дурацкой книгой — видимо, искал в ней утешение. Все его фотографии смотрели с прикроватного столика: отца и матери в день свадьбы — совсем молодых, как Алан сейчас, хмурого мальчишки в школьной форме давно забытой школы — Ника. Когда Ник закрыл глаза, спрятанная фотография встала в ряд с остальными, словно ей было там место.

— Алан, — тихо позвал он.

— Что?

— Тебе бывает страшно?

Алан издал смешок — будто порвали что-то.

— Мне все время страшно.

От неожиданности Ник открыл глаза. Он никогда не думал, что Алан может чего-то бояться. У него всегда был план, он всегда твердо знал, что делать, и сохранял спокойствие. Ник заглянул ему в лицо. Оно было невозмутимо, как обычно. Правда, его лицо умело лгать не хуже всего остального.

Поздно ночью Ник проснулся оттого, что Алан разговаривал во сне с демонами. Его нечленораздельный шепот перемежался криками. Ник стремглав вывалился из постели, словно на них напали, и встряхнул брата за плечи. Алан пошевелился, открыл глаза и шарахнулся от него прочь, ударяясь спиной о стену.

— Эй, — сказал Ник. — Это же я!

Алан тяжело дышал. Вокруг рта у него добавилось страдальческих морщинок, кожа лоснилась от холодного пота. В лунном свете его лицо подернулось серебром, а волосы будто поседели. Казалось, он с кем-то сражался во сне. Впрочем, так и было. Демоны пытались поставить на нем третью метку. До сих пор он их сдерживал, но что потом…

Алан вдруг выдавил подобие улыбки, которой обычно подбадривал малышей. Улыбка вышла натянутой.

— Точно, — выронил он. — Все, я в порядке. Теперь бы поспать.

Когда Ник забрался в постель и притих там, чтобы снова вовремя разбудить брата, Алан не уснул. Раздался щелчок, и на стене напротив возник кружок желтого света. Ник повернулся и увидел силуэт худой Алановой спины и тень от его пальцев — черные полоски на желтом поле. Он понял, что Алан разглядывает — будто без этого ему не спалось.

Следующим утром, когда Алан пошел готовить завтрак, Ник стащил фотографию.